Текст книги "Д'Арманьяки"

Автор книги: Луи Бриньон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

– Мой сын, – с глубокой любовью прошептал Филипп, бережно принимая в свои руки младенца, – мой сын – Жан!

Он всматривался в каждую чёрточку ребёнка. Маленький носик, пухлые щёчки, глаза, которые были точно такие, как у него. Неужели он стал отцом?

– Спасибо, господи, – прошептал Филипп, – спасибо за всё, что ты мне дал!

– Благодарю тебя, жена моя, – не меньше чувства светилось в глазах Филиппа, когда он посмотрел на Луизу, – ты подарила мне чудесного сына!

– Ему пора спать!

Луиза бережно взяла ребёнка и передала его Нефизе. Сияя радостью, девушка приняла младенца и прижав его к груди, вышла из комнаты.

– Нефиза души в нём не чает. Стоит малышу заплакать, и она весь замок разбудит, лишь бы малыш успокоился. Она любит нашего Жана словно собственная мать!

Филипп сделал движение к Луизе, но сразу же остановился и, склонившись к её руке, горячо поцеловал её.

– Благодарю тебя, Луиза, благодарю, – с чувством произнёс Филипп и тут же, не глядя на неё, добавил: – И прости меня, прости за боль, которую я причиняю тебе!

Луиза собиралась ответить, но Филипп ушёл так же внезапно, как и появился. А ведь ей так много надо было ему сказать. Ничего, – успокоила себя Луиза, вечером, вечером, я обо всём с ним поговорю.

Вечер наступил намного быстрее, чем думала Луиза. Филипп за ужином собрал самых близких людей: Капелюша, Таньги, де Крусто и Шарлотту. Все они были в приподнятом настроении. Позади был славный год, а впереди весна.

Первый тост провозгласил Таньги. Жорж де Крусто попытался его остановить, подозревая, что может сказать его друг, но Таньги лишь улыбнулся.

– За Жана! За наследника Арманьяков! – громко провозгласил он.

Все встали со своих мест и, подняв наполненные кубки, шумно выпили за эти слова. В дальнейшем ужин протекал чередуясь с шутками и смехом. Чаще всего причиной становился сам Таньги, которого де Крусто подозревал в том, что тот питает некие нежные чувства по отношению к Шарлотте.

– Ты ошибаешься, – отказывался Таньги, под общий смех присутствующих, при этом украдкой бросая взгляд на покрасневшую Шарлотту, – я даже не помышлял о таких вещах. Любовь – чувство, совершенно несовместимое с моим характером.

– Сколько угодно можешь отказываться, – улыбаясь говорил Филипп, – я всё равно женю тебя на Шарлотте.

Шарлотта молчала. Следовательно, можно было предположить, что слова Филиппа пришлись ей по душе.

– Свадьба? – одно это слово приводило Таньги в ужас, – да ты ещё хуже, чем Карл. Тот хотел сделать меня обершталмейстером, а ты пытаешься меня женить. Я начинаю думать, что вскоре могу остаться без друзей.

Общий смех был прерван появлением Монтегю. Он сообщил, что у ворот города стоит бургундский всадник и требует отвести его к вам.

– Пригласите его, – коротко приказал Филипп. При этом он бросил виноватый взгляд на Луизу, чем несказанно удивил её. Если кто и должен чувствовать вину, так это она.

Разговор стал отрывистым. Все думали о причине появления бургундца в Осере. Ждать долго не пришлось. В сопровождении Монтегю он вошёл в зал и без каких-либо знаков уважения обратился к Филиппу:

– Мой господин, герцог Бургундский, призывает тебя встретиться через два дня вблизи Орлеана. Он хочет заключить с тобой мир, ибо не желает больше кровопролития!

– Передайте герцогу, что я приеду!

На этот раз бургундский посланник поклонился Филиппу и сразу же удалился. Воцарилось молчание, которое нарушило удивлённый голос Луизы:

– Мой отец хочет встретиться с тобой?

Филипп не знал, как ей сказать, но понимал, что молчание лишь оттянет неизбежное и он ответил Луизе:

– Твой брат, Луиза! Я убил твоего отца!

