Текст книги "Горечь победы"

Автор книги: Любовь Рябикина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Надо забрать твои вещи, да и мои тоже… – На недоуменный взгляд Пауля, пояснил: – Я их вынес…

Действительно, в густом бурьяне, буйно разросшемся на месте взорванного дома, находилась спортивная сумка Грассера. Даже камеры были на месте. Рядом лежала вторая сумка. Мовсар посмотрел на журналиста и сказал:

– Теперь нам надо держаться друг друга. Ты не знаешь местности.

– И куда мы пойдем?

– В Веденское ущелье. Надо добраться до Сержень-Юрта. Потом доберемся до Агишбатоя… – Немного помолчав, спросил: – Ты не соврал насчет клада?

Пауль покачал головой:

– Нет. Мой дед охранял его. Золото принадлежало Хасану Исрапилову.

Мовсар вздрогнул:

– Исрапилову?.. Тогда тебе не стоит попадать в руки Доку! Пошли…

Журналист решил довериться чеченцу. Выхода все равно не было. Спросил:

– Как тебя зовут?

Парень ответил уже на ходу:

– Мовсар Темрикоев…

Закинув сумки на плечи, они перемахнули через пустынную улицу и скрылись за развалинами, рискуя каждую минуту подорваться на заложенной мине или фугасе…

Фээсбэшник влетел в комнату к Канарису с криком:

– Сбежал! Чертов немец сбежал!

Из-за спины Солдатова, все еще разгуливающего в форме майора ОМОН, выглядывало растерянное лицо солдата, который не успел задержать его и доложить, как положено. Вагурин, который всего полчаса назад вновь лег поспать, встал и потянулся. Он был в пятнистой тенниске и брюках. Махнул рукой своему бойцу. Дверь сразу закрылась. Вновь сел на постель и принялся обуваться. Затем натянул пятнистую куртку на широкие плечи. Пригладил пятерней ершик волос и посмотрел на расстроенное лицо фэбса. Сквозь смачный зевок спросил:

– Как? С территории?..

Стрелок плюхнулся на стул. В сердцах грохнул кулаком по столешнице:

– Один из омоновцев исчез вместе с ним. Судя по всему сговорились…

Канарис неожиданно расхохотался:

– Вот это номер! Сбежать средь бела дня прямо из расположения ОМОН. Ну, деятели! А ты куда смотрел?

– Я его в восемь на допрос вызывал…

Полковник сел за стол. Из графина налил воды в стакан. Напился. Оставшееся выплеснул на ладонь и протер лицо:

– Что-то узнал?

Солдатов молча наблюдал за ним. Хмуро ответил:

– Отказался говорить. Пришлось назад отправить. Через полтора часа решил снова вызвать, а его и след простыл…

Вагурин хмыкнул:

– Н-да… Это не с нашими говорить… Придавил – расколется… Кто-то что-то видел?

– Один из чеченцев говорит, что сержант Темрикоев зашел в здание тюрьмы без пяти девять.

– Как я понимаю, этот Темрикоев и исчез…

– Правильно понимаешь.

Канарис посмотрел на часы:

– Сейчас десять пятнадцать. Следовательно они могли уже исчезнуть из города. Это хуже. Откуда родом этот сержант, выяснил?

– Из Агишбатоя. Я его личное дело прихватил. Полковник Фазиев дал. В первую чеченскую против нас воевал. В эту кампанию успешно действовал против бывших дружков. Принимал участие в арестах и убивать убивал. Если он решил к боевикам вернуться – это для него гроб…

Полковник откинулся на спинку кресла. Закинул руки за голову и замер. Стрелок не стал его беспокоить, уже зная за приятелем такую особенность раздумывать. Вагурин резко расцепил руки, положил их на стол и уставился на Солдатова:

– В общем так. Я пока ни хрена понять не могу. Единственная версия – деньги! Наверняка немец пообещал ему крупную сумму. Ты не спрашивал, как этот Темрикоев к деньгам относился? Жаден?

Солдатов покачал головой:

– Я тоже об этом думал. Версия отпадает. Мовсар относится к деньгам спокойно. Тут что-то другое… Знаешь, что мне один парень сказал?

– Не тяни!

– Немец и Темрикоев глазами похожи, да и внешность, говорит, сходная.

Канарис вскочил из-за стола:

– Что?!? Покажи мне паспорт немца и дело этого омоновца, там наверняка есть фотка…

Стрелок вздохнул:

– Темрикоева могу показать, а вот немца не могу. Чеченец спер у меня сумку Грассера, ну и документы…

– Час от часу не легче! Тогда я точно ни хрена не пойму! – Полковник забегал по комнате, вслух размышляя: – Зачем бежать, если тебя все равно в посольство передадут и можно спокойно вернуться в Германию? Из-за репортажа? Маловероятно. Конечно, от своих ему влетит, но ведь не смертельно! Он же не дурак и должен понимать, что боевики, после того, как он у нас побывал, навряд ли предоставят ему что-то стоящее для съемки…

Солдатов молчал, наблюдая за разведчиком. Потом неуверенно сказал:

– Может они с Мовсаром в первую чеченскую встречались? Надо запрос сделать, бывал ли этот Пауль Грассер у нас раньше и где?

Вагурин остановился посреди комнаты и посмотрел на него:

– Это ты дело говоришь! Как только ответ придет, поделись информацией…

– А ты что делать собрался?

– Да вот собираюсь сегодня ночью пару конспиративных квартир боевиков навестить. Может тоже что раскопаю… В девятиэтажном доме, расположенном на рынке, проживает некий Алхаз. К нему из Урус-Мартана приезжала группа из пяти человек. Они будут заниматься подрывами и расстрелом русскоязычного населения. Алхаз знает все остальные конспиративные квартиры и кроме прочего к нему стекаются все сведения о происходящем в городе. Наверняка побег немца от его внимания не укроется.

– А вторая квартира?..

Канарис пожал плечами:

– Вчера вечером я был на допросе Муртазалиева Руслана Шамсутдиновича. Он рассказал, что подрыв автобуса в июле у Центрального рынка совершила группа лиц в составе: Агаев Кюри, Хациев Беслан, Хациев Джабраил и Садаев Зураб. Так же рассказал, что его лучший друг Шагаев Шамиль Лемович регулярно взрывает саперов на улице Первомайская. Шамиль в разговоре с Русланом говорил, что сильно втянулся в работу по подрывам неверных, это ему будоражит кровь и отвыкнуть он уже не может. К тому же за это очень хорошо платят баксами. Проживает по адресу: улица Таманская дом десять…

Немного подумав добавил:

– И еще… Я тут подумал… Попробуй разузнать все о родителях и родственниках Темрикоева. Возможно, что зацепка там…

Стрелок почти с восторгом поглядел на него:

– Быстро ты реагируешь! Ну, что, сегодня ночью я с тобой пойду.

Канарис кивнул и слегка улыбнулся.

В это время Пауль Грассер и Мовсар Темрикоев были на полпути к Сержень-Юрту. Грассер за это время успел переодеться в развалинах, чтоб не привлекать внимания грязной одеждой. Из-за сильного ветра день оказался прохладным, хоть и солнечным. Беглецы натянули на себя вынутые из сумок куртки. Из города они выбрались быстро. Возле Гикаловского остановили «Урал» с российскими военными. Машина мотострелков ехала в Шали. Документы ОМОНа и форма сыграли свою роль. Хотя военные и милиция всегда недолюбливают друг друга, но помочь обычно не отказываются. К тому же Мовсар держался уверенно. Представил Пауля:

– Журналист с Москвы! Хочет побеседовать с военными, пройтись по частям.

Капитан, сидевший в кабине, спросил:

– Чего же вы вдвоем, да еще и пешком?

Темрикоев махнул рукой:

– У меня сегодня отпуск домой, а машина пойдет в Сержень-Юрт только после обеда. Серега со мной увязался…

– Ладно, садитесь…

Пауль и Мовсар мигом забрались в кузов. Солдаты с интересом разглядывали их. Грассер решил быть журналистом до конца и раз уж ему предоставилась такая возможность – ехать с русскими – решил ее использовать. Он достал диктофон и принялся задавать вопросы молодым парням о службе, об их отношении к войне, боевикам и местному населению. Чтобы проскальзывающий акцент не сильно настораживал парней, сразу извинился с обезоруживающей улыбкой:

– Я несколько лет работал в Германии и, как вы понимаете, несколько отвык от русского языка!

