Текст книги "Синто. Дневник не героя (СИ)"

Автор книги: Любовь Пушкарёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Выполняйте.

– Я ничего не знаю точно… я могу лишь предположить… что там, в конце коридора, в камере, кто-то есть.

Я подняла бровь.

– Кто?

– Я думаю, что это Дон Саксон.

Майор нахмурился пытаясь что-то припомнить и не смог.

– Дон Саксон? – переспросил он пацана.

– Его объявили пропавшим без вести пять би-суток назад.

Гвардейцы переглянулись, и стали молча закрывать дверь в камеру Тукина.

– Постойте, этот курсант мне нужен.

Майор скривился, но возражать не стал.

– Курсант Тукин, идите и приведите себя в порядок, подготовьтесь к тестированию, у вас есть сорок минут – я отдала приказ.

– Есть, сэр.

Сэр, так сэр, у меня полно других дел, кроме того как поправлять мальчишку.

Один из гвардейцев отконвоировал Тукина до ближайшего инструктора и передал приказ. Остальные пытались открыть дверь на которую указал пацан, не подходила ни одна карточка доступа. Кас предложил снять карточку с убитого мной монстра, майор связался со своими, и через десять минут ее принесли. Она подошла, дверь с легким щелчком открылась. Я навострилась вслед за майором, но он жестко приказал мне оставаться в коридоре, и один из его людей тут же перегородил мне путь, готовый отбивать атаки. Я еще не сошла с ума, чтобы цапаться по пустякам и терпеливо ждала, что же будет дальше. Прошло минуты три, и майор вышел с белым лицом и каким-то остекленевшим взглядом.

– Он жив? – ничего другого мне в голову не пришло.

Майор кивнул. Я подошла к нему.

– Майор, у нас есть при себе аптечка, я владею навыками медпомощи.

Пол приблизился, разматывая портупею-аптечку.

– Пусть он идет, – и майор кивнул на Пола, – вас я не пущу. Идите, покиньте помещение, – сказал он устало, спорить я с ним не стала и подчинилась. Мы с Касом вышли из дисотсека и стали ждать развития событий. Мне подумалось, что такой тренировки терпения и смирения, у меня уже давно не было. Через минуты три в дисотсек завели грави-носилки, а еще через десять на них вынесли кого-то прикрытого простыней, и вышел Пол, тоже очень бледный.

Майор уже успел взять себя в руки и хотел знать, что и откуда мне известно, мы нашли закуток, где могли поговорить.

– Рассказывайте, – злобно приказал он.

Не тут-то было, я смерила его долгим взглядом.

– Что, майор, хочется оторваться хоть на ком-то? – спокойно поинтересовалась я.

Какие-то мгновения я думала, что он все же взорвется и приготовилась драться, но он смог взять себя в руки.

– Извините. Рассказывайте, – уже попросил он.

– Да нечего рассказывать, в зале один из инструкторов видя, что я на него смотрю, беззвучно сказал «карцер». Я решила узнать, чего он добивался.

– Как он выглядел, табличку его вы прочитали?

– Табличку не прочитала, – с чистой совестью ответила я, – а как выглядел, рассказывать не буду. – Майор тут же вскинулся. – Потому что этот человек и так сделал все от него зависящее. Вы прекрасно понимаете, что никакой инструктор не мог помешать ректору и его монстру.

Майор еще раздумывал, давить ли на меня, когда мимо нас провели в дисотсек пацана, из кандидатов, я окликнула гвардейца.

– Гвардеец, в чем вина этого курсанта? – сержант взглядом спросил разрешения у майора, тот кивнул.

– Он находился там, где ему быть не положено, в комнатах ректора.

Пока мы говорили, у меня была возможность рассмотреть этого четырнадцатилетнего – проститутка, иногда это видно как клеймо на лбу, а его презрительная рожа вызывала желание съездить по ней чем-нибудь тяжелым. Проститутки нам не нужны, шовинистические проститутки, тем более.

– Спасибо, гвардеец.

Глава 11

Когда они отошли, я взорвалась.

