Текст книги "Когда ты стал знаменитостью"

Автор книги: Луиджи Пиранделло

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Сарколи(Обращается к Пьетро). Но в газете есть также заметка. Вот, взгляни: «Поэт Делаго в Италии». В которой говорится, что он был замечен, что его узнали…

Наташа(Как выше). Но в таком случае он должен быть здесь, ищите его!

Пьетро: Как же! Прячется где-то, а я даже ничего не знаю об этом!

Верочча(Смотрит на ***). Прямо как в детских сканвордах! «Найдите Делаго!»

Сарколи: Вы, наверно, шутите?

Пьетро: А, чтобы вы хотели услышать от меня, если вам так хочется разыскать его любой ценой и именно здесь!

Шельци: И потом! Достаточно только взглянуть на самодовольную улыбку Маэстро…

***: Чтобы понять, что Делаго здесь просто не может быть. Кроме того, я хотел бы знать, почему «самодовольную»?

Сарколи: Вас интересует ответ? Но, разве, вам понравилось бы встретить здесь Делаго, среди молодежи, в кругу его почитателей, да к тому же принятого со всеми почестями?!

Верочча: Еще как! Более чем понравилось бы, это доставило бы ему огромную радость! Уж поверьте нам – мы это знаем лучше других! Как если бы все эти знаки внимания предназначались ему самому!

Диана: Очень любезно с вашей стороны!

Пьетро: Любезно? Вполне закономерно: поскольку заслуга в публикации стихов Делаго принадлежит полностью ему!

***: Нет, нет – это твоя заслуга…

Пьетро: То, что запустил его я – я согласен. Но совет издать его именно здесь, а не в Америке, исходил от тебя, и здесь мне просто нечего добавить.

***: Но это естественно…

Наташа(Как выше). Это сущая правда.

Пьетро: Я привез из Америки и показал ему вещи, о ценности которых не имел ни малейшего представления…

Верочча(Показывая на ***) Это его заслуга!

Пьетро: … стихи неизвестного, молодого поэта, наших кровей, который сумел сохранить там, за океаном, любовь к нашему языку. Он посоветовал мне опубликовать их, и сумел убедить меня в том, что их публикация в Америке не произвела бы такого сильного резонанса, как их публикация здесь, в Италии.

Сарколи(Обращается к ***). Стало быть, вы предвидели, что эта публикация зажжет в нас, молодых…

***: … это пламя? Подобного эффекта, возможно, нет…

Сарколи: Вот именно! Вы не могли этого предвидеть, что мы – молодые – услышим в его стихах, наконец-то, наш голос. Только не подумайте, что я этим хочу сказать, что знай, вы наперед все, как получится на самом деле, вы, может быть, ему этого и не посоветовали! В конце концов, это вполне человечно, что вы не смогли этого предвидеть. И, тем не менее, знаете? Тот факт, что этот голос он, Делаго, нашел для нас там, у себя в Америке, в этом столкновении новых сил, имеет для всех нас глубокий смысл!

Пьетро(Сидит, обхватив одной рукой Вероччу за талию, и, положив другую на плечи Наташи). И ты это чувствуешь – даже ни разу до этого не побывав в Америке, а? Тебе достаточно для этого всего лишь нашей компании, состоящей из каких-нибудь трех человек!

Сарколи: Безусловно. Россия, Америка – сейчас все человечество просыпается от спячки! – Но теперь, однако, мало того, чтобы Делаго был достоянием одной только Америки. Надо сделать все возможное, чтобы он очутился среди нас! И именно ты должен привезти его сюда, чего бы это ни стоило!

Шельци: Точно! Я думаю, что теперь тебе надо будет убедить Делаго в необходимости такой поездки!

Диана: Нет! Заставить! Заставить его приехать в Италию!

Сарколи: Он больше не должен оставаться вдали от нас! Не имеет на это никакого права! Черт подери, должен же он увидеть собственными глазами тот пожар, который он вызвал в наших сердцах.

Диана: Мы его ждем, словно Мессию!

Пьетро: К сожалению, в этом году он…

Верочча: Не сможет приехать! Никак!? Зато к нему мы можем поехать сами! Пошлем все наши дела к чертям и отправимся все вместе к нему за океан! (Произносит эту фразу и вдевает свою руку под руку ***).

Шельци: И вы тоже, Маэстро?

***: Честно говоря, я не собираюсь отправляться ни к кому…

Шельци: Простите, но как вас надо понимать? Я не столь экзальтирован его личностью, как другие, но то, что Делаго опередил всех, я в этом совершенно убежден. Он настолько ушел далеко вперед, что его теперь никому не догнать из старой гвардии. Это настолько очевидно, что к этому вопросу можно больше и не возвращаться. Поверьте мне! – Во многом я могу не соглашаться с Делаго – я этого и не скрываю: даже – наоборот! – но не сомневаюсь, что он своим талантом превзошел все то, что делалось до него. Достаточно только обратить внимание на «строй» его стихов – Это вам не шуточное дело! Я говорю о «строе», в музыкальном смысле этого слова. Этот его «строй» – и, следовательно, вся его поэзия – совершенно новое явление, созвучное ритму нового дыхания. (Если бы это было не так, то откуда бы так биться жизни ключом в его стихах!) Не в пример вашему дыханию, уже сбившемуся с ритма и несозвучного эпохе! По-видимому, и вы сами почувствовали, что в его стихах бьется совершенно другая жизнь!?

***: Да, я почувствовал, что эта – эта – жизнь…

Шельци: … со «своим» оригинальным голосом, который превосходит и заставляет смолкнуть любой другой голос. Так что здесь уже все ясно! И с этим уже надо смириться. (Обращается к Пьетро). Как и мы, должны сейчас смириться с тем, что совершили сегодня явно бесполезное путешествие. Должен тебе заметить, что, ты живешь тут ни ближний свет! Сразу видно, что ты прибыл из другого мира.

Верочча: И мы вернемся туда! Обязательно вернемся туда, откуда прибыли!

Шельци: Сколько высокопарных слов! Лучше бы вы убедили Делаго, оставить на время его дела и приехать к нам сюда –

Сарколи: – сказали бы ему, что мы теперь больше не можем жить без него! Ведь, ты нам это обещал! Поэтому-то мы и поверили так легко сообщению о его приезде.

Шельци: И тут же бросились сюда – я – чтобы взять у него интервью; а он – чтобы сделать с него зарисовку.

Диана: А я – чтобы впиться в него своими глазами!

Сарколи: Вот мы и примчались сюда первыми. Вот, увидишь, сколько сюда набежит народу еще, кроме нас!

Пьетро: Только не это, помилуйте! Я вас попрошу сразу же опровергнуть это сообщение!

Сарколи: Не поможет! Столпотворение продлится до завтрашнего дня!

Диана: Все бросятся сюда со всех ног!

Пьетро: Я тут же распоряжусь повесить объявление у входа на виллу!

Шельци: Никто этому не поверит!

Сарколи: Разве что, если ты добавишь в объявлении, что принимаешь сейчас у себя в качестве гостя нашего Маэстро…

***: Точно, тогда все эти молодые люди…

Сарколи: Извините, Маэстро, я не это имел в виду. Я это сказал, потому что мы уже попались на ваш крючок…

***: …ведь, яснее ясного, что его не может быть на вилле, если здесь уже нахожусь я.

Шельци(Прощается со всеми). Синьора… Синьорина… Мое почтение, Маэстро… Пьетро, прощай…

Прощаются также и остальные. После чего Шельци, Сарколи и Диана удаляются.

Пьетро, Верочча и Наташа некоторое время переглядываются между собой. Чувствуется, что они хорошенько позабавились только что прошедшей встречей.

Пьетро: Хорошенькая история! Интересно, кого это могли принять там, в Генуе, за Делаго?

***: Никак появился ещё один самозванец!

Наташа(Обращаясь к Пьетро). А это объявление, случайно, не твоих рук дело?

Пьетро: Моих?! Никак нет! (Обращаясь к ***, и, пожимая плечами). Самозванец… Извини, но в этой атмосфере не представляет труда распространить слух о том, что Делаго собирается приехать из Америки, и, тем более, придумать такое…

***: …Ещё бы! Насколько мне кажется, вы этим умеете великолепно пользоваться. С особым размахом! Только попрошу вас не слишком манипулировать мною!

Верочча: Мы?! Тобою?!

***: Да – тем, что я в создавшейся ситуации не могу даже протестовать —

Пьетро: Протестовать! Ты что хочешь, чтобы все раскрылось? Разве до сих пор мы все не выступали единым фронтом…

Верочча(Взрывается гневом). Может, ты этот упрек адресуешь и мне – что я пользуюсь тем, что ты не можешь раскрыть свое истинное имя?

***: Нет! Но я попросил бы вас не шутить столь рьяно в моем присутствии!

Верочча: Чтобы я шутила? Да я уже почти сняла покров с твоей тайны!

***: Вот именно! Вас так и разбирает от удовольствия, которое вы при этом испытываете, и вы даже не замечаете, как подставляете меня под удар. Поскольку вы совершенно уверены, что никому и не придет в голову, что именно я и являюсь Делаго –

Пьетро: – Надо же сказать такое: вас так и разбирает… -

***: – Да, да, и разбирает до неприличия – я бы сказал даже, что вам лишь бы потешить себя – ваша беспроигрышная позиция делает вас счастливыми от одной только мысли, что вы можете предать меня на моих же глазах, лишить меня моей жизни и дать эту жизнь другому персонажу!

Верочча: Но, что я могу поделать с собой, если я хочу, чтобы ты был, да, был Делаго, не только для меня, но и для всех! Но это невозможно сделать! Ты это прекрасно знаешь. Поскольку ты хочешь держать все это в тайне! И теперь, когда ты чувствуешь, как это сложно делать, ты начинаешь бурно протестовать!

Пьетро: Тебе следовало бы также добавить: Как будто тот другой не есть он сам!

***: Нет, это не правда! Ты это говоришь обо мне? Разве ты не видел? «Я» не могу быть им! «Я» не должен быть им!

Верочча: Это почему ты не должен? Кто тебе мешает прокричать во всеуслышание, что Делаго – это ты!

***: Вот как? Ты что, хочешь, чтобы я это сделал на самом деле? Но ты, разве, ты не понимаешь, что я, таким образом, убью его!

Верочча: Убьешь кого?

***: Делаго!

Верочча: Это еще почему?

***: Да потому что я ни есть какой-нибудь Синьор Никто – я – ЗНАМЕНИТОСТЬ. Я тебе уже сказал, кто я есть для всех, и не могу ни при каких обстоятельствах уже быть другим! Если я раскроюсь, прощай вся эта история с Делаго! Он станет всего лишь моей маской, разве ты этого не понимаешь? Маской моей юности, в которую вы вырядили меня ради шутки! – (Со злостью, страстно). Он не должен быть моей кровинкой, частью моей жизни. Ничто не должно приписываться мне из того, что является моим новым увлечением. И в первую очередь никто не должен знать, что у меня есть ты, Верочча, жизнь моя, молодость моя! Ни в коем случае! Ты должна принадлежать только Делаго! Только ему, а не мне! Ты теперь меня понимаешь? (Обращается к остальным). Поэтому я попрошу вас умерить свой пыл и не напоминать мне, при каждом удобном случае, о его существовании, чтобы не вызывать во мне ревность! – Да, да, ревность! Да, еще какую! – Вы отдаете себе отчет в том, что вы проделываете надо мной? Неужели, вы не видите, до чего я дошел? Кончится все тем, что я его возненавижу! Уже достаточно одного того, что мои злопыхатели, противопоставили мне все его творчество! Нас свели лицом к лицу! Он же – сама жизнь! И он убьет меня! Вы, что? Никак сговорились с ними? Это самое мало, что меня может ожидать в ближайшем будущем. На мне теперь можно поставить большой крест. – Меня они погребли заживо! Точно, погребли заживо! Это он теперь стал обладателем нового голоса – и вынудил меня замолкнуть! Но я просто так не сдамся! И верну себе утраченные позиции! Все до одной! Позвольте только заняться мне этим самому, и вы увидите, если я уже вскоре не восстановлю себя в моих правах! (Бросает взгляд на присутствующих). Вы сейчас на меня смотрите такими глазами, словно вы их только что обожгли на солнце и ничего не понимаете… Но я вам не скажу, как я это собираюсь сделать. Более того, я вам вообще больше ничего не скажу. Позвольте заняться этим мне одному!

В этот момент раздаются фанфары, похожие на звуки трубы. Заслышав их, *** сразу же бледнеет. Остальные удивленно смотрят друг на друга.

А вот и они. Они приехали, чтобы забрать меня отсюда.

Верочча: Это что, звуки автомобиля? Ну, и звук!

Пьетро: Странно! Мне показалось, что раздался звук трубы.

***(С горькой иронией, неподвижный, с застывшими глазами). Могу поспорить с вами. Это пожаловала к нам сюда сама слава. Как еще ей можно заявить о себе?! Она парит на крыльях над грудью моей жены, и в качестве фанфар признает только звуки трубы.

Пьетро: Ну, и дела! По-видимому, это к нам явились очередные сумасшедшие, приветствующие звуками трубы Делаго. Верочча, выгляни, пожалуйста, из окна и посмотри, кто это может быть. (Показывает рукой перед собой).

Верочча находится в глубине сцены и направляется в зону просцениума, откуда Пьетро показывает на окно. По мере того, как она продвигается вперед, сверху на сцену опускается фасад виллы с двумя рядами окон. При этом, жест Пьетро и направление, в котором движется Верочча, не совпадают с той точкой, в которой окно кабинета Пьетро в действительности находится на фасаде.

Если на фасаде нарисовано четыре окна, два свержу и два снизу, Верочча высунется из второго окна верхнего этажа, находящегося справа, поскольку, если смотреть на виллу снаружи, кабинет Пьетро размещается именно в этом месте.

Верочча(высовывается из окна и смотрит сверху вниз). Да, да, это именно они! (Отвечает жестом – нет, на вопрос Пьетро, кого она подразумевает под словом они, не журналистов ли, случайно?). Нет, нет! Это прибыли его родственники.

Продолжает смотреть из окна, комментируя увиденное.

Они там не одни. Всего их пятеро. Впереди идет Тито. Сейчас из машины выходит издатель. Как его зовут? Вспомнила – Модони. За ним следует человек, которого я не знаю. В прочем, минутку… Да это он! Его Превосходительство Джаффреди… А вот и Валентина. И, наконец, последней спускается тетушка.

Смотрит наверх, прикрыв глаза руками, и некоторое время любуется небом, после чего тяжело вздыхает.

Как только жаль! Надо же всему этому случиться именно в такой прекрасный солнечный день! (Исчезает в окне).

Между тем фасад здания убирается со сцены (поднимается). Мы оказываемся в холле виллы, куда только что вошли гости, объявленные ранее Вероччей, когда она находилась у окна. Вошедшие вначале стоят спиной по отношению к зрительному залу, поскольку они, предположительно, вошли в холл из зоны просцениума., где, в соответствии с теми окнами, что мы уже видели в наружной стене, находится воображаемый вход в виллу.

Джованна – жена ***. Выглядит словно статуя. Являет собой пышный, но маловыразительный символ официальной славы мужа. У нее узкий лоб, суровые овальные глаза, величественная осанка, властный орлиный нос и тяжелый подбородок. Она – в пышном одеянии, черного и серебристого цветов.

Валентина – дочь ***. Уже в возрасте близком к тридцати годам. Представляется недотрогой. Напоминает собой фигуру, сошедшую с картины, и, выписанную с подчеркнутым изяществом и особой скрупулезностью. Выглядит так, словно не от мира сего.

Тито – сын ***. Крепкого телосложения, приземистый; замкнутый, но одновременно и вспыльчивый. Если скажет что-нибудь, то – как отрежет!

Его Превосходительство Джаффреди – Государственный Министр. Выглядит лет под пятьдесят. Седой, галантный, но отнюдь не сердечный. С властным взглядом, но всегда с улыбкой на лице; производит впечатление человека знающего себе цену и привыкшего к тому, чтобы ему все подчинялись. Привык вращаться в высших сферах финансов и политики. И в качестве друга семейства ***, является покровителем и благожелателем всех его членов. Относится снисходительно к высказываниям и капризам литераторов, которые, скорее, его даже забавляют, лишь бы затем все протекало по его сценарию.

Модони – издатель. Выглядит лет под шестьдесят. Тучного телосложения и с головой типичной для интеллигентного израильтянина. Хитер. Выдает себя за благородного человека, но от него можно ожидать любого коварства.

Джаффреди: Как здесь здорово, просто не нахожу слов!

Джованна: Еще бы, друг мой! Но я не вижу в этом их особой заслуги. При их-то деньгах…

Модони: Он что, баснословно богат, а?!

Валентина: Кажется…

Тито: Разве рекламная компания, развернутая им в поддержку «Дедало», не служит для вас лучшим свидетельством того, как он умеет сорить деньгами.

Модони: Что, верно, то, верно… Он проделал это мастерски… Ничего не скажешь!

Джованна: Чтобы это значило, что никто не спускается к нам? Не пора ли нам снова протрубить в фанфары?

Джаффреди: Он, на самом деле, приходится ему племянником?

Джованна: А как же еще, если он – сын его родного брата!

Тито: Неслыханное дело! У него та же самая фамилия…

Джаффреди: Почему неслыханное?

Тито: Да потому что он – носит нашу фамилию – а стал издателем этого выскочки «Дедало»!

Валентина: Делаго, Тито.

Тито(Поправляя себя). Делаго! Делаго!

Валентина(Рассерженная). Следи, пожалуйста, за собой! Постоянно говоришь «Дедало»!

Тито: Может, я это делаю нарочно!

Джованна: Уважаемые синьоры, мы все еще находимся одни посредине этой комнаты; и никто не появляется, чтобы сказать нам «располагайтесь, пожалуйста»… Возможно, было бы правильным нам тотчас же покинуть эти стены, но я думаю, что пока еще не настал для этого подходящий момент. Однако, нам также не зачем и терять наше драгоценное время. Модони, вам выпадает миссия подняться наверх. А, где рукопись?

Модони: Она при мне, вот она!

Джованна: Хорошенькая история! Ничего не скажешь! Но я никогда ничему не верю, пока сама не увижу все собственными глазами! Идите же! Идите!

Обращается к Джаффреди.

И то, что я не буду присутствовать при этом разговоре, даже лучше, друг мой. А то я могу наговорить такого!

Обращается к Модони.

И, пожалуйста, не делайте ему никаких уступок или поблажек. Нет, нет и нет!

Модони: Вы не считаете, что будет лучше, если со мной поднимется наверх также и Его Превосходительство?

Джованна: У вас, Модони, власти по контракту – хоть отбавляй. Так употребите же ее и точка!

Джаффреди: Если это диктуется необходимостью, то и я тоже могу подняться наверх; и поговорить с ним лично. Или же пусть он спустится сюда… Кстати, почему бы ему не спуститься к нам самому?

Модони(С большой рукописью в руке, держит ее словно дорогую реликвию). Вы это прекрасно понимаете, Ваше Превосходительство. В свете того, что здесь готовится, для меня отказаться от моих планов, равносильно… Клянусь честью, мое сердце обливается кровью! Но довольно! Я никогда не гнался за личной выгодой. Надеюсь, что он это поймет. (Поднимается по лестнице).

Джаффреди: Только не уступайте ему, ни в коем случае! Не уступайте! И не забывайте, в случае чего, я тут же буду подле вас!

Джованна: Бедняжка, не нахожу других слов: он был так счастлив… Новый труд, которого он ждал словно манну небесную…

Джаффреди: И вдруг это предательство! Просто невероятно!

Тито: Невероятно!

Джаффреди: Простите, Джованна… (Отводит Джованну немного в сторону). Нет, я только хочу сказать то, что если он так богат и … доводится ему родственником, племянником… то нельзя ли нам попытаться… подействовать на него таким образом, чтобы он позабыл о своем издательском доме и этом Делаго…

Джованна: Да. Но как?!

Джаффреди: Видите ли,… мне пришла идея,… не мог бы он, например, составить подходящую пару нашей Валентине?

Джованна: Что вы, дорогой мой друг, помилуй бог! Он приехал сюда из Америки с двумя молодыми русскими бандитками, которых он там неизвестно где выловил…

Джаффреди: Это ничего не значит,… если бы только было можно…

Джованна: Как это ничего не значит?! Тем более, что на одной из них он уже женат!

Джаффреди: Вот как, он уже женат на одной из них…

Джованна: К тому же, после того, что он выкинул… вам разве этого мало?! Пожаловал сюда прямо из Америки – Тито, а, что ты на это скажешь?

Тито(Приближается к Джованне). Я, Мама?!

Джованна: Его Превосходительство говорил о Пьетро, (тихим голосом) относительно Валентины…

Тито: Но, если он уже женат!

Джаффреди: Я этого не знал. Но смею заметить, что браки в Америке это только так…

Тито: Вы имеете в виду развод? Это невозможно! Он страстно влюблен в свою жену! Их невозможно оторвать друг от друга… К тому же у нее есть сестричка… Одним словом, что можно сказать о них – трое сумасшедших…

Джованна: Кстати, я уже ему сказала, что, если к тому же принять во внимание то, что он тут выкинул…

Тито: …да, действительно. Едет сюда сугубо, чтобы познакомиться с нашим отцом, но вдруг неожиданно возникает, словно гриб на ровном месте, в качестве издателя молодых поэтов. Чисто американский трюк! Пим! Пам! И вот уже запущен Делаго! Делаго – против папы!

Джаффреди: Но кто он, этот Делаго? Я хотел бы это знать!

Тито: Один из тамошних поэтов! Его друг! И что самое интересно, ваше Превосходительство, этого Делаго при этом сталкивают с моим папой. Хотя я могу доказать! Да, да, доказать! Что он наверняка читал моего папу! Что он копирует моего папу!

В этот момент по лестнице спускается Пьетро в веселом расположении духа.

Пьетро: О, да здесь также и Тито, утверждающий, что «он копирует папу!»

Тито: Да, он его копирует! Копирует! И я готов доказать это и показать, где именно, и сколько раз, пункт за пунктом!

Валентина: Тито сумел заставить себя прочитать всего Делаго– причем, совершенно беспристрастно.

Джованна(Словно Тито совершил какой-то подвиг). На самом деле? Это правда?

Тито: Да, да. И я нашел в его стихах явные следы плагиата! Более пяти случаев!

Джованна(Обращаясь к Джаффреди). Вот, пожалуйста! Вы слышали? Сейчас, наверняка, мы увидим тут такое!

Пьетро: Как бы не так! Хорошенькое дело! Я только что это узнал наверху! Что, как раз, наоборот, это он сейчас подражает Делаго, в своей новой книге! Модони просто в шоке! Это триумф! Самый настоящий триумф для Делаго и для меня!

Джованна: Нет, нет, дорогой! Рано еще говорить о триумфе! Мы находимся здесь и явились сюда как раз именно по этой причине. Эта его новая книга не будет опубликована!

Пьетро: Но, если ее не опубликует Модони, то это сделаю я! Я опубликую ее лично!

Джаффреди(Решительно вклинивается в разговор с авторитетным видом). Это еще как сказать! Вы ничего не опубликуете!

Пьетро: Простите, но, кто вы есть, являетесь тут в мой дом!

Джаффреди: Можете выкинуть эту затею из своей головы, навсегда!

Джованна: Это Его Превосходительство Лючиано Джаффреди, Государственный Министр!

Пьетро: Уважаемый Министр. Но я, не забывайте этого, родился в Америке.

Джаффреди: Это и видно, что в Америке.

Пьетро: При этом я вырос итальянцем. До такой степени, что заставил мою жену и мою кузину, которые, к тому же, иностранки, выучить наш язык и говорить на нем. Что они делают даже лучше меня.

Джаффреди: Они у вас русские?

Пьетро: Да, синьор, русские. Но они не интересуются политикой, так что в этом смысле все в порядке. Я вам уже сказал, что я родился в Америке, чтобы вы поняли, что для меня может означать Государственный Министр…

Джаффреди: Вы, очевидно, меня плохо знаете. Мне нет нужды прибегать к той власти, которую мне обеспечивает мой пост, чтобы быть защитником, сегодня, здесь, в этом месте, вместе с его семьей и всей Страной, той славы, которая стала святой для всего нашего поколения. И, этой славе никому не позволено наносить оскорбления, в том числе и ему самому. (Показывает рукой наверх). Да еще в тот момент, когда вся Нация, по моему предложению, готовится чествовать его, и торжественно отметить его пятидесятилетие.

Пьетро: Я, как племянник, этому особенно рад; но никто, да будет это вам сказано, также не имеет права запретить ему, по этой причине, публиковать его новую книгу!

Джаффреди: Это мы запретим ему публиковать ее, и на законном основании, засвидетельствовав, таким образом, уважение, которое мы питаем к нему и к его имени.

Пьетро: Сказать такое! Хорошенькое же уважение вы питаете к нему!

Джаффреди: Потому что Он просто не имеет никакого права терять голову в тот самый ответственный момент, когда намечается его коронация.

Пьетро: Коронация? Какая такая коронация? Его что, собираются короновать…?

Джаффреди: Да! И знаете, ни каким-нибудь, рассчитанным на внешний эффект, лавровым венком, как это делают в провинциях в отношении певцов, и, которые все еще любят возлагать к монументам. Нет! А настоящей аристократической короной, которую Страна вручит ему в знак признания его национальной славы. Короной графа!

Джованна: Которая к тому же будет наследственной!

Пьетро(Воспринимает это сообщение прохладно). … Вот как… (Затем смотрит на Тито). Таким образом, затем графский титул перейдет к тебе…

Тито: Могу тебя заверить, что я не ударю грязью…

Пьетро: Не сомневаюсь! Ничуть! А вы станете – Графиней. (Отвешивает поклон Джованне). А ты – молодой графиней. (Отвешивает поклон Валентине). При условии, что он сдастся и согласится не публиковать свою новую книгу.

Показывает рукой наверх, давая понять, что речь идет о рукописи, с которой только что поднялся наверх Модони.

Мне все понятно.

Джаффреди: Эта его новая книга – я хочу, чтобы вы это знали – была уже прочитана и скрупулезно изучена, слово за словом, всеми друзьями и поклонниками его таланта, которых у него тьма тьмущая – и у всех у них на ее счет одно и тоже мнение —

Пьетро: – что она в значительной степени оказалась под влиянием юношеских новаций Делаго – и тогда вы решили наложить на ее запрет – defendu – Все как надо, Окей! Окей! Оллрайт! (Делает пируэт, вращаясь на каблуке).

Джаффреди: Он не должен больше совершать опрометчивых ходов, имея в виду его нынешний возраст!

Джованна: … и выставлять себя в дурном свете, пав так низко, что начал даже имитировать…

Тито: … голос своего противника, сделавшись его эхом! – это просто недостойно его!

Джаффреди: Он должен снова стать самим собой! Монолитным в своей славе, уже установившейся, с вполне очерченными контурами. Если же он пожелает еще сказать что-нибудь, после того, что он уже сказал, то он это должен будет сделать лапидарным стилем. Исключительно лапидарным.

На лестницу выбегает Верочча, вся в гневе. Начинает звать Пьетро, ухватившись руками за перила лестницы.

Верочча: Пьетро! Пьетро! Поднимись, пожалуйста, наверх!

Джованна(Смотрит в направлении Вероччи). Что здесь происходит? Где мы находимся?!

Верочча: Это же самый настоящий произвол! Поднимись сюда! Поднимись!

Пьетро: А вот и я! А вот и я!

Бросается вприпрыжку по лестнице, по которой спускается Наташа, как всегда спокойная и уравновешенная.

Джованна: В таком случае, я тоже поднимусь наверх! Это уже чем-то смахивает на заговор!

Джаффреди: Нет, позвольте! Позвольте это сделать мне, Джованна! Туда поднимусь я!

Джованна: Они его держат за пленника! Разве вы этого не видите?! Он у них там, наверно, тронулся умом!

Джаффреди: Успокойтесь, успокойтесь, я его быстро приведу в чувства! (Направляется наверх).

Джованна: И обязательно спустите его вниз, прошу вас. Нам надо тут же покинуть эти места! Меня уже тошнит от одного только пребывания здесь!

Поднимается по лестнице вслед за Джаффреди и перед тем, как исчезнуть из виду, обращается к детям:

Не перестаю удивляться, как он мог вручить себя в руки этих сумасшедших, к тому же наших заклятых врагов!

Наташа(Абсолютно не реагируя на слова, сказанные Джованной). Вы должны были бы поблагодарить нас за то гостеприимство и заботу, которые мы проявили по отношению к нему. Если вы это хотите знать – он очень болен.

Джованна(Пожимая плечами). Болен… болен… Это был для вас только предлог, чтобы заманить его сюда и выставить его на посмешище!

Наташа: Никакого предлога. Он болен на самом деле.

Джованна(Не очень обеспокоенная состоянием здоровья мужа). Это верно, у него немного пошаливает сердце…

Тито(Наоборот, очень обеспокоенный). Может, ему сейчас плохо, там, наверху…?!

Наташа: Нет, нет. Если речь идет о сердце, то нет. У него иная болезнь – ужасная – которая приходит к людям, достигшим определенного возраста.

Валентина(Напуганная). И, что это за болезнь?

Наташа(Само спокойствие). Он переживает вторую молодость, кузина!

Валентина: Это ваша работа, что он заболел этой болезнью!

Наташа(Как выше). Возможно, что и наша.

Джованна(Удивленно смотрит на Наташу). Как вы смеете говорить такое!

Наташа: Но, видимо, в нем уже были признаки этой болезни еще до того, как он приехал к нам. Я это говорю, поскольку это чистейшая правда. Более того, я скажу всем вам – считающими нас его врагами – что, наоборот, это вы его самые настоящие враги.

Джованна: Мы? Вот как!? И вы имеете наглость утверждать это передо мной?!

Наташа: Не наглость, а мужество, потому что это сущая правда. Вы, в данный момент совершаете над ним насилие; живете за его счет и не даете ему даже нормально дышать!

Джованна: Все, хватит! Баста!

Тито: Это неслыханно!

Валентина: Нам надо тут же покинуть этот дом!

Джованна(Обращается к Тито). Немедленно поднимись наверх и скажи ему, что меня здесь вот-вот хватит удар, и, что, если он тотчас же не спустится, я оставлю этот дом! (Наверх поднимается также Тито).

Наташа(По-прежнему спокойная). При всем вашем желании, он не сможет спуститься сюда сразу. Ему нужно время, чтобы он сменил свою нынешнюю одежду на одежду старца. Он как раз этим и занимался – но к нему поднялся синьор Монтони…

Валентина при слове «Монтони» прыскает со смеху от злости.

Джованна: Модони! Модони! Он – его издатель и, к вашему сведению, является самым известным издателем в Италии!

Наташа: Мне, иностранке, позволительно не знать этих вещей.

Джованна: А нам тогда позволительно дать вам от ворот поворот, если вы – иностранцы – будете вмешиваться в наши дела!

В этот момент начинают спускаться по лестнице, громко разговаривая друг с другом, и, будучи вне себя от гнева, Модони и Пьетро. За ними следуют Джаффреди и Тито.

Модони: Э, нет! Э, нет! Этому никогда не бывать! И, если все обстоит именно так, то я беру ее обратно! (Выхватывает из рук Пьетро рукопись).

Пьетро(Вцепляется в рукопись). Вы действуете силой? Я вам этого не позволю, черт подери! Вы должны мне ее немедленно вернуть!

Модони: И не подумаю! И не подумаю, если вы осмеливаетесь вести себя подобным образом…

Пьетро: Вы мне ее должны вернуть, так как он мне ее дал сам!

Джаффреди: Будет вам, Модони, верните ее ему! Всего равно, он ничего не сможет сделать с этой рукописью!

Тито: Он даже не может ее опубликовать!

Пьетро: Не могу, это верно! Но только потому, что этого не хочет он сам…

Модони: Нет! Вы это не можете сделать, потому что у меня с ним имеется эксклюзивный контракт и мне принадлежат все права на его творчество. Вам это понятно?! На все его труды в прошлом, настоящем и будущем!

Пьетро: Вы что, будете утверждать, что вы можете запретить ему публикацию книги у другого издателя? Книги, от которой вы отказались? Э, нет, таким правом, дорогой синьор, вы не можете обладать!

Модони: Но я отказываю ему в этом вовсе не ради собственной прихоти, как это вы мне приписываете! Я ему отказываю в этом ради его же самого! В его же интересах! Мне же было выгоднее опубликовать его труд! Именно его друзья, собравшиеся здесь, Его Превосходительство, его семья, все без исключения, потребовали от меня отказаться от ее публикации, чтобы не вызвать скандала, который для меня, наоборот, явился бы божьим подарком. И вы это, как американец, должны прекрасно понимать! Черт подери, здесь жертвой являюсь именно я, а меня же хотят выдать за какого-то гонителя свобод! Вот вам рукопись, можете ее забрать!