Солдаты заулыбались и теперь смотрели на него с легкой завистью. В свою очередь тоже принялись расспрашивать о жизни немцев. Паулю теперь приходилось следить за своей речью. Мовсар внимательно слушал и наблюдал за ним, но не вмешивался.

Доехали быстро. Попрощались с капитаном и его солдатами у ворот расположения мотострелков. Прошли через все Шали, по дороге успев перекусить в небольшом придорожном кафе и даже прихватить немного еды с собой. Темрикоев нашел машину и договорился с водителем, согласившимся доставить их в Сержень-Юрт…

На этот раз уже Канарис ворвался в кабинет фээсбэшника:

– Миша, наши беглецы движутся в сторону Агишбатоя! Четыре часа назад они засветились. От поселка Гикаловский до Шали их подвезли мотострелки.

Солдатов оторвался от документов:

– Откуда известно?

Вагурин шлепнулся на стул напротив:

– Я тут прикинул после твоего ухода… А потом связался по рации со всеми нашими подразделениями, расположенными к востоку от Грозного. Дал приметы и что ты думаешь, где-то через полтора часа мне позвонил капитан из Шали. Темрикоев сам сообщил, что они добираются в Сержень-Юрт. Теперь прикинь, что находится поблизости?

Стрелок замер, а полковник уверенно качнул головой:

– Вот-вот… Там вход в Веденское ущелье! Темрикоеву места родные. Наших там нет. Они словно по рельсам выйдут к Агишбатою…

Солдатов улыбнулся:

– Ага! Где Мовсара ждет его бабка и невеста! Родители давно погибли, сорвавшись в пропасть на его глазах. Больше пока я ничего выяснить не смог… Так что, едем туда?

Канарис посмотрел на наручные часы и вздохнул:

– Бесполезно. Сейчас три часа дня. Они не дураки и наверняка поймали машину до Сержень-Юрта. А это значит, что они уже в ущелье. Ехать в Агишбатой бесполезно. Наше появление не останется незамеченным. Они скроются раньше…

– Что предлагаешь?

– Дать им успокоиться и поверить в свою безопасность. Дел и в городе хватит. Накрыть успеем, если конечно их боевики раньше не накроют…

Солдатов возразил:

– Я с тобой не согласен и буду просить разведотдел в Ханкале, чтоб твой отряд пошел со мной в Веденское ущелье.

Канарис пожал плечами:

– В принципе, я не против. Люди уже застоялись в этих развалинах. Нужна настоящая работа и если тебе удастся нас выдернуть… – Немного помолчав, спросил: – Сегодня ночью идешь с нами или передумал?

– Конечно иду! Свежие разведданные нужны не только тебе. Медвежонка что-то долго нет…

Пауль Грассер и Мовсар Темрикоев остановили нанятую машину метров за двести до въезда в селение, а потом ловили удивленный взгляд пожилого чеченца-водителя, отправившегося в обратный путь. Они обошли Сержень-Юрт стороной, стараясь никому не попасться на глаза. Темрикоев, прослуживший в ОМОНе два года, прекрасно понимал, что ориентировка на них уже пришла во все русские части, разбросанные по Чечне. Он не питал иллюзий насчет капитана мотострелков и догадывался, что тот сдаст их сразу, едва услышит приметы. Приходилось быть вдвойне осторожными.

Мовсар порадовался, что прихватил с собой сумку с вещами. К вечеру в горах стало еще прохладнее. Большая часть лиственных деревьев почти полностью облетела и лишь купы елей темнели на склонах. Пауль застегнул легкую куртку на синтепоне до самого верха и натянул на голову вязаную шапочку. Темрикоев поддел свитер и спокойно шагал в пятнистой куртке ОМОНа, натянув скрученную шапку-маску на голову. Несколько раз им пришлось отсиживаться в кустах, дожидаясь, когда движение на дороге стихнет.

В один из вынужденных привалов Темрикоев решил перекусить тем, что удалось купить в Шали в магазинчике у дороги. Но первой в его руки попала банка тушенки, оставшаяся от сухпайка. Мовсар ловко вскрыл ее ножом. Намазал толстым слоем два куска лаваша. Обтер полой куртки пару толстых помидор и протянул Паулю вместе с бутербродом. С аппетитом откусил приличный кусок и принялся сосредоточенно жевать, не сводя глаз с тропы, рядом с которой сидели. Грассер удивленно посмотрел на него:

– Я читал, что мусульмане свинину не едят…

Мовсар хмыкнул:

– Тогда они дохнут, если другой еды нет! У нас еды не так много, а идти еще долго. Аллах простит…

Пауль тоже принялся за еду. Но спокойно ему не сиделось и он снова спросил:

– Куда мы идем?

– К моей бабушке. Я хочу кое-что выяснить. Ты сказал, что твоего деда звали Герхард. У меня так звали отца.

Грассер перестал жевать и начал медленно бледнеть:

– Бабушку зовут Амина?

Темрикоев оторвался от созерцания тропы и удивленно обернулся к немцу:

– Амина. Откуда ты знаешь?

Вместо ответа журналист неуверенно выдохнул:

– Она была замужем?

Мовсар мигом вспомнил обвинительные слова односельчанина и покачал головой:

– Нет. К чему ты меня расспрашиваешь?

Журналист уже уверенно выдал:

– Ее вырастил дед, которому было сто пять лет во время войны, а родители погибли еще до войны. Точно?

Чеченец кивнул. Пауль широко улыбнулся:

– Мы родственники! Моя мать и твой отец сводные брат и сестра, мы с тобой кузены, то есть двоюродные братья. Вот откуда сходство…

Мовсар как раз собирался намазать тушенкой еще кусок лаваша. Нож выпал из его руки после слов немца. Вытаращив глаза, он смотрел на Грассера. Дыхание в груди замерло и он никак не мог вздохнуть. Между тем Пауль вытащил из кармашка сумки записную книжку и с трудом вытянул из-под обложки портрет деда. Протянул Темрикоеву:

– Смотри. Это мой дедушка Герхард. Он и его солдаты охраняли клад, принадлежавший Хасану Исрапилову…

Мовсар зажал ему рот, уронив на землю и тревожно огляделся вокруг. Прошипел, глядя на тропу:

– Тихо! Это же места, где хозяйничает внук Исрапилова. Так ты из-за клада сюда приехал?

– Не совсем. Я же журналист. Мне нужен репортаж о зверствах русских. Очень интересует полковник по кличке Канарис. А клад это попутно, как говорят русские…

Несколько минут длилось молчание и слышалось только тяжелое дыхание чеченца. Наконец он заговорил, разглядывая фотографию:

– Теперь все стало на свои места и я понял, почему бабушка ругалась на меня. А этот портрет я видел однажды. Бабушка сидела на сундуке, думая, что меня нет. Смотрела на это фото и плакала. Когда она ушла по делам, я нашел фотографию. Значит это мой родной дед? Вот уж никогда не думал… – Помолчав, добавил: – Портрет спрячь так, чтобы при обыске не нашли ни те, ни другие.

Пауль с любопытством спросил:

– А почему ты мне помочь решил?

Мовсар взглянул ему в глаза:

– Ты имя деда назвал и название моего родного села. Да еще сходство между нами. Все мои подчиненные заметили…

– Что делать будем?

– Во всяком случае родство пока открывать никому, кроме бабушки Амины, не станем. Пошли дальше, пока никого поблизости нет. Часов в десять вечера мы в Агишбатой придем…

Они двинулись дальше по тропинке, петлявшей по склону и постоянно ведшей наверх. Идти было трудно. Ветви то и дело задевали за одежду и сумки, да и горная тропа это не асфальтовая дорога. Грассер через какое-то время спросил:

– Ты знаешь Канариса в лицо?

Мовсар слегка обернулся и искоса поглядел ему в лицо:

– Знаю.

– Поможешь заснять этого зверя в человеческом облике? За него повстанцы обещают сто тысяч долларов…

Не замедляя шага, Темрикоев ответил спокойно и твердо:

– Дурак! Это не Канарис зверь, а мы, чеченцы, озверели. Увы, но стоит признать факт, что мы иного языка не понимаем. Доброе отношение считаем слабостью. Полковник пытается в Чечне порядок навести, пусть и зверскими методами…

Грассер быстро сказал:

– Взрывая и убивая невинных?

Мовсар обернулся:

– Невинных?!.. А сколько мирных русских семей эти невинные вырезали, чтоб захватить их имущество, квартиру, машину или просто за то, что они христиане? Эти русские с нами бок о бок много лет жили! Ты видел полуторамесячного русского ребенка, которому перерезали горло только за то, что он русский?.. – Молчание длилось долго. Оба шагали, раздумывая. Затем чеченец сказал: – А я видел! И не стану тебе помогать в поисках Канариса…

Грассер вдруг вспомнил маленькую девочку на Первомайской улице и ее яркую игрушку, лежащую на броне после взрыва. Стало стыдно, что он тогда дал возможность боевикам взорвать фугас, а ведь мог легко справиться с пятеркой бандитов. Мысленно спросил себя: «Зачем ты сюда приехал, Пауль? Ведь дед тебе все объяснил про эту нацию! Не поверил? Знаменитым стать захотел? Вот тебе правда!». Вздохнул и снова принялся спорить сам с собой: «Я хочу найти клад». Внутренний голос спросил: «Зачем? Тебе что, денег не хватало? Вспомни, какие ты репортажи писал о зверствах русских, как обвинял их в оккупации маленькой республики и устроенном беспределе…». И вздрогнул от мысли: «А может создать правдивый репортаж о том, что действительно в Чечне происходит? Назвать открытым текстом тех, кто действительно устраивает этот беспредел. На независимое телевидение сдать. И гибель маленькой чеченской девочки показать. Только не от рук русских, как планировал смонтировать, а от рук боевиков-чеченцев, называющих себя воинами Аллаха…».

Мовсар неожиданно сгреб его за руку и потащил прочь от тропы. Пауль бежал за ним, чувствуя, как спортивная сумка больно бьет по спине. Они затаились на склоне, в густом ельнике. По тропе прошли двое мужчин, переговариваясь по-чеченски. У обоих на боку висели автоматы. Пауль почувствовал, как рука Темрикоева дрогнула на его запястье. Посмотрел в лицо брата. Он был мрачен. Еле слышно спросил:

– Мовсар, это боевики?

Чеченец кивнул:

– Собираются минировать дорогу. Скоро какая-то колонна должна пройти…

Грассер облегченно вздохнул и вдруг решительно встал. Еле слышно шепнул:

– Жди здесь…

Минут через пять он вернулся к ничего не понявшему брату:

– Что делать с ними станем? Я их вырубил и связал.

Темрикоев чуть не задохнулся:

– Зачем? Теперь они на нас охотиться станут! Это парни из отряда Доку Исрапилова.

Пауль улыбнулся:

– Они меня не видели. Я даже оружие брать не стал, а когда уходил, лица замотал.

Мовсар усмехнулся:

– Есть идея…

Они доволокли связанных чеченцев до дороги, благо ушли не так далеко. Связали спина к спине, обмотав веревкой снизу доверху и оставили лежать посреди трассы. Рядом положили рюкзаки со взрывчаткой и автоматы. Довольные шуткой, скрылись между деревьями. Откуда-то издалека донесся шум моторов.

Солнце до половины скрылось за горами и вокруг залегли глубокие тени. Ветер стих, но теплее не стало. Напротив, холод стал ощутимее. Темрикоев неожиданно сказал:

– Нас вычислят, если сейчас к бабушке заявимся. Тут в паре километров, чуть в стороне, есть пещера. Давай ночь в ней пробудем, а утром отправимся в Агишбатой. Все будет выглядеть так, словно мы прятались от федералов…

Так и сделали. Уже в темноте они подошли к пещере. Вход в нее густо порос лесом, а сверху нависала каменная скала, изрезанная трещинами. Заметить ее было практически невозможно, если не знать. Остановились прислушиваясь. Мовсар шагнул в темное нутро первым:

– Пещера не глубокая. Костер можно будет развести в отводке.

На ходу достал фонарик из сумки. Пройдя ощупью метров пять, включил. Узкий луч выхватывал из темноты то серый камень, но покрытый каменной крошкой и щебнем пол. Оба уверенно зашагали вглубь. Отводок справа был небольшим, зато из-за него свет не проникал наружу. Темрикоев попросил:

– Пауль, оставайся здесь, а я валежника наберу. Иначе ночью замерзнем. Услышишь, что иду, фонарик включи…

Оставив сумку возле торчавшего из земли валуна, Мовсар исчез. Прошло минут пятнадцать, когда у входа в пещеру раздались осторожные шаги. Грассер замер. Хотел включить фонарик и передумал. Что-то в этих шагах показалось ему странным и только прислушавшись, он понял, что идущих трое. Судорожно начал припоминать, далеко ли от него лежит валун. Встал на ноги, снял куртку. Затем опустился на четвереньки и ощупал пространство перед собой. Продвинулся на полметра вперед. Затем еще чуть-чуть. У входа в пещеру заговорили по-чеченски. Пауль пожалел, что не знает этого языка и дед сделал ошибку, не научив вайнахскому наречию.

Продвинулся еще на полтора метра, ощупывая руками дорогу впереди. Между тем люди у входа замолчали, но и никуда не ушли. Он понял это по дыханию. Они стояли у входа и прислушивались. Вспомнил про Мовсара, журналист заторопился. Быстро ощупывая пространство перед собой, двигался вперед. Один из попавших под руку камней чуть скрежетнул. Тревожный голос что-то сказал по-чеченски. Луч фонарика прорезал тьму, словно ножом. Скользнул по стенам. Грассер успел растянуться за валуном.

Раздались осторожные шаги. Луч света шарил по пещере, медленно приближаясь. Пауль почувствовал, что еще пара метров и он будет обнаружен. Упруго вскочил на ноги и отскочил к стене отводка. Едва рука с фонариком показалась из-за камня, как его рука сгребла идущего и дернула на себя. Журналист тут же упал сверху на незнакомца, выкручивая ему руку и лишая возможности сопротивляться собственным весом. Фонарик упал, а человек заорал дурным голосом от боли. По внутренностям пещеры ударила гулкая очередь и Паулю показалось, что он находится внутри огромного колокола. Пули с визгом отскакивали от стен, вызывая яркие вспышки и выбивая каменную крошку. Носились над головой шмелями. Захваченный журналистом чеченец тут же перестал сопротивляться, вжимаясь между валунов. Немец последовал его примеру и заорал на немецком, сразу переходя на русский:

– Нихт шиссен!!! Не стреляйте! Я немецкий журналист, сбежавший от русских…

Стрелять перестали. Последняя пуля срикошетила от стены и наступила тишина. Она казалась оглушающей после автоматной очереди. Голос с характерным кавказским акцентом спросил:

– Как тебя звать?

– Пауль Грассер!

Захваченный им чеченец заворочался под ним и глухо сказал с сильным акцентом:

– Мы о тебе слышали. Отпусти меня!

Пауль сразу разжал руки. Чеченец сказал своим по-русски:

– Он меня отпустил. Идите сюда… – Нашел фонарик и спросил: – Как ты здесь оказался и где второй?

Пауль сразу спросил:

– Откуда вам известно, что нас двое?

Услышал усмешку в голосе чеченца рядом:

– Русские друг другу передают по рации о вашем побеге. К тому же один ты ни за что бы не нашел этой пещеры. Местные и то не все о ней знают.

Двое чеченцев приблизились к журналисту, освещая его фонариками. Тот, которого он захватил, разыскал свой, закатившийся между камней. От входа раздался голос Мовсара:

– Я здесь. За валежником ходил…

Бандиты резко развернулись, направляя автоматы на вход. Два луча от фонарика скрестились на омоновце. Темрикоев спокойно прошел мимо боевиков с огромной охапкой сучьев. Бросил их на каменный пол отводка и обернулся:

– Прекрати в лицо светить! Лучше помоги огонь разжечь. Мы с Паулем уже замерзли. Когда светло было – боялись, что русские заметят, а сейчас еле насобирал дрова…

Огоньки тут же опустились и теперь светили в пол. Из-за этого лица людей казались темными, лишь поблескивали глаза, да у одного из молодых бандитов белела полоска неизвестно по какой причине оскаленных зубов. Он и направился к Мовсару. Вскоре в пещере горел огонь. Трое боевиков и Грассер с Темрикоевым уселись у костра. Молча разглядывали друг друга. Отсветы разгоревшегося пламени скользили по лицам, то накрывая их тенью, то высвечивая каждую черточку. Высокий чеченец со шрамом не сводил глаз с Мовсара. Тот заметил и спросил:

– Чего уставился, Теймураз? Давно не видел?

Бандит мрачно ответил:

– Да нет, думаю. Унести твою голову Доку или увести тебя живым и пусть он сам ее отрежет…

Грассер посмотрел на бандита со шрамом, затем на брата и решительно запротестовал:

– Э-э-э, нет! Так дело не пойдет! Он меня спас и помог от русских бежать. Я ему слово дал, что его не убьют…

Чеченцы переглянулись, а Мовсар даже бровью не повел на угрозу. Спокойно подвинул обгоревшие сучки в центр кострища и посмотрел на немца:

– Пауль, поесть надо…

Преспокойно вытянул из сумки несколько кусков жареной баранины, захваченной в придорожном кафе и остатки лепешки. Баранину насадил на две палки и подогрел над огнем. Протянул бандитам, но те отказались, доставая собственные припасы. Омоновец пожал плечами:

– Как хотите…

Вместе с Паулем с аппетитом принялись за еду, искоса поглядывая на жующих боевиков. Те явно не знали, что им делать. Грассер неожиданно подумал, глядя на этих троих: «Я больше не смогу писать о них с восторгом…». Посмотрел на сидевшего рядом брата: «Я теперь на твоей стороне, Мовсар. Будь что будет». Они запили пищу по очереди водой из фляжки омоновца. Темрикоев предложил:

– Теймураз, давай сходим за хворостом пару раз, иначе ночью замерзнем…

Чеченец со шрамом посмотрел на своих, а затем встал. Увидев, что Мовсар шагнул к выходу без оружия, тоже положил автомат на камень. Вдвоем вышли из пещеры. Пауль забеспокоился, хотя внешне не показал вида. Посмотрел на боевиков:

– Вы не от Абу-Идриса? Он обещал дать хорошее интервью о бесчинствах русских…

Один из бандитов, совсем юнец, заговорил хвастливо:

– Наш командир ничуть не хуже Шамиля. Вот только ему не понравится твоя компания…

Грассер пожал плечами:

– Он мне помог бежать и согласился довести до окрестностей Тазен-Кале. Если бы не Мовсар, я бы снова попал в руки федералов.

Молодой спросил:

– А ты не видел двоих мужчин поблизости? Одеты в гражданскую одежду, с рюкзаками…

Пауль покачал головой, чутко прислушиваясь к звукам за стенами пещеры:

– Да нет. Вот федералов видели. Мы едва успели спрятаться, а потом Мовсар меня сюда привел. Сказал, что ночь пересидим здесь. Что-то случилось?

Они заговорили по-чеченски, но даже не зная языка Пауль догадался, что они спорили, стоит сказать немцу о своих пропавших приятелях или нет. В конце концов сошлись на чем-то и все тот же молодой чеченец заговорил:

– Двое наших друзей отправились на час раньше, чем мы и пропали.

Грассер помолчал, потом вздохнул:

– Надеюсь, что с ними ничего плохого не случилось.

Слова прозвучали искренне и молодой улыбнулся:

– Доку будет рад увидеть тебя!

– А кто это, Доку?

– Наш полевой командир, Доку Исрапилов. Настоящий борец против русских! К нам приезжал журналист из Англии и долго говорил с ним…

Пауль внутренне вздрогнул: «Вот и налетел я на того, кого меньше всего желал видеть. Теперь надо быть вдвойне осторожным и следить за каждым словом. Не дай бог, если Исрапилов догадается, кто я». От Беслана Сидаева он уже слышал о страшных пытках, каким подвергал Доку пленных русских солдат и офицеров. По спине пронесся мороз. Журналист зябко передернул плечами и повернулся к огню спиной. Жар от огня мгновенно проник под куртку. Озноб прошел, а вместе с ним и чувство тревоги.

От входа раздался шум шагов. Оба чеченца схватились за автоматы, но это оказались Теймураз и Мовсар. Бросив охапки сучьев возле костра, они снова направились за дровами. У костра до самого их появления царило молчание. Грассер откровенно наслаждался теплом, поворачиваясь то одним боком, то другим. Влезшие с новыми охапками сучьев омоновец и бандит присели рядом с огнем. Лица обоих были спокойны. Темрикоев предложил:

– Пауль, ложись отдыхать. Завтра рано встанем и двинемся дальше…

Чеченец со шрамом возразил:

– Это куда вы намерены пойти? Вы идете с нами!

Боевики не успели и опомниться, а автомат омоновца уже смотрел на них черным зрачком. Мовсар держал его на коленях, но боевики видели, что очередь мгновенно достанет их всех, если дернутся. Воспользоваться своими автоматами они просто не успели. Темрикоев четко произнес:

– В общем так, вы идете своей дорогой, а мы пойдем своей. Я обещал Паулю довести его до Абу-Идриса и я его доведу.

Теймураз настороженно спросил, не сводя глаз с черной точки:

– Ты знаешь, где он?

Мовсар кивнул:

– Конечно. В распадке под Тазен-Кале. Сводка поступила пару дней назад, да у нас сил маловато…

– Шамиль убьет тебя!

– Это мы еще посмотрим. Вдруг я ему пригожусь?

Боевики переглянулись. Омоновец держался слишком уверенно и стрелять по ним явно не собирался. Мало того, он преспокойно отложил автомат в сторону. Троица заколебалась, не зная, что им делать. Грассер подтянул к себе сумку. Вынув кинокамеру и видеокамеру, аккуратно положил возле валуна в тень, чтоб не нагревались, а сам, используя камень как теплоотражатель, подсунул сумку под бок и приготовился поспать, незаметно переглянувшись с Темрикоевым. По его взгляду понял, что тот спать не собирается.

Немного посидев, журналист закрыл глаза и заснул. Часа через три он проснулся от холода. Мовсар не спал. Один из боевиков сидел у костра и клевал носом. Пауль осторожно дотронулся до руки обретенного брата и когда тот среагировал, прикрыл глаза. Омоновец понял и подвинул к нему автомат. Грассер отрицательно покачал головой. Темрикоев кивнул и мгновенно заснул, привалившись к камню рядом. Журналист сделал вид, что проснулся и подкинул несколько сучков на угли. Передернул плечами, делая вид, что озяб.

Чеченец какое-то время наблюдал за ним, а потом, как заметил Пауль, снова задремал. Дело двигалось к утру. Сон сомкнул веки журналиста раньше, чем он успел понять, что засыпает. Голова упала на грудь. Пять мужчин проснулись практически одновременно. Вход в пещеру стал серым. Ночь отступила. Костер почти догорел. Ярко красные угли немного рассеивали темноту в отводке. Мовсар кинул на них остатки хвороста, а потом сходил за новой партией сучьев. Теймураз не пошел с ним.

Омоновец на этот раз вернулся быстро. Швырнул все принесенные сучья на угли и раздул огонь. Блики пламени вскоре вновь заплясали по сводам пещеры. Ее временные обитатели придвинулись к огню, стараясь отогреться от холода ночи. Мовсар вытащил из сумки последнюю лепешку. Снова предложил боевикам, но те вновь отказались. Тогда он разломил ее пополам. Достал два последних помидора и протянул Грассеру:

– Перекуси. Нам далеко еще идти. Пока рано, надо успеть уйти отсюда подальше…

Пауль благодарно посмотрел на брата и принялся за еду. Быстро поели. Два беглеца и боевики внимательно смотрели друг на друга. Никто не хотел начинать разговор первым. Темрикоев встал. Поднял автомат, небрежно закинув его на широкое плечо. На левое плечо закинул сумку и посмотрел на Грассера:

– Ладно, Пауль, нам пора. До Агишбатоя несколько часов тащиться, да еще постараться надо, чтобы никому на глаза не попасть.

Чеченец со шрамом вполне спокойно спросил:

– Мовсар, ты к Абу-Идрису направляешься?

Омоновец кивнул:

– Я дал слово довести и я доведу. Ты же меня не первый год знаешь…

Теймураз перехватил удивленный взгляд немца и пояснил:

– Росли вместе и в первую чеченскую вместе были. – Указав рукой на изуродованную щеку, добавил: – Если бы не он, погиб бы. Вынес на себе, раненый… – Неожиданно для всех четко и громко добавил: – Мовсар, не ходи к Шамилю! Он совсем озверел, собирается к ноябрю всех жителей из Тазен-Кале выселить. Не думает о том, куда они пойдут в холод!

Темрикоев удивился:

– Этого не может быть! У жителей Тазен-Кале и других горных аулов боевики всегда находили помощь! Он же не хочет рассориться со всеми?

Молодой боевик вздохнул:

– Шамиль прогнал аксакалов из Тазен-Кале, когда они пришли…

Мовсар, уже готовый выскользнуть из пещеры, остановился и обернулся, перекрыв собственным телом выход и этим остановив Грассера:

– Прогнал?.. Ну и дела! И когда он намерен вселиться в аул?