Текст книги "Нарцисс в цепях"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

– Боже мой, еще хорошо будет, если я не разденусь и не навалюсь на него в лупанарии. – Я глянула на Жан-Клода. – Что делать?

– Я еще раз говорю, ma petite:если ты напитаешься сейчас такой богатой добычей, может быть, ты будешь достаточно сыта, чтобы потерпеть. Это все, что я могу тебе сегодня предложить. Можешь просто отложить встречу на несколько суток.

Я покачала головой:

– Они убьют Грегори. Я должна вытащить его сегодня.

– Тогда подходи и питайся.

– Объясни слово «питайся».

– Пей их вожделение, – сказал он.

Я поглядела на Джейсона и Натэниела, и они даже не пытались сделать безразличный вид. От выражения их лиц краска бросилась мне в щеки. Я покачала головой.

– Чтобы питаться от них, не обязательно вступать в сношение, как ты уже выяснила.

– Ооо! – протянул Джейсон, но выражение его лица не соответствовало насмешке в голосе. Они отвечали на мой голод, как я отвечала так долго на голод Жан-Клода, притянутые, как мошки в пламя. Невозможно бороться с желанием в него влететь, хотя и знаешь, что сгоришь.

Ашер встал:

– Оставляю вас одних. Но, с вашего разрешения, я буду питаться Натэниелом как моим pomme de sangна сегодня.

– Нет, – возразила я.

У него чуть расширились глаза, лицо стало непроницаемым, пустым и холодным, как весеннее небо. Он отодвинулся от меня.

– Как пожелаешь.

Я схватила его за руку, переплела с ним пальцы.

– Ашер, иди в постель.

Я думала, что его лицо было настолько непроницаемым и сдержанным, насколько это возможно. Я ошиблась.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я не могу вернуть тебе того, что у тебя было. Я даже не могу дать тебе... – Я остановилась и начала снова. – Но я могу снова дать вам питаться вместе.

– Как?

– Если Натэниел не возражает, ты можешь взять кровь у него, а Жан-Клод у Джейсона. Вы снова будете питаться вместе.

– Ты знаешь, насколько это интимно – вместе питаться от pomme de sang? Pomme de sang —это не случайная связь, а интимнейшая, и делиться ею можно лишь с ближайшим другом.

Я обхватила его руку:

– Я знаю. – И шагнула к кровати, увлекая его за собой. – Дай нам питаться твоим вожделением, Ашер, как в старые добрые дни.

Ашер глядел мимо меня на Жан-Клода:

– Последний раз, когда моим желанием питались двое, это были Белль и ты.

– Я помню, – тихо ответил Жан-Клод.

Он протянул руку Ашеру через комнату, и я вспомнила, как он тянулся к Ашеру сотни лет назад.

– Да будем мы вместе, как были раньше, но лучше на этот раз. Анита любит тебя таким, какой ты есть, а не идеал, вроде бабочки в коллекции – на булавке и с распластанными крыльями. Иди к нам, Ашер, к нам обоим.

Ашер улыбнулся, шагнул вперед, вставая рядом со мной, и предложил мне руку весьма старомодным жестом. Я хотела взять его под руку – как предлог о него потереться на ходу, и вот почему я спросила:

– А нельзя ли мне воспользоваться и твоим халатом, а не только твоей рукой?

Он отвесил низкий изящный поклон, такой низкий, что чуть не коснулся пола.

– То, что тебе пришлось подсказать мне это, доказывает, что я не джентльмен.

Он сбросил халат и подал мне его как пальто. Рост у Ашера шесть футов, так что мои руки целиком ушли в рукава, а подол щекотал пальцы ног. Я подобрала рукава и завязала пояс, но все равно пришлось держать полы одной рукой, как у платья до пола. Зато он покрывал почти каждый дюйм моего тела, и так мне было уютнее. Манящий запах одеколона Ашера пропитал ткань, и этот слабый мужской аромат заставил меня снова обернуться к нему. Заставил искать его глазами. От зрелища Ашера без рубашки мне лучше не стало. Потянуло погладить его голую кожу, лизнуть шрамы. Никогда раньше я не зацикливалась так на оральных контактах, и я подумала: зверь этого хочет или вампир? Но спросить – значило признать желание, а мне не настолько было интересно.

Я положила руку на Ашера, частично потому, что он протягивал мне ладонь, а еще потому, что даже это легкое прикосновение мне приносило радость. Хотелось касаться его, обернуть его собой и получить ответ на вопрос, так терзавший Жан-Клода. Неужто вся эта красота и жар погибли? Может ли Ашер сейчас функционировать как мужчина? Я закрыла глаза, пока он вел меня вперед, потому что слишком сильны были зрительные образы. Памятью Жан-Клода я помнила, каков был Ашер обнаженным, пока не было шрамов. Я помнила его тело в свете огня, когда он лежал, вздыбленный, на ковре посреди комнаты в стране, где я никогда не бывала. Я помню, как играл лунный свет на его коже.

Тут я запуталась в полах халата, и Ашеру пришлось меня подхватить, чтобы я не упала. Вдруг меня прижало к его груди, твердые руки держали мне спину. Лицо мое невольно приподнялось, будто я ждала поцелуя, и это был миг, когда полностью чувствуешь друг друга – до боли, и внезапно становится понятно все, что может сейчас произойти. Он принял меня в объятия и легко и плавно понес вперед. Я бы велела ему поставить меня на пол, но сердце вдруг забилось в самом горле, мешая говорить.

Глава 17

Ашер шагнул к кровати и положил меня туда, нагнувшись для этого над обнаженным Натэниелом. Лежа на спине, я ощущала шевеление со всех сторон. Жан-Клод подползал сбоку, Джейсон рядом с ним спешил от изголовья кровати. Натэниел перевернулся и оказался рядом со мной, на боку. Глаза его не говорили ничего, кроме того, что он не скажет «нет», но я все же спросила:

– Ты хочешь, чтобы Ашер питался от тебя?

– О да, – ответил он, и что-то было в его голосе, что у него слышалось редко: уверенность. В этот момент он знал, чего хочет. У него не было сомнений, а сила его желания делала сильнее его самого.

Ашер прильнул к спине Натэниела, повторяя изгибы его тела. Я вовремя повернулась, чтобы увидеть, как Жан-Клод повторил с Джейсоном движение Ашера. Джейсон протянул руку, взял меня за плечо, и будто распахнулась дверь. Я ощущала до того его желание, но это была лишь бледная тень действительности. Оно с ревом окутало меня, как огромное пламя, только этот огонь не обжигал, он питал, меня энергией, будто я была не дровами в нем, а самим пламенем. Я поглощала, я росла.

Найдя губы Джейсона, я поцеловала его, поцеловала его губами, языком, зубами, прикусывая губы, засасывая его в себя. Вдруг его тело оказалось вплотную к моему, руки прижали меня к груди, а Натэниел скользнул мне за спину. Я была зажата между ними, и мне было наплевать.

Ногой я скользнула по бедру Джейсона, коснувшись Жан-Клода по другую его сторону. Джейсон внезапно вдвинулся между моими ногами, и нас разделял только шелк его шортов. Вообще-то этого должно было хватить, чтобы я прекратила, но нет. Он был мне нужен. Натэниел приподнял мне волосы, нежно прикусил шею сзади, и я застонала. Они оба рухнули на меня, руки, рты, тела, будто они были огнем для меня, дерева, но это дерево втягивало их в себя, почти выпивало. Джейсон ткнулся в меня, и шорты у него были достаточно просторны, а шелк настолько тонким, что он вошел. Едва-едва, но я рванулась в сторону, отодвинулась.

– Прости, – прошептал он, тоже отодвинувшись.

Я тем же придыхающим шепотом ответила:

– Я не на таблетках.

Все замерли. Жан-Клод выглянул из-за плеча Джейсона:

– Что ты говоришь, ma petite?

– Яперестала их принимать полгода назад и начала только две недели как. Нужно еще две недели, чтобы была гарантия.

– Но ты же сближалась с Нимир-Раджем.

– Он стерилизован.

– Она – что? – спросил Ашер.

Жан-Клод посмотрел на тот край кровати:

– В ней впервые проснулся голод при этом новом Нимир-Радже. Ты с ним не знаком.

– А ты знаком, – утвердительно сказал Ашер.

–  Oui.

Джейсон глядел на меня, и мне пришлось закрыть ему глаза ладонью. Смущение помогло, но ardeurотступил только на миг, как волна прибоя, и я чувствовала, как несется на меня следующий вал. Жан-Клод был прав: каждый раз, когда я говорю «нет», отказываться все труднее.

Жан-Клод спрыгнул с кровати; я услышала, как выдвинулся ящик. Он вернулся с пакетиками и молча раздал их Джейсону и Натэниелу.

Вот это помогло. Я вылезла из их объятий и прижалась к изголовью:

– Нет-нет-нет, ты говорил, без сношения.

– Я говорил, что оно не нужно для питания.

– Нет, нет, нет и нет!

Я подоткнула халат под ноги, прикрыв все, что могла. Это было довольно много.

– Мы не хотим, чтобы они совокуплялись с тобой, ma petite.Но я мог и питаться желанием, и сам питать Белль Морг. В этом процессе наступает момент, когда теряешь контроль над собой и не можешь ясно мыслить. Я не хочу сожалений насчет того, что мы увлеклись.

– Я не буду иметь секс ни с Натэниелом, ни с Джейсоном. И если еще раз об этом скажешь, сам попадешь в этот список.

– Я бы предпочел твой гнев и отлучение от твоего ложа, нежели твою случайную беременность от одного из них.

– Я смогу удержаться и с ними не трахаться, – сказала я зло, но прозвучала не злость, а зернышко сомнения. От него я разозлилась еще сильнее. Все неприятные эмоции я стараюсь прятать под злостью, когда удается.

– До сегодняшнего утра ты могла бы даже еще сильнее поклясться, что не будешь трахаться с первым встречным.

Я покраснела так жарко, что щеки заболели.

– Я не собиралась... – Даже я слышала, как это жалко прозвучало. – Я не смогла...

– Ты не смогла совладать с собой, ma petite,я знаю. Но если ты снова потеряешь над собой контроль, не лучше ли принять меры безопасности?

Я затрясла головой:

– Если я не смогу удержать себя в руках, то мы этого делать не будем.

– А если ты не напитаешься от похоти сейчас, в этой комнате, как ты сегодня пойдешь в лупанарий? Как ты встретишься со своим леопардовым любовником, когда он придет туда с собой, и не потеряешь свое драгоценное самообладание? Как ты будешь стоять рядом с нашим Ричардом и не предложишь себя ему? Ma petite,ты спала с незнакомым мужчиной.

– Он ее Нимир-Радж, – возразил Натэниел. – Они предназначены быть парой.

– Приятно так думать, – сказал Жан-Клод, – но я бывал в положении, в котором теперь ma petite.Я ощущал этот голод веками, и я тебе говорю: ты не сможешь сегодня быть среди оборотней, если не насытишься. Я снова спрашиваю: ты не можешь отложить эту встречу на пару суток?

– Может быть, на одну ночь, – сказала я.

Он покачал головой:

– Нет, ma petite,одной ночи недостаточно. Тебя тянет к Ричарду, а теперь еще и к Нимир-Раджу. Ты не сможешь ясно мыслить в их присутствии, если не напитаешься как следует. На кону стоит жизнь твоего леопарда. Разве ты можешь позволить себе отвлечься? Можешь вынести мысль о потере самообладания на публике, среди возможных врагов?

– Будь ты проклят!

– Может быть, и буду, но разве я сказал неправду хоть в чем-то?

– Нет. – Я встряхнула головой. – Противно признавать, но нет.

– Тогда позволь нам принять меры предосторожности, ma petite.To, что Нимир-Радж не представлял опасности, – чистое везение. Наша жизнь и без того достаточно осложнена.

Я знала, без чего это «без того». Без случайной беременности. Мысль о ней охладила мне кровь лучше всего прочего. Я закрыла лицо руками:

– Не могу я!

– Тогда позвони Ричарду и скажи, что сегодня ты не придешь. В таком виде тебе нельзя идти, ma petite.Голод станет тем злее, чем дольше ты ему отказываешь в удовлетворении.

Я приподняла лицо и посмотрела на него:

– И насколько злым он станет?

Он опустил глаза:

– Достаточно.

Я подползла к нему, заставила на меня взглянуть:

– До чего он дойдет?

Он постарался уклониться от моего взгляда. Щит его снова был на месте, и я не знаю, что он чувствовал.

– Тебя будет тянуть ко всем мужчинам. Ты будешь... я не могу сказать, ни что ты будешь делать, ma petite,ни с кем ты это будешь делать.

Я вытаращила глаза:

– Да я никогда не стану...

Он положил палец мне на губы:

–  Ma petite,если ты не наткнулась на воспоминания о первых днях, как этопоселилось во мне, тебе очень повезло. Я был редким распутником до того, как стал вампиром. Но то, что я делал, когда впервые на меня обрушилось желание... Оно обрушилось не сразу, потому что сначала я жаждал крови, а потом эта жажда утихла и возникло желание. – Он взял мои руки в свои, прижал к своей холодной груди. – Я делал такие вещи, ma petite,что даже закоренелый либертинец смутился бы. Взгляд, жест – и я уже себя не помнил.

– Белль Морт не пыталась тебя защитить?

– Я встретил Белль Морт, когда уже пять лет был мертв.

Я уставилась на него:

– Я думала, Белль Морт была твоей... как это называется? В общем, которая превратила тебя в вампира.

– Моей создательницей была Лизет. Она была из линии Белль Морт, но не была Мастером, как бы широко ни трактовать это понятие. Во Франции есть обычай, что во всех поцелуях вампиров есть хотя бы по одному вампиру из линии каждого члена Совета. Лизет была единственной своего рода в гнезде, происходившем по большей части от куда менее приятных вампиров. Жюльен был Мастером ее города, и он-то и был моим первым настоящим Мастером. Он приводил мне партнеров, но не тех, которых бы выбрал я. Он приводил... – Жан-Клод тряхнул головой. – Он развлекался за мой счет, потому что знал: кого бы он ни предложил, выбора у меня нет. Я думал, что меня ничто не может смутить, однако он показал мне, что есть вещи, которых я делать не хочу. Но все равно я их делал.

Я подумала, что не будь он так сильно закрыт, я бы увидела, что он вспоминает, но он этого не хотел.

– Позволь мне уберечь тебя от такого падения, ma petite.Ты не такая, каким был я. Ты никогда не отдавала себя свободно. Я боюсь того, что ты сделаешь с собой или подумаешь о себе, если это увидишь. Вряд ли твое самоощущение полностью уцелеет.

– Ты меня пугаешь.

– Это хорошо, тебе и следует бояться. Ашер видел меня до того, как я подчинил себе ardeur.Он тебе может рассказать, каким я тогда был.

Я взглянула на Ашера.

– Я видел ardeur удругих, до Жан-Клода, и потом тоже видел, но я не видел, чтобы он кого-нибудь так сводил с ума.

– Значит, ты помог ему научиться владеть им?

–  Non.Лизет послала его к Белль, рассказав сперва о красоте Жан-Клода. Меня тоже к ней послали, как это у вас говорится? Приглядеть за ним. Я посоветовал Белль не приглашать Жан-Клода и его Мастера ко двору.

– Почему?

– Я ревновал к его красоте и совершенству. После десяти лет я ей наскучил; по крайней мере, я боялся этого. И мне не нужен был конкурент.

– Я научился контролировать ardeurбез помощи кого бы то ни было, кто его испытал. Пять лет я питался плотью, как и кровью. И только тогда я овладел способностью питаться на расстоянии.

– Пять лет! – произнесла я.

– По-настоящему контролировать ardeurнаучила меня Белль, а попал я к ней, когда уже был мертв пять лет. Но с тобой я буду с самого начала. У тебя не будет так, как было у меня.

Жан-Клод сжал меня в объятии, и это меня еще больше напугало.

– Я никогда бы не объединил наши метки, если бы допускал, что ты можешь получить моего инкуба. Никогда я бы сознательно с тобой такого не сделал.

Я оттолкнулась от него. Страх застыл на языке кислым металлом. Мне так стало страшно, что тело успокоилось, будто все его пульсы, все его движения просто остановились и остался только страх.

– Что ты сделал со мной?

– Я сперва думал, что раз ты не вампир, это не будет истинный голод. Но сегодня, глядя на тебя, я знаю, что это как было у меня. Ты должнаего утолить. Нельзя себе все время отказывать, это ведет к безумию – или хуже того.

– Нет, – ответила я.

– Если бы ты устояла перед авансами Нимир-Раджа, то я бы сказал, что твоя сила воли победит его. Если бы удержалась от желания питаться от Натэниела, я бы сказал, что ты овладеешь им. Но ты ела.

– У меня не было секса с Натэниелом.

– Да, не было. Но разве не сделала ты взамен того, что куда больше удовлетворило какую-то часть твоей души, чем простое совокупление?

Я хотела сказать «нет» – и промолчала. Я все еще ощущала во рту плоть Натэниела, помнила его кожу у себя в руках, вкус крови на языке. От воспоминания горячим смерчем вскипел голод. Не просто вожделение – жажда крови Жан-Клода и зверь Ричарда – или мой – хотели еще раз вцепиться и рвать плоть по-настоящему, не притворяясь, не сдерживаясь.

Мне пришла в голову ужасная мысль.

– Если я отрицаю один вид голода, обостряются все?

– Если я отвергаю вожделение, мне нужно больше крови – и наоборот тоже.

– У меня нет твоей жажды крови; Жан-Клод, у меня зверь Ричарда – или мой. Мне хотелось растерзать Натэниела. Хотелось есть его по-настоящему, как животное. И это тоже станет сильнее?

Лицо его начало становиться нейтральным, непроницаемым. Я схватила его за плечи и стала трясти.

– Все! Хватит играть в прятки! Это будет расти?

– Я никак не могу знать этого точно.

– Хватит играть словами! Это будет расти?

– Я так думаю, – ответил он очень тихо.

Я отодвинулась от него, прижавшись к спинке кровати, ждала, что сейчас он скажет: «Ну извини, пошутил». Но он просто смотрел мне в глаза. И я смотрела на него, потому что ничьего больше лица видеть не хотела. Если бы я увидела жалость, могла бы расплакаться. А увидела бы желание – взбесилась бы.

Наконец я сказала:

– И что мне теперь делать?

– Ты будешь питаться, а мы тебе поможем. Проследим, чтобы все было безопасно.

Наконец я посмотрела на остальных. Все лица либо нейтральны, либо – у Натэниела – опущено к кровати, будто он прячет от меня глаза. Правильно, наверное, делает.

– Ладно, но мы придумаем способ получше презервативов.

– Что ты имеешь в виду, ma petite?

—Натэниел наденет шорты, а я – свои трусики.

– Я все же думаю...

Я подняла руку, и Жан-Клод замолчал.

– Пусть наденут под одеждой, на всякий случай, но я знаю, что если скажу Натэниелу, чтобы он не... то он и не будет. – Я мрачно глянула на Джейсона.

– Я буду хорошим, – заверил он.

– Я не боюсь, что Натэниел тебя ослушается, ma petite.

Его интонация заставила меня повернуться к нему.

– А ты что имеешь в виду?

– Я боюсь, что он действительно сделает все, что ты ему скажешь.

Мы смотрели друг на друга несколько долгих мгновений. Я поняла его теперь. Он не мальчикам не верил, он не верил мне. Я хотела бы сказать, что никогда их не попрошу, никого из них, делать со мной это, но что-то было в глазах Жан-Клода, какое-то знание, какая-то скорбь, из-за чего я промолчала.

– Насколько я потеряю самообладание? – спросила я.

– Я не знаю.

– Я устала это слышать.

– А я устал это говорить.

Тогда я спросила то, что надо было спросить:

– Так что мы будем делать?

– Наши pomme de sangпринесут свою и твою одежду, и начнем.

Как бы мне ни было это поперек горла, как бы ни хотелось от всего этого отказаться, я знала, что он прав. Я старалась не быть социопатом, чтобы не стать чудовищем. Я просто не знала, о чем говорю. Сейчас мне надо питаться людьми – похотью, правда, а не кровью и плотью, но все же питаться. Социопатия начинала казаться не таким уж злом.

Глава 18

Где-то в процессе одевания я пришла в себя. Я стояла около спинки кровати, надежно завязав халат Ашера поверх красных пижамных штанов, отвернув лицо и прижавшись лбом к спинке. Самообладание – это был стержень той личности, которой я себя считала. Я могу это сделать, а лучше – не делать. Надо попытаться пропустить это мимо себя, потому что иначе... не могу.

Кровать шевельнулась, и от одного только ощущения лежащих на кровати мужчин у меня зачастил пульс и напряглись мышцы. Боже мой, помоги мне! Этого не может быть. Я всю жизнь боялась стать вампиром. Много раз я была близка к этому, но никогда не думала, что это будет вот так. Я оставалась пока живой, оставалась человеком, но голод бушевал во мне как зверь, рвущийся наружу, и одно только не давало ему вырваться – мои пальцы, вцепившиеся в дерево, лоб, прижатый к его изгибам. И непонятно было, что это за голод, с которым я бьюсь, но все окрашивал ardeur,жаждала я крови или мяса, но во всем этом был секс. Их невозможно было отделить, и это уже само по себе было страшно.

Кто-то подполз ко мне, и я знала, не глядя, что это Жан-Клод. Я его просто чувствовала.

–  Ma petite,все готово, мы ждем только тебя.

Я сказала, все еще прижимаясь лицом к спинке, вцепившись в нее пальцами:

– Что ж, тогда вам придется обойтись без этого последнего ингредиента.

Я ощутила его руку у себя над плечом и вскрикнула:

– Не прикасайся!

–  Ma petite, ma petite,я бы изменил все это, будь то в моей власти, но не могу. Мы должны наилучшим образом действовать с тем, что есть.

Эти слова заставили меня поднять глаза. Лицо его было слишком близко, глаза – полночная синева, волосы черным сиянием вокруг бледного лица. Вспыхнуло перед глазами еще одно лицо, такое же бледное, такое же прекрасное, с богатством черных волос, но глазами густо-карими, как темный янтарь. И они росли перед моим внутренним взором, пока мир не утонул в темном меду этих глаз, будто он проливался на мои глаза, на кожу, на тело и наполнил меня, и когда я подняла взгляд на встревоженное лицо Жан-Клода, на его руку у меня на плече, в его глазах я увидела что-то, похожее на ужас.

Он попятился, и, когда я повернулась взглянуть на Ашера, он соскользнул с кровати и остался стоять, дрожа. Джейсон и Натэниел остались на кровати, не зная, что им делать.

– В чем дело? – спросил Джейсон.

– Ее глаза, – шепотом отозвался Натэниел.

Я повернулась и увидела себя в угловом зеркале. Глаза мои заполнил светло-карий огонь, не темнота моих собственных глаз. Это были ее глаза.

– Нет, – тихо сказала я, ощущая ее за тысячи миль отсюда. Ее восторг при ощущении моего страха гудел в теле, поднимал моего зверя и заставлял упасть на кровать. Мои руки напряглись в поисках опоры, помощи, но не с чем было биться: это была сила, и она была у меня внутри.

Она изучала меня, пробуждая моего зверя, пока он не прорвался почти к поверхности. Она тронула ту часть Ричарда, что все еще оставалась внутри меня, и пробудила его зверя; эти энергии переплелись, тело мое стали бить судороги.

Я услыхала крик: «Она сейчас перекинется!» Несколько рук прижали меня к кровати.

Но Белль выяснила, что хотела, и отпустила зверей обратно в мое тело. Она тасовала силы внутри меня, как тасуют колоду карт. Она тронула мою связь с Жан-Клодом и заинтересовалась – я это чувствовала. До сих пор она считала, что я – вампир, сейчас уже знала, что нет. Этот озадачивший ее кусочек она отпустила обратно и вызвала ardeur,инкуба, и как только я это подумала, то поняла, что слово это неверно. Суккуба, шепнула она мне, суккуба. Руки, прижимавшие меня к кровати, изливали силу, отвечая на ardeur.Будто меня накрыла чистейшая похоть, облепляя, как облепляет мука мясо перед жаркой.

Руки скользили по моей коже, рот прижимался к моему рту, и я не видела, кто надо мной, кто меня целует. Я ощущала тяжесть тел, другую пару рук, но ничего не видела, кроме янтарного сияния.

Белль держала ardeurна поверхности, потому что это ее забавляло. Я не видела, где чьи руки, кто что делает, я только ощущала их: щекотание шелка, тяжесть тел, волна волос, запах ванили, но не видела. Белль Морт использовала мои глаза для другого. Она коснулась той моей части, что позволяет мне поднимать мертвых. Она гладила некромантию, пытаясь вызвать ее на поверхность, как раньше зверей и ardeur,но все то до сих пор было подвластно ей и являлось по ее зову, так или иначе в этом было ее наследие, ее кровь. Но некромантия была моей и только моей.

Мое собственное волшебство взмыло во мне, отталкивая ее, но выбросить ее я не могла – необученной силе это не было доступно. Она будто плавала надо мной на поверхности какого-то темного пруда, а я сидела на дне и пыталась ее вытолкнуть. Это не удавалось, но я снова могла видеть, могла мыслить.

Я была голой до пояса сверху. Рот Натэниела сомкнулся на моем соске, втягивая его в себя. Я вскрикнула, и Джейсон склонился лицом к другой груди. Был миг, когда я смотрела на них обоих, прижавшихся ко мне, на головы светлую и рыжеватую, на губы, присосавшиеся к моим грудям, на изгибы тел, на следы моих зубов, все еще видимые на спине Натэниела, и тут Белль Морт снова навалилась на меня. Рука Джейсона скользнула по красному шелку пижамы, пальцы его нашли меня, будто он точно знал, куда их положить. Я извивалась под его прикосновением – их прикосновением.

Схватив Джейсона за руку, я попыталась оторвать его руку, но он сопротивлялся, а место там слишком нежное, чтобы драться.

– Жан-Клод! Ашер! – крикнула я.

–  Ma petite? —Жан-Клод произнес это так, будто не знал, я это говорю или не я.

Вампиры стояли возле кровати, не помогая, не вмешиваясь – только смотрели. Но я поняла – ardeurвзывал и к ним. Они боялись нас коснуться.

– Пей, – велела я.

– Нет, ma petite.

– Я не могу биться с этим– и с голодом. Пей, и тогда я смогу тоже.

– От нее ты не сможешь освободиться, ma petite.

—Помоги!

Он поглядел на Ашера, стоящего с другой стороны кровати, и что-то промелькнуло между ними, какая-то мысль, полная скорби и давних сожалений.

– Она права, mon ami,она не может драться с Белль и с голодом одновременно.

– Она не понимает, чего просит, – ответил Жан-Клод.

– Верно, но она просит, и если мы этого не сделаем, она никогда не узнает. Я предпочитаю попытаться и потерпеть поражение, чем сожалеть, что даже не попытался.

Они смотрели друг на друга еще секунды две, потом Ашер влез на кровать, и Жан-Клод за ним. Ашер вытянулся рядом с Натэниелом, а Жан-Клод повторил его движение возле Джейсона. Восторг Белль Морт закипел во мне, наполнил глаза медового цвета пламенем, я отпустила запястье Джейсона. Рука его скользнула назад, но когда я повернулась посмотреть, темным стеклом ее глаз я увидела Жан-Клода, а с другой стороны – Ашера. Я знала, что каждый из них, коснувшись своего pomme de sang,попадет в плен желания и не сможет вырваться. Это была ловушка. Я открыла рот предупредить, но тут одновременно произошло три события. Каждый из вампиров ударил клыками в шею лежащего рядом с ним юноши, будто каждый знал, что будет делать другой, а Джейсон рукой вывел меня на самую грань оргазма. Я вскрикнула, выгибаясь, и только вес их тел не дал мне сесть, вцепиться в воздух скрюченными руками, потому что я знала, что ощущаю не только свой восторг. Я ощущала клыки Ашера в шее Натэниела, нарастание, нарастание – и прорыв напряжения в теле Натэниела, прилив удовольствия, от которого он прикусил мне грудь, заставил меня вцепиться ногтями не в его спину, а в Ашера. Джейсон оторвался от меня и завопил. Вампиры оседлали их тела, и я сознанием Белль Морт знала, что только потому они еще не достигли оргазма с нами, что кровяного давления не успели набрать. Но удовольствие – было. Мы, все пятеро, полоскались в набегающих одна за другой волнах телесного восторга. Как жар, по которому назван ardeur,он набегал снова и снова. Мы будто плавали, лишившись кожи, лишившись форм, над кроватью, и я ощущала в своем теле биение их сердец. И наконец сердца Жан-Клода и Ашера дали каждое мощный пульс, кровь покатилась по жилам с головы до ног горячей, долгой полосой удовольствия, и каждая клеточка их тел взорвалась восторгом. За них вскрикнули Джейсон, Натэниел и я, потому что рты у них были заняты кровью, они продолжали пить, питаться. Потом все кончилось, и мы пятеро лежали неподвижно, только дыхание судорожно вздымало нам грудь, и мы ловили ртом воздух, пытаясь вспомнить, как это – находиться внутри собственной кожи, всего с одним сердцем, а не с пятью. Мы вливались каждый в свою кожу, как металл в форму, и только тонкая роса испарины выступала на коже, и напуганный стук пульса стучался в наши тела.

Жан-Клод и Ашер отодвинулись от Джейсона и Натэниела точно так, как нанесли укус – синхронно, вместе, отработанной за столетия техникой. Белль Морт наполнила мой мозг образами – как эти двое занимаются любовью до того, как Ашер получил шрамы, когда они были идеальной парой. Одновременно она показала мне образ, как Ашер и Жан-Клод одновременно занимаются любовью с ней. Ощущение их тел, заталкивающих себя в нее согласованно, когда каждый знает, где чье тело и чем именно оно занято. Она скучала по ним, и отчасти из-за моей любви к Ашеру, из-за того, что я вижу его красивым, на нее нахлынули сожаления. Объединение не было единственным способом, она еще и добралась до моих чувств. Но я уже снова была собой. Желание было хорошо насыщено, удовлетворено, и я могла сделать то, что умею лучше всего.

Я призвала магию, завернулась в нее как в дыхание прохладного ветра на разгоряченную кожу. Натэниел и Джейсон отодвинулись от меня, в глазах у них все еще стояла муть.

Жан-Клод и Ашер приподнялись над юношами, и у них тоже в глазах была муть, но Жан-Клод сказал:

–  Ma petite,что ты...

Я потянулась к нему:

– Возьми меня за руку.

–  Ma petite...

—Быстрее!

Сила Белль прошла ко мне как кнут в опытной руке. Раньше она щекотала мне им кожу, сейчас решила хлестнуть. Я дернулась так, что лишь вес Джейсона и Натэниела не дал мне забиться в судороге. Поле зрения заволакивало языками пламени.

Рука в моей руке, прохладная кожа, и как только Жан-Клод меня коснулся, я снова смогла видеть. Я его слуга, он мой Мастер, мы – часть триумвирата силы. Если бы Ричард был здесь, мы бы погнали ее до той адской ямы, откуда она вылезла. Я мысленно позвала, выкрикивая молча его имя, но ответ пришел не оттуда. На меня, недоумевая, смотрел Джейсон.

– Анита... – сказал он неуверенно.

Я ощутила в нем силу Ричарда, связь со стаей. Сила триумвирата пробежала между рукой Жан-Клода, моей рукой и телом Джейсона. Это может помочь, должно помочь, потому что я ощущала, как снова вздымается во мне Белль Морт, и не знала, смогу ли я ее выгнать.

Я вызвала некромантию как большую черную тучу, готовую разразиться грозу, заполнила комнату щекочущим прикосновением магии.

– Нимир-Ра! – шепнул Натэниел, отшатываясь.

Сила распирала как молния, загнанная в бутылку, но этой бутылкой было мое тело, а освободить могло только одно... кровь. В последний раз, когда мы творили магию триумвирата, я попросила мальчиков дать мне кровь и видела, как Жан-Клод всадил клыки в Ричарда, но не сегодня. Сегодня кровь нужна мне, я ее хочу, и я не буду делиться.

Свободной рукой я подтянула к себе Джейсона за подбородок, но не стала его целовать. Приблизив губы к его щеке, я шепнула:

– Мне нужна кровь, Джейсон. Скажи «да».

Он отстранялся от меня, упираясь руками, но шепнул «да» и рухнул телом поперек моих грудей, а рука его поползла по моему животу вниз, будто у него было что-то на уме. Запах крови шел из-под кожи его шеи, пульс ощущался на языке тающей конфетой, и я его укусила. Я не вампир, никаких ментальных приемов, чтобы это было приятно. Сексом мы сейчас не занимались, не было этого отвлечения, а были только мои зубы, вонзившиеся в его кожу, его кровь у меня во рту, и когда она плеснула, некромантия запылала огнем, и я метнула ее в это медовое прикосновение. Она, далекая, засмеялась надо мной, над нами, но смех прекратился, потому что она ощутила толчок моей силы. Я – некромант, а она – всего лишь вампир какой-то породы. Моей магии было все равно, что она, что любой другой труп. И я вытолкнула ее, выбросила и заперла на замок дверь, защищающую нас пятерых. Последний год я обучалась колдовству, и потому я оттолкнула ее от нас, не дала никак и ничем вредить нам, лишила возможности контактировать с нами с помощью силы. Последней моей мыслью, обращенной к ней, была такая: