Текст книги "Война в Кедровой Долине"

Автор книги: Луис Ламур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Глава 16

В маленьком алькове игральной залы, за прелестным карточным столом Рита Риордан развлекала Короля Билла Хейла, Малыша, Уоллеса и Халлорана. Неожиданно вошел Джон Бартлет.

– Могу я поговорить с вами, мистер Хейл?

– Джон? Разумеется! Входи, садись. Джентльмены, это Джон Бартлет, менеджер нашего знаменитого борца, Быка Тернера.

Он повернулся к Рите.

– Извините, Рита. Мистер Бартлет – Рита Риордан.

– Мы уже встречались, – сказал Бартлет. – Я имел счастье…

Это был крупный рыжеволосый человек с цветущим лицом и спокойными манерами, но сейчас он был встревожен.

– Мистер Хейл, я только что узнал: Сэндовал не явится на матч. Он уехал в Сан-Франциско!

– Что?! – взревел Хейл. – Но это же… – Он внезапно замолчал.

– Значит, матча не будет? – спросил Халлоран. – А я так хотел посмотреть этот бой.

– Я изо всех сил старался найти замену, но тут на целые мили – никого. Есть один старатель, в Батте, но про него никто ничего толком не знает, да и ехать туда – потребуется несколько дней.

Хейл наклонился к Бартлету через стол.

– Джон, придумай что-нибудь! Можно взять пару свежих упряжек и привезти его.

– Джон С. Хинан в Нью-Йорке. Том Сэйерс сейчас плывет обратно в Англию. Нет никого, кто бы мог продержаться против Быка Тернера!

– А может, и есть, – тихо вставила Рита.

Хейл или не слышал, или игнорировал ее реплику.

– А этот золотоискатель, про которого ты говорил, – он умеет драться?

– На самом деле… нет. Он здоров, силен, но и все. Я сомневаюсь, продержится ли он хоть один раунд.

Халлоран повернулся к Рите.

– Вы кого-то знаете?

– Его знает и мистер Хейл, да и все здесь тоже. Он не профессионал, но очень хороший борец.

– В чем дело, Хейл? – подал голос Уоллес. – В конце концов, вы обещали нам матч!

Хейл колебался, в разговор вмешался Малыш.

– Тернер сделает из него отбивную, но я не прочь на это посмотреть.

– Но Трент не профессионал, – запротестовал Хейл.

– А если он хорошо дерется? – настаивал Уоллес.

– В городе уже пошли всякие разговоры, – тихо вставила Рита. – К примеру, этот вновь прибывший, Кэйн Брокмэн, считает, что Трент может побить Тернера.

– А что это за Брокмэн? Он здесь? – спросил Бартлет.

– Вон тот рослый человек возле стойки… со сломанным носом, в красном жилете. Это и есть Брокмэн.

– Может, поговорить с этим Трентом, мистер Хейл? В конце концов эта поездка стоила мне немалых денег. Если есть шанс не отменять матч, его нужно использовать, – настаивал Бартлет.

– Этот человек вне закона! – раздраженно бросил Хейл. – Он из той шайки горцев, о которой я вам рассказывал. Я ничего о нем не знаю и знать не хочу.

Бартлет поднялся из-за стола и подошел к Кэйну Брокмэну. Через минуту он вернулся вместе с ним.

– Вы знаете человека по имени Трент? – спросил его Бартлет.

– Да, знаю.

– Мы хотим знать о нем только одно, – требовательно сказал Халлоран, – умеет ли он драться?

– Если вас интересует, побьет ли он Тернера, то я лично ставлю на него пять сотен долларов. – Кэйн уперся кулачищами в стол. – Я приехал сюда, чтобы убить его, и я это сделаю. Но драться он умеет. До него никто никогда не мог положить меня. Я дрался бессчетное количество раз с лесорубами, дорожниками – со всеми. И укладывал всех. Этот ваш Трент весит меньше двух сотен фунтов. Во мне полных двести шестьдесят. Я его на четыре дюйма выше, но он положил меня.

– Чего же еще надо? – пожала плечами Рита. – Вам нужен борец, и вот вам борец. Какая разница, мистер Хейл, сбежит он из города до матча или после него?

Хейл все еще колебался, Уоллес с любопытством взглянул на Кэйна.

– Вы сказали, что хотите убить его. За что же?

– Он убил моего брата Эйбела. Застрелил насмерть.

– Во время драки?

– Это была честная драка, если вы это имеете в виду. И я тоже убью его в честной драке.

– Ну так как же, Хейл? – обратился Халлоран. – Берем мы этого человека или нет?

Джон Бартлет замер, ожидая ответа Хейла. Королю Биллу Хейлу эта идея явно не нравилась. Он тоже не прочь посмотреть, как будут избивать Трента, причем избивать на совесть, но он не желал видеть этого человека в городе, не желал, чтобы его узнавали, называли по имени и вообще обращали на него внимание. Он желал ему смерти. И в то же время он ведь пригласил сюда этих уважаемых людей посмотреть борьбу и выписал Джона Бартлета с его монстром.

– Я не знаю, как с ним договариваться, – наконец произнес он. – Эта горная шайка не признает никаких законов.

– Я могу послать за ним своего Бриго. Он – нейтральная сторона.

Король Билл был раздосадован. Почему бы ей не помолчать? И Малышу тоже.

– Ладно, – проворчал он. – Если его уговорят, я не против.

– Очень любопытно взглянуть на этого человека, – сказал Уоллес. – Должно быть, он незаурядный борец.

– Тернер убьет его, – раздраженно бросил Хейл.

Кейн Брокмэн пошевелил рукой в кармане.

– Что ставите?

Хейл метнул на Брокмэна яростный взгляд, но Кэйн и ухом не повел.

– Я не из вашей команды, мистер Хейл, и в ближайшее время снова отсюда уеду. Я ставлю на Трента пятьсот долларов.

Уоллес искоса посмотрел на Риту.

– Да у вас тут игорный дом! А какие ставки предложите вы?

– Мы не будем принимать ставки на этот матч, – ответила она. – Хотя было бы неплохо устроить тотализатор. Тернер – опытный профессионал, побивший многих лучших борцов. Трент – в лучшем случае любитель. Тернер тяжелее его по меньшей мере на тридцать фунтов. При таком раскладе ставки должны быть примерно десять к одному, но я бы сказала – четыре к одному.

– Звучит вполне правдоподобно, – согласился Халлоран.

– Ставлю пятьсот долларов на этих условиях, – сказал Брокмэн. – Пять сотен золотых.

– Принимаю! – воскликнул Малыш.

Рита Риордан повернулась к Брокмэну.

– Не попросите ли вы Прайса подойти сюда? Он зарегистрирует пари, и мы примем ваши ставки.

Хейл повернулся ко всем спиной и наполнил стакан. Он был весьма раздосадован. Матч – не матч, но меньше всего на свете ему хотелось бы, чтобы этот Трент появился в городе. Однако он опасался протестовать в присутствии Халлорана и Уоллеса – слишком уж он в них заинтересован. Если бы ему удалось заставить окружные власти ратифицировать его право на землю, на которую он претендовал, многие его проблемы были бы решены. Пока дело дойдет до дальнейших обсуждений, он сможет наложить руку и на остальные заявки, а потом, возможно, выкупить их.

Это край диких, необработанных пастбищ, кругом лежат миллионы акров никем не востребованной земли. Она разными путями попадает в руки различных людей, в суде им будет трудно подтвердить свое право на эту землю, но пока что они ею владеют. При нынешнем положении дел со скотом и нынешних ценах на мясо в лагерях горняков можно за три-четыре года удвоить и даже утроить свое состояние.

Халлоран выпрямился на стуле и откусил кончик сигары.

– Что ж, одной заботой меньше! По крайней мере матч состоится. Нам повезло, Хейл, что этот человек оказался под рукой. – Он снова взглянул на Хейла. – Но вы его, похоже, не любите?

– Да, не люблю, – без всякого выражения откликнулся Хейл.

Еще до зари в Седар начали стекаться толпы народа: горняки из Силвер-Сити, целый отряд из Маунтин-Сити и даже из Флоренса. Они разбивали лагеря на окраинах, заполняли гостиницы, наводняли бары. Золотоискатели покинули свои поселки. Развлечения были редки в их жизни, поэтому они под любым предлогом старались выбраться в город и спустить пары.

В городе бурлили разговоры. Тернер был известен, Трент – нет. Ставки повышались, и Джейм Бриго поставил свои деньги на условии шесть к одному.

Насколько Лэнсу было известно, всего три, максимум четыре человека в городе знали его под именем Килкенни. Это ему на руку.

Он знал, что делать. Знал, что, когда он заговорит с Халлораном, тот будет внимательно слушать. У Лэнса есть что сказать ему и привлечь его внимание.

Килкенни въехал в город, когда солнце стояло уже высоко. Перед этим он больше часа пролежал на холме, рассматривая бурлящий город в бинокль. Он был уверен: сегодня Король Билл постарается избежать неприятностей. Кругом слишком много гостей, слишком много людей, не подвластных ему. Он будет стремиться произвести впечатление честного, открытого человека.

Бриго приехал в Кап с запиской от Риты и рассказом о пари Кэйна Брокмэна. Килкенни должен предстать перед Джоном Бартлетом в «Хрустальном дворце».

Килкенни въехал в город с Парсоном Хэтфилдом и Куинсом. Стив Раньон и О'Хара приехали на час раньше, и О'Хара тут же встретил нескольких старых приятелей с приисков Силвер-Сити, нескольких ирландских горняков, с которыми он работал на прокладке Центральной Тихоокеанской железной дороги. Лишь немногие люди Хейла знали в лицо народ с холмов.

Толкнув качающиеся створки дверей, Килкенни вошел в залу и окинул ее единым взглядом – искусство, приобретенное долгой практикой и осознанием, что враги могут затаиться где угодно. В зале было людно, игра шла полным ходом.

Рита Риордан слыла порядочной женщиной, к тому же она была красива, а в этой дикой стране так недоставало женской красоты и грации, поэтому многие посетители-мужчины приходили сюда, только чтобы взглянуть на нее. Она умела обращаться с ними легко и дружески – не позволяя вольностей, находила словечко для каждого. У нее была отличная память на лица; зная, как человеку приятно, что его помнят, она, проходя по зале, то и дело останавливалась, чтобы спросить, как продвигается заявка, не пострадали ли от засухи пастбища. Она помнила об их любимых лошадях, а семейных никогда не забывала спросить о здоровье жены и детей.

В этом ей немало помогали и Прайс Диксон, и Джейм Бриго. Оба были внимательными слушателями и постоянно докладывали ей об услышанном. Бармены тоже каждый вечер приходили в ее рабочий кабинет поделиться своей информацией.

Она не то чтобы любила совать нос в чужие дела. Но, как учил ее отец и как она сама убедилась, Запад – страна одиночек. Сюда приезжали холостяки, а женатые оставляли свою семью, чтобы сначала освоиться на новом месте; они ездили, работали и жили чаще всего одни, без родных. Даже готовили себе сами. И для них теплое дружеское слово из чьих-либо уст значило куда больше, чем роскошь и блеск других заведений.

Килкенни высмотрел на другом конце залы Бриго, откинувшегося в своем любимом кресле. Они поздоровались глазами. Потом Килкенни нашел Прайса Диксона, который сдавал карты за игральным столом.

Он увидел чуть примечательную настороженность в глазах Диксона, и уловил легкое движение подбородка в сторону бара, и ощутил внезапный холодок.

У бара стоял Кэйн Брокмэн – огромный, как медведь, в своих клетчатых штанах, сапогах с мексиканскими шпорами, черной куртке, красном жилете и плоской черной шляпе, похожей на ту, что носил сам Килкенни. Кэйн смотрел на него.

Весь зал ощутил возникшее напряжение. В этой жестокой стране, где перестрелки разгорались без объявления, люди научились заранее чувствовать приближение беды и по возможности избегать ее. Все подняли головы, общее внимание сосредоточилось на высоком, широкоплечем человеке и огромной фигуре в красном жилете у стойки бара.

Килкенни, лавируя между столами, подошел к бару. В зале воцарилась мертвая тишина. В городе уже было известно, что Брокмэн явился, чтобы убить человека по фамилии Трент, и этот вошедший, должно быть, он и есть.

На широком, крепкокостном лице Брокмэна были еще заметны шрамы от их последней драки. Килкенни знал: этот человек свиреп и опасен, как раненый гризли. То, что он однажды положил его, еще ничего не значит, ибо Кэйн – истый борец, и он станет драться снова. Более того, этот великан еще и один из самых искусных стрелков, которых Килкенни встречал на своем веку.

Брокмэн, прищурившись, следил за приближением Килкенни, против воли восхищаясь легкостью и грацией его движений. Рита Риордан незаметно вошла в комнату и остановилась, наблюдая за Килкенни.

– Давно не виделись, Кэйн, – сказал Килкенни.

– Слишком давно.

– Я слышал, ты приехал убить меня, Кейн. – Килкенни говорил негромко, но в наступившей тишине каждое слово было слышно в самых дальних углах. – Если нам придется стрелять, то я тебя прикончу. Но ты ведь и сам хороший стрелок, и тоже нашпигуешь меня свинцом. Хочу попросить у тебя отсрочки. Ты, возможно, слышал, я собираюсь драться с Быком Тернером, а это непросто и без свинцовой начинки. Ну, так как насчет перемирия до конца матча?

Кэйн колебался. Его маленькие серые глазки были холодны, как льдинки, но в них снова невольно сверкнуло восхищение. По его лицу скользнула усмешка.

– Ладно, подожду. Пусть никто не говорит, что Кэйн Брокмэн сорвал хороший матч. И кроме того, – добавил он, – я поставил на тебя. Уж я-то знаю, как ты умеешь драться.

– Значит, решено? До конца матча? – протянул руку Килкенни.

– Решено, – согласился Кэйн, и они пожали друг другу руки.

Кто-то зааплодировал, все подхватили аплодисменты. Красный и смущенный неожиданным вниманием, Брокмэн отвернулся к стойке и опрокинул свой стакан.

Килкенни вернулся к Прайсу Диксону, который теперь стоял возле своего стола рядом с рослым рыжеволосым чело веком.

Когда Килкенни подходил к ним, створки дверей распахнулись и на пороге появился Король Билл Хейл. По правую руку от него шел Малыш, а сзади – «золотые близнецы», Данн и Рейвиц.

Не замечая их, Килкенни подошел к Бартлету.

– Моя фамилия Трент, – представился он.

– Очень приятно. – Бартлет опытным взглядом отметил широкие плечи и легкость движений незнакомца и остался доволен. – Ты разве меня знаешь?

– Видел вас несколько раз. В Новом Орлеане и в Абилине.

– Тогда, значит, ты видел, как дерется Тернер?

– Да, видел. Он хороший борец.

– И тебя это не беспокоит? Он чуть не убил Тома Хэнлона.

Килкенни улыбнулся.

– А собственно, что такое Хэнлон? Груда мяса с замедленной реакцией, с трудом вылезает из собственных следов.

– Так ты действительно собираешься драться с Тернером? – Бартлет был приятно удивлен.

– Драться? Я собираюсь побить его!

– Вот это разговор! – К ним придвинулся чернобородый горняк. – Меня уже тошнит от этого Быка Тернера. Петух он надутый, а не бык! Я ставлю па Трента, или как тебя там.

– Я тоже! – подхватил другой горняк. – Лучше б, конечно, ты был из нашей горной братии, но я поставил бы на тебя, даже если б ты выпаивал телят!

Килкенни улыбнулся.

– Друг, я сломал не одну лопату, горбясь на приисках, и искупал драгу в половине ручьев этого штата.

– Послушайте, приз этого матча – тысяча долларов, – вмешался Бартлет, – причем победитель получает все. Деньги предоставлены мистером Хейлом. Но если вы желаете заключить свое пари…

Килкенни порылся в кармане рубашки и вынул толстую пачку купюр.

– Желаю, – ответил он. – Как я понимаю, мистер Хейл ставит четыре к одному. У меня здесь пять тысяч долларов.

– Я не могу покрыть такую сумму, – сказал Бартлет.

– Но мне казалось, – Килкенни намеренно говорил чуть громче обычного, – что Хейл ставит четыре к одному и принимает все пари.

Хейл был разозлен и смущен. Он не был азартен и не собирался заключать пари, но его уже заманили в одно, а теперь принуждали к другому. А попробуй откажись – прослывешь скрягой на весь штат.

И более того, если он заключит пари, а Килкенни, не дай Бог, и вправду победит, то он не рискнет отдать приказ убить Килкенни. Все решат, что это месть за проигранные деньги. Хейл был не глуп и сразу же понял, какая ловушка ему уготована; но в данный момент он не знал, как обойти ее. Есть только один выход – Тернер должен победить.

Эта мысль принесла облегчение. Конечно, Тернер победит! И вместе с ним победит Хейл, а этот якобы Трент проиграет; а если сейчас продолжать упрямиться, то это будет выглядеть как чистое злобствование.

– Я к вам обращаюсь, Хейл. Пять тысяч долларов на ваших условиях: четыре к одному. Да или нет?

Хейл медлил, и вся зала замерла в ожидании. В нем кипела холодная ярость, он было открыл рот, чтобы заговорить, но Трент опередил его:

– Значит, на попятную, Хейл? Или вы не верите, что Тернер побьет меня? Или вы решили, что тот, кто выпорол вас на вашей земле, выпорет и Тернера?

– Нет! – рявкнул Хейл, – Я принимаю пари, но никому не позволю так с собой разговаривать! Победишь ты или нет, но после матча вылетишь отсюда вон! Вон! Слышишь меня?

Чернобородый горняк что-то неодобрительно прогудел, его поддержала вся зала. Малыш повернул к Килкенни побледневшее от ярости лицо. Взглянув на него, Килкенни вдруг подумал, что этот человек безумен. Это было лишь мимолетное впечатление, но от него осталось ощущение холода и настороженности. Надо удвоить осторожность. Реакции Малыша могут непредсказуемо отличаться от реакций нормальных людей.

Отчасти это объяснялось тем, что Король Билл всегда, сколько помнил Малыш, был первым из первых. У него было больше всех земли, и вел он себя как король, и все говорили с ним почтительно. Малыш вырос с сознанием безграничной власти своего отца. Власти отца и, следовательно, своей власти, – ведь он его прямой наследник.

А теперь этой власти угрожал человек, который значил для него меньше, чем грязь под ногами.

Уже на улице Парсон Хэтфилд заметил:

– Ты заставил Короля Билла раскрыться не с лучшей стороны. И заодно приобрел несколько друзей.

– Мы приобрели. Вот что важно. И нам нужно приобрести их еще больше, Парсон. Не забывай, что народное мнение многое определяет. Люди терпят власть таких, как Хейл, лишь до поры. А если мы соберем достаточно друзей, у нас появится шанс побороться.

Хейл будет побеждать, пока сможет производить впечатление, что его дело правое. Он изобразил нас скотокрадами и захватчиками, которые поселились на его земле, хотя он никогда не подавал на нее заявки и не может вразумительно объяснить, почему эта земля его.

Даже если сегодня все кончится, и Хейл убьет меня и заберет мою землю, все равно начнется расследование, и ему придется отвечать на массу неприятных вопросов. Нам нужно завести как можно больше друзей в окрестностях Седара – в тех местах, которые неподвластны Хейлу. Они вспомнят то, что я скажу сегодня.

Мы извлечем свою пользу из этого праздника. Мы – горстка бедняков, которые борются с богатым и сильным человеком. В этой драке я – слабейшая сторона. Я, ковбой и горняк, дерусь со знаменитым профессионалом одними кулаками, и большая часть толпы будет на моей стороне. У нас появятся сторонники даже среди людей самого Хейла.

Когда человек становится так груб и высокомерен как Хейл, его не любят даже те, кто работает на него и получает от него деньги. Они не осмеливаются протестовать открыто, но держу пари, некоторые из них будут болеть за меня.

Подошел О'Хара.

– Мы нашли комнату, где ты можешь немного отлежаться и отдохнуть, – сказал он. – Я советую тебе именно так и сделать. Матч может продлиться до самой ночи.

В 1856 году, в Австралии, Джеймс Келли и Джек Смит дрались шесть часов пятнадцать минут.33
  В 1893 Энди Боуэн и Джек Берк провели в Новом Орлеане матч из ста десяти раундов, длившийся семь часов девятнадцать минут. Была объявлена ничья, так как оба боксера больше не могли продолжать борьбу. Но это было уже после вышеприведенного разговора.


[Закрыть]

Глава 17

Когда Лэнс Килкенни подошел к рингу, было уже далеко за полдень. Балконы «Хрустального дворца» и «Мекки» были забиты людьми, равно как и крыши окрестных домов, а также заборы корралей. Площадь была заставлена стульями до самого края ринга. Тут царствовали горняки Силвер-Сити. Дилижансы из Флоренс и других окрестных поселков подвозили все новые группы.

Задрапированная полотном ложа возле ринга стояла пустая под охраной двоих молодцов.

Килкенни влез на ринг и разделся до пояса. У него не было спортивных трусов или лосин, так что он остался в своих кожаных бриджах и мокасинах, сидевших на нем надежно и удобно. В руке он держал пару тесных кожаных перчаток, готовясь надеть их, как только противник или его секундант убедится, что в них нет утяжелителей или других хитростей.

О'Хара набросил ему на плечи индейское одеяло, и Килкенни уселся на табурет.

Рев толпы известил о появлении Быка Тернера. Тернер пролез под канаты ринга, не удостоив Килкенни даже взгляда. Он пришел выполнить свои профессиональные обязанности, не более. Кого поставят ему в противники – не имеет ни малейшего значения. Ему предстоит выйти и уложить его без лишних хлопот.

– Лэнс? – раздался над ухом голос Прайса Диксона. – У меня есть некоторый тренерский опыт, если ты не побрезгуешь услугами игрока.

– Все мы отчасти игроки. Я буду рад, Прайс, если ты поможешь мне. О'Хара тоже кое-что понимает, хотя и говорит, что у него нет опыта.

Килкенни поднялся, чтобы размять ноги и одновременно оглядеть толпу. Парсон Хэтфилд и Раньон сидели прямо возле его угла. Джесс и Сол Хэтфилды с винтовками в руках наблюдали один с крыши «Хрустального дворца», другой – с крыши «Мекки». Куинс Хэтфилд сел возле угла Тернера.

Вдруг толпа расступилась, и к ложе не спеша подошли Король Билл Хейл с Малышом и Уоллес с Халлораном. Шествие замыкали Данн и Рейвиц.

Почти в то же время из «Дворца» появилась Рита Риордан, сопровождаемая Джеймом Бриго, и присоединилась к Хейлу. Бриго занял пост позади нее, рядом с «золотыми близнецами».

Джон Бартлет подошел через ринг к Килкенни.

– Дело в том, – сказал он, – что мы не смогли найти рефери. Попросили меня, но я связан с Тернером и…

– У вас репутация честного человека, – прервал его Килкенни, – а в вашей профессии их так мало. Так что я не против.

– Хорошо! Тогда пройди в центр ринга.

Тернер весил на тридцать фунтов больше Килкенни, он был выше, и руки у него были длиннее. К тому же они обросли огромными мускулами – такие мускулы могут замедлить его удар, подумал Килкенни.

– Матч проходит по лондонским правилам, – провозгласил Бартлет. – Если кто-либо ложится, объявляется конец раунда, независимо от того, нокдаун это, подножка или собственное падение. Запрещаются удары ниже пояса и пальцем в глаз.

Бык Тернер был действительно огромен и, очевидно, в наилучшей своей форме: массивные дельтоиды, плоский живот, мускулистые, подобные колоннами ноги.

Килкенни – загорелый и поджарый – приобретал свою силу годами работы с топором и лассо, валя бычков, объезжая мустангов, ворочая бревна и орудуя пилой. Он весил целых двести фунтов, но был так пропорционально сложен, что обычно казался на двадцать фунтов легче.

– Теперь, – сказал Бартлет, – разойдитесь по своим углам, потом подойдите к черте – и вперед. Тот, кто не коснется носком черты перед началом раунда, проигрывает его.

Боксеры разошлись по сторонам, но вдруг Килкенни обернулся:

– Бартлет! Один вопрос по поводу вашей судейской квалификации.

Бартлет в удивлении остановился. Тернер тоже остановился и, нахмурившись, обернулся.

– В чем дело? – резко спросил Бартлет.

Килкенни смотрел на них с самым невинным видом.

– Вы сможете досчитать до десяти, сэр? Да погромче, чтобы Тернер расслышал из нокдауна? Я не хочу лишать его последнего шанса.

Бартлет усмехнулся, искоса взглянув на Тернера.

– Можете не беспокоиться! Я всегда считаю громко!

Тернер был взбешен. Он снова повернулся к своему углу, но тут Килкенни коснулся носком черты.

– Давай, Тернер, не будем заставлять людей ждать!

Тернер развернулся на месте и ринулся обратно. Хронометрист едва успел крикнуть: «Время!» – как Тернер выбросил кулак. Взбешенный неслыханной наглостью какого-то выскочки, он ударил слишком быстро, и Килкенни, воспользовавшись этим, врезал ему в нижнюю челюсть.

Скорость и сила этого удара ошеломили великана. Он застыл на месте и тут же заработал боковой удар с правой. Разъяренный Тернер обхватил Килкенни, намереваясь бросить его на пол, но тот успел провести жесткий хук в голову; Тернер отпустил его и ударил с обеих рук. Минуту они стояли носок к носку, обмениваясь ударами, но Килкенни отступил: тактика силового боя бессмысленна против более тяжелого и сильного противника. Победить его можно лишь мастерством, и ничем другим.

Тернер выбросил кулак слева, попав Килкенни в грудь, отчего тот упал на канаты. Тернер продолжал атаковать, но Килкенни вошел в ближний бой и дважды ударил его в корпус. Если ему суждено победить, то только так.

Тернер, проведя финт слева, сокрушил Килкенни ударом с правой. У Килкенни на миг ослабли колени, и он снова рухнул на канаты. Тернер сразу же атаковал, молотя с обеих рук. Килкенни вошел в тесный клинч и наконец дождался своего шанса: после удачной подножки Тернер упал, чем и завершился первый раунд.

– Лихо он бьет, – мрачно заметил Килкенни.

– Боксируй, – сказал Прайс. – Держи его на дистанции. – Он протер лицо Килкенни губкой. – А пока расслабься. Время еще есть.

Они подошли к черте, и начался второй раунд, хотя Килкенни все еще пребывал в легком ошеломлении. Но когда Тернер пошел на сближение, Лэнс резко ударил с левой, попав сопернику в шею. Тернер принял удар, словно не заметив его, и оглушил Килкенни двумя ударами подряд – слева и справа, откинув его назад. От сокрушительного третьего удара справа Килкенни уклонился и сам провел удар с правой по корпусу.

Тернер опустил кулак, как дубину, на голову Килкенни, а Килкенни сунул левый ему под ребра, а затем ударил справа в сердце. Тернер захватил Килкенни, развернул, ударил, а потом сгреб в охапку и швырнул на полотно ринга, окончив этим второй раунд.

Оба соперника подошли к черте для третьего раунда, и Тернер нанес два удара с левой и правой, которые сотрясли Килкенни. Этот великан вправду умел бить, и он это отлично демонстрировал. Войдя в клинч, Килкенни уголком глаза взглянул на двоих мужчин рядом с Хейлом. Они сидели по обе стороны от Хейла не более чем в шести футах от канатов ринга.

Тернер был силен и мощен. Он попытался в клинче взять на излом руку Килкенни, но Килкенни завел предплечье ему под подбородок и вздернул его вверх, а потом ударил скользящим слева. Тернер двумя мощными ударами с бычьей силой оттолкнул его на канаты.

Бык атаковал, проведя удар слева в голову и справа в корпус. Килкенни изогнулся и вонзил в противника левый кулак. Тернер вмял его в канаты и, когда Килкенни, попытавшись уйти в сторону, повернулся боком, пригвоздил его ударом справа. И в тот же миг Тернер снова атаковал, нанося жесткие удары с обеих рук. Один из них пришелся Килкенни под глаз, другой – в желудок. Килкенни слабо отвечал ударами в корпус, как вдруг Тернер врезал ему с правой по почкам.

Килкенни отступил, и Тернер, приняв стойку, снова пошел в атаку.

Он провел правый в голову Килкенни; Килкенни нырнул под него, но наткнулся на секущий удар с левой, от которого потекла кровь из ссадины над глазом. Тернер приблизился, сделал финт и послал Килкенни на пол ударом с правой.

Диксон быстро и умело обработал ссадину. Сквозь гул в голове Килкенни подивился его ловкости.

– Следи за его правой! – сказал Диксон. – Это смерть! Держись под левой.

Килкенни коснулся черты и тут же метнулся в сторону, уходя от нападения, и послал стремительный удар в голову противника. Тернер пошел на сближение, и Килкенни, нырнув под его правую, дважды врезал в корпус с обеих рук. А потом снова был сбил на пол.

Килкенни с благодарностью принял передышку. К черте он выходил нерешительным шагом, но, когда Тернер атаковал, он внезапно бросился вперед и нанес ему два удара в подбородок. Тернер пошатнулся и остановился, и, прежде чем он успел оправиться, Килкенни резко ударил слева в челюсть, а потом провел мощный удар справа по корпусу. Тернер встряхнулся и ввинтил Килкенни несколько коротких жестких ударов. Килкенни ушел в сторону, выстрелил с левой в голову противника и снова ушел в сторону. Промахнувшись два раза, Тернер в возмущении остановился и открыл было рот, чтобы заговорить, но Килкенни всадил ему справа по ребрам.

Тернер пошел вперед, тесня Килкенни и нанося короткие злые удары в голову и по корпусу. Килкенни почувствовал во рту вкус крови, коротко ударил с правой по ребрам и затем был буквально брошен на канаты. Тернер накинулся на него, и Килкенни, схватив левой рукой верхний канат, три раза подряд вонзил кулак в противника, а потом резко ударил ребром правой ладони по животу, остановив натиск Тернера.

Зрители вскочили на ноги; большинство болело за Килкенни. Он быстро отступил, заставляя Тернера следовать за собой, и вдруг остановился, сделал финт левой и хлестко ударил с правой в живот. Тернер принял удар на встречном движении. Килкенни видел, что удар достиг цели, но, прежде чем он успел увернуться, Тернер нанес прямой удар с правой в подбородок. Килкенни упал на колени, и раунд закончился.

Бык направился в свой угол. Лэнс поднялся на ноги. Он находился почти напротив ложи Хейла, и, прежде чем кто-либо успел что-нибудь понять, он шагнул к канатам. Из рассеченной брови капала кровь.

– Джентльмены! – обратился он к Уоллесу и Халлорану. – Я борюсь не ради приза. Я вышел на ринг лишь потому, что это был единственный способ оказаться к вам достаточно близко и изложить мое дело. Я – один из дюжины поселенцев, которые уже подали горы заявок на землю. Но Билл Хейл незаконно пытается согнать нас с заявленной нами земли. Несколько наших товарищей были убиты – убиты за то, что отказались покинуть землю, на которую имели заявки…

– Время!

Килкенни резко повернулся и подошел к черте. Но прежде чем он изготовился, Тернер поймал его жестким правым и послал на канаты. Не желая, чтобы раунд закончился слишком скоро, Бык, не давая ему упасть, продолжал наносить разящие удары. Затем Тернер внезапно сделал шаг назад и сильно ударил с правой.

Килкенни почти упал. Он видел, что Тернер изготавливается для нового удара справа, и понял, что еще одного подобного удара он не выдержит. К тому же он еще не закончил разговор с Халлораном.

Килкенни попытался сделать нырок, и второй удар Тернера пришелся вскользь. Жгучая боль пронзила Килкенни; он увидел, как Тернер сделал разворот, готовясь нанести новый удар справа, и, собрав все силы, попытался откинуться с канатов, но Тернер определенно хотел прикончить его на месте, и этот отчаянный рывок привел лишь к тому, что тот промахнулся.

Сквозь пелену, застилавшую глаза, Килкенни заметил, что Малыш Хейл схватился за револьвер, а напротив него вскочил Парсон Хэтфилд. И в этот момент Лэнс высвободился. Тернер продолжал наседать, молотя со всей своей могучей силой, пытаясь добить его. Толпа ревела. Килкенни поймал взглядом Раньона, который, стоя за спиной Малыша Хейла, целился в него из револьвера. Он рванулся, принял еще один удар и рухнул на полотно ринга.

О'Хара оттащил его в угол, где над ним принялся хлопотать Диксон. Времени, однако, хватило лишь на то, чтобы дать ему вдохнуть нюхательной соли и стереть кровь с его глаза. Вдвоем они поставили Килкенни на ноги. Он добрел до черты, и Бык сразу же пошел в атаку, нанося размашистые удары с обеих рук. Ему очень хотелось окончить этот бой раз и навсегда.

Но нетерпение Тернера сослужило ему плохую службу: он несколько раз промахнулся, и Килкенни, пританцовывая и уклоняясь, отступая, опираясь на канаты, входя в клинч, если не оставалось ничего другого, выдержал этот натиск.