– Вот скажите мне майор, как такой человек как Кноксон, смог стать ректором, и получить такую власть? Почему его не остановили, ведь наверняка знали как минимум, о его пристрастии к мальчикам? А?

– Да что ты знаешь, иностранка? Ты думаешь так он и подставился, дал повод? Да если б он открыто нарушал приказы – давно бы взяли! Знаешь, как надо было ему голову заморочить, что б хоть с тобой он потерял осторожность?

– Угу, ловля на живца, значит. Вы хоть казните его?

– Теперь да, за нарушение приказа ему грозило только отстранение от должности, но за то, что он сделал с этим курсантом, – смертная казнь.

– Хвала Судьбе, хоть что-то у вас не через жопу, – вырвалось у меня.

– Да как ты?…

– Заткнись, – твердо сказала я. – Если вы без меня не можете решить свои проблемы, то молча проглатывайте мое к вам отношение.

Спокойный, деловой тон на него подействовал отрезвляюще.

Я провела в этом училище четыре дня, летая на ночевки к Вольфу, отобрала пять мальчишек, включая Тукина. Я решила не расспрашивать Пола о том, что конкретно сделали с несчастным, дабы не портить себе аппетит и сон, похоже, что телохранитель был благодарен за такую деликатность. Того инструктора я видела мельком пару раз, и старательно не обращала на него внимания, он на меня тоже.

На следующей, после инцидента шестидневке я слетала на встречу с президентом, видно безымянный майор что-то насвистел. Мы отужинали в интимной обстановке, а потом за чашечкой кофе вышел очень жесткий разговор, в результате которого мне пришлось согласиться на участие в провокационных акциях в отношении оппозиции в обмен на полную поддержку, если таковая мне понадобиться. Единственное что я смогла выторговать, это то, чтобы меня не использовали полностью втемную, как это было с Кноксоном. После встречи с Соденбергом я прямиком отправилась к отцу с докладом, он не удивился такому повороту событий. Насколько я поняла, отец собрался торговаться за мои услуги провокатора, меня все это абсолютно не радовало, но поделать я ничего не могла. Я попыталась выспросить его о том дорожном разговоре с тропезскими безами, но отец наотрез отказался обсуждать эту тему. Ушла я от него в отвратительнейшем настроении.

Дни опять полетели в круговерти эгофайлов и занятий с курсантами. Первые одиннадцать составили костяк, и по сути уже занимались инструкторской работой, в любом задании их ставили старшими. Я присматривалась к новичкам и уже выделила несколько ярких ребят. Тукин оказался очень перспективным, он легко сходился со всеми, и голова у него работала быстро и точно – идеальный баланс между логической и интуитивной составляющей.

Примерно через шестидневку после моей беседы с президентом я вырвалась в гости к Ронану, засиделась у него, и возвращались мы уже почти в полдень. Кас и Пол как всегда были при мне, я к ним уже так привыкла, что воспринимала их как собственные тени. Полеты над куполами запрещены и куда бы ты ни летел всегда по кругу облетаешь «грибницу» в ту сторону, в которую ближе. И вот ровно посредине пути, флаер заглох. Кас успел вывернуть штурвал и мы грохнулись на песок относительно мягко. Он тут же попытался связаться с дежурным, но рация вышла из строя, это было очень странно – связь проектируется так, чтобы отказывать последней, еще более странным оказалось то, что ящик с запасным передатчиком под сиденьем оказался пустым. У ребят на мгновения промелькнула паника. Я всегда ношу с собой тревожный браслет, если его сорвать с тела он начинает мощно сигналить, принимают его сигналы такие же браслеты Ронана и отца, мы все трое замкнуты друг на друга. Единственная проблема в том, что им надо услышать сигнал, и успеть внести его частоту в ближайшую навигационную систему, чтоб знать где я, а работать браслет будет минут пятнадцать от силы – батарейку пора было менять. Я постаралась успокоить ребят, рассказав им о браслете, они тем временем покрывали зеркальной краской прозрачный купол флаера, действуя четко и по инструкции. Когда они заскочили внутрь, открытые участки тела были красными, хорошо хоть недостатка в лекарствах не было. Охладитель работал на полную, но жара в кабине стояла под сорок по Цельсию. Даже если успели определить наше местоположение, помощь прибудет только после спада жары, то есть через пять часов в лучшем случае. Мы оказались заперты посреди раскаленной, в прямом смысле этого слова, пустыне. Ребята никогда не были болтливыми и первый час мы вообще просидели молча. Но потом у нас почти одновременно возникла потребность как-то отвлечься. Я принялась расспрашивать их об обучении, подробно, как на допросе, выспрашивала учебный план, заставляя вспоминать порядок дисциплин и длительность их изучения. Потом попросила дать мне портрет внешний и психологический каждого инструктора который их обучал. Я получила массу информации, больше всего меня удивило, что Кас и Пол никогда не расходились в оценках, дополняли друг друга, но не противоречили. Они не были братьями, но и среди братьев-близнецов редко встретишь такое полное взаимопонимание. В паре они были с семи лет, осталось только подивиться редкой удаче психолога-тестировщика, которой смог подобрать такую идеальную пару. Так прошло часа четыре, мы стали все чаще поглядывать на часы. Я наконец-то решила спросить, то что меня интересовало больше всего.

– Как вы думаете, что произошло с флаером?

– Диверсия, – в один голос ответили они, ну это и так понятно.

И опять Кас повел разговор от имени их обоих, а Пол отмалчивался. По их словам выходило, что повредить флаер и вытащить запасной передатчик могли только техники во втором админкуполе, потому что перед отлетом из нашего училища они все проверили. Они ожидали справедливых упреков в небрежности, ведь надо было проверить и перед вылетом из админкупола, но что толку теперь их упрекать. Мы выработали план действий по расследованию этой диверсии. Неизвестно, конечно, насколько точно нам удастся его воплотить, но это все же лучше чем сидеть, уставившись на часы. Происшедшее очень беспокоило меня, ведь враг сидел под боком у Ронана, а у брата нет ни телохранителей, ни такого нюха на опасность как у меня.

Через пять часов и сорок две минуты нашего заточения раздался характерный гул подлетающего флаера. Несмотря на жару и нехватку свежего воздуха, мы втроем почувствовали неимоверный прилив сил. Спасатели действовали грамотно и отработано, был выброшен тент-коридор над нашим флаером, купол и одно крыло обрабатывался охладителями. Потом постучали, давая знак открывать, когда открылся купол, мне показалось, что у меня волосы сгорят, настолько раскаленным был воздух вокруг. Меня достали первую, тут же одели маску-шлем, как я очутилась во флаере спасателей помню смутно, такие перепады температур даже меня выбили из колеи. Кас и Пол были рядом, мы спаслись, пора подумать о мести.

– Куда мы летим?

– В двенадцатую, – ответил старший.

– Разворачивайся, мы летим во второй админкупол.

– Не выйдет, у меня приказ.

Как вы меня достали, ну все. Я сорвала шлем, мир стал черно-белым, я достала небольшой нож, который носила на руке и сбила шлем с головы старшего. Касс и Пол умнички, уже блокировали остальных спасателей. Завалила старшего на пол и плюхнулась сверху, приставив нож к горлу

– Мы – непечатное выражение – летим – другое непечатное – во второй купол! – третье непечатное. – Пилот! Слушать подтверждение команды.

Старший попытался меня сбросить, угу, учитывая как и куда я била, ему повезет если восстановится за сутки. Собственная беспомощность его здорово напугала.

– Подтверждаю, – почти прошептал он.

– Громче!

– Подтверждаю!

– Без глупостей, – уже абсолютно спокойно предупредила я.

Дождавшись, когда он успокоится, я встала с него, он еле встал, его тело отказывалось ему повиноваться.

Долетели в полном молчании.

По прилету мы развернули бурную деятельность. Я была на взводе и не находилось сумасшедших, готовых со мной спорить. Техников не распустили со смены, и пока просто держали всех вместе, без объяснений. Я сходу выбрала двух самых перепуганных и двух самых спокойных, присмотревшись к отобранным женщинам, я выбрала ту, у которой спокойствие было явно выработанным – глубокое расслабленное дыхание и прочие признаки того, что человек взял себя в руки и контролирует. С чего бы вдруг? Жесткими методами я добилась лишь того, что подтвердила ее причастность к диверсии, но никаких подельников, никакой конкретики. Техник, немолодая, жилистая и некрасивая женщина, держалась очень стойко, в какой-то момент я даже пожалела, что столь сильная женщина сделала такую смертельную глупость. Но у меня в нательном поясе, под армкамзолом, всегда имеется своя аптечка: антидоты шестого и пятого поколений, и две ампулы «веритас». Одну я и впрыснула, дальше – дело техники, я ее разболтала и она выдала кличку. Кас тут же мотнулся и выведал, чье имя под этим прозвищем. Я промахнулась, это оказалась молодая девчонка, на которую не обратили внимания. После того как действие «веритас» ослабло, я устроила им очную ставку, и ведь что странно, старая побитая женщина продолжала держаться и все отрицать, а молодая сучка сходу раскололась. Попыталась все свалить на старую, но уже было ясно, что та пошла на преступление потому что молодая попросила, потому что любила эту сучку, как мать или иначе, не важно. Но следующее звено в цепочке – сучка, и она долго не продержалась, не пришлось даже особо рукоприкладствовать. Выдала какого-то мелкого клерка, который обещал, что женится на ней. Стали искать клерка, нашли, но вот тут уже машина расследования которую я так лихо закрутила, стала намертво. Одно дело жестко допрашивать бесправных техников, другое – полноправного гражданина Дезерт. Как назло подоспели «сотрудники личной безопасности Президента», с перекошенными лицами. Президента? Это мысль. Я позвонила ему на личную линию, и деловым тоном оттараторила доклад, с момента падения флаера. А в конце, нацепив милую улыбочку и взяв совершенно нерабочий тон, я поинтересовалась «Вы ведь обещали мне полную поддержку, если я в ней буду нуждаться? Так вот, я в ней очень нуждаюсь, господин Президент» Последнюю фразу я произнесла так, как женщина зовет в постель долгожданного любовника. Надо отдать должное Соденбергу, челюсть он подобрал через две секунды, еще секунд пять думал, а потом не разрывая со мной связь набрал начальника «сотрудников личной безопасности».

– Дикинс, вы переходите в полное распоряжение леди Викен-Синоби, оказывать ей всю доступную вам помощь. Это приказ, – и разорвал с ним связь.

– Надеюсь, вы не заставите меня пожалеть о том что я вам помог, леди, – сказал он с угрозой.

Я в ответ хмыкнула и сказала.

– Спасибо. Не пожалеете.

Дальше все опять лихо закрутилось, несмотря на недовольство Дикинса. Клерка оприходовали без «веритас» и я уже не пачкала о него руки, как о техников. Клерк выдал человека из оппозиционной, третьей учебки, и туда выслали гвардейцев, чтоб его привезти. Через полтора часа заговорщика доставили, с первого взгляда было ясно, что этого можно резать на куски, но он никого не сдаст. Но есть «веритас», и есть я, знакомая с практикой допроса под «веритас». Раскололи, перед стереокамерами. Я, несмотря на усталость, действовала виртуозно, раскалывать человека, о котором ничего не знаешь, это высший пилотаж. У меня получилось внушить ему, что все прошло гладко, расследование, как и предполагалось, остановилось на первом звене – технике. Он поинтересовался, устранил ли клерк ту молодую сучку, я подтвердила. И его понесло, он стал выкладывать факт за фактом, называя фамилии заговорщиков и брызгая слюной по поводу нас, синто, и Соденберга. Этот служака был идейным и действительно считал, что политика Соденберга может привести к гибельным последствиям для Дезерт. Дикинс переслал выжимки допроса Президенту, и гвардейцы всем корпусом опять полетели в третью учебку. С момента нашего спасения прошло шесть часов.

Когда стали известны заказчики, я набрала отца и обо всем доложила. После этого набрала Президента.

– Не жалеете?

Он подумал.

– Нет.

Я подняла брови беззвучно говоря «Ну и?»

– Спасибо, леди Викен-Синоби.

– Спасибом сыт не будешь.

У него глаза на лоб полезли. Я отключила связь, отец позаботится о продолжении этого разговора.

Вот так, в течение полумесяца, оппозиция Дезерт лишилась своих самых ярких и одиозных представителей. А я узнала о себе много нового, и это меня абсолютно не радовало. Нет, я никогда не страдала излишней мягкотелостью и чувствительностью. Я не жалела о том что сделала, я действовала абсолютно правильно и единственно возможно. Но все равно было какое-то ощущение неправильности моих поступков. Может я невольно впитала в себя мораль зажиревших тропезцев? По крайней мере, я могла успокоить себя тем, что приказала Полу убить ту пожилую, быстро и без мучений, что касается сучки и гаденыша-клерка, надеюсь, они получили сполна, что же касается заговорщиков-офицеров, их казнили расстрелом, без затей.

Не знаю насколько глубокий след оставили бы во мне все эти события, если б мне не было на что, или вернее на кого, отвлечься. Судьба преподнесла мне неожиданный и щедрый подарок – Дарела Вольфа. Мы с ним много времени проводили наедине, и я чувствовала, что нравлюсь ему, впрочем, как и Хорзану. При первом же удобном случае Хорзан поведал мне, что это Вольф подписал его под тот злосчастный контракт с Эбанденс, и поэтому, чувствуя свою вину перед лучшим курсантом, вытянул его с Деправити и дал работу в своей учебке. Вольф тоже рассказал мне эту историю, что ж, я была рада, что мужчина, который мне нравится, нормальной ориентации. Хорзан буквально с первого дня принялся, что называется, ухаживать за мной, Вольф на это смотрел и никак не препятствовал. Сама я какое-то время размышляла чего же я хочу, Хорзан был идеально сложен, да и не изуродованная половина лица – глаз не отвести, но он был мягко говоря не умен, попросту глуп. Это не касалось образования или каких-то спецзнаний, он не чувствовал меня, не знал что у меня на уме, не предугадывал. В отличие от Вольфа. Несмотря на то, что Хорзан всегда старался угодить, он меня частенько раздражал, с Дарелом же я всегда была на одной волне. Прошло уже два месяца с моего приезда, мы с Вольфом были практически друзьями, а Хорзан успел мне порядком поднадоесть, и тут до меня дошло, что я пожалуй, не дождусь первого шага от ректора. И, как это ни было бы мне непривычно, я сама сделала этот шаг.

Мы, как и много би-вечеров до этого, сидели в комнате ректора и отбирали кандидатов, когда я прервала разговор и поцеловала его в губы. Он удивился, но уже через секунду отвечал на поцелуй. Вот так вот у меня появился любящий мужчина, не скажу любимый лишь потому, что любовь – это между равными. А Дарел несмотря на все свои достоинства, увы, не был мне ровней, опять и снова та же проблема. О замужестве с иностранцем, не способным иметь детей, Вольфу не повезло переболеть омега-вирусом, не могло быть и речи.

Любящий, понимающий, умный мужчина, который позволяет женщине быть слабой – сказочный подарок Судьбы. При нем я научилась капризничать и надувать губки, эту роскошь я не смогла себе позволить ни с одним мужчиной-синто, даже с донжаном. Рядом с ним я действительно могла быть слабой, хоть чуть-чуть, хоть совсем ненадолго, но могла. После возвращений с Кноксоновской учебки и второго админкупола, я закатывала истерики, выливая из себя весь страх и злость на Судьбу, запихнувшую меня на эту планету. Дарел слушал и молчал, успокаивая лишь одним своим присутствием. Его существование примиряло меня со всей жестокостью Дезерт.

Глава 12

На людях мы всегда были вежливы друг с другом и соблюдали дистанцию, не в обычаях синто афишировать личную жизнь, да и делу это бы помешало. Все капризы, все выходки которые я себе позволяла, были при закрытых дверях его или моей комнаты. Что сказать о нем как о любовнике…Он делал все, чтоб я была на седьмом небе. Я сводила его с ума. Когда он смотрел на меня, я знала что на всем свете нет никого прекраснее меня. Если восхищение Эфенди было обоснованным и шло от головы, то восхищение Дарела было безусловным, я была его персональным божеством. И при таком отношении у него хватало ума не ревновать и вообще никак не проявлять чувство собственника.

Иногда у меня возникало ощущение нереальности, от переполнявшего меня счастья. Однажды я спросила, как у него получается быть таким идеальным. На что он мне ответил, что годы это не только потери, но и уроки, и что он научился ценить подарки Судьбы, и вряд ли б я назвала его идеальным, если бы мы встретились, когда он был моложе. Иногда я позволяла себе выходки типа того, чтобы прийти к нему спать, не дав «допуск к телу», я тут же засыпала, а он крутился, иногда сквозь сон я слышала, как он принимает душ. Дарел не упрекал меня, и не пытался получить свое, и похоже из-за таких проделок, я была для него еще желаннее.

Время летело. Прошло девять месяцев мои спецгруппы были полностью сформированы. С Синто прислали в помощь двух преподавателей из семьи Синоби, и вирт-оборудование. Жизнь начала входить «в колею», каких-либо встрясок давно не было. Мы с Вольфом уже напоминали счастливую пару со стажем, я приноровилась распознавать, когда можно повыкручивать ему руки, а когда отдать всю накопленную нежность и ласку. Пока я не научилась этого делать, у нас была пара инцидентов. Однажды я опять вызверилась на Дезерт, на структуру и способ жизни этой убогой и жестокой планеты. Дарел не выдержал и металлическим голосом попросил меня «Никогда не хаять при нем его родину». Учитывая, что он впервые применил подобную интонацию ко мне, я слегка растерялась, обижаться и ругаться как-то не хотелось, а сделать вид что не заметила, тоже нельзя.

– Но дорогой, а при ком же мне ее хаять? – я задала вопрос голосом растерявшейся дурочки. Это снизило его боевой настрой.

– Ни при ком – тем не менее твердо ответил он.

Я «растерялась» окончательно.

– Но дорогой… я не смогу… мне это нужно… – лепетала я хлопая ресницами. Дарел видя эту игру, уже почти улыбался.

– Пожалуйста, как бы ты ни считала неправильным, происходящее здесь, имей все же уважение к людям, которые здесь живут и пытаются что-то изменить в лучшую сторону, – сказал он мягко.

Ему удалось меня пристыдить, но я не собиралась сдаваться.

– Хорошо, я постараюсь, – сказала я серьезно, – но хоть иногда, хоть раз в месяц можно? – добавила я, уже шутя.

– Можно – сдался он.

– Аесли я какой-то месяц пропущу, то сеансы накапливаются, – откровенно смеясь, добавила я. На том наше выяснение отношений и завершилось.

Однажды ночью, после восхитительного секса, у меня сорвалось с языка

– Как бы я хотела ребенка от тебя…

Дарел дернулся от этих слов, а я вспомнила, что детей у него быть не может.

– Прости, прости меня дорогой, я такая дура… – он накрыл пальцами мой рот, мне пришлось замолчать и взглядом вымаливать прощение.

– Ты б действительно родила от меня? Выносила и родила?

– Беременность в ближайшие годы мне не светит… Да и вообще смогу ли я когда-нибудь родить сама – под большим вопросом. Но я действительно очень хотела бы сына, похожего на тебя, твою кровь, – сказала я как есть.

– Глупенькая, за что ты извиняешься, это самая большая похвала за всю мою жизнь.

Несмотря на такой ответ, Дарел погрустнел и задумался, а я продолжила молча ругать себя за глупость.

Синто. Отпуск.

Давно ничего из ряда вон выходящего не происходило, жизнь катилась по накатанной колее. Я примерно раз в десять дней обменивалась письмами с Ланой, как правило, я коротко сообщала, что у нас троих все хорошо, а Лана давала развернутые отчеты о светской жизни Синто и событиях в ее Доме Красоты. И вот однажды пришло письмо, где она явно в расстроенных чувствах вяло что-то рассказывала, а потом, подумав, сказала, что все равно я буду ее расспрашивать, так что лучше скажет сразу. Дело оказалось в том, что у Эфенди серьезные проблемы, в него без памяти влюбилась одна малолетняя девчонка из коммерсантов, какое-то время она его доставала, а потом попыталась покончить с собой. Поведение откровенно глупое и требующее внимания квалифицированного психотерапевта, но ее семья решила, что во всем виноват донжан. Его обвинили в непрофессионализме, было расследование, в результате которого обвинения были официально сняты. Но это не помешало дурацкой семейке распускать слухи, и всячески гробить его карьеру. Так что Эфенди в рейтинге уже не белый браслет, а голубой, чего с ним не бывало уже три года.

Я призадумалась, надо что-то делать. Помогать или нет, вопрос не стоял, он стоял – как и чем помочь. У меня за эти месяцы накопилась неплохая сумма на личном счету, зарплата плюс два бонуса за разборки, так что материальная база есть. Главная проблема уговорить отца, без его разрешения я все равно не смогу даже планету покинуть. Выбрав время, я отправилась к нему с визитом, отец уже явно чего-то ожидал, а вот враждебно или благосклонно, определить не смогла.

– Отец, ты знаешь, что случилось с Эфенди? – завела я разговор, после того как мы обсудили дела.

– Да, – осторожно ответил отец.

– Позволь мне слетать в отпуск дней на десять, дела сейчас не требуют моего постоянного присутствия.

– И что же ты будешь делать в отпуске?

Как жаль, что никакие игры с отцом не проходят, придется говорить всё, как есть.

– Я собираюсь провести несколько дней в Доме Красоты. Как и многие представители первого ранга, – добавила я.

– Многие «первые» посещают Дома, но не Синоби.

Вот это да, отец так оглядывается на мамину семью, а ведь отношения между ними всегда были натянутыми.

– Первый Соболев, допустим, там почти живет, – осторожно сказала я.

Профиль Соболевых, это что-то вроде внутренней безопасности, и я частенько его видела, когда жила у Ланы.

– Ну, не факт, что он там только отдыхает, – заметил отец.

– Да и я ведь все-таки Викен, мы ведь все еще посольский род, а послы по приезду на родину, обязательно релаксируют в Доме, – гнула я свое.

Отец не спешил возражать.

– Тем более, ничего порицаемого, такого как например, наем нескольких донжанов одновременно, я делать не буду.

– Ладно. Только смотри, чтоб без эксцессов. Ты сама понимаешь насколько шаткое у нас положение, и если всплывет, что этот донжан значит для тебя слишком много, а похоже, что это действительно так, ты себе и нам, очень навредишь.

– Отец, он просто мой друг, ни о чем большем речь не идет.

– Да и дружбы с донжаном более чем достаточно… – сказал он раздраженно.

Я улыбнулась, светло и несколько виновато.

– Отец, я все понимаю, я буду очень осторожна.

– Надеюсь, ты не заставишь меня пожалеть о том, что я пошел у тебя на поводу, – ой какие знакомые интонации, жаль, что я не могу ответить столь же уверенно, как и президенту.

– Отец, мне нечего добавить. Я буду очень осторожна.

Так, с отцом решила, как быть с Дарелом? Я склонялась к тому, что меньше знаешь – крепче спишь. Но когда сказала ему что мне нужно помочь другу, Вольф тут же переспросил, не о друге ли донжане идет речь. Я явственно скрипнула зубами, знать бы кто меня заложил, отец скорей всего, вряд ли Ронан. Пришлось рассказать все, включая план действий. Дарел скис, я лихорадочно искала слова, чтоб его успокоить.

