Текст книги "Босэан. Тайна тамплиеров"

Автор книги: Луи Шарпантье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Луи Шарпантье
Босэан. Тайна тамплиеров

Прелиминарий

Судьба так называемых герметических дисциплин любопытна: одни вполне даже расцветают – астрология, некромантия, алхимия… Не будем говорить о качестве их расцвета. Другие совершенно неизвестны – гоэтия, дагонология – не стоит просвещать читателей, не наше это дело. Геральдика тоже относится к числу подобных дисциплин. Каких? Известных или нет? Забавный момент: геральдика присутствует в современности. Но как? Механизированный социум, порой испытывая укоры и уколы совести, начинает таскать в зубах «традицию», «народную мудрость», «уроки истории» и т. д.

Геральдика – рыцарская культура и ушла вместе с этим сословием. Довольно точно определяют, когда это случилось: во второй половине пятнадцатого века после поражений и гибели бургундского герцога Карла Смелого в войнах со швейцарскими кантонами. (Долго тут нечего растабарывать, достаточно знакомства с книгами Арнольда Тойнби и Йохана Хейзинги.)

Далее и до нашего времени наблюдается постепенное растворение сословий: дворянство еще как-то держалось, модифицируясь в английское джентльменство и прусское юнкерство, затем все уничтожил механизированный хаос.

История белой цивилизации кончилась, ибо иссякла органическая жизненная сила. Поэтому любое обращение к прошлому, любое заимствование обретает характер подражательный и пародийный. Геральдика ныне – простое и формальное начетничество для потехи «мещан во дворянстве» или вообще всякого денежного сброда.

Передача геральдических сведений сейчас, и особенно по-русски, – дело трудное. Русский геральдический язык – о нем всерьез можно рассуждать только до эпохи Романовых – изобиловал малопонятными архаизмами и вульгарными латинизмами. Сейчас ситуация вообще аховая. С другой стороны, говорить о рыцарском ордене, минуя геральдику, значит, акцентировать эмоции и субъективные оценки. Попытаемся, по обычаю девятнадцатого века, употребить более или менее вразумительный жаргон.

* * *

Мы назвали книгу по истории тамплиеров «Босэан», апеллируя к военному штандарту ордена. Не впадая в геральдические тонкости, скажем только: штандарт – военный «сублим», то есть стимул атаки, и только атаки. «Босэан» – шелковой материи прямоугольник, где высота и основание соотносятся по «золотому сечению»; нессер (поле штандарта, герба и т. д.) поделен декстером (горизонтальная прямая в данном случае) на две половины: верхняя (гиперстаза) цвета беззвездной ночи, нижняя (гипостаза) цвета первого снега. Здесь, понятно, много ассоциаций профессиональных и лаических, на которых мы останавливаться не будем.

На официальных процессиях, собраниях, торжествах орден выставлял «банньер» (неправильно трактуется как «знамя»). Банньер: шелковой материи квадрат большого размера; на упомянутый биколорный нессер наложен алый крест о восьми финах (концах), крест патриарха Иерусалима.

Воинский дивизион немыслим без штандарта или «гонфалона» и т. д. (воины, в отличие от солдат, то есть наемников, люди, посвященные в боевое искусство). Как весьма изысканно сказал Роберт де Сабле (Великий магистр Тампля, друг короля Ричарда Львиное Сердце): «Гонфалон – путеводная звезда в ночи, фонтан в жаркий день». Энтузиастический комментарий касательно гонфалона-штандарта понятен, но дело в данном случае не в этом.

В европейской символике, в отличие от японо-китайской, черное и белое соответствует моральному негативу-позитиву. Что это значит здесь? Победа или смерть. Ясно, далее этическая бинарная система, до тонкостей разработанная схолиастами – современниками Тампля. Общая схема: порок – смерть, добродетель – жизнь. Луи Шарпантье представляет бинарную систему основной у тамплиеров. Но ведь христианство пронизано манихейством с начала до конца. Все более и более разрастается образ Врага, Дьявола, Архонта мира сего. С десятого века и далее христианство превращается в религию крайне воинственную и беспощадную, в социально-политический raison d' étre белой расы. Акцент фразы «не мир, но меч» все более и более переезжает направо.

С десятого века и далее противоречие, противоположность, дихотомия, либо-либо – онтологический модус христианского человека. Проблема выбора, то есть ориентации, прогрессирует в неопределенность.

