Текст книги "Хока"

Автор книги: Любовь Холодова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

И вдруг она услышала звон колокола. Сначала тихо, очень отдаленно, потом все громче.

Нина открыла глаза: черти остановились. Она видела, как они безуспешно махали в воздухе своими мохнатыми лапами с длинными тонкими когтями. С каждым ударом колокола они бледнели и отдалялись, пока не исчезли совсем. Тяжелый туман, что мешал двигаться, разошелся, и девушка легко вошла в свой дом. Она прошла сквозь закрытую дверь своей спальни, нисколько этому не удивляясь, и легла в постель.

Колокол продолжал греметь, он был похож на набат, зовущий о помощи.

Нина проснулась, тяжело и осторожно открыла глаза.

Ночь. У окна стояла бабушка и смотрела на улицу.

– Вот Васька разошелся, людям спать не дает. Как на беду трезвонит. А, может, и случилось чего?

Девушка облегченно вздохнула и проснулась совсем. Несколько секунд она лежала, осознавая себя вне опасности и от этого расслабляясь.

– Бабуль, – потянулась в постели Нина, – ну, какую еще такую беду! Что может случиться? Иди, досыпай, ночь еще.

Бабушка ушла спать, а Нина задумалась. Был ли это сон, или все действительно происходило? Осталось ощущение реальности. А если это все так и было, то, что же хотели от нее те, похожие на чертей? Надо было все же их спросить. Назавтра она решила все рассказать Владу.

Спать Нина боялась. Вдруг она закроет глаза, а там снова они. Она несколько раз выходила на крыльцо и прислушивалась к звукам, идущим от дома бабы Паши. Они стали заметно тише, но не пропали совсем.

Глава 5

Экскурс в историю

Они лежали тихо, прижавшись, друг к другу. Пестрые бабочки, не боясь, садились поблизости, а самая смелая села на плечо Дуняши.

Рыжие ресницы Андрея захлопали, а рот растянулся в улыбке.

– А ты завтра придешь? – спросил он, нежно глядя на Дуняшу.

– Не знаю, если братец уедет куда, а так нет.

– Я здесь ждать буду, как завечереет, может, прибежишь, хоть ненадолго?

Андрей погладил Дуняшу по волосам, черным, как уголь. Девушка сильней прижалась к нему.

– Что с нами будет? – спросили она, – если братец узнает, убьет и тебя и меня.

Андрей перестал улыбаться. Норов у Иван Тимофеича был крутой, уж точно было чего бояться.

– Давай сбежим, Дунюшка, уедем туда, где нас и знать не знают. Обвенчаемся, и будем там жить. Меня батя плотничать учил. Я и денег немного припас.

– Боюсь братца, мой хороший, а ежели отыщет?

– Не отыщет, милая, мы так далеко убежим, что и отыскать невозможно будет. Ты подумай, Дуняша. Все равно Тимофеич нам жизни не даст, а замуж тебя ни за кого не пустит: с добром расставаться не захочет.

– Я подумаю, – девушка встала и отряхнула сарафан, – мне идти пора.

Он поднял ее склоненную голову и крепко поцеловал в губы.

– Ты думай быстрей, а то скоро лето кончится, в непогоду трудно будет в дороге.

Влюбленные разошлись в разные стороны по тропинкам. Девушка – в богатый купеческий дом, а юноша – в дом конюха, служившего у купца на конюшне.

Родители Дуняши умерли давно, оставив трем сыновьям и маленькой дочурке приличное состояние. На смертном одре Тимофей Куприянов, купец второй гильдии, взял со старшего сына слово, что все нажитое, когда повзрослеют братья и сестрица, поделит на всех четверых поровну, а пока обязуется управлять делами семьи честно и добросовестно.

Пока братья были еще малолетками, а сестрица так и вовсе мала, Иван Тимофеевич держал данное слово. Благодаря его стараниям, во многом приумножился их капитал.

Братья выросли, переженились, но не пожелали отходить от налаженного дела, другое дело Дуняша. Росла она строго. Все больше сидела в своей светелке: занималась рукоделием, читала книжки про жития святых, а то и просто слушала, как дворовые девки в девичьей поют. С подружками не водилась, да и не было у них сроду гостей в доме, разве что странница какая забредет, тогда уж праздник.

Была она тиха да кротка, слова поперек не скажет. Любили ее братья, души в ней не чаяли. Иван Тимофеевич сам не женатый был и растил свою сестрицу за дочку.

Уже выросла девушка, заневестилась, а сватов к крыльцу Куприянова все нет и нет. Хороша была Дуняша: и ладна, и умна, и скромна – что еще женихам надо?

Годочки шли, а девушка все в невестах сидела. И пошла молва, что Куприянов сам сватов не подпускает, ведь приданное Дуняши со временем разрослось настолько, что отдавать его стало жалко.

Так и жила его сестрица, обреченная на одиночество.

Но был у нее друг, детьми еще во дворе бегали, сын конюха, Андрейка. Маленькие неразлучные были, а когда взрослеть стали, запретили им видеться. Да тянуло молодежь друг к другу, стали они тайно встречаться.

Дуняша долго решалась на побег. Уже лето пошло к концу, а она все никак не могла решиться. Но случилось то, что рано или поздно должно было случиться: Дуняша понесла. Сначала она никак не могла в это поверить, а спросить у кого-либо было невозможно. Но, когда пришла уверенность в ее беременности, сомнения в побеге отпали сами собой.

Глубокой ночью с узелком в руках пробиралась девушка тайком по отчему дому. Она замирала на каждом шагу, прислушиваясь к шорохам дома. Предательски скрипела деревянная лестница. Кто-то ворочался и вздыхал во сне. Еле слышно пищали мыши.

Осторожно закрыв двери, Дуняша, наклоняясь к кустам, быстро побежала прочь от дома. Ее босые ноги почти бесшумно ступали по увядшей траве, растущей вдоль дороги.

Добравшись до места свиданий, она услышала тихое ржание лошади. Девушка поняла, что это ждет ее Андрейка.

– Я здесь, – позвал он Дуняшу, – иди сюда.

Они прижались друг к другу, чувствуя биение сердец.

– Ой, боюсь я, Андрейка, – замирая, сказала девушка.

– Понятно, страшно, – парень погладил ее по плечу, – а назад нам никак нельзя.

Андрей увел из хозяйской конюшни серую кобылу, запряженную в двуколку. Он помог девушке устроиться, укрыл ее потеплее рядюжкой и тронул легонько поводья.

Пока Дуняша медлила с побегом, прошли первые промозглые дожди. Лето уже кончилось, но осень еще не вошла в свою силу. Дороги начало развозить, еще немного, и нельзя будет выехать до самых заморозков.

Ехали молча, подтягивая узды нетерпеливой лошади. Было тихо, молчали птицы, ветер не трепал ветки. Беглецам казалось, что стук копыт лошади и скрип колес слышит вся округа, и вот-вот пустится за ними погоня. Страх быть пойманными заставлял их молчать, растворяясь в ночи.

Через время, наконец, порядочно отъехав, они немного оживились.

– А куда мы едем? – спросила тихонько Дуняша, примостившись подмышкой у Андрейки.

– Есть тут, недалеко, деревушка одна, она совсем мала, а церковь в ней есть. Упадем батюшке в ноги, попросим, что б повенчал нас. Деньги у меня есть, ладушка моя, заплатим. Лишь бы не отказал.

Дуняша вздохнула с облегчением, сильней прижалась к своему любимому. Одной рукой он держал вожжи, а другой все гладил ее по плечу.

– Скажи, Андрейка, что любишь меня, – прошептала она

– Понятно, – улыбнулся парень.

– Знаешь, что сказать хочу, – проговорила нараспев, волнуясь, Дуняша, – может и не будет случая такого …

– Ну.

– Я так сильно тебя люблю, что и сказать нельзя как. Если с тобой что случится, я за тобой пойду. Мне без тебя жить не зачем. – Из глаз Дуняша текли слезы, Андрейка не видел их, но знал, что она плачет. Он крепче прижал ее к себе, не умея рассказать о своих чувствах.

Начал накрапывать дождь. Мелкий, но холодный. Девушка сильней закуталась в дерюгу. Андрейка подстегнул кобылу. Темнота была такая, что не видно было самой лошади. Они ехали уже несколько часов. Мокрые, замерзшие, обессилевшие и начали понимать, что сбились с дороги. Но правда была так горька, что никому не хотелось это признавать.

– Дуняша, – наконец, сказал Андрей, – нам бы укрыться где-нибудь до утра, погреться, а то вон как ты дрожишь. Давай поищем какое-нибудь убежище?

Девушка молча кивнула головой. Через время Андрей увидел тусклый свет.

– Смотри, Дунюшка, похоже, жилье. Давай попросимся.

– Боюсь, Андрейка, может, где в сарае заночуем, а чуть свет, поедем?

– И то, правда.

Собаки слышно не было. Они нашли наполовину заброшенный сарай, в котором когда-то хранили то ли сено, то ли солому. Андрей распряг лошадь и завел ее под крышу.

Беглецы устроились на груде половы, что осталась от прежних запасов. Они так устали, что клок перепревшего сена показался им периной, прижавшись, друг к другу уснули. Первое время Андрей еще не спал, прислушивался к ночным звукам, но за стенами лил дождь и заполнял собой все. На минуту показалось, что он услышал шаги, но, сколько, потом, ни вслушивался, больше ничего не слышал, кроме дождя. Он успокоился, нежно прижал к себе Дуняшу. Ее лица видно не было, но ему казалось, что она улыбается.

– Никому тебя не отдам, засыпая, прошептал в темноте Андрейка, наслаждаясь теплом и близостью любимой.

Забрезжил рассвет. Утро просочилось сквозь дыры ветхого сарая, освещая спящих.

– А, вот они! – грубый крик разбудил влюбленных.

Они встрепенулись, крепче прижались друг к другу. Испуганные глаза Дуняши выхватили из толпы брата Бориса.

– Братец, отпусти, богом прошу, – завыла девушка, она поползла к Борису, хватаясь за его грязные сапоги, – дай мне воли, не вези меня обратно.

Ее лицо было мокрое от слез, нос моментально распух и покраснел. Борис никогда не видел ее такой, жалкой, растрепанной. От этого он, почему-то еще сильнее разозлился, пнул ее сапогом.

– Возьмите их, – скомандовал он своим людям, не взглянув на беглецов.

Иван Тимофеевич нетерпеливо сбрасывал кафтан на руки Ефимычу.

– С приездом, батюшка, кланялся тот с кафтаном в руках, – а мы уж и заждалися. Ваши братцы третьего дня Вас дожидались, только об Вас, кормилец, и говорили.

– Как Дуняша, здорова ли?

– Я за Тимофеевичами послал ужо, – притворился глухим Ефимыч.

Купец обернулся, взглянул на притихшую дворню, чуя неладное.

Взлетел он по скрипучей лестнице в девичью светелку, прислужник едва следом поспел. Дверь – настежь.

Стоит Дуняша перед иконами на коленях, голову опустила, дрожит как листочек осиновый.

– Насилу догнали, – услышал он голос младшего, Алексея Тимофеевича. С Андрюшкой, конюховым сынком, бежать сговорились, да убежали бы, кабы люди не увидели. Спасибо, прибежали, сказали.

– Прости-и-и, батюшка, не уследили-и-и, виноватые-е, – шмякнулся на колени Ефимыч.

Купец качнулся, гримаса злобы и боли исказила его лицо.

Дуняша беззвучно плакала, она еще ниже наклонилась, почти до пола, сжимаясь в комочек.

– Девка! Беспутная уличная девка! – прорвало Куприянова, – как ты могла! Мое имя! Мой род! – Гнев заполнил грудь, не давая дышать, он вытащил из-за сапога плеть и с размаху стеганул по худенькой девичьей спине.

– Вон! На улицу! Туда, где тебе и место!

– Так ведь ночь ужо, – тихо прошептал прислужник, сгинет от холоду…

Иван Куприянов повернулся на каблуках, борода задралась острием вперед, как черный кинжал, и вышел из двери.

Глава 6

Едва небо тронул утренний свет, Нина засобиралась к Владу.

– Ты куда, в такую рань? – спросонок окликнула ее бабушка.

Но Нина уже спешила по городу, досматривающему свой ночной сон.

Влад был уже на ногах. С ним посередине двора стоял какой-то мальчишка. Девушка узнала в нем ученика из 11 класса. В руках у него был странный предмет, который представлял собой горизонтальную панель, обвитую проводами, в центре панели был виден ряд лампочек. Они весело перемигивались разными цветами.

– Нина! Проходи, – Влад чмокнул ее в щеку, – ты так рано! Что-нибудь случилось?

– Да, так. Поговорить пришла. Хочу до работы успеть. А что это вы тут делаете?

Парнишка присел на корточки, нажимая кнопки на своем загадочном приборе.

– Это Денис, мой ученик. Он поспорил, что найдет в моем дворе воду. Этот прибор он изобрел сам. С его слов, прибор, он назвал его энерголокатором, может находить скрытые предметы и воду, в том числе, нефть. Даже золото. Вот теперь пусть ищет, тем более, что уже не одна бригада пыталась здесь пробурить колодец, но воды так и не нашла. Как говорится: назвался груздем – полезай в кузов!

– А ты и вправду сможешь? – спросила Нина.

– Думаю, да, – ответил Денис, поправляя очки. Он прервал свое занятие и с ожиданием смотрел на Влада:

– Я могу продолжить?

– Да, мы тебя не будем отвлекать.

Нина тихонько рассмеялась:

– Ой, какой он серьезный!

– Еще какой! У него есть целая теория, почему энерголокатор работает. Так что же случилось?

Нина начала рассказывать свой сон. Вспоминать не хотелось, было страшно снова все это пережить.

– Нинуля, – сказал Влад, – это всего лишь сон. Наверное, ты очень переживала в последнее время: госы, новая работа. Тебе нужно просто успокоиться. Может быть, нам в театр сходить? На музыкальную комедию? Например, на «Летучую мышь», или в кино, что сейчас идет, а?

Нина улыбнулась. Сейчас ей самой казалось, что это пустые страхи. Но какой-то червячок в глубине души продолжал грызть, нарушая спокойствие.

– Нашел! – крикнул Денис. Он счастливо улыбался. – Можно вызывать бригаду, теперь точно будет вода, – он стоял на пороге курятника, из которого, с кудахтаньем, неслись куры.

Они завтракали яичницей.

– Ну, что это за теория, – спросила Нина Дениса, – наверное, очень убедительная, чтобы можно было разворошить курятник?

– А Вы смеетесь или действительно интересуетесь? – спросил, почти обидевшись, мальчик.

– Конечно, серьезно, я же журналистка, а журналисты знаешь, какие любопытные? И давай на «ты», ладно?

Денис улыбнулся.

– Да ничего такого особенного в моей теории нет. Тем более, что она и не моя. Это давно известно всем. Ну, конечно, тем, кто живет в определенной сфере интересов.

Нина весело подмигнула Владу:

– Однако…

– Ну, да, парень ничего.

А Денис, ободренный молодой журналисткой «оседлал своего конька».

За завтраком и веселой болтовней улетучились последние переживания ночного кошмара. «Мало ли, что может присниться? – подумала Нина, – похоже, Влад прав, действительно, шалят нервы, нужно сходить к врачу».

– Ну, как у тебя дела в редакции? – спросил Влад, – чем занимаешься?

– Редактор посмотрел мои публикации и сказал, что у меня очень хорошо получаются очерковые зарисовки, и мне поручили сделать серию статей о руководителях ведущих предприятий города. О тех изменениях, которые произошли под их чутким руководством, положительные, конечно. Это коммерческое направление, но мне нравится. Я уже одну написала, в сегодняшнем номере будет.

Они вместе порадовались первым результатам работы.

В обед Влад позвонил Нине:

– Давай, вместе пообедаем?

– Вообще-то я уже. Но чашку кофе выпью с удовольствием.

Они встретились в кафе. Нина ждала, когда Влад утолит свой первый голод, с расспросами не спешила. Видимо, дело было серьезное, ведь не зря же он сорвался с уроков и приехал пообедать через весь город в кафе рядом с редакцией.

Наконец, он заговорил:

– Сегодня ко мне в кабинет пришел Денис отпрашиваться с последних уроков. Ему позвонила мама и сказала, что его сестре, Тане, стало плохо, что она потеряла сознание, и ее увезли на неотложке. Вот он и уехал в больницу, отца у них нет.

Предчувствие холодком шевельнулось у Нины в животе.

– Я позвонил своей знакомой со «скорой», она сказала, что у Тани те же самые симптомы, что и у тех первых девушек. Видишь ли, я чувствую себя виноватым, что не уберег Черного идола. И, кроме того, только мы с тобой знаем, что происходит и что может случиться.

– Давай сходим к мэру города и все ему расскажем? – предложила Нина.

– Он нам не поверит. Нужно что-то предпринять. Конечно, нужно изучить, как следует, исторические документы, может быть, мы там найдем решение нашей проблемы. Но на это нужно время. Сейчас нужно предупредить людей. «Предупрежден, значит вооружен» И, кроме того, есть шанс привлечь внимание административных органов.

– Как ты собираешься это сделать?

– Я придумал, как. Через твою газету.

Нина откинулась на спинку стула, приготовившись внимательно слушать.

– Тебе нужно предложить редактору создать новую рубрику, скажем: «Наш город в летописях инока Леонтия» или «История нашего города». Именно в летописях и описаны события, которые потрясли город.

– Хорошая мысль. Как раз идет подготовка к выборам на пост мэра. Я, думаю, что если подкинуть идею редактору, сделать картинку нашего города прошлых веков, со всеми недостатками, которые сопутствовали старинным городам, а рядом помещать статьи с современными достижениями и, в особенности, последними, которые пришлись на период работы нынешнего руководства, то можно на этом фоне протащить любую информацию. Нужно только начать, первые статьи будут редактироваться скрупулезно, а потом писать будет все легче.

– Отлично. Когда ты можешь поговорить с редактором?

– Если получится, сегодня. А ты покопайся в архивах. Нужна информация не только для газеты, мы должны знать об этом как можно больше. А главное, как противостоять Черному идолу.

– У тебя журналистская хватка, – усмехнулся Гурин.

Нина взъерошила волосы:

– Теперь мне все больше кажется, что мой сон совсем не случаен. А был ли это сон? Вот еще одна загадка, разгадку которой обязательно нужно найти.

Вскоре в «Вечерке» появилась рубрика, в которой освещались отрывки из летописных источников, но переработанные для восприятия современного читателя.

Сначала шли статьи общего плана. Преобладали описания грязных улиц, кварталов ремесленников, в особенности скорняков, с вонью и червями. Потом стали появляться статьи, которые касались управления города. И, наконец, на страницах газеты появились материалы, освещающие события, связанные с нашествием Черного идола.

Когда редактор обратил внимание на то, что направленность статей отошла от заданной темы выборов, было уже поздно. Благодаря этой рубрике тираж газеты резко подскочил, не было смысла что-либо менять. Наоборот, он отметил молодую журналистку и поблагодарил ее за работу.

А тем временем газеты раскупались не только потому, что в них излагались интересные исторические факты, а, по большей части, потому, что здесь просматривалась связь прошлого с настоящим. И не в благоустройстве города.

Стали распространяться слухи о девушках, которых никак не удавалось разбудить. Недавно горела пятиэтажка, теперь это наводило на мысль, что причина пожара была связана как-то с прошлым.

Постепенно происходил, как говорят, накал страстей.

Влад позвонил лейтенанту Савчуку, чтобы узнать, как обстоят дела, есть ли новости в расследовании кражи, но Савчук попросил его о встрече.

Следователь приехал к Гурину в школу после уроков.

– Добрый день, – сказал лейтенант, входя в кабинет истории.

– Добрый, – отозвался Гурин, предлагая стул. – По Вашему виду, можно предположить, что «следствие зашло в тупик».

– Видите ли, – лейтенант положил руки на стол, не переставая ими вертеть ручку, – у нас нет никаких улик. Кража произошла ночью, во время грозы, вода смыла следы, если они и были. Свидетелей нет, если не считать женщину, которая нам позвонила. Мы ее подробно опросили, но, оказалось, что она очень боится грозы. Поэтому, сами понимаете, что она может помнить?

Никаких отпечатков пальцев снять мы не смогли, потому, что их слишком много, чтобы можно было какие-то выделить.

– Так чем же я смогу вам помочь? – спросил Владислав Игоревич.

– Музей ваш имеет очень серьезную репутацию, так сказать, гордость нашего города, вот начальство и взяло на контроль наше расследование.

– Понятно…

Было видно, что следователь мялся, не решаясь что-то сказать.

– Вообще я не совсем за этим. Помните, при первой нашей встрече Вы рассказывали мне о проделках Черного идола?

Гурин удовлетворенно кивнул. Он понял, что газетная шумиха, которую они с Ниной затеяли, все же начала привлекать всеобщее внимание.

– Может это, действительно, правда, все, что связано с идолом в прошлом? Может быть, этот идол и теперь во всем виноват? Ведь события действительно повторяются и, довольно странные события. Знаете сколько на сегодняшний день спящих пациентов в больнице? Семнадцать! И все они молодые девушки. Эта информация закрыта и не подлежит разглашению.

– И пожары, – продолжал, волнуясь, следователь, – действительно начались. И знаете, чем руководствуются пожарные, чтобы предотвратить возгорания? Подсказкой из газеты, где описывают известные события. И работает! Они взяли на заметку адреса спящих пациентов и усердно их контролируют. Почему, как Вы думаете, пожары не принимают массовый характер? Да потому, что их удается погасить буквально сразу. Факты налицо. Идол начал действовать. История повторяется. Неужели можно спокойно сидеть и ждать развязки? Надо что-то делать!

Следователь замолчал, выдав все свои сомнения и переживания, что называется, «на гора», удивляясь сам себе такой словесной расточительности.

Гурин встал, привычно закинув руки за спину, начал ходить взад-вперед своей прыгающей походкой.

– Извините, как Вас зовут? – спросил он.

– Виктор.

– Вы на правильном пути, Виктор. Давайте работать вместе.

– Что нужно делать? – следователь оживился, – администрация города нам не поверит.

– Не будем тратить время на убеждения. Нужно начинать действовать своими силами. Я завтра уезжаю в монастырь, – продолжил Гурин, – когда приеду, все соберемся и наметим план действий. А пока Вам задание: свяжитесь с дорожно-постовой службой. Нужно, чтобы они усилили контроль передвижения по дороге из города транспортных средств. Пешеходов, по-моему, там не бывает. Необходимо дать водителям рекомендации: желательно не выезжать из города в ночное время, а если выехали, то с закрытыми окнами, и ни в коем случае не выходить из машины. Сможете?

– Думаю, да. Ребята везде свои. А чего нам нужно опасаться?

– Судя по историческим документам, скоро начнутся нападения на дороге, ведущей из города. Причем нападали на путников именно выходящих из города. Имеются сведения, что впереди появлялись темные силуэты, если человек не успевал поворачивать назад, то его находили разорванным. Но нападения были только на молодых парней.

Виктор задумался.

– Хорошо, можете ехать спокойно, – сказал он, – что смогу, сделаю.

Они пожали друг другу руки.

– Вернетесь, позвоните.

Глава 7

Экскурс в историю

Жизнь Дуняши постепенно начала входить в прежнее русло. Даже странниц разрешил братец снова пускать, Дунюшке на потеху.

Гневлив был Иван Тимофеич, да отходчив. Только сама она старалась ему на глаза не попадаться. Если братец дома, так из своей светелки и не выходила вовсе. Сидела, как мышь в норе.

С Андрейкой своим видеться, даже думать, боялась. Досталось ему от Куприянова. Приказал Иван Тимофеич пороть его на конюшне, а сам стоял и смотрел, чтобы били сильней, не жалели. Одному богу известно, почему до смерти не запорол? Отлежался Андрейка. Молодой да здоровый, что станется? А вот душа по любимой болела.

Время шло, Дуняша все грустнее становилась. Взгляд, как облачком затуманился. Смотрит и не видит. Есть перестала, исхудала. Иван Тимофеевич все задумчивее становился. Все меньше и меньше в разъездах бывал, все больше дома. Понимал Куприянов, что есть в сестрицыном позоре его вина. Давно нужно было ее замуж выдать, да как представит, что ей придется часть дела своего отдать, так и руки опускались. Решение это всегда на «потом» откладывал, а года у девушки шли.

– Странница в дом просится, – прервал размышления Куприянова Ефимыч.

– Пускай, проводи ее к Дуняше, пусть порадуется, – сказал купец.

Вошла старушонка. Маленькая, сгорбленная, да такая старая, что подумалось прислужнику, как жизнь в ней держится.

– Всех благостей вашему дому, – неожиданно сильным голосом произнесла старушонка, крестясь и кланяясь на образа.

Едва взглянув на хозяина, начала творить молитву.

– Эге-ге, – сказал себе, усмехаясь, Ефимыч, заметив живой взгляд странницы, – такая, еще сто лет проживет.

– Ну, что ж, матушка, пойдем, я тебя провожу.

Дуняша едва улыбнулась, увидев гостью. Прежде приход каждой странницы превращался в праздник, девушка щебетала без умолку, а потом слушала рассказы обо всем, что те видели на своем пути. Гостьи рассказывали истории, услышанные во время скитаний о других городах и странах. О святых сподвижниках. О чудесах Господних. То икона Матери Божьей из криницы вышла, и там храм построили. То Пречудный отче Серафиме Соровский к умирающему явился, и тот выздоровел. А то в каком-то храме иконы заплакали. Люди потянулись в тот храм, к иконам приложиться. Слушала всегда Дуняша такие рассказы, затаив дыхание, боясь пропустить, хоть словечко. И так все дни, пока гости были в доме.

– Скажи, Ефимыч, чтобы принесли сюда нашей гостюшке еды. Садись, матушка, отдохни с дороги.

Дуняша сидела и смотрела, как кушает старушка, не мешала ей с расспросами. А сама горько думала о своем.

Три дня прожила странница в купеческом доме и засобиралась в дорогу. Огорчилась Дуняша: опять ей одной оставаться. И решилась она на последок поделиться своим горем.

– А ничего не надо рассказывать, я и так все знаю. Как на тебя глянула, так все про тебя и поняла, – сказала матушка Евгения, – вижу я твою судьбу незавидную.

Старушка пожевала беззубым ртом. Помолчала.

Дуняша тихо сидела рядом и смотрела перед собой:

– Я в речке утоплюсь, дождусь, когда никого дома не будет, чтобы не спасали.

– Грех, какой, милая! Ты хоть ребеночка пожалей.

– А что его жалеть, ты думаешь, братец его пожалеет? Так и ему лучше будет.

– Не ему, а ей, Дунюшка, дочка у тебя.

– Ах, бабушка… – Дуняша заплакала.

Странница молча слушала рыдания.

– Есть у меня одна вещица. Когда я молодой была, одна ведунья мне дала ее: я тоже сильно обижена была на жизнь. Но так испытать эту вещицу мне и не привелось, все греха боялась. Так как-то и обошлась. А ее все ношу с собой, и выбросить жалко, и дать некому. Может тебе или еще кому сгодится, а то ведь сгину, и все мои пожитки со мной прахом пойдут.

Матушка Евгения достала из своей торбы увесистый сверток.

– Сразу скажу, грех это, и большой, – она посмотрела на Дуняшу.

А у той глаза загорелись, видно не терпится взглянуть. И так понятно было, что на все согласна.

Старушка вздохнула, перекрестилась и развернула сверток. Собой она была страшна. Это была черная каменная баба с рогами и клыками, и с большущим животом.

– Это же чертова мать! Я слыхивала про нее. Силища, говорят, в ней большая и неведомая. И что любые желания может исполнять, надо только поливать ее кровью.

Матушка Евгения кивала головой.

– Грех это, – сказала она, – с нечистыми договор заключать придется.

– Ну и заключу, – ответила девушка, – не такая это высокая плата за наше счастье, и крови не жалко!

Старушка порылась у себя в небогатом скарбе и извлекла на свет книгу, в железе, замотанную в тряпки.

– Вот, – она протянула книгу Дуняше, – в ней все написано, что надо делать. Я-то ее и не читала. Пусть господь меня простит, может, я, что и не так делаю. А то, что ты задумала – тоже большой грех.

Странница глубоко вздохнула и ушла по дорогам, ведомым только ей и Богу.

Немного времени прошло, и Дуняша повеселела. Стала выходить из своей светелки. Вроде бы все стало, как прежде, а все равно, не так как-то.

Другой девушка стала: и она и не она. В характере ее появилось то, чего отродясь в ней не было. Свою кошку любимую замечать перестала. Как-то дворовая девка кипятком ошпарилась, Дуняша мимо проходила, лишь сказала:

– Бестолковая какая.

В другое время и пожалела и полечила бы. И походка изменилась у Дуняши и, даже, голос грубее стал.

Дивились братья переменам сестрицы. Думали, что из-за того случая.

Куприянов старший стал подумывать, что б замуж ее отдать за Андрейку. И Дуняше хорошо, и добро можно попридержать, если Андрейку при себе оставить.

Пока решался Иван Тимофеич, заметил, что сестрица то его понесла! Живот растет, а она гоголем ходит, вроде как при мужике законном.

Еще больше удивлялась дворня, что Куприяновы вроде и не замечали сестрицыного позора, а, напротив, были с ней приветливы и добры. И Андрейка в дом вхож стал. То батогами били, а то в палати пускают.

И сам Андрейка, возлюбленный Дуняши, перемену заметил. То, что братья переменились к нему, еще не так удивляло, как-то, что его любушку подменили.

Придет к ней, посидит, посмотрит на нее, послушает, нет, не она это.

Вроде счастье их не за горами, а душа не поет, не радуется. Сны плохие ему сниться стали: будто идут они вдвоем, за руки держатся, и, вдруг, земля разверзается, и Дуняша вниз падает. Держит ее Андрейка за руку, поднять старается, но рука соскальзывает, и летит она вниз. Андрейка смотрит, а там, внизу, пламя адово. И еще слышит он хохот Дуняши, страшный такой.

Однажды говорит Андрейка, глядя на Дуняшу:

– А отчего у тебя все руки поранены? К той ранке, что давеча была, смотрю, новые добавились.

– Не твое дело, – холодно ответила девушка.

Он аж обомлел:

– Любимая, ты ли это? А ежели ты, то где ж любовь твоя? Что с тобой сталось? Вспомни, Дуняша, что ты мне сказала в ту самую ночь?

Дуняша посмотрела на него, глаза стали добрыми, прежними, из них потекли слезы.

– Не плачь, милая, – обнял ее парень. – Я же вижу, что с тобой что-то случилось, расскажи мне, любушка моя, вместе мы все сможем, со всем справимся и жить будем счастливо и сына растить.

– Дочку, – всхлипывая, сказала Дуня.

– А и дочка тоже хорошо, будут у нас и дочки и сыновья, и много-много.

Дуня прижалась к нему ласково и застенчиво, как раньше. Андрейка почувствовал: вернулась к нему прежняя его Дуняша. Он целовал ее, замирая от счастья, загребая в охапку ее плечики.

– Никому тебя не отдам, – шептал он ей на ушко.

– Дунюшка, венчаться надо, – говорил Андрейка, гладя ее по волосам, – дите родится незаконным. Братья только твоего согласия ждут. Что ж ты медлишь, ладушка моя?

Не видел Дуняшиного лица Андрей, он все гладил и гладил ее по плечу, по волосам, говорил мягко, тихо. Но лицо девушки уже менялось, снова на нем появилось выражение, которое пугало всех, которое делало ее чужой, неузнаваемой.

– Вот обвенчаемся, уедем, как давеча хотели, далеко-далеко и вот уж там никто тебя огорчать не станет, будем только ты и я, да еще детишки наши.

– На что ж мы жить-то будем, – услышал он голос Дуни, – ведь у тебя за душой ни гроша? А я привыкла жить хорошо, да и к работе не приучена. Кто будет всю работу в дому делать? Где твои холопы? Хорошо, что сам не крепостной.

– Ты так никогда не говорила, все по тебе было. И работы ты не боялась.

– Ежели не говорила, то не значит, что не думала.

Андрейка заглянул в глаза и понял, что не Дуняша это снова.

– Ты что с ней сделала? Он схватил девушку за руки и начал трясти, – отпусти ее, слышишь? Оставь нас в покое, что тебе надобно!?

– Тише, ты, ребенка повредишь. – Сказал Дуняшиным голосом кто-то совсем незнакомый.

– Ты кто? – спросил Андрейка.

– Тебе это знать ни к чему, – ответила гнусаво Дуняша. Одно скажу, если будешь мне служить, то послужишь и девке своей.