Текст книги "Бриллианты Вольштейна"

Автор книги: Лоуренс Блок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Лоренс Блок
Бриллианты Вольштейна

Глава 1

Ночь выдалась подходящая. Серый хмурый день медленно перетек в сумрак, а потом в темноту. Жара не спадала, влажность увеличивалась. Тяжелые тучи нависли над землей. Нью-Йорк затих в ожидании дождя.

Я быстро поел в кафетерии на углу. Вернулся в свою квартиру, поставил пластинку на проигрыватель. Сел в кресле и закурил. Слушал музыку, всматривался в ночь. Тучи черной краской замазали луну и звезды. Где-то между одиннадцатью часами и полуночью зарядил дождь. И тут же подул сильный ветер. Я снял с проигрывателя пластинку Моцарта и поставил квартет Бартока: перемена погоды требовала другой музыки. В такую ночь добропорядочные люди сидят дома, смотрят телевизор и пораньше укладываются спать. Я надеялся, что жители Восточной 51-й улицы именно так и поступят.

Пластинка доиграла до конца, я выключил проигрыватель, достал из стенного шкафа длинный плащ и шляпу с широкими полями, которые каждый частный детектив приобретает в день получения лицензии. Потом скатал восточный ковер, лежавший в прихожей, захватил его с собой, спустился по лестнице и вышел в дождь. Погода была хуже некуда. Капли дождя барабанили по моему плащу, другие скатывались с полей шляпы. Нашлись и такие, что попали в трубку и загасили ее. Я сунул трубку в карман и зашагал по пустынной улице, неся ковер под мышкой.

Автомобиль я держал в подземном гараже на Третьей авеню, между 84-й и 85-й улицами. Лицо паренька, работавшего в ночную смену, пылало угрями. К тому же он сильно гнусавил, наверное, из-за аденоидов.

– Мистер Лондон, – мое появление явно удивило его. – Вам понадобился автомобиль в такую ночь?

Я заверил его, что так оно и есть. Он отложил комикс с Бэтменом и побежал за автомобилем. Я тем временем стряхнул капли дождя с ковра. Он подкатил в моем «шеви», заглушил двигатель, вылез из-за руля, оставив дверцу открытой, и протянул мне ключи.

– Лучше бы поднять верх, иначе вас зальет водой.

Я дал ему четверть доллара, в надежде, что он отложит их на операцию, бросил ковер на заднее сиденье и сел за руль. По Второй авеню покатил к 51-й улице. Адрес, который продиктовал мне Джек Энрайт, Восточная 51-я улица, дом 111, производил впечатление. Если держишь любовницу в таком районе, значит, в жизни ты преуспел. Светловолосую любовницу Джека звали Шейла Кейн, и я ехал на встречу с ней.

51-я улица уже отходила ко сну. Еще час-полтора, и погаснут последние. Когда все спят, любой пешеход вызывает подозрение. А вот проезжающий автомобиль остается незамеченным.

Я медленно проехал мимо 111-го. С облегчением отметил отсутствие швейцара. Удостоил квартал почетного круга, нашел место для парковки в двух десятках ярдов от подъезда и вылез из «шеви», захватив с собой ковер. С минуту постоял в нише у подъезда, изучая список жильцов. Четвертый этаж делили с мисс Ш. Кейн трое: доктор медицины Хубер, некая Анжела Уикс и миссис Ларон Клаймен. Я надеялся, что все они сладко спят. Насчет Шейлы Кейн я не волновался. Конечно, я выбрал не самое лучшее время для визита, но знал, что она возражать не будет. Потому что умерла.

Один из ключей, который дал мне Джек Энрайт, подошел к наружной двери. Я вошел в холл, с ковром под мышкой направился к лифту. Он тащился медленнее черепахи, но доставил меня на четвертый этаж. Аккуратная медная табличка на одной из дверей подсказала мне, что именно за ней и проживает Шейла Кейн, хотя это уже не соответствовало действительности. Я вставил в замочную скважину ключ, полученный от Джека, и повернул. Дверь беззвучно распахнулась. Я переступил порог, закрыл за собой дверь. Поискал рукой выключатель. Где-то, в другой квартире кто-то слушал «Смерть и преображение». Более чем уместную музыку.

