Текст книги "Синто. Дневник не героя (СИ)"

Автор книги: Любовь Пушкарёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Сейчас дом немного изменился изнутри, частично поменялась мебель, занавеси, я б сказала, что дом сменил статус, тогда шесть лет назад он все еще напоминал семейное гнездышко, теперь же это было жилище холостяка, женского в доме почти не осталось. Эти перемены произошли за два года, когда я в нем оказалась в третий раз, то была уже не одна, со мной был Эфенди. Поместье встретило меня как гостью, может я б и загрустила от этого, но Эфенди и грусть это понятия антагонисты. Я заново полюбила поместье, проведя там лучшие дни своей уже взрослой жизни.

И вот сейчас, идя по скудно освещенной дорожке, я видела приветливый свет, все четче проступавший между деревьями. Дом встретил меня горящими окнами, на входе стоял смотритель, вглядываясь в тени между деревьев. Я замедлила шаг, захотелось поиграть с ним в прятки, но не тут то было.

– Леди Ара-Лин выходите – раздался радостный голос – ваши кофры вас выдают. Я со смехом выбежала к нему, кофры-предатели медленно поплыли за мной. Я обняла его, церемонно коснулась щекой его щеки, и с тревогой вгляделась в лицо старого Эзры. Эзра Хосе-Хашито был всего на десять лет старше отца, что не мешало мне считать его стариком всю мою недолгую жизнь, в нем была очень сильна азиатская кровь, и он ни капли не был похож на моего отца хоть и доводился ему дядей. Молодость он провел работая экономистом в своей семье – Хосе, выращивавшей кофе, но ничем особо не выделился. Семьи так и не завел, для той которую он любил, он был слишком сер – не пара, а быть с нелюбимой не захотел. Когда отец предложил ему быть управляющим в поместье, Эзре было уже под сорок и он с радостью уступил место в конторе более молодому, а сам перебрался к нам в глушь. Он полюбил поместье, полюбил дом и парк, здесь он оказался на своем месте.

– Как вы подросли, леди Ара-Лин – сказал он с улыбкой

– А ты хвала предкам не изменился, – сказала я с облегчением, действительно эти полтора года, которые мы не виделись, не оставили на нем следа.

– Человека меняют события, а их тут нет, только времена года сменяют друг друга – сказал он с явным удовольствием. Может и я когда-нибудь доживу до того, что буду радоваться отсутствию перемен… вряд ли.

– Пойдемте в дом леди… – он как-то внутренне напрягся и первым пошел к двери, зашел и придержал ее для меня изнутри. В чем же дело? – мелькнуло в голове. Я зашла, подсознательно ища опасность, и не сразу поняла, что к чему. А дело было в цветах и бансаях, в изящных безделушках, расставленных со вкусом и там где надо.

– Госпожа Алани долго гостила? – поинтересовалась я.

– Не то чтобы долго… – замялся Эзра.

– Но одновременно с отцом – закончила я за него. Старик спрятал глаза.

– Да ладно, госпожа Алани почти член семьи. Живому живое, – с легкой грустью сказала я. Эзра всмотрелся в меня и поверил в чистосердечность моих слов, напряжение, все время сквозившее в нем, ушло.

– Ваш отец богатый человек, леди Ара-Лин.

Я благодарно улыбнулась – высокая похвала. Это синтское выражение не имеет никакого отношения к деньгам, богатство у нас означает наличие достойных наследников – гордости и опоры родителей. Когда так говорят – признают мудрость и достоинство обоих – и родителей и детей.

Отца не в чем упрекнуть, когда мама была жива, он виделся с Ланой только по деловой необходимости и всегда в присутствии третьих лиц, не давая даже намека на повод думать, что он не уважает или не любит свою высокородную жену. После маминой смерти его почти два года не было на Синто, он прилетал на неделю и пропадал на месяцы, я уверена, что в то время он с Ланой не виделся. А ведь она ему не чужая – мать его сына, первая женщина. Единственная женщина, которую я потерплю рядом с отцом, только потому, что твердо знаю что она любит моего отца и уважала мою мать, и за все эти годы, как бы тяжело ей ни было, ни словом ни делом не попыталась встать между ними.

– Я заготовил для вас овощи и фрукты как обычно… и форель, и свежие зерна кофе – мы пришли на кухню, для детального инструктажа. Эзре нравилось проявлять заботу и демонстрировать хозяйственность, учитывая, что в доме подолгу не жили, ему это нечасто удавалось. Минуты три он напоминал, что где лежит, и как что включать, я смотрела на него с улыбкой. В перерыве между фразами он поднял на меня глаза и смутился…

– Да вы верно и сами все помните, – сказал он.

– Конечно, помню, ты очень хорошо все рассказал в прошлый раз – сердечно ответила я, обижать его мне совершенно не хотелось. Он все понял правильно.

Глава 4

– А вот еще… – и он нахмурился. – Крысодлаки опять появились в наших местах, я усилил защиту на ограде, поставил отпугиватель, хотя мне кажется, он на них не сильно-то действует. Стая к нам конечно не попадет, но вдруг одиночка… Эти ж твари подкопы могут делать, вы знаете…

– У меня есть с собой медбраслет, но боюсь там всё на грани срока… – обеспокоено сказала я. Эзра кивнул и достал из кармана два медбраслета…

– Второй на всякий случай, для вашего гостя.

– Спасибо, ты очень предусмотрителен.

– Оружие в столике, в прихожей, лучше не выходите без него, – подумав над тем, что сказал, добавил, – простите леди Ара-Лин, я не могу перестать заботиться о вас.

Что на это можно ответить, только улыбнуться.

– Ну все, я вас оставляю, если что – я на связи. Хорошего вам отдыха.

– Спасибо, Эзра.

Я взяла браслет, их дизайн не меняется годами и не подвержен никакой моде, три условных кнопки, белая – ожог мортортики, красная – яд крысодлака, и черная – укус марипозы и три ряда точек на внутренней стороне – впрыскиватели. Мортортика – что-то вроде сороконожки, марипоза – бабочка их почти вывели с терраформированой территории. Крысодлаков вывести невозможно, несмотря на название это ящерицы, хищные, высоко прыгающие, роющие землю, с огромной для их небольшого – крысиного размера, челюстью. Когда они сбиваются в стаю – нужна плазмогаубица, на них так и охотятся – с воздуха. Выжить повстречав стаю – невозможно, но чаще натыкаются на одиночек, они нападают всегда, мимо не проходят, безошибочно определяя где горло. Даже поговорка есть «Плохо, как встреча с крысодлаком», означает выбор между злом и еще большим злом. Если успел увидеть, хоть чуть раньше, чем тварь взлетит к твоему горлу – заслони рукой она вопьется, впрыснет яд и не отпустит, пока не оторвет кусок, пока будет отрывать, если есть оружие, можно убить, говорят от страха и желания жить можно убить и голыми руками, но слабо в это верится. Крысодлаки, настолько совершенные убийцы, что периодически возвращается теория, будто они порождение человека, а не природы. Официальная версия такова – крысодлаки стаями охотились на относительно крупныхтравоядных ящериц, которые вымерли первыми при терраформировании и что их численность зависит от объема свежей еды. Чем ее больше тем больше и их, что они размножаясь выбивали почти всех травоядных и резко сокращались в численности, а травоядные восстанавливали популяцию, за счет живучести и неприхотливости своих яиц, не нуждавшихся в опеке. Эта теория многое объясняет, впрочем как и та, что при терраформировании, был подброшен этот монстр нацеленный на уничтожение всех прежних обитателей планеты. Только то, что он будет охотиться также и на людей, вроде как никто не учел. У этих убийц только одна слабость – они не активны ночью и в темноте впадают в оцепенение.

С детства все синто носят медбраслеты, и иностранцы тоже, хотя многие из них пренебрегают ими до очередного известия о нелепой смерти. Я надела браслет выше локтя, надо к нему заново привыкнуть.

Спать не хотелось. В отцовском кабинете я перекодировала запись с «души» моего дорожного разговора с безами, сопроводила комментариями, сформировала закрытое письмо и отправила отцу на Дезерт. Подумала и засняла письмо для Ронана ни о чем, просто чтоб не забывал сестричку, тоже закрыла и отправила. Надеюсь, письма пойдут одним прицепом и часа через три будут уже на Дезерте. Информационное сообщение сейчас относительно быстрое, число инфобуев растет с каждым годом. Буй ловит с планетного ретранслятора, который распределяет сообщения по планетам-адресатам, формирует прицеп, ныряет во врата, проверяет координаты, передает, затем принимает и ныряет обратно, чтобы передать полученное на ретранслятор и повторить все заново. Вот так, по цепи инфобуев и общаемся, письма кодируются личными кодами, буи относительно недавно стали сверять координаты, а раньше их могло вынести куда угодно, и они на автомате сбрасывали прицеп неизвестно куда. Как бы не старались, все равно стопроцентной четкости в работе инфосистемы нет, поэтому если шлется что-то важное, заказывается уведомление о получении, и письмо отцу я послала с уведомлением. От нечего делать, просмотрела почту – ничего интересного, письма отца автоматом пересылались на Дезерт, рекламы почти не было. Читать что-то из учебников не хотелось, а развлекательные книги и фильмы я не люблю – зачем мне чьи-то выдумки. В конце концов я решила приготовить что-нибудь эдакое к приходу Эфенди. Провозилась на кухне часа три, нарезала четыре салата, спекла яблочно-абрикосовый пудинг и медовую коврижку, как водится, попутно наелась так, что начало клонить в сон.

Проснулась я от того, что звонили в дверь, было только восемь утра, рановато для Эфенди, но кроме него некому. Дала команду открыть, а сама попыталась хоть волосы привести в порядок. Эфенди ворвался с букетом темной сирени, я радостно бросилась ему на шею и он меня закружил. Высокий, плечистый, с рельефной мускулатурой, каштановые волосы и смеющиеся зеленые глаза – ожившая девичья греза, ко всему этому великолепию, еще и умная голова на плечах.

– А ты подросла… – сказал он поднимая меня вверх на вытянутых руках как ребенка

– И потяжелела, – добавила я со смехом

– Ничуть, – он опустил меня и поцеловал в губы, мои планы накормить его сначала завтраком, укатились куда-то вдаль.

Где-то через час, я с гордостью выставляла салаты, пудинг и коврижку.

– А может форель в собственном соку запечь? Это быстро, – Я знала, что Эфенди голоден, ел наверно вчера часа в четыре и не спал почти всю ночь. Донжаны не наедаются перед работой.

– Было б здорово, может я сам?

– Нет, свари кофе… – ответила я с улыбкой.

Пока я подготавливала рыбу, Эфенди искал специи и молол зерна, по кухне распространился дивный аромат. Поставив форель в печь, я села и приготовилась смотреть на священнодействие. Эфенди не отвлекался и на меня не смотрел, помешивал, вбрасывал щепотку то корицы то цедры, то еще чего-то, к запаху кофе добавился необычный аромат. Разлив то, что получилось по кружкам, добавил по пол-ложки сахара. Кофе он варил своеобразный, многие считали это издевательством над благородным напитком, но мне нравилось, очень.

– Похоже, только ты и я ценим этот рецепт, – сказал он с усмешкой.

– Тогда за нас, – я подняла кружку как бокал, и мы чокнулись.

Эфенди ел не торопясь, наслаждаясь, но не проявляя излишних эмоций, я б могла смотреть на это вечно.

– Прогуляемся по парку, – предложил он, ставя посуду в мойку.

– Да, только оружие не забыть – крысодлаки. У тебя браслет в порядке?

Он кивнул.

– В этом году менял.

Прогулка обернулась для Эфенди оторванными застежками на рубашке и пятнами от травы.

Мы ели, гуляли по парку, занимались любовью, дурачились как дети, я узнала все новости из жизни аристократической молодежи и еще много всякой чепухи, так продолжалось три дня. А под вечер третьего Эфенди получил вызов на свой донжановский браслет, переговорив с дирекцией Дома, вернулся расстроенный, я уже знала чего примерно ждать.

– Прости, – сказал он, пряча глаза, – завтра вечером мне придется уйти на всю ночь…

Хоть и ждала чего-то такого, все равно было обидно.

– Но на следующий день утром ты вернешься? – Он кивнул.

– От скольких заказов ты отказался ради меня?

– Пять… шесть… какая разница? – Пожал плечами. Ничего себе – шесть заказов за десять дней, ну да, «белый браслет» – лучший из лучших, не удивительно, что его выдергивают из моего малобюджетного, но длительного заказа.

– Что, дирекция угрожала не заключать со мной больше контрактов? – Он опять молча кивнул. Я обняла и поцеловала его в щеку, он тоже меня обнял и прошептал в макушку.

– Спасибо, что не сердишься…

– Не имею привычки биться лбом в закрытую дверь, – уже весело ответила я. – Пока ты мой…

А на четвертый день наше радостное и бездумное существование, было прервано. Мы уже по привычке, после завтрака, отправились в парк, и устроились на одной из полянок, расстелив коврик. Оружие, небольшой лучевик, я отстегнула и оставила вроде как рядом. Мы целовались, когда вдруг, острое чувство опасности ножом вонзилось между лопатками, я в страхе оглянулась и сначала ничего не увидела, но потом заметила серую тень приближающуюся к нам через поляну, дотянуться до лучевика я уже не успевала. С придушенным криком я вскочила навстречу и выставила согнутую руку перед собой. На все ушли доли секунды. Тварь уже примерялась прыгать, когда у меня за спиной раздался характерный щелчок и вспышка света ополовинила крысодлака, оскаленная морда и передние лапы пролетев полпути, упали мне под ноги. Я тут же бросилась за своим лучевиком, держа оружие на изготове, мы осматривали поляну, но это была дань страху, ведь крысодлаки парами не ходят, а стае за ограду все-таки не пройти. Эфенди первый опустил лучевик и обнял меня.

– Я так за тебя испугался.

Я прижалась к нему, пряча лицо, мне было невыразимо стыдно за мою беспечность.

– Что? Что с тобой?

– Мне стыдно, я бросила оружие… и вообще это была моя дурацкая идея…я подвергала нас опасности изо дня в день.

– Лин, девочка моя, ты не обязана всегда быть самой смелой и самой умной, – ласково сказал он, – тем более, когда я рядом, – добавил с улыбкой.

Увы, мой милый друг, обязана… Но все равно, от его слов мне стало легче и я успокоилась, что сделано то сделано, главное не повторять ошибок. Я взяла его за руку:

– Пойдем, надо рассказать Эзре, чтоб он вызвал экстерминаторов…

– Ты очень смелая, – попытался меня приободрить.

– Лучше была бочень умная… – невесело отозвалась я. – А ты хороший стрелок.

– Я еще и наездник замечательный и на коскатах фехтую, – ответил он дурачась.

Эзра очень расстроился, ведь с нами могло случиться несчастье по его вине, он так это воспринял. Но эмоции не помешали ему связаться с экстерминаторами и сделать им предварительный доклад. Эксы прибыли через двадцать минут после вызова, я успела переодеться в армкамзол и встречала их у ворот вместе с управляющим. Их было двое, один постарше, второй помоложе, светловолосые крепыши в армированной защите на горле и руках, с роботами поисковиками на поводке. Мы пошли к дому, возле которого нас ждал Эфенди, Эзра отдал коммуникаторы эксам и ушел к себе. Обойдя дом, мы вчетвером отправились в парк к месту происшествия. Эксы исподтишка рассматривали Эфенди, которого я коротко представила – мой гость. Яркая внешность, «душа» из розового мрамора – знак конфиденциальности и широкий белый браслет, тот кто хоть что-то слышал о донжанах, мог догадаться кто перед ним, эксы догадались и не знали как себя вести, и чего от него ждать. Мы пришли на поляну, я показала на остатки крысодлака и направление откуда он пришел. Младший экс возился с роботами, настраивая их, старший деловито осмотрел тушку.

– Желаете останки выделать в трофей? – почтительно спросил он меня. Я молча показала на Эфенди. Удивление мелькнуло на лице экса, но его место опять заняла вежливая почтительность, когда он перевел взгляд на донжана.

– Боюсь, не все мои гостьи будут адекватно реагировать на этот трофей.

Эфенди умница и слова и интонацию подбирает как дипломат со стажем, мол хотелось бы, но профессия не позволяет.

– Мы можем забрать его себе? – поинтересовался экс.

– Пожалуйста, – отозвался Эфенди. Я тоже кивнула.

От скрытой неприязни двух работяг к донжану не осталось и следа.

– Сколько времени вам надо? – я переживала, управятся ли они до ухода Эфенди.

– Часа четыре…

Поисковики, больше всего напоминавшие стальных сороконожек уже скрылись в лесу.

– Может снять защиту с ограды? – обеспокоилась я.

– Да нет… им не повредит.

– Как закончите, приходите к веранде. – Экс молча кивнул.

Когда мы с Эфенди зашли в дом, он меня обнял и прошептал на ушко

– Четыре часа… за это время можно многое успеть…

Через три часа мы уже сидели на веранде на диванчике – качели, неприятности утра остались позади и единственное что омрачало идиллию – это мысли о том, что эту ночь я проведу одна.

– А ты действительно хороший наездник? – поинтересовалась я.

– Да неплохой уж точно, а ты держишься в седле?

– Нет, ведь это развлечение, а не необходимый навык…

– Попробуй как-нибудь, тебе точно понравится, и ты легко научишься. Лошади, вообще, удивительные существа, умные, у каждой свой характер… – Было видно что, он говорит о дорогом для себя. – Хочешь, выберемся на ипподром завтра или послезавтра?

Я молча покачала головой, несмотря на то, что мне вернут деньги за сегодняшнюю ночь, на аренду лошади может не хватить – слишком дорогое удовольствие.

– Ты не скучаешь? – Спросила я, взяв его за руку. Он придвинулся ко мне и заглянул в лицо.

– Ты себе не представляешь, как я тебе благодарен, – сказал он немного грустно. От этих слов и интонации, разрозненные кусочки информации у меня в голове, сложились в четкую картину.

– Ты не «кот», ты «охотник» да? – спросила я.

Он грустно усмехнулся и кивнул.

– Да и ты не «воин», а «охранник» – сказал он мне.

Я призадумалась. Симвотип «кот» предполагает некую созерцательность в сочетании с замкнутостью на себя и гибкостью, легкостью характера, этот симвотип наиболее распространен среди донжанов. «Охотник» же характеризует стремление к совершенству и достижение одной цели за другой, наиболее подходит коммерсантам, и считается вообще удачным симвотипом, так как такое сочетание черт помогает добиться успеха в жизни. «Охотник» – донжан, это по большому счету, человек не на своем месте.

– Ты не тяготишься своей профессией? – вырвалось у меня. Невежливый вопрос, но Эфенди не обиделся.

– Не тяготился до последнего времени, последний год стало очень много заказов, иногда не дают даже приблизительной информации на гостей…Тяжело стало играть, – тут он встрепенулся. – Только не подумай, что я не искренен с тобой, кроме тебя никому и в голову не придет что я не «кот».

– Но как тебя учили? Ведь в детстве симвотипы ярче, вряд ли ты сменил его, став взрослым? – у меня не укладывалось в голове, ведь ребенка не будут учить тому, к чему у него нет предрасположенности или наоборот не учить тому к чему есть таланты.

– Жесткий контракт.

– То есть?

– Моя мать – Рокен-Тири, ты знаешь что то, что у нас совпадает фамилия, означает, что она родила без разрешения отца, она была «черным браслетом», хоть начинала гейшей… И она заключила жесткий контракт с Домом Красоты, без права смены обучения.

– Но почему она так поступила, как можно обрекать своего сына на чужую долю?

– Не знаю, мне думается, что это была месть моему отцу, вроде бы он был виной тому, что она сменила браслет на черный, – Эфенди избегал слова проститутка заменяя его на «черный браслет», не знаю, что бы чувствовала я к своим родителям, если бы меня обрекли заниматься не своим делом, быть не на своем месте, вряд ли я была бы так корректна.

– Только не подумай… Профессия донжана не такое уж несчастье, я б даже сказал большое счастье, – попытался перевести все в шутку Эфенди.

– Угу, учитывая, что ты смог и в ней добиться успеха… – мне шутить не хотелось. Я думала о том, что будь Эфенди хоть коммерсантом, хоть экстерминатором, хоть кем-то еще кроме донжана, он мог дорасти до того чтобы быть мне ровней, я бы его подтянула, в крайнем случае. Аристократу может быть ровней любой профессионал своего дела, исключение лишь донжаны – клан неудачников, породниться с кем-то из них – позор. Если от них рожают детей, то дают им фамилии матерей, и точка. Эфенди догадался о чем я думаю.

– Если б я не был донжаном, мы бы не встретились, увы не моя, совершенная коската, – сказал он поцеловав меня в руку. Коската, совершенная коската, странный комплимент – называть девушку клинком, но именно за этот точный, как симвотип, комплимент я и полюбила Эфенди. Между нами никогда не звучало слово «любовь», только «ты мне дорог», «я тебе благодарен» изредка «милый друг». И все – любовь это между равными. Грустно.

– А почему ты решил что я «охранник»? – спросила я чтоб сменить тему.

– Ты слишком чуткая для «воина», и семья для тебя значит очень много, больше чем собственная карьера, тебе не нужно то, что есть у кого-то другого, но и своего ты никому не отдашь. И вообще, ты ориентирована только на свою семью, на самый близкий круг, а все остальные для тебя – чужаки.

Я задумалась, возразить было нечего.

– Но тестирование…

– Ну во-первых, стопроцентным «воином» ты никак не могла быть, – я кивнула, это действительно так, результаты были процентов на шестьдесят-семьдесят.

– А во-вторых, при обучении, симвотипы мутируют, от тебя ждали поведения «воина», и ты надела его маску. Также как и я, у меня во всех эгофайлах стоит «кот», семьдесят процентов.

Да, было над чем подумать. Мы молча сидели взявшись за руки, диванчик мерно покачивался. Недлинный разговор у нас вышел, но я знала, что буду вспоминать его снова и снова.