Текст книги "Под барабанный бой"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

ГЛАВА 5

Разрешение получено. – Свобода действий. – Обозный спасает себе жизнь. – В Милане. – Триумфальное шествие троих зуавов. – Дворец Амальфи. – Статуя Святого отца. – Хорошо поели, но слишком много выпили. – Апартаменты для полковника. – Не надо путать подношения с сапогами. – Приказ и недоразумение. – Драка.

Франкур заснул только в полночь, а в четыре часа уже трубили подъем.

Зуавы просыпались, чтобы спешно приступить к своим многочисленным обязанностям. Лагерь походил на потревоженный муравейник. Только Франкур не принимал участия в работе. Со вчерашнего дня его голова была занята одной мыслью: «Как вернуть ребенка?» Наконец, приняв решение, он направился к Оторве.

– Господин поручик, дайте мне отпуск на двадцать четыре часа для поездки в Милан.

– Но завтра парадный марш войск… Только полковник может позволить вам отлучиться.

– Пожалуйста, ради малыша… Полковник не откажет, если вы попросите.

– Ну, хорошо! Я сделаю это для сына нашего полка.

Полковник сначала недовольно нахмурил брови, но, узнав о подвигах зуава, согласился.

– Ваш капрал ловок, как черт: то он посыльный генерала, то лучший среди гвардейцев. Я разрешаю ему отправиться в Милан. Пусть возьмет с собой двух надежных солдат по своему выбору, заодно подыщут нам место, где разместить войска и Генеральный штаб.

Франкур горячо поблагодарил Оторву за посредничество и попросил отпустить Раймона и Обозного.

Трое солдат тотчас покинули лагерь. Путь лежал через поле брани, усеянное трупами австрийцев и французов. Друзья видели скрюченные пальцы, вдавленные в сырую землю, перекошенные лица с открытыми ртами и остекленевшими глазами.

– Господи! Кто знает, может завтра наступит наш черед! – содрогнулся от нахлынувших чувств капрал.

Обозный, не обладавший философским складом ума и понимавший все буквально, побледнел.

– Не говорите так, капрал… У меня просто ноги подкашиваются…

Раймон усмехнулся и подмигнул толстяку:

– Они у тебя еще вчера подкашивались. Да, капрал, вчера зуав Обозный дал такого стрекача с поля боя – только пятки засверкали.

– Не может быть! Ведь в Палестро ты дрался, как настоящий боец… Неужели струсил?

– Ох, на меня нашел такой страх, что… Я не хотел, чтобы меня убили…

Раймон рассмеялся, отчего на его немолодом бородатом лице резко обозначились морщины.

– К тому же, – продолжал оправдываться юноша, – вы отсутствовали, капрал, а отделение без вас – что тело без души… Представьте полк без командира!

– Я польщен.

– А еще я подумал о бедных папе и маме. Что будет с ними, если тело их любимого сына останется лежать в какой-нибудь канаве?

– Мы, бывалые солдаты, любим риск, порох, звуки фанфар[100]100
  Фанфара – труба, звуки которой возвещают о начале праздника, парада, боя.


[Закрыть] и победу.

– Я не герой, – все больше воодушевлялся Обозный. – Мне плевать на белые мундиры, которых мы яростно лупим, мне плевать на свободу всех этих людей, которые кричат: «Вив ля Франс!», а сами не сражаются. Я мог бы с большей пользой использовать время, вырастив, к примеру, десять арпанов[101]101
  Арпан – французская мера площади, равная (в разное время и разных местностях) 0, 35—0, 50 гектара, или 100 кв. метров («соток»)


[Закрыть] пшеницы, или посадив картофель, или сделав из винограда вино… да много чего еще.

– Что ж, твои занятия не так опасны, как война, – с иронией заметил Раймон.

– Ладно, поговорим лучше о победе, – прервал друзей капрал, не желая, чтобы вспыхнула ссора.

– А что победа! Она не стоит ни мешка пшеницы, ни корзины винограда! – запальчиво возразил толстяк.

– Ну ты и болтун!

– Это итальянцы болтуны и вруны. И вот что я скажу: все перебежчики – пьемонтцы!

Франкур весело рассмеялся:

– Ну, толстяк, какая каша у тебя в голове…

Разговаривая, зуавы не заметили, как прошли Корбетту. До Милана оставалось четыре лье. Встречавшиеся крестьяне радушно приглашали французов-освободителей выпить стакан-другой вина. Ничто так не возбуждает жажду, как победа! Напрасно Франкур призывал друзей к сдержанности: ведь им предстоял визит во дворец Амальфи. Что подумают о солдатах французской армии, от которых за версту пахнет вином? Несмотря на разумные доводы, Раймон и Обозный вошли в столицу Ломбардии сильно навеселе.

Со вчерашнего вечера город пребывал в сильном волнении. Жители праздновали победу, с восторгом наблюдая позорный уход австрийской армии. Кавалеристы, артиллеристы, пехотинцы – все вперемежку, то и дело натыкаясь на повозки «скорой помощи», спешно покидали Милан. Напрасно командиры пытались навести порядок в войсках.

Солдаты перестали слушаться и подчиняться, панический страх взял верх над привычкой к дисциплине. В небольшом городке близ столицы жители уже развесили национальные флаги и, взявшись за оружие, возводили баррикады. Появление французов усугубило панику с одной стороны и вызвало бурю ликования – с другой.

В городе еще находилось более четырех тысяч австрийских солдат. Толпящиеся на перекрестках и около баррикад миланцы скандировали:

– Да здравствует свобода! Да здравствуют французы! Осмелев, они крушили пушки, растаскивали оружие и прочие военные атрибуты[102]102
  Атрибут – неотъемлемая принадлежность чего-либо.


[Закрыть] противника, ломали и топтали ненавистные знамена. Уже стали постреливать по убегавшим тедескам.

Радостные возгласы, пистолетные выстрелы и колокольный звон слились в общий шум. Друзей толкали, пихали и, наконец, сжали так, что те не могли пошевелиться. Напрасно Франкур изо всех сил кричал по-итальянски: «Где дворец Амальфи?» А ведь речь шла о логове врагов Италии, об оплоте австрийской тирании. Конечно, французов проводят туда. Стоит дорогим гостям только сказать слово – от проклятого дворца не останется камня на камне!

Вихрь ликующей толпы закрутил зуавов. Чьи-то могучие руки подняли их над восторженными лицами, орущими ртами и аплодирующими руками. Людское море увлекало французов в глубь улиц и площадей.

– Теперь ты понимаешь, что такое победа? – крикнул Обозному капрал.

Толстяк был наверху блаженства.

– Кажется, я стал героем!

– Так и есть. Считай, тебе посчастливилось откусить от праздничного пирога!

– Выходит, я оказался сто раз прав, что спрятался вчера…

Людской поток вынес зуавов на площадь, где топтались сотни австрийцев, не успевших покинуть город.

– Французы! Французы! – испуганно закричали солдаты, увидев яркие фески и красные шаровары победителей.

Франкур, насадив головной убор на острие штыка и подняв высоко над собой, заорал во все горло:

– Сдавайтесь, тысяча чертей! Или мы истребим вас!

Под натиском итальянцев первые ряды противника побросали оружие и подняли руки вверх. Их примеру последовали остальные. Две тысячи воинов, взятых в плен без единого выстрела, подгоняемые горожанами, устремились к замку.

Толпа остановилась у мрачного здания с темными крепостными стенами и узкими оконными проемами.

– II palazzo Amalfi! Palazzo Amalfi![103]103
  Это дворец Амальфи! Дворец Амальфи! (ит.) (Примеч. перев.)


[Закрыть]

На грубый стук дверь чуть-чуть приоткрылась.

Зуавы спрыгнули на землю и, отдав миланцам честь, вошли во дворец. Массивная дверь закрылась, и французы оказались в огромном вестибюле, посреди которого возвышалась освещенная лампадами золотая статуя старца в церковных одеждах, сидящего на троне. У подножия, на пьедестале, на ручках кресла лежали различные предметы, не имеющие между собой ничего общего, – ковчег, детская пустышка, шпага, маленький кораблик, серебряное сердечко, дверная ручка и многое другое. Французы с удивлением разглядывали их, когда вошел мужчина, одетый в черное.

– Вы говорите по-французски? – спросил Фр анкур без всякого приветствия.

– Да, месье.

– Прекрасно! Кто вы?

– Я управляющий его сиятельства графа ди Сан-Жермано.

– Мне необходимо видеть его.

– Графа сейчас нет. Скажите, что вам нужно, я передам, когда он вернется.

Пока капрал разговаривал с управляющим, Раймон и Обозный разглядывали статую.

– Это Папа, – шепнул старый зуав своему товарищу, – вернее, его мраморное изваяние.

– Похоже на Пия Девятого[104]104
  ПийIX, граф Мастан Феретти ( 1792—1878) – Римский Папа, глава всемирной католической Церкви; вступил на папский престол в 1846 году.


[Закрыть], – подхватил Обозный. – Я часто видел его портреты… Хорошая работа, не хуже, чем в соборе. Но зачем все эти безделушки вокруг?

– Должно быть, подношения в знак признательности за то, что он исполнил какое-либо желание.

– А здесь не очень уютно, – озираясь, произнес толстяк. – Надеюсь, во дворце есть хороший погреб и столовая.

Франкур уже стал замерзать в холодном, как склеп, доме. Ему было не по себе от пронизывающего взгляда мажордома.

– Я хотел бы подобрать апартаменты для полковника: просторное и хорошо отделанное помещение. Вы понимаете, командир для нас – как сам император. И еще – комнаты для генералов и конюшню для лошадей.

– Вы останетесь довольны.

– Я могу посмотреть?

– Конечно, но, прежде чем начать осмотр, не согласитесь ли выпить и закусить с дороги?

Не дожидаясь ответа, управляющий поднес к губам свисток. Появились двое одетых в черное слуг.

– Проводите этих отважных солдат в столовую и проследите, чтобы им всего хватило.

Пройдя по облицованному плитами коридору, зуавы очутились в столовой. Накрытый тончайшей скатертью стол был великолепно сервирован: хрустальные бокалы, серебряные приборы и множество чудесно пахнущих яств. Обед для эрцгерцога![105]105
  Эрцгерцог – титул австрийских принцев (членов семьи императора).


[Закрыть]

Друзья сложили сумки и карабины в угол и, не подав виду, что зрелище произвело на них впечатление, уселись за стол. Откупоривая бутылку с длинным узким горлышком, Раймон усмехнулся:

– Похоже, нас ждали!

– Черт возьми, стоило не умереть вчера, – облизал спекшиеся губы Обозный.

– Только не напивайтесь! – предупредил Франкур.

Он еще не отделался от неприятного впечатления, которое произвел на него управляющий. А события последних дней научили молодого человека осторожности. Зуавы принялись за еду. С аппетитом Гаргантюа[106]106
  Гаргантюа – один из главных героев романа французского писателя Рабле Франсуа (1494—1553) «Гаргантюа и Пантагрюэль» (1-е издание 1532)– великан-обжора.


[Закрыть] они поглощали все подряд. В течение часа без передышки работали только зубы да челюсти. Щеки солдат залоснились и порозовели, глаза заблестели. Состязаясь, кто больше выпьет, Раймон и Обозный откупоривали одну бутылку за другой.

Наконец капрал остановил их:

– Достаточно! Больше ни капли, это приказ! Господин управляющий! А теперь не могли бы вы показать нам апартаменты?

Солдат повели по просторным залам. От выложенного мраморными плитами пола веяло холодом, в покоях стоял запах плесени. На стенах висели огромные, почерневшие от времени полотна. Кожаная обивка кресел потрескалась. Как и в большинстве богатых итальянских домов, отсутствовал элементарный комфорт. Франкур состроил недовольную гримасу:

– Никакого коврика – не пол, а каток. Здесь легко простудиться. Нужно, чтобы постелили ковры, – обратился он к управляющему.

– Это невозможно. В замке нет того, что вы просите.

– Тогда мы реквизируем их где-нибудь. Обозный, ты займешься этим!

– Что? – переспросил сов ершенно пьяный толстяк.

– Найди где хочешь пару лучших ковров и положи на пол. Это для полковника. Понял?

Обозный на мгновение задумался, хихикнул и ответил, с трудом ворочая языком:

– Ну, если только для полковника…

– Давай, давай, действуй. Часть своих комендантских полномочий я возлагаю на тебя. Можешь приказывать слугам. А теперь, господин управляющий, проводите меня на конюшню.

Обозный остался стоять посреди залы. Мысли путались в голове, не давая сосредоточиться и решить непостижимо трудную задачу.

– Он, кажется, сказал: хороших и новых… чтобы полковнику было приятно! Вот дурацкая затея… прямо глупость какая-то… Но это – приказ, и нужно подчиняться. А если я не найду? Бог мой, тогда положу солдатские башмаки!

Толстяк обернулся к стоявшему в углу слуге и крикнул тоном, не терпящим возражений:

– Эй! Принесите немедленно пару сапог!

– Но, синьор…

– Высоких сапог, начищенных до блеска, новых.

– Уверяю вас, ваше превосходительство…

– Меня зовут Обозный… Я зуав второй роты Третьего полка, воюю за освобождение Италии. Если ты сейчас же не принесешь пару сапог, я врежу тебе, как последнему изменнику! Выполняй!

Эта грозная тирада[107]107
  Тирада – длинная фраза, часть речи, произнесенная в приподнятом тоне.


[Закрыть], сопровождавшаяся устрашающими жестами, возымела действие. Испуганный слуга бросился исполнять распоряжение. Оставшись один, Обозный устроил невообразимый шум. Он прыгал, стучал, бил посуду и кричал, что истребит всех и все. Слуга вернулся, напуганный больше, чем прежде, с парой гигантских сапог, годных, пожалуй, лишь для отборных солдат папской охраны либо карабинеров императорской гвардии.

– Bouno!.. Bouno!.. – одобрительно воскликнул толстяк. – теперь можно исполнить приказ!

Зажав в каждой руке по сапогу, юноша толкнул дверь и, слегка покачиваясь, направился в вестибюль. Остановившись перед статуей Святого отца, он пробормотал:

– На ноги надеть не получится – мешает облачение… Может, повесить на шею?.. Скоро прибудет полковник. Раймон говорит, он дал обет освободить Италию!.. Ладно, положу на колени, так надежнее…

Обозному удалось достаточно симметрично расположить обувь на коленях у статуи. Отступив на шаг, толстяк оценивающе посмотрел на композицию. Крики за спиной заставили его вздрогнуть.

– Birbante!.. Ladrone!.. Assassino!.. Sacrilego!..[108]108
  Варвар!..Убийца!.. Богохульник!., (ит.) (Примеч. перев.)


[Закрыть]

Зуав обернулся и увидел слугу, который из любопытства проследовал за ним. Увиденное возмутило итальянца до глубины души.

– Эй! Какая муха тебя укусила? – осведомился зуав.

Слуга с трудом сдерживал гнев, бросая злобные взгляды на француза.

– Вы совершили ужасное оскорбление! Это святотатство[109]109
  Святотатство – похищение церковных вещей, использование их для бытовых нужд, повреждение, изменение облика.


[Закрыть], которое требует отмщения…

– Я не собирался никого оскорблять! Я имел в виду…

– Возмездие! Проклятье!

– А разве пустышки, шпага и остальные безделушки обижают кого-то? Хватит! Заткнись!

– Берегитесь!

– Не мешай мне… Это статуя Папы, я не ошибся?

– Да, да, Святого отца!

– Как ты его назвал?

– Пио-Ноно!

– Ну, мы говорим Папа Пий Девятый. Капрал приказал: «Обозный, положи пару лучших сапог на Папу…» Я выполняю… Приказ есть приказ!

Босеронец не имел злого умысла. Просто в замутненном винными парами сознании зуава пара ковров превратилась в пару сапог.

Человек в черном решительно направился к статуе с явным намерением убрать предметы, оскорбляющие святыню. Обозный грубо отпихнул его так, что тот упал на четвереньки.

– Не подходи, или я тебя уничтожу! – пригрозил зуа в.

Трясясь от злости, итальянец поднялся с колен и, выхватив из-за пояса кинжал, ринулся на Обозного.

– Богохульник! Неверная тварь! Я убью тебя! – неистовствовал слуга.

Из коридора донесся грохот падающей мебели, звон разбитого стекла, топот, а вслед за этим – голос Раймона, гулким эхом прокатившийся под мрачными сводами.

Чуткое ухо Франкура, находившегося в это время во дворе, среди хозяйственных построек, также уловило шум борьбы.

ГЛАВА 6

Со свиным рылом в калашный ряд. – Мулы маркитантки. – Вилы заменяют штыки. – Убийцы. – Капрал взаперти. – Два зуава в ловушке. – Опять бандиты. – Конюх. – Сторож конюшни. – «А! Синьорина Беттина!»

Миновав бесконечно длинный коридор, Франкур в сопровождении мажордома[110]110
  Мажордом – управляющий богатым частным домом и всей прислугой в нем.


[Закрыть] спустился в просторный двор, обсаженный вековыми платанами. Конюшня находилась за массивными строениями, в которых помещались кухня, сараи для карет, ангары. Капралу показалось странным, что по дороге они никого не встретили, и снова беспокойство закралось в его душу. Вспомнились проклятья толпы в адрес дворца и его обитателей. А Беттина, очаровательная незнакомка, спасшая его от гибели? Каким таинственным образом ее имя связано с этим мрачным палаццо?[111]111
  Палаццо – дворец, особняк.


[Закрыть] Франкур не спешил задать интересовавший его вопрос, так как управляющий не внушал ему доверия. Правда, он оказал зуавам радушный прием, но по виду – настоящий разбойник. К тому же у капрала сложилось впечатление, что здесь ждали кого-то познатнее. «А мы вломились со свиным рылом в калашный ряд… Может, они хотели напоить нас до полусмерти, чтобы потом избавиться без хлопот?»

– Мы пришли, месье, – певучий голос управляющего прервал размышления молодого человека.

Конюшни, хоть и роскошные, находились в запустении. Мраморные ясли давно не видели корма, стойла покосились, мозаичный пол был покрыт толстым слоем пыли, а под стрельчатыми сводами крыши трудились над своими тенетами полчища пауков. В стойлах можно было разместить двадцать лошадей, но они пустовали.

– Вы довольны, ваша милость? – спросил мажо рдом.

– Да, – задумчиво ответил Франкур и тут же спросил:

– А нет ли у вас другой конюшни?

– Нет, месье!

Юноше показалось, что он слышит за стеной лошадиное ржание, звон цепей и стук подков. В противоположном конце помещения Франкур разглядел замаскированную стеблями кукурузы дверь. «Здесь что-то кроется». Капрал решительно направился в заинтересовавший его угол. Так и есть – за дверью была еще одна конюшня. Шесть великолепных лошадей отдыхали в стойлах. Однако вид у скакунов был очень уставший, на мокрых от пота боках запеклась грязь. Капрал бросил взгляд на управляющего. Тот молчал. Вдруг – юноша чуть не вскрикнул от неожиданности – он увидел мулов, таких же грязных и изможденных, как и лошади. Животные устало жевали овес. Это были мулы матушки Башу.

– Зидор!.. Барда!.. – позвал зуав и посмотрел на бледного как полотно мажордома.

Управляющий метнулся к приоткрытой двери. Быстрый как молния капрал бросился за ним и, повалив, придавил коленом к полу.

– Где ребенок с фермы Сан-Пьетро? – Мажордом молчал.

– Отвечай! Или я тебя придушу! – Управляющий знаками показал, что не может говорить.

– Да, правда, – согласился Франкур. – Я слишком сильно прижал тебя.

Зуав ослабил хватку, его противник набрал в легкие воздуха и вдруг издал резкий свист. Неизвестно откуда появившиеся люди в мгновение ока окружили зуава. Все были вооружены кинжалами. Молодой человек отпустил мажордома, и тот одним прыжком оказался на ногах с ножом в руке. У капрала не было времени, чтобы вынуть из ножен клинковый штык. Схватив стоявшие рядом вилы, он приготовился к обороне.

Нападавшие остановились в замешательстве, но мажордом приказал:

– Вперед! Смерть ему!

Бандиты бросились на зуава. Руки капрала заработали, как рычаги: раз, два, удар, еще удар!

Раненые, выронив оружие, со стоном отползали прочь. А Франкур продолжал наносить удары налево и направо. Его противники постепенно отступали к двери, а достигнув ее, быстро выскочили наружу. Послышался звук поворачиваемого в замке ключа.

Думая, что бандиты находятся за дверью, капрал крикнул:

– Эй! Господин управляющий, послушайте! Пятьдесят тысяч человек знают, что мы здесь. Если со мной и моими друзьями что-нибудь случится, от вашего проклятого дворца не останется камня на камне!

Ответа не последовало. Капрал положил вилы на плечо и осмотрелся.

– По сравнению с подземельем Сан-Пьетро это не тюрьма, а полицейский участок. И уж если мне придется задержаться здесь – голодная смерть не грозит.

А тем временем Обозный сражался с итальянцем.

Толстяк из Боса только с виду казался неуклюжим, да и время службы не прошло даром. Увидев занесенный над собой кинжал, он резко отступил, и нападавший промахнулся. Не теряя времени, зуав выставил ногу для подсечки. Раз! – и противник уже лежал на полу. Обозный подобрал отлетевший в сторону нож и внимательно осмотрел.

– Пригодится, чтобы набивать трубку!

Раздался свист. На зов слуги явились несколько человек, похожих на тех, что дрались с капралом. Оказавшись один на один с полудюжиной вооруженных бандитов, толстяк понял, что может спастись только бегством. «Придется убегать во второй раз», – подумал зуав и, резко повернувшись на каблуках, ринулся в коридор. Он побежал на голос Раймона и нашел его в столовой. Комнату, где они недавно трапезничали, трудно было узнать: мебель перевернута, посуда разбита, вино и ликеры из опрокинутых бутылок вытекли на пол.

Старый солдат сражался с тремя громилами.

– Странный дом, – пробормотал Обозный. – То никого, то полно людей!

Он опрометью кинулся к сложенным в углу вещмешкам и карабинам. Схватив оружие, он, не прицеливаясь, пальнул в одного из стражников. Массивное тело рухнуло на пол. Остальные в замешательстве отступили. Толстяк тем временем отбросил карабин, схватил другой и еще один кинул Раймону. Старый зуав поймал оружие на лету. Обозный направил его на нападавших.

– Убирайтесь отсюда, мерзавцы! – Бандиты один за другим выскочили из зала.

– Проклятое место! Надо сматываться! – босеронец, чувствуя, как страх снова овладевает им.

– Где капрал?

– Бежим за ним!

Друзья выскочили из столовой. В коридоре было тихо и пустынно. Повернув за угол, они оказались в слабо освещенном тупике. Вдруг пол стал уходить из-под их ног, и оба зуава почувствовали, что проваливаются в пустоту…

Франкур не воспринял свое заключение серьезно. Не выпуская из рук вил, он прошелся по конюшне, осмотрел пустующие стойла, заглянул под подстилки, простучал стены и пришел к выводу, что единственный выхoд наружу – дверь. Зуав пнул ее ногой, толкнул плечом, поддел вилами – никакого результата. Он достал клинковый штык и, вставив его под замок, попытался расковырять дерево. Оно оказалось твердым, как железо. Вдруг – крак! – лезвие штыка обломилось.

– Тысяча чертей! Что же делать? Если бы окна располагались не так высоко… Будет метров шесть от земли…

Зуав влез на кормушку, а затем – на перегородки боксов[112]112
  Бокс – здесь: отдельное стойло в конюшне.


[Закрыть].

– Да… остается еще метра три… Проклятье! Стены скользкие, как кость, ни единой зазубринки… По ним только африканские ящерицы могут взобраться.

Капрал раздраженно мерил шагами вымощенный каменными плитами пол конюшни. Время шло к вечеру. Вспомнились товарищи, «Что с ними могло случиться в этом чертовом дворце, полном тайн и преступлений?»

Наступили сумерки. Пустой желудок давал о себе знать. Рядом мычали мулы.

– Похоже, здесь не я один голодный, – усмехнулся Франкур.

Он вспомнил, что у входа видел два больших ящика с овсом и кукурузой.

Наполняя кормушки, зуав запихнул горсть кукурузы себе в рот. Пища парнокопытных оказалась пресной и невкусной, но голод утоляла. Что ж, на войне как на войне!

В углу капрал обнаружил медный кран. Наполнив ведро до краев, он попил сам и напоил животных.

С наступлением ночи молодой человек сгреб в кучу кукурузные листья и улегся на них, не выпуская из рук вил, с твердым намерением не спать. Однако наш герой не долго противился искушению закрыть глаза, сказалось напряжение прошедшего дня.

Сон длился не долго. Чуть слышное шуршание по каменным плитам пола разбудило капрала, и он инстинктивно потянулся за вилами. Мелькнул слабый свет фонаря. Сжимая вилы в руках, солдат вскочил, готовый защищать свою жизнь.

– Синьор Франкур… Это вы? Это действительно вы?

Молодая стройная женщина в изящном темном плаще осветила пленника фонарем. Капрал отбросил в сторону грозное оружие и шагнул к ней навстречу.

– Синьорина Беттина! Как я счастлив видеть вас!