Включив свет, я понял, что испытал Джек: шок!

Большая гостиная, пол, от стены до стены застланный толстым серым ковром, у стен со вкусом подобранная французская мебель. А посреди гостиной, в центре пустого пространства – женщина. В чулках и поясе она выглядела даже более обнаженной, чем в наряде Евы. Этакая сюрреалистическая трехмерная композиция в стиле Дали. Эффект усиливал царивший в гостиной абсолютный порядок. Все вещи лежали на своих местах. Ни тебе окурков в пепельницах, ни пустых стаканов на столах. Лишней была лишь эта женщина, лежащая на спине, широко раскинув руки, практически голая, с лицом, превращенным в кровавое месиво. Вытекшая кровь запачкала ковер у ее головы и светлые волосы.

Должно быть, она была очень хорошенькой. Теперь – нет, лицо, в которое стреляли в упор, не может быть красивым. Лицо это являло собой смерть, а смерть и красота несовместимы. Труп редко можно принять за спящего. Ее тело пыталось отрицать смерть. Такое юное, упругое, розовое, оно выглядело живым. Упругая грудь, тонкая талия, длинные, стройные ноги.

Я прошелся по квартире. Спальня, ванная, маленькая кухонька. Везде чистота и порядок. Кровать застелена, раковина блестит, тарелки вымыты и убраны. Оставалось только гадать, зачем убийца раздел ее и что сделал с одеждой. Может, унес с собой. Как сувенир. Логического объяснения случившемуся я не находил. Когда гангстер убивает гангстера, это никого не волнует, поскольку общество от этого только выигрывает. Но какой смысл убивать красивую женщину?

Работа мне предстояла неприятная. Заниматься ею не хотелось. Я бы предпочел отправиться сейчас домой и сделать вид, что знать не знаю никакого Джека Энрайта и никогда не был в квартире на четвертом этаже дома 111 по Восточной 51-й улице. Что не было никакой Шейлы Кейн, и не лежало ее тело на полу в гостиной. Я долго смотрел на убитую. Потом раскатал рядом с ней ковер, который принес с собой, присел и переложил сто с небольшим фунтов углерода и водорода на ковер. Бренная плоть, холодная и тяжелая. Я закатал ее в ковер. А затем прошел в ванную и поднял крышку унитаза. Меня вырвало. Сразу чуть полегчало.

Я еще раз обошел квартиру, хотя и чувствовал, что зря теряю время. Интуиция меня не подвела. Ничего интересного я не обнаружил.

Впрочем, и смотреть-то было не на что. Хорошая квартира, комфортабельная, но у меня сложилось ощущение, что в ней не жили. Квартира словно ждала, когда придет риэлтер и покажет ее новому жильцу. Только какой-то идиот оставил труп посреди гостиной.

Я нашел в чулане маленький коврик и прикрыл им кровяное пятно. Уж не знаю, зачем. Если бы кто-то стал искать кровь, то обязательно бы нашел. Затем закинул на плечо ковер с телом женщины и понес к двери. Тяжелый, очень тяжелый груз придавливал меня к земле. Я выключил свет и открыл дверь. Лифт ждал меня. Я занес ковер с телом в кабину, нажал кнопку. Дверь закрылась и кабина медленно поползла вниз.

Лифт вызывала женщина. Седая, за пятьдесят, в норковой накидке и с лорнетом. В руке она держала сложенный зонт.

– Этот дождь – просто кошмар, – поделилась она со мной своими впечатлениями.

– Все еще льет?

Она мне улыбнулась. Опыт подсказывал, что ее муж, отойдя в мир иной, оставил ей приличную страховку.

– Моросит. Но этот лифт. Его давно пора заменить. Еле ползает.

Я ей, конечно же, тоже улыбнулся в ответ. Она вошла в кабину и поднялась на третий этаж. Сие, скорее всего, означало, что с Шейлой Кейн она не знакома. Я вышел из подъезда абсолютно уверенным, что она меня не узнает. Такие женщины живут в собственном, обособленном от остальных, мире. Их главные заботы – лифт и дождь.

