Текст книги "Неверный шаг"

Автор книги: Лучезар Станчев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

9

Явившись после обеда по вызову полковника, Выгленов застал у него в кабинете следователя из уголовного розыска. Там же находился и Данчо. Следователь также пришел к выводу, что нападение не носило характера личной мести и, вероятно, было непосредственно связано с похищением документов в Стойках. Он поддержал версию Выгленова, что нападавший, возможно, был левша.

Полковник спросил у Чавдара, что тот думает о вырванных страничках в записной книжке. Чавдар высказал предположение, что это сделал нападавший, из чего вытекает, что Крачмаров может оказаться одним из соучастников преступления. То, что он не взял записную книжку, можно объяснить мерой предосторожности, так как в Варне эту книжку видели у Ганева. Пропажа записной книжки из пиджака Ганева может вызвать подозрение. И тогда вся вина падет на Крачмарова. Поэтому решено было вырвать только странички с телефонными номерами. Возможно, это были номера шефов Крачмарова, которые он имел неосторожность записать. Чавдар навел справки о всех телефонах, начинавшихся на 44, а также о тех, которые заканчивались на 28 – всего около ста. Четыре телефонных номера сразу привлекли к себе внимание: один из них принадлежал Трифону Йотову, другой – его заместителю Зико Златанову. Крачмаров мог записать номер телефона Йотова, когда работал в институте. Кстати, не кто иной как Йотов рекомендовал его для работы в Сухом доке.

– Какие будут предложения?

– Прежде всего нужно взять под наблюдение этого Крачмарова, не зря, наверное, он носит кличку «Пират».Я предполагаю,что он находился в Стойках во время совершения там преступления, как утверждает его соседка бабушка Рада. И причину, заставившую преступника вырвать странички из записной книжки, следует, по-моему, искать в Варне.

– Но книжка-то здесь, зачем же в Варне? – удивился Данчо.

– А мы оттуда начнем... А сейчас несколько соображений по поводу вызова Ганева. Товарищ полковник, помните недавно вы давали интервью журналисту Софийского радио?

– Ну было дело. Какое это имеет отношение к следствию?

– Самое прямое. Слова, которые Ганев услышал по телефону, показались мне знакомыми. Я разыскал ваше интервью – оно было напечатано. Пошел в Народную библиотеку, нашел газету и прочитал.

– А почему не обратился ко мне? Эта газета у меня есть.

– Потому что не был уверен, что это связано с похищением...

– А сейчас что, уверен? – чувствовалось, что слова Чавдара задели полковника.

– К сожалению – да! Прочитав интервью, я отправился к Ганеву. Врач не хотел меня пускать, но я упросил его. Ганеву я задал единственный вопрос: «Слушай, Ганев, ты утверждаешь, что по телефону полковник тебе сказал: «Немедленно выезжай. Ты мне срочно нужен по очень важному делу». А может, полковник сказал: «Немедленно выезжай. Ты мне нужен по исключительно важному делу!» Ганев очень удивился: «Разумеется, как это я забыл. Именно эти слова я услышал тогда по телефону». А это из вашего интервью, товарищ полковник.

– Да-а, теперь мне ясна связь, – задумчиво проговорил полковник.

Но следователю и Данчо, казалось, не все еще было понятно.

– Именно так и произошло, – продолжал Чавдар. – Мы с вами, товарищ полковник, около девяти уехали из Перника в Кюстендил. Преступники, знавшие, что мы находимся в Пернике, связались с Ганевым якобы из Перника, хотя на самом деле говорили из Софии. Когда Ганев настоял на том, что он хочет получить приказ лично от вас, они включили магнитофон с записью вашего голоса. И тогда Ганев услышал именно эту фразу из интервью. Когда же он попросил разрешения взять такси или вызвать дежурную машину, у них уже не было подходящей записи, и поэтому ему ответил кто-то из преступников. Ганев как ревностный служитель поспешил выполнить приказание.

– Спасибо за исчерпывающую информацию, – сказал полковник. – Теперь многое стало на свои места. Какие будут выводы?

– Во-первых, мы имеем дело с очень опытным и хитрым врагом. Он действует осторожно и обдуманно. Во-вторых, причиной нападения на Ганева послужило его расследование в Варне, В-третьих, действует не один человек, а целая группа. Нападавший, возможно, тот же, что действовал и в Стойках. Факты подтверждают это. Нам необходимо реагировать быстро и очень внимательно.

– Кого ты подозреваешь? – поинтересовался полковник.

– Есть все основания подозревать Крачмарова, Йотова и Златанова. Но главный в этой цепи, несомненно, кто-то другой. Йотов упоминал о некой Ольге из Кранево, племяннице Златанова. Хорошо бы о ней разузнать...

– Согласен. Возьми людей и, если нужно, технику и действуй. Сколько человек тебе дать?

– Пока мне нужен только Данчо с его «Ладой». Буду поддерживать с вами связь.

– Хорошо. Действуй! – повторил полковник, вставая.

Чавдар и Данчо пошли готовиться к поездке.

10

В зале ожидания аэропорта Бурже за столиком разговаривали трое – очевидно, мать, отец и сын. У ног юноши стоял чемодан, оклеенный цветными этикетками с надписями на разных языках, а через руку был перекинут плащ. У юноши было бледное скуластое лицо с легким пушком над верхней губой и буйная шевелюра. На губах его играла улыбка.

Мать – миниатюрная женщина с тонкими чертами лица, в соломенной шляпке с цветами, как того требовала летняя мода, напутствовала сына:

– Береги себя, Эжен! Не лежи долго на солнце!

– Не беспокойся, мама! Я уже не ребенок!

Отец, который обычно молчал, на этот раз не выдержал:

– Мадлен, не пора ли перестать давать Эжену советы. Он прав – уже не ребенок, посмотри на него.

В произношении его чувствовался акцент. Видимо, он не был французом. Закрытые слоги произносил так же, как и открытые, и не делал разницы между долгими и краткими гласными. А ведь именно эти незначительные на первый взгляд подробности и придают французскому языку особую, характерную для него мелодичность.

– Не очень-то правильно, Базиль, что ты меня не поддерживаешь! Ты тоже должен сказать Эжену напутственное слово. Ведь ты же отец. Мальчик впервые уезжает так далеко от нас! А там столько опасностей – все черное: Черное море, Черная вершина...

Васил Йотов, которого жена называла Базилем, счел за лучшее промолчать.

По радио объявили о посадке на самолет, следующий рейсом Париж-Вена-София. Йотов, взяв сына под руку и ускорив шаги так, чтобы жена не услышала, что он говорит, шепнул ему:

– Письмо, которое я зашил в подкладку пиджака, передай дяде Трифону в руки. Понял?

– Понял, папа, все понял, не беспокойся, – ответил юноша по-французски, потому что болгарские слова давались ему с трудом.

Отец продолжал уже по-французски:

– Попроси дядю, чтобы тебя свозили в мое родное Заножене. Повтори Эжен: Заножене.

– Я запомнил, папа. Ты уже в третий раз мне это повторяешь: За-но-же-не, – ответил улыбаясь Эжен.

– Ну, пора прощаться, – сказал отец, предоставив право жене первой поцеловать сына.

Мать припала к юноше, словно не желая его отпускать. Потом отстранилась и вытерла слезы.

– Сегодня же вечером жду твоего звонка! Иначе не усну, слышишь?

Когда Эжен прошел за барьер паспортного контроля, Мадлен и Васил, не сговариваясь, посмотрели на небо. Над головой голубел безоблачный простор, и это их несколько успокоило.

– Базиль, кажется с погодой ему повезло, а?

– Конечно, не волнуйся!

– Над всей Европой безоблачное небо – так сообщили по телевидению.

– Да, да!

– А вдруг какая-нибудь буря?

– Да нет же, успокойся ты наконец!

– О Базиль! Как ты всегда невозмутим! Мне бы твои нервы! – повторяла Мадлен, с тревогой глядя туда, где скрылся ее сын.

Спустя минуту самолет оторвался от земли и вскоре превратился в маленькую точку, которая растаяла в небе.

Застегивая привязные ремни, Эжен взглянул на свою соседку. Русоволосая, несколько полноватая девушка с голубыми глазами спокойно встретила его взгляд. Она показалась ему венкой. Эжен вежливо спросил:

– Мадемуазель, хотите сесть у окна?

– О нет, благодарю вас. Я не выношу высоты. Сразу начинает кружиться голова.

– Вы летите в Вену?

– Нет, в Софию. Я – болгарка

– Болгарка? – Эжен смутился. В этот миг самолет накренился.

– Смотрите, Эйфелева башня. – Девушка склонилась к Эжену. Ее взметнувшиеся волосы ласково коснулись его лица.

– А вот Сакре-Кер, – указал Эжен на белые купола собора.

– Да, вчера я была там, – ответила девушка и кто знает почему вздохнула.

Эжену захотелось еще раз почувствовать прикосновение ее волос, но самолет уже миновал Париж. Внизу заблестела Сена. Было душно. Девушка сняла синий жакет и осталась в белой кофточке с короткими рукавами.

– Вам не жарко? – Он поднял руку, чтобы включить кондиционер.

– Да. Вот теперь хорошо. Благодарю вас. – Девушка откинулась назад и закрыла глаза.

Эжен снова поглядел в окно, но пейзаж был скучный. Одни зеленые поля да извивающиеся ленты дорог. Кое-где виднелись селения – сверху они походили на протянувших щупальца пауков, от которых как паутинная сеть разбегались нити шоссе. Эжен вздохнул и тоже закрыл глаза... Интересно, как ее зовут? Он забыл ей представиться, и, наверно, поэтому она замолчала. Конечно же, сам виноват: подчеркнув в разговоре, что он – француз, тем самым как бы провел между ними границу. Но ведь он родился в Париже и в паспорте у него написано, что он – француз. Отец его принял французское гражданство, а Эжен – француз по рождению. Поэтому отец может говорить о «двух родинах», а у Эжена она одна – Франция!

Он искоса взглянул на спутницу. Красивое лицо с белой гладкой кожей, обрамленное русыми волосами, напомнило ему о Франсуазе, его приятельнице, заканчивавшей сейчас предпоследний класс лицея. Франсуаза невысокого роста, как его мать. В компании очень любит демонстрировать свою власть над ним, но когда они вдвоем – мягка и уступчива.

Эжен почувствовал приятное волнение, вспомнив о вчерашней прогулке. Они бродили целый час, Франсуаза была как никогда задумчива и молчалива. Он сообщил ей, что собирается держать экзамен в высшую школу. Она поздравила его и спросила:

– Хочешь стать инженером?

О нет, профессия отца не привлекала его. Он станет архитектором. Париж – самый прекрасный город в мире, но как убоги и неприветливы некоторые его старые кварталы. Они жили именно в таком квартале. Окна их квартиры выходили на север, в мрачный, глубокий двор-колодец. Эжен мечтал проектировать просторные, солнечные дома, вокруг которых будут сады и парки.

– Все это хорошо, но смотри вернись, а то возьмешь и останешься в Болгарии...

– Разумеется, вернусь! Ведь я же француз...

– Да, но говорят... болгарки очень красивы... Такие черноокие, с пышными волосами...

Эжен открыл глаза и вновь взглянул на соседку. Франсуаза ошиблась, есть и голубоглазые болгарки. И действительно, они красивы...

Стюардесса стала разносить завтрак. Девушка выпила только кофе и вновь закрыла глаза. Покончив с едой, Эжен принялся приводить в порядок костюм. Рука его неожиданно нащупала что-то плотное. Письмо! Письмо отца, зашитое в подкладку пиджака!

Почему отец не прочитал ему письмо? И вообще, к чему вся эта таинственность!

В голове у него вертелась какая-то неясная мысль, он старался ее прогнать, но она снова и снова возвращалась к нему.

А что если отец посылает какие-то тайные сведения? Ведь все же он болгарин? Сколько раз он подчеркивал, что у него две родины... Нет, это невозможно! Он работает электроинженером на одном из самых крупных заводов Франции... Он не может вредить интересам его страны!

– Просим пристегнуть привязные ремни! Наш самолет прибывает в аэропорт Вены!

Голос стюардессы вернул Эжена к действительности. Он пристегнул ремни и взглянул в окно. Внизу простирался огромный город. Вот они, знаменитые холмы, о которых упоминается в сказках Гофмана... А вот и синяя лента Дуная! В голове зазвучала прекрасная музыка штраусовского вальса. Эжен любил музыку и хорошо играл на фортепьяно... В эту минуту колеса коснулись дорожки, и Эжен тут же забыл о своих тревогах. Пропустив вперед свою спутницу, он вышел из самолета.

– Простите, я забыл вам представиться: Эжен Йото́фф.

– Виолетта Василева Очень приятно!

– Виолетта? Фиалка! Ну конечно же, у вас почти фиолетовые глаза! Вам очень подходит это имя!

Разговор потек более непринужденно. Виолетта сообщила, что живет в Варне, где и собирается провести лето. Так что они могут встретиться, если он решит поехать на Черное море. А учится она в Италии, в Миланской консерватории. Летние каникулы проводит всегда дома, с родителями. Они обменялись адресами, и в эту минуту по радио сообщили, что пассажиры снова должны занять свои места.

Хотя знакомство обоим было приятно, разговор как-то не клеился. Виолетта думала: «Хорошо этому молодому человеку – едет себе отдыхать в Болгарию, побывает и на Черном море... Воспитанный, ничего не скажешь... Было бы неплохо поупражняться с ним во французском... Но о чем это я? До этого ли мне сейчас... А вдруг мое подозрение окажется верным?..

«Хорошо этой болгарке, – думал в свою очередь Эжен. – Возвращается домой, к родителям... Будь я на ее месте, я бы тоже радовался! Но что это я... Ведь сейчас я увижу родину отца. Ах, если бы не это письмо...»

«А вдруг синьора Грациани работает против Болгарии? Тогда получается, что я – их курьер. И уже в третий раз выполняю их поручение...» – Виолетта изо всех сил сжала подлокотники кресла, так, что косточки на пальцах побелели. «Но что же мне делать? Может, сжечь письмо? А подарки?.. » Если она не передаст кому надо подарки синьоры Грациани, как же она вернется в Италию?.. Но с другой стороны, долг обязывает ее... Однако, если сомнения подтвердятся, тогда прощай консерватория, прощайте мечты о большой сцене! И она вспомнила свой последний день в Милане.

...Она быстро шла по бульвару Мандзони, нагруженная пакетами с подарками. Проходя мимо здания «Ла Скалы», несколько замедлила шаги... А вот и знаменитый Дуомский собор в готическом стиле. И в этот раз она не удержалась и отошла в дальний конец площади, чтобы издали полюбоваться величественным зданием. Забыв обо всем на свете, она смотрела на скульптуру мадонны, венчавшую один из куполов этого архитектурного шедевра...

И только свернув в улочку, где находился ее пансион, Виолетта почувствовала, насколько она устала. Но несмотря на это, девушка буквально взлетела на четвертый этаж. Дверь в комнату хозяйки была слегка приоткрыта. Виолетта постучала, но никто не ответил. Тогда она вошла в комнату. На столе лежало письмо, а рядом конверт. Виолетта не была любопытной, но что-то подтолкнуло ее к столу. Конверт был надписан. Письмо предназначалось некоему Ивану Дюлгерову, проживающему на улице... Взгляд Виолетты скользнул по наполовину исписанному листку. Сверху стояла дата и обращение: «Дорогой Иван!». Рядом с недописанным письмом лежал машинописный текст. Адресат был тот же. Явно, хозяйка переписывает письмо, напечатанное на машинке. Виолетта направилась было к двери, но тут ее словно что-то кольнуло: у синьоры Лиляны не было машинки с болгарским шрифтом. Значит, она попросила кого-то напечатать письмо, может быть, продиктовала его, а теперь переписывает от руки. Но зачем? Тем более, что за машинописные услуги нужно платить, а ведь хозяйка дрожит над каждой лирой, торгуется со своими съемщиками из-за каждой мелочи...

Виолетта закрылась у себя в комнате и прилегла отдохнуть на кушетку. Из ума не выходило это письмо...

Синьора Лиляна была по происхождению болгаркой. Много лет назад она вышла замуж за итальянца Грациани, расстрелянного фашистами за то, что он укрыл в своем доме американца. Это случилось незадолго до капитуляции фашистской Италии. У синьоры Лиляны не было детей, но она не жаловалась на судьбу. Не так давно она превратила свой огромный дом в пансион, и жила довольно безбедно.

Из холла донеслись чьи-то шаги. Немного погодя по всему этажу разнесся громкий голос синьоры Грациани, распекавшей экономку за то, что та не заперла входную дверь. Потом снова стало тихо. Наверно, синьора Лиляна села дописывать письмо.

... Виолетта вышла из комнаты и, подойдя к комнате хозяйки, громко постучала

– Синьора Грациани, я иду в кино. Письмо готово? – от взгляда Виолетты не ускользнуло, что хозяйка быстро прикрыла напечатанный на машинке текст газетой.

– Ты извини меня, милая. Совсем я выбилась из сил... Пока накупишь всем подарки... Я его еще не начинала...

– Ну что ж, тогда завтра. Самолет улетает в одиннадцать утра.

– Да, так будет лучше всего. Я приготовлю письмо рано утром. Тебе непременна нужно будет ознакомиться с его содержанием, ведь должна же ты знать, что везешь!

Утром следующего дня синьора Грациани вручила Виолетте письмо и мелкие подарки для знакомых в Болгарии – галстук, носки, манометр, а также часы с кукушкой. В письме ни о чем подозрительном не сообщалось. Интересно, зачем ей понадобилось прикрывать лист газетой?

...По радио сообщили, что самолет летит уже над Болгарией. Виолетта вздрогнула, возвращаясь к действительности. Посмотрела на соседа и даже попыталась улыбнуться. Однако улыбка вышла кривая, как будто девушка выпила горькое лекарство...

11

На станции Кричим, прежде чем свернуть к селу Стойки, они заправились бензином. Шофер и его спутники молчали, думая каждый о своем. Чавдара мучила совесть, что, не успев встретить мать, он оставил ее одну. Данчо старался выглядеть спокойным, даже посвистывал, хотя было видно, что он едва сдерживает нетерпение. Ему, выросшему в равнинной Добрудже, все было внове в этом горном крае. По склонам карабкались широколиственные деревья, стремительно неслась вода в Выче, вспухшей от прошедших дождей.

Дорога свернула на восток. Она вилась у подножья горы Мурсалицы, вдоль Широколыкской реки. Лиственный лес сменился хвойным. Через полчаса они проехали город Широка-Лыку. Чавдар попросил шофера ехать помедленней, чтобы полюбоваться причудливыми миниатюрными мостиками через реку, по которым запрещался проезд на грузовом транспорте, Данчо же не мог оторвать глаз от горных склонов, поросших высокой сосной. Солнце еще не взошло. Глубокая тень лежала в ущелье. Вскоре должно было показаться село Стойки. Они приближались к месту преступления. Чавдара охватило волнение. Именно по этой дороге ехали те трое и Йотов, здесь же проехал и Ганев, чтобы расследовать совершенное преступление... Сумеют ли они добраться до истины?

Въехали в село. Шофер затормозил на площади у сельсовета и остался в машине. Он знал, что Чавдар не любит, когда оставляют машину без присмотра, кроме того хорошему хозяину всегда найдется дело, особенно, если иметь в виду, что машина уже прошла сто пятьдесят тысяч километров...

Вокруг машины тотчас собрались любопытные, главным образом ребятишки из летнего пионерского лагеря, который располагался в школе на холме. Чавдар и Данчо вошли в здание совета, а шофер разговорился с ребятами.

– «Волга» тогда остановилась точно на этом месте, – авторитетно заявил мальчуган с палкой, которой он размахивал, как саблей.

– Вечно ты высовываешься! – прервал его коротышка с корзиной, доверху полной спелыми помидорами.

– А где живет потерпевший? – спросил у них шофер, отвинчивая красные крышечки аккумулятора.

– Васил? Вон на том холме! – показал мальчуган палкой. – А вот видите высокую грушу? Там, в кустах, на него напали...

Шофер, приставив козырьком ладонь к глазам, оглядел рассыпавшиеся на холме домишки с живописными балкончиками.

– Меня послали за ним, потому как больно он задержался, – похвастался коротышка. – Я и говорю тетке Денке, что его ждут, а она испугалась, даже побледнела вся: «Да он же из Софии не приехал!» «Как, – говорю я ей, – не приехал? «Волга» внизу остановилась. Васил вышел и направился к дому, а его приятель куда-то уехал и еще не вернулся...» Тетка Денка побежала со мной в совет. Когда мы мимо кустов бежали, слышим, кто-то стонет. Посмотрели – он, лежит, а из головы кровь течет. Тетя Денка как заголосит, а я – прямо сюда.

В это время в лагере зазвенел школьный звонок.

– А где живет бабушка Рада, которая опознала нападавшего?

– Вон там, у дороги! – в один голос воскликнули ребята, убегая в лагерь.

Чавдар и Данчо провели долгий разговор с председателем и секретарем сельсовета, стараясь узнать как можно больше подробностей. Чавдар имел привычку основательно проверять каждый факт. Они осмотрели и место, где было совершено нападение на шофера «Волги», и лесок, где преступник спрятал машину после того, как похитил ценные документы из сумки одного из специалистов. По мнению председателя, преступник спокойно мог уйти пешком, так как машину нашли через два часа – проверяли только проходящие по дорогам машины, а пешеходов никто не трогал...

– Мне кажется, злоумышленник – местный житель, хорошо знающий здешние места. Ему ничего не стоило заранее высмотреть место для машины... – добавил секретарь. – И вы знаете, я все же думаю, что здесь не обошлось без Пирата...

– Как велся поиск? – спросил Чавдар.

– Все села были подняты по тревоге. Мы блокировали дороги, ведущие в Смолян, Девин и Пловдив. Наши посты проверяли все машины. Сначала мы думали, что преступник угнал машину и решил на ней скрыться... И лишь потом, где-то часов в десять вечера, когда она была обнаружена в кустах, поняли, что он похитил документы и ушел лесом, видно, чтобы отсидеться в каком-нибудь глухом местечке.

Было решено расспросить и бабушку Раду. Старуха поливала во дворе грядки – день обещал быть жарким...

В тот день бабушка Рада вышла к вечеру посидеть на скамеечке у ворот. Мимо прошел Васил и вежливо поздоровался со старой женщиной. Сказал, что приехал из Софии, правда, ненадолго. Они здесь проездом, ночевать будут в Рудоземе...

– А вы не слышали криков? Ведь на него напали в ста метрах отсюда... – нетерпеливо прервал ее Данчо.

– Да мне стало зябко, и я пошла в дом за шалью. А когда воротилась, смотрю – опять кто-то идет, высокий такой, как Васил... «Что-то больно быстро он возвращается», – подумалось мне. К тому времени стемнело уже, однако я поняла, что это не Васил. Присмотрелась получше и вроде бы узнала Ицко, то бишь Христо, его с детства «Пиратом» кличут. Мать его, покойница, все бывало бранилась: «Хватит тебе через чужие плетни перескакивать. Неужто ты и впрямь пиратом стать хочешь?» Это она потому так говорила, что перед Великим постом он, бывало, морским разбойником наряжался и бегал по селу с кинжалом в зубах. Потом, когда мать померла, Ицко исчез из села. Дом продал вместе с землей, а другого у них ничего не было. Люди говорят, что деньги те он все как есть спустил и даже, говорят, в тюрьме сидел... В село наезжает редко. Как-то раз я на кладбище его встретила... Сидит на могиле матери, слезы льет. Тогда мне еще подумалось, что не совсем он пропащий, раз приехал на могилу к матери. Стало быть, помнит ее...

– А когда он мимо шел, вы не окликнули его? – спросил Чавдар.

– Как же не окликнула! Ицко, – говорю ему, – это ты что ль? А он ровно и не слышит – еще быстрее зашагал. Только и успела я заметить, что усы отпустил. Я даже засомневалась, он ли, а потом гляжу, нервно так постукивает по ноге прутиком, а прутик держит в левой руке. Я ведь его с детства знаю – левша он... Стало быть, говорю себе, это Ицко...

– Так он это был, или не он? – нетерпеливо спросил Данчо.

– Что тебе сказать, сынок?.. Вроде бы, он... А может, и другой кто...

– Вы сообщили о своих подозрениях Ганеву... – начал было Чавдар.

– Да как же не сообщить! Пусть бы это мой сын был, я все равно бы сообщила. Он же на человека напал, голову ему проломил – чуть не убил, ирод... Еще вечером все и сообщила!

– Значит, все же вы уверены, что это Ицко? – начал терять терпение Данчо.

– Вроде бы он, а вот милиция говорит, что нет. Дескать, Ицко в то время находился в Тырново... И выходит, что я напраслину на парня возвожу...

Чавдар знал, что Ганев установил алиби Пирата. Однако рассказ бабушки Рады вызвал новые сомнения. Особенно важным Чавдар считал тот факт, что Пират – левша. И напавший на Ганева тоже, судя по всему, был левша...

Распрощавшись с бабушкой Радой, они пошли к машине. Еще издали увидели, что шофер копается в моторе. «Каждый сверчок знай свой шесток», – любил повторять он и никогда даже виду не подавал, что слышит, о чем говорит начальство, лишь тихо посмеивался, если речь шла о чем-то смешном....

Пообедали в селе. За столом секретарь сельсовета спросил Чавдара, как, по его мнению, преступнику удалось скрыться.

– Он просто обвел вас вокруг пальца. Заранее спрятал в кустах мотоцикл. Подъехал к нему на машине, взяв все, что ему было нужно, пересел на мотоцикл и прямиком в Софию...

– Откуда вам известно, что он уехал в Софию на мотоцикле? – удивился секретарь.

Вместо ответа, Выгленов обратился к Данчо:

– Ты заметил в кустах, недалеко от брошенной машины, след от мотоцикла?

– После того, как ты его обнаружил, – смущенно сознался Данчо. – Совсем свежий...

– Но почему именно в Софию? – настаивал секретарь.

– Во-первых, потому, что похищенные документы явно кому-то нужны в Софии, а не здесь, в Родопах... И во-вторых, потому, что этот путь был самым надежным. Кому придет в голову, что преступник может вернуться той же дорогой, по которой приехал в село, да еще на виду у всех...

– Верно! Я теперь припоминаю – такой мотоциклист здесь проезжал, – растерянно сказал председатель.

– Мы еще спросили его, не встретилась ли ему машина с софийским номером, и он ответил, что такую машину он видел, и шла она в Смолян, вроде бы без пассажиров... – добавил секретарь. – Помнится, он медленно выехал на главное шоссе, а потом с бешеной скоростью понесся в сторону Софии.

– Он вас перехитрил... А вы, случайно, не заметили номер этого мотоцикла? – с надеждой спросил Данчо.

– Помню только, что там были две семерки... вроде бы одна за другой...

Данчо принялся тщательно записывать в блокнот показания председателя и секретаря сельсовета.

– А как он выглядел, этот мотоциклист? Усы у него были? – поинтересовался Чавдар.

– Такой широкоплечий, видать, высокого роста, лет сорок пять-пятьдесят... Усов не заметил, а вот бородка – была, такая небольшая... Волосы спрятаны под шлемом...

«Видно, усы он снял после того, как наткнулся на бабку, и наклеил бороду», – решил Чавдар.

Распрощавшись с хозяевами, они сели в машину и выехали на шоссе, ведущее в Смолян. Чавдар оглянулся. Небольшие, веселые домики яркими пятнами выделялись на фоне нескошенных лугов. Картина была настолько живописной, что Чавдар не мог оторвать от нее глаз, пока Стойки не скрылись за поворотом.