Кровь отхлынула от лица Луизы. Она побледнела. Все с глубоким сочувствием смотрели на неё. Луиза встала со своего места и тихо произнесла:

– С вашего позволения, я пойду в церковь молиться за моего отца!

Филипп покорно кивнул головой. Что он мог поделать? Он дал клятву убить герцога, когда даже в мыслях не допускал, что женится на его дочери. К тому же преступления герцога, в глазах Филиппа, не могли иметь прощения. Луиза снова стала далёкой. Что ж, у него есть прекрасный сын! Разве этого недостаточно, чтобы радоваться жизни?

– Выходит, мы победили? – голос де Крусто прозвучал удивлённо.

– Мало чести в такой победе, но иначе не могло быть! – ответил Филипп с той глубокой задумчивостью, что была ему присуща, – если новоиспечённый герцог Бургундский хочет мира, я приму его предложение. А если это снова хитрость, – он последует за своим отцом! Пока я жив, ни один предатель не уйдёт от наказания. Он может ненавидеть меня, но Францию защищать обязан, как и любой другой в нашей стране! Так и будет! Хочет мира, пусть откажется от союза с Англией, который заключил его отец!

– Ладно, друзья мои. Я устал с дороги. Надеюсь, вы простите моё отсутствие!

Филипп встал и отправился в свои покои.

– Что будем делать? – спросил Таньги у де Крусто после ухода Филиппа.

– Готовиться к встрече, – отозвался де Крусто, – а пока, думаю, нам следует пройтись по городу и поискать нечто.

Шарлотта, бросив на них презрительный взгляд, встала с места.

– Духовное, – подхватил Таньги, от которого не укрылся взгляд Шарлотты.

– Вот почему ты мне так нравишься, Таньги, – Шарлотта послала ему обольстительную улыбку и покинула зал вслед за Филиппом.

– Чёрт меня побери, – вырвалось у Таньги.

– Я тебя предупреждал, Таньги, эта девушка огонь. Дотронься до неё, и она сожжёт тебя в пламени своей любви.

– Я прихвачу две бутылочки бургундского и потушу это пламя, – усмехнулся Таньги.

– Вино лишь разжигает огонь, – многозначительно произнёс де Крусто.

– Чёрт, об этом я не подумал!

Капелюш лишь головой качал, слушая эту болтовню. Плотно поужинав, он подумал о том, что неплохо было бы отоспаться как следует. Он знал, что опасности больше не было, значит можно, наконец, расслабиться.

Филипп скинул с себя одежду и не удосуживаясь поднять её с пола, бросился в постель и забылся тяжёлым сном. Он видел во сне своего отца, который почему-то был в нищенской одежде. Отец танцевал, пристукивая о землю босыми ногами и вертелся вокруг себя. Скоро, скоро, – бормотал он, танцуя. Затем он неожиданно вспарил в воздух и начал злобно хихикать. Рука его начала двигаться по воздуху, и песок, что был под ним, стал подниматься наверх. Отец снова начал хихикать и указал ему рукой вниз. Филипп посмотрел на то, что показывал ему отец. Под отцом была могила. Он указывал на неё. Затем появился герцог Бургундский. Он диким голосом закричал:

– Беги Филипп, беги! – А после этого откуда-то достал топор и погнался за его отцом. Отец бежал, вслед за ним бежал герцог Бургундский и позади всех он. Филипп кричал герцогу Бургундскому, чтобы он не убивал отца, но тот не слышал его. Отец достиг какой-то лестницы и прыгнул на её ступени. Герцог Бургундский замахнулся и швырнул в него топор. Филипп закричал от испуга. Топор попал в его отца, но не причинил ему ни малейшего вреда.

– Прочь, – кричал на него герцог Бургундский. Вместо ответа отец страшно оскалил лицо и начал приподниматься в воздухе. При этом он снова хихикал и показывал на могилу. Неожиданно всё исчезло. Он оказался в темноте и начал блуждать в ней. Затем появился свет и Филипп увидел, что находится в лесу. Прямо напротив места, где он стоял, лежал его сын. Он лежал на каком-то покрывале голый и громко плакал. Филипп собирался подойти к нему, чтобы успокоить, но вдруг увидел человека в тёмной одежде, у которого не было лица, но был топор. Человек без лица встал над головой его сына и взмахнул топором. Филипп дико закричал и бросился вперёд, чтобы защитить сына, но топор опускался быстрее и он понял, что не успеет спасти сына и снова что есть силы закричал и тут он увидел Мемфизу, которая выхватила его сына из-под топора и прижала к груди. Она посмотрела на него добрыми глазами и произнесла:

– Иди с миром! После этого она забрала ребёнка и ушла, оставив его одного в лесу. Он смотрел на удаляющуюся Мемфизу и слышал, как кто-то зовёт его:

– Филипп! Филипп! Проснись, проснись, Филипп! Пробиваясь сквозь дремоту сна, Филипп открыл глаза. Над собой он увидел лицо Луизы, которая вытирала струившийся пот с его лба.

– Успокойся, – нежно шептала Луиза, – успокойся любимый мой, это был сон. Всего лишь сон!

– Ты здесь?

– Я услышала, как ты кричал и прибежала, – ответила Луиза, гладя одной рукой его по голове.

– Я убил твоего отца, поверь, я не мог поступить иначе, – Луиза приложила свой пальчик к его губам:

– Я люблю тебя и это ничто не изменит.

– Останься, – внезапно охрипшим голосом попросил Филипп, – останься со мной, Луиза.

Луиза поднялась с постели и вышла на середину комнаты, в которой царил полумрак. Она медленно сбросила с себя ночную рубашку и, оставшись обнажённой, протянула руки к Филиппу:

– Мы больше не потеряем ни единого дня, ни единой минуты, – прерывающимся от страсти голосом прошептала Луиза, – мы будем любить друг друга то время, что отведено нам господом.

– Луиза!

Филипп поднялся с постели и подошёл к ней. Ещё мгновение и его губы ринулись вперёд, покрывая лихорадочными поцелуями лицо Луизы. Луиза издала стон. Её губы потянулись к губам Филиппа и слились, смешивая дыхание, воедино. Филипп оторвался от губ Луизы и начал целовать её шею. Губы Филиппа накрыли грудь Луизы. Она пошатнулась от охвативших её чувств и схватилась за Филиппа, который не переставал целовать её груди.

– Филипп, – едва слышно шептала Луиза, – Филипп, возлюбленный мой, люби меня, люби.

Филипп взял её на руки и отнёс в постель. Луиза даже не пыталась скрыть свою наготу, которая казалась ещё прекраснее оттого, что луна через открытое окно отбрасывала свои призрачные блики. Луиза лежала, согнув одно колено, к которому прижимались губы Филиппа. Он покрывал поцелуями ноги Луизы, её бёдра, живот. Язык Филиппа блуждал по её телу, вызывая в ней потоки неописуемой страсти, которая сокрушала её ум, сокрушала понимание происходящего, оставляя лишь безумный, дикий инстинкт. Луиза прижала со всей силой голову Филиппа и стала страстно целовать его в губы. Едва он отрывался от её губ, как она вновь притягивала и вдыхала в него новые потоки своей страсти. Филипп ворвался в неё и начал быстро двигаться. Луиза лишь на мгновение оторвалась от его губ, издавая протяжный стон, но сразу же прижалась к губам Филиппа ещё более страстно, чем прежде. Филипп ускорял движения и вскоре они превратились в несущийся огненный поток, который сжирал Луизу в огне. Луиза вытянула своё тело, извиваясь под Филиппом. Ещё мгновение, и оба издали протяжный стон. Филипп, весь мокрый, упал на подушку рядом с Луизой, чувствуя себя совершенно обессиленным. Луиза возвращалась назад. Ещё не придя в себя до конца от испытанной страсти, она положила голову на обнажённую грудь Филиппа.

– Так будет всегда! – прошептала Луиза, – я буду любить тебя, Филипп, любить так, как не любила ни одна женщина. Ты мой возлюбленный, мой супруг, моя жизнь и…

– Что? – прошептал с нежностью Филипп, увидев, что она запнулась.

– Ничего, мой возлюбленный, – тихо ответила Луиза, – только моя любовь и больше ничего!

Они заснули, так и не разомкнув своих объятий. Утро показалось прекрасным Филиппу. Он, опёршись на локоть, смотрел на обнажённую спину Луизу, на её белокурые волосы и удивительно красивые ноги. Рука Филиппа легла на спину Луизы, а вслед за ней он губами прижался к тому месту, куда коснулась рука. Поцеловав Луизу, он собирался встать, но не смог. Поцелуй разбудил Луизу. Она удерживала его за руку и при этом медленно переворачивалась на спину, обнажая идеальную красоту своего тела перед глазами Филиппа. В глазах Луизы нарастала страсть. Она мягко коснулась подушками своих пальцев плоского живота Филиппа и начала нежно гладить кожу. Филипп напрягся. Не вовремя раздался стук в дверь.

– Послание от дофина, – за дверью раздался голос Капелюша.

– Иду, – откликнулся Филипп.

– Не тяни слишком долго с возвращением, – прошептала Луиза, не сводя с него страстного взгляда, – я буду ждать тебя в постели.

Слова Луизы вызвали у Филиппа новые волны страсти.

– Я скоро вернусь, – пообещал Филипп слегка хриплым от страсти голосом.

Наскоро одевшись, он спустился вниз, где увидел гонца, который с почтительностью протянул ему запечатанное письмо. Филипп взял письмо и, сломав печать дофина, начал читать.

В письме содержались весьма неприятные известия. Дочитав письмо до конца, Филипп помрачнел. Когда же наступит покой? – с раздражением и злостью думал он.

Он велел вызвать Таньги и Жоржа де Крусто. Те немедленно явились, хотя чувствовали себя не очень хорошо после ночной попойки.

– В Дофинэ бунт, – коротко сообщил Филипп, – кто-то пустил слух, что мы стали врагами дофина. Мятежные силы окружили Бурж. Дофин нуждается в немедленной помощи.

С каждым словом, произнесённым Филиппом, оба трезвели всё больше.

– Немедленно соберите все наши силы и отправляйтесь в Бурж. Раскидайте мятежников и пусть все знают, что мы с дофином заодно!

– А как же твоя встреча с герцогом Бургундским? – недоумённо спросил де Крусто, – не можешь же ты один поехать на встречу?

– У меня есть двадцать человек из моей личной охраны. Этого достаточно. К тому же, я еду заключать мир. Большое количество людей может оскорбить герцога Бургундского, а это ни в коей мере меня не устраивает. Я хочу мира больше, чем кто-либо. Только вместе с бургундцами мы можем противостоять предстоящей кампании английской армии. Надеюсь, вы всё правильно поняли?

– А если это ловушка? – спросил с беспокойством Таньги.

– Не думаю. Я знаком с нынешним герцогом Бургундским. Он мне показался достойным человеком!

– Не забывай, ты убил его отца, – предостерёг Таньги, – он может жаждать мести.

– Достаточно разговоров. Принимайтесь за дело, а с герцогом Бургундским я разберусь сам. Спешите, иначе дофин может пострадать.

Отправив своих друзей, Филипп навестил своего сына, который мирно почивал в объятиях Нефизы, а после этого вернулся в свои покои, откуда больше не вышел до следующего утра. А утром, нежно поцеловав спящую Луизу, он покинул замок и во главе двадцати всадников отправился в Орлеан.

Глава 29
ВСТРЕЧА ВРАГОВ

Новоиспечённый герцог Бургундский восседал на коне посредине луга. Рядом с ним находилось не менее 50 всадников. Все они, сдерживая нетерпение своих лошадей, всматривались в бегущую слева от них дорогу, на которой должны были появиться арманьяки.

– Терпение и уважение, – в который раз произнёс герцог Бургундский, обращаясь к своим людям, – забудьте, что это наши враги, а помните лишь то, что мы приехали заключить мир.

Вслед за этими словами герцог издал нечленораздельные звуки, после этого пробормотал себе под нос:

– Ничего не боится!

Эти слова вырвались у герцога после того, как он увидел Филиппа, направлявшегося к нему с неизмеримо малым для такой встречи окружением.

Арманьяки остановили своих коней в десяти шагах от бургундцев. Некоторое время обе стороны окидывали друг друга враждебными взглядами. Однако герцог бургундский, который видел, что обстановка накаляется по мере молчания, тронул коня. Подъехав к Филиппу, герцог Бургундский спешился. Приглашая его последовать его примеру, Филипп спешился и встал напротив него. Несколько минут они молча смотрели друг на друга испытывающими взглядами, а после этого герцог Бургундский заговорил, первым нарушая молчание:

– В тот день вы не пожали мне руку, зная, что убьете моего отца?

– Да, – коротко ответил Филипп, – я не мог пожать руку человека, чьего отца собирался убить.

– Честно и откровенно! Хотите сказать ещё что-нибудь по поводу смерти моего отца?

– Мне нечего сказать!

– Тогда выслушайте меня, – попросил герцог бургундский столь мягким голосом, что вызвал у Филиппа непроизвольное удивление.

– Я прекрасно осведомлён о том, сколько горя причинил вам мой отец! Я всегда осуждал его за это и всегда осуждал за союз, который он заключил с Англией. Скажу честно, – голос и облик герцога Бургундского наполнились гордостью и гневом, – я считал его предателем, продавшим свою страну. Я ненавидел его и поэтому, не могу не признать вашу месть справедливой и заслуженной! Я не хочу повторять его ошибок. Я хочу жить в мире с тобой и если бороться, то только с врагами Франции. Я люблю Луизу, несмотря на то, что однажды не сдержался. Я люблю её и меньше всего на свете хотел бы причинить ей страдания. Что бы мы ни говорили, а отрицать факт нашего родства мы не можем. Я не хочу быть вашим врагом, граф, я хочу быть вашим другом, я хочу быть вашим братом. И если вы в состоянии забыть прошлые обиды и простить зло, причинённое вам, то вот вам моя рука, – герцог Бургундский вместе с этими словами протянул свою руку.

Филипп, без колебаний, пожал руку герцога Бургундского. Вокруг них раздались радостные крики.

– А теперь позвольте обнять вас как брата и пусть все видят, что отныне мы вместе, – герцог Бургундский открыто улыбнулся Филиппу, а после этого они обнялись. В воздухе всё сильнее и сильнее раздавались приветственные крики.

– Ну вот мы и принесли мир, – улыбаясь, произнёс герцог Бургундский, – а теперь неплохо бы отпраздновать этот, без сомнения, великий день.

– Прошу вас в Осер, герцог, – дружелюбно предложил Филипп, – разумеется, если вы не сомневаетесь в моём слове!

– В слове своего брата? Вы оскорбляете меня одним предположением, граф, – обиженным голосом ответил герцог Бургундский, – едемте в Осер, и вы убедитесь, что я безгранично доверяю вам. Кроме того, признаюсь вам, граф, что очень хотел бы увидеть Луизу.

Филипп улыбнулся. После последних слов герцога Бургундского у него отпали последние сомнения. Они вскочили в седло и поехали бок о бок, как старые, добрые друзья. Так же поступили и воины, сопровождающие их. Бургундцы, мирно беседующие с арманьяками, кто бы мог себе это представить? Только не горожане Осера, которых просто потряс приезд герцога Бургундского. Все, открыв рот, глазели на своего монсеньора и герцога Бургундского, которые разговаривали, словно никакой вражды и не было.

– Неужели наступил мир? – с надеждой спрашивали друг у друга горожане и возносили молитвы к богу, прося, чтобы это действительно оказалось правдой.

Луиза встретила брата горячими объятиями. Из глаз бедняжки покатились слёзы, ибо она даже не надеялась, на то, что действительно происходило.

– Что ты, милая сестра, – нежно шептал герцог Бургундский, – прижимая её к груди, – разве я был так плох, что ты принимала меня таким, как отца?

После трогательной встречи брата и сестры, Филипп объявил, что по случаю установления мира между двумя кланами весь замок, весь город будут пировать. Едва отзвучали эти слова, как всё вокруг задвигалось, засуетилось. Стали поспешно накрывать столы. Не прошло и часа, как главный зал замка заполнило множество людей, среди которых не было разделений на своих и чужих. Столы завалили едой и вином. Все шумно наслаждались праздником. Сам Филипп, рядом с которым сидели с одной стороны Луиза, а с другой стороны герцог Бургундский, веселился больше всех. У него были прекрасная жена, прекрасный сын, лучшие друзья. Он установил долгожданный мир. Чего ещё можно было желать?

За время пира не было произнесено ни одного оскорбительного слова, ни единого упрёка. Люди веселились от души, понимая, что вражда окончена. Пир продолжался до поздней ночи. И лишь тогда с радостным настроением все начали расходиться на ночлег.

* * *

В то время, как в Осере все отходили ко сну, Таньги и де Крусто, во главе полутора тысяч всадников, въехали в Бурж. Оба постоянно озирались по сторонам с недоумённым видом. Они не замечали даже намёка на мятеж.

Когда дофина разбудили и сообщили, что в Бурж прибыл крупный отряд арманьяков, он, набросив на себя халат, выбежал из покоев. В кабинете его ждал Таньги.

– Что случилось? – беспокойно спросил дофин.

– Ты у меня спрашиваешь? – Таньги поразил этот вопрос. Он вытащил письмо и протянул его дофину. Дофин бегло прочитал письмо. Его лицо выглядело весьма изумлённым, когда он обратился к Таньги.

– В Дофинэ нет никакого мятежа. Всё, что написано здесь, – ложь, от начала до конца!

– Ложь? – Таньги покрылся мертвенной бледностью, – так это письмо не ты писал?

– Нет, – ответил дофин и прежде, чем отзвучали его слова, Таньги бросился к двери.

– Что происходит, Таньги, – вслед закричал ему дофин, но он не слушал его. Таньги буквально вылетел из дворца и побежал к отряду, который не успел даже спешиться.

– Измена! – закричал Таньги, – нас обманули. Скорей назад, граф Арманьяк в опасности!

Меньше, чем через минуту, отряд арманьяков галопом вылетел из дворца и понёсся по улицам Буржа, пугая на своём пути одиноких прохожих.

Ветер засвистел в ушах Таньги. Он нагнулся к шее своей лошади и шептал:

– Быстрее, милая, быстрее!

И лошадь, словно понимая слова Таньги, начала вырываться вперёд.

* * *

Рассвет застал многих спящими во дворе, прямо на земле. Основательно напившись, они уже не разбирали, что и где находятся, поэтому и повалились прямо на земле. Впрочем, некоторым следует отдать должное, потому что они успели подложить под голову сёдла. Ворота замка так и остались отворёнными с ночи. Никто больше не думал об опасности. А зачем было о ней думать, когда наступил мир. Но, тем не менее, в уже знакомой нам харчевне было полно людей. Лица их выражали мрачную решимость и ожидание. Все эти люди стояли на ногах и лишь один из них сидел у окна и нетерпеливо постукивал пальцем по столу, видимо, дожидаясь кого-то. Наконец, дверь отворилась и в харчевню вошёл Монтегю, у которого был весьма таинственный вид. Он подошёл к сидящему человеку и тихо сказал:

– Наши люди заняли посты на охрану замка. Все спят. Можем идти!

– Час Анатаса пробил! – ответил с мрачной торжественностью Гилберт де Лануа, ибо это был он, – вперёд, братья, уничтожьте Арманьяка и его семя!

Один за другим, люди начали выходить из харчевни. Под полами плащей у них сверкали ножи. Сбившись в кучу, они проследовали к воротам замка, которые по-прежнему оставались открытыми. Монтегю первым прошёл через ворота. За ним последовали все остальные, включая Гилберта де Лануа. Едва они оказались внутри, как Монтегю приказал двум стражникам, стоявшим подле ворот, закрыть их и поднять мост. Крадучись, около 40 человек, стали пересекать двор. Они разделились по двое и рассыпались в разные стороны, стараясь двигаться как можно тише. По знаку Лануа они начали убивать одновременно всех, кто мирно спал во дворе. Один зажимал спящему рот, другой втыкал в него кинжал. Лишь тогда, когда тело переставало дёргаться, они отпускали его и переходили к следующей жертве. Несколько минут понадобилось, чтобы вместо мирно спящих арманьяков на земле лежали их мёртвые тела. Убив всех, кто находился во дворе, они направились к дверям замка.

Капелюш услышал странный шум. Мелькнула мысль о ловушке. Он наспех оделся в комнате, где имел обыкновение спать в последнее время. Она находилась рядом с комнатой прислуги, на первом этаже. Одевшись, он схватил топор и, открыв дверь, выскочил наружу. Почти сразу же он получил сильный удар чем-то тяжёлым по голове и на него набросились несколько человек. Ещё не понимая, что происходит и пытаясь отбиться от нападающих, Капелюш во всю силу своих лёгких закричал:

– Филипп, берегись!

Его повалили на пол и связали, при этом заткнув рот тряпкой. Капелюш не мог говорить, но он видел и слышал. Над ним нависло лицо герцога Бургундского.

– Не убивайте его, – приказал герцог Бургундский, находившийся в окружении своих людей, – он станет моим подарком английскому королю.

Герцог Бургундский в окружении четырёх человек появился в холле замка. Он встал посредине холла и смотрел, как к нему один за одним подходят его люди с окровавленными шпагами. Чуть позже в дверях замка появился Гилберт де Лануа, вместе со своими людьми. Вместе в холле собрались не меньше 90 вооружённых людей.

– Мы нашли всего десять человек, – негромко доложил герцогу один из его людей, – всех убили. Слуги тоже мертвы!

Герцог одобрительно кивнул и повернулся к Гилберту де Лануа:

– Во дворе все мертвы, – коротко произнёс он, – стража – наши люди. Замок в наших руках, монсеньор. Остался лишь один человек… но Лануа не договорил, потому что на лестнице появился Филипп в расстегнутой рубашке и со шпагой в руке. Взгляд его метал молнии.

– А вот и он, – герцог Бургундский злорадно усмехнулся.

– Негодяй, вот какова цена твоим клятвам, – закричал Филипп в ярости, – да ты во сто раз хуже своего подлого отца. Тот хоть имел смелость открыто сражаться.

– Ты и вправду надеялся, что я прошу тебя? – злобным голосом спросил герцог Бургундский, после того, что ты уничтожил половину нашей армии? После того, что ты опозорил меня перед сотнями людей? Ты издевался надо мной и оскорблял меня, и после всего этого ты думал о мире? Глупец! Я снесу твой замок. Я уничтожу твой город. Я убью всё то, что носит имя Арманьяк! – герцог Бургундский хищно сощурил глаза.

За спиной Филиппа появилась Луиза в одном ночном халате. Она сбежала по лестнице и бросилась к своему брату. В глазах Луизы стоял ужас.

– Кто эти люди, брат? – закричала Луиза, – почему у них в руках оружие?

Герцог Бургундский притянул Луизу к себе и поцеловал её в лоб со словами:

– Спасибо тебе за помощь, дорогая сестра!

И тут же обратившись к своим людям, указывая на Филиппа, спокойно добавил:

– Убить его и мерзкое отродье арманьяков. Я не допущу той же ошибки, что мой отец!

Люди ринулись по лестнице.

– Будь ты проклята, Луиза, – яростно закричал Филипп, – будь проклята! Не будет тебе прощения на этой земле, убийце собственного супруга и сына!

Против Филиппа лавиной двинулось около сорока человек. Понимая, что на широкой лестнице у него нет шансов, Филипп отбежал назад и помчался по коридору. Вслед ему доносились душераздирающие крики Луизы.

– Нет, Филипп. Не верь ему! Я не предавала тебя! Луиза, рыдая, пыталась вырваться из цепких объятий своего брата, но тот не отпускал её.

– Ты чудовище, – закричала Луиза и изо всех сил ударила его по лицу. В ответ герцог Бургундский ударил её кулаком. Луиза упала на пол, из носа хлынула кровь.

– А ты подстилка Арманьяка, блудница, – спокойно сказал он и оправил рукав костюма.

Луиза встала на ноги и попыталась было бежать, но герцог Бургундский приказал связать её и бросить на пол. Луиза не могла ничем помочь Филиппу. Она навзрыд плакала и умоляла брата пощадить хотя бы её сына, но герцог Бургундский был глух к её просьбам.

Тем временем Филипп достиг узкой винтовой лестницы, которая вела в одну из башен замка. Он поднялся на несколько ступенек и обернулся в ожидании, когда враги набросятся на него. Весь облик Филиппа полыхал яростью. Глаза горели неописуемой ненавистью.

Увидев облик Филиппа, который напоминал им самого дьявола, убийцы на мгновение остановились, но потом набросились на Филиппа. Одновременно на лестнице умещались лишь два человека, Филипп воспользовался этим обстоятельством. Первый же натиск оставил два трупа на ступенях лестницы. Филипп действовал с неумолимой быстротой. Его шпага мелькала среди нападающих, сея среди них смерть. Филипп отражал удары, шаг за шагом отступая назад. Едва выдавалась хоть малейшая возможность, он немедленно атаковал, и очередной человек падал на ступенях. Идущим следом приходилось переступать через трупы. Один из атакующих с резким воплем бросился с кинжалом на Филиппа. Шпага Филиппа по рукоять вошла ему в живот. Тело зависло у него в руках. Филипп решительно обрушил его на поднимающихся убийц. Первые двое не удержали равновесия. Воспользовавшись этим, Филипп ударил одного ногой в грудь и тот покатился, увлекая за собой остальных. Сделав это, Филипп не успел быстро отскочить и на бедре появилась рана от удара кинжалом.

– Он ранен! Он ранен! – раздались радостные крики.

– Ранен, но не убит, – закричал Филипп, перескакивая через ступеньки вниз и раздвоенным ударом укладывая двоих на ступени. Сделав это, он отскочил назад.

– Что там происходит, – раздражённо спросил герцог Бургундский у одного из своих людей, стоявших наверху.

– Монсеньор, его ранили, – последовал ответ, – но он уже убил по меньшей мере десять наших людей.

– Все наверх, – скомандовал герцог Бургундский оставшимся возле него, – и убейте, наконец, Арманьяка.

Все бросились выполнять приказ.

Филипп чувствовал, что силы его на исходе. Слишком много врагов было против него. От кровоточащей на бедре ране начало мутиться сознание. Он ожесточённо дрался, но с каждой следующей минутой понимал, что всё кончено. Очередная атака, и он снова убил двоих, которых тут же заменили другие. Один за другим, Филипп получил два удара. Один в плечо, другой в ногу. Кровь заструилась со всех ран. Напрягая остатки сил и понимая, что у него осталось всего несколько минут, чтобы совершить невозможное, Филипп быстро подобрал у рухнувшего тела кинжал и двинулся вниз на своих врагов. Стремительно размахивая шпагой и кинжалом, он начал сеять смерть и опустошение в рядах врага. Атака привела врагов в ужас. Он один, окровавленный, противостоял не менее полусотне вооружённых людей, которые в страхе отступали перед ним. Они со страхом смотрели, как среди груды трупов возвышался так и не побеждённый человек с гордой улыбкой на лице. Филипп сделал несколько шагов вниз, выбираясь из горы трупов. Враги с ужасом начали отступать назад. Филипп сделал ещё шаг и бессильно опустился на одну из ступенек. Во время последней атаки он получил не меньше десятка ран и теперь медленно умирал, но не переставал гордо улыбаться. Усилием воли он поднял голову и посмотрел затухающим взглядом на своих врагов. Даже видя, что Филипп сидит на ступенях лестницы и истекает кровью, они не решались подойти к нему. Это сделал герцог Бургундский. Он пробрался вперёд и подошёл к Филиппу.

– Где твой сын? – закричал он, – отвечай. Где твой сын? Куда ты его спрятал?

В эту минуту к нему пробрался Гилберт де Лануа, лицо которого полыхало от бессильной злобы.

– Мальчика нигде нет, – сообщил он, – мы обыскали весь замок, но нигде его не нашли.

– Где он, – закричал Гилберт де Лануа на Филиппа, – говори, где твоё отродье?

В последний раз поднялся гордый взгляд Филиппа. Взгляд осветился глубокой радостью.

– Вы опоздали, Мемфиза забрала его, – едва слышно ответил Филипп, – я поверил ей и этим спас своего сына.

– Мемфиза мертва, – закричал Лануа, – я сам собственными руками убил её. Отвечай, где твой сын.

Филипп тихо покачал головой.

– Он придёт за вами, придёт… мой сын!

С последними словами отлетел неукротимый дух одного из самых храбрых и выдающихся людей своего времени.

Мёртвое тело Филиппа склонилось к стене.