Текст книги "Ваш скандальный нрав"
Автор книги: Лоретта Чейз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)
Франческа с трудом подняла глаза на его лицо – такое безжалостное и жестокое всего несколько мгновений назад. Он похож на водяного из ночного кошмара, который она отчаянно пытается забыть. Так пусть он вернется в свою среду обитания, пусть снова окажется там, где должен быть.
Но ведь он спас ей жизнь!
Кем бы и каким бы он ни был, он спас ей жизнь!
За все ее двадцать семь лет ни один мужчина ни разу не спасал ее!
«Кто вы? – хотелось закричать ей. – Как ваше имя?»
Вместо этого она сумела задать ему лишь самый нелепый из вопросов:
– Вы англичанин?
Джеймс уже решил, как ему следует себя вести, однако к подобному сценарию не был готов.
– Совершенно верно, – кивнул он.
Франческа невидящим взором посмотрела вокруг себя.
– Я не понимаю, – проговорила она. – Кто они такие? Почему напали на меня?
Она говорила хриплым голосом, и Джеймс понимал, что при более ярком свете он увидел бы на ее шее темные следы от жирных пальцев напавшего на нее мужчины.
Джеймс почувствовал, что его вновь охватывает ярость – такая же безумная, как та, что владела его существом всего несколько мгновений назад.
В самом деле безумная.
Да, он человек темпераментный, горячий. В конце концов, он наполовину итальянец.
Однако эмоциям, да и вообще любому чувству, нет места в его работе. Люди с горячими головами чаще всего проигрывают, теряют пальцы и конечности. Их бросают на съедение крысам в какие-нибудь грязные канавы, хоронят живьем или оставляют связанными под обжигающими солнцем пустыни. Существуют тысячи способов уничтожать таких людей, и конец их всегда плох; очень редко горячие парни умирают быстро и безболезненно.
«Успокойся, – твердил он себе. – Подумай».
Совершенно очевидно, что сама Франческа и не подозревала об опасности. Правда, он тоже не подозревал о ней. Его начальство даже не намекнуло на нее. Она ничего не понимает. И он тоже.
Впрочем, это далеко не первый раз, когда ему рассказывают лишь часть правды.
По их словам, все всегда должно происходить очень просто. «Раздобудь письма», – сказали ему. А на самом деле он всегда оказывается в mare di merda – в море дерьма.
Джеймс осмотрелся по сторонам.
– Ни малейшего намека на предполагаемых убийц, насильников, воров или кто они там такие, – пробормотал он. – И лодки их не видно. Надеюсь, если мне повезло, они утонули.
Он уж не стал говорить ей, что это вовсе не было везением.
Джеймс не сказал Франческе, что ему следовало быть более предусмотрительным.
Ему следовало действовать иначе и использовать другие приемы против мерзавца, которого он буквально оторвал от нее. Его надо было оставить в живых, связать и задать несколько вопросов. Наверняка расследование помогло бы что-нибудь прояснить.
Но эта свинья хрюкала над ней, пытаясь ее сожрать, терзала ее, собиралась надругаться над ней, к тому же она наверняка была заражена всяческими паразитами и грязными болезнями.
Джеймс напал на него, как обезумевший зверь.
В результате один сбежал, хотя была надежда на то, что он умер, а другой покоится сейчас на дне канала.
Отвратительная работа. Нехороший пример для Дзеджо.
Но что сделано, то сделано. Исправить уже ничего нельзя.
Джеймс напрягся, увидев две головы, неожиданно появившиеся на водной поверхности. В одном из вынырнувших он узнал Уливу.
– А вот и ваши друзья, – промолвил он. – Я догадывался, что они вскоре появятся.
Все произошло очень быстро, буквально за одну-две минуты.
Джеймс видел ее гондольеров еще прошлой ночью и пришел к выводу, что этим людям можно доверять. А вот нападавшие, похоже, об этом не знали.
Впрочем, теперь уже не важно, что именно знали, а чего не знали мерзавцы. В любой ситуации Джеймс не мог оставить дело ее спасения на гондольеров.
Потому что не исключено, что он слишком поздно пришел ей на помощь. Для того чтобы кого-то убить, много времени не нужно, это было ему хорошо известно.
Джеймс стал наблюдать, как двое крепких гребцов забираются в гондолу.
– Быстро доставьте леди домой, – приказал он им. – И обязательно дайте ей выпить бренди.
Джеймс подошел к борту лодки. Течение отнесло гондолу от респектабельных кварталов – не то чтобы очень далеко, но это был уже не Большой канал, а небольшой боковой канал. Джеймс совсем промок. Его теплый и уютный дом близко, надо лишь доплыть до него. А холодная вода хорошо взбодрит его.
Ему было необходимо уйти с гондолы. Джеймс был недоволен своим поведением в этот вечер. А ведь он все спланировал заранее – их встречу и то, как будет вести себя.
Он приготовился нырнуть.
– Куда же вы?! – воскликнула она. – Где ваша лодка? Не собираетесь же вы плыть по каналу?! Нет, погодите! Я даже не знаю, кто вы!
Повернувшись, Джеймс посмотрел на ее побледневшее испуганное лицо. И вспомнил, какой высокомерной была ее осанка, когда она отвернулась от него в кафе. Вспомнил ее смех, суливший нечто грешное, ее улыбку – улыбку самого сатаны.
Внезапно он ощутил резкую боль утраты, хотя ему было нечего терять. Однако он все же неохотно развернулся к ней лицом.
– Я тот самый парень, который живет на противоположной стороне канала, – сказал он.
Час спустя
Сосед Франчески оказался выше, чем она предполагала, наблюдая за его силуэтом в окне. И она даже представить себе не могла, до чего он хорошо сложен.
В это мгновение его высокая худощавая фигура виделась ей не в столь выгодном свете, как это было совсем недавно. Но память Франчески все еще хранила ту картину, отчего ее бросало то в жар, то в холод, когда, умывшись и переодевшись в сухую одежду, она принимала его в маленькой гостиной, в которой обычно встречала лишь близких друзей.
Костюм Джеймса представлял собой забавное ассорти разнородных предметов одежды, которые он позаимствовал у самого крупного из ее слуг. Рукава рубашки и куртки оказались чересчур коротки, жилет слишком просторен, а бриджи висели на нем мешком. Туфли были не малы, не велики, однако ее опытный взор сразу приметил, что их форма ему совсем не подходит. Надо сказать, что Джеймс даже в этих не подходящих друг другу вещах держался с таким же достоинством, с каким он стоял перед ней в гондоле – мокрый и полуодетый.
Франческа могла бы встретить его в соблазнительном халатике, наброшенном на полупрозрачное нижнее белье, – она ведь уже давно привыкла чувствовать себя комфортно в чем угодно. В конце концов, она куртизанка, и ей ни к чему притворяться светской женщиной.
Однако после того, как она яростно терла себя мочалкой, стараясь избавиться от запаха и воспоминания о животном, которое напало на нее, Франческа велела своей горничной Терезе приготовить для нее платье, в котором она могла бы принимать гостей, приглашенных на чашку чаю.
Впрочем, этой ночью, точнее, этим утром, чай был совершенно неподходящим напитком.
Арнальдо принес бренди. Ее спаситель, попробовав обжигающее спиртное на вкус, внимательно огляделся по сторонам, осматривая комнату, примыкающую к ее будуару.
Франческа сидела на диване, откинувшись на подушки.
– Тот самый парень, который живет на противоположной стороне канала… – задумчиво повторила она его слова, а затем судорожно глотнула бренди. – Никто еще не представлялся мне столь неопределенно.
Франческа и в самом деле больше не слышала от него ни слова. Джеймс буквально затолкнул ее в дом, не давая и рта раскрыть, чтобы задать какие-то вопросы, а потом принялся деловито раздавать приказания слугам с таким видом, словно был здесь хозяином.
Впрочем, кем бы ни являлся этот человек, ясно одно: он аристократ.
– Судя по слухам, вы принадлежите к семейству Альбани, – промолвила Франческа, приглашая его к беседе. – Говорят, это весьма достойная семья. Мне, кажется, говорили, что среди Альбани был один или даже два папы римских. И вот теперь вы заявляете, что вы англичанин.
Держа в руке бокал, Джеймс направился к ее портрету, висевшему на стене. Это был один из нескольких портретов, купленных за время их связи с маркизом. Этот портрет – последний и самый большой – был единственным, который маркиз отдал ей после того, как она завершила их отношения.
– Мой отец – лорд Уэствуд, – промолвил ее гость, не сводя глаз с портрета. – Моя мать, его вторая жена, – Вероника Альбани. Иногда они приезжают в Венецию. Может, вы знакомы с ними?
– Меня обычно не приглашают на светские вечера, – призналась Франческа, пытаясь представить, в каком месте справочника знати она видела имя лорда Уэствуда. В свое время ей приходилось внимательно изучать запутанные семейные связи британской аристократии, ведь, как бы то ни было, она была хозяйкой в доме Джона Боннарда.
Так что теперь Франческе не составляло большого труда восстановить в памяти имена тех, кто разорвал с ней отношения после развода, а это были все их знакомые. Однако лорда Уэствуда она не припоминала. И не могла с точностью сказать, какую ступень аристократической иерархии занимал отец ее соседа: был ли он герцогом, маркизом, графом, виконтом или бароном.
– Я бы не назвал своих родителей слишком знатными людьми, – сказал Джеймс, словно не желая помочь ей. Потом он отвернулся от портрета и стал с критическим выражением рассматривать Франческу. – Поразительное сходство, – заявил он наконец.
Внешне она осталась абсолютно спокойной, однако на самом деле чувствовала себя смущенной, как школьница.
Но это же смешно!
«Да ты ведь просто отъявленная потаскуха! – пронеслось у нее в голове. – Представительница полусвета. Вот и веди себя соответственно».
– Но похоже, никому не известно ваше имя, – продолжила Франческа разговор. – Вы такой таинственный.
Джеймс пожал плечами.
– Не сказал бы, что тут кроется большая тайна, – заметил он. – Я приехал в Венецию всего несколько дней назад, но никого, по-видимому, моя персона не заинтересовала. А ведь при желании обо мне можно было справиться у губернатора Австрии графа Гетца, или его жены, или у мистера Хоппнера, британского генерального консула. – Он помолчал. – Мое имя Джеймс Кордер.
Она наконец-то вспомнила! Представители семейства графа Уэствуда носили фамилию Кордер.
– А я – Франческа Боннард, – представилась она.
– Это мне как раз известно, – сказал Джеймс. – Похоже, вы особа знаменитая.
– Я бы сказала, печально знаменитая, – поправила она его с невеселой усмешкой.
Он быстро пересек комнату широкими шагами и приблизился к ней.
– Это правда? – спросил Джеймс. Его глаза широко распахнулись от искреннего изумления – так, во всяком случае, казалось. К собственному удивлению, Франческа обнаружила, что они были не темными и не темно-карими, как она считала, а абсолютно синими.
Джеймс уселся на стул, стоявший возле дивана, и принялся разглядывать ее столь же внимательно, как только что рассматривал ее портрет.
– И что же вы такого ужасного натворили? – полюбопытствовал он.
И снова ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не выказать смущение. А ведь Франческа привыкла к мужскому вниманию. Правда, что было ей непривычно, так это тот мужской интерес, с которым он смотрел на нее. Франческа почувствовала, что краснеет.
Краснеет, святые небеса! Она краснеет!
Нет, он попросту сбил ее с толку, убеждала себя Франческа. Все дело в том, что он не похож на тех мужчин, с которыми она до сих пор имела дело. Кто-то называл его ученым, кто-то отшельником. Должно быть, именно поэтому его поведение кажется ей таким странным и эксцентричным.
– Вероятно, вы не слишком часто бываете в обществе, – заметила она.
– Вы хотите сказать, в английском обществе? – переспросил Джеймс. – Нет. Я вообще мало бываю в Британии.
– Я разведена, – промолвила Франческа. – Я бывшая жена лорда Элфика. Наш развод был весьма скандальным.
– Может, вы считаете, что он составил невыгодное для вас завещание? – предположил Джеймс. – Думаете, это он нанял людей, чтобы убить вас?
Вспомнив визит Квентина и его внезапный интерес к старым письмам Элфика, Франческа обдумала такую возможность, но тут же отвергла ее. Если бы Элфик убил ее сейчас, то нарвался бы на серьезные неприятности. Ведь она больше не презираемая всеми потаскуха, развратная жена. Нет, здесь, на континенте, она очаровательная разведенная женщина, у которой много высокопоставленных друзей. И ее преждевременная кончина вызвала бы настоящий скандал. Не говоря уже о том, что Элфик не мог знать, какие распоряжения, касающиеся этих писем, она отдала и что бы с ними сталось в случае ее смерти. Нет, убить ее слишком рискованно для него.
– Боже правый, нет, это невозможно, – промолвила Франческа. – Живая я куда более полезна. Элфик выглядит более знатным и добродетельным по сравнению со своей порочной женой. Он умеет выказать себя сдержанным и даже смелым человеком. Нет, моя смерть, точнее, убийство, может испортить ему всю игру.
– Вас кончина тоже может испортить, я полагаю, – сухо заметил Джеймс.
Удивившись его словам, Франческа рассмеялась. А ведь еще совсем недавно ей казалось, что она больше никогда не сможет смеяться – с такой легкостью, так скоро после чудовищной попытки изнасилования и ужасного убийства. Впрочем, она же никогда не унывает, разве не так?
Внезапно Франческа начала почти физически чувствовать его странное спокойствие, которое, казалось, наполнило собой всю комнату.
– Разумеется, проще всего предположить, что это были грабители, – заговорил Джеймс. – Но тогда почему они действовали именно таким образом? Было бы куда легче сбить вас с ног, ударить, чтобы вы лишились сознания, сорвать с вас драгоценности и найти в юбках кошелек. Но создается впечатление, что вас намеренно хотели запугать как можно сильнее, унизить, заставить страдать. Я увидел происходящее со своего балкона и могу с уверенностью сказать: они действовали по плану. Да, в Венеции редко совершаются жестокие преступления, однако это было направлено именно против вас. Но вот какой мотив?.. – Джеймс совсем не по-английски развел руками, невольно привлекая ее внимание к своим широким плечам.
– Вы говорите как юрист, – напряженным тоном промолвила Франческа. – Создается впечатление, что вы немало знаете о преступлениях и преступниках.
– А у меня создается впечатление, что вы не любите юристов, – отозвался Джеймс.
– Я разведенная женщина, – напомнила она. – Моим отцом был сэр Майкл Сондерс, человек, который несколько лет назад в одиночку едва не порушил всю британскую экономику. Да, мистер Кордер, у меня действительно большой опыт общения с юристами. И я не особенно жалую их. Для женщины в моем положении они представляют собой лишь печальную необходимость.
– Ах да, – кивнул он. – Ваше положение… Вы разведены…
– Divorziata e puttana, – еле слышно произнесла она по-итальянски. И тут же перевела: – Разведенная шлюха.
Неожиданно Джеймс подскочил со своего места с такой резвостью, словно один из чертей ткнул его снизу раскаленной вилкой.
– Святые небеса! – воскликнул он. – Прошу прощения. Я отрываю вас от работы?
Ну вот! Франческа посмотрела на Джеймса своими огромными зелеными глазами, выделявшимися на бледном лице, полускрытом в тени. И от души рассмеялась.
Его сердце вздрогнуло, как-то странно дернулось в груди, а потом быстро заколотилось.
Джеймс не смог сдержаться. Не смог – и заулыбался ей в ответ.
Франческа была хороша, очень хороша. Наконец он начинал понимать – нутром, не разумом, – почему она была так чертовски дорога и почему мужчины, которые были в состоянии купить ее, платили без малейших раздумий. Женщина редкой красоты, дарованной ей Богом в изобилии.
Должно быть, в постели она великолепна.
Неудивительно, что пользующийся дурной славой непостоянный Беллачи так долго был возле нее.
– Отрываете меня от работы… – наконец проговорила Франческа. Ее смех затих, уступив место мягкой улыбке, а в зеленых глазах вновь вспыхнул озорной огонек. – Надо будет рассказать об этом Джульетте. Ей понравится. Нет, мистер Кордер, вы не мешаете мне выйти на улицу, потому что я по улицам не хожу. К тому же вы не могли не заметить, что в Венеции и улиц-то нет. Да, я куртизанка, но совсем другого уровня. И я очень жадная. А эту ночь я собиралась провести в своей постели – с книгой.
– Тогда все это для меня как-то странно – во всяком случае, для моей итальянской половины, – промолвил Джеймс. – Я и предположить не мог, что такая женщина, как вы, может провести ночь в одиночестве. Впрочем, я все еще не могу понять и того, что могло заставить мужчину развестись с вами. – Он взмахнул рукой, словно пытаясь отогнать от себя эти мысли. – Однако это не мое дело. Я отрываю вас от чтения, и, возможно, в конце концов книга может быть куда интереснее любовника.
– Иногда, – кивнула Франческа. Ее губы слегка дрогнули в улыбке.
Это был всего лишь намек на ее знаменитую дразнящую улыбку, от которой по телам мужчин пробегала дрожь, их кровь в жилах закипала и, бурля, весело устремлялась к детородным органам.
Едва заметная улыбка была дьявольским намеком на то, что могло их ждать в дальнейшем. Она могла стать приглашением. Или всего лишь кокетством.
Как бы там ни было, улыбка свое дело сделала. Джеймс ощутил жар, а его мозг уже включился в переговоры с его мужским естеством.
«Успокойся, парень, – проговорил он про себя. – Ты же в состоянии владеть собой».
Да, он умел держать себя в руках – куда лучше, чем другие мужчины. Он не должен поддаваться ее чарам. Нельзя допустить, чтобы она приручила его. Джеймс уже решил, как поведет дело, и понимал, что достичь желаемого будет непросто.
– Он развелся со мной из-за измены, – сказала Франческа.
– Потрясающе, – вымолвил Джеймс. – Я должен был догадаться, что у него имелись веские причины для этого. Ну, например, вы подсыпали ему мышьяка в кофе, сильно накрахмалили его нижнее белье или ударили клюшкой во время игры в гольф.
Франческа отрицательно покачала головой.
– Боюсь, что нет, – улыбнулась она. – Мысль о мышьяке пришла мне в голову позже, когда мы уже расстались.
– Подсыпать мышьяк никогда не поздно, – заметил Джеймс. – Правда, этот яд очень медленно действует. Если только вы не хотите, чтобы он долго болел. Или чтобы он умирал долгой и мучительной смертью. А для быстрого действия я бы порекомендовал синильную кислоту.
– Похоже, вы немало знаете о вещах такого рода.
Только сейчас Джеймс вспомнил, что она видела, как он убил или почти убил человека. К собственному недовольству, Джеймс прекрасно осознавал, что действовал в состоянии аффекта, под влиянием безудержной ярости, а потому даже не понимал, что делает. Поэтому он понятия не имел о том, дышала та свинья или нет, когда он вышвырнул ее в канал. Дело в том, что человек без сознания идет ко дну с такой же скоростью, как и мертвый.
И вот теперь она раздумывает о том, может ли ее собеседник убить человека.
– Да, в жизни я повидал всякое, – кивнул Джеймс. – Юность у меня выдалась непростая. – Абсолютная правда. Он всегда старался по возможности придерживаться истины. Так гораздо проще. – Семья отправила меня в армию, где царили весьма жестокие нравы – криминал разного рода, насилие там были делом обычным. Что ж поделать…
– Насилие… Да, – кивнула Франческа. – Но яды? Я всегда считала, что яд – это оружие женщины.
– Ну что вы! Я же из семьи старого рода отравителей, – проговорил Джеймс. – В жилах моей матери течет кровь Борджиа и Медичи. – Повернувшись, чтобы поставить на стол свой бокал, он уловил легкий аромат. Жасмин?
Аккуратно опустив бокал на стол, Джеймс выпрямился, сдерживая желание склониться к ней, чтобы выяснить, от чего исходит божественный аромат – от ее волос или кожи.
– Зато вы, как вижу, – продолжил он, – представляете род удивительно любопытных женщин. Я был бы счастлив удовлетворить… ваше любопытство, но я обязан сообщить об инциденте австрийскому губернатору, причем должен сделать это немедленно. Знаете, они ведь очень строго придерживаются правил. А рано утром мне нужно выйти из дома: монахи ждут меня ровно в десять часов. Но я пошлю вам свою монографию о популярных методах убийства в шестнадцатом веке. Мои сестры говорили, что это прекрасное чтиво на ночь.
– Почему бы вам самому не принести мне ее? – спросила Франческа. – Вы могли бы почитать мне вслух…
Она не договорила «в постели».
Впрочем, этих слов можно было и не произносить. На лице Франчески вновь заиграла улыбка.
Джеймсу захотелось утонуть в ее зеленых глазах.
«Привяжите меня к мачте», – пронеслось у него в голове.
– Devo andare, – сказал он. («Я должен идти».) – Buona notte, signora. («Доброй ночи, синьора».)
– Buon giorno, – поправила его Франческа. («Доброго дня».) – Уже почти рассвело.
– A rivederci… («До свидания».)
И прежде чем она смогла бы соблазнить Джеймса, втянув в спор о том, ночь сейчас или утро, или уговорить его вместе встретить восход, он повернулся и вышел.
