Текст книги "Беспризорщина"

Автор книги: Любовь Рябикина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Пустырь на окраине Москвы. Раннее утро. Вокруг серо и уныло. Рассвет еще не вступил в свои права. Засохшая серая трава и бурьян поодаль запорошены легким инеем. Облетевший кустарник с чудом сохранившимся листком на вершинке чуть покачивает им на ветру. Вдали видны дома и серый бетонный забор. Оттуда несется голос проснувшегося города: гул машин, крик дворников, звон трамваев. Припорошенный легким снежком и покрытый ржавчиной люк в земле в самом центре куста неожиданно приподнялся. Над ним сразу заклубился легкий парок, какой может идти только из теплого помещения. В щель выглянуло чье-то лицо. Внимательно осмотрелось вокруг. Никого не было в этот ранний час на пустыре.

Люк сдвинулся в сторону. Из темного нутра теплотрассы, оперевшись руками в перчатках на чугунные края, ловко выбралась худенькая девчонка лет тринадцати-четырнадцати в мальчишечьей куртке с серыми полосами по рукавам и джинсах с кожаными заплатками на коленях. Одежда была не больно чистая, но без дыр. На ногах стоптанные крепкие сапоги, в руках спортивная сумка и несколько свернутых пластиковых пакетов. Светлые длинные волосы пышно раскинулись по плечам. Их явно не так давно помыли. Симпатичное чистенькое личико с синяком на виске и ссадиной на скуле повернулось во все стороны. Глаза еще раз зорко осмотрели окрестности. Девчонка наклонилась над люком и приглушенно крикнула в темноту:

– Быстро-быстро, пока никто не появился!

На свет божий показалась черноволосая мальчишечья голова с темно-карими глазами и смуглой кожей. Под левым глазом имелся роскошный фингал. Подросток легко вымахнул из люка и тут же наклонился над ним:

– Эй, шкет! Руку давай!

Смуглому было на вид лет шестнадцать. Он был высок и крепок в кости, хотя личико выглядело еще совсем детским. В мужском ватнике не по размеру, подпоясанном истертым кожаным ремнем и спортивных штанах. На ногах мужские теплые сапоги с выдранными замками. Чтоб не спадали, в коже были проделаны дырки, через которые протянуты куски бечевки на манер шнурка.

Пацан легко выдернул из нутра теплотрассы мальчонку лет пяти, худенького и щуплого, одетого в серое зимнее пальто, довольно длинное и подпоясанное по талии женским шелковым платком. Из-под него выглядывали растоптанные сапоги и теплые штаны с начесом. На голове топорщилась меховая вытертая шапка, размера на три больше детской головенки. Воротник был тщательно подвязан серым шерстяным шарфом. Светлые глазенки зорко осмотрелись вокруг. Рука в самодельной варежке поправила шапку, чтоб не сползала на глаза. Черноволосый мальчишка вытащил из кармана ватника спортивную шапку и натянул на непокорные вихры. Потом натянул перчатки. Девчонка торопливо прикрыла люк. Обернулась к мальчишкам:

– Далеко друг от друга не отходим. Леша, ты за Гуней присматривай. Как бы его снова не уволокли. Если что, вечером, как стемнеет, встречаемся вон там…

Указала рукой вправо. Оба пацана кивнули. Все трое торопливо направились в сторону бетонного забора. Девчонка на ходу достала из кармана куртки вязаный серый берет и натянула на голову. Смуглый спросил:

– Лен, может сходим на мусорку у той высотки прямо сейчас? Пока Сливка спит! Они вчера нажрались. Сам видел, как Кузя его тащил к подвалу. – Он забежал вперед и едва не упал, запнувшись за кочку. Темные глаза уставились Ленке в лицо, рот расплылся в улыбке: – Сейчас рано! Рискнем?

Девчонка раздумывала недолго:

– Попробуем! Сегодня Сливка нам не страшен, я кое-что прихватила…

Она достала из кармана куртки цепочку с небольшой гирькой на конце. Покачала немного, а затем спрятала снова в карман. Смуглый улыбнулся ровными зубами. Приподнял ватник и продемонстрировал забитую под пояс брюк ножку от табуретки с металлическим штырьком сверху. Малыш, хлюпнув носом, ухмыльнулся, показав отсутствующие верхние зубы впереди и с трудом вытянул из кармана пальто стальной шипованный кастет на взрослую руку. Старшие переглянулись и тут же отвернулись, расхохотавшись. Просмеявшись, Ленка спросила:

– Сережка, а это у тебя откуда?

