355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Луис Ламур » Винтовка Фергюсона » Текст книги (страница 9)
Винтовка Фергюсона
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 03:07

Текст книги "Винтовка Фергюсона"


Автор книги: Луис Ламур


Жанр:

   

Вестерны


сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Глава 18

Несмотря на все, я не торопился. Беготня и игра в прятки мне порядочно приелись. Медленно, но неуклонно пробуждалось бешенство. Вообще-то мне больше подходит размышлять, нежели воевать. Люблю сперва подумать, потом уж действовать, а быка за рога беру, когда другого выхода не находится никак. До сей поры меня вел скорее инстинкт – первобытное наследие, полученное от чреды воинственных предков. Но теперь я не хотел улепетывать. Руки чесались драться. Если бы только не приходилось помнить о моей спутнице, помимо себя. Как ни привлекательна и ни умна она была – а я всегда предпочитал умных женщин, – в данный момент лучше бы она находилась где-нибудь еще. Выходя на смертный бой, ни о чем постороннем думать не следует. Внимание не должно отвлекаться ни на минуту.

Пороха внизу, где лагерь, израсходовали немало, и объяснением могло быть появление моих друзей… либо индейцев. К первым нужно бы присоединиться, вторые – дополнительная причина забиться в щель. Ван Рункл говорил о пещере… но попробуй отыщи ее среди ночи!

Повернувшись к Лусинде, я спросил:

– Сумеете вести себя тихо? Наподобие бесплотного духа?

– Духи звенят цепями. Вы это имеете в виду?

– Сейчас не время для шуток. Мне от вас нужно, чтобы вы не делали шума, сидели среди тех вон деревьев и не шевелились, пусть кто-то окажется на расстоянии дюйма… ясно?

– Да.

– Отлично. Катись.

Выбранные мной еловые заросли, непроглядно густые, годились как укрытие лучше не надо, а бревно, с которого мы встали, служило хорошей приметой, гладкое, белое в лунном свете, а луна взойдет того и гляди.

– Что вы собираетесь делать?

– У вашего дядюшки имелось около двадцати человек. Сейчас меньше… сверх шестнадцати вряд ли, по-моему. Схожу сокращу неравенство сил еще немного.

– Погибнете. Вы ученый, а эти люди беспощадны… никаких принципов.

– А у меня принципы есть. Что должно бы поставить меня в невыгодное положение. Но я не уверен, действительно ли это так. В настоящее время я старательно руководствуюсь несколькими принципами, и первый из них – я намерен жить. Второй с успехом применялся моими родственниками. Они верят в преимущество нападения.

– Вас убьют. С такими врагами вам не справиться.

Во мне отозвалось раздражение. Почему хорошенькие женщины обязательно действуют вам на нервы? Можно подумать, их этому специально учили. Впрочем, так оно и есть. Раздражаешься, значит, неравнодушен. Или разбужен твой интерес, или чувства.

– Вы неверно судите. Сократ бывал воином, и неплохим. Также и Юлий Цезарь, и драматург Бен Джонсон. И многие другие.

Она выпрямилась и взглянула мне в лицо.

– Сэр, я не хочу, чтобы вам причинили вред. Не хочу вашей смерти.

– Ну, ясно. Как же я помогу вам заполучить ваш клад, будучи на том свете? Но я туда не собираюсь. Оставайтесь в этом ельнике, и ни тугу!

И взял с места. Луна поднималась, становилось светлее. Неверие Лусинды в мои возможности раздосадовало меня окончательно. Кто бы ни атаковал моих супостатов после бегства лошадей, мое дело – перенести войну на вражескую территорию. И, если получится, вызволить Дэйви и Хорхе. Если они до сих пор живы.

Над землей простерлось молчание. Неподвижные осины стояли в лунном сиянии, подобно часовым, их золотые кудри мерцали нежно, еле-еле под бережным дыханием ночного воздуха. На дне долины не светилось костров. Ни малейшего шума не возникло мне навстречу. От потухших кострищ шел слабый запах древесного дыма, от воды тянуло сыростью, и ничто не нарушало спокойствия.

Бередили мне душу не только слова Лусинды. Как острая шпора, гнало вперед нескрываемое презрение, выказанное Рейфеном Фолви. Девушка усомнилась в моей способности встретить его на равных, он же сам лопнул бы со смеху, услыхав такое предложение.

Пройдя где-то ярдов триста, я присел на корточки и прислушался. Мурлыкал по камням ручей, танцующие» листья шептали луне свои золотые секреты. Ничего больше… вот оно!

Дышит. Кто-то дышит очень тяжело: громко, с хрипом, как будто после быстрого бега. Нет, похоже, ему больно… он ранен.

Я определил по слуху направление звука. Сдвинулся с – места, осторожно, что дальше некуда; дыхание оборвалось… возобновилось… я подкрался ближе. Запах мокрой кожи… негромкий стон.

Будто бы звучит знакомо? Я уже двинулся дальше, но неясное чувство заставило меня поднять глаза. Темный человеческий силуэт возвышался передо мной, четырех футов не будет, тянул спуск ружья, блеснула искра. Кувырнувшись вбок, я вскинул свою винтовку и выстрелил с расстояния буквально в два дюйма. Вспышка чужого ружья ослепила меня, порошинки ужалили щеку, и он уже падал, валился прямо на меня.

Почти без участия сознания мои пальцы закопошились, перезаряжая оружие. В чаще деревьев стояла тень, но руки знали дорогу, и тут же я опять был готов к стрельбе.

Стон повторился, затем шепот:

– Профессор?

Шепот принадлежал Дэйви Шанагану. Я поспешно подобрался к нему.

– Дэйви! Кого я застрелил?

– Н… не знаю.

– Здорово тебе досталось?

Он взял мою руку и притянул к своему боку. Много крови. Очень много. И ничего подходящего под рукой. Разве что мой платок. Сняв его с шеи, я напихал в рану сырого мха, закрыл платком и затянул сверху толстый кожаный пояс Шанагана.

– Не двигайся, – прошептал я. – Оружие есть?

– Нож. Винтовка… разряжена.

Я зарядил его кентуккийское ружье, положил рядом с ним, затем придвинулся к убитому. Лунный свет как раз достиг тела. Поясной ремень расшит бусами; никогда его раньше не видел. Я нашел пистолет, зарядил его, потом ружье. Ружье я оставил Дэйви, пистолет сунул за пояс и потихоньку сплыл в кусты.

Два выстрела не могли пройти незамеченными. Нетрудно заключить: стреляли двое, и, по всей вероятности, кто-нибудь умер. Кто именно, у кроющихся в ночи выяснить способа не было.

Ближе к лагерю я увидел, что лез из кожи зря. Стоянка лежала покинутой. Одинокая лошадь стояла посреди поляны и щипала траву. Остальные, как и люди, точно провалились сквозь землю. То есть лес, конечно, кишит народом. Хорхе Улибарри тоже где-то там, может быть, спасшийся, может быть, мертвый, может быть, раненый и нуждающийся в помощи, как нуждался Дэйви.

Нет, явно у меня ничего не выйдет. Ничего не видно, своего от чужого не отличишь, что уж говорить о том, чтобы найти кого неизвестно где в лесу. Без спешки я вернулся к Дэйви. На месте, спит.

Помешкал у его бока, слушая ночь. Остаться здесь или возвратиться к Лусинде? Разум подсказывал, что ей ничего не грозит, но также, что Дэйви отдыхает и сделать для него я больше пока ничего не могу. Я постановил идти обратно.

На последние сто ярдов я ухлопал не меньше пятнадцати минут, а я умею точно определять протекшее время. Ствол дерева с облезшей корой белел в полумраке, словно упавшая колонна греческого храма. Теперь в глубину рощи. Лусинды нет.

Насторожил уши. Дыхания не слыхать. Негромко заговорил. Ответа нет. Пощупал кругом. Пусто.

Исчезла.

Говорил ведь ей, сиди на месте, и не послушалась. Мое недовольство перешло в злость. Потом в страх. Что, если ее схватили? Если ее нашел Рейфен или один из его людей?

Ползая по месту, где видел ее в последний раз, я шарил по земле… ничего.

И вдруг моей ладони коснулся нож. В непроглядном мраке пришлось обследовать его пальцами. Ограничителя почти что нет… заточен с одной стороны. Скорняжный нож. У Лусинды Я ножа никогда не видел.

Кто-то сюда приходил. Ее увели… но куда?

Она не кричала. В ночной тиши я услышал бы крик с большого расстояния.

Отодвинувшись поглубже в тень, я устроился ждать рассвета. Вертеться и дальше вокруг значило нарушить следы – буде таковые имелись, – а пока не наступит день, я ничего не могу – ни биться, ни смыться.

Взять и нахально разжечь костер. Вероятно, на огонек придут, или друзья, или враги. Вопрос, как разобрать, кто из них кто. В итоге я прижался к древесному тулову под поникшими черными ветвями и ждал, пока пройдет время.

Тишина. Слабые отзвуки только подчеркивают молчание. За освещенной поляной тоскливо высказалась сова, неподалеку встряхнула перьями птица, сосна уронила шишку – шорох по иглам, толчок об землю.

Под елями темнота особенно сгущалась. С ружьем поперек коленей я сидел и слушал. Оставшись ночью в одиночестве, услышишь многое. То, что говорит с тобой всегда, но услышано бывает лишь в моменты безмолвия и бездействия. Как часто, подумалось мне, люди ждали вот так же. Греки, сидя в своем деревянном коне у стен Трои, должно быть, слышали такие же звуки. Проглотят ли троянцы наживку? Оставят коня в покое? Затащат в качестве добычи внутрь? Разломают? Подожгут? Греческие солдаты могли только запастись терпением, надеяться и сохранять полнейшую тишину.

Я начал различать: костры внизу не погасли до конца, как мне казалось раньше. Похожие на глаза затаившихся зверей, в них рдели угольки.

Дэйви Шанаган лежит невдалеке. Помогло ли ему мое лечение на скорую руку? Остановилась ли кровь? Давным-давно в битве при Клонтарфе ирландские бойцы прекращали кровотечение из своих ран с помощью мха; выходит, чтение исторических трудов чему-то меня научило в конечном счете.

Что произошло с Лусиндой? Почему она не осталась там, где я оставил ее?

Столько вооруженных людей собралось в ограниченном пространстве! Утро многое приведет к кульминации. Надо поспать. Хоть чуточку. Если я храплю – ну, авось этой ночью не буду.

Завтра дел окажется по горло. Собрать выживших. Найти Лусинду, забрать сокровища – если они существуют, – затем суметь уехать в целости и сохранности.

Чтобы выполнить все это, потребуется свобода действий. То есть свобода от нападений. Следовательно, я должен выследить врага и предпринять нечто, что вынудит его к защите. Приковать к месту хотя бы на время.

Мой первый ход лишил их лошадей. Если они их нашли, пусть не всех, придется разгонять еще раз. Как там сказано у Сунь Цзы за 496 лет до нашей эры? Самое важное в войне – скорость. Воспользуйся неподготовленностью врага, иди дорогами, на которых тебя не ждут, нападай в неохраняемых точках.

Что же… если получится. И когда рассветет.

Я заснул.

Настороженность… если хотите, страх. Открывшимся глазам противостоит холодный свет. Серый мутный свет, предвосхищающий восход солнца. Не двигаясь, я прислушался. Ничего. Медленно, группа за группой, я принялся напрягать мышцы. Нагнетая в них кровь, чтобы, поднявшись, действовать проворнее. Осторожно сел.

Прокричала куропатка. Другая отозвалась.

Вытерев с «фергюсона» росу, я отполз от дерева в поисках лучшего обзора. Мельком окинул всю окружность, затем всмотрелся пристальней. Уперся взглядом в место, где лежал Дэйви, но ничего не заметил. Как и следует быть.

Рейфен Фолви постарается согнать вместе остатки своего войска. По моему счету, он потерял по меньшей мере четверых, но после этого стрельба продолжалась и могла дополнительно урезать число его людей.

Сначала Лусинда.

Выскользнув из-под прикрытия по завершении тщательного исследования окрестностей, я вернулся к закутку, в котором ее оставил. Бревно лежало на месте. Поднявшись с четверенек, я осмотрел все вокруг. Наши следы различались хорошо, а самой Лусинды как не было, так и нет.

В кустах напротив зашуршало, и мой «фергюсон» лег горизонтально на уровне пояса. Вылез человек – Казби Эбитт. За ним Хит.

– Они уже за работой, – сообщил Эбитт. – Фолви ведет цепь вверх на гору. Ярдов двести отсюда. Выглядит, будто они нацелились прочесать весь лес.

– А наши где?

– Не знаю. Кроме Айзека, видеть никого не видел. Она где?

Я вкратце объяснил. Опять на глаза попалось бревно. Что тогда говорил ван Рункл? Что-то насчет ободранного бревна с отпавшей корой… а позади, немного повыше, пещера.

Кивнув товарищам, я ступил в заросли. На ходу, понизив голос, растолковал, чего мы ищем. Хорошо бы укрыться в пещере, а когда они пройдут мимо, напасть. Что это? У подножия осины четко врезанный в почву отпечаток каблука: правая сторона, уголок, боковое ребро, кусочек кривой задней стороны. Мало, но достаточно. Выходит, Лусинда в темноте шла вверх меж деревьями. Зачем?

Впереди только изящные колонны осин, несколько молодых елочек, растущих под их кровом, и косые кресты, образованные упавшими деревьями. Откос круто идет вверх. Видно получше.

Лагерная воровка сойка составляла нам компанию, прыгая по нижним веткам. Раз мы услышали тихий шелест, и с наших глаз исчез лось.

Деревья разбежались по сторонам. Скалистый обрив, обломки с него валяются на земле, в песке рядом с обрывом еще след. Оставленный широкой стопой, обутой в мокасин, пальцы слегка развернуты наружу.

Ван Рункл! Мы пошли по следу и опять нашли оттиск, сделанный Лусиндой.

Лусинда у ван Рункла. Я произнес это вслух, и Айзек глянул на меня.

– Это еще кто?

Я пояснил и добавил:

– Он тоже искал этот клад. И рассчитывает его заиметь.

– Тогда лучше их вытропить, да поживее. Кто знает, чего от такого ждать.

Мы пошли дальше по следам, высматривая пещеру. И, выбитые из равновесия совершенным открытием, позабыли вещь, которую следовало помнить.

Позади нас подходили Рейфен Фолви и его люди.

Глава 19

Нас выручила чья-то беззаботность.

Они были еще в добрых тридцати ярдах от нас, большинство за деревьями, когда один из приближающихся встал на хворостину. Она треснула, я обернулся стремительнее, чем оборачивался во всю свою жизнь. Упал на колено и выстрелил.

Пуля угодила первому из идущих высоко в грудь. Эбитт, находившийся в дюжине футов справа, нырнул в заросли, услышав треск. Айзек тоже выстрелил, мгновением позже меня.

Это была дистанция прямой наводки, и мне кажется, они нас не видели, потому что ответили на огонь с затяжкой. Айзек очутился в роще на шаг позади меня, а щелчок Эбиттова ружья из кустов заставил еще одного заплестись ногами и упасть. Однако тот вскарабкался на ноги и побежал, раненный, но не тяжело. Но наша пальба загнала их всех в укрытие.

Скрывшись из виду, мы заторопились искать пещеру, ведь она должна быть в нескольких шагах. Как ни странно, мы пару раз прошли мимо входа, и первый, кто его заметил, оказался Айзек. По очереди мы вползли внутрь. Вход вмещал только одного человека, и тыркаться внутрь, когда там поджидают с ружьями, не станет никто. Впрочем, стрелять в пещеру это не помешает.

Напрягая зрение в полумраке, мы осмотрелись. Задняя стена отстояла от входа не более чем на тридцать футов, но слева виднелся широкий прогал, и в нем несколько проходов. Эбитт нагнулся, разглядывая в неярком свете песчаный пол.

– Вот они, следы, – сказал он, – туда идут!

Мы приблизились к проходу. Оттуда повеяло прохладой.

– Нужен факел, – заметил Хит. – Там дальше мы ничего не разглядим.

– Подождите, – сказал я, заряжая винтовку.

Тронул пистолет – здесь. Снаружи доносился громкий разговор и вопли, люди ломились сквозь кусты. Хит придвинулся ближе.

– Видел маленькие следы от сапог. Лусиндины, похоже.

– Хорошо, – ответил я. – Погляди кругом, Айзек. Может, найдешь что-нибудь зажечь. Сюда ходили люди, а свет им необходим.

Вдруг я вспомнил:

– Только осторожно! Тут может быть провал!

Голоса моих спутников отдалились, и я оказался в одиночестве. Температура была низкой, но не слишком. Не выпуская ружья, я сидел и следил за кругом света, представлявшим вход. Я чувствовал себя усталым. Целыми днями я ездил верхом, бегал, карабкался, и теперь все это начинало сказываться. Шум снаружи затих. Ушли? Или сидят и ждут нашего появления? И куда девались остальные наши друзья? Соломон, Боб, Дегори, Хорхе?

Вернулся Айзек. Некоторое время я слышал приближающиеся шаги в проходе, потом увидел его самого.

– Нашлись шишки. Целый склад.

– Тогда пошли.

Он повернулся, а я выпрямил ноги, слегка потягиваясь. Приклад «фергюсона» коснулся стены, и я оглянулся…

Мальтийский крест.

Выбит в камне довольно давно, судя по виду. Одно плечо перекладины длиннее другого. Случайно? Сделано таким преднамеренно?

Никаких отпечатков на песке, ведущих в тоннель, на который показывает длинная сторона. Я колебался, вглядываясь в черноту. Из другого тоннеля окликнул Хит:

– Идешь?

– Одну минуту.

Ван Рункл предупреждал, что в пещере есть глубокие колодцы. Правда это? Или он просто хотел отвадить меня от мысли побродить внутри и поискать?

Я шагнул во мрак. Воздух холоден. И неподвижен… или я чувствую намек на дуновение? Еще шаг. Рука лежит на стенке, дуло ружья выдвинуто вперед, как щуп.

Ничего. Следующий шаг, нога поддала камешек, отвалившийся от стены либо принесенный с грязью на сапоге. Камешек ударился обо что-то, упал. Через заметный промежуток времени я услышал второй удар, где-то гораздо ниже меня, еще один, опять ниже. Текут секунды… всплеск. Крайне аккуратно я сделал шаг назад, затем повернулся и отступил в пещерный сумрак. Не там ли находится клад? Или же это западня, подстроенная для излишне любознательных и охотников до золота?

Подождет. Лусинда может нуждаться в нас, а ее жизнь дороже всякого золота. Я быстро зашагал по коридору и наконец увидел впереди свет. Айзек и Казби ждали меня, оба с горящими сосновыми шишками в руках. Взяв еще одну из большой кучи, я тоже поджег ее, и мы с приличной скоростью двинулись дальше. На протяжении сотни футов тоннель постепенно расширялся, закончившись огромным залом. Напротив находился еще один вход, и мы пересекли зал, отметив по дороге выемку, оставленную человеческой ногой среди натекшей со скалы сверху влаги.

Еще через некоторое время мы увидели впереди свет. Затушили наши светильники, я вышел вперед остальных и пошел дальше. Очутился в просторном, уютном помещении. Вокруг лежало несколько медвежьих шкур, одна на скамье вместе с другими мехами. Но в первую очередь мы обратили внимание на ван Рункла. Он сидел на чем-то покрытом шкурами с дробовиком в руках и глядел на нас. У стены на шкуре сидела Лусинда.

– Спасибо, что позаботились о мисс Фолви, – невозмутимо произнес я. – Очень хорошо с вашей стороны.

Хитрые глазки выдали нам оценку.

– Это кто вам сказал? Может, я ее не пущу. Славная кобылка. Лучше, чем скво.

– Согласен. Она красива. А мы, мои приятели и я, взялись отыскать, зачем она сюда явилась, и после проводить ее до цивилизованных мест, где она сможет жить, как молодой леди положено.

– Мило. – Левой рукой он вытащил изо рта трубку. – Чинно-благородно – если я решу ее освободить.

– Говоря, как джентльмен с джентльменом, я знаю, что вы так и поступите. Молодая дама далеко от дома, разлучена с родственниками. Конечно, боится…

– Ничего подобного! – Лусинда гордо вскинула голову, чуть задрав подбородок. – Вовсе я его не боюсь. Он привел меня сюда, когда я замерзла и устала, и вел себя с большой добротой по отношению ко мне.

– Без сомнения. Мистер ван Рункл и я уже встречались, он добрый человек и, как я и сказал, джентльмен. А сейчас, сэр, нам стоит подумать, как бы выбраться отсюда, и в путь-дорогу. Надо еще забрать лошадей, ехать нам далеко.

– Стойте, где стоите. С брюхом, набитым дробью, вы не много набегаете, а я припас вам такого угощения. Град пуль, как народ говорит. Да как бы ни назвать, раскурочат вас все равно.

– Стреляйте, – ответил я, – но мы ведь вас убьем. У меня винтовка, у этих господ тоже. И, сколько бы вы свинца в меня ни всадили, выстрелить в вас я сумею, уж поверьте. Воля – штука мощная, друг мой, и завершит действие, даже когда человек умирает. Вздумаете стрелять, я вас прихвачу с собой в могилу.

– Может статься. А может, что у тебя кишка тонка.

Я улыбнулся.

– Мистер ван Рункл, вас, возможно, удивляло, почему это с моим образованием меня занесло на Запад. Я приехал сюда умереть, сэр. Моя жена и ребенок погибли при пожаре. Где освещают свечами и топят камины, пожары часты, и я потерял все, что любил. Так что видите, у меня против вас преимущество. Чихать я на ваши угрозы хотел!

Лусинда уставилась на меня, точно никогда раньше не видела.

Ван Рункл нахмурился. Противостоять человеку, подверженному страхам, или же такому, которому абсолютно все равно, – разница немалая. А в моих словах содержалось достаточно истины, чтобы он поверил… Умирать ему не хотелось, а провести пустой болтовней того, кто не трудится пугаться, невозможно. Ставить же на то, что я мог соврать, он готов не был.

– Положи пушку, ван Рункл, – спокойно предложил я, – а не то стреляй, только не успеет твой палец согнуться на спусковом крючке, продырявлю тебе пузо насквозь!

Эбитт, вошедший с опущенным дулом ружья, поднял его, так же, как и Хит.

– Черт, – с неудовольствием произнес ван Рункл, – где у тебя чувство юмора? Никого я стрелять не собирался. У меня столько же оснований ставить палки в колеса этому Фолви, сколько у вас, парни! – Он отложил дробовик и встал. Глянул мне прямо в глаза. – Порох в тебе есть, малый.

– Чего проще быть смелым, если собственная жизнь не заботит, – ответил я.

К нам подошла Лусинда. Я повел дулом ружья.

– Выводите нас отсюда, ван Рункл, идите вперед. – Он потянулся за своим оружием. – Нет, ружей у нас хватит. Идите.

Я подобрал дробовик. В плохие люди я ван Рункла не записал. Опасный тип, верно. Способный попытаться извлечь выгоду, раз будто бы представился случай, но по-настоящему дрянной человечишка – нет. Тем не менее я твердо вознамерился держать глаза открытыми, а винтовку под рукой, чтобы больше уж случая не представлялось. Избавлю старичка от искушений.

Гора, получается, пронизана ходами, как пчелиные соты. Откос, в котором мы находимся, тоже. У меня возникла идея, и я высказал ее.

– Под долиной есть связь между пещерами?

– Есть, я смекаю, – признал ван Рункл, – хотя ж то я ее не находил. Под водой, может. Все это – одна большая пещера, надо думать. Миля за милей проходов, куда во веки веков никто носа не совал, даже я, а мне-то уж больше про эти пещеры ведомо, чем хоть бы и давешним индейцам.

Наружу мы вышли на уступе, выше по склону, среди туй, обкорнанных ветрами елей и прочего дреколья. Сразу над нашими головами начиналось плато, ограниченное откосом, на котором мы находились, внизу, словно карта, расстилалась страна – величественный простор.

Как разыскать наших? Предложений ни у Эбитта, ни у Хита не нашлось. Все, что мы могли делать, – это, не забывая о предосторожностях, обходить местность и надеяться, что наткнемся на них.

– Главная заноза – это Рейфен Фолви, – подытожил я, ни к кому в особенности не обращаясь. – Убрать бы его с дороги, тогда остальные, мне думается, рассобачатся и разбегутся.

– Святая правда, – мрачно согласился Хит. – Только как ты рассчитываешь от него избавиться?

– Если его побьют, причем основательно. Большинство, по моим соображениям, его бросит. Вызову его на единоборство.

Они глядели на меня круглыми глазами и, я уверен, думали, что я растерял последние остатки здравого смысла. Айзек Хит прочистил горло.

– Послушай-ка меня, – урезонивающим тоном проговорил он, – ты в здешних краях справляешься неплохо. Замечательно стреляешь – для книжного червяка – и вообще держишь марку, но ты хоть когда-нибудь смотрел на Рейфена Фолви как следует?

– Мужик что надо, – присоединился Казби. – Тяжелее тебя на сорок фунтов, парой дюймов выше, а зловредности на десяток таких, как ты, хватит, я считаю.

Лусинда пристально смотрела на меня, и меня задело, что в ее присутствии меня расценивают дешевле Фолви. Она ничего для меня не значила – просто девушка, которой я помогаю выпутаться из неприятностей, – все же уничижение мне не нравилось.

– Он выше, но я плотнее, чем выгляжу, и вряд ли он тяжелее меня больше, чем на двадцать фунтов. А насчет зловредности… вовсе в этом не уверен.

– Не связывайся с ним, – убеждал меня Казби. – Он из тебя душу вышибет. Двигается, как кошка. Ты же видел его в бою. Быстрый, точный, никогда не теряется. Стреляет без промаха, с ножом умеет обходиться. Как ты собираешься с ним сладить?

– Ножом, пистолетом или кулаком, – сказал я. – На» его выбор. – Я тронул нож, висящий у моего бока. – Это лучшая сталь, какую когда-либо делали.

Они решили: раз я книжник, в физическом отношении я им не ровня. Но в действительности я всегда выделялся силой и ловкостью. Крепость тела передавалась в моей семье из поколения в поколение, с мальчишеских лет я вел активную жизнь. В Европе я путешествовал пешком, фехтовал, боролся и боксировал и считался не последним во владении мечом. Правильно, драться взаправду мне доводилось мало, но я происходил из рода бойцов: профессиональных воинов, забияк, авантюристов, моряков. Если судить по скаковым лошадям и охотничьим собакам, порода много значит.

– Что об этом говорить, – это Казби. – Даже если вы сойдетесь и ты его отлупишь, нет причины надеяться, что он будет держаться своих слов. Это опасный, подлый тип, и не учителю с ним мериться.

Я начал злиться.

– Многие ученые люди были людьми сильными, – досадливо заявил я. – Например Сократ. Однажды он повалил Алкивиада и удержал его, хотя молодой Алкивиад не только отличался силой и спортивными успехами, но и вкусом к хулиганству. Леонардо да Винчи гнул руками железные подковы, а Платон, перед тем как стать философом, являлся известным атлетом. Платон – это, собственно, прозвище, данное за широкие плечи.

– Мы не про них говорим, – отпарировал Казби. – Забудь эти глупости, и все. У Фолви расправа коротка. Боец до мозга костей.

Может, я и задумал глупость, но возражения только взвинчивали меня. Встретиться с Фолви и разгромить его казалось теперь единственным выходом.

Сколько мы пробыли под землей, я не понял; во всяком случае, утреннее солнце светило ярко, играя в струях потока далеко внизу. Невозможно представить сцены прекраснее и более мирной. Сердце радовалось при виде горных пиков в вышине.

– Идете вниз? – спросил ван Рункл.

– Да.

– Меня туда гнать нечего. Тех внизу я терпеть ненавижу, но без оружия к ним не пойду, не надейтесь.

– В пещерах у вас достаточно оружия, – сказал я. – Сходите и возьмите чего-нибудь. У меня нет аппетита на заряд дроби в спину.

– Стрелять в вас я не стану, – запротестовал ван Рункл, – а вот ружье это очень уж ценю. Подлинный «Генри Нок». Лучше их и не делают.

– Вы правы. Мне посчастливилось увидеться с мистером Ноком в Англии в то время, когда он разрабатывал эту конструкцию. Я позабочусь о нем и, если повезет, верну. А теперь забирайтесь в свою нору, и до свидания.

«Фергюсона» я закинул за спину. В данный момент от дробовика может выйти больше толку. Мощное двуствольное ружье значительно превосходило длинноствольные ружья для охоты на птицу, предшествовавшие дробовикам, среди которых попадались экземпляры со стволами в шесть с половиной футов длины, очень неудобные в обращении.

Мы тронулись в путь. Красота, покой, тишина вокруг, но где-то там, внизу, ждет смерть. Не исключено, моя.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю