Текст книги "Зеленые годы"

Автор книги: Луис Эмедиату

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Гуманные методы! Да разве можно быть гуманными с этой публикой? Гуманные методы! Боже мой, да чего они хотят? Что мы, нянчиться с ними должны? За столом, что ли, за бокалом вина с ними беседовать? Вопросники им выдавать, чтобы они крестиками отмечали ответы, как на школьном зачете?

В его работу, думает мужчина, вмешиваются те, кто ничего в ней не смыслит – а уж он-то мастер своего дела. В конце концов, к чему менять методы, если они действенны? Добиваться признаний – это целое искусство, и мужчина горд, что виртуозно им владеет. Искусство отстаивать мир и общественный порядок. А признания помогут выявить других людей, опасных для общества. Только так и можно сохранить стабильность, необходимую для того, чтобы добрые люди и впредь любили Бога превыше всего, исполняли свой долг и каялись в грехах.

Политики! Права! Глядя рысьими глазами сквозь оконный переплет, мужчина созерцает центральную площадь, бескрайний горизонт, машины, проезжающие по безлюдным улицам. В полном уединении, озадаченный новыми предписаниями, мужчина обескуражено глядит в секретный документ, который держит в руках.

Выступление сенатора Паулу Броссара от Бразильского демократического движения в Федеральном сенате во вторник, 30 сентября 1975 г.

Обращение судебной власти к господину президенту республики произвело тягостное впечатление. Конечно, у судебной власти есть как достоинства, так и недостатки. Думаю, что никого не удивлю этим заявлением. Такова человеческая природа – ничего не поделаешь.

О Федеральном верховном суде говорят, что это самый неудачный орган республики. (…) Самое удивительное – это решение главы исполнительной власти в сложившихся обстоятельствах.

(…)

Кто я такой, чтобы оспаривать его? Не так давно Верховный федеральный суд единодушно постановил, что цензура печати, действующая в рамках постановления № 5, не подлежит юридической оценке. Вот что опубликовано в газете «Штат Сан-Паулу»:

«Верховный федеральный суд: предварительная цензура не может быть судима.

Вчера Верховный федеральный суд принял решение, которое поддержал министр Томсон Флорес, о недопустимости юридической оценки предварительной цензуры какой бы то ни было литературно-художественной публикации, когда она осуществляется федеральной полицией в рамках постановления».

Есть еще одна проблема, но она находится в исключительном ведении исполнительной власти и взывает к правительству, чтобы оно приняло меры предосторожности. Не знаю, с какими словами мы можем обратиться к высшим властям республики, но есть факт, изо дня в день повторяющийся у нас в стране, и уже не во имя закона, а во имя христианского человеколюбия я выступаю с трибуны с попыткой этот факт предотвратить. Речь идет о незаконных арестах и о дурном обращении с людьми в нашей стране. Не так давно несколько таких фактов были преданы огласке. Кстати, газета «Штат Сан-Паулу» выступила с передовицей под заглавием: «Пример всеобщей бедности». Я зачитаю, господин президент, несколько выдержек:

Несколько дней назад сенатор Жарбас Пасаринью признал с сенатской трибуны, что в борьбе с подрывной деятельностью имеют место неоправданные злоупотребления.

Несколько ранее министр Верховного федерального суда Алиомар Балеэйру упомянул, что громадный ущерб стране наносят в последнее время «незаконные аресты, пытки, исчезновение людей – если некто пропадает, потом не обнаруживают ни трупа, ни праха – а также подавление свободы мысли».

Еще важнее оказалось свидетельство министра Верховного трибунала генерала Аугусту Фрагозу, протестующего против того, как некоторые властные структуры отчитываются перед высшим военным юридическим органом об арестах, производимых ради дознания, и о положении задержанных, когда открыто попирается неприкосновенность личности, и требующего должного уважения к Верховному трибуналу, «решения которого надлежит выполнять незамедлительно и неукоснительно. В заключение генерал Аугусту Фрагозу выразил надежду, что будет пересмотрена концепция государственной безопасности, «которая ныне подвергается порою неадекватным толкованиям», что будут изменены методы борьбы с подрывной деятельностью, особенно когда эта борьба проводится военнослужащими, «которые все еще смотрят на революционную деятельность коммунистов с невероятным ретроградством»; а также на то, что будет пересмотрен по форме и по сути закон о государственной безопасности, предусматривающий «особые процессуальные нормы для политических процессов и судопроизводства.

После свидетельств, высказанных на столь высоком уровне, никто уже не мог отрицать наличия необоснованных арестов, пыток, бесследных исчезновений людей и даже невыполнения решений высших судебных органов со стороны низших структур государственной безопасности.

Господин президент! Вот какой факт я довожу до вашего сведения – не до сведения сената, потому что для него это не новость, а до сведения конгресса, ссылаясь на материал, помещенный в весьма почтенной и непредвзятой газете, издаваемой в Сан-Паулу.

Господин президент, это в исключительном ведении исполнительной власти.

(…)

Самое серьезное – это то, что таких примеров становится все больше, и что волна злоупотреблений по отношению к человеческой личности, прокатившаяся от Севера до Юга страны, не может не оставить тягостного впечатления; она может коснуться любого человека, даже если он не имеет ни малейшего отношения к так называемой государственной безопасности или предполагаемой подрывной деятельности. (…) С горечью я зачитаю известие, которое сообщает газета «Штат Сан-Паулу» от 20 сентября:

«Военное правосудие расследует факты жестокого обращения». Постоянный совет управления военной юстиции начал расследование по факту применения пыток по отношению к художникам Лауду Лейте Брага и Дарси ди Акину Рибейру, адвокату Жозе Оскару Пелусиу Перейре, коммерсанту Жералду Кампусу и служащей Терезинье ди Оливейра Силва, обвиненных в попытке реорганизовать распущенную ячейку Бразильской коммунистической партии в федеральном округе. Совет принял такое решение, выслушав названных лиц и освободив их из-под стражи.

Луду Лейте Брага, как и остальные, заявил о своей невиновности и о том, что показания давал под физическим и моральным давлением; по его словам, арестован он был 17 июля, ему набросили на голову мешок и целую неделю избивали и обливали холодной водой. После этого, по его утверждению, он был помещен для лечения ран в больницу, опознать которую не смог.

Дарси ди Акину Рибейру, арестованный через месяц после Лауду Лейте Браги, заявил, что был арестован на своем рабочем месте и доставлен в наручниках и с завязанными глазами в неизвестное помещение, где после пыток и угроз в присутствии дочерей признался в том, в чем его обвиняли. Он заявил также, что коммунистом никогда не был и не будет, потому что категорически не приемлет атеизма.

Находясь в состоянии сильнейшего нервного расстройства, Терезинья ди Оливейра, обвиненная в передаче секретных документов по Восточной Европе Лауду Лейте Браге, заявила, что была арестована 18 июля у себя дома. Арест произвели лица, назвавшиеся полицейскими. Потом она заявила, что ее поместили в какую-то комнату, раздели, пытали, унижали и возводили клеветнические обвинения на протяжении шести дней. Не выдержав, она признала себя виновной в том, в чем ее обвиняли, и подписала протокол. Она отрицала, что занималась политической деятельностью или выносила какие бы то ни было документы из учреждения, где она работает и где руководство ей безгранично доверяет. Терезинья оказалась единственной из обвиняемых, связанной с органами безопасности. По ее утверждению, когда ее доставили в федеральную полицию, ей угрожали, что дело передадут в военную прокуратуру, почему она и признала себя виновной.

Адвокат Жозе Оскар Пелусиу Перейра заявил, что десять дней его пытали электрическим током, обливали холодной водой, потом заставили выпить десять литров воды, и полицейские сказали, что его жена и шестнадцатилетний сын тоже якобы арестованы.

Коммерсант Жералду Кампус тоже заявил, что давал показания под физическим и моральным воздействием.

Это происходит здесь, господин президент, по соседству с президентским дворцом, поблизости от здания конгресса, в тени Верховного суда республики, в городе, где располагаются посольства иностранных государств. Если это происходит в столице, то что же делается в глубинке? И, что самое серьезное, мне сообщил один человек, в чьей честности и беспристрастности у меня нет оснований сомневаться, против этих лиц были использованы другие документы, которые из страха они просили не предавать огласке.

(…)

И вот я обращаюсь с вопросом к глубокоуважаемому главе правительства: неужели такие вещи и впредь будут случаться в нашей стране? Или вашему превосходительству неизвестно, что они случаются? И неужели вы не примете мер сегодня же – именно сегодня, а не завтра, – чтобы больше такого в Бразилии не происходило, чтобы не было у нас таких дьявольских процессов, которые, как мы утверждаем, имеют место в России? Какова же тогда разница между этими двумя режимами, если они оба одинаково попирают человеческую личность?

– С какого времени вы получаете эту газету и каким образом?

Снова человек в зеленом, который не позволяет мне сесть и кружит вокруг меня, словно собирается наброситься. В руках у него номер «Вос операриа» – газеты Бразильской коммунистической партии.

– По почте получаю, – тут же отвечаю я.

И это правда, хоть и трудно поверить.

– Как давно?

– С конца семьдесят третьего или с начала семьдесят четвертого.

– Каким образом вы ее получали?

– Я же сказала – по почте.

– Да слышал я, сука! Я хочу знать, как, каким образом, в какой форме ты сотрудничала с коммунистами, как они тебя завербовали, где вы встречались, как держали связь.

– Ничего я не знаю!

– Знаешь, грязная шлюха! И сейчас же скажешь!

Свет слепит мне глаза. Сколько времени я уже здесь, сколько времени мне не дают ни есть, ни пить? Сколько времени мне не дают спать?

– Говори! Говори сейчас же!

– Я получала газеты по почте. Не знаю, откуда у них мой адрес. Может, на факультете узнали… Я же выписываю журналы, газеты. Может, в одной из них указан мой адрес. Да, наверно, в колонке читателя. На эту газету я никогда не подписывалась. Время от времени она приходила на мое имя. А кто присылал – не знаю…

– Замолчи!

Меня ударили. Ударили в первый раз – в левую щеку. В глазах у меня темнеет. Я ощущаю сильную и глубокую боль в голове. Всего лишь один удар – удар внезапный, не знаю, кто его нанес – но начало уже положено. Начало положено. Боже мой!

– Кто присылал газету? Имена! Адреса!

– Не знаю.

– Кто присылал? Говори!

– По почте… По почте.

– Назови имена, сука! Имена, адреса!

Имена. Адреса. Имена. Адреса.

– Рафаэль присылал? Говори! Рафаэль?

– Рафаэль?

– Да, Рафаэль. Он присылал?

Рафаэль, Рафаэль.

– Принеси фотографии. Да, фотографии, дурак, принеси сейчас же!

Ничего не знаю. Газеты я получала по почте. Указания. Многие, да, многие. Многие получают, это верно. Многие получают по почте, иногда сами того не желая. Многие…

– Кто?

Многие.

– Говори, кто именно? Кто еще получает? Твои друзья? Однокурсники? Говори, кто? Ну, говори! Назови только имена. Адреса нам ни к чему. Только имена!

Не знаю, не знаю, не знаю. Не помню.

– Ничего, вспомнишь…

Меня сбили с ног. Подниматься не хочется, мне хорошо на полу. Холодно, но хорошо. Хочу спать.

– Вставай!

Помог бы кто! Мне не подняться.

– Вставай!

Меня бьют. По голове, по животу, в грудь, ниже пояса. Мне не встать, ноги как не свои. Все вокруг кружится. Кружится, кружится, кружится. Все кружится. Кружится, кружится, кружится.

– Вставай!

В глазах у меня темнеет. Темнеет, темнеет, темнеет. Ничего не вижу. Кто-то закричал. Не знаю, не знаю. Это не я, не я, нет…

– Уберите. Через десять минут принесете обратно. Не задерживайтесь. Десять минут, не больше.

Легкая. Легкая, словно облачко или перышко. Я грежу. Хлопок, шелк, облачко. Ветер, странствие. Легкая, легкая, легкая. Куда меня несут? Темный коридор. Больно. Голова болит, ноги болят. Грудь болит. Указания. Кружится, кружится, кружится. Вздохнуть. Глубоко вздохнуть. Легкая, словно облачко или перышко. Дверь. Свет. Спать. Спать. Стол. Голодная. Есть хочется. Голова кружится, тошнит. Плоть. Моя плоть. Жаркая плоть. Спать. Пить. Вода, река. Дождь.

– Проснись, дрянь!

Дождь, молния, гроза. Кружится, больно, облачко, перышко… Отец. Отец.

– Оставьте там. Да, на столе. Разденьте. Ее раздень, идиот!

– Дайте воды…

– Дай ей воды. И раздень сейчас же. Ну, шевелись!

– Доктор сказал – только десять минут…

– Замолчи, идиот! Делай, что говорят!

Федеративная Республика Бразилия

Морское министерство

Директива № 29/75

Всем начальникам подразделений служб безопасности

СЕКРЕТНО

Господин начальник!

До нас дошли сведения о возможных нарушениях в нескольких подразделениях, в том числе в возглавляемом Вами.

В связи с этим напоминаем Вам об обязательности выполнения принятого нами, совместно с вышестоящими организациями, постановления, касающегося этого предмета. Новые предписания по поводу обращения с арестованными – это следует подчеркнуть – не являются простыми пожеланиями, которые можно исполнять или не исполнять по произволу тех, кому они адресованы или – что еще хуже – по желанию их подчиненных, на чье недостойное поведение – о чем мы также информированы – начальство нередко смотрит сквозь пальцы.

Поэтому мы вновь напоминаем о необходимости неукоснительно следовать новым предписаниям. Национальный конгресс в последние дни встревожен вспышкой антиправительственных настроений. Правительство пытаются обвинить в мнимых ошибках и промахах. В газетах, несмотря на определенный контроль, удается помещать крайне опасные материалы. Следует принять меры, чтобы материалы такого рода не попали в средства массовой информации, а подвергались тщательному отбору во избежание нежелательных последствий.

Как Вам должно быть хорошо известно, некоторые депутаты и сенаторы как от правящей партии, так и от оппозиции информированы, неизвестно каким образом, о том, что происходит во вверенном Вам подразделении. Желательно выяснить, как могла произойти утечка информации, или, иными словами, как она попала к людям, не имеющим к ней доступа. Предлагаем незамедлительно, как надлежит в подобных случаях, произвести тщательное расследование.

Хотим напомнить Вам, что мы всегда умели держаться в определенных границах при обращении с арестованными. Согласно полученной нами информации, эти границы иногда переходят, точнее говоря, грубо нарушают в некоторых подразделениях, среди которых числится и Ваше. Независимо от ущерба, который такое обращение может нанести, попав в средства массовой информации или иным образом став достоянием гласности, считаем нужным еще раз напомнить, что мы всегда выражали недовольство возможными эксцессами, хоть и знали, что подобные эксцессы происходят от чрезмерного усердия со стороны начальников, подобных Вам.

Нет необходимости напоминать о бесчисленных трудностях, с которыми мы сталкиваемся, чтобы создать в общественном мнении благоприятный образ нашей администрации. Надеемся, что этот деликатный момент будет правильно понят. Направляем Вам и Вашим подчиненным для ознакомления полный текст речи хорошо Вам известного сенатора от оппозиции Паулу Броссара, с которой он выступил два дня назад. Как видите, выступления подобного рода, будучи опубликованы, как это, в различных газетах, могут создать серьезные трудности.

Не без определенного стеснения обращаем Ваше внимание на крайне недостойное поведение некоторых из Ваших подчиненных. Предлагаем Вам строго контролировать допросы, ведущиеся как обычными, так и специальными методами. Напоминаем Вам, что отныне любые «эксцессы» и нарушения новых предписаний будут караться со всей строгостью.

(…)

Отрывок из новой речи сенатора Паулу Броссара в Федеральном сенате, произнесенной в пятницу, 3 октября 1975 г.

Пусть не говорят, что уважаемый глава правительства не знает, что творится у нас в стране, потому что, по крайней мере, в некоторых случаях, жалоба доводилась до сведения его превосходительства. Могу подтвердить это документально. Все документы у меня на руках. Из документов я узнал о съезде гильдии адвокатов в Рио-де-Жанейро, состоявшемся в 1974 г., где выступил некий адвокат из Сан-Паулу, ставший жертвой неимоверного зверства, неописуемого насилия, злоупотреблений, которые закон квалифицирует как преступные. У меня в руках, господин президент, рассказ о том, какому обращению подвергся этот человек, и я не уверен, следует ли его зачитывать перед сенатом – настолько гнусные деяния в нем описываются. (…) Господин президент, господа сенаторы, знаете ли вы, каковы результаты расследования и всех допросов, которым подвергался этот человек? Все обвинения оказались необоснованными. Документы у меня в руках, господин президент: его арестовали, избивали, пытали, а потом оправдали!

Реплика сенатора Эурику Резенде, от правящей партии:

– Если ваше превосходительство располагает доказательствами насилия, потрудитесь предъявить их.

– Я основываюсь на докладе гильдии адвокатов Бразилии, скрепленном подписью…

– Значит, вы основываетесь на записке…

– На докладе, подписанном авторитетнейшими адвокатами, вот на чем я основываюсь.

– Вашему превосходительству дается десять минут на предъявление доказательств насилия.

– Ошибаетесь, ваше превосходительство. Если вам угодно, я помещу в архив сената все документы, которыми располагаю. А свою речь я построю так, как сочту нужным. И не вам меня учить, ваше превосходительство!

– Ваше превосходительство не приемлет дискуссии?

– Считаю долгом заявить, что об этом случае председатель гильдии адвокатов Бразилии доктор Жозе Рибейру ди Кастру Филью сообщил его превосходительству президенту Бразилии 5 июня 1974 г. и другим высшим руководителям тоже. Председатель гильдии адвокатов поведал его превосходительству президенту республики об ужасном происшествии, все подтвердив документально.

(…)

– Не будете ли вы столь любезны, ваше превосходительство, привести слова упомянутой жертвы?

– Из сообщения, направленного его превосходительству президенту республики? У меня на руках копия. И вот, господин президент, никаких мер до сих пор не принято. Доктор Жозе Рибейру ди Кастру Филью сложил с себя полномочия председателя. Он не получил ответа на официальное сообщение, адресованное его превосходительству господину президенту республики. В сообщении, между прочим, указаны имена виновных. Так что, господин президент, злоупотребления существуют и притом остаются безнаказанными.

Завершаю выступление словами: здесь, в этом зале, уже говорилось, что правительство не несет ответственности за факты, имевшие место в «подвалах администрации. Значит, известно, что у администрации есть подвалы. Но пусть представители администрации позаботятся, чтобы зловоние из подвалов не проникало в залы администрации. И если те, кто заседают в этих залах, не берут на себя ответственности за то, что происходит в подвалах, народ имеет право спросить: «Господин президент, кто же за это ответит?».

Другая комната, на сей раз темная. Без окон, без света, заплесневелая. Меня положили на стол, и мне хочется оставаться на этом столе как можно дольше. Мне нужно поспать, неважно где, но они не дадут, не дадут мне заснуть.

– Этот присылал тебе газеты?

Фотографии. Старики, молодежь, мужчины, женщины. Гражданские. Военные. Бразильцы, иностранцы. Иммигранты. Даже дети!

– Рафаэль. Этот, что ли, Рафаэль?

Я совершенно голая. Меня раздели, и теперь мне холодно. Страшная боль внизу живота. На меня смотрят голодными глазами. Нужно выдержать, нужно.

– Лучше уж скажи. И тебе, и нам лучше будет, если станешь хорошо себя вести. Внимательно посмотри фотографии. Скажи, кого знаешь и кого не знаешь. И скажи, как их зовут, понятно? Полные имена. И адреса.

Держаться. Держаться.

– Этого знаешь?

Нет.

– А этого?

Тоже нет.

– А этого, который справа?

Нет.

– Нет? Посмотри внимательно: вот этого, справа. Который в куртке, с сигаретой. Не помнишь его?

Нет.

– А эту, на другом снимке? Знаешь ее?

Я. Это я. Это я!

– Конечно, это ты. А рядом кто? Посмотри. Разве не тот же самый? Он ведь, и куртка та же.

Да, это наш курс. Однокурсники. Я не всех знала. Говорить говорили до начала занятий. Вот и все. И я знать не знаю, кто это…

– А на этой фотографии узнаешь? Смотри сюда, вот вы вдвоем, разве нет? И целуетесь, вот как интересно! Прямо на улице, среди бела дня, подумать только…

Прямо на улице, среди бела дня.

– Ладно, не пытайся больше нас обманывать. Видишь, мы все знаем. Ну что, начнем?

Держаться. Да, держаться, держаться. Но как?

– Назови имена, только имена. Имена и фамилии, слышишь? Рафаэля и всех прочих. Сейчас же!

Я не должна говорить. Не должна…

– Сейчас же, сука! Кто присылал газеты? И кому? Где вы собирались? У Рафаэля? У тебя? Родители твои об этом знали, догадывались? Ну, говори: твои родители тоже тут замешаны?

Веревка натягивается, когда ее тянут с двух концов. Несколько веревок переплетаются, когда их тянут в разные стороны. Одна веревка или несколько веревок принимают форму петли для повешения. Я не знаю своей жизни, не знаю того, что знаю и того, что не знаю. Мне неведома ни моя боль, ни моя жизнь. Стоит ли, стоит ли страдать, жить, умирать? У меня болит левая щека и обе груди. Болит нога, низ живота и голова. Моя рука! Мне выворачивают руку. Больно.

– Можешь кричать, никто тебя не услышит, кроме нас. Скажи нам все – и дело с концом.

И дело с концом. Свободная рука, вода, кровать, еда. Спать, спать. Открывается дверь, трое мужчин, свет. Зажгли свет, а я голая на столе.

– Свинья! Грязная шлюха, будешь говорить или нет? Будешь говорить, свинья, сука, сука!

И дело с концом. И дело с концом.

Отчет

Предмет расследования: обнаружение трупа

Секретариат по общественной безопасности

Институт технической полиции

1975

№ 13.967

Приложено к деталям осмотра

Предмет расследования: Обнаружение трупа (самоубийство)

Дата: 25.10.75. Место: камера DOI/CODI [6]6
  DOI/CODI – аббревиатура двух подразделений департамента политической полиции Бразилии, созданных после переворота в 1964 г. и действующих во времена диктатуры с 1964 по 1984 гг. DOI (DESTACAMENTO DE OPERACOES DE INFORM АС АО) – Отряд разведывательных операций национальной разведки. CODI (CENTRO DE OPERACOES DE DEFESA INTERNA) – Центр операций национальной безопасности. Их деятельность была направлена на подавление инакомыслия и борьбы с коммунистами и социалистами. – Прим. перев.


[Закрыть]

Жертва: Владимир Герцог

Следователь: капитан Убиражара из DOI/CODI

Эксперт: криминалист Мот оо Шиота

Организация: отдел криминалистики.

В 18 часов 10 минут двадцать пятого октября сего года капитан Убиражара, сообщив об обнаружении трупа в DOI/CODI, на улице Томаса Карвальяла, № 1.030, объявил, что нужен эксперт для проведения надлежащего расследования.

Для проведения осмотра директор отдела криминалистики бакалавр Жуан Милан ес да Кунья Лима назначил эксперта Мот оо Шиоту, который, завершив работу и посовещавшись с коллегой, представляет настоящий ОТЧЕТ.

Место происшествия:

Представляет собой двухэтажное здание, построенное на участке № 1.030 по улице Томаса Карвальяла, разделенное на несколько секций и занимаемое DOI/CODI.

Особый интерес в данном случае представляет отдельная камера № 1, расположенная на втором этаже этого здания, с одностворчатой металлической дверью, запирающейся на замок.

Пол в камере деревянный, единственное окно, застекленное металлическим переплетом, снабженное металлической же решеткой.

На полу возле окна два тюфяка, один поверх другого, а рядом с дверью табуретка, на которой обнаружен планшет с бумагами и шариковая ручка. На полу возле табуретки несколько клочков бумаги, исписанной шариковой ручкой.

Труп:

Возле окна камеры обнаружен висящий в петле из зеленой материи мужчина по имени Владимир Герцог, 38 лет, с бледным лицом и слегка высунутым языком.

Его одежда состоит из зеленого комбинезона из той же ткани, что и упомянутая петля, и белых трусов. На ногах черные носки и черные же кожаные ботинки.

Упомянутая петля, как явствует из прилагаемого снимка № 2, привязана простым узлом к металлической решетке на высоте 1 метр 63 сантиметра. Другой ее конец завязан подвижным узлом, сильно сдавившим горло жертве. Этот узел находится на левой стороне шеи (смотри прилагаемый снимок № 3).

Из вышеизложенного явствует, что мы имеем дело с типичным случаем самоубийства через повешение.

Записка:

После того как были собраны и склеены фрагменты записки, как явствует из прилагаемого снимка № 6, удалось прочесть следующее:

«Я, Владимир Герцог, признаю, что состою членом Бразильской коммунистической партии с 1971 или 1972 года. Привлечен к партийной работе Родолфу Кондером. Платил партийные взносы в размере 50 крузейро в месяц. К концу 1974 или 1975 г. эта сумма возросла до 100 крузейро. Мои контакты с БКП осуществлялись через моих коллег. Их имена: Родолфу Кондер, Марку Антониу Роша, Луис Вейсс, Энтони ди Кришту, Мигел Урбану Родригес, Антониу Праду и Паулу Морбум (или Маркун), когда я работал в журнале „Виз ан". Признаю, что предоставлял свою квартиру для партийных собраний с 1972 г. Получал газету „Вос операриа" – один раз через редакцию журнала „Визан" и два или три раза из рук Родолфу Кондера. Я пытался отрицать свое членство в БКП, но после очных ставок и неопровержимых доказательств сознался. Заявляю, что ныне утратил всякий интерес к партийно-политическойдеятельности».

Подпись (неразборчиво)

Подлинник документа прилагается.

Прочие данные осмотра не представляют интереса для следствия.

На этом завершаю свой отчет.

Настоящий отчет отпечатан на машинке на 4 (четырех) страницах, подписан и оформлен надлежащим образом. К нему прилагаются 6 (шесть) фотографий, снабженных пояснительными подписями.

Сан-Паулу, 25 октября 1975 г.

Мот оо Шиота

Секретариат по общественной безопасности

Расследование состава преступления

Институт судебной медицины штата Сан-Паулу

Отдел охраны политического и общественного порядка

Зарегистрировано 27.10.1975 за № 54.620

Подпись: Мария Орн

Постановление о расследовании состава преступления

Осмотр тела

Двадцать пятого октября тысяча девятьсот семьдесят пятого года в городе Сан-Паулу нижеподписавшиеся Арилду ди Т. Виана и Харри Шибата, судмедэксперты, назначены доктором Арналду Сикейрой, директором Института судебной медицины штата, для расследования состава преступления, осмотра трупа Владимира Герцога и получения ответов на следующие вопросы:

Первый: наступила ли смерть?

Второй: какова ее причина?

Третий: каким орудием или предметом она была причинена?

Четвертый: вызвана ли смерть отравлением, ожогом, взрывом, удушением, пыткой или иной насильственной причиной? (Ответить подробно).

Проведя экспертизу, мы пришли к следующему заключению: Осмотрев сегодня в анатомическом театре Института судебной медицины труп мужчины, означенного как Владимир Герцог, белой расы, тридцати восьми лет, женат, натурализованный бразилец, журналист, сын Зигмунда Герцога и Зоры Герцог, проживавший по улице Оскара Фрейре, номер две тысячи двести семьдесят один.

Сообщение:

Отдел охраны политического и общественного порядка сообщил, что арестованный покончил с собой, обманув бдительность охраны.

Одежда:

Коричневые брюки с ярлыком "Old England", рубашка с ярлыком "Jean Paton", белые трусы, синяя куртка с ярлыком "Correa", синий шерстяной пуловер. На ногах черные ботинки и носки.

Констатация смерти:

Все признаки смерти налицо.

Внешний осмотр:

Труп взрослого мужчины белой расы, на вид тридцати восьми лет, малого роста, нормального телосложения, глаза темно-зеленые, зубы целые, лицо треугольное, лоб широкий, небольшая лысина, волосы каштановые, вьющиеся, брови сросшиеся на переносице, нос прямой, небрит, носит бакенбарды. Шея и торс симметричны. Живот, конечности и гениталии без изменений. Веки полуоткрыты, язык высунут, слизистая оболочка на нем сухая. Цианоз щеки и ушных раковин. Шея: полукруглая борозда, завершающаяся на уровне правого виска, расположена в верхней части шеи и наклонена вправо, кожа вдоль нее высохшая; над бороздой цианоз; под ней кожа бледная. На поверхности мошонки небольшое количество осадка, половой член в состоянии частичной эрекции. Цианоз ногтей на руках и ногах.

Внутренний осмотр:

Произведя двусторонний вертикальный разрез и удалив кожный покров с волосами, мы обнаружили гладкую, без каких-либо повреждений поверхность черепа. При вскрытии черепной коробки обнаружен легкий отек головного мозга, без каких-либо иных изменений. Вскрыв грудную и брюшную полость, мы обнаружили наполненные воздухом легкие и сердце в систоле. Внутренности покрыты трупными пятнами. Печень и другие внутренние органы налиты кровью, без каких-либо иных изменений, представляющих интерес для экспертизы. Рассечение шеи выявило подкожные кровоподтеки в клеточной ткани вдоль описанной борозды. Исследование обеих сонных артерий не выявило сколько-нибудь видимых изменений.

Выводы:

1. Отсутствие признаков насилия по всему кожному покрову.

2. Остатки выделений в затылочной борозде, на спине, ягодицах и наружных половых органах.

3. Язык высунут.

4. Борозда, произведенная затянутой петлей с наклоном вправо и прерывающаяся на уровне виска (где, по-видимому, находился узел).

5. Легкие подкожные кровоизлияния в клеточной ткани, в области щитовидной железы и вдоль описанной борозды.

6. Трупные пятна на поверхности легких, указывающие на затруднение дыхания. В целом исследование совокупности этих повреждений позволяет сделать вывод о типичной смерти от асфиксии по причине повешения.

Ответы на вопросы:

На первый – да;

на второй – асфиксия;

на третий – повешение;

на четвертый – нет.

Примечание:

Взяты пробы (кровь + содержимое желудка) на токсикологический анализ.

На этом завершаем настоящий отчет.

Сан-Паулу, 27 октября 1975 г.

Подписи: доктор Арилду Т. ди Виана и доктор Харри Шибата.

Из сообщения Клавдии Б., политзаключенной, бывшей активистки Национального освободительного движения, направленного в Национальный совет по правам человека (строго секретно)

Получив предложение изложить во всех подробностях то, что со мной случилось после ареста – незаконного, ибо он не основывался на действующей конституции – и до моего освобождения, произведенного после непрерывных допросов и при условии не покидать страны до постановления суда, могу рассказать следующее.

Утром 5 августа 1974 г. я собиралась идти на занятия, что делала ежедневно, когда кто-то позвонил в дверь. Поскольку родители мои еще спали, а домработница запаздывала, я пошла открывать сама. Я была в нижнем белье и лишь слегка приоткрыла дверь, чтобы посмотреть, кто там. Это был высокий мужчина, имени которого я так и не узнала, но которого смогу опознать при любых обстоятельствах. Мужчина с силой распахнул дверь, схватил меня за руку и, угрожая револьвером, велел мне не шуметь и следовать за ним, чему я безропотно повиновалась, ибо иного выхода из положения не было.