Текст книги "Твой звездный час"

Автор книги: Лора Патрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

3

– Мы что, обязательно должны венчаться? – с нескрываемым раздражением спросила Энн, вставая с удобного кресла и подходя к окну.

Приход Уолстера застал ее врасплох. Девять часов утра в воскресенье было неподходящим временем для визитеров. Она ему так и сказала, одной рукой поспешно приглаживая спутанные волосы и стараясь незаметно слизнуть кусочек джема с другой.

– Визитеров? – искренне удивился Рейт.

Когда-то завтрак у них в доме, особенно по воскресеньям, был обставлен торжественно, подавали его в столовой. Но теперь, когда Энн жила одна, она привыкла есть в большой удобной кухне. Экономка, а попросту – домработница, миссис Диджен, прежде ежедневно приходившая стирать и готовить, теперь делала это раз в неделю. Энн было неудобно заставлять кого-то на себя работать, когда она отлично могла делать все сама.

– Дорогая, мы ведь с тобой собираемся пожениться, а следовательно, по мнению окружающих, мы отчаянно влюблены друг в друга. И странным им покажется не то, что я навещаю тебя в столь ранний час, а что я не остался у тебя на ночь.

Энн показалось, что сейчас опять начнет краснеть.

– У меня впереди очень плотный график, поэтому, пока еще все про нас не узнали, надо как можно скорее утрясти некоторые вещи.

– Какое кому до нас дело! – недовольно промолвила Энн, пока они шли в библиотеку. – Или под всеми ты подразумеваешь своих подружек?

Рейт посмотрел на нее так, что она прикусила язык.

Одет он был, собственно, как и она сама, небрежно. Но если ее брюки и болтающийся свитер только скрывали очертания фигуры, то его джинсы, хотя и сильно потертые, в картинных заплатах, аккуратно облегали тело, подчеркивая сильные, упругие мускулы и обычно скрытую под более официальной одеждой мужественность. Теперь Энн заметила, что было нечто завораживающее и в его походке. Она почему-то обрадовалась, когда они вошли в библиотеку и Рейт уселся в одно из глубоких кресел.

– Да, мы обязательно должны венчаться, – продолжил Рейт начатый на кухне разговор. – А какие у тебя возражения?

– Ну… просто… – Энн неуверенно пожала плечами. Ей не хотелось объяснять, рискуя снова подвергнуться насмешкам, что хотя она и не часто посещает церковь, но, по ее мнению, будет как-то нехорошо вступать в церковный брак, зная, что их союз – не более чем коммерческая сделка.

– Что просто? – настаивал Рейт.

– Ну, с этим венчанием будет слишком много хлопот, – неубедительно соврала она наконец и почувствовала неловкость под его проницательным взглядом.

Сегодня, при ярком свете дня, казалось невероятным, что эти холодные глаза могли когда-нибудь загореться тем пламенем, тем желанием и порывом, которые она видела в них вчера. Энн в замешательстве отвела взгляд. Накануне вечером она твердо сказала себе, что вчерашний эпизод – это нечто, о чем нужно поскорее забыть. Рейт устроил представление из-за Патрика, и она должна быть даже благодарна за то, что ему пришлось так притворяться. Но подобное никогда не должно повториться!

– Не хитри, миленькая! – резко сказал Рейт. – Ты не хочешь идти в церковь, потому что свадьба у нас ненастоящая. Как это похоже на тебя и на твое заумное, путаное отношение к жизни! Взгляни на вещи более трезво. Мы оба – хотим того или нет – каждый на свой лад занимаем определенное положение в местном обществе. Мы оба знаем, что твой родственничек не в восторге от нашей задумки. Зачем же подливать масло в огонь подозрений? Нам будет достаточно маленькой, скромной церемонии, тем более что совсем мало времени прошло после смерти твоих родных. Но совсем без этого нельзя. А что касается хлопот, то предоставь все мне. Кстати, тебе надо поговорить с миссис Диджен и узнать, смогла бы она вновь работать у тебя полную неделю.

– Зачем? – удивилась Энн. – Я же занимаю всего лишь небольшую часть дома.

– Ты – возможно. Но мы после свадьбы должны позволить себе некоторые развлечения, принимать гостей. У меня, например, есть деловые партнеры, и они захотят быть представленными моей молодой жене. Ты же не собираешься бросать свою работу в благотворительном заведении, чтобы самой следить за хозяйством?

– Бросить работу? Конечно нет! – горячо воскликнула Энн.

– Прекрасно. Значит, решено. Когда встретишься с миссис Диджен, скажи ей, что мы женимся, что я переезжаю к тебе, и попроси ее помощи.

– Ты переезжаешь ко мне?

– Я. По-моему, для мужа и жены естественно жить под одной крышей, – наставительно заметил Рейт. – А не захочешь ли ты переехать в мою квартиру?

Этого только не хватало. Когда адвокат впервые завел разговор о том, чтобы сделать предложение Уолстеру, ее планы не простирались дальше формальной процедуры бракосочетания.

– Но мы не можем жить вместе, – охваченная паникой вскричала она, чувствуя, что у нее начинает дрожать голос. – Мы не будем…

– Что не будем? Ах, послушай, Энни, сколько тебе лет? Нельзя же быть такой наивной. Ты же должна была понимать, когда обратилась ко мне со своим предложением, что мы вряд ли убедим свет в подлинности нашей свадьбы, если будем жить по разным адресам. Подумай хоть чуть-чуть, – уже начиная раздражаться, проговорил Рейт.

– Я не заглядывала так далеко, – сокрушенно покачала головой Энн. – Я просто хотела…

– Спасти имение. Я понимаю. Тебе скоро двадцать один год. Не пора ли повзрослеть наконец-то? – уничтожающе заключил он.

– Я и так взрослая! – возмутилась Энн. – И вполне в состоянии обходиться без подсказок. Я уже не ребенок!

– Ты уверена? – удивленно, будто открыл нечто новое, спросил Рейт.

– Да! – яростно выпалила она.

Он встал и направился к ней, не обращая внимания на ее потемневшие от обиды глаза.

– Ну-ка, повернись и взгляни вон в то зеркало. Скажи, что ты там видишь? – скомандовал он.

Энн собралась отказаться, но, вспомнив, как легко и быстро он победил ее сопротивление накануне, нехотя подчинилась и вызывающе поглядела в зеркало – но не на себя, а на него.

Каким высоким он казался по сравнению с ее маленькой фигуркой. И как четко прочитывался его крепкий, мускулистый торс под мягкой шерстяной ковбойкой.

Ее же собственный свитер, мешковатый и с большим воротом, слишком явно обнаруживал всю ее хрупкость и уязвимость, а пушистая черная шерсть, подчеркивая прозрачную белизну кожи, скрывала нежные бугорки грудей.

– Самый настоящий ребенок! – усмехнулся Рейт. – Со временем из тебя может получиться привлекательная женщина, но сперва постарайся избавиться от детского отношения к жизни. – Он повернул ее за плечи к себе и быстро провел кончиком пальца по пухлым губам. Глаза Энн потемнели от гнева, и она резко оттолкнула его руку. – Без губной помады, – укоризненно покачал он головой. – Без всякой косметики.

– Сейчас только воскресное утро, – с досадой на себя возразила Энн.

Она умолчала о том, что проспала, просто допоздна не могла вчера заснуть.

Нижнюю губу – там, где он дотронулся, – чуть-чуть покалывало. Она собралась уже закусить ее, но вовремя остановилась, не желая больше попасть впросак.

– Без косметики, – безжалостно повторил Рейт. – Бесформенная, бесполая одежда. Кто-нибудь из мужчин видел вообще твое тело, крошка? Трогал его? Например, вот здесь?

Быстрым движением он провел по ее груди рукой, заставив напрячься в немом протесте против этого беспардонного обращения. В то же время она подсознательно отметила, что в этом жесте не было ничего даже отдаленно сексуального.

– Я не собираюсь извиняться перед тобой или еще перед кем-то за то, что не балуюсь случайными связями, – сердито оборонялась Энн. – И если я не прыгаю в постель к кому попало, то от этого не становлюсь менее взрослой или женственной.

– Разумеется нет, – согласился Рейт. – Но, судя по тому, как ты краснеешь и отскакиваешь от меня, когда я упоминаю что-нибудь, содержащее хоть малейший намек на секс, как откровенно выдаешь свою неопытность, всякий скажет, что ты – незамужняя женщина.

– Ну, здесь я ничего не могу поделать, уж извини! – выпалила Энн, поворачиваясь к нему спиной. Ей не хотелось, чтобы он заметил, как она опять краснеет и что его слова неприятно задели ее. И не было сил сдержать себя. – Может, ты предложишь мне ради практики привести кого-нибудь с улицы? Чтобы мой недостаток женственности не смущал тебя.

– О боже! Если бы я только знал…

Она вдруг с изумлением почувствовала, как Рейт схватил ее за плечи и почти трясет. Через мгновение он отпустил ее столь же внезапно и с нескрываемой злостью произнес:

– Мы с тобой не в игрушки играем. Это серьезное и достаточно опасное дело. Ты когда-нибудь думала, что случится с нами обоими, если твой малопочтенный дядюшка вобьет себе в голову мысль о привлечении нас к суду за подлог?

– Он не посмеет, – растерянно возразила перепуганная племянница.

– Ты сама видела, как он смотрел, когда понял, что наследство-то уплывает. Один, только один-единственный намек, что наша свадьба сфабрикована, и он тут же напустит на нас кучу своих адвокатов.

– Но как он узнает? Как он сможет доказать? – стараясь скрыть испуг, обратилась она к Рейту.

– Никак, если мы будем вести себя как положено. И если ты будешь помнить, что мы с тобой теперь – жених и невеста, которые в глазах всего света страстно влюблены друг в друга. Так страстно, что не можем дождаться, когда поженимся.

Энн судорожно проглотила застрявший в горле комок. У нее хорошее воображение – даже слишком хорошее, – но представить, что она страстно влюблена в жениха и что тот отвечает на эту страстную любовь взаимностью… Это уж чересчур, право.

– Какие будут еще пожелания? – храбрилась упрямица, стараясь побороть накатывающий панический ужас и безнадежность.

– Не зли меня, золотко, – предостерег Рейт и так взглянул, что она похолодела.

И Энн решила, что с нее довольно.

– Тебя никто не заставляет принимать мое предложение. Никто не принуждает на мне жениться! – взорвалась она. – Почему бы нам не оставить навсегда это дело?

– Почему бы тебе не подумать иногда, прежде чем раскрывать свой прелестный ротик? – в ярости оборвал ее Рейт. Странно, сейчас он негодовал даже больше, чем перед этим. – Ты что, забыла? Ты забыла, что Патрик уже все знает?

– Тогда… Тогда можно притвориться, что мы поссорились. Влюбленные ведь часто ссорятся, – с прямодушным легкомыслием предложила Энн.

Это предложение он воспринял не так болезненно, как прежнее – не жениться вовсе.

– Влюбленные неизменно ссорятся, по крайней мере, пока они любят друг друга, – последовал сухой ответ. – Нет, любовь моя, мы теперь повязаны. Передумывать поздно.

– Во всяком случае, в одном Уолт был прав, – с наигранной бравадой выпалила Энн. – Тебе действительно чертовски хочется получить это имение. Человек должен дьявольски желать чего-то, чтобы ради этого взвалить на себя подобный груз. – Победно поведя плечами, она отвернулась, стараясь подавить тяжелые думы о своем будущем.

– Да, – услышала она угрюмый голос, – я дьявольски желаю, только не того, что у тебя на уме. Я уже говорил с викарием, – продолжал он, переводя разговор на деловую основу. – Он согласился, что скромная брачная церемония в будний день подойдет наилучшим образом.

– Уже говорил? – удивленно спросила она. – Но ведь мы ничего не решили.

– Не забывай, что ты сама сделала мне предложение.

Энн стиснула зубы, удерживая протестующее восклицание. Какое это имеет значение – сама или не сама? Этот несносный человек всегда умеет перехитрить ее, повернуть все по-своему. Ну, ничего – когда-нибудь она отыграется. Жаль только, что это будет не так скоро.

– Вы с викарием уже и день выбрали или мне дозволено будет высказать и свое мнение? – ядовито спросила она.

– Да, через неделю, в среду, – ответил Рейт, не замечая ее сарказма.

– Так скоро? Но… – Она замолчала, охватываемая мрачными предчувствиями.

– А какой смысл откладывать? У нас есть только два месяца. У меня намечено несколько деловых поездок. По правде говоря, мне надо быть в Роттердаме на следующий день после свадьбы, а это значит, что, к сожалению, у нас не будет настоящего медового месяца. – Заметив выражение лица Энни, он громко рассмеялся. – Да, я знал, что тебя это устраивает больше всего. То, что мы поженимся так спешно, – продолжал он, – будет означать, что нам необязательно приглашать много людей. Ни у тебя, ни у меня фактически нет родных, и, я думаю, будет просто необходимо несколько позже устроить в этом доме прием. Как я уже говорил, ты можешь предоставить все заботы мне. Кроме одной вещи. Твоего платья.

– Моего платья? – подозрительно посмотрела на него Энн, уже понимая, что за этим последует очередной выпад против ее туалетов. – Я не собираюсь выкидывать деньги на свадебную мишуру и тряпки.

– Ну, еще бы! Что же ты наденешь, в таком случае? Надеюсь, не вот этот наряд?

– Глупости! – обиженно сверкнула она глазами.

– Послушай, детка, я уже устал с тобой спорить. Пойми, твоя семья имела, да и сейчас сохранила в людской памяти, определенный вес и положение в нашем городе, и твой дед придавал этому большое значение. Я понимаю, что ты – современная молодая женщина, для которой получение богатства и всего с этим связанного идет вразрез с твоими жизненными принципами. Но все-таки иногда, чтобы не оскорблять чувства других людей, нам приходится идти на компромиссы.

– Ты хочешь сказать, что я должна надеть традиционный подвенечный наряд, чтобы ты за меня не краснел? – возмутилась Энн его наставлениями.

Ух, на этот раз она по-настоящему вывела его из себя! Лицо жениха пошло пятнами, рот в бешенстве сжался. Он отскочил от камина и, совершенно потеряв самообладание, возбужденно подбежал к ней.

– Да мне наплевать, в чем ты пойдешь к алтарю – хоть в мешковине! – закричал он голосом, от которого взбунтовавшаяся невеста вздрогнула. – Что, наконец, происходит, Энни? Ты боишься, что кое-кто не поймет истинных причин твоего поступка? Что некое конкретное лицо не догадается, какую жертву ты приносишь? Но предупреждаю тебя: если ты откроешь Дэвиду Келли настоящую цель своего замужества, то поставишь под удар и себя и меня.

Дэвиду? О чем это он? Зачем ей открывать этому человеку что-либо подобное? Она прекрасно знает, какая у него будет реакция, с каким презрением он встретит это ее желание защитить и сохранить дом.

– Если ты думаешь, – зловеще продолжал Рейт, – что все можно обставить кое-как, то опасно заблуждаешься.

Энн замотала головой. Всякая охота спорить у нее пропала.

– Ладно, мой повелитель. Я надену то, что положено, – смиренным голосом произнесла она. Но глаза ее наполнились слезами, и, как ни спешила она отвернуться, чтобы скрыть их, Рейт все заметил.

Она услышала, как он чертыхнулся в сторону. Вслух же сказал:

– Хорошо! Прости, если я чем-то тебя обидел, но ты же должна понимать и мое состояние.

– Да нет, я в обиде не на тебя, и дело не в твоих словах, – ответила Энн, стряхивая слезы. – Я и так знаю, как ты ко мне относишься. – Она гордо подняла голову, не подозревая, какую беззащитность придают ей наигранные храбрость и решительность. – Просто я всегда представляла, что, когда буду выходить замуж и выбирать свадебное платье… – она проглотила возникший в горле комок, – что я буду выбирать это платье и надевать его для человека, который меня любит, которого я люблю…

Она заметила, как пульсирует какая-то жилка на лице у Рейта. А если он все-таки не совсем такой, каким она его представляла? Может, он тоже где-то там, в глубине души, мечтал жениться по любви?

– С другой стороны, – миролюбиво добавила она, стараясь, чтобы голос ее звучал помягче, – я ведь всегда смогу сделать это в следующий раз.

– И с другим человