355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Любовь Гайдученко » Глас вопиющего в пустыне » Текст книги (страница 5)
Глас вопиющего в пустыне
  • Текст добавлен: 25 апреля 2022, 20:30

Текст книги "Глас вопиющего в пустыне"


Автор книги: Любовь Гайдученко



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Может быть, поэтому и не сложилась так называемая «личная жизнь» В молодости Аделаида была очень симпатичной, с правильными чертами лица и с точеной фигуркой, мужчины начали липнуть к ней уже тогда, когда ей исполнилось лет 16. Но она не понимала, чего от нее хотят, потому что в этом возрасте витала в облаках, как говорится, «в царстве романтических грез». Да и время было совершенно другое, нежели сейчас, когда телевизор и Интернет просвещают детей во всех смыслах чуть ли не с ясельного возраста.

Наконец, когда она закончила школу и находилась перед выбором дальнейшего пути, к ней подвалил один субъект – Вячеслав Филиппович Есаулов, преподаватель физкультуры в той школе, где она раньше училась. Он целый год умело обрабатывал мозги невинной девочки Аделаиды, уговаривая ее «сорвать плод с древа познания», под которым он подразумевал, конечно, исключительно плотские утехи. Напор взрослого опытного мужика кончился тем, что Аделаидино сопротивление в итоге сошло на «нет».

Конечно, Аделаида не испытала ничего, кроме отвращения, а потом… и пошло, и поехало, ей уже было все равно, и не имел ее только ленивый. «И стар, и млад» – «каждый искал в ней любви и забавы, и на груди у нее засыпал». Впрочем, иногда в Аделаиде просыпался запоздалый садизм, и она отказывала очередному претенденту на обладание ее красивым телом. Это тоже случалось неоднократно.

Помнится, она целый день загорала на пляже с каким-то знакомым парнем, потом они пришли к ней домой (Аделаида жила одна, ибо была фактической сиротой, воспитывали ее случайные люди, которые в итоге куда-то исчезали из ее жизни), и парень приступил к «штурму крепости», но был с позором выгнан. Он возвращался несколько раз, все это продолжалось до утра, но Аделаида была непреклонна. Под утро несчастный парень стал лить крокодиловы слезы и туманно намекать на самоубийство (чего только мужик не наврет, когда сильно хочется трахаться!). Но даже это, вроде бы сильнодействующее средство ему не помогло. Парень был отвергнут раз и навсегда (и, как впоследствии узнала Аделаида, очень быстро утешился в объятиях другой и вскоре женился).

Нельзя сказать, что с Аделаидой просто хотели переспать, а потом бросить – вовсе нет. Из тех мужиков, с которыми она имела дело за свою жизнь, может быть, только третья часть была женатых (да и те иногда порывались уйти от своих законных супружниц к Аделаиде), а многие из всех прочих не раз предлагали Аделаиде руку и сердце. Но Аделаиде никто из них не был нужен… Никто. И представить того, что она будет жить с кем-то всегда, готовить ему обед, рожать детей и наводить «семейный уют», она не могла.

А вышеупомянутого садизма в Аделаиде было предостаточно. Она могла провести ночь в бурных ласках, а в результате не позволить овладеть собой. Был еще такой эпизод: как-то она, будучи в гостях у своей тетки в Казани, увидела афишу, извещавшую о выступлении ее знакомого скрипача (надо сказать, что Аделаида была каким-то боком вхожа в музыкальный мир – наверное, потому, что очень любила классическую музыку, это в ней было врожденным, и если бы ее жизнь сложилась как-то иначе, то, может быть, она стала бы настоящим профессиональным музыкантом).