Парнишка, страшно картавя, важно ответил:

– У Сливки из кармана забрал, бля! Он всегда его таскал. Пока Леха с ним позавчера по земле катался, я подкрался и стянул. Сливка Леху под себя подмял, раз руку в карман, а там пусто. Тут я его по затылку и бежать…

Смуглый Лешка сразу перестал смеяться и уставился на ребенка:

– Так это ты, шкет, его огрел? Крепко заехал! Он меня почти задушил и вдруг – падает. Чего молчал? Я теперь должник твой.

Гуня махнул рукой, отказываясь от долга. Забив руки под пальто, подтянул штаны и стер светлую капельку, вытекшую из носа. Троица, уже подошедшая к забору, резко развернулась влево и направилась вдоль него, по хорошо протоптанной тропинке. Судя по сплошному снежку, здесь еще никто до них не проходил. Младший мальчик не поспевал за старшими и ему приходилось бежать, но он не жаловался, понимая, что действовать надо быстро. Ленка несколько раз оборачивалась на него, но шаг не сбавляла. Забор закончился и они оказались на широкой улице, с другой стороны которой стояли серые коробки домов. Над ними вдалеке возвышался красивый высотный дом-башня со сверкающими стеклами. Именно туда и направилась троица. Ленка вдруг обошла темноглазого мальчишку и дождалась малыша:

– Гуня, ты туда не ходи, встань на углу, как в прошлый раз и смотри в оба. Кто появится, свистни, потом убегай туда, где был в прошлый раз. Мы придем…

Мальчонка кивнул и провел варежкой под носом. Хлюпнул:

– Ладно!

Минут через пятнадцать они подошли к высотке. Теперь дом казался еще больше, чем издали. Подобрав полы пальто руками, Гуня бегом кинулся к углу башни. Заглянув за угол, махнул рукой – никого. Застыл там, оглядываясь во все стороны. Ленка и Лешка, направились к синим мусорным бачкам, необычайно чистеньким и нарядным. Они были завалены пластиковыми пакетами с мусором. Вокруг не было ни сориночки. Лешка обрадовался:

– Вот это удача! Видно только наполнили.

Последние метры бежали бегом, чуть пригнувшись вперед. Ленка несколько раз оглядывалась на зарешеченное окошко слева. Оба были тут не в первый раз и знали, что там живет злющий дворник. Забежали с другой стороны бачков и тут же выдернули из них несколько пакетов. Торопясь разорвали пластик, вытряхивая содержимое на асфальт. Мусор рассыпался. Несколько бутылок и жестянки от напитков брякнули и оба испуганно оглянулись. Девчонка развернула взятые с собой пакеты и принялась набивать их всевозможной дрянью, которая могла пригодиться. Это были бутылки, жестянки, выброшенная одежда, консервные банки, бумага, засохший хлеб. Иногда попадались остатки печенья в пакетах. Она тут же тщательно завязывала набитые пакеты сверху.

Они копались около часа, вполголоса радостно переговаривались, когда обнаруживали что-то интересное. Неожиданно раздался пронзительный свист. Ленка и Лешка подхватили раздувшуюся от «добычи» сумку с пакетами и кинулись к противоположному выходу из элитного двора. Ленка успела заметить, что Гуни на углу уже нет, а к ним несется, ругаясь и проклиная, дворник с лопатой.

Преодолеть низкий, всего-то в полтора метра заборчик, для подростков оказалось пустяком. Они перекинули пакеты с добычей и вдвоем перетащили сумку с бутылками. Оба одновременно приземлились в ровно подстриженные колючие кустики боярышника. Не обращая внимания на колючки, исцарапавшие им руки, кинулись дальше. Ленка оглянулась: дворник сидел на заборчике и матерился, глядя им вслед. Лопаты в его руках уже не было.

Беспризорники скрылись между домами. Торопливо нырнули в какой-то, оказавшийся распахнутым, подъезд. Их никто не заметил и они поднялись на лифте на последний этаж. Затем преодолели еще один пролет пешком и очутились под самой крышей. Выход на нее, как и во всех московских домах оказался заперт на громадный замок. Вокруг валялось множество жестянок из-под пива и напитков, стеклянные бутылки – целые и разбитые, обрывки газет и грязь с пылью. По всей видимости рука уборщицы сюда не доставала…

Ленка и Лешка прислушались. В доме часто раздавался стук дверей. Лифт, со страшным скрипом и скрежетом, постоянно двигался вверх-вниз. В подъезде было довольно холодно, но во всяком случае значительно теплее, чем на улице. Оба принялись сортировать собранное, раскладывая по разным пакетам. Собрали и то, что валялось на последнем этаже. Бутылки и банки решили сдать в пункте приема поблизости. Банки Лешка лихо сминал каблуком, когда лифт начинал громыхать. Ленка пару секунд полюбовалась на найденную ею светло-зеленую трикотажную кофточку со слегка распустившимся рукавом. Небрежно забила остальные тряпки в пакет, решив рассмотреть их позже. Подхватила ставшую еще тяжелее сумку с бутылками и два пакета. Посмотрела на мальчишку:

– Пошли. Гуня, наверное, заждался и замерз. Надо жратвы купить и похавать…

Кареглазый молча подхватил оставшиеся три пакета и склоняясь под ними, направился за подружкой вниз. Она шла первой, прикусив губу от тяжести набранного…

Ленка

Лена росла во вполне благополучной семье учителей. Отец, Павел Иванович, преподавал физкультуру, мать, Ирина Анатольевна – историю. С детства она видела, как нежно и трепетно относятся друг к другу мать и отец. Все выходные они проводили вместе. Уезжали на природу, устраивая веселые пикники весной, летом и осенью. Катились на лыжах, коньках и санках зимой. Много смеялись и дурачились. Бродили по всевозможным музеям под открытым воздухом. Благо их в Подмосковье много! Отец с матерью по очереди рассказывали дочери об истории многочисленных усадьб. Ходили в походы и ездили летом на юг, к морю. Когда наступали холодные дни, по выходным бродили по московским музеям, театрам и кинотеатрам.

Очень часто Горбуновы брали с собой подружку дочери – Люсю Савину. Она была на два года старше, но девочки дружили уже несколько лет. Люся часто забегала к ним после школы. Подружки вместе готовили уроки и более любознательная Лена частенько помогала старшей подруге по истории и русскому языку.

Ленка к одиннадцати годам многое знала. Была начитанной девчонкой, прекрасно учившейся и уже мечтавшей стать в будущем, как и родители, учителем. С восьми лет являлась хорошей помощницей матери. Ее не надо было просить что-то сделать. К приходу родителей из школы она успевала прибраться в доме и сготовить на вечер что-то не сложное.

И вдруг, как гром среди ясного неба, грянул медицинский приговор: у Ирины Анатольевны рак желудка. В их семействе смех стал раздаваться все реже и реже. Мать больше не преподавала и ушла из школы. Лекарства и химиотерапия никаких улучшений не дали. Она таяла на глазах, словно свеча. Не было больше походов по музеям и театрам. После лекарств выпали волосы, а кожа пожелтела и стала морщинистой. Глаза ввалились и теперь чуть поблескивали нездоровым блеском из глазниц. Она все реже вставала с постели и почти перестала есть. Грустно улыбалась дочери. Часто плакала, когда Ленки не было в квартире.

Павел Иванович старался проводить у постели жены все свободное время. Рассказывал о происходящем в школе, передавал приветы от школьников и учителей. Старательно делал вид, что все наладится и Ирина скоро поправится. Шутил и смеялся, держа ее руки в своих, поглаживая холодные пальцы. Она улыбалась в ответ и говорила:

– Павлуша, ну, что ты сидишь рядом? Сходи телевизор посмотри, новости потом мне расскажешь.

Он отказывался:

– Да я их уже знаю. В школе постоянно радио в учительской включено…

Все это время Люся Савина постоянно находилась в их квартире, стараясь отвлечь подружку от обрушившейся трагедии. Она помогала Лене готовить и убираться в комнатах. Часто читала вслух для Ирины Анатольевны книги, которые та хотела послушать. Иногда даже ночевала в одной постели с Леной.

Мать умерла через три месяца ранним утром. Ленка проснулась от вскрика отца и горького плача, раздавшегося тут же. Она вбежала в спальню родителей без стука, в короткой ночной сорочке. Павел Иванович, уткнувшись в грудь жены плакал в голос. Он даже не обернулся на стук открывшейся двери. Медсестра, которая в последнее время не отходила от умирающей, стояла в углу, торопливо набирая номер телефона. Ленка все поняла и кинулась к кровати с криком:

– Мамочка!!!

Отец оторвался от жены и поймал дочь. Притиснул к себе, утыкаясь в детскую шею. Сквозь рыдания раздалось:

– Вот и осиротели мы с тобой, доча…

Ленка из всего последующего помнила только кладбище с засыпанными желтой листвой дорожками. Лица одноклассников, учителей, учеников других классов, каких-то дальних родственников, которых почти не знала, плачущую Люську рядом и вырытую могилу. Холмики песка со всех сторон. И как сноровисто четверо полупьяных мужиков в драной и грязной одежде опустили гроб с телом ее любимой мамы вниз, а потом, после того, как все кинули по горсти песку на гроб, торопливо принялись закидывать яму. И как повалился вдруг отец на холмик, заваленный венками. Обхватил руками, плача вновь в голос. Не стесняясь никого. И она, Ленка, потянувшая его за руку, опередив кинувшуюся с какими-то пузыречками медсестру. Сказала тихо:

– Папочка, не надо! Пойдем домой…

Павел Иванович послушался. Встал на дрожащие ноги и прикрывая красное от слез лицо платком, направился с ней к главной аллее, опираясь на плечо дочери. Люся, немного подумав, подошла с другой стороны и взяла Павла Ивановича за другую руку. Вот так они и шли, под сочувственными взглядами друзей и знакомых…

Многие учителя боялись, что после смерти жены Павел Иванович сопьется, но этого не произошло. Мужчина жил ради дочери. В висках появилась ранняя седина, хотя ему было чуть за сорок. Ленка много раз заставала отца перед висевшим на стене портретом улыбающейся матери. Его лицо было грустно. На щеках очень часто виднелись светлые полоски. Он торопливо стирал их ладонью и уходил чаще всего к окну. Делал вид, что разглядывает что-то за стеклом, а сам старался успокоиться. Девочка подходила и прижималась к нему, обхватывая руками за пояс. Устроив голову на широкой отцовской груди, спрашивала:

– Пойдем в театр сходим? На Малой Бронной «Неугомонный дух» ставят. Я могу за билетами сейчас смотаться…

Павел Иванович иногда соглашался и отец с дочерью отправлялись вечером на спектакль. От этих походов мужчина не испытывал радости. Все напоминало ему Ирину. Он практически не прислушивался к тому, что творится на сцене. Он вспоминал, как точно так же сидел здесь с женой и она часто оборачивалась к нему. Как сияли ее глаза в полумраке партера…

Прошел год. Потом второй. Учителя-женщины, которых в школе было большинство, советовали Павлу Ивановичу жениться, подбирали кандидатуры из ближайших одиноких подруг. Пытались познакомить, якобы «случайно». Он все видел, но не реагировал. Ленке шел четырнадцатый год. Люся по-прежнему часто бывала у них. Ей шел шестнадцатый. Девчонки продолжали дружить. Теперь они обе все меньше напоминали угловатых подростков, превращаясь в симпатичных девушек. Отец с грустью и какой-то щемящей радостью в душе наблюдал, как дочь все больше становится похожей на жену.

Люся превратилась к шестнадцати годам в настоящую красавицу. Павел Иванович, преподававший в школе физкультуру в старших классах, с удивлением замечал, как начинают сиять синие глаза при виде его. Стройная фигурка девчонки, обтянутая спортивным костюмом, невольно привлекала внимание. Длинные русые волосы на его уроках Люся сплетала в косу и закалывала ее в пучок на затылке. Легкие завитки оставались на шее и когда девчонка подходила к окну, золотились под солнцем. Однажды учитель поймал себя на мысли, что хотел бы прикоснуться ладонью к этому завитку. Отогнал крамольные мысли, сказав себе мысленно:

– Ты не имеешь права! Она тебе в дочери годится.

И все же ревниво смотрел, как увиваются за Люсей ее одноклассники. А однажды весной, совершенно случайно, подслушал разговор между Савиной и красавцем Игорем Востряковым из одиннадцатого класса, о котором вздыхали многие девчонки. Они стояли в закутке у физкультурного зала. Учитель не видел их и собирался пройти мимо, но голос Люси остановил:

– Отстань от меня! У тебя что, девчонок мало? Не нравишься ты мне. Понял?

Голос Игоря, в котором ясно слышалась усмешка, сказал:

– Уверен, что нравлюсь. Цену набиваешь? Все равно ты моей будешь! Узнаю, что кто-то тебя трахает, убью! Не тебя, его!

Послышался шум борьбы и девичий голос с надрывом сказал:

– Пусти! Сволочь!

Павел Иванович резко вышел из-за угла. Игорь, сгребя Люсю в охапку, пытался ее поцеловать. А она яростно крутила головой и старалась отпихнуть парня. Вторая рука Вострякова задрала вверх тенниску девчонки и тискала уже обнаженную грудь. Горбунов строго спросил:

– Что тут происходит?

Востряков резко отпустил девчонку и не говоря ни слова исчез, словно растворился за углом. Люся принялась торопливо поправлять одежду. Павел Иванович отвернулся. С трепетом слушая шорох за спиной. И вдруг все стихло. Он решил, что девушка ушла и повернулся. Она стояла за его спиной. Личико побледнело, глаза не отрываясь смотрели в его. Алые губы, похожие на лепестки роз приоткрылись, чтобы выдохнуть:

– Игорь не знает, что я тебя люблю…

Горбунов застыл, а она неожиданно прильнула к нему всем телом. Острая твердая грудь касалась его груди. Ученица обвила крепкую шею учителя руками. Легонько провела ладонями по коротким волосам на его затылке. Несколько раз поцеловала твердо сжатые губы мужчины. Заглянула в глаза и он увидел в них страх и боль. Савина резко отпрянула в сторону и убежала.

Павел Иванович не сразу смог пошевелиться. В голове все еще стоял голос Люси и то, как она назвала его на «ты». Стряхнув оцепенение, направился в учительскую.

Вечером Люся впервые не пришла к ним в дом. Ленка забеспокоилась. Позвонила ей по телефону и услышала в трубке:

– Ленусь, я что-то плохо себя чувствую. Приходи ко мне…

Повесив трубку, Ленка убежала в свою комнату. Торопливо принялась переодеваться в джинсы. На ходу крикнула отцу, готовившему в кухне:

– Папа, Люська заболела, я к ней! Я быстро!

Щелкнул входной замок. После ухода дочери Павел сел на стул и задумался. Перед ним вновь всплыло юное личико Люси, ее алые губы и тихие слова о любви. Он понимал, что Савина в этот вечер не пришла к подружке из-за него. Почуял запах гари от плиты. Вскочил, выругавшись:

– Седина в бороду, бес в ребро!

Схватил с плиты сковородку со сгоревшей рыбой и забил ее в мойку. Залил водой и вновь присел к столу…

Ленка сидела, забравшись с ногами на диванчик в комнате Люси и слушала подругу с изумлением и восторгом. Та сидела напротив, откинувшись головой на спинку и мечтательно улыбалась:

– …знаешь, он ни на кого не похож. Красивый, умный и взрослый. А как он смотрит! Глаза – чудо и в них грусть…

Горбунова смущенно улыбнулась:

– Но ты же в прошлом году говорила, что влюблена в Микки Рурка и это твой любимый тип мужчины. Он похож, да? Кто он?

Люся улыбнулась и обхватила диванную подушку руками. С силой прижала к груди, уткнувшись в нее лицом. Волосы рассыпались по плечам, прикрыв покрасневшие щеки. С минуту она сидела вот так, а потом резко подняла личико:

– Да перед ним все голливудские звезды погаснут! Он лучше всех. А кто, извини, не скажу пока. Потом как-нибудь…

Сколько Ленка не пыталась расспрашивать, подружка так и не раскололась. Это было что-то новенькое. Горбунова даже немного обиделась:

– А еще подруга. Раньше ты со мной всем делилась!

Савина придвинулась к ней и прошептала:

– Я сглазить боюсь. Вот начнутся отношения у нас, тогда и скажу. Ладно?

Ленка согласилась и кивнула. Немного посидев у Савиных и попив с ними чаю, она засобиралась домой:

– Пойду, а то папа там скучает…

Она не заметила, как зажглись глаза подруги, когда она заговорила об отце.

Едва появившись в доме, Лена из прихожей сообщила отцу:

– Пап, представляешь, Люська влюбилась! Сидит на диване в комнате. То смеется, то грустит и даже музыку не хочет слушать…

Павел Иванович с трудом взял себя в руки. Спокойно спросил:

– И в кого, если не секрет? Ты же знаешь, я никому не скажу.

Появившаяся в дверях Ленка пожала плечами и плюхнулась рядом на диван:

– Она не говорит. Я пока шла всех ребят знакомых перебрала в памяти. Убеждена – не они! Кто-то старше. Она сама сказала… – Посмотрела на часы и вскочила: – Ой! Мне еще физику надо доделать. Одна задачка осталась…

Он предложил:

– Лен, на плите картошка жареная и рыба. Поешь вначале, а то остынет.

Дочь обернулась:

– Тогда давай вместе поужинаем. Знаю, что ты меня ждал и не поел. Пошли?

Павел Иванович поднялся с дивана и направился вслед за дочерью на кухню.

Через сутки состоялся урок физкультуры в девятом «В» классе. Из-за сильной оттепели бег на лыжах отменялся. В колеях повсюду проглядывала вода. Горбунов впервые шел в физкультурный зал с трепетом в душе. Люся застыла в шеренге одноклассников. Стараясь не встречаться с ней взглядом, учитель объяснил задачу урока: лазание по канату, прыжки через коня и баскетбол. Девчонкам разрешил заняться дополнительно спортивной гимнастикой. Урок прошел нормально, если не считать легкого смущения ученицы, когда учитель случайно задел по ее руке.

Павел Иванович и сам внутренне вздрогнул от прикосновения к нежной коже. Подумал про себя : «Эта блажь у нее скоро пройдет, я не сдамся». А сам невольно посмотрел в ее сторону, когда ученики выходили из спортзала. Люська в этот момент повернулась и их глаза встретились. Павел Иванович не смог заставить себя отвести взгляд. Девятиклассники вышли из зала, а он без сил привалился к стене.

Уроки в других классах прошли спокойно и Горбунов успокоился. Школьные занятия закончились. Учитель убирался в зале, раскладывая мячи, скакалки и прочий инвентарь, когда почувствовал чужое присутствие за спиной. Резко обернулся.

Возле двери, привалившись спиной, стояла Люська. Короткая юбчонка открывала красивые ноги в модных сапожках на шпильке. Модный рюкзачок лежал на полу. Учитель распрямился и она шагнула вперед. Остановилась всего в паре метров. Не сводила широко распахнутых глаз с его лица:

– Павел Иванович, я знаю, что я дура, но я люблю вас…

Девичья грудь быстро поднималась и опускалась. Он замер, а она продолжила:

– Я бы хотела, чтоб именно вы стали моим первым мужчиной…

Он растерялся и почувствовал, несмотря на взрослость, что краснеет. Опустил голову и тут же поднял. Хрипло и прерывисто произнес:

– Люся, я намного старше тебя. Я тебе в отцы гожусь. Ты же подруга моей дочери. Это пройдет, поверь! Ты станешь жалеть…

Договорить не успел, потрясенный тем, что произошло. Тонкие пальцы решительно расстегнули блузку на груди. Светло-золотистая кожа, перечеркнутая бюстгальтером телесного цвета, заставила замолчать. Девичьи руки, словно две петли обвились вокруг его шеи. Скользнули вниз, расстегивая молнию на спортивном костюме. Ладони скользнули по груди, обтянутой белоснежной майкой. Пухлые губы беспорядочно целовали его лицо. Оторвавшись на мгновение, она шепнула ему в ухо:

– Я заперлась изнутри…

Потянула к матам в углу. Голова у Павла Ивановича закружилась и он подчинился. Учитель забыл про все свои решения, увидев как ученица откинулась на черном мате и как поднимается ее упругая грудь. Заметил раскинутые стройные ноги в блестящих колготках. Сильные руки решительно выдернули блузку из юбчонки. Скользнули по гладкой коже вверх. Теперь уже он сам целовал ученицу. Целовал крепко, подолгу не отрываясь от алых губ. Прижимал к себе хрупкое тело, тиская его и медленно освобождаясь от одежды. Люська стонала в его руках. Острые коготки царапали кожу на спине и от этого было немного больно, но учитель терпел, лаская юное тело. Впервые за два года он вновь обнимал противоположный пол. Сейчас ему стал неважен ее возраст. Павел Иванович вновь почувствовал, что влюблен…

Прошло два месяца. Вот-вот должны были начаться экзамены. Все это время учитель и ученица продолжали тайно встречаться. Внешне все выглядело, как и раньше, но девчонка с трудом сдерживала свои чувства, да и ему приходилось туго. Стоило ему заметить Люську и он, уже не отдавая отчета, следил за девчонкой. Оставаясь на короткие мгновения в школе наедине, Савина шептала в ухо учителя:

– Павел, Павлуша, люблю тебя…

При посторонних называла:

– Павел Иванович…

А глаза лучились нежностью. Юная Люська расцветала от любви с каждым днем все сильнее. Игорь Востряков больше не пытался воздействовать на нее силой и угрозами. Он, не скрываясь, восхищенно смотрел на девчонку и говорил приятелям:

– Все равно она моей будет!

Теперь он принялся ухаживать за Савиной. Заваливал цветами и записками с приглашениями в кино, в театр, на танцы, в кафе. Благо папаша был крупным банкиром и деньги водились! Люська отказывалась каждый раз и он удивлялся ее холодности. Все прежние подружки были забыты – Востряков всерьез добивался расположения юной красавицы и уже несколько раз объяснялся в любви. Девчонка пожимала плечиком и проходила мимо, а он относил все к обиде на тот случай у спортзала. Ленка не один раз говорила подруге, наблюдая за бродившим под окнами Игорем:

– Слушай, он из-за тебя и экзамены-то не сдаст!

Савина хмыкала:

– Черт с ним! Его проблемы! Не нужен он мне…

И вновь принялась досказывать Ленке о том, что происходит между ней и Павлом:

– Он просто супер! Ласковый, нежный. А как целуется! Всюду целует и мне не стыдно! Все же я была права, выбрав мужчину намного старше. Он меня многому научил!

Хотя она рассказывала Ленке даже интимные подробности, все же никак не могла решиться открыть подруге, что любовником является ее отец. Подружка с любопытством слушала, порой смущенно хихикая. В ее жизни подобных «приключений» пока не было. Ленка ничего не рассказывала отцу об отношениях подружки с незнакомцем из-за стеснения, да он и не стремился расспрашивать.

Ленка заметила, что последние полтора месяца отец вновь стал веселым. После работы задерживается и приходит чуть смущенный. Она решила, что Павел Иванович встречается с какой-то женщиной. По сердцу пронеслась волна ревности, но немного поразмыслив, решила: «Папа еще молодой, а маму не вернешь». С испугом подумала о будущей мачехе. Однажды спросила:

– Пап, ты собираешься новую маму в дом ввести, да?

Павел Иванович удивился, застыв с полотенцем на пороге ванной комнаты:

– С чего ты взяла, доча?

Она пожала плечами:

– Ты задерживаться стал. Приходишь веселый. Ты не думай, я рада буду, если ты снова счастливым станешь. Кто она?

Отец заметно смутился. Торопливо скрылся в ванной. Уже оттуда ответил:

– Скажу попозже, ладно?

Его смущение несколько удивило Ленку. Обычно отец ничего не таил от нее, но расспрашивать она не стала.

Прошло две недели. Экзамены закончились. Наступили летние каникулы. Свободного времени стало много. Целую неделю Ленка прибиралась в квартире: прожаривала одежду и ковры на солнце, тщательно выбивала. Обещавшая помочь с уборкой Люся начала исчезать в неизвестном направлении, ни слова не говоря Ленке. Появляясь, она виновато смотрела на подружку и извинялась:

– Извини, но я с ним была…

Так продолжалось весь июнь. Савина загадочно улыбалась на все вопросы Ленки и вновь исчезала. Отец тоже начал вести себя странно. Уходя в магазин, он мог появиться в квартире лишь к вечеру. У дочери появились смутные догадки, но она гнала их от себя.

Однажды вечером Павел Иванович долго ковырял вилкой в тарелке. Не поднимая глаз тихо попросил:

– Доча, ты сможешь в эти выходные пожить в квартире одна? Я бы хотел немного отдохнуть…

Ленка спокойно кивнула:

– Конечно, пап! Ты и так уже два года нигде не отдыхал. За меня не переживай, я ничуть не обиделась…

Отец уехал вечером в пятницу, а на следующий день исчезла Люся. Ленка прибежала к Савиным часов около одиннадцати дня. День был солнечным и жарким. Открыла Ольга Николаевна:

– А-а-а, Леночка! Здравствуй, дорогая! Проходи! Мы вот только встали и завтракать собираемся.

Горбунова отказалась:

– Спасибо, я уже покушала. Люсю в комнате подожду, пусть не спешит…

Савина удивилась:

– Разве Люся тебе не сказала, что собирается поехать в деревню? Ее пригласила одноклассница и она сегодня рано уехала…

Ленка, хоть и удивилась в душе, вида не показала и тут же закивала:

– Ой, я забыла! Обрадовалась, что сегодня солнечно и на пляж собралась. Думала, что она еще не уехала или передумала. Извините…

Девчонка тут же развернулась и запрыгала вниз по лестнице, не дожидаясь лифта. Идти загорать расхотелось. Настроение упало. Она вернулась домой. Пустота в квартире неприятно оглушила тишиной. В голову вдруг пришло: «Люська исчезла, отец тоже. Странно, в один день…». Невольно начала сопоставлять, в какие дни отец задерживался с работы и дома не оказывалось подружки. Очень многое совпадало. Поразмыслив немного, Ленка отогнала мрачные мысли от себя и вслух произнесла:

– Да не может этого быть! Отец и Люська! Дура, о чем думаю?

Чтоб отвлечься, включила на кухне маленький телевизор и принялась не спеша готовить…

Люся появилась в воскресенье около обеда. Сразу прибежала к Ленке:

– Извини, но Ксюха пригласила в Дмитров. У ее родителей там дача. Отдохнули, просто класс!

Горбунова подозрительно уставилась ей в лицо с припухшими от поцелуев губами:

– Ну чего ты врешь! Ты же с ним была…

Невольно посмотрела в сторону коридора. Когда вновь посмотрела на подругу, поразилась произошедшей перемене. Савина выглядела, словно затравленный звереныш. Она отодвинулась в уголок дивана и торопливо заговорила, не спуская глаз с Ленки:

– Ну и что? Разве твой отец не имеет права на счастье? Я люблю его! Да, мы были вместе! И уже четыре месяца встречаемся…

Ленка без сил отвалилась на спинку дивана и уставилась на подругу:

– Ты с ума сошла! Его же из школы выгонят…

Люся внимательно поглядела на нее:

– Выходит, ты не знала… – Подумав немного, уверенно добавила: – Все равно бы узнала! Не бойся, не выгонят. Мы все продумали…

Горбунова молчала. Перед глазами проносилось все то, что она слышала ранее от Савиной: раздетый отец и Люська обнимаются и целуются. Подруга не сводила глаз с ее лица, на котором застыло выражение отвращения и удивления. Малолетняя любовница устало встала с дивана. Тихо сказала:

– Ладно, я пойду…

Савина ушла, а Ленка еще долго сидела на диване застыв. Ее привела в чувство хлопнувшая дверь и голос отца:

– Лена!

Она с трудом, опираясь руками, встала с дивана и вышла в коридор. Остановившимся взглядом смотрела на Павла Ивановича. Тот смотрел на нее недоуменно и дочь пояснила:

– Люська была… Я все знаю…

Спортивная сумка выпала из его рук. Он опустил голову и тихо сказал:

– Доча, прости дурака… Я знаю, что не своим пользуюсь, что ворую у другого возраста вот это счастье – быть с Люсей, но я не могу от него отказаться…