Действительно, дождь уже не лил, но ночь оставалась такой же темной. Уличные фонари пытались разогнать мрак, правда, без особого результата. Ковер с телом Шейлы я положил на заднее сиденье. Сам сел за руль, выехал на Пятую авеню, свернул к Центральному парку. Машин стало еще меньше. Я взглянул в зеркало заднего обзора, чтобы убедиться, что никто не следует за мной. Никто и не следовал.

Центральный парк – это оазис в пустыне или большая поляна посреди джунглей. Я петлял по нему в поисках укромного местечка. Наконец вроде бы нашел. Съехал на траву, заглушил двигатель и полной грудью вдохнул чистый, свежий воздух. Казалось, я совсем и не в Нью-Йорке. Открыл заднюю дверцу, вытащил ковер, положил на траву. Взялся за свободный торец, потянул. Ковер развернулся, тело Шейлы Кейн выкатилось на землю, дважды перевернулось и застыло, уткнувшись лицом в траву. В бардачке «шеви» лежал фонарик. Я достал его и бросил последний взгляд на женщину. Пуля не осталась в ее голове, вылетела наружу, проделав аккуратную дырочку в затылке. Я достаточно хорошо разбирался в криминалистике, чтобы предсказать заключение экспертов: убийца – мужчина, белый, тридцати или тридцати двух лет, в синем пиджаке, правша. Наука – это чудо. Я-то, увидев выходное нулевое отверстие, мог лишь сказать, что убийца унес пулю с собой.

Я выключил фонарик. Скатал этот чертов ковер, швырнул на заднее сиденье. Меня тошнило от ковров и трупов, запахов Центрального парка и смерти. Я подумал о Шейле Кейн, лежащей в темноте на мокрой траве, подумал о ньютоновском законе инерции. Тела, находящиеся в покое, должны оставаться в покое, но убитая женщина нарушила этот закон, потому что уже после смерти перенеслась из одного места в другое. И до окончательного упокоения ей было еще ой как далеко. Сначала ее ждала поездка в морг. Потом вскрытие. И лишь после этого – могила.

Я сел за руль, выехал из Центрального парка, завез ковер домой (незачем трясти его перед этим парнем в гараже) и, отогнав «шеви» в гараж, передал его из рук в руки Аденоидам с Прыщами.

До дома я добрался без проблем. Никто не огрел меня по голове и не нырнул ножом. Надо отметить, я этому особо и не удивился. Ковер я положил на прежнее место. Влажной губкой вытер несколько пятнышек запекшейся крови. Ее следы, конечно, остались, но меня это не тревожило. Никто не стал бы тщательно исследовать мой ковер, потому что никто не мог связать меня с Шейлой Кейн, потому что никакой связи и не было.

Покончив с работой, самое время расслабиться. Я достал трубку, набил табаком и раскурил ее. Налил в бокал коньяка, выпил маленькими глоточками. От коньяка по телу разлилось приятное тепло.

Но расслабиться мне не удалось. Перед глазами стояла картинка, оставшаяся в памяти: мертвая блондинка, убитая выстрелом в лицо, в чулках и поясе, с кровью на волосах, лежащая посреди идеально прибранной комнаты. Отвратительная картинка, которую трудно забыть. Но я сумел переключиться. На свою сестру, Кэй. Милый человек, моя сестра. Женщина, приятная во всех отношениях.

Я думал о ней несколько минут, потом подумал о ее муже. Звали его Джек Энрайт.

Глава 2

Звонок задребезжал около трех пополудни. Я как раз решал кроссворд в «Таймс». Только успел разобраться с точной наукой из десяти букв, положил газету на стол и пошел открывать. Нажал кнопку домофона, впустив его в подъезд, вышел на лестничную площадку, дожидаясь, когда он поднимется на второй этаж. Поднялся он быстро, даже запыхался.

Джек Энрайт. Муж моей сестры. Высокий, крупный мужчина сорока двух или сорока трех лет, пожалуй, с избытком веса. Отлично играл в гандбол, неплохо в сквош, правда, в тот момент он ничем не напоминал бывшего спортсмена. Плечи поникли, лицо осунулось, глаза провалились. Галстук сбился набок, пуговицы пиджака он не застегнул. Короче, выглядел ужасно.

– Мне надо поговорить с тобой, Эд, – начал он.

– О чем?

– Обо всем. Мне надо с тобой поговорить. У меня неприятности.

Я пригласил его в квартиру. В гостиной предложил сесть. Джек тяжело опустился в кресло.

– Выкладывай. – Я сел на диван. – Что случилось?

– Эд… – Он произнес мое имя и замер. Даже не закрыл рот. Я нашел бутылку коньяка, заполнил на четверть высокий стакан и протянул ему. Он уставился на стакан пустым взором, словно не видел его.

– Выпей, Джек.

– Еще нет четырех, – промямлил он. – Джентльмен не берет в рот спиртного до четырех часов. И…

– Четыре уже есть. Если не в Нью-Йорке, то в другом месте, – заверил я его. – Выпей, Джек.

Коньяк он выпил одним глотком, даже не распробовав вкуса. Это я могу гарантировать. Поставил стакан, тем же пустым взглядом уставился на меня.

– Что-нибудь с Кэй?

– С чего ты взял?

– Она – твоя жена и моя сестра. Иначе чего тебе приходить ко мне.

– Кэй в порядке, – ответил он. – У нее все хорошо. В помощи нуждаюсь я, Эд. Она мне просто необходима.

– Расскажешь, в чем дело?

– Куда деваться. Не знаю только, с чего начать.

Коньяк действовал, но очень уж медленно. Впервые я видел всегда уравновешенного Джека Энрайта в таком состоянии. Меня это не могло не тревожить. Он – врач, очень хороший врач, у которого нет отбоя от пациентов. Жена любит его, две дочери – обожают. Я всегда представлял его гибралтарской скалой, о которую могла опереться моя не столь уверенная в себе сестра. И вдруг такая паника.

– Выкладывай, Джек, – повторил я.

– Ты должен мне помочь.

Он вздохнул, кивнул, потянулся за сигаретой. Руки его дрожали, но прикурить он сумел. Набрал полные легкие дыма, выдохнул его длинной струей. Уставился на кончик сигареты.

– 51-я улица. Дом 111 по Восточной Пятьдесят первой улице. Квартира на четвертом этаже. Там женщина, Эд. Мертвая женщина. Кто-то убил ее… выстрелом в лицо. Думаю, с близкого расстояния. Лицо… изуродовано. Ее не узнать. – Он содрогнулся.

– Ты не…

– Нет! – Джек встретился со мной взглядом. – Конечно же, нет. Я ее не убивал. Ты хотел спросить об этом, да?

– Пожалуй. А чего ты так нервничаешь? Ты же врач, так что смерть для тебя – не диковинка.

– Только не эта.

Я взял трубку, начал набивать ее табаком и неторопливо раскурил, чтобы дать ему время собраться с мыслями. И он продолжил, едва я оторвался от трубки и вновь посмотрел на него.

– Я ее не убивал, Эд. Я лишь нашел тело. Такого шока еще не испытывал. Открыл дверь. Вошел. Огляделся. Поначалу ее не увидел. Она лежала на полу, Эд. Когда входишь в комнату, под ноги обычно не смотришь, не так ли? Я едва… едва не споткнулся об нее. Опустил глаза… Она лежала на спине, с кровавой дырой на месте лица.

Я налил ему вторую порцию коньяка. Секунду или две он смотрел на стакан, потом залпом выпил коньяк.

– Ты позвонил в полицию?

– Я не мог.

– Конечно, можешь и дальше толочь воду в ступе, Джек, но пользы от этого не будет. Давай по делу, хватит ходить вокруг да около.

Он начал разглядывать ковер. Его соткали на Востоке, и по качеству он значительно превосходил тот, что лежал в прихожей. Но Джека никогда не интересовали восточные ковры, просто он не мог смотреть мне в глаза.

– Кто она?

– Шейла Кейн. И последние три месяца я оплачивал аренду квартиры. – Джек все смотрел на ковер. Голос уже не дрожал, но в нем слышались виноватые нотки. – Я оплачивал аренду квартиры, покупал ей одежду, давал деньги на карманные расходы. Я содержал ее, Эд. А теперь она мертва.

Он замолчал. Мы оба сидели и вслушивались в тишину.

Неожиданно Джек рассмеялся, только очень уж невесело.

– С мужчинами такое случается. У тебя идеальная семья, ты любишь жену, она – тебя. А потом ты вдруг слышишь песню сирен. Встречаешь ослепительную блондинку. Почему они всегда блондинки, Эд?

– Шейла Кейн была блондинкой?

– Темной блондинкой. Но она осветлила волосы и стала золотой. Они ниспадали на ее обнаженные плечи и… – У него перехватило дыхание, но после паузы он продолжил. – Я ее не убивал, Эд. Господи, я никого не могу убить. Я же не убийца. У меня нет даже револьвера. Но в полицию я позвонить не могу. Ты же знаешь, к чему это приведет. Многочасовые допросы, яркий свет в глаза. Раз за разом они будут спрашивать у меня об одном и том же, в надежде, что я проколюсь, пройдутся по мне паровым катком, поджарят на углях.

– Но потом отпустят.

– Так же, как и Кэй. – Его глаза переполняла мольба. – Твоя сестра – удивительная женщина, Эд. Я люблю ее и не хочу терять.

– Если ты так ее любишь…

– …то почему пошел на сторону? Не знаю, Эд. Клянусь Богом, такое случилось со мной впервые.

– Так ты влюбился в эту Шейлу?

– Нет. Да. Возможно… Я не знаю.

– Как это началось?

Джек понурился.

– Тоже не знаю. Уж точно не по моей инициативе. Однажды она пришла ко мне на прием. Случайно. Нашла мою фамилию в справочнике. Она опасалась, что беременна, и хотела, чтобы я ее осмотрел.

– Беременность была?

– Нет. Обычная задержка, такое случается сплошь и рядом. Я осмотрел ее и сказал, что беспокоиться не о чем. Но она хотела знать наверняка и попросила меня сделать анализ. Я сказал, что отошлю ее мочу в лабораторию, а потом позвоню. Она ответила, что телефона у нее нет, но она зайдет еще раз через пару дней.

– Зашла?

– Да. В лаборатории подтвердили, что беременности нет. Это я ей и сказал.

Теперь он держался более уверенно. И я видел, что измена жене тревожит его куда больше, чем гибель этой Шейлы Кейн. Он мне уже все рассказал, вот на душе и полегчало.

– У нее не было ни цента, Эд. Она не могла мне заплатить. Я ответил, что это ерунда, расплатится, когда сможет. А если не расплатится, тоже не беда. Я практикую в Ист-Сайде. Клиентура там богатая. Так что пятнадцать долларов меня не разорят. Но она из-за этого так нервничала, что я пригласил ее в приличный ресторан и угостил ленчем. Эд, она вела себя, как ребенок в кондитерской. Вот так все и началось. Глупо, не правда ли? Любовные романы не должны начинаться с гинекологического обследования.

– Они могут им заканчиваться, – вставил я. Он даже не улыбнулся.

– Наверное, я просто созрел для этого, если ты понимаешь, о чем я. Засосала меня эта рутина. Девочки выросли, Кэй увлеклась благотворительностью, жалобы пациентов осточертели. Хорошее приедается. Вот я и решил, что мне недостает чего-то остренького. Почему люди лезут в горы? Потому что они есть. Так я, во всяком случае, слышал.

– Потому-то ты и залез на Шейлу Кейн?

– Пожалуй. – Он поднес зажигалку ко второй сигарете, а я тем временем выбил трубку. – С ней я становился другим, Эд, обретал вторую молодость. Она увлеклась мною, видела во мне романтическую фигуру. Пару раз я водил ее на дневные спектакли на Бродвей. Давал ей книги, пластинки. И вырастал в собственных глазах, чуть ли не превращаясь в Бога. – Он глубоко затянулся. – Приятно, знаешь ли, ощущать себя Богом. Твоя сестра видит меня таким, какой я есть. Так уж устроена семейная жизнь. Понимает меня, знает мои сильные стороны, не корит за слабости. Но… да ладно! Я круглый дурак, Эд.

– Ты встречался с ней три месяца. Что произошло потом?

Он вскинул на меня глаза.

– Она не заводила разговор о женитьбе?

– Нет. Абсолютно. В этом вопросе у меня не было никаких сомнений. Решение я принял однозначное: одно ее слово о женитьбе, и мы расстаемся. Ты должен меня понять, я не переставал любить Кэй, не думал о разводе. Но Шейла ничего не требовала, ей нравилось сидеть и ждать, когда я к ней приду. Это фантастическое чувство – безграничная власть над человеком. Теперь она мертва. – От его голоса веяло арктическим холодом.

– И ты не можешь позвонить в полицию.

– Эд…

– А как насчет анонимного звонка? Тогда бы они начали искать убийцу.

Джек так яростно замотал головой, что я даже испугался, не оторвется ли она.

– Я оплачивал аренду квартиры, давал ей чеки, проводил много времени в ее квартире. Соседи могли запомнить меня, а хозяин дома знает мою фамилию. – Теперь его лицо блестело от пота, в глазах смешались злость и страх. – Так что копы будут искать меня. Найдут и попытаются навесить убийство на меня. Будут утверждать, что ее убил именно я. Сначала нашел где-то пистолет, а потом выкинул его. Я буду главным подозреваемым, так?

– Скорее всего.

– И Кэй все узнает, – добавил он. – Можешь себе представить, как она отреагирует.

Я мог. Если Джек называл свою семейную жизнь рутиной, то у Кэй ничего не было, кроме семьи. Она жила в раю, где всегда светило солнце, на деревьях росли деньги, а если чего и боялась, так это проиграть подряд две партии в бридж. Муж любил ее, она – мужа, Бог был на небесах, а вокруг царили тишь да благодать.

– Что же мне делать, Эд?

– Давай сформулируем вопрос иначе. Чего ты от меня ждешь?

– Помощи.

– И как я могу тебе помочь?

Он отвел глаза.

– Допустим, я твой клиент. Допустим, я пришел бы к тебе и…

– Я бы двинул тебе в ухо. Или позвонил бы в полицию. А может, и двинул бы, и позвонил.

– Но я – не клиент. Я – муж твоей сестры.

Он продолжал говорить, но я его уже не слушал. Черт, будь он моим клиентом, я бы умыл руки. Вышвырнул его и не стал бы соучастником убийства. Потому что, если бы я его не знал, если бы он не был моим шурином, я бы поставил на то, что убийца – он. У него нет оружия? За сотню долларов в половине ломбардов Нью-Йорка можно приобрести незарегистрированный револьвер или пистолет. А уж вышвырнуть его в канализационный люк – пара пустяков. Так что шансов на спасение у него было немного. Хороший прокурор завязал бы его узлом.

– Нельзя допустить, чтобы ее нашли в квартире, – услышал я свой голос. – Иначе они сложат два и два, и возьмутся за тебя.

Он поморгал, потом кивнул.

– Следовательно, они не должны ее опознать, – продолжил я. – Если опознают, выйдут на квартиру. А уж от квартиры до тебя рукой подать. Она из Нью-Йорка?

Он покачал головой.

– В городе у нее много знакомых?

– Практически никого. Но… Я лишь хотел сказать, что проводил с ней далеко не все время. Возможно, у нее были и другие интересы. Мы практически не говорили о том времени, что проводили врозь. Даже не знаю, что и сказать, Эд. Вроде бы она хотела пробиться на сцену. Роль не получила, правда, никогда об этом не говорила, но откуда-то я об этом знаю. Может… у нее были знакомые в театральном мире.

Я сказал, что такое возможно.

– Однако у полиции все равно возникнут проблемы с опознанием, если ее найдут не в квартире. Ее отпечатков, возможно, нет в картотеке. Если тело найдут, скажем, в Центральном парке, она пройдет по разряду неопознанных жертв. Возможно, они не выяснят даже ее фамилию, не говоря уже о твоей. В любом случае, ты выиграешь время. Твои чеки уйдут в банковские архивы, а владелец дома забудет тебя.

– Но настоящий убийца…

– … останется на свободе, – закончил я за него. – Не обязательно. Во-первых, настоящий убийца – ты. Не перебивай, я знаю, что ты ее не убивал. Но полиция прекратит поиски, как только выйдет на тебя. У них будет достаточно косвенных улик для того, чтобы предъявить тебе обвинение в убийстве. А тем временем настоящий убийца окончательно заметет следы. – Тут я сделал паузу, чтобы перевести дыхание. – Если они находят тело в Центральном парке, они не смогут сразу свалить все шишки на тебя. Им придется начинать следствие с нуля и, возможно, они-таки выйдут на настоящего убийцу.

Он аж просиял.

– Но это еще не все. Я буду знать то, что не известно им, и смогу провести собственное расследование. Возможно, у кого-то была веская причина прострелить голову Шейле Кейн. Постараюсь это выяснить.

– Ты думаешь…

– Скажу тебе честно, сейчас я ни о чем не думаю. Но постараюсь не допустить крушения вашего семейного корабля. Надо уберечь Кэй от лишних переживаний, и я не хочу, чтобы тебя судили по обвинению в убийстве. По всему выходит, что мне придется перевезти труп из квартиры в Центральный парк.

Он поднялся, закружил по комнате. Я наблюдал, как он складывает одну руку в кулак и бьет им по ладони другой. Видать, так и не смог совладать с нервами. Я смотрел на него и пытался его возненавидеть. Он женился на моей сестре и изменил ей. Вроде бы достаточное основание для ненависти. Но не получалось. Он увлекся симпатичной блондинкой. Со мной такое тоже случалось. Конечно, он женат, а я – нет, но узы брака не влияют на основной инстинкт. А теперь он попал в беду, и я считал себя обязанным ему помочь.

– Могу я что-нибудь сделать, Эд?

Я покачал головой.

– Справлюсь один. Но займусь этим не сейчас. Попозже, когда стемнеет и опустеют улицы. Это рискованно, но я готов рискнуть. Если у тебя есть ключи, они мне не помешают.

Он сунул руку в карман, вытащил кольцо с двумя ключами. Я взял их у него, положил на кофейный столик.

– Иди домой. Попытайся расслабиться. – Он кивнул, но не думаю, что услышал меня.

– Самое трудное еще впереди, когда я до конца осознаю, что она мертва. Сейчас она неотделима от той передряги, в которую я попал. Но через несколько часов я пойму, что больше не увижу ее. Буду думать о том, как ты поднимаешь ее, словно куль с мукой, везешь в парк, бросаешь… Извини. Я несу чушь. Я понимаю, это глупо, Эд… но будь с ней помягче, хорошо? Она была очень хорошим человеком. Тебе бы она точно понравилась.

– Джек…

Он скинул мою руку с плеча.

– Да ладно. Я в норме. Слушай, если у тебя будет возможность, позвони мне завтра на работу. И будь осторожен.

Я проводил его взглядом. Затем подошел к окну, посмотрел, как он шагает к своему большому черному «бьюику», припаркованному у соседнего дома. Он сел за руль, завел двигатель и уехал. Я взглянул на небо. Тучи становились все темнее.

Я допил коньяк и вновь наполнил стакан. Вспомнил его слова: «Будь с ней помягче, хорошо?» Помягче. Мягко так закатай в ковер, мягко положи на заднее сиденье автомобиля, мягко сбрось на влажную траву. И оставь там.

Я тоже попал в передрягу. Частный детектив не раскрывает преступление, пряча улики. Он не занимается незаконной перевозкой трупов. Наоборот, он всегда играет в одной команде с полицией и держит руки в чистоте. За это ему и платят клиенты. Платят неплохо. Он может позволить себе арендовать большую квартиру, ездить в автомобиле с откидным верхом, курить дорогой табак и пить выдержанный коньяк.

Мне нравились мои квартира, автомобиль, табак и коньяк. Поэтому у меня были резоны играть в одной команде с полицией и держать руки в чистоте. Обычно я так и делал. Но теперь ко мне обратился не клиент, а муж моей сестры, и речь шла не о расследовании. Вот и пришлось поступиться принципами.

Я взглянул на часы. Четыре утра. После четырех джентльмен может позволить себе что-нибудь выпить. Хорошо чувствовать себя джентльменом. На джентльменах держится весь мир. И хотя мой стакан вновь опустел, в бутылке коньяка еще хватало.

А когда опустела бутылка, я пошел спать.