Текст книги "Мое бурное прошлое"

Автор книги: Лорен Хендерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Глава десятая

– Джу? Это я.

Меня как будто спихнули в мрачный бесконечный колодец. Я малодушно пожалела, что Льюис не может отсеивать мои личные звонки, и тут же обругала себя – звонил мой собственный брат. Джу, посмотри правде в глаза: ты дрянная сестра.

– Привет, Крис! – ответила я с такой фальшивой жизнерадостностью, словно только что познакомилась с парнем на вечеринке, а он оказался маньяком-орнитологом.

– Я не вовремя? – мрачно спросил Крис.

– Да нет, все нормально, просто устала. Носилась весь день как угорелая.

– Я тоже…

– Правда?

Тон брата не предвещал ничего хорошего. Какие там проблемы опять свалились на беднягу и как скоро я должна ринуться ему на помощь?

– Ну, я сегодня тусовался с чуваками из службы социальной помощи.

Крис говорил так, словно произошло и впрямь нечто невероятное, например земля разверзлась под ним и бездна поглотила его. На самом деле социальная служба частенько приглашала его заглянуть к ним на огонек. Я, как уж могла, выразила сочувствие и настроилась на очередную заупокойную литургию.

– Они заставляют меня пойти на курсы.

– Ах так?

Мой взгляд сфокусировался на открытке, воткнутой в клавиатуру компьютера. Льюис сегодня купил ее для меня в киоске на углу. На черно-белой фотке четыре здоровенных парня в белых майках и тренировочных штанах делали стойку на одной руке посреди обеденного стола. Стол был безупречно сервирован: тарелки, вилки, ложки, кофейные чашечки, белоснежная скатерть. В свободной руке каждый жеребец держал либо вилку с какой-нибудь снедью, либо бокал с вином. Густые черные космы спадали на глаза, а мускулы на руках и спине, выпиравшие из маек, так и хотелось потрогать. У двух парней были подтяжки, подчеркивавшие широкие плечи и здоровую худобу нижних конечностей, болтавшихся в воздухе. Казалось, жеребцы могут простоять так целую вечность, с легкостью удерживая вес своих накачанных тел на одной руке. Надпись под фотографией гласила: «Атлетический клуб Лос-Анджелеса, 1930». О, да эти ребята уже давно сыграли в ящик.

Я нежно погладила открытку, как бы прося у нее поддержки.

– А что за курсы?

– Твою мать! – Трубка изрыгнула порцию гнева. – Ты что, не врубаешься? Я не могу ходить на какие-то гребаные курсы. Они длятся больше месяца! К тому же туда надо мотаться каждый день. А я не могу терять время!

У меня мелькнула мысль, что государство, обеспечивавшее Криса квартирой, да еще субсидировавшее его безделье все эти годы, могло надеяться, что он хотя бы для виду ударит палец о палец в знак благодарности. Однако любая попытка возразить Крису приравнивалась к подлейшему диссидентству. Посему я промолчала.

– Я им так и сказал! – продолжал разоряться Крис. – Так и сказал этим уродам: я – музыкант! И не могу тратить время на всякую лабуду! Ведь каждую минуту меня могут позвать на ломовую вечеринку! Я всегда должен быть на стреме. Какие курсы?!

– Я тебя понимаю, – осторожно начала я. – Как бы это сказать, хм… мне понятны твои чувства. Но эти ребята ничего не захотели слушать, так?

– Козлы! Заявили, что мне хана. Что их задолбало платить пособие…

– О нет!

– …если я не пойду на курсы.

– Бедный мой Крис! Мне так жаль!

Я машинально промямлила это, и тут до меня дошло, что жалость – последнее, чего заслуживает Крис. На самом деле я просто запаниковала. Если брат лишится даже той символической суммы, которую получал в качестве пособия, он тяжелой обузой опустится на мои плечи. Именно так мне все и виделось. Как только государство сбросит с себя эту ношу, подобрать ее придется мне. Я не позволю Крису умереть голодной смертью. Так было всегда и будет, пока смерть не подкосит меня саму. Хорошо это или плохо, но я ответственна за брата. Если он влипает, я всегда его вытаскиваю. Иначе мне пришлось бы предстать перед судом нашей мамочки. При этой мысли я содрогнулась.

– А что все-таки за курсы? – попыталась я выиграть время.

– Компьютерные. Они даже заставили меня пройти тест, чтобы убедиться, что я подхожу, – хмуро пожаловался Крис, как малолетка, которого заставляют есть суп. – Сказали, я клево справился.

– Ну ты же всегда был настоящим профи по математике. А компьютерщикам сейчас платят просто офигительные деньги, – тоном искусительницы проговорила я. – Один мой знакомый выучил основы программирования по учебнику. И уже не первый год стрижет купоны. Мы с ним недавно завалились в бар, так, представляешь, он небрежно вытащил из кармана толстенную пачку купюр!

Крис фыркнул:

– Ну и что?

– Ты только вообрази, как славно было бы заработать деньжат – для разнообразия.

Гнетущая тишина подсказывала, что Крис готовится дать мне отпор. Тогда я быстренько зашла с тылу:

– Представь, сколько музыкальных прибамбасов ты смог бы купить!

Крис молчал. Я воспользовалась временным преимуществом:

– Крис, что тебя ждет, если ты откажешься? Они и впрямь перестанут платить?

– Ну я же сказал, – пробубнил он. – Хватит меня доставать.

Терпение. Если я стану настойчиво толкать его на путь истинный, он из принципа упрется.

– А если ты хоть пару-тройку раз заявишься на эти курсы, то они будут платить, так? – Каждое слово я подбирала с осторожностью параноика.

– Ага. Только они называют это стипендией на переподготовку, – угрюмо поправил он. – Потом они подыщут мне работенку. Чтобы я «использовал приобретенные навыки». – Крис до отвращения точно передразнил снисходительный тон, который пускают в ход эти крысы из агентств по трудоустройству.

– Тоже мне новость. Да они и так только и делают, что ищут тебе работу. Но по крайней мере в следующий раз, если им вздумается катить на тебя баллоны, ты сможешь ткнуть их носом, что прошел их долбаные курсы.

– Ага. В точку.

Слова Криса могли означать только одно: в результате жесточайшей и кровопролитной схватки крепость пала, и враг скрепя сердце выкинул белый флаг. Я стерла со лба пот ратных подвигов.

– Ты не глянешь на барахло, которое мне нужно заполнить? Ну, знаешь, анкета? Надо думать, ты сейчас такое с закрытыми глазами проделываешь… Ну, если у тебя дела… – Его голос оборвался.

Я с содроганием представила, как Крис, не вернув анкеты, решает похерить компьютерные курсы, его лишают пособия, и он с ликованием несется ко мне – за финансовой, моральной и творческой поддержкой.

– Я загляну к тебе после работы, хорошо? – сказала я, боясь спугнуть фортуну.

– Заметано, Джу, – выдохнул он. – Спасибки.

– Договорились. Позвоню перед выходом.

– Не парься особо. Загляни по дороге в паб. Если меня там нет, значит, я дома.

– Отлично.

Я повесила трубку. Оставалось повеситься самой. Я уронила руки на стол и уткнулась в них носом. Это помогло, но самую малость. Перед глазами выросла кипа анкет, напечатанных на голубоватой и зеленоватой бумаге с узкими прямоугольничками внизу – для росписи. Поверх всей кипы красными размашистыми буквами шла надпись: «В пособии отказано». Меня передернуло.

Дверь открылась, и возник Льюис с чашкой капуччино. Я подняла голову и уставилась на него помутневшим от усталости взором.

– Все норовят сесть тебе на шею? – жизнерадостно поинтересовался он. – Что я могу для тебя сделать?

Если бы я встречалась с Льюисом, меня бы неизменно терзало глубочайшее подозрение: что кроется за его перманентно хорошим настроением, его умением четко определить мое состояние и, поставив точный диагноз, предложить нужное лекарство. Я уж не говорю о маленьких неожиданных подарках, которые он мне делал, как, например, эта открытка с парнями-жеребцами, или букетик цветов, или чашечка кофе – все это убедительно и непогрешимо сулило беду.

И у меня имелись все основания для такой подозрительности. Льюис легко и уверенно прокладывал себе путь через постели юных самок Лондона. Впрочем, пока он не начнет путаться с нашими клиентами, я и бровью не поведу. Тревожная перспектива грозила возникнуть, уступи я сама зову плоти. Однако несмотря на почти потустороннюю привлекательность Льюиса, которая, на мой взгляд, отдавала инопланетностью, я не пала его очередной жертвой. Даже если бы он не был моим помощником, я бы на него не позарилась. У Льюиса в активе было больше побед, чем у самого Дон Жуана. Перспектива стать мисс Простушкой № 1004 меня не прельщала.

Короче говоря, раз уж Льюис был моим подчиненным, я могла пожинать плоды его положительных качеств, нимало не заботясь о дурных. Взглянув на жизнь с этой точки зрения, я расслабилась и смело посмотрела в лицо невзгодам.

– Братец звонил, – сказала я, щелчком скидывая крышку с пластиковой чашки.

– Правда? – Льюис отхлебнул кофе.

– Его снимут с пособия, если не пройдет курс переподготовки.

Льюис пожал плечами:

– Ты, кажется, говорила, что он музыкант. А в чем проблема? Можно же ходить на курсы и петь сколько влезет. Всего-то дел!

– Угу, – промычала я сквозь молочную пенку.

– И давно он занимается вокалом?

– Лет восемь.

– Господи боже!

– К тому же он урвал себе квартиру. Подкупил каких-то людей в жилищном отделе и выудил у них ключи. Ты же знаешь, как это делается.

– Вот дерьмо. – Брови Льюиса слились в одну линию. – Я такого не одобряю. Вот я, например, плачу бешеную ренту за жилье и каждый день хожу на работу. Не обижайся, но получается, что я содержу таких отбросов общества, как твой брат. В общем, ты ведь тоже их содержишь.

Его слова точно ножом полоснули меня. Я дернулась и пролила кофе на какие-то бумаги – слава богу, не из самых важных.

– И знаешь, что меня действительно достало? – продолжал Льюис, откидываясь на спинку стула и закидывая ноги на мой стол точно рассчитанным движением. Его ботинки расположились на самом краешке, выражая раскрепощенность, но отнюдь не хамство. Все его движения, не говоря уже о поступках, всегда точно рассчитаны. Этакий офисный вариант Дживза.

Не дожидаясь моей реакции, он продолжал:

– В наше время стоит заикнуться об этом, и тебя сразу записывают в воинствующие консерваторы. Безусловно, мы давно смирились, что среди нас есть обездоленные. Но я знаю некоторых из этих сопляков, выходцев из вполне обеспеченных семей, которые шляются по улицам дни напролет, а потом распускают нюни, когда кто-то из центра занятости пытается найти им работу. Они скулят, что им, видите ли, неохота вставать рано утром и идти на работу. Мне все это как бритвой по яйцам.

– Понимаю. Я тоже таких знаю. Или знала… в свои двадцать. В последнее время они куда-то испарились. Интересно, куда бы это?

– Уехали из Лондона. Здесь слишком дорого, особенно если не работать. Течение унесло их на север, где жилье дешевле, там теперь болтаются табуны безработных. На севере тебе позволят музицировать, вместо того чтобы приставать с какой-нибудь бумажной работенкой.

– Не помню, чтобы ты так заводился, Льюис, – задумчиво произнесла я, – с тех пор, как говорил о футболе.

Льюис снисходительно махнул рукой.

– Браво, – похвалила я. – Сочно и едко, как свежая редька.

– Я ведь могу и смутиться. Так что теперь будет с твоим братом?

Я отхлебнула кофе.

– Убей меня, если я знаю.

Крис не принадлежал к славной гильдии законченных выпивох местного паба, зато в дальнем углу бара маялась его подружка Сисси. У нее был туманный взор и ссутуленные плечи, согбенные, вероятно, под тяжестью свитеров, которые она напяливала на себя. Из-за толстых наслоений шерсти ее тощее тельце выглядело почти дистрофичным. Из немилосердно колючей шерсти торчали шея и руки, бледные и жалкие, как молодые побеги лука. Сисси свертывала самокрутку. Кроме этого занятия она ежедневно выполняла лишь простейшие отправления организма. Надеюсь, в один прекрасный день первое встанет на пути второго.

– Сисси, – окликнула я ее.

Ну и дурацкое же имя! Одна дуреха из рекламы одежды окрестила себя Бейби, что меня раздражало почти так же, как и это идиотское Сисси. Впрочем, не совсем. Бейби не была подружкой моего братца.

– Да? – пробормотала Сисси.

Она подняла на меня плывущий взгляд. На лицо свисали сальные патлы неопределенного цвета, кожа была бледной, как у восковой куклы, и казалась липкой на ощупь. Мне захотелось сгрести эту кретинку в охапку, донести до ближайшей прачечной и сунуть в стиральную машину вместе с ботинками. А что – она прекрасно там уместится: агрегаты нынче здоровенные, а ее самой – кот наплакал. К тому же я всегда могу сломать косточки, которые не поместятся, – переломлю их пальцами, как стебельки сельдерея.

– А, привет, Джульет, – промямлила она своим обычным бесцветным тоном. – Ты за Крисом?

– Ага. Он дома?

– Ну-у-у… да. Он сказал тебе про курсы? – Угу.

– Уроды, да? Какие еще компьютерные курсы? – фыркнула Сисси. – Не, представляешь? Сами бы подавились своей дерьмовой работой, а то других берут за глотку.

В ответ я лишь пожала плечами и повернулась, чтобы уйти. Голова Сисси вновь склонилась над самокруткой, грязная прядь упала на пакетик с травкой, руки, надежно упрятанные в длинные рукава безразмерного свитера, вяло зашевелились. Вот она, героиня нового века: великовозрастная идиотка, считающая себя певицей, потому что умеет ловко скручивать пахитоски с травкой.

Дом Криса находился прямо за пабом. Брат жил на третьем этаже, поэтому я обычно поднималась пешком. Простое нажатие кнопки лифта вызывало у меня шок героини ужастика: никогда не знаешь, какой подарок припасет тебе мрачная кабинка лифта, а гадать было выше моих сил. По лестнице спускалась женщина с двумя детьми. Я остановилась, чтобы их пропустить.

– Тоже боитесь лифта? – спросила она. – Могу понять.

Девчонки были уменьшенными копиями матери. В ушах болтались золотые обручи размером в пол-лица, волосы собраны на затылках в хвостики, спортивного вида куртенки и цветастые легинсы. Для полного сходства с мамочкой им не хватало только каблуков. А что? Думаю, где-нибудь наверняка продается даже такая экзотика, как туфли-шпильки для детей. Как-то на пляже я видела четырехлетку в «леопардовом» бикини. Думаю, бикини сшила малолетка примерно того же возраста в какой-то стране третьего мира, где детям платят за работу около двух пенсов в день. От детского труда до детского порно – один шаг.

– Джу!

Не успела я позвонить, как Крис распахнул дверь. Должно быть, заждался. Настроение мое мгновенно улучшилось.

– Как дела? Видела Сисси в пабе?

– Ага.

Крис выжидающе смотрел на меня. Он, разумеется, надеялся, что я брошусь петь Сисси хвалы – как классно она выглядит и как мы здорово с ней потрепались. Но вранье просто не желало оформляться в слова. И дело даже не в принципе. Было время, когда я с легкостью выдавливала из себя лесть, но сейчас она встала поперек горла. Чтобы сгладить неловкую паузу, я прошла в комнату и деловито осведомилась:

– Ну, где твои бумаги?

– Один момент! Ты куда-то летишь?

Крис захлопнул дверь и поплелся следом за мной, напоминая побитого пса.

– То есть тебе не надо никуда рвать когти? А то мы могли бы оторваться, выпить, перекусить…

– Спасибо за предложение, – неожиданно смягчившись, сказала я. – Мы уже сто лет с тобой не сидели.

– Ага. Я тут подумал… Мама натащила жратвы, я мог бы ее подогреть…

Мамочкина стряпня не шла ни в какое сравнение с тем, что выходило из-под руки Криса или его возлюбленной. Все, что они готовили, имело бледно-коричневый цвет и по виду напоминало навозную кучу.

– Как мило с ее стороны, – процедила я.

Со мной-то все понятно, я – деловая женщина, рабочая лошадь, у которой нет времени на возню у плиты. Меня хватает лишь на то, чтобы разогреть готовое. Зато Крис и Сисси, которые вполне могли бы дни напролет готовить вкусную и дешевую еду, бессовестно питаются маминой стряпней. Мамочка, конечно, готовит исключительно тяжелую и жирную еду, от которой я бегу как от заразы, но все-таки почему и я не могу воспользоваться ее услугами, раз уж она все равно готовит? Неужели крик души «Это несправедливо!» остался глубоко зарытым где-то в туманной юности?

– Давно ты с ней пособачилась? – спросил Крис. – Она скривилась, когда я заговорил о тебе.

– Последний раз она бросила трубку, и с тех пор мы с ней не говорили.

– Она сказала, это было около недели назад. – В его голосе явно слышались нотки укора. – Ты должна ей звякнуть, Джу.

– Вот еще! – разозлилась я. – Это она бросила трубку!

– Да, но… – Голос Криса малодушно оборвался. Крис в нашей семейке всегда выполнял роль бампера между воюющими сторонами. Я пожала плечами:

– Пусть она сама мне позвонит, – сказала я, сознавая абсурдность этого заявления.

– Джу, это наша мать, ясно? Так не пойдет. Она накручивает себя, мол, пришлось бросить трубку, потому что ты вела себя как задница. Мама думает, что она права.

– Да сама знаю! – простонала я. – Но почему я должна звонить тому, кто не желает со мной разговаривать и бросает трубку? Сделай одолжение, давай оставим эту тему.

– И чего ты предлагаешь? Вообще ей не звонить? Ну и чего тогда будет?

– Без понятия. Меня все достало.

Крис пожал плечами – «Ну вот, что я говорил? Мир никогда не изменится» – и побрел на кухню.

Я уселась и вперила взгляд в чахлые цветы на подоконнике. В комнате пахло заплесневелой затхлостью. Впрочем, той же затхлостью отдавали и Крис с его подружкой. Когда брат меня обнял, я отчетливо уловила аромат гнильцы. Должно быть, его тело пропиталось этим душком до самых костей. Не то чтобы комната была грязной. Просто в воздухе плавало что-то нечистое, липнущее как тоска или депрессия: густой и сладковато-тошнотворный запах людей, которые, силясь продержаться на поверхности, расходуют лишь необходимый минимум усилий. Даже неистовая энергия нашей мамы не могла побороть подвальный душок, приклеившийся к стенам и мебели, точно споры грибка.

Мебель напоминала развал на заброшенной барахолке: стол, пара кресел, видак с теликом, грязноватый коврик – все осталось Крису и Сисси от прежних жильцов, которые не потрудились забрать с собой эту рухлядь. Появление новых обитателей не внесло никаких изменений в размеренно-унылую жизнь комнаты. Если их что-то и заботило, так это место, куда привалить задницу. Единственное, что выдавало здесь присутствие Сисси, – это ее вселяющие ужас кислотные плакаты, а Криса – его коллекция гитар и усилителей. Последняя занимала добрую четверть комнаты. На всем лежал солидный слой пыли. Видно, во время последнего визита мама слишком спешила или просто была не в духе, потому что обычно гитары в первую очередь удостаивались ее пристального внимания.

Брат кинул мне банку пива. Глотая ее содержимое, я тут же начала костерить себя за гнусные мысли, которые вечно лезли в голову, стоило мне переступить порог квартиры Криса. И все же Льюис прав, кроя бездельников и попрошаек, которые чураются работы, предпочитая сидеть в вырытой ими же самими помойной яме.

– Спасибо, – сказала я, вытирая рот. – Уже легче.

– Достали на работе?

Я стрельнула в него настороженным взглядом, но Крис казался вполне серьезным – похоже, очередная тирада о бесполезности моей работы в его планы сейчас не входила.

– Ага, еще как, – вздохнула я. – Организационная часть. Терпеть ее не могу.

– Хорошо еще мне не надо никого организовывать, – выдохнул Крис. – Голова бы взорвалась.

– Экспонат номер один. Взорванная голова, – сострила я. – Так что там мама наготовила?

– До хрена лазаньи, рагу с курицей и целый творожный пирог.

– Ух ты. Неплохо устроился!

– И все это можно запихать в микроволновку.

– Ты все пихаешь в микроволновку, Крис. А как же смертельная доза радиации?

– Да ладно. Это ты у нас целыми днями стряпаешь овощи на пару.

– Ну уж нет, я заваливаюсь в рестораны, и они парят овощи вместо меня. Ага, я могу это себе позволить, – добавила я, опередив брата.

– Я и не собирался ничего такого говорить, Джу, – запротестовал Крис. – Не такой уж я засранец. Ты на моем месте тоже не очень бы выпендривалась насчет жратвы.

В ответ я состроила гримасу:

– Тебе просто не повезло с теми придурками из кафе.

Он пожал плечами:

– Последнее время вообще не везет. Сначала это, теперь вот пособие. – Крис откупорил вторую банку пива. – Странно, но мне даже легче стало. Ну, знаешь, как будто худшее позади, а мне только и остается разгребать дерьмо. В общем, я так давно ждал, что пособие перекроют, что теперь даже рад, что вся эта бодяга закончилась.

– Ты выглядишь… получше, – с удивлением согласилась я. – Менее зажато.

– Ага, в общем, ты поняла.

Он вытянул перед собой ноги. Крис ненамного выше меня, но в таком ракурсе его тощие ноги казались нереально длинными. Крис унаследовал повышенный метаболизм нашего отца: чем больше еды он поглощал, тем больше вваливались его бока. У моего брата отцовские серые глаза, бледная кожа и, что невероятно, те же три крапинки на носу, расположенные в том же самом месте на переносице. На этом сходство заканчивается. Крис покостистее, скулы у него повыше, а темные вихры торчат во все стороны, пародируя причудливый геометрический дизайн. Но у нас одинаковые глаза, и сейчас, когда он погрузился в размышления, семейные узы безжалостной петлей сдавили мне горло.

– Я даже рад, – повторил он наконец. – Глупо, правда? – И указал на кипу бумаг на столе: – Там все про курсы. Я думал, может, ты захочешь взглянуть.

– А как же анкета?

Крис раздраженно отмахнулся:

– Все заполнил. Раз плюнуть. Чего ты пристала с этими вонючими анкетами?

– Ты же сам просил помочь! – возмутилась я.

– Да ни фига. Ладно, в общем, я их заполнил. Он поднялся и сунул бумажную кипу мне прямо под нос, старательно пряча взгляд. Внезапно я поняла (какой же умственно отсталой я иногда бываю!), что он позвал меня не ради каких-то там анкет. Крис загорелся этими курсами, что бы он там ни говорил. Свершилось чудо!

Что ж, Крис получит всю поддержку, какую я только смогу ему обеспечить. Я послушно схватила стопку бумаг и вперилась в нее так, будто это было меню нового лондонского ресторана. Это и могло бы сойти за меню… новоиспеченной чешской закусочной, потому что понимала я одно слово из ста.

А Крис понимал! Вот что важно. С невольным уважением я покосилась на брата – эта сторона Криса была мне неведома. Я едва удержалась от ликующего вопля. Мне хотелось прыгать от счастья – наконец-то мой братец решил завести нормальную работу. Но я удержала себя в руках, не желая, чтобы он думал, будто я готова уписаться от счастья из-за каких-то компьютерных курсов.