355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лоуренс Гонсалес » Остаться в живых » Текст книги (страница 4)
Остаться в живых
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 00:17

Текст книги "Остаться в живых"


Автор книги: Лоуренс Гонсалес


Жанры:

   

Руководства

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Осознанные движения правой стороны тела начинаются в двигательной области коры головного мозга левого полушария и проходят через корково-спинномозговой путь и через множество его аксонов. Если человек переносит инсульт, который пагубно влияет на двигательную область коры головного мозга, правая часть тела оказывается парализованной. Всё, включая мускулы лица, перестает работать. Если перенесшего такой инсульт человека попросить улыбнуться, то улыбка получится кривой. Но если вы случайно пошутите, а он спонтанно рассмеется, то его улыбка будет симметричной и совершенно нормальной. Это объясняется тем, что эмоциональные реакции контролируются частями мозга, которые инсульт не затрагивает: передней частью поясной извилины, средней височной долей и базальными ганглиями. Точно такую реакцию можно наблюдать у пациентов, перенесших мозговую травму. В мозге существуют по крайней мере две отдельные системы, отвечающие за поведение. То, как человек превращает опыт в знания или запоминает его, имеет прямое отношение к проблеме выживания.

Психолог и основатель Общества эффективной деятельности человека в экстремальных условиях (Society for Human Performancein Extreme Environments) Эфимия Морфью рассказала мне несколько случаев, когда аквалангистов находили мертвыми, хотя их акваланги были наполнены воздухом, а дыхательное оборудование – в рабочем состоянии. «Единственной причиной смерти, – пояснила Эфимия, – было только то, что аквалангисты сами вынимали изо рта трубки. Исследователи долго бились над тем, чтобы найти хоть какое-то другое объяснение их гибели. Но ни к чему более они не пришли». Судя по всему, некоторые люди чувствуют, что задыхаются, когда оборудование для дыхания закрывает им рот и нос. Они просто снимали под водой маску, чтобы рот и нос оставались открытыми.

По сути, жертвы таких несчастных случаев поступали вполне логично: в нормальных условиях для дыхания необходимо держать открытым нос или рот. Однако в неестественных условиях подводного плавания с аквалангом это приводит к гибели. Вероятно, чувство удушья появилось из-за предыдущего опыта, который осознанно не отложился в их уме. Поэтому аквалангисты не знали, что их организм не терпит того единственного, что спасает их под водой, – маску и трубку. Разумеется, находясь на суше, вряд ли они стали бы утверждать, что под водой можно выжить без доступа воздуха. Следовательно, в критический момент принятия решения голос разума не смог противостоять эмоции.

Морфью тоже хотела понять, о чем думали аквалангисты, когда лишали себя воздуха. Ответ простой: они не думали. За них все решили имплицитная память и эмоции. Мы правомерно считаем, что разум – наше высшее эволюционное достижение. Ведь недаром наш вид называется «человек разумный». Но для человеческого организма, попадающего в ситуацию смертельной опасности – человеческого организма, который на протяжении всей своей эволюции полагался главным образом на эмоции, – познавательные способности совершенно не нужны. Разум работает медленно. Как писал Ремарк, на него нет времени.

Во время экстремального отдыха случаются загадочные трагические обстоятельства, к которым чаще всего приводят неразумные решения и нелогичные действия. Это тоже объясняется взаимодействием двух сфер – эмоциональной и познавательной. С точки зрения инстинкта выживания аквалангисты поступали правильно, так как желание дышать врожденное и контролировать его иногда сложно. Выживают те, кто умеет управлять своими импульсами, а те, кто не научился, – погибают. Я привожу самое простое объяснение сути выживания, и совершенно неважно, где развиваются события – в кабине военного самолета или в джунглях.

Когда я учил свою дочь Амелию кататься на сноуборде, она падала всего два раза, и то лишь из-за того, что слишком надавливала ведущей ногой на доску. Если ближе к спуску с горы перенести слишком много веса на ногу, которая стоит на основании, то доска зарывается носом и вы падаете. Причем падаете довольно сильно – у вас болит все тело. После первого падения следует постоянно напоминать себе, что мышцы ног должны быть напряжены, чтобы нос сноуборда не зарывался. Можно устать или отвлечься – и снова упасть, чувствуя себя так, будто вас отправили в нокаут на боксерском ринге. После второго падения возникает эмоциональная помета. Как только вы начинаете расслаблять мышцы ног, у вас возникает крайне неприятное предчувствие. Вам кажется, что сейчас на вас сбросят сейф, и тогда вы моментально напрягаете мышцы ног. Больше вы уже никогда об этом не думаете.

Таким образом, эмоциональные пометы и связанные с ними чувства оказывают неоценимую помощь логическому мышлению и рациональному восприятию. Однако при определенных обстоятельствах, особенно когда вы сталкиваетесь с незнакомой и серьезной опасностью, эти пометы могут оказаться ловушкой.

Глава 3
Карта мира

Когда я был подростком, то старался быть таким же невозмутимым, как отец. Иногда он рассказывал мне о разнице между человеком, который из кожи вон лезет, чтобы казаться хладнокровным (это был я), и человеком, который на самом деле оставался всегда спокойным (это был мой отец, хотя он никогда не выставлял себя в качестве какого-либо примера). В те годы я уже пускался в разные рискованные мероприятия, и как-то отец заметил, что бесполезная смерть не имеет никакого отношения ни к хладнокровию, ни к рассудительности.

Прошло много лет. Однажды летом я участвовал в маневрах Восемьдесят второй авиадесантной дивизии. Маневры проводились с применением боевых патронов и проходили в Форт-Брэгге – одной из основных военных баз. Я находился с частью рейнджеров [21]21
  Все рейнджеры (от ranger —«странник; охотник») армии США входят в 75-й полк рейнджеров (Форт-Беннинг, Джорджия), существующий в своем современном виде с 1986 года. Это элитное подразделение легкой пехоты используется в первую очередь для проведения рейдовых операций по уничтожению всех средств нападения, объектов управления и систем связи противника. Главным отличием рейнджеров от других видов сил специального назначения является направленность их боевой подготовки и методика действий: парашютное, вертолетное и морское десантирование; захваты аэродромов и борьба с террористами. Рейнджеры в первую очередь выполняют рейдовые и штурмовые задачи, поэтому их девиз – «Рейнджеры прокладывают путь» ( Rangers lead the way).


[Закрыть]
. Несколько дней мы летали на вертолетах, стреляли ракетами и взрывали танки. В общем, весело проводили время. Впрочем, больше всего меня интересовала подготовка рейнджеров, которая, как известно, очень суровая. Курс обучения длится восемь недель. Он начинается в Форт-Беннинге в Джорджии и иногда доводит парней до штата Юта. Подготовка рейнджеров – самая интенсивная и сложная в армии США.

Однажды ночью рейнджеры должны были прыгать с парашютами в песчаные дюны. Мне прыгать не разрешили, поэтому я ждал их на земле. Сначала я услышал звуки стрельбы в лесу, а потом гул «Геркулесов» – военно-транспортных самолетов C-130. Луна еще не взошла, на западе ярко мерцало созвездие Большая Медведица. Я шел по пустыне, которая десять миллионов лет назад была морским дном. Стояла такая темная ночь, что, пробираясь по дюнам, я ничего не видел на расстоянии вытянутой руки. Вдруг одна из звезд на юге превратилась в мощный источник света. Я понял, что это и есть место сбора парашютистов, и пошел в ту сторону.

Потом я заметил, как на востоке быстро пролетела яркая звезда. Прошло мгновение, и я понял, что это сигнальная ракета. Через секунду я услышал звуки стрельбы из автоматов, потом раздался оглушительный выстрел гаубицы, затем ночь снова сомкнулась вокруг меня. Звук выстрела гаубицы похож на удар огромной железной двери, которую кто-то резко захлопнул, от чего поток сжатого воздуха влетел в окруженную горами долину. Движение воздуха в долине похоже на морской прибой, потому что воздушная волна отражается от гор и возвращается.

После этого появились самолеты. Зеленые и красные огни на фюзеляже приближались в направлении, параллельном месту десантирования парашютистов. Я побежал, чтобы быстрее оказаться в зоне высадки десанта, и находился в середине демилитаризованной зоны, когда самолеты оказались у меня над головой. Вся природа будто замерла. Небо было светлее, чем земля, и в холодной серости надо мной к югу проплывали гигантские туши самолетов. Неожиданно в небе «раскрылось» множество медуз, которые из небольших черных точек превращались в круглые, растущие сгустки темноты, заполнившей пространство между звездами.

Самолеты пролетели, и снова наступила абсолютная тишина. Слышалось только биение моего сердца. Я спотыкался на «морском дне», наблюдая, как надо мной и вокруг меня растут невиданные существа, готовые приземлиться мне на голову и опутать мое тело дрожащими лепестками грибообразной плоти. Я стал различать фигуры людей, висевших под куполами этих грибов. На высоте тридцати метров над землей парашютисты отстегивали тяжелые рюкзаки, которые повисали на пятиметровой веревке. Вокруг меня в воздухе звучали трели и щелчки отстегиваемых и падающих рюкзаков парашютистов, готовившихся к приземлению.

Недалеко от меня приземлился первый. Видимо, это была жесткая посадка, потому что после удара о землю я услышал вырвавшееся у солдата протяжное «Ух-х-х!». Зависшая над ним медуза вывернулась наизнанку, выпустила находившийся под куполом воздух и медленно осела на песке в стороне. «Боже, ссать-то как хочется!» – услышал я стон парашютиста, после чего послышались металлические звуки отстегиваемых защелок опутывавших его ремней.

Потом я увидел его лицо. Света оказалось достаточно, чтобы я узнал парня. Его все называли просто Приятель. Когда рейнджеры готовились к заданию, вставляли боевые и трассирующие патроны в обоймы автоматов М-16 и распихивали по рюкзакам мины для минометов, я помню, как Приятель стоял на коленях и нянчил в руках «Клеймор» [22]22
  M18A1 «Клеймор» (Anti-personnel mine M18A1 Claymore) – противопехотная осколочная управляемая мина направленного поражения; разработана в начале 1950-х гг.


[Закрыть]
. У нее корпус из стекловолокна, в котором находится взрывчатое вещество и семьсот стальных шариков. Мина имеет прямоугольную форму, ее размер – восемнадцать на тридцать пять сантиметров, толщина – четыре с половиной сантиметра. Она грязно-серебряного цвета, края сглажены снизу вверх, есть острые железные ножки, чтобы ее можно было воткнуть в землю. При взрыве из мины со сверхзвуковой скоростью вылетает расплавленная крупная картечь, и все, кто оказался от нее на расстоянии меньше ста метров, превращаются, по выражению рейнджеров, в «фарш для гамбургеров».

В тот момент я тискал переключатель на мине для миномета, переставляя его с «контакта» на «взрыв в воздухе». Потом оторвался от своего занятия и увидел Приятеля с сигаретой в зубах, уткнувшегося носом в мину. Мне стало любопытно, и я подошел, чтобы посмотреть, чем он занимается. Приятель поднял глаза, нежно улыбнулся и мечтательно сказал: «М-м-м, обожаю запах „Клеймора“». Я присел на корточки и поднес нос к мине. Она пахла вишнями.

Вокруг меня на территории демилитаризованной зоны приземлялись парашютисты. Сперва слышался удар о землю рюкзака с грузом ракет, мин, гранат и других боеприпасов, затем приземлялся сам парашютист, а потом – купол его парашюта, который бился и затихал в мертвом воздухе, как доисторическое морское животное на этом древнем морском дне. Один из парашютистов спокойно сказал мне с неба: «Отойди, сынок, я сейчас детонирую при ударе о землю».

После этого я шел по ночному лесу с рюкзаком, весившим тринадцать килограммов, и разговаривал с полковником рейнджеров Робертом Лоссисусом. В этой жизни он видел все. Нынешние ночные учения были для него пикником на даче. Он рассказал мне, что через одну или две недели после начала его собственной подготовки у него начались галлюцинации (кстати, те, кто переживал опасные ситуации, часто сообщают, что у них были галлюцинации). В то время Лоссисус съедал два пайка за три дня, то есть медленно умирал от голода. За сорок восемь дней учений он потерял десять килограммов. Спал мало, а подготовка усложнялась день ото дня: они шли форсированным маршем; покоряли скалы без страховки и веревок; их забрасывали в болота Флориды, в которых кишели аллигаторы и змеи, и они должны были самостоятельно выбраться из тех мест. Страх смерти, высоты, темноты и воды слился в один большой Ужас, от которого Лоссисус все глубже уходил в себя. Отчасти это дало ему возможность разобраться с собственным внутренним состоянием, измениться и выковать новую личность. Одни говорят, что характер надо пробуждать. Другие утверждают, что, напротив, его надо усыплять. Я покинул Форт-Брэгг полностью убежденный, что наконец познакомился с людьми, которые лучше всех, кого я встречал в своей жизни, подготовлены к опасностям в дикой среде. Правда, иногда опыт рейнджеров – опыт, приобретенный в условиях намного более страшных, чем дикие леса Амазонки и бурные реки Виргинии, – играет с ними злую шутку.

Армейский рейнджер капитан Джеймс Габба решил заняться туристическим рафтингом по рекам Западной Виргинии и приобрел путевку на коммерческий тур с проводником. Они начали сплавляться по верхней части реки Гаули 6 сентября 1997 года. Их рафт (большой надувной плот) ударился о камень, и тридцатишестилетний капитан упал в воду; естественно, проводник бросился помочь своему клиенту. Но «клиент только рассмеялся и оттолкнул протянутую руку». Габба спокойно поплыл вниз по течению. Скорее всего, будучи рейнджером, проходившим подготовку и не в таких условиях, он не понимал угрожавшей ему опасности. Более того, вполне уверенный и в своих силах, и в своей профессиональной подготовке, Габба чувствовал себя превосходно. Он хорошо поел, прекрасно выспался – да черт побери, он может плыть по течению, пока не надоест! Габба добрался до места, где большой камень перегораживал реку. Течение затащило его под воду, и он утонул. В официальном отчете написали: «Безусловно, турист не воспринял ситуацию всерьез». Но это не так. Напротив, Габба отнесся к своему положению слишком серьезно.

Конечно, в поведении капитана нетрудно заметить гипертрофированное высокомерие, однако все не так просто. Каждый из нас несет в себе определенный багаж индивидуальных качеств и привычек, воспитанных средой. С момента рождения наш организм постоянно занимается самоидентификацией. Иммунная система исследует попадающие внутрь нас элементы, чтобы удостовериться в их безопасности. Регуляторные Т-лимфоциты осматривают все белки и определяют, насколько те «свои» или «чужие». Если Т-регуляторная клетка признает белок «своим», то она самоуничтожается, если белок оказывается «чужаком», то Т-лимфоцит отдает приказ B-клеточному рецептору создать антитело, которое помогает остановить атаку и уничтожить захватчика.

Тем или иным способом, но наша иммунная система постоянно изменяет отношения организма к окружающей среде. Это и называется адаптацией. Пока мы живы, иммунная система все время перестраивается, но любая, даже самая незаметная перемена в окружающей среде может привести к тому, что иммунная система не сможет найти правильного ответа. Внезапно она становится «разрегулируемой». Когда европейцы в XVI веке завезли в Новый Свет незнакомые болезни, вполне здоровые и цветущие американские индейцы начали быстро вымирать. Но некоторые создания умеют виртуозно приспосабливаться. В начале этого лета вокруг моего дома на рассвете появлялись и громко кричали сотни ворон. В одно прекрасное утро вороны не прилетели. Над ними, оказывается, нависла угроза вируса Западного Нила. Они исчезли на много месяцев, но потом снова вернулись. Вороны умеют выживать.

Следующий инструмент самозащиты (и самоидентификации) организма – эмоциональная система, которая определяет степень угрозы от внешних воздействий. С ее помощью человек ищет то, что ему во благо, избегает зла или борется с ним. Жозеф Леду писал: «Люди не сходят уже собранными с конвейера, их сборкой занимается жизнь». Так же как и иммунная, эмоциональная система пребывает в постоянном развитии. Она фиксирует ситуации, события, опыт и присваивает всему знак эмоциональной ценности – определенный показатель выживаемости по шкале «риск – вознаграждение».

Дети начинают учиться уже в утробе матери, и к концу беременности их мозг может формировать двести пятьдесят тысяч нервных клеток в минуту. (Ученые считают, что мозг взрослого человека имеет сто миллиардов нейронов и триллионы связей между ними.) После рождения дети постепенно начинают осваивать мир, используя метод проб и ошибок, с помощью которого они сопоставляют степень риска с достижимостью и вознаграждением. Каждый новый опыт дает телу дополнительные знания и формирует будущее поведение. Дети постоянно испытывают и прощупывают и самих себя, и пространство вокруг. Они пойдут на любой риск, если ситуация сулит бóльшую награду. Я видел, как мой недавно родившийся сын Джонас учился понимать, что его рыдания – прямой путь к цели. Если посмотреть на это с точки зрения теории выживания, то любое живое существо знает, какую опасность таит в себе плач. Плач означает страшный риск, ведь он привлекает внимание, которое может иметь для младенца как положительные, так и отрицательные последствия. Сначала Джонас плакал только тогда, когда его что-то беспокоило: боль, неудобство, голод – то есть своим голосом он подавал знак о возникшей проблеме. Мать сразу брала его на руки, кормила или меняла подгузник. И сын понял: плачем он может привлечь к себе внимание. Новый плач не был таким настойчивым и высоким по тону. Джонас скорее хныкал, но неизменно получал то, что хотел.

Даже небольшое нервно-психическое напряжение только способствует процессу обучения. Если два нейрона возбуждаются вместе, то сила связи между ними возрастает. Представим, как два нейрона – сильный и слабый, причем первого назовем Алом, а второго Бетти, – одновременно возбуждают третий нейрон по имени Чарли. В этом случае слабый нейрон Бетти получает возможность возбуждать Чарли и делать его активным. Вот почему звонок без всякого присутствия еды вызывал у собаки Павлова обильное слюноотделение. Ученые, с их безудержной тягой к жонглированию терминами, назвали это явление долговременной потенциацией [23]23
  Долговременная(длительная) потенциация(Long-term potentiation, LTP) – усиление синаптической передачи между двумя нейронами.


[Закрыть]
. Таким образом, риск – неотъемлемая часть жизни и процесса обучения. Ребенок, который боится падать, не научится ходить. Но если он идет на этот риск, то получает огромные жизненные преимущества: он держится на двух ногах и высвобождает руки. Вот почему для многих людей игра имеет такое большое значение. Поэтому мы идем в дремучий лес. Моя дочь Амелия могла бы отказаться от сноуборда после первого серьезного падения. Но в качестве компенсации за риск она приобрела многое: познала восхитительное чувство свободного скольжения по склону; разделила радость общения с любимым папашей; получила возможность носить прикольную одежду сноубордистов; и, конечно, привлекать внимание мальчиков. Наверное, во всем этом и заложен показатель выживаемости человеческого вида.

Процесс обучения при помощи шкалы «риск – вознаграждение» не затрагивает сферы логического мышления. Ребенок овладевает знаниями, облеченными в чувственную форму, то есть представляющими именно эмоциональный опыт освоения своего пространства. Но если среда меняется, если в окружающем мире возникают новые опасности, то эмоциональной адаптации может оказаться недостаточно.

На принятие решения при помощи логических умозаключений уходит слишком много времени, кроме того, детская логика еще недостаточно развита. Гораздо проще обратиться к своему бессознательному с его эмоциональными пометами (вероятно, это и есть долговременная потенциация). Многочисленные нейронные сети и нейронные ассоциации, обращаясь к предыдущему опыту своего «хозяина», соединяют сиюминутную ситуацию с множеством подобных ей; при этом нейроны тратят огромный заряд электрохимической энергии, но зато ее мощная вспышка дает возможность «пролистать» нужные воспоминания: отметаются обстоятельства и действия, связанные с негативными ощущениями, и выбираются те, которые дарили приятные, – именно так и принимаются решения. Джонас динамично создает эмоциональную карту собственной личности, собственного опыта и собственного мира, проецируя образы прошлого в будущее. Его эмоциональная сфера ежесекундно совершает огромную работу, создавая свою картину мира, – для выживания ребенка это имеет не меньшее значение, чем биение его сердца.

Работа только началась. Будем надеяться, что пройдут годы, и именно эмоциональная карта мира поможет моему подростку сыну найти выход из непростой ситуации, когда он будет метаться между двумя желаниями: посидеть в уютном кресле с «Войной и миром» или пойти с друзьями поесть мороженого. Но если Джонас когда-либо окажется в бурной реке, то эмоциональной карте придется решать более неотложную задачу, и при условии правильно сформированного опыта она мгновенно подтолкнет его к спасительному маршруту.

Представьте снимок ночного города, сделанный с борта самолета, – так выглядел бы наш мозг, если в нем высвечивались бы области, работающие в момент принятия того или иного решения. В опутанных нейронными сетями мерцающих участках, сформированных индивидуальным эмоциональным опытом, выбор делается с молниеносной скоростью, которая несравнимо более высокая, чем скорость принятия логических решений. Все это происходит в практически неизведанном пространстве, которое лежит за пределами сознательного мышления.

Большинство людей, упавших в быстро несущуюся реку, с радостью приняли бы протянутую руку помощи. Но капитан Габба пал жертвой собственного огромного опыта выживания в экстремальных условиях. Как армейский рейнджер он бывал в ситуациях намного более сложных, чем туристический сплав по реке с проводником в придачу. Габба умел выживать – это было его профессией. Вспоминая разные истории, рассказанные мне рейнджерами, я теперь понимаю, что капитану – отдохнувшему, сытому, не напуганному падением в реку – даже в голову не пришло позаботиться о собственной безопасности. Более того, он, может быть, как никогда раньше чувствовал себя живым и здоровым. Но что еще хуже – в среде рейнджеров считается недопустимым, если кто-то из них запросит о помощи (нельзя отрывать напарника от выполнения боевого задания). Если парня во время прохождения подготовки приходится спасать, то ему не место среди рейнджеров. Эмоциональные пометы подсказывали капитану, что он должен, согласно правилам, выкарабкиваться самостоятельно, а не валять дурака, принимая помощь постороннего, да еще «гражданского». Армейский рейнджер – он был обучен выполнять любое задание даже ценой собственной жизни. Его учили не только выживать, но и умирать за свою страну. Его учили, что бесчестие хуже смерти. Его учили не плестись вторым. «Рейнджеры прокладывают путь» – недаром это стало их девизом. В истории гибели капитана сыграла роль вся мощь рейнджерской боевой подготовки.

Двух погибших водителей снегоходов, о которых я рассказывал в предыдущей главе, постигла та же участь – их действиями управляли укоренившиеся эмоциональные пометы. У «наездника», первым поднявшимся по склону, в передней части мозга крутилось представление о возможности снежного обвала, но крутилось оно как-то на холостом ходу. Представление это было слишком абстрактным, не подкрепленным никаким физиологическим – другими словами, эмоциональным – состоянием. Организм его никогда не испытывал никаких чувств, связанных с обвалом. Увы, на его эмоциональной карте мира не был прочерчен опыт схода лавины.

Однако у него имелись другие представления – вполне явные и чувственные, – по которым легко нашлись соответственные эмоциональные пометы. На его эмоциональной карте значились горы, леса, снег, облака и резвый снегоход. Допустим, водитель почувствовал запах сосен, и этот запах совпал с тем, который он ощущал, когда в прошлый раз быстро въезжал на склон. Тело водителя помнило удовольствие, которое тогда ощущало. То есть, с одной стороны, мы все-таки имеем дело с абстракцией, с другой – с физической реальностью, отраженной на эмоциональной карте и связанной с инстинктивным поведением (что-то вроде: «Кто не охотится, тот не ест»).

Нельзя забывать и о других факторах. Прежде всего это чувства, связанные с удачной экспедицией по спасению трех приятелей, застрявших на ночь в ущелье. Сначала волнение, что люди потерялись; потом гордость, что удалось их найти и спасти; позже навалились усталость и жажда; и конечно, чувство радости от такого удачно начавшегося дня – так называемый фактор облегчения, благодаря которому человек расслабляется и ощущает себя в безопасности. Все это повлияло на попытки разума сдержать необдуманное действие.

В гибели двух «наездников» сыграло свою роль еще одно серьезное обстоятельство. В нашем сознании сложилось общее представление о горном ландшафте как о чем-то незыблемом, прочно «стоящем на земле». Сложно представить, что сейчас, буквально на наших глазах, гора начнет сдвигаться со своего места. Это полный вздор! Гора не производит впечатления чего-то хрупкого и ломкого. И водители снегоходов, конечно, не могли представить, что с горным массивом что-либо произойдет. Мы думаем, будто верим в то, что знаем, но на самом деле мы верим в то, что чувствуем.

Лишь с недавних пор нейробиологи начали понимать физиологические механизмы эмоциональных состояний, например страха. Неокортекс отвечает за наше умственное развитие, сознательные решения и аналитические способности. Миндалевидное тело выступает в роли пса, охраняющего наш организм. У моей младшей дочери Амелии есть лабрадор шоколадного окраса по кличке Люси. Иногда поступки нашей собаки очень напоминают поведение миндалевидного тела: Люси начинает лаять, когда кто-то еще только собирается приблизиться к входной двери и мы, люди, его не слышим и не видим.

Зрительное восприятие окружающего мира начинается с нервных импульсов, которые по нейронам сетчатки передаются в зрительный нерв; потом по зрительному тракту импульсы достигают таламуса (зрительный бугор; на самом деле два бугра – по одному на каждое полушарие мозга для получения информации от двух сторон тела). В ядре таламуса происходит первичная обработка поступившей информации, то есть впервые осознается зрительный образ. После этого импульсы идут по аксонам в средний слой неокортекса, а оттуда, пройдя еще несколько областей, поступают в зрительную кору больших полушарий, где происходит окончательное формирование зрительного образа. Однако еще до завершения процесса обработки зрительной информации ее «черновой эскиз» более быстрым и коротким путем достигает миндалевидного тела, которое проверяет эту информацию на предмет возможной угрозы. Миндалевидное тело, как, впрочем, и наша Люси, не отличается особой находчивостью и блеском ума, но оно умеет обнаруживать опасность или даже намек на опасность раньше, чем ее зарегистрирует ваше сознание, и начинает сразу инициировать защитные реакции.

Принцип подхода чрезвычайно прост: лучше перестраховаться, чем потом раскаиваться. Это примитивная, но эффективная система, способствующая выживанию. Она заставляет зайца, регулярно появляющегося у нас в саду, сначала замирать, а потом убегать при виде Амелии, выходящей с Люси из дома. Правда, в отличие от Люси, миндалевидное тело может легко проигнорировать какую-то информацию, сочтя ее ненужной. Но может и ошибаться, подобно Люси, реагируя, когда никакой опасности нет. Впрочем, в процессе эволюции такая стратегия себя оправдала.

Таким образом, информационный поток от органов чувств идет по двум нейронным каналам, один из которых быстрее достигает миндалевидного тела, а второй – на миллисекунду позже – неокортекса. Рациональное (и осознанное) мышление никогда не успевает за эмоциональной реакцией. Любой может легко проверить это утверждение. Попробуйте сильно напугать человека – и посмотрите на него. Механизм нам хорошо знаком: реактивная адреналиновая атака, учащенное сердцебиение, нездоровый румянец, тяжелое дыхание. Потом, когда он вас узнает, реакция прекращается. Правда, все равно должно пройти определенное время, чтобы организм переварил все химические элементы, вброшенные в кровь. Если вдуматься, то такая сильная реакция нелогична – ведь ситуация не представляет собой никакой опасности. Но мы уже знаем, что зрительные импульсы доходят до миндалевидного тела быстрее, и это веская причина, почему человек не успевает использовать логический подход к оценке своего положения. Однако этот зрительный образ еще не четкий, а только начерно обработанный, поэтому вследствие страха человек не в состоянии точно определить, кто перед ним – его жена или, скажем, медведь. Лишь через несколько миллисекунд зрительная кора больших полушарий находит нужную картинку и дает, наконец, хозяину мозга понять, с кем он столкнулся. Только в этом случае человек начинает логически мыслить – и понимает, что в его доме медведи не водятся.

Импульс, идущий от миндалевидного тела к неокортексу, мощнее и быстрее, чем тот, который идет назад. Неокортекс имеет следующие функции: во-первых, он понимает, что у хозяина может быть эмоциональная реакция; во-вторых, видит реальную картину такой, какая она есть, и обязан правильно оценить обстановку; в-третьих, в его власти отменить или видоизменить непроизвольную реакцию; в-четвертых, может выбрать правильный курс действий.

Эмоциональное состояние за считаные доли секунды вызывает определенное поведение. Понятно, что это задача трудная. Одни справляются с ней лучше, другие – хуже. Кроме того, существует большое разнообразие индивидуальных реакций. Кого-то напугать легко. Кто-то никак не реагирует на испуг. Есть особая категория людей: профессиональные игроки в гольф, военные летчики, опытные альпинисты, гонщики и нейрохирурги, – которые лучше работают в условиях стресса. Некоторым людям намного проще, чем остальным, контролировать свои эмоциональные реакции.

При огромном разбросе видов индивидуальных реакций мы можем выделить две крайности. Первая – это те, кто сознательно выбирает экстремальные условия, например высококлассные спортсмены, которые в состоянии повышенной возбудимости чувствуют себя в лучшей форме и добиваются блестящих результатов. Вторая – это те, кто категорически избегает любых волнений. Все люди разные. Приблизительно девяносто процентов людей в напряженном состоянии не могут трезво мыслить и решать простейшие задачи. Они тут же впадают в замешательство, панику или оцепенение. Заторможенное и несвязанное мышление часто характеризует людей, отдыхающих на природе, когда они теряются, травмируются и когда над ними нависла смертельная угроза.

Даже спортсмены высочайшего класса подвержены стрессу. Гольфист Грег Норман во время турнира «Мастерс» [24]24
  «Мастерс»(The Masters Tournament) – один из четырех самых важных профессиональных турниров по гольфу серии мейджор.


[Закрыть]
1996 года имел преимущество над Ником Фалдо в шесть ударов. Потом все пошло не так: Норман не попал в лунку с двух метров, два раза загонял мяч в воду, делал хуки, потом промазал еще один удар. Это было жестоко. В результате соперникам только и оставалось, что обняться и громко расплакаться.

В любом сложном виде спорта (пилотаж самолетов, сноубординг, теннис или гольф) сначала надо выучить движения. Это называется эксплицитным, или селективным обучением, и вся информация хранится в эксплицитной памяти, то есть той самой, в которой находится рецепт вашей любимой лазаньи. С появлением опыта человек начинает понимать тонкости мастерства. Вырабатываются сноровка, чувство времени, последовательность и непрерывность в движениях. Сначала приходит ощущение игры, а потом она становится его кровью и плотью, его второй натурой – все делается легко и красиво. Это называется имплицитным обучением. За имплицитное и эксплицитное обучение несут ответственность совершенно разные структуры нервной системы. Имплицитные воспоминания относятся к бессознательной памяти. Результат имплицитного обучения можно сравнить с естественной и искренней улыбкой. Знания, приобретенные имплицитным путем, идут совершенно по другим каналам, чем те, которые получены путем эксплицитным. Леду вспоминает о своей матери, страдавшей болезнью Альцгеймера. Она была не в состоянии вспомнить, что ела на завтрак, и в то же время прекрасно помнила, как играть на аккордеоне. Хотя гиппокамп был поражен, но воспоминания об игре на музыкальном инструменте хранились в части мозга, которую болезнь не затронула. Имплицитные воспоминания не сохраняются и не всегда бывают доступны аналитическому уму.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю