Текст книги "Червь на осеннем ветру"
Автор книги: Любомир Николов
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
Любомир Николов
Червь на осеннем ветру
ПОВЕСТЬ
ЕВГЕНИИ – ЗА ВСЕ
ОТ АВТОРА
Вначале была старинная японская хокку. Потом из нее родилось заглавие, не соотнесенное с определенной темой, с каким-либо содержанием, – оно просто жило во мне, и я искал ему применения. Наконец возникла идея, причем настолько прочно слитая с заглавием и с хокку, словно она-то всему и предшествовала, а не наоборот.
Прежде чем написать первую строчку этой книги, мне надо было решить далеко не новую, но сложную задачу: связать в одно целое две параллельно развивающиеся линии событий. Логично было бы изложить их в последовательно чередующихся главах, но тогда вторая линия очень скоро лишила бы первую всей загадочности. Разделить повесть на две отдельные части? Но тогда вторая половина выйдет несколько сухой и скучной и вряд ли вызовет интерес у читателей.
После долгих колебаний я решил все-таки остановиться на втором варианте, объединив финал обеих событийных линий в короткой третьей части. На тех любителей приключенческой литературы, которые пропустят вторую часть и прямо перейдут к финалу, я сердиться не стану – напряженный сюжет от этого ничего не утратит. Тем не менее вторая часть необходима, чтобы книга стала по-настоящему научной фантастикой, как та, что писал когда-то Жюль Верн, и та, что создают в наши дни братья Стругацкие или Артур Кларк.
Понимаю, что такое решение не всем придется по нраву – как, впрочем, и любое другое решение. Мне же оно кажется наиболее удачным. И надеюсь, что книга, несмотря ни на что, вам понравится.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ХОД ПЕШКОЙ
1
…и одиночество.
В старом доме было тепло и по-особенному уютно, как бывает только в деревянных домах в плохие промозглые дни. В воздухе висел едва уловимый запах пыли, пробуждавший воспоминания о давно прошедших мгновениях покоя и умиротворения. По зачерненным ночью стеклам окон бесшумно струилась серебристая влага. Зато в крышу дождь лупил вовсю, будто задавая ритм ветру, с истошным воем метавшемуся меж редкими деревьями. Горизонт время от времени расцвечивали молнии.
Но и молнии, и сам горизонт были так недосягаемо далеки, что раскаты грома умирали где-то на полпути к дому.
Монотонная дробь дождевых капель почти заглушала тихое потрескивание догорающих в камине дров. Время от времени рдеющие головешки вдруг выбрасывали голубоватые язычки пламени, рождая на бревенчатых стенах тревожные тени.
В такие вечера одиночество ощущалось особенно остро. Оно угадывалось в сумерках, лениво колыхаясь, словно старое вино в бокале темного стекла, слегка приоткрой губы – и оно вольется в тебя.
Никто не постучится в двери, не прильнет лицом к окну, никто не нарушит тишины. Потому что единственный человек этого мира был здесь, в этой комнате. Смакуя свое одиночество, наслаждается мгновениями, у которых нет ни конца, ни начала. Блаженное вневременье!
Из кухни доносились пряные ароматы трав. Что за удовольствие расслабиться в кресле в предвкушении чашки чаю! И уже чувствуешь, как губы коснутся фарфора, как побежит огненный ручеек любимого напитка, заполняя глубины твоего существа… Дверь распахнулась, и терпкое благоухание заполнило комнату, дотянувшись до самых дальних ее уголков, обволокло кресло и сидящего в нем человека.
– Дебора, – с нежностью прошептал он, не открывая глаз. Аромат кружил голову, становясь все более густым и влажным. Скрипнула половица. Хотя нет, это не Дебора. Ее движения всегда бесшумны.
Гибкое мускулистое тело скользнуло к нему на колени. Шершавые подушечки лап коснулись руки, лишь на миг обнажив острые когти.
Грэм Троол разлепил веки и глянул вниз. Пантера, расположившаяся на его коленях, казалась в полумраке смутной черной тенью, и только пара зеленых глаз – чистой воды изумруды! – фосфоресцировали, отражая язычки каминного пламени.
К креслу подкатился маленький кухонный робот, держа в манипуляторах поднос. Ага, вот, значит, кто скрипел половицами.
Чтобы дотянуться до чашки, Грэму пришлось слегка сдвинуть Дебору в сторону (ух, тяжелая, однако!). Какое-то мгновение он наслаждался, держа чашку перед лицом и втягивая носом душистый пар. И только после этого сделал первый глоток. Пантера внимательно следила за его движениями, громко урча. А это означало, что Дебора бесконечно счастлива, ведь ей удалось подарить, хоть и при помощи робота, приятные минуты единственному другу. Свернувшись клубком на коленях человека, она осторожно, сдерживая природную силу, выпускала и снова втягивала стальные когти. Если счастье и в самом деле существует, то смело можно утверждать: Грэм и Дебора были абсолютно счастливы в этот вечер. Больше всего на свете Грэм ценил уединенность и покой. Быть может, потому, что нечасто удавалось насладиться ими. И он старался впитать каждую минуту тишины, оказываясь здесь, вдалеке-далёке от людей, от изнурительных миссий…
Миссии… Слово, родившись в мозгу, сработало как пароль, пробудив память. Грэм Троол – командир и единственный участник Исследовательской группы № 7. Единственный, ведь Дебора не являлась штатным членом команды. Мысли текли, перебирая четки воспоминаний… Одиннадцать миссий на планеты Дальнего Космоса… Новые цивилизации, и не всегда гуманоидные… Смертельная опасность… и безумное напряжение…
Дебора мягко спрыгнула с коленей и улеглась у камина, положив голову на лапы. Замерев, она всматривалась в мерцающие угли под тонким покровом пепла. Грэм сделал еще глоток, но прежнего удовольствия не получил. Робот, забрав чашку, неспешно покатил к выходу. Мягко и ритмично хлестала по полу хвостом Дебора, а Грэм, всматриваясь в отсветы огня, пляшущие на гладкой, блестящей шерсти пантеры, безуспешно пытался обрести вдруг исчезнувшее чувство безмятежности. Непонятная тревога овладела его существом, не давая расслабиться. Но только что это? В чем источник внезапной тревоги?
Ах да! Воспоминания!
Странно, человек тащит за собой груз своего прошлого, даже не ощущая тяжести. Даже пытаясь что-то вспомнить, он, чаще всего, просто перебирает заметки, за которыми скрываются собственно воспоминания – яркие и выцветшие, а то и вовсе стершиеся, от которых лишь и осталось ни о чем не говорящее название. Следом за самым первым школьным днем ведь был и второй, но в памяти почему-то отпечатывается именно тот, первый, – с улыбающимися учителями, букетами цветов и традиционным медным колокольчиком, А кто-нибудь сможет вспомнить в деталях следующий день, уже будничный? Вместо воспоминаний сохранился лишь потертый ярлычок с сухой надписью: «Мой второй учебный день». Да разве ж дело только в школе?.. В конечном итоге, человеческий мозг – не бездонный колодец, а способность забывать – скорее счастье, чем беда.
Грэм поднялся и в сладостной истоме потянулся – так, что даже затрещали мышцы его двухметрового тела. Надо бы освежиться – расслабленное состояние дурно влияет на его помять. Грэм испытывал странное чувство, будто реальна только эта комната, а сонм воспоминаний, теснящихся в голове, – всего лишь иллюзорные ярлычки, за которыми нет содержания. Такая вот иллюзия – и, вероятнее всего, совершенно безвредная. Порожденная одиночеством и полумраком. Зато чувство раздраженности было более чем реальным. Отдых перестал приносить ему удовлетворение.
Приблизившись к окну, он широко распахнул створки. В комнату проникла освежающая влага, а следом – удивительные запахи мокрой земли и листьев.
Ледяные капли дождя обожгли разгоряченное лицо. Вот она – зримая и осязаемая реальность окружающего мира, где ночь стремится, но не в силах до конца растворить в себе силуэты могучих деревьев, где небо обрушивается на землю водой, превращая почву в хлюпающее, чавкающее месиво, где новорожденные потоки, бурля и пенясь, устремляются вниз по склонам.
Прохлада, словно ножом, срезала пелену наваждения.
– Холодно, Грэм, – с ленивым кокетством промурлыкала за спиной Дебора.
Не оборачиваясь, он улыбнулся. Столь внезапно пробудившаяся память, словно вымаливая прощения, напомнила ему забавный эпизод. Дебора, тогда еще совсем юный чертенок с крохотным хвостиком и приплюснутой мордочкой, ерзает у него на руках, пытаясь покрепче ухватить пока еще неловкими передними лапами бутылочку с соской. А по каюте расплываются белые молочные пузыри. Лицо и руки Грэма в молоке, ему так хочется помочь этому славному черному котенку, но чем больше он старается, тем почему-то больше новых молочных шариков разлетается по отсеку. Молоко никак не желает перетекать из бутылочки в пасть. Зажмурившись, зверушка морщится и недовольно ворчит: «Мааа… бббб… глллл…»
– Вот дьявол! – не выдержала пантера. – Ты решил меня заморозить? Я же простужусь!
Грэм промолчал. Тогда она грациозной поступью хищника приблизилась к окну, встала на задние лапы и прикрыла створки. Но защелку повернуть не смогла. Пришлось это сделать Грэму. Он прислонился спиной к стене, с удовольствием наблюдая, как прошествовала Дебора на свое место у камина. Да, это изящное существо совсем не похоже на того неуклюжего и очень несчастного малыша, которого когда-то Грэм забрал из Института сапиенсологии. Дочь Великого Трефа, одного из первых наделенных разумом леопардов, и обыкновенной черной пантеры. От отца она унаследовала разум, а от матери – умопомрачительное антрацитно-черное тело.
Чутье подсказывало самке, что за обычной внешностью ее первенца кроется нечто странное, пугающее. Целую неделю она отказывалась кормить своего детеныша. Именно тогда и увидел ее Грэм.
Очень скоро ажиотаж вокруг потомков разумных леопардов пошел на убыль, поэтому сотрудники института даже обрадовались, когда появилась возможность переложить бремя забот о беспомощном звереныше на кого-то другого. Так маленькая Дебора оказалась в космосе. Она быстро привыкла к невесомости и перегрузкам и даже научилась самостоятельно влезать в специально для нее сконструированный скафандр. В глубине души она верила, что Грэм ее отец, а может, даже и брат (эти люди на многое способны!).
Грэм вышел из комнаты, оставив пантеру у тлеющего камина. Он не стал зажигать свет в коридоре – темнота ему не помеха в знакомом с младых лет старом доме, построенном еще отцом. Он мог бы обойти все коридоры и комнаты дома с закрытыми глазами, ни разу не ударившись об углы.
Пол под ногами нещадно скрипел, но каждая доска его обладала своим голосом и выводила собственную грустную мелодию. В солнечные деньки половицы скрипели, пожалуй, немного веселее. Но едва небо затягивали тучи, звук менялся, становился протяжнее и глуше, будто коридор по-стариковски жаловался на мерзкую погоду…
Дверь тоже отворилась со старческим скрипом. Но мелодия ржавых петель нравилась Грэму, поэтому он их никогда не смазывал. Они первыми приветствовали его по возвращении из миссий, они же провожали в дальний путь, когда предстояла долгая разлука с любимым домом. Грэм улыбнулся, ласково провел ладонью по грубому дереву и уселся на приступок.
«Древнее родовое гнездо, – с иронией подумал он. – Целая планета, отданная во владение последнему из рода Троолов. Хм, прямо-таки аристократическая история!»
Конечно же, аристократизм тут ни при чем. Просто планета находилась в стороне от основных космических трасс и вдобавок была напрочь лишена каких-либо полезных ископаемых. Так что для колонизации она ровным счетом не представляла никакого интереса. Она удивительно напоминала Землю той эпохи, когда человечество только выбралось из колыбели. Да и только. Подобных планет в Галактике тысячи. Так что единственное богатство этого мира – его уединенность, а ценителей одиночества во Вселенной вряд ли много сыщется…
Старый, тихий, хорошо знакомый мир… Всю планету не обойдешь, и все-таки Грэм постарался узнать о ней как можно больше. До чего же приятно вот так сидеть на крыльце в дождливую ночь и перелистывать в памяти те давние путешествия по планете – сначала в одиночку, потом вместе с Деборой… Тело вдруг вновь ощутило ту ломящую усталость, которую он когда-то испытывал после долгих переходов, а перед глазами зримо проявились залитые солнцем девственные поляны.
«Странный сегодня вечер», – подумал Грэм. И в самом деле, странный. Калейдоскоп воспоминаний закружил в голове, кадры полузабытого прошлого становились все отчетливее и ярче… Гигантский горный водопад, ревущий далеко на западе отсюда. Вода с грохотом и шипением рушится с высоты, а между скалами зависло сверкающее на солнце облако водяной пыльцы. И трава вокруг такая мокрая, словно после дождя, а Грэм стоит под вечной радугой и, задрав голову, втягивает в легкие насыщенный влагой воздух… За плечами тяжелый ранец, внизу, в ущелье, клокочет, пенится река. Зато чуть дальше, среди скал, царит в мире густой тени и ковров шикарного зеленого мха, где краски теряют свою яркость, а оттенки наполняются таинственностью.
Водопад остался за спиной, перед Грэмом было единственное здесь яркое пятно – мелкие красные ягоды, облепившие узловатые ветви приземистого корявого дерева… И вот– без всякого перехода – Грэм уже на одном из многих своих привалов. Поляна в вековом лесу, кроны деревьев тронуты первыми утренними лучами, кофейник дымится на костре, который он разложил в кругу вчерашнего пепла…
Это было похоже на опьянение. Он вновь переживал почти забытые мгновения, и это было так явственно, так зримо! Из одной сцены прошлого он переносился в другую за долю секунды. Лето на берегу полноводной реки. Почерневший от загара Грэм нагишом блаженно растянулся на раскаленном песке. Перед лицом торчит одинокая травинка, по которой сползает какое-то рыжее насекомое. Внезапно по разгоряченной спине полоснуло холодным, и Грэм, будто распрямившаяся пружина, вскакивает на ноги. Дебора – совсем еще котенок – ужасно довольна, она жмурится на солнце и смеется, выставляя на обозрение острые зубы и розовое, все в бороздках, небо. Бросив взгляд на ее мокрый хвост, Грэму становится все ясно, и он со смехом бросается на юную пантеру, тащит ее к реке, а та отчаянно колотит его в грудь мягкими лапами, делая над собой усилие, чтобы не выпустить когти, но вырваться ей все равно не удается… Бескрайние степи. Вдвоем они продираются сквозь заросли высоченной травы. У Деборы на спине тоже ранец. Если равенство – так уж во всем, пусть даже пантера еще совсем ребенок и ей не по душе обязанности. Солнце катится к зеленому горизонту. Легкая синева окрашивает траву, скоро можно будет устроить привал и поужинать… Возвращение домой, лучи заходящего солнца бьют в глаза, и ступени веранды приходится нащупывать, темнота же в коридоре поначалу просто непроницаема, но это их дом, где все знакомо до последнего закоулка, он пахнет деревом и пылью. И вот они уже внутри, Дебора программирует кухонного робота на приготовление большущего омлета, а Грэм складывает ранцы и снаряжение в кладовку, в которой царит тот особый бардак, в котором можно сразу же отыскать все необходимое; после обеда Дебора спит, но не по-кошачьи, а на спине – лапами кверху. И вот – следующий год. Дебора тогда сломала переднюю лапу. Грэм бережно несет пантеру на руках, чтобы наложить шину, а Дебора, забыв от боли человеческую речь, упирается ему лапами в грудь и жалобно скулит; но все это уже в прошлом, лапа зажила, а они прогуливаются теплым осенним вечером вокруг дома, под ногами шуршит разноцветная листва, и первые бледные звезды медленно проявляются на все еще светлом небе…
Такое было с ним впервые, когда воспоминания ворвались в него стремительным, сокрушающим все на своем пути потоком. Но это не вызвало каких-то неприятных ощущений. Напротив, в суматошной цепочке видений он обнаружил некое очарование, ему хотелось вспоминать еще и еще. Вытянув ноги, он так и сидел на пороге веранды, пока воспо…
2
…проснулся. Мягкое и теплое тело Деборы прижималось к его спине. Но вставать он не спешил, хотя солнце было уже высоко и его лучи, просачиваясь сквозь пыльные стекла, ложились на пол светлыми прямоугольниками. «Надо будет помыть окна», – лениво подумал Грэм. Мысли о какой-нибудь работе очень способствуют получению особого удовольствия от ничегонеделания. Нет ничего приятнее на свете, чем знать, что у тебя есть масса дел, но спешить некуда – еще успеется. Наступит день, и, когда зуд хозяйственности вконец достанет тебя, ты в считаные часы переделаешь все, что так долго откладывал, вылижешь весь дом – от чердака до прихожей, а потом растянешься на диване, наслаждаясь истомой в натруженных мышцах.
Он бесшумно соскользнул с кровати и накрыл Дебору одеялом. Пантера даже не проснулась, лишь что-то промурлыкала сквозь сон. Двигаясь сквозь танцующие в потоке солнечных лучей пылинки, он старался не наступать на скрипучие доски. Он вошел в гостиную. Из погасшего камина доносился запах холодных углей. Матово светился в углу экран галактической связи. В полумраке прятались любительские картины, написанные Грэмом. Может, они и не являлись шедеврами изобразительного искусства, но ему все равно нравились, тем более что других зрителей здесь все равно не было. Кроме Деборы, но ее пониманию недоступен даже сам факт существования такого искусства, как живопись.
Равноправие во всем… Этот девиз родился у них как-то сам по себе. И оба следовали ему неукоснительно. Грэм вошел в кухню. Так, вчера вечером Дебора угадала его гастрономические желания, и теперь его очередь. Впрочем, не так уж трудно угадать, чего хотелось бы получить на завтрак пантере. Он склонился над плоской спиной робота. Когда-то Грэм специально заказал робота с достаточно крупными и удобными кнопками на панели управления – чтобы и пантера могла управлять им. Он набрал на панели заказ: большой сочный бифштекс для Деборы, а себе – кофе и пончики с кремом. Робот ожил, деловито загудел, а Грэм отправился в душевую.
До завтрака он как раз успеет принять душ и побриться. Автоматически вспыхнул молочный шар светильника. Грэм извлек из небольшой ниши депилятор и несколькими ловкими движениями провел им по щекам. Из зеркала на него смотрел тридцатилетний атлетически сложенный русоволосый мужчина. Он улыбнулся своему отражению. Порой Грэму казалось, что зеркала как-то неуловимо меняют его физиономию. Красавцем он себя не считал, хотя кто-то мог бы с этим и поспорить. Скульптурно правильная форма головы, высокий гладкий лоб, подвижные брови, голубые глаза, крепкая, почти квадратная челюсть с волевым подбородком… Пожалуй, шея несколько мощнее, чем следовало бы, но этот недостаток вполне компенсировали широченные плечи.
Побрившись, он бросил в зеркало последний взгляд и отвернулся, испытывая смешанное чувство удовольствия и досады. В самом деле, что он тут устроил самолюбование!..
Сбросив пижаму, он шагнул в душевую кабину. Холодные колючие струи обожгли тело, прогоняя последние остатки сна. Грэм запрокинул лицо, подставляя его крепкой струе.
Несколькими минутами позже, закутанный в толстый махровый халат, он вышел из ванной комнаты и заглянул в гардероб. Его любимые, хотя и изрядно вылинявшие, синие штаны и бесформенный свитер автоматы за ночь тщательно вычистили. Быстро облачившись, он заглянул на кухню. Завтрак был на столе, робот деликатно отъехал в угол. Грэм составил блюда на большой поднос – в такое утро есть в помещении не хотелось.
Ловко балансируя подносом, он вышел на веранду и зажмурился от солнечного света. Поставив поднос на маленький деревянный столик, он огляделся. От веранды убегала по пологому травянистому склону едва заметная тропинка. Слева совсем близко подступал лес, после ночного дождя благоухающий свежей зеленью. Склон плавно переходил в бескрайнюю степь, залитую солнечным золотом. Безупречная синева неба сгущалась к горизонту, Грэм знал, что это всего лишь тени далеких гор.
Всего минуту-другую он с гордостью любовался на принадлежащий ему мир, а затем, обернувшись, он резким движением распахнул створки окна. Свежий утренний воздух влился в полумрак спальни, и Дебора сонно заворочалась под одеялом.
– Просыпайтесь, леди! – громко провозгласил Грэм. – Завтрак подан!
Глаза пантера открыла мгновенно – зеленые, внимательные, будто и не спала она вовсе, а только притворялась. Дебора грациозно спрыгнула с кровати и исполнила обязательный утренний ритуал: в струнку вытянув тело, припала грудью к полу, изящно приподняв заднюю часть. В сладком зевке раскрылась розовая пасть. Мгновение – и пантера бесшумно прыгнула в раскрытое окно, приземлившись у центрального столба, подпиравшего навес веранды. Дебора принялась сладострастно точить когти о дерево. Столб был испещрен глубокими бороздами, а посередине даже изрядно истончился, и Грэм все чаще подумывал о том, что пора бы сменить опору, а то – не ровен час – в один прекрасный день крыша веранды просто рухнет им на головы.
Покончив с гимнастикой, Дебора приблизилась к сервированному столику и, вытянув шею, втянула в себя аппетитный аромат жаркого. Розовый язык выскользнул из пасти и облизал морду.
– Мр-р, бифштекс просто восхитителен, – сладко промурлыкала пантера. – Грэм, ты настоящее сокровище!
Грэм пододвинул к столу кресло-качалку и поудобнее устроился в нем. Дебора уже придавила лапой кусок мяса и, боком повернув мордочку, с громким урчанием приступила к трапезе.
Пончики были великолепны. Как и кофе. Хотя чревоугодником Грэм не был, но погурманствовать иной раз очень даже любил. А этим утром он к тому же испытывал просто-таки зверский аппетит, что неудивительно, поскольку накануне вечером не ужинал. «М-да, странный выдался прошлый вечерок», – подумал он, отхлебывая горячий душистый кофе.
На какой-то миг нахлынуло неясное чувство тревоги. Вспомнилось, как он вышел на темную веранду… а что было дальше – он напрочь не помнит, будто воспоминания канули в бездонную пропасть. Но ощущение нежданной амнезии длилось лишь секунду. А потом – щелчок! – и все сразу вспомнилось: как вернулся в гостиную, где давно уже погас камин, как потрепал по холке Дебору и, охваченный навалившейся вдруг сонливостью, отправился спать. Все в порядке… Всего лишь временное «помутнение» памяти. Наверное, из-за вчерашнего «калейдоскопа» случился сбой. Да, память – не игрушка.
Доев последний пончик, он блаженно откинулся на спинку кресла. Неспешно, лениво подошла Дебора, явно намереваясь вспрыгнуть ему на колени.
– Пожалуйста, я попросил бы уважительнее относиться к моему пищеварению, – сказал Грэм.
Презрительно фыркнув, пантера растянулась на краю деревянной веранды. Воцарилась ленивая тишина. Солнце поднималось все выше, на человека и животное медленно наползала тень.
– Одного не понимаю, – нарушила молчание пантера. – Почему это до сих пор никто не позвонил и не нарушил наше сладостное безделье. Не к добру это…
Грэм пожал плечами.
– Ну, может, у них просто нет для нас поручений.
– Иди ты! Сам-то веришь в это?
И в самом деле, верится с трудом. В жизни Грэма была некая закономерность, которую он не мог понять: срочные спецзадания имели обыкновение сваливаться на него в самые неподходящие моменты. Обычно это случалось именно тогда, когда он только-только входил во вкус заслуженного отдыха. В доме внезапно раздавалась мелодичная трель галактической гиперсвязи, а на экране проявлялось вечно уставшее лицо легендарного Хуана Ивановича Смита. Как всегда, он сначала извинялся за прерванный отдых, а затем, без всякого перехода, излагал неожиданно возникшую очередную ужасную ситуацию, разрешить которую без помощи агента Троола ну никак не представлялось возможным, но, конечно, если он занят и не может, то… Грэм, естественно, мог и покорно принимался за дело, хотя про себя матерился самым отборным матом. Так всегда начинались их миссии.
Неужто о нем забыли? Хм, это даже смешно… С ощущением, что совершает нечто нелепое, Грэм нехотя поднялся с качалки и направился в дом. Экран по-прежнему мутно поблескивал в полумраке гостиной. Достаточно одного прикосновения к клавише – и гиперсигнал пронзит космическую бездну, в мгновение достигнув Центра.
Он прикоснулся к клавиатуре. Но ничего не произошло. Экран даже не загорелся. Несколько секунд Грэм смотрел на пустой монитор, ожидая, что вот сейчас появится картинка и связь установится. В глубине души он еще надеялся, что все дело в какой-нибудь пустяшной помехе.
– Я же тебе говорила, – донесся из-за спины вкрадчивый голос Деборы, – что-то здесь не то.
Все-таки Грэм предпринял еще несколько попыток подключиться к галактической связи. Впустую. Он уже и сам понимал, что космические помехи тут ни при чем. Махнув рукой, Грэм плюхнулся в кресло, не в силах представить, что могло оборвать невидимый луч гиперсвязи. Передатчик исправен – вся эта аппаратура в принципе вечная, никакое вмешательство извне, никакие «вирусы» не выведут ее из строя.
– Ну, хорошо, – наконец вымолвил он. – Раз уж ты накаркала на наши головы неприятности, нам не остается ничего другого, кроме как отправляться им навстречу. Все, вылетаем в Центр!
– Как скажешь… босс, – съязвила Дебора, явно недовольная решением напарника, и вышла из гостиной.
Тяжело вздохнув, Грэм отправился следом. Обогнув дом, они оказались на просторной площадке, приспособленной под небольшой космодром. Еще старик Балт Троол замостил ее обкатанными речными голышами. В бороздки между ними ветер нанес земли и семян, и теперь вся плоскость стартовой площадки заросла травой и полевыми цветами. Кажется, Природа посчитала вопросом чести доказать свою жизнестойкость в самом непригодном для этого месте. Даже толстые телескопические опоры приземлившегося здесь всего десять дней назад корабля уже обвивали вьюны.
Звездолет был невелик – чуть выше дома. Он имел форму необычного металлического гриба со сферической шляпкой, взгромоздившегося на три членистые лапки-опоры. К цилиндрической основе прилепилась лифтовая шахта, обрывающаяся под внешним люком у основания шаровидной кабины. Сверкающий металлом звездолет на фоне пасторального пейзажа выглядел чем-то чужеродным, но на Грэма его присутствие действовало успокаивающе, рядом с ним он ощущал свою защищенность. Он остановился у лифтовой кабины, запрокинул голову и долго любовался красавцем-кораблем.
И тут он заметил огоньки, похожие на пушистые семена земного чертополоха.
Они сверкали ослепительной зеркальной белизной, и во все стороны от них тянулись тонкие светящиеся нити. Центральное ядро каждого огонька было не больше ореха, но длинные сверкающие колючки занимали пространство размером с футбольный мяч.
Сотни таких светляков плавали в воздухе вокруг корабля. Казалось, прохладный ветерок крутит их в загадочном танце.
– Ох, не нравится мне все это, – в который уже раз произнесла Дебора. – Надо убираться отсюда, пока не поздно.
– Уберемся, – коротко отозвался Грэм. – Только на корабле.
Грэм шагнул вперед. Он успел сделать всего несколько шагов, как огоньки метнулись ему навстречу. Касаясь друг друга кончиками лучей, они образовали плотную преграду. Грэм в замешательстве остановился: не благоразумнее ли отступить? Все это слишком смахивает на осознанное противодействие. В то же время он понимал, что отступление ничего не изменит, интуиция подсказывала; огоньки не уберутся восвояси. В конце концов, у него не было ни малейшего желания ждать сложа руки, пока эти чертовы светляки позволят войти в его собственный корабль.
До лифтового столба было всего несколько метров, и Грэм решительно двинулся вперед, размахивая руками, словно отгоняя настырных комаров. Пальцы рук задели одного из светляков. Пронзительная боль мгновенно расползлась па нервам до самого плеча, и парализованная рука безжизненной плетью повисла вдоль тела. Он хрипло вскрикнул и отскочил назад. Что-то надо было делать, но в голове царила гулкая пустота, и он машинально продолжал пятиться назад. Краем глаза он заметил Дебору, которая, прижимаясь к земле, тоже отступала от звездолета. Она устрашающе скалилась и яростно рычала. Потом пантера резко развернулась и, трусливо поджав хвост, метнулась за дом.
Сверкающие блестки продолжали парить в воздухе, окружив звездолет плотным кольцом. Прислонившись к стене дома, Грэм массировал беспомощную руку. Он чувствовал, что начинает паниковать – что-то тут не так. И дело не в появлении этих странных огоньков. Точнее, не только в них. Что-то другое беспокоило его гораздо сильнее. Смутная тревога. Необъяснимая. Мысли путались, сплетаясь в тугие узлы, растекались вязкой жижей. Что же его так тревожит? Да, конечно, он напуган непонятным явлением. Так, так, именно это и было странно: он боялся огоньков, но что-то, не зависевшее от его воли, этот страх нагнетало. И пока он мучительно искал причину такого раздвоения, некая чужая воля заставила его наклониться и подобрать облепленный грязью камень размером с апельсин. Выпрямившись, Грэм взглянул на камень в своей ладони и понял, что надо делать. Нелепый, глупейший поступок для опытного космонавта, все его существо противилось, но тело почему-то не повиновалось ему. Неловкий взмах рукой – и булыжник полетел в ближайшего светляка. Сразу несколько его собратьев мгновенно устремились к летящему предмету и, остановив его в воздухе, облепили его. На секунду их свечение стало таким нестерпимым, что Грэму пришлось прикрыть глаза, а когда вновь открыл их, камень исчез.
Из-за угла выскочила Дебора, припадая на левую лапу. Сначала Грэм подумал, что она ранена, но, приглядевшись, успокоился: правой передней лапой пантера прижимала к груди какую-то блестящую трубу. Грэм растерянно вглядывался в незнакомый металлический предмет. Никогда не видел ничего подобного. «Нет, видел, – ответил ему кто-то чужой в его мозгу. – Это же атомный карабин!» Да какого черта он ему здесь нужен, где даже хищники не водятся?! Откуда взялась эта штуковина в их доме?! Он мог поклясться, что атомного карабина у него никогда не было, он даже не знал, как эта чудовищная техника работает.
Ответы слегка запаздывали. Вероятно, он сам ответил на свои вопросы, ведь рядом не было никого, кто растолковал бы ему суть происходящего, и все-таки всплывшие в голове мысли-подсказки были явно чужие. Ага, стало быть, атомный карабин. Работает он… Хотя это не имеет значения. В сознании вспыхивали какие-то обрывки воспоминаний, как из прошлой экспедиции он привез карабин и оставил его в темном углу гостиной. А ведь всего минуту назад он готов был поклясться, что в том углу никогда никакого карабина не стояло!
Это сражение с непокорной памятью оказалось столь мучительным, что он напрочь позабыл о Деборе. Спохватившись, он поискал ее глазами. Пантера зря времени не теряла – она уже пристроила карабин на большом валуне у границы стартовой площадки и целилась в безмятежно парящие огоньки. Грэм понимал, что палить по этим светлякам – еще одна глупость и пантеру следовало бы остановить, но вместо этого взмахнул рукой и дико заорал:
