Текст книги "В пустыне Мохаве"

Автор книги: Луис Ламур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Я не знала, что вы с гор, – сказала она, и не знаю почему, но я вдруг понял, что она лжет.

– Вы не видели мистера Мандрина? – спросила она.

– Кто, я? А разве он уже встал?

Она подошла ко мне.

– Телль, пожалуйста, не считайте меня неблагодарной. Я хотела отблагодарить вас за все, что вы для меня сделали, но это оказалось невозможным. Видите ли, те люди не поняли бы меня. Когда-нибудь я объясню...

– Не утруждайте себя, – сказал я. – Тот, кто пытается отнять у старика ранчо, не должен мне ничего, и меньше всего я жду объяснений.

Она тут же напряглась, лицо побелело, а красивые черные глаза превратились в ледышки.

– Вы глупый осел, – презрительно сказала она. – Я вам ничего не собираюсь объяснять.

Она резко повернулась и ушла, а мне почему-то стало приятней на душе: не хотелось иметь ничего общего с этой черноглазой дьяволицей.

Примерно через полчаса, когда я проголодался так, что готов был съесть собственные подметки, нас позвали завтракать, и в это же время к ранчо подъехали люди.

Одного взгляда в окно было достаточно, чтобы броситься в комнату за оружием. Не в моих привычках вооружаться к столу, но на сей раз придется. Я взял револьвер и заткнул его за пояс так, чтобы в любой момент иметь под рукой.

Снаружи я увидел Дейтона и Олифанта, того самого законопослушного горожанина, которого видел с Дейтоном и Дориндой в холле отеля. С ними приехал Нолан Саккетт. Впервые я встретил родственника и не был этому рад.

С ними подъехали еще люди, и среди них – худощавый парень с узким лицом и змеиными черными глазами. Кобуру он носил подвязанной к ноге, на манер некоторых знаменитых ганфайтеров, и вел себя соответствующим образом.

Когда я вошел в столовую, Старик Бен уже усаживался за стол и кинул на меня хитрющий взгляд.

– Тебя ждут неприятности, мой мальчик, – сказал он. – Ты со мной?

– Похоже, враги у нас одни и те же, – ответил я.

Неожиданно вошел Родриго и взглянул на меня, как мне показалось, с сомнением: вроде бы мне теперь нельзя доверять...

В дверях появились приехавшие.

– Входите, входите! – Старик Бен весь расплылся в улыбке и добродушном голосе, и это сбило их с толку. То есть, они растерялись, поскольку, без сомнения, приехали без обиняков заявить Бену, что ранчо принадлежит им и чтобы он убирался прочь. Я прочел это в их глазах.

Все стали рассаживаться, а я никак не мог угадать, в чем здесь моя роль. Похоже, я так и не приблизился к похищенному золоту, а Доринда не собиралась ничего рассказывать, даже если знала.

Всю жизнь я впутывался в чужие дела и никак не мог понять, как это происходило. Может быть, я просто шел самым коротким путем, може быть, слишком часто хотел помочь, может быть, меня легко уговорить. Как бы то ни было, я опять впутался не в свое дело.

Этот Дейтон с виду весь сверкал и блестел, но душонка у него была с гнильцой. Мне он не нравился. Сегодня, однако, Дейтон свел меня лицом к лицу с кровной родней.

Нолан Саккетт вошел сразу за Дейтоном, и через всю комнату мы посмотрели друг другу в глаза.

– Ты бы мог связаться с компанией получше, – тут же выпалил я.

Нолан усмехнулся.

– Сразу видно, что ты из тех самых Саккеттов-проповедников.

Он был так же широк в плечах, как и я, – крупный, мощный парень фунтов на 20 тяжелее меня, с крепкими мышцами, перекатывавшимися под натянутой рубашкой. Лицо у него было шире моего, с крупным подбородком и сломанным носом, однако, с первого взгляда было ясно, что он из рода Саккеттов.

– Я никогда не поднимал револьвера против Саккетта, – произнес я, поэтому надеюсь, что ты не собираешься устраивать ничего такого.

– Можешь уехать, – сказал он.

Нолан вел себя грубо и нахально, но и он был удивлен, потому что на самом деле странно встретить родственника в Калифорнии, так далеко от родных теннессийских гор.

– Вы все-таки вычистили этих Хиггинсов? – спросил он.

– Тайлер позаботился о последнем.

– Они были забияки. Пдомню, один раз двое Хиггинсов загнали меня в угол на скале Макмена, к тому же я был ранен.

– Так это был ты? Мой брат Оррин рассказывал об этом случае. Он тащил тебя на спине с горы десять или двенадцать миль.

Дейтон раздраженно вмешался.

– Нолан, мы приехали по делу, или, может, ты забыл?

Нолан не обратил на него внимания.

– Потом на муле приехала Розмари Хиггинс... с одной из этих девчонок Трелони. Они приехали, чтобы найти Хиггинсов и похоронить их по христианскому обычаю.

– Оррин поднялся на холмы и закопал их обоих. Он прочитал пару молитв и немножко из Библии. А потом Оррин написал родственникам, чтобы те смогли отыскать место, где он похоронил их. Мы, Саккетты со Смоки Маунтинз, и кумберлендские тоже, всегда хороним своих мертвых и всегда по-христиански... рано или поздно.

– Как дела там, в Мохаве? – с ехидцей спросил Нолан.

– Оставалось мало времени, – объяснил я, – к тому же со мной была женщина. Будь я посвободней, я бы прочитал над ними молитву.

– Нолан... – Дейтона наш разговор начал выводить из себя.

– Ты приехал по делу, – сказал Нолан, – так и займись им.

– Оно касается тебя! – сердито объявил Дейтон. – Если что-нибудь пойдет не так...

– Я знаю, – спокойно сказал Нолан. – Если что-нибудь пойдет не так, мне надо стрелять. За это мне платят. Ну и хорошо, улаживай свои дела, а когда дело дойдет до стрельбы, я буду под рукой.

– Лучше не надо, – сказал я. – Мне еще не приходилось читать молитвы над Саккеттами и, надеюсь, не придется.

– Скажи, где у тебя Библия, – ответил Нолан, – и я почитаю над тобой.

– Успокойтесь, успокойтесь, джентльмены, – Старик Бен выглядел оживленным, как наседка, только что снесшая яйцо. – Никаких разговоров о делах, пока мы не позавтракаем.

– Мне жаль портить тебе аппетит, старик, – нехорошим тоном произнес Дейтон, – но я приехал, чтобы оформить закладную на ранчо. Теперь я его владелец.

Взглянув через стол, я случайно обратил внимание на Доринду. Она глядела на стертые, исцарапанные руки Бена Мартина, словно не могла поверить своим глазам.

– Что с вашими руками, мистер Мандрин? Вы поранились?

ГЛАВА 7

На мгновение в комнате воцарилось молчание, будто все потеряли голос или способность дышать. У Старого Бена Мандрина, вроде бы только что вставшего и перебравшегося из кресла в постель и обратно, ладони были располосованы и стерты в кровь. Они не были забинтованы и смотреть на них было страшно.

У всех, кроме меня, вертелся вопрос: как это случилось? А старый лис наслаждался ситуацией. Да, он давным-давно так не веселился, наврное с тех пор, как последний раз отправил какого-нибудь беднягу "шагать по доске"*

Дейтон изучающе и с подозрением смотрел на него, а Олифант не на шутку забеспокоился. Нолан Саккетт только взглянул на руки Бена, потом на его лицо и спокойно продолжил есть.

Старик Бен небрежно махнул ладонью.

– Ничего страшного, не волнуйся понапрасну, Доринда.

С точки зрения Дейтона он выглядел слишком самоуверенно. Дейтон считал, что старик должен сходить с ума от горя и умолять об отсрочке, но Бен Мандрин беззаботно и спокйно сидел за столом, а глаза старого дьявола сверкали ярче, чем у хорька, схватившего курицу.

Старик Бен ел за двоих, и некоторое время все молчали. Я тоже здорово проголодался, но больше всего мне хотелось спать. Прошлой ночью я вообще не сомкнул глаз, а до этого спал очень мало, и если так дальше пойдет, в один прекрасный момент мне не хватит сил вытянуть из кобуры револьвер.

Когда подали кофе, Старик Бен откинулся на спинку кресла и сказал:

– В моем возрасте мало удовольствий, а за те, что имеешь, надо дорого платить. Когда Доринда вдруг проявила ко мне интерес, я почувствовал, что здесь что-то кроется. Тэрнер представил ее, как племянницу, но до того он ни разу не говорил, что у него есть племянница. Ну а когда она предложила ухаживать за мной, я понял, что здесь не все чисто. Затем, когда Тэрнер попросил у меня заем для своего банка, я начал думать. Пару раз он одалживал мне наличные, точнее, не он, а его отец, поэтому я чувствовал себя в долгу перед банком. Тем времен Доринда жила здесь и ухаживала за мной: то поправит плед на коленях, то подложит подушку под голову. Думаете, старику все равно, кто о нем заботится? Мне не все равно. У меня и в мыслях не было, что она делает все это бескорыстно. Другое дело, если бы мне было лет 50, ну может, чуть побольше. Но не теперь. И тем не менее, мне нравилось ее присутствие, нравилось смотреть на нее. Вам придется признать, что она очень привлекательная женщина, настоящая леди, все при ней.

Он рассмеялся. – Кажется, я буду о ней скучать.

– Переходите к делу, – сказал Дейтон. – Я хочу, чтобы вы убрались с ранчо сегодня же.

Этот Дейтон... Такие, как он, мне совсем не нравятся.

Глаза Старика Бена уставились на Дейтона, как пара револьверов.

– Вы будете разочарованы, мистер Дейтон, – сказал он. – Я никуда отсюда не уеду. Вы не сможете отнять у меня собственность, которая стоит в пятьдесят раз дороже, чем подписанный мной и перекупленный вами вексель. Вы не владеете моей собственностью... и не будете владеть.

Бен Мандрин изменился так резко, что от неожиданности некоторые даже вздрогнули. Сидел себе старичок, болтал о молодых женщинах, и вдруг изменилось все: и тон, и взгляд, и поза – и Дейтон сразу же осознал, что его ждут неприятности.

– Что вы хотите сказать? – наклонился вперед Дейтон. – Да вы просто выжили из ума! Подошел срок уплаты по векселю, вы это знаете, и я не дам вам отсрочки. Все ваши друзья, кто мог бы помочь, в таком же положении, как вы, – из-за засухи! А теперь убирайтесь с ранчо и убирайтесь немедленно!

Бен Мандрин был крепким орешком. Он рассмеялся, но от этого смеха всем стало не по себе.

– Вот что, мистер Дейтон, – сказал он. – У меня для вас сюрприз. Я оплачу вашу жалкую бумажку и даже с процентами!

Из-под пледа, укрывавшего его колени, он достал мешочек и поставил перед нами на стол.

– Вот, мистер Дейтон, все до последнего цента... золотом.

Когда Бен поставил мешочек на середину стола, послышался звон монет, но Дейтон не поверил. Он схватил золото и высыпал его на скатерть.

Это было самое настоящее золото, его было достаточно, чтобы оплатить ничтожную сумму, за которую Дейтон с Олифантом надеялись отхватить больше 100 тысяч акров плодородной земли в одном из самых живописных мест штата.

Но нет, Дейтон не мог этому поверить. Он знал, что у Старика Бена не было наличных. Он знал, что никто не мог одолжить Бену такую сумму. Он уже воображал себя хозяином ранчо и обдумывал, как развернуть рекламную компанию на востоке и начать распродавать эти земли.

А черноглазая колдунья посмотрела на золото, потом – поверх стола – на Дейтона, и ее глаза стали злыми-презлыми.

– Ну что, мистер Дейтон, – сказала она холодно, – что теперь?

Родриго выглядел таким же удивленным, как все, только Нолан Саккетт оставался спокойным. Он лишь поглядел на Старика Бена и спросил: – Ничего, если я доем, прежде чем уеду?

– Конечно, конечно, – сказал старый дьявол. – Чувствуйте себя, как дома. В конце концов, вы мои гости, – добавил он не без сарказма.

Золото было рассыпано шна столе, и Родриго не мог отвести от него глаз. Нолан Саккетт с аппетитом уплетал завтрак, но другие, включая угрюмого худощавого человека с черными глазами, даже не дотронулись до еды. Дейтон несколько раз пытался было заговорить, но так и не раскрыл рта, потому что ему нечего было сказать.

Наконец Старик Бен сказал: – Вы воспользовались моим гостеприимством, – голос его звучал сухо и твердо, – а теперь убирайтесь! Что касается вас, Дейтон, если вы еще раз появитесь на моей земле, будь то по делу или без дела, я прикажу вас выпороть!

Дейтон чуть не зашатался, когда поднялся из-за стола, потому что его уже выпороли – морально. Олифант тоже поднялся, за ним, как бы нехотя, черноглазый ганфайтер и Нолан.

Дейтон взглянул на Доринду.

– Ты едешь?

– Ты что, принимаешь меня за дуру?

О, она была прекрасна, но и язычок у нее был острый.

– Я однажды уже убежала от тебя, потому что ты безмозглый осел, но ты силой привел меня обратно. Если еще раз попробуешь это сделать, я убью тебя собственными руками.

Старик Бен рассмеялся, а Дейтон побелел как смерть и вынырнул в дверь.

Нолан Саккетт наклонился над столом и смел золото в мешочек.

– Дейтон, – позвал он его, – ты кое-что забыл!

Нолан остановился в дверях, закрыв собой почти весь проем. Он взвесил мешочек в руке, затем повернулся и посмотрел на Старика Бена.

– Интересно, – сказал он, – где можно достать такое золото? Высокой пробы, в монетах, к тому же, часть из них старинные.

Он надел шляпу. – Надо обдумать, это надо обдумать.

Нолан вышел и закрыл за собой дверь.

Старик Бен сидел, сжимая край стола с такой силой, что некоторые порезы открылись, и на белой скатерти показалась кровь.

– Убей его! – сказал он. – Саккетт, убей его!

Я внимательно поглядел на Бена Мандрина, а потом спросил: – Зачем мне его убивать?

– Проклятый дурак! – закричал Старик Бен. – Я сказал, убей его!

Никто не двинулся с места, и лицо Старика Бена потемнело от прилившейся крови. Я даже подумал, что его вот-вот хватит удар.

– Этот человек, – произнес Бен, – погубит нас. Запомните мои слова.

– Только не меня, – ответил я. – Ваши дела меня не касаются.

Бен Мандрин посмотрел на меня так, словно видел впервые.

– Да, конечно. Я и забыл.

Мы сидели молча, и каждый, наверное, думал о своем. Доринде Робизо теперь придется заботиться самой о себе: она оказалась без крова и без обещанной доли денег.

Бен Мандрин, которым я восхищался за мужество, неожиданно оказался злобным, жадным и сварливым стариком. Он спас свое ранчо, но теперь ему приходилось принимать в расчет Нолана Саккетта, потому что с какой стороны ни взгляни, а Нолан довольно определенно пригрозил Бену.

Нолан Саккетт, как и все остальные, знал, что золото не появилось из ничего. Старик Бен был близок к разорению, Дейтона заверил в этом Тэрнер. Родриго, его собственный внук, тоже так считал. И вдруг появляется Старик Бен с мешком золотых монет и выплачивает долг.

Где он взял золото?

И тут я внезапно подумал о себе. И хорошо сделал.

Старик привез это золото, из которого он уплатил лишь малую часть, из нашей полуночной поездки. Когда Бен оставил меня на перевале и уполз в сторону хребта, он отправился за кладом.

Все ли он забрал? Или там осталось еще?

Отодвинувшись от стола, я встал, пошел в свою комнату и собрал вещи. Что-то подсказывало поскорее сматываться из этого дома.

Родриго вышел, когда я кинул свои вещи на пол веранды.

– Ты уезжаешь? – спросил он.

– Да.

– Дед хочет видеть тебя. Он говорит, что обещал тебе мулов.

Да, он обещал, и они мне понадобятся.

– Хорошо, – сказал я, и мы вернулись в дом.

Старик все еще сидел за столом, хотя за те несколько минут, что я отсутствовал, стол уже прибрали. Бен выглядел усталым, что было неудивительно после всего пережитого. Сказывалась и долгая скачка, и утомительное ползанье по скалам. Впервые, как я его встретил, Бен выглядел на столько лет, сколько прожил.

Родриго вышел из комнаты, и старик сказал:

– Ты помог мне выбраться из безвыходного положения. Я приказал пригнать мулов и дарю тебе 20 голов.

– Это щедрый подарок.

Он пожал плечами.

– У меня их несколько сот. На ранчо больше 6 тысяч голов скота и почти тысяча лошадей. 20 мулов – небольшая плата за то, чем я тебе обязан. Кроме того, – и в глазах у него мелькнула старая веселая искорка, – это избавит меня от лишних голов. Если до лета не пройдут дожди, сильные дожди, я потеряю много скота.

Он написал дарственную на мулов и передал мне.

– Родриго знает об этом. Все будет хорошо.

Затем он заворочался в кресле и взглянул на меня.

– Вид моего золота не сделал тебя менее честным?

– Нет. Потому что знаю, что многого на это золото не купишь.

– А это? А все это?

– На скольких человек вы можете положиться? Когда вы были в беде, вам пришлось звать на помощь совсем незнакомого парня.

– Может быть, я зря это сделал.

– Это ваши проблемы. – Я свернул дарственную и положил ее в карман рубашки. – Что вы собираетесь делать с Дориндой?

– Орлицу нельзя держать в клетке, мой мальчик. Я могу оставить ее здесь и дать все, что она пожелает, и скоро она возненавидит меня, потому что будет от меня зависеть. Даже в золотой клетке орлица будет клевать прутья, стремясь вырваться на волю.

– Вы можете побеспокоиться, чтобы она уехала с деньгами. Плохо, когда у женщины нет денег.

Он развернулся в своем кресле.

– Ты чертовски сентиментален, Саккетт. Это сослужит тебе плохую службу. Но если тебе нужна работа, оставайся. Я дам тебе долю в капитале.

– Нет.

– Ты слишком легко отказываешься от миллиона долларов, мой мальчик. Скоро ранчо будет стоить много. Все произойдет на твоих глазах. Неужели так легко отказаться от кучи денег?

Я лишь посмотрел на него, застегнул карман, в котором лежала дарственная на 20 мулов, и грубо сказал: – Мистер, я мог заполучить их прошлой ночью там, в горах. Я мог скинуть вас с обрыва, вернуться и лечь спать – никто ничего не заметил бы.

– Так ты об этом думал?

– Нет... но подумайте сами.

– Но ведь ты привез меня назад, – он оценивающе оглядел меня, – именно поэтому ты мне нужен здесь. Мне нужен честный человек.

– А Родриго?

Он фыркнул.

– Наверное, он честный и старательный. Но он слаб... он чистоплотный. Он будет драться справедливо и проиграет, а ты дерешься так, как дерутся с тобой, и ты выиграешь.

– Прощайте, Бен Мандрин, – ответил я, подошел к двери и секунду постоял, глядя на него. Старик засунул руку под плед, которым были укрыты его ноги, и я не собирался поворачиваться спиной к такому человеку.

– Надеюсь, вчера вы вывезли все, – сказал я. – Нолан Саккетт или любой из их шайки может выследить белку на скалистом плато.

– Ты тоже, – ответил он. – Ты тоже.

Я вышел из комнаты спиной вперед – предварительно убедившись, что двор пуст.

* обычай пиратов расправляться с пленными: заставлять их прыгать в море с привязанной к борту доски.

ГЛАВА 8

Когда я подошел к корралю, она уже стояла там... очень красивая девушка с черными глазами и кораллово-красными губами, грациозная и обворожительная.

Она была в темно-красном платье, резко выделявшемся на фоне побелевших от непогоды старых бревен корраля, и мне показалось, что она принарядилась неспроста. Поэтому сразу начал соображать, что ей нужно.

– Никто, кроме вас, не смог бы сделать этого, – сказала она. Спасибо, что помогли ему.

Ее фраза требовала вполне определенного ответа, поэтому я ответил: Мэм, мне надо оседлать коня. Для меня уже сгоняют мулов.

– Вы редкий человек, Телль Саккетт. Жаль, что я не познакомилась с вами раньше.

– Думаете, что-нибудь изменилось бы? Мы все равно разошлись бы каждый по своей дорожке.

– Что вы собираетесь делать?

– Еду в Аризону, обратно на шахты.

– Опять через эту ужасную пустыню? – Ее передернуло. – Надеюсь, что больше никогда в жизни не увижу пустыню.

– Я должен ехать именно этой дорогой, должен вернуться к тому, что оставил.

– К девушке?

Ну как я мог ответить, если и сам не знал? Да, там была девушка. Потом она поехала на восток навестить кого-то из своей родни и не вернулась. Даже не написала.

Эндж... Эндж Керри.

– Нет, мэм, – сказал я, – не к девушке. Похоже, суждено мне одному бродить по диким местам, и конца тому не видно.

– Должен быть конец, Телль.

Ну, я глянул в ее огромные черные глаза, увидел влажные, чувственные губы и подумал, что если это западня, то приманка выбрана точно.

– Мэм, – ответил я, – снаружи вы совсем как женщина.

Она напряглась, словно я ее ударил.

– Что вы имеете в виду?

– Как вам сказать, мэм... Я такой человек, который совсем не знает женщин, но кажется, чувства у вас все снаружи, а не внутри. Не хочу быть похожим на этого старика. С удовольствием поцеловал бы вас и все такое, но при условии, что буду видеть обе ваши руки, потому что не знаю, в какой вы прячете нож.

О, она разозлилась, да еще как! Губы ее сжались, лицо застыло в гневе, она хотела было дать мне пощечину, но сдержалась. Свои эмоции она крепко держала под уздцы, и прошла секунда или две, прежде чем она заговорила.

– Вы ошибаетесь. Просто я не нашла своего мужчину... Мне приходилось держать себя в руках, приходилось быть осторожной. Ради вас я могу стать другой.

– Ладно, – сказал я неожиданно для себя самого, – давайте попробуем. Я оседлаю для вас лошадь, и вы можете возвратиться со мной в Аризону. Если ваши чувства не изменятся, когда мы приедем в Прескотт...

Она снова схватила меня за руку, подступив так близко, что я вдохнул сладкий аромат ее духов.

– О, Телль, возьми меня с собой! Правда! Я сделаю для тебя все, что хочешь. Буду любить тебя, как никто еще не любил! Ради тебя я даже поеду через пустыню. Если нужно, доеду до самого Далласа.

Затем вернулся Родриго с двумя вакерос и моими мулами. Надо отдать ему должное: он действительно выбрал самых лучших. Такие встречаются редко – не низкорослые испанские мулов, а большие миссурийские – неоценимая вещь для путешествий.

– Если хотите, сеньор, мы подержим их здесь, пока у вас не готов груз.

– Я буду вам признателен.

Он стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу, пока я седлал жеребца и готовился к поездке в город.

– Будьте осторожней, когда поедете через Нопалеру. Там часто убивают из засады.

– Грасиас. Спасибо.

Еще одну новость Родриго приберег напоследок. Он подошел, когда я, собрав поводья, взялся за луку седла.

– Тот, что приезжал сюда – худощавый, с черными глазами...

– Да?

– У него есть напарник... друг. Он тоже был в пустыне и как раз он знает, где спрятано ваше золото, амиго. Мне рассказали ребята, – Родриго качнул головой в сторону вакерос. – На свете очень мало секретов, сеньор, если умеешь слушать.

– Вы знаете, как зовут напарника?

– Дайер. Сэндмен Дайер.

Я слышал это имя... давным-давно. Вместе с ним пришел на память запах пороха и мокрой кожи.

– Вы знаете его? – спросил Родриго.

– Может быть... я не уверен.

– Будьте осторожны, сеньор. Говорят, он очень опасный человек, и у него много друзей. Несколько недель назад он приехал с севера, а с ним его люди – около двадцати. С тех пор у нас начались грабежи, никто не может доказать, но все думают, что именно он главарь банды. Дайер хорошо стреляет, сеньор, он – ганфайтер и очень опасный: убил одного человека в Вирджиния-сити, а другого – в Пайоче.

Я сел на коня и поглядел на свои руки, лежащие на луке седла: огрубевшие от работы, привыкшие к кирке, лопате, топору и лассо. И к револьверам тоже.

– Это не имеет значения, амиго. Если у него золото, которое принадлежит не только мне, но и моим друзьям, я обязательно спрошу, где он его прячет.

– Хотите умереть?

– Никто не хочет умирать.

Я развернул жеребца и выехал с ранчо в сторону города.

Мне осталось только забрать свое золото, для этого надо увидеть Сэндмена Дайера. Или... может я слишком подозрительный? Не скрывается ли тут ловушка? Может быть, кто-то пустил слух с тем расчетом, чтобы он дошел до меня?

Когда я въехал в Лос Анджелес, уже стемнело, и во многих домах горели огни. Я въехал со стороны смолокурен, оставил коня в лучшей в городе конюшне и возвратился в "Пико Хауз" в свою комнату.

В фойе сидел человек в белой шляпе с плоскими полями и читал "Стар". Он посмотрел на меня поверх газеты так, что я увидел только глаза, прикрытые полями шляпы.

Мои немногочисленные пожитки лежали в комнате, к ним я добавил винтовку и вещи из седельных сумок найденных лошадей. Осталось найти только золото.

Я устал... до смерти устал. От усталости кружилась голова. Завтра вечером мне надо встретиться с Сэндменом Дайером, но сейчас надо отдохнуть.

Я скинул рубашку, налил в таз воды, умылся и причесался. Стоя перед зеркалом, начал рассматривать себя, рассматривать старые пулевые шрамы, напоминающие о войне и уличных перестрелках и более тонкие шрамы, оставшиеся от ножевых ран. Все они говорили о том, как мне везло.

Навидавшись много чужих смертей, умом я сознавал, что от смерти никто не застрахован и не защищен, однако, сердцем не хотел верить, что могу умереть сейчас, сегодня, завтра...

Молодые вообще не верят в свою смерть, что-то внутри них твердит: да, другие могут умереть, но не я, не я. Я буду жить...

Тем не менее, с того первого раза, когда при мне умер хороший человек, а плохой остался жить, я понял, что все мы смертны и что я ничем не отличаюсь от других. Завтра, когда я пойду за своим золотом, пуля или нож могут оборвать мою жизнь.

И все же пойду. Не из-за какой-то особой храбрости, а только потому, что другого выхода нет.

Сидя на кровати, я начал было снимать свои запыленные сапоги, когда шаги за дверью заставили меня внутренне сжаться. Через секунду послышался легкий стук в дверь и я, прижавшись спиной к стене, с револьвером в руках, спросил: – Кто там?

– Вам письмо, сэр. Оно прибыло вчера, но я ожидал увидеть вас у стойки.

– Просуньте его под дверь.

Последовало минутное колебание, а затем на полу появилось письмо, написанное незнакомым размашистым мужским почерком.

"Мистер Саккетт! Когда привезли почту с фургона, который вы видели в каньоне, оказалось, что там было письмо и для вас, оно было отправлено по моему адресу. Поскольку оно может оказаться важным, пересылаю его вам.

Харди."

Вскрыв конверт и развернув написанные убористым почерком страницы, понял, что письмо от Эндж.

Я упал на постель и медленно, с трудом – потому что в детстве почти не ходил в школу – прочитал письмо.

Она болела... теперь выздоровела... Хочу ли я, чтобы она вернулась? А затем, почти в следующем предложении: она возвращается. На первом же дилижансе. Мы встретимся в Прескотте.

Я сложил письмо и затолкал его в карман брюк. Затем разделся и лег. Натянув одеяло, осторожно вытянулся, потому что кровать была рассчитана на людей покороче меня, и постепенно расслабился, блаженствуя на мягком матрасе.

Эндж, моя Эндж... Она возвращается на Запад. Мы встретимся в Прескотте.

А потом вдруг сел.

Эндж будет ждать меня в Прескотте, а я приеду с другой женщиной!

В конце концов лег и постарался еще раз расслабиться, но как ни пытался...

Неожиданно я проснулся. Едва удалось заснуть, как что-то, какой-то слабый шум разбудил меня. Я хотел было двинуться, но вовремя остановился. В комнате кто-то был.

Дверь была закрыта, окно открыто совсем чуть-чуть, однако в комнате кто-то был.

Слабый скрип подсказал мне, что чужак стоит рядом с кроватью. Я приоткрыл один глаз, увидел темную напрягшуюся тень, слабый отблеск света на лезвии ножа и бросился на человека, повалив его на пол.

Задыхаясь от страха и бешенства, я подмял его под себя, схватил за запястье и начал выворачивать руку с ножом. Другой рукой я ухватил незнакомца за пояс, встал на ноги, одновременно подняв его, и бросил в окно.

Раздался оглушительный треск и звон стекла, затем дикий, отчаянный крик на улице и глухой удар, когда он грохнулся о мостовую.

Только тогда я заметил, что дверь приоткрыта, и, захлопнув ее, задвинул для надежности запор, затем опять лег. Сквозь разбитое стекло в комнату врывался холодный ночной воздух. Я различил взволнованные голоса снаружи... но решил, что это меня не интересует.

Через некоторое время по коридору застучали тяжелые сапоги, и кто-то начал барабанить в дверь.

Оторвав голову от подушки, я крикнул: – Убирайтесь, черт подери! Неужели в этом заведении нельзя поспать?

За дверью что-то начали отвечать, и я добавил: – Если мне придется опять встать, в окно вылетит кто-нибудь еще. Ну а теперь оставьте меня в покое.

Раздалось приглушенное бормотание, затем тихие шаги по коридору. Я завернулся в одеяло и через несколько минут заснул.

Проснулся утром, когда солнечный свет уже вовсю лился сквозь выломанное окно. Чувствуя себя немного разбитым после тяжелого сна, я встал, умылся и оделся. Натягивая рубашку, выглянул в окно, но не увидел и следа ночного происшествия.

Одна и только одна мысль сидела в голове: сегодня я увижу Сэндмена Дайера.

Спустившись вниз, я подумал, что все собравшиеся, наверное, ждут меня. Директор отеля – по крайней мере, мне показалось, что директор, подошел и сказал, что мне придется заплатить за разбитое окно.

– За какое еще разбитое окно? Мистер, не бил я никаких окон, я даже пальцем к нему не притронулся. Если хотите получить деньги, найдите человека, который сквозь него пролетел. С него и спрашивайте.

Он начал было спорить, но я сказал: – Послушайте, мистер, мне не нравится, когда меня выводят из себя. Прошлой ночи достаточно но, может быть, вам следует напомнить, что здесь окна пошире.

Ну, он вроде как сник, но я не отстал. – Чем тратить время на разговоры, могли бы выяснить, как у того вора оказался ключ от номера. У вас здесь такие порядки, что ворам дают ключи?

Я говорил громко, и несколько человек подошли поближе, чтобы поглазеть на скандал. Директор забеспокоился.

– Ш-ш-ш! – сказал он. – Теперь ему больше всего хотелось избавиться от меня. – Давайте забудем. Боюсь, я ошибся. – И поспешил прочь.

Я повернулся лицом к зевакам и сказал: – Кто-нибудь знает, где найти человека по имени Дайер? Сэндмен Дайер?

Оказалось, никто ничего не знает. В жизни не встречал таких незнаек. До сей минуты всем было интересно, и вдруг всем стало неинтересно. Через пару секунд после вопроса фойе опустело.

Я вышел на улицу, где на пыльной дороге и деревянных тротуарах лежал яркий солнечный свет. Помедлив на углу, я посмотрел через площадь в сторону Соноры. Вряд ли Дайер живет там.

Ближе ко мне протянулась улица Калье де лос Негрос, больше известная как "переулок ниггеров", на ней – игорный дом Тао.

Никуда не спеша я прогуливался по городу, заглядывая в витрины и наблюдая за омнибусами. Народ на улицах попадался самый разный, на него стоило посмотреть: коренные калифорнийцы были разодеты хоть куда – на многих были короткие шелковые, разноцветные хлопчатобумажные или замшевые с бисером курточки, белые рубашки, расстегнутые на горле, где у всех были повязаны черные шелковые платки, вельветовые или шерстяные брюки, а иногда встречались из прекрасно выделанной белой замши, и почти каждый был подпоясан шелковым кушаком, обычно ярко-красного цвета. Много было самых разнообразных серапе – от грубых, сделанных из индейских одеял, до чисто шерстяных.

На фоне всего этого великолепия я в своем новом 12-ти долларовом костюме выглядел бедным парнем с гор. Да для того чтобы одеть некоторых из прохожих, потребовалось бы 1000 долларов, а то и больше. А седла и уздечки! Никогда не видел столько накладного серебра. И при этом, держу пари, у большинства из них дома были земляные полы.

Я шел по городу, расспрашивал о Сэндмене Дайере, и каждый предупреждал, что это опасный человек. Но я больше боялся приехать в Прескотт вместе с Дориндой и встретиться с Эндж. Эндж – рыжеволосая независимая девушка – обладала достаточным характером и силой, чтобы выжить в высокогорье Колорадо, где мы с ней познакомились.