– Дарел, я люблю тебя, – прошептала я ему на ухо, впервые за все время.

Он обнял меня, и не глядя в глаза спросил.

– Ему ты тоже это говорила?

Волна злости и раздражения ударила в лицо, я заперла эмоции.

– Нет, он же донжан.

– Пообещай мне… что между вами ничего не будет, – сказал он, глядя в глаза.

Ну это уж слишком, я спрятала глаза борясь с бешенством. Что я там говорила об идеале и отсутствии инстинкта собственника? Сглазила видно. Умом я понимала, что Вольф имеет право на такую просьбу, что это нормально и обосновано, что отказаться дать обещание, значит нанести оскорбление. Но в душе… Во-первых, признание в любви, это очень и очень много для меня значило, а он не придал этому должного значения. А во-вторых, я и так собиралась противостоять соблазнам, без всяких обещаний.

– Обещаю, – наконец сказала я глядя в глаза Дарелу, «что не буду себе ни в чем отказывать» подумала я уже опустив глаза.

До Вольфа дошло, что что-то не так, и он поинтересовался в чем дело.

– В обещании не было нужды, – мрачно сказала я.

– Ну вот не настолько уж я и идеален, – постарался перевести все в шутку Дарел. Я сделала вид, что все простила, я ведь действительно его прощу, только не так быстро. Тем более, что с объективной стороны и прощать нечего, но когда это чувства, женщина и объективность собирались вместе?

Я наконец-то прилетела на Синто после утомительного многовратного полета. Отец космояхту, естественно не дал, пришлось добираться попутками с пересадками. Был яркий солнечный день. На таможне меня встречал тот же сотрудник, что и после моего прилета с Тропеза, я не думала, что он меня запомнил и узнает, но к моему удивлению, после процедуры проверки ДНК, он сказал:

– Добро пожаловать домой леди, я вижу у вас была тяжелая поездка, надеюсь, родные звезды поднимут вам настроение, – добавил он с улыбкой.

– Спасибо, – отозвалась я расплываясь в счастливой улыбке. Интересно он со всеми столь неформально любезен, или только я удостаиваюсь такого отношения.

Я раньше не общалась с руководителем Дома, где работал Эфенди, контракты заключала Лана, а в последний раз Эфенди от моего имени. Еще на подлете я послала уведомление о контракте, и приблизительном времени прибытия, и вот, из порта меня забрал люксовый флаер и понес в царство роскоши и неги. Я специально не прихорашивалась, чтобы было видно, как мне приходилось несладко, и как я нуждаюсь в отдыхе.

На посадочной площадке меня встречал сам дон Диего, руководитель заведения, прекрасно выглядевший мужчина лет пятидесяти. Дон Диего – это что-то, скажу я вам. От такого напора у меня поднялись все пси-щиты. Я была самой прекрасной, самой долгожданной гостьей, я вызываю искреннее и неподдельное восхищение. Фух. И ведь фальши нет, я ее чувствую в промильных дозах. Этот мужчина действительно любил женщин, всех и с первого взгляда. У меня зарделись щеки, это вызвало новый взрыв восхищения, причем со словами он обходился очень экономно, все выражалось во взглядах и жестах. Я почувствовала, как мне не хватало этой постоянной игры, этого невербального общения.

– Уважаемый дон Диего, я девять месяцев провела на Дезерт, – сказала я с лукавой улыбкой. Дон тут же выдал гамму чувств, сочувствие, понимание проблем, обещание помочь. – Я думаю, вы понимаете, какого именно праздника мне хочется.

– Конечно, леди Ара-Лин, вы ведь позволите мне вас так называть.

Вообще-то имя, среди аристократов, это некое табу, именем пользуются только самые близкие люди, и при знакомстве называется только двойная фамилия.

– Вам, дон Диего, позволяю, – я уже несколько пришла в себя и включилась в игру.

– Вы заказали Эфенди Рокена-Тири, но увы он уже не белый браслет…

– Разве денег моего заказа недостаточно для поднятия статуса?