Когда говорят: «наше дело правое», что имеют в виду? Сторону правой, более сильной руки, право силы? Но ведь слева – сердце, традиционный источник любви и милосердия. Далее: dexter – прямой, правильный, правый, мужской, небесный; sinistre – диагональный, извилистый, левый, зловещий, женский, земной. Так? Да – при полярной ориентации, нет – при солнечной. Однако ориентаций – «словно звезд на небе». Что это значит в данном, «геральдическом», случае? Поскольку геральдика – вариант эзотерической геометрии, а следовательно, наука отвлеченная – не отдается предпочтения ни одной стороне со всеми ее ассоциативными эманациями. Поэтому «черное и белое», «левое и правое» не окрашено никакими этическими индикаторами. Но, хотя геральдика сама по себе нейтральна, разные выводы, психологические в том числе, делать не возбраняется.

Для характеристики ордена Тампль небезынтересны два предания касательно качественной ситуации биколора штандарта. Первое относится к двенадцатому веку и к легенде о Персевале. Рыцарский итинерар молодого Персеваля начинается по первому снегу беззвездной ночью – он замечает три пятна крови на снегу.

В середине тринадцатого века штандарт модифицирован: декстер сменяется синистром – прямоугольник пересекает диагональ, предание меняется: за слепым всадником на белой лошади неотвязно следует двойник: слепой всадник на белой лошади погружается в черную реку…

«Босэан» (Bausseant, Baussant) – не «название» штандарта, но девиз и боевой клич. В литературе о тамплиерах много догадок насчет смысла. Однако необходимо заметить: «смысл» играет в девизе четко выраженную последнюю роль. Лучшую трактовку предложил, на наш взгляд, Торкватто Тассо в «Освобожденном Иерусалиме»: Bauseant в переводе на латынский с языка «ок» означает Sancta Rosa, Святая Роза. Любопытно: А. С. Пушкин – внимательный читатель Тассо – в замечательном стихотворении о тамплиере (?) «Жил на свете рыцарь бедный» дал именно Sancta Rosa. Тамплиеры и Данте так называли Прекрасную Даму.

Е. Головин

Босэан. Тайна тамплиеров

1. Орден Тампль и его тайна

Меж Сеной и Об, во влажном краю Шампани, в двадцати километрах к востоку от Труа, лесной массив с любопытным названием Форе-д' Орьян.

Ориенс– одно из имен бога солнца, но что делать латинскому божеству в стране древней кельтской традиции, где у местностей гэльские имена?

Когда-то внушительной протяженности лес, да и сейчас занимает тысяч двадцать гектаров: теперь этот лес разлинован дорогами, но еще лет сто назад доносился оттуда волчий вой.

Здешний тяжелый суглинок ранее называли «гастиной»: вода быстро впитывается, неохотно высыхает, пустяковый дождь – и вязкая грязь на пригорках, болото в низине, топкий ручеек трудней перейти, нежели речку или поток.

Натуральные пруды и озерца по-гэльски – «морги», к примеру, лесной «морг», луговой «морг», – где обитают «дамы», то есть феи – самая знаменитая фея Моргана, фата-моргана, королева утренней зари…

Одно озерцо названо Арго – от Ar-Goat (страна деревьев): у окрестных лесорубов, плотников, углежогов долго бытовали старинные словечки их мастерства.

Река Барса, что змеится средь болотистых луговин, чьи воды кажутся белыми от известковых почвенных отложений, звалась в старину «Белой Вуиврой», Gvan-Wëvre, и наверняка дала название селению Вандевр.

Бель-Гиз, ферма в лесу, гэльское Belen-Gwiс, – там приносились жертвы Беленосу – божеству кельтов…

На реке Барсе, близ резервуара, выкопанного для стока почвенных вод, деревня Лузиньян, где обитает фея Мелузина, «гений» семьи Лузиньян, которая при желании может охорашиваться в новом водоеме.

И в этом Форе-д' Орьян, словно зародыш в зерне, словно замок спящей красавицы в терновнике, затаился Форе-дю-Тампль, «лес Храма» с «домом лесничего Храма», «торной дорогой Храма», «ручьем Храма», «птичьим источником», «рощей Шпоры», где не отыщешь сей кавалерийской штуковины, «рощей Адмирала» без всяких намеков на адмиралтейство…

В этом «внутреннем лесу» десятки древних плотин напоминают об искусственных прудах, когда-то полных, ныне высохших, вырытых для кого? Для рыбаков?

Зачем искусственные водоемы в краю, где сколько угодно обычных прудов, где нити заболоченных речушек образуют весьма неуютный лабиринт?

Для защиты, быть может? Или искусственные пруды акцентируют болотистую почву.

Убежище? Для кого?

К Форе-д' Орьян подступают фермы на выкорчеванных участках, некоторые врезаются глубоко в западную сторону, в земли Ларривур, где находилось одноименное цистерцианское аббатство, его амбары, риги и прочие хозяйственные постройки.

За исключением цистерцианских, фермы в лесу или неподалеку, судя по характерным признакам, принадлежали тамплиерам. Это подтверждают орденские картулярии.

Фермы, кузницы, всякого дела мастерские буквально окружали лесной массив – дабы попадали только свои – тамплиеры или цистерцианцы. По крайней мере, приходилось пересекать их земли.

На лесном окоеме бытовало скромное командорство ордена Святого Иоанна под названием Commanderie de l' Orient, ныне известное как «ферма Госпиталя».

Но вообще фермы и постройки зависели от командорств тамплиеров – Бонль¸, Бовуар, Нюизман и т. д., – удаленных на несколько километров, которые вторично опоясывали Форе-' Орьян. Эти командорства подчинялись двум «бейли» – «Тору» и «Пейенсу», расположенным далее к востоку и западу от лесного массива.

Эти два «бейли», в свою очередь, связывались командорствами и фермами – Труа, Менуа, Монсо, Витри и т. д. Третий пояс.

Третий пояс захватывал Пейенс – родовое поместье Гуго де Пейенса, основателя и первого великого магистра ордена; Труа – резиденцию графа Гуго де Шампань, чья история непосредственно относится к созданию Тампля: он покинул графство и присоединился к первым шевалье; Клерво – цистерцианское аббатство Святого Бернарда, автора «Устава» и вдохновителя миссии ордена.

Устав он предложил на соборе, созванном по этому случаю.

Итак: в междуречье Сены и Об следует искать корни таинственного, могущественного, надменного ордена Храма; по словам Мишле, падение этого ордена – самый серьезный катаклизм цивилизации Запада.

Святой Бернард основал «шевальерию», чей непременный долг – «освобождать». Какой злой рок обратил аббатство Клерво в тюрьму, в централ, где в грязи и струпьях издыхали заключенные? Запоздалая месть?

Следа не осталось от тамплиеров Труа, кроме смиренного девиза на церковной плите в Пон-Сент-Юбер: Non nobis, domine, non nobis, sed nomini tuo da gloriam.(«Не для нас, Господи, не для нас, но во славу имени Твоего».)

Следа не осталось от первого командорства Тампля на Западе, сооруженного заботами Гуго де Пейенса: только насыпь от невзрачного замка-мануара близ рукава Сены, только бугор на краю поля современной фермы, где, по преданию, возвышалась угловая башня, донжон Гуго де Пейенса.

По преданию, меж двух замковых башен, напротив двери командорства, у «вяза брата Андриэля» (вяз – сакральное дерево кельтов), собирались компаньоны-строители, прямо перед церковью, фундамент коей сохранился. Впоследствии церковь реконструировал мальтийский орден, и, что интересно: церковь, аналогично собору Шартра, что на той же параллели, имеет выраженный наклон к северу.

Первое командорство разрушили уже в пятнадцатом веке, бесследно исчезла капелла шевалье… Странное дело: фундаменты, даже здания многих командорств остались до наших дней в довольно приличном состоянии…

Разрушали настойчиво, систематически… Уничтожали какие-нибудь следы? Искали спрятанное сокровище?

В окрестностях, понятно, блуждали слухи о подземных ходах, связующих замок с ближайшими деревнями, ведущих под руслом Сены до Труа, до командорства Бонлье неподалеку от Форе-д' Орьян.

Поговорим об основателях. Гуго де Пейенс, Гуго де Шампань, Бернард из Клерво. Гуго де Пейенс, первый Великий магистр ордена Храма, родился в Пейенсе где-нибудь в 1080 году. Он занимал должность при доме Шампань и, верно, весьма значительную, судя по его подписям на двух важных актах графа де Труа. На одном (21 октября 1100 года) Hugo de Paenz; на другом Hugo de Paenciis.

Считается, он участвовал в первом Крестовом походе под штандартом графа де Блуа де Шампань, вероятно, лично знал Готфрида Бульонского, двух его братьев – Бодуэна и Эсташа де Булонь, и кузена – Бодуэна дю Бурга, графа Эдесского, будущего Бодуэна II короля Иерусалима. Это весьма важно, если учесть поддержку и благоволение данных персон в последующем развитии событий.

Считается, он вернулся на Восток в 1104 или 1105 году, сопровождая Гуго де Шампань.

Имел жену и сына. Этот сын, Тибо де Паанс стал аббатом цистерцианского монастыря Сент-Коломб-де-Санс. Известно даже о затруднениях сына касательно заклада собственности аббатства – золотой короны, украшенной драгоценными камнями, и золотого креста работы, по слухам, святого Элуа – заклада, необходимого для участия во втором Крестовом походе.

В 1118 или 1119 году девять шевалье, «пребывающих в страхе Божьем», под водительством Гуго де Пейенса представились Бодуэну II, который после коронования решил организовать защиту дороги паломников от Яффы до Иерусалима.

Король отвел гостям флигель своего дворца вблизи территории Соломонова Храма. Каноники Гроба Господня равно уделили участок земли на этом месте.

Гормонд де Пикиньи, патриарх Иерусалима, принял от шевалье три обета: бедности, целомудрия, послушания. И, согласно месту пребывания, их нарекли «шевалье Храма».

Это история официальная и вполне достоверная. Продолжение логично: их бедность достойно вознаградили, они разбогатели и обзавелись сторонниками.

Однако в числе девяти шевалье, о чем не особо упоминает официальная история, был Андре де Монбар, дядя святого Бернарда, к тому же в 1125 году к ним присоединился Гуго, граф де Шампань. И не связаны ли с этим любопытные обстоятельства?..

Граф де Шампань, персонаж очень небезынтересный, родился в 1077 году от Тибо III де Блуа де Шампань и Алекс де Валуа. В 1093 году получил Шампань в наследственное владение. Не принимал участия в первом Крестовом походе, однако отправился в Палестину приблизительно в 1104 или в 1105 году и вернулся в 1108.

По возвращении он познакомился с цистерцианцем Этьеном Хардингом, аббатом Сито. И хотя монахи этого ордена предпочитали созерцательность учености, Хардинг посадил их за расшифровку сакральных еврейских текстов, что немало удивило аббата Вакандара в его книге о святом Бернарде. Неуверенные исследователи пользовались помощью ученых раввинов Верхней Бургундии.

В 1114 году Гуго ненадолго вернулся в Святую землю и по возвращении – в 1115 году – предложил Хардингу и его ордену участок в лесу Бар-Сюр-Об для возведения аббатства.

Хардинг поручил это дело молодому Бернарду де Фонтен, который подобрал двенадцать монахов – одного даже рекомендовал Святой престол – и занялся сооружением аббатства Клерво.

Ничто не мешает предположить: граф Гуго де Шампань привез и доверил Этьену Хардингу некие столь важные документы, что аббат решил не только подготовить своих людей к трудной расшифровке, но и призвал эрудитов региона независимо от религиозной ориентации.

Далее: второй, более короткий, вояж граф предпринял для проверки сведений. И в результате такой верификации человек столь значительный, как Бернард де Фонтен, построил новое аббатство на землях графа в Шампани.

После устройства в Клерво Бернард де Фонтен в возрасте двадцати пяти лет начал авторитетно влиять на политику Запада.

Далее граф де Шампань повел себя не менее удивительно. Он планировал вернуться в Святую землю не пилигримом или воином, а с намерением вступить в орден госпитальеров Святого Иоанна Крестителя, который в Палестине поддерживал паломников и помогал им.

Граф де Шампань, крупный сюзерен, один из первых сеньеров Франции, чьи владения превышали королевские, вдруг почувствовал неутолимое стремление заботиться о больных паломниках. Странно, не правда ли? Для спасения души хватило бы и аббатства Клерво.

Если его возбуждало солнце Яффы, следовало двинуться на сарацинов во главе своих вассалов и воевать до победы или гибели.

Если его притягивала любовь к некой прекрасной мусульманке, зачем вступать в полумонашеский орден госпитальеров?

Война, любовь не причем. Быть может, именно там, на Леванте, таилось нечто экстраординарное? Важная загадочная миссия?..

Женатому человеку нельзя вступить в орден госпитальеров. Требовалось согласие жены уйти в монастырь, от чего та категорически отказалась.

В Палестину поехал Гуго де Пейенс.

И что же? В 1125 году Гуго де Шампань разом отказался от графства, жены, ребенка и присоединился к девяти шевалье на месте бывшего Храма Соломонова.

Охранять дороги паломников?

Вряд ли.

Тяга к Святой земле, колебания, отречение от благ мирских – все это заставляет предполагать ослепительный замысел.

Поиск и завоевание Грааля? Быть может.

Бернард из Клерво – третий основатель, один из самых экстраординарных людей Запада, «божий сверхчеловек», недоступный обыкновенному пониманию.

Родился в 1090 году близ Дижона в замке Фонтен. Мать его Алет де Монбар – родственница герцогов бургундских.

Послушание в церкви Сент-Ворль, что в Шатийон-сюр-Сен. Рассказывают презанятную историю, пусть даже аллегорическую.

Деревянная статуя Богоматери в этой церкви почернела от времени больше, чем от солнца. Удлиненное лицо, большие спокойные глаза, щеки – не слишком полные, не слишком впалые, кожа коричневая – то ли от времени, то ли по замыслу скульптора, у груди – младенец Христос.

Черная Дева, несомненно.

Согласно легенде, пребывая на молитве, Бернард попросил:

«Monstra te esse matrem…» (Яви материнство свое…)

Дева сдавила грудь, и три капли молока увлажнили губы Бернарда.

Алхимическая аллегория? Удостоенный «молока Черной Девы», вкусил ли он от источника традиции друидов? На вопрос об учителях он как-то ответил: учился у дубов и буков. Эти деревья были у друидов в большом почете. Остается лишь терновник…

Получил ли Бернард посвящение перед постригом в монастыре Сито? Сие неизвестно, однако известно его чрезвычайное влияние на людей. В Сито он привел тридцать единомышленников, среди них – пятеро его братьев и дядя – брат матери. Может, это был Андре де Монбар из девяти шевалье, впоследствии сенешаль Тампля и даже Великий магистр, по мнению Марион Мельвил?

Бернард вступил в цистерцианский орден под начало Этьена Хардинга. В 1115 году основал Клерво в лесу Бар-Сюр-Об и дал ориентир Западу. Это не преувеличение: короли, папы, епископы, вассалы короны, аббаты от Клюни до Сен-Дени почитали болезненного с виду монаха и склонялись перед ним, спокойным и беспощадным…

«Божье дело – мое дело, – говаривал он, – ничто Божье не чуждо мне».

Он находил это в порядке вещей. Никто и не думал ему противоречить.

Ничего запутанного в доктрине, ничего уклончивого в христианизме.

Ревнитель культа Марии, он впервые ввел обращение «Наша Дама» (Notre-Dame). Ханжей и начетчиков обзывал «лягушками кропильницы».

«„Наша Дама“ – не мадам Иосиф, но жена Слова, коей глупость не приличествует», – рассуждал он, намекая на нелепость непорочного зачатия.

Был ли он магом? Если да, то в самом возвышенном смысле. Даниэль Ропс в «Святом Бернарде» писал: «Бог наделил его могуществом почти сверхъестественным, современники считали его томатургом».

Этот скромный невысокий монах, казалось, знал все на свете. Постоянно в делах и разъездах, он тем не менее не забывал давать превосходные советы насчет обработки земли в аббатстве.

На его руках в 1148 году скончался святой Малахий (Мэл О' Моргар, ирландский архиепископ), другой «странник Слова», автор знаменитого «пророчества папам», за которым Бернард признавал замечательный дар предвидения.

Бернард из Клерво «сделал»Тампль, наделил знаниеми миссией, – так сказал на процессе тамплиеров один из братьев ордена в пиететно-защитной речи.

Знание, миссия всегда оставались сокрытыми, однако, на мой взгляд, исторические факты и события обнажают их столь ясно, словно вырезают в камне.

Из девяти шевалье, представленных королю Иерусалима, по крайней мере двое весьма близки святому Бернарду: Гуго де Пейенс, начальник миссии, «мой возлюбленный Гуго», его сосед и придворный графа де Шампань; Андре де Монбар, его дядя, вполне вероятно, цистерцианец.

«Монах чурается меча» – выражение спорное, к примеру, цистерцианский монах предпринял в Испании защиту Калатравы и стал первым Великим магистром одноименного военного ордена…

В числе девяти шевалье – некоторые известны только по именам – безусловно, были монахи…

Фламандцы – Годфруа де Сент-Омер, Пейен де Мондидье, Аршамбо де Сент-Аман – принадлежали, очевидно, к свите Эсташа де Булонь. Этот последний, направляясь в 1118 году за короной Иерусалима, проезжал через Шампань. Весть о коронации кузена Бодуэна дю Бург застала его в Пуйи. Прекратив поездку, он тем не менее разрешил приближенным отправиться далее, за море.

Характер миссии определился, весьма вероятно, за время пребывания Эсташа де Булонь в Шампани – ведь поддержка предполагаемого короля Иерусалима многого стоила…

Поговорим о миссии.