Скрипач пригласил ее после концерта поужинать, но он был не один – оркестром, с которым он выступал, дирижировал молодой, прогремевший тогда на всю страну, победивший на конкурсе в Вене, дирижер. Поужинав в ресторане, они все втроем пошли в гостиницу, где остановились наши гастролеры (а остановились они, разумеется, в самой шикарной – центральной гостинице Казани «Татарстан», но это так, к слову). Там пьянка продолжилась. Под утро Аделаиде пришла в голову «оригинальная» мысль освежиться, и она пошла принять душ. Вслед за ней туда влез и пьяноватый знаменитый дирижер. Он стал сладострастно тереть Аделаиду мочалкой, будто он был не дирижер, а профессиональный банщик, при этом весь горя вожделением. Аделаида поворачивалась в разные стороны, подставляла все части тела, которые дирижер промыл, прямо как симфонией продирижировал – гениально.

Но в тот момент, когда он решил, что пора уже переходить к финалу, и приступил к заключительным аккордам, Аделаида ловким движением ноги пнула его под зад, и он вылетел из душа, не успев даже понять, что, собственно, произошло. Аделаида заперлась на крючок, но это было лишним, так как ошеломленный такой фантастической концовкой, наш гений даже и не пытался к ней ломиться.

Она спокойно домылась, вышла, и они все трое, так как скрипач тоже не спал, ожидая, чем закончится это представление, мирно попили кофе. Скрипач всю дорогу ухмылялся, так как знал ее стервозный и взбалмошный нрав, а дирижер, потерпевший такое, с его точки зрения, незаслуженное фиаско, хранил непроницаемое молчание. Аделаида мило попрощалась и упорхнула.

Потом, через много лет, когда скрипач стал руководителем огромного симфонического оркестра в Амстердаме, они встретились в Москве, куда скрипач приехал с концертом.

– А тебе привет от Вольдемара, – сказал он, когда концерт кончился, и они увиделись – Аделаида, конечно, зашла к нему в артистическую поздороваться, надеясь, что заезжая знаменитость все еще ее не забыла. Так и оказалось.

– А кто это? – не поняла Аделаида.

– Ну помнишь, он тебя еще помыл…

– А-а. Да. Что-то припоминаю, но очень смутно.

– Вот если бы ты ему тогда отдалась, он бы тебя забыл через пять минут, а так – запомнил на всю жизнь…

Впрочем, это все были шалости молодости, «дело молодое», как говорили бабки в деревне, где Аделаида ныне обреталась. Получив такой большой сексуальный опыт, Аделаида так и не встретила человека, достойного ее любви, и поэтому уже лет пятнадцать как отказывала всем подряд. Конечно, молодость давно прошла, и больше ее не домогались так, как раньше – каждый встречный и поперечный, но все-таки случалось и сейчас, что мужики приставали как с ножом к горлу, но Аделаида научилась очень быстро давать им от ворот поворот.

Точеная фигурка постепенно расплылась, став непривлекательно бесформенной – Аделаида отнюдь не страдала отсутствием аппетита, ко всему прочему, она любила поваляться с книжкой или у телевизора, а несколько лет вообще провела, безвылазно сидя на стуле перед компьютером – и такой неподвижный образ жизни не способствовал сохранению стройной фигуры.

А жизнь в бешенном темпе утекала в никуда… как вода в песок (прости, читатель, за банальное сравнение). Пока Аделаида разбиралась с мужиками, в стране начисто сменилась политическая и экономическая формация, да что там – страны, в которой она родилась, попросту не стало. Изменилось все на свете – и не понять, в худшую или в лучшую сторону?

«Что ни делается, все к лучшему», – говорили древние. На первые роли выскочили самые наглые и самые подлые, ограбив безропотную и бессильную массу. Впрочем, роптать пытались – например, в 93-ем году, но подавили это безжалостно. И народ начал вымирать – вымирание шло в страшных количествах (статистика приводила ужасающие цифры – от миллиона до трех миллионов в год).

Все это Аделаида наблюдала в деревне. И ей тоже было трудно выживать, как и всем. Впрочем, она прекрасно понимала, что по большому счету все происходило от ограниченности и убожества этой самой «массы», ведь сто лет назад маленький, злой, картавый мужичонка не смог бы ее раскачать, если бы не вытащил из нее на свет божий все самое худшее и самое низменное.

И сейчас – кто был виноват в том, что «массе» нравилось жить в убожестве? Конечно, крестьянский труд – самый тяжелый на свете, но ведь, имея землю, никогда не останешься голодным, выживешь при любых катаклизмах, при любых революциях и войнах, элементарно посадив картошку и капусту!

Но ведь не только в сытости было дело. Аделаида в молодости, покинув небольшой городок, в котором она родилась, и уехав жить в большие города, в столицы, вращалась в определенном кругу людей, и, поскольку ее всегда тянуло к интеллигентным слоям общества, как-то так получилось, что друзьями ее становились люди довольно-таки незаурядные, в основном, творческие, но не они «определяли погоду» в стране, они были для этого общества, пожалуй, так же нетипичны, как и сама Аделаида.

99 процентов этого общества мечтало только о материальном благополучии – вот что было страшно!!!

Но, может быть, не стоит так уж сильно горевать по этому поводу? Может быть, это вообще изначально присуще человеческой природе?

Займемся лучше Аделаидиными проблемами, ведь судьба одного человека может быть не менее интересна, чем судьба целого народа или описание какой-то исторической эпохи.

Аделаида была брезглива и не выносила запахов, поэтому не могла находиться в толпе, что бы эта толпа из себя ни представляла: очередь ли в магазине, скопище людей в транспорте в час пик или какой-нибудь политический митинг – последнее стало нередким явлением в годы «перестройки». И если Аделаида случайно попадала в такой переплет – вот уж где была мука мученическая! Наверное, поэтому милосердный Господь Бог и решил забросить ее в глухую деревню, проявив к ней крайнее милосердие!!! Но глупая Аделаида не была благодарна ему за это. Свежий воздух и красоты природы уже лезли у нее из всех дырок, ей надоели покой и тишина, и хотелось очутиться в гуще каких-нибудь, пусть даже сомнительных, но событий (хотя она и понимала, что все это сплошные иллюзии – что где-то ей может быть хорошо! Она была уверена, что ей будет плохо везде…)

Так как ее деятельная натура требовала активных действий, а не полусонного деревенского прозябания, Аделаида, в один прекрасный момент бросив Манечку на произвол судьбы, села на поезд и, приехав на Белорусский вокзал, ринулась в самый центр столицы, в фирму, где ей вручили для заполнения анкету, в которой, среди прочих, был и такой вопрос: «Намерены ли вы въехать в страну с целью проведения подрывной или террористической деятельности, или с какими-либо иными противозаконными целями?»

– Эге, – присвистнула Аделаида. – Кретинизм живет и процветает не в одной только моей стране! Он цветет махровым цветом и в самой могучей державе мира!

Но это «прозрение» ничего не меняло, ибо Аделаида рассудила, что чужие дураки гораздо приятней, чем свои. К тому же, она почти не знала языка и рассчитывала, что три четверти дебильной информации, получаемой посредством слуха, пройдет мимо ее ушей.

Правда, это будет еще не скоро. Пока что Аделаида находилась в своей родной стране рядом со своими родными дураками и наедине со своими не очень радостными мыслями.

День проходил за днем, и так пробежало (с ума сойти!) чуть ли не полвека! Аделаида, погрузившись в воспоминания, не заметила, как остыл кофе. Мысли перескакивали с одного предмета на другой, не подвластные упорядочиванию.

Когда она была молодой, то не только занималась сексом (как можно подумать, читая наше незатейливое повествование), но еще и пыталась «грызть гранит науки». Тянуло ее, в основном, на гуманитарные дисциплины, с которыми в то время (всего каких-то тридцать лет назад) дело обстояло довольно плохо: над всем довлело «всепобеждающее учение» – марксизм-ленинизм, высшая стадия кретинизма и дебилизма которого пришлась как раз на расцвет Аделаидиной молодости.

Юная Делечка, поступив в университет в одном из наших Академгородков, очень скоро поняла, что не может позволить засирать себе мозги в таком невероятном количестве морального дерьма, которое ей предлагалось, и вскорости отвалила из «Храма Науки».

Вторичная попытка была предпринята, когда все еще юная Аделаида с блеском (сдав все вступительные экзамены только на «отлично») поступила в институт иностранных языков, и учиться бы ей там и учиться до тех пор, пока она не стала бы блистательным переводчиком, но черт ее дернул на одном из концертов все той же классической музыки познакомиться с женой высокопоставленного чиновника при посольстве Франции (полностью это звучало так: полномочный министр, советник при посольстве), которая пригласила ее после концерта в гости, и Аделаида всю ночь провела у мадам Мэри Делаэ (жена французского министра Ива Делаэ была англичанка). Там находились еще два месье. Ничего особенного не происходило – ее никто не вербовал в шпионки, просто они вкусно пообедали, выпили немного хорошего вина и поболтали о Прусте и импрессионизме, причем французская компания была немало удивлена познаниями Аделаиды, которая, как они поняли, была в общем-то простая девчонка из глухой провинции. К тому же, Аделаиде представился хороший случай попрактиковаться в языке, что было для нее немаловажно – имея абсолютный слух, она прекрасно усваивала правильное произношение, которым не могли похвастаться многие преподаватели.

Придя в институт, Аделаида простодушно поделилась своими впечатлениями о новых знакомых, и через несколько дней ее вызвали на институтское партбюро, где суровая Сарра Исааковна Мулина объяснила ей, что ее исключают из института «за измену Родине».

Аделаида пыталась лепетать, что никакой измены она не совершала – ведь она всего лишь поговорила с французами об искусстве и литературе. Но Сарра Исааковна была неумолима.

После исключения Аделаида несколько лет жила, можно сказать, с «волчьим билетом», но судьба дала ей еще один шанс – она опять поступила в очень творческий вуз, который тоже не смогла закончить, но на сей раз по причине вполне личного свойства: ее закрутила волна увлечения одним пожилым мужичком, а так как Аделаида была, скорее всего, максималисткой, институт просто пошел побоку.

Лет через десять, на каком-то открытии выставки она случайно повстречалась со своими бывшими преподавателями, которые ее тотчас же узнали (Аделаида всегда оставляла глубокий след в душах людей, ее либо очень любили, либо так же сильно терпеть не могли). Они стали охать и ахать, узнав про Аделаидину неприкаянность, и тут же предложили ей восстановиться – это через десять-то лет!.. Но Аделаида понимала, что это невозможно – поезд давно ушел…

Так что образования у Аделаиды набиралось где-то курсов 8—9, и она, как Максим Горький, вполне могла сказать: «мои университеты». И, как у Горького, ее единственным настоящим «университетом» оказалась сама жизнь.

Глава 3

Аделаида не только «витала в эмпиреях», она еще и любила готовить. Ее самым любимым блюдом были голубцы. Теперь очень модно помещать в книжках, совершенно не имеющих отношения к кулинарии (например, в любовных романах или детективах), всяческие кулинарные рецепты. Некоторые авторы-женщины (а они давно обогнали мужчин хотя бы по количеству написанных ими романов) даже издали целые сборники кулинарных советов – так не будем же отступать от современных канонов написания популярных книг, тем более, что, в отличие от всяких неприятных тем (бандиты, обогащение, наркотики, торговля людьми и прочий криминал, который заполонил страницы наших книг), эта тема будет приятна абсолютно каждому – ведь наверняка нет такого человека, который не любил бы вкусно покушать. А голубцы стоят того, чтобы их увековечить.

Итак, читатель, настоятельно рекомендуем выполнить следующие действия: сходите на рынок (желательно, конечно, не на самый дорогой) и закупите изрядный кусочек говядинки, а к нему в пару – кусочек свининки с ма-а-люсеньким жирком. Все это добро перекрутите на мясорубке, добавьте соли и специй, а также мелко покрошите в фарш большую луковицу.

В большой кастрюле вскипятите воду, чуть подсолите, и киньте туда большой кочан капусты. Отдельно отварите еще и рис, и добавьте его в фарш. Когда капустные листья сделаются мягкими, начинайте их отрывать по одному, но очень осторожно, не порвите – они должны быть целенькими, тогда голубцы завернутся аккуратно и будут очень красивыми.

И так вы оторвете от кочана лист за листом (кроме самых последних, мелких), в кои упакуете фарш, наделав таким образом изрядное количество красиво завернутых голубчиков. Теперь смело кидайте их на сковородку и обжаривайте с обеих сторон. И на заключительном этапе, вылив в кастрюлю банку сметаны, добавив немного майонеза для придания пикантного вкуса вашему блюду, а можно еще и молочка подлить – тоже не будет лишним, положив туда полпачки сливочного масла – тушите, тушите и тушите ваши голубцы на медленном огне! И совсем уж высшим пилотажем будет, если вы покидаете в кастрюлю, где тушатся голубцы, предварительно нарезав, остатки мелких листьев капусты, и потрете туда еще пару морковок для вкуса.

Уверяю вас – в результате вы проглотите свой язык! Аделаида много чего умела делать на кухне, но почему-то ей свое не казалось таким уж вкусным, а вот голубцы… Наготовив их в страшных количествах, взяв самую огромную кастрюлю, ей никогда не казалось, что голубцов слишком много. Она съедала их чуть ли не за сутки с большим, даже можно сказать, отменным, аппетитом, поэтому, зная за собой эту свою особенность, она готовила их чрезвычайно редко, так как очень комплексовала из-за своего избыточного веса.

Любимым же алкогольным напитком ее был по молодости ликер «Vana Tallinn», но впоследствии, когда Советский Союз развалился, и эстонцы перестали поставлять этот божественный нектар, Аделаида перешла на шерри-бренди, который, как ни странно, иногда мелькал на витринах наших магазинов, и даже отнюдь не по заоблачным ценам.

Шерри-бренди, как явствует из названия – это обыкновенный вишневый ликер, и если ты его никогда не пробовал, мой терпеливый читатель, в благодарность за то, что ты читаешь столь непоследовательное сочинение (начали за здравие, кончили за упокой), автор настоятельно рекомендует тебе его попробовать, не пожалеешь!

Вот так прихотливо соединялись в душе Аделаиды любовь к возвышенному (ее частые размышления на всяческие философские темы) и любовь к чисто земному, можно даже сказать, утробному. Ну и что?!! Все это так понятно! Кто из вас не любит пожрать – первый бросьте в Аделаиду камень!

В людях же Аделаида категорически не признавала только одного – непорядочности. Со всем остальным она согласна была примириться. И как раз-то от людской непорядочности она и страдала всю свою жизнь. Ее все время надували и обманывали, хотя, вроде бы, Аделаида была и не дура, и наивностью особо не отличалась. Но на каждом шагу она терпела всяческие убытки – от моральных до материальных. В крупные дела Аделаиде лучше было бы и не лезть, но пришлось, и неоднократно – жизнь заставила.

Сначала они стали сдавать Манечкину квартиру в центре Москвы. Первые их «постояльцы» платили им довольно мало, но однажды Аделаида случайно подняла с пола какую-то бумажку, из которой стало понятно, что эти неприметные люди, ездившие в потрепанном замызганном автомобиле, миллионеры, поскольку занимаются крупным ростовщичеством и имеют до ста тысяч долларов в день! Аделаиду это открытие ошеломило, поэтому со следующих своих арендаторов она запросила гораздо больше, чем с первых. Те не отказали, но вскоре пришлось отказать им. Однажды, придя к своему (то есть, к Манечкиному) дому, Аделаида обнаружила во дворе огромное скопление народа. Оказывается, фирма, помещавшаяся в их квартире, обещала всем, кто по дешевке купит их акции, ни больше ни меньше как квартиру в Москве!!!

– Люди! – не выдержала Аделаида. – Бесплатный сыр бывает только в мышеловке!

Ее чуть не побили. Фирма называлась «Программа „Жилье“» и показывала свою рекламу на фоне Белого Дома. Манечка сразу же переделала это название, и оно стало звучать чуть-чуть иначе: «Программа „Жулье“». Тысячи дураков несли им свои денежки, жулики их, можно сказать, гребли лопатой (к сожалению, дураков у нас много, что-что, а они никогда не закончатся!!!). Эти прохиндеи на гребне такой высокой волны обнаглели до того, что поставили железную дверь (хотя ценностей внутри наверняка не было никаких, кроме пустых бумажонок, называемых громким словом «акции»), перестали платить арендную плату и готовились, видимо, к тому, чтобы отобрать квартиру, но Аделаида решительными действиями пресекла мошеннические поползновения – ей удалось отобрать у жуликов ключ.

Потом они с Манечкой засели в своей квартире, как в осажденной крепости (благо, железная дверь наличествовала), поменяли замок… И «Жулье» убралось восвояси – ясно, что эти люди все-таки боялись какого бы то ни было скандала. Их реклама еще какое-то время мелькала по телевидению, но вскоре пошел слух, что они сбежали за границу, награбив у доверчивых россиян много-много денег…

Еще очень долго жаждущие жить в московской квартире, купленной за пять копеек, обрывали телефон, терзая Аделаидины нервы, но месяца через два ажиотаж, слава тебе, Господи, сошел на нет.

Следующими были жириновцы. Чем они там занимались – покрыто мраком, но они очень «облагородили» помещение, которое не ремонтировалось уже лет пятьдесят: налепили подвесные потолки, установили ложные стенки, скрывавшие прежние облупленные (дом был старинный – 18-го века), поставили несколько компьютеров и завезли красивую офисную мебель, а также завели глупую, но очень эффектную, с броской внешностью, девку-секретаршу.

Они тоже попробовали тихой сапой завладеть квартиркой – глава этого заведения Сергей Альбертович стал приглашать Манечку пожить у него на даче, но у Манечки хватило ума отказать хитрому жириновцу, и она отделалась только потерей старинного рояля, который он у нее выпросил. Но что такое рояль по сравнению с жизнью!

Когда же Аделаиде пришлось выдворить и жириновцев, они обставили свой уход вполне в буйном духе своего вождя – квартира была разгромлена подчистую, но, видимо, жириновцы все-таки решили оставаться в границах относительного приличия (опять же, по их понятиям), так что все удалось восстановить с более или менее небольшими затратами.

Но самым оборотистым и хитроумным «постояльцем» оказался бывший кандидат физико-математических наук Александр Федорович Мурьяков. Он устроил в квартире обменный пункт, в который «черным налом» (налоги, естественно, он не платил) текли доллары и прочая валюта. И с этого «обменника» начался его путь к бешенному богатству – вскоре он захватил весь дом.

Ему не составило большого труда обвести блаженную Манечку вокруг пальца, и даже Аделаида ничего не могла с ним поделать. Она в течение четырех лет ездила к Мурьякову за «милостыней»: он обставил дело так, что каждый месяц давал ей (а часто и заставлял приезжать по нескольку раз в месяц, и все напрасно) по 200—300 долларов, пока не выплатил ту мизерную сумму, которая была проставлена в договоре, при этом он себя считал жутко честным человеком – он ведь мог отказаться платить и вообще послать двух не деловых наивных теток куда подальше!!!

Что теперь говорить о том, что в наше сумасшедшее время Аделаида с Манечкой, имея квартиру в центре Москвы, стали бы миллионершами, не встреться им на пути акула бизнеса Александр Федорович Мурьяков, который проглотил их, как последних мелких рыбешек – кем они в действительности и являлись, в нашей суровой действительности, где нет места честности и порядочности, которых так ждала и не дождалась никогда от людей Аделаида!

Самое удивительное, что она совсем не жалела о том, что не стала миллионершей. Почему-то ей казалось, что люди с большими деньгами очень плохо кончают в этой жизни, не говоря уж о «мирах иных» (что касается «миров иных», то наверняка все помнят известное евангельское изречение Иисуса Христа: «Легче верблюду пролезть в игольное ушко, чем богачу попасть в Царствие небесное!»).

В жизни Аделаиды было три монстра, с которыми никто не мог сравниться по подлости, это: ее соседка по деревне Баба Бабариха; крутой мерзавец Александр Федорович Мурьяков; но страшнее всех оказалось Аделаидино чадо – девица Катерина, в которой мать души не чаяла.

Лет пятнадцать они жили душа в душу (естественно, Аделаида, при ее отношении к мужикам, воспитывала дочь одна). Аделаида крутилась, как могла, но Катерину баловала сильно – она вообще давала людям по максимуму, так была устроена, что не умела давать вполовину, а уж родной дочери…

Сначала они жили в небольшом городе, и соседка по подъезду Вера Николаевна всегда упрекала Аделаиду за то, что она балует девчонку. У самой Веры Николаевны было пятеро детей, поэтому она считала себя вправе отчитывать Аделаиду, впрочем, та не обижалась, зная, что Вера Николаевна очень хорошо к ней относится и делает все из самых лучших побуждений.

– Вот увидишь, Аделька, хлебнешь ты с ней горя! – часто говорила Вера Николаевна, увидев у Катеньки новую дорогую игрушку.

Но Аделаида в Катюшке души не чаяла. Как-то раз дорогу ей преградили какие-то люди – пожилая супружеская пара.

– Мы хотим с вами поговорить. Мы часто наблюдаем, как вы гуляете с девочкой. Дело в том, что…

И они поведали удивленной Аделаиде, что они бездетны и что до потери пульса влюбились в пухленькую кудрявую Катерину и очень хотят ее удочерить, но не бесплатно. За Катерину они предлагали несколько тысяч рублей, что по тем временам было громадной суммой, учитывая то, что средняя месячная зарплата составляла 120 рублей.

– Вы что, спятили? – Аделаида еле пришла в себя от изумления.

– Но вы же воспитываете девочку одна, вам же трудно… – Продолжали упорствовать в своем диком для Аделаиды намерении супруги.

– Об этом и речи быть не может. – Отрезала Аделаида, и они с Катериной пошли дальше, тут же забыв о такой «дичи», ведь разлучить их было невозможно – они были тогда одним существом.

Аделаида пожертвовала всей своей «личной жизнью», когда появился ребенок. Она старалась, чтобы девочка росла здоровенькой, и почти каждое лето возила ее на море, усиленно подрабатывая целый год на нескольких работах. Как-то, в один из таких приездов на Черное море, в электричке с ними познакомился интеллигентный мужчина, оказавшийся врачом, а также – вдовцом. Аделаида ему очень понравилась, и он пригласил их в гости.

Познакомившись, они поняли, что подходят друг другу. Врач сделала Аделаиде предложение, и она уже решила согласиться – в первую очередь, ради той же Катерины, ведь одной воспитывать ее было действительно тяжело. Но Катерина устроила скандал – она не желала делить мать с каким-то чужим, пусть и симпатичным, дяденькой.

Аделаида, конечно, пошла у дочери на поводу, и знакомство вскоре сошло на нет.

Когда Катерина подросла, она стала предъявлять матери всяческие претензии. Например, ее не устраивали тряпки, которые та ей с таким трудом покупала.

– У тебя совершенно нет вкуса! – говорила дочь.

Все ее прихоти немедленно удовлетворялись. Если на рынке покупалась первая, самая дорогая клубника, она доставалась только Катерине, которой даже в голову не приходило поделиться вкусненьким с матерью.

По настоянию дочери они продали квартирку в небольшом городке, и последний школьный год Катерина провела в Петербурге в самой дорогой гимназии, где учились детки богачей (как раз тогда Аделаида с Манечкой стали сдавать Манечкину квартиру, поэтому заплатить за обучение Катерины в этом «элитном» учебном заведении не составило большого труда). Директора этой школы прочили в пресс-секретари к самому Ельцину, а классом ниже Катерины учился сынок Чубайса.

Катерина ездила из Санкт-Петербурга в Москву исключительно на «Красной стреле» и в «Интуристе», имела мобильный телефон (они тогда только начали появляться) и даже каталась за границу – и не один раз.

Ради нее Аделаида переехала в Петербург, но, пока они ждали, когда построят новый дом, в котором она купила квартиру, шустрая дочь укатила в Москву, по Интернету познакомившись с какой-то теткой, которая устроила ее на высокооплачиваемую работу. Так прошло года два: Аделаида жила с Манечкой в новой квартире в Питере, дочь снимала квартиру в Москве.

Естественно, Катерина начала уговаривать ее продать квартиру и переселиться в Москву. И понятно, что Аделаида недолго думала – ведь надо было помочь родному дитяти, для кого же мы тогда живем, как не для своих детей?!!

Когда сделка купли-продажи была совершена, прикатила Катерина и, пересчитав доллары, небрежно сунула их в свою сумку. Аделаида ничего не имела против – она ведь собиралась жить вместе со своей любимой девочкой и полностью ей доверяла.

И как оказалось, зря, потому что с этого момента она прошла все круги ада. Катерина, купив квартиру по своему вкусу, оформила все документы на себя, и стала всеми силами отделываться от ставшей ей не нужной матери.

Аделаида (вместе с Манечкой) очутилась в чудовищной ситуации – без денег, без квартиры, без дочери… Они голодали, потому что работать Аделаида не могла: ее каждый день трясло и колотило, она была близка то ли к инфаркту, то ли к психушке. Так продолжалось очень долго – больше года. Как раз тогда случился крупный теракт: террористы захватили мюзик-холл на Дубровке. Аделаида в тот день куда-то поехала, и, спустившись в метро, позвонила знакомой.

– Деля, вернись домой! Террористы захватили людей. – Знакомая была очень встревожена.

И тут Аделаиду прорвало.

– А мне плевать! Я уже год как в заложниках у собственной дочери, я могу умереть, и никому нет до меня дела!

Но Аделаида не умерла – выкарабкалась. Вот тогда-то они и попали в деревню, где Манечка, всю жизнь прожившая в Москве «среди народных артистов», очень быстро деградировала без привычной среды, а Аделаида познала все прелести тяжелого крестьянского быта.

С тех пор ее дочь числилась в тройке самых подлых личностей, встреченных Аделаидой в своей довольно длинной жизни. Но это на ней не отразилось: она нашла еще более крутую работу и купила себе шикарную квартиру. Живя припеваючи, она никогда не вспоминала о своей матери – Аделаида могла заболеть, окочуриться, и все, что угодно: дочери до этого не было никакого дела.

Очевидно, в дальнейшем жизнь расставит все по своим местам, и каждый получит «по делам его». Наверное, в таких ситуациях не люди должны судить, а кто-то или что-то, который видит всю картину во всей ее полноте. Нам не понять планов Провидения, не понять, по справедливости или нет воздается подлецам и праведникам. Поживем – увидим, как в дальнейшем сложится жизнь Катерины, ну а Аделаида уже, конечно, никогда не оправится от нанесенного ей родной рукой удара.

Но несмотря на то, что она очутилась в страшном тупике, она не могла позволить себе раскисать. На самоубийство она просто не имела права – на ее руках была беспомощная Манечка, да и не считала Аделаида это выходом из положения в любом случае.

Как-то раз Аделаида коротала время на Белорусском вокзале, ожидая своего поезда, и случайно забрела в парикмахерскую, где познакомилась с ее владельцем, молодым мужчиной, и они разговорились. Аделаида почему-то расположилась к нему и рассказала ему о том, что произошло в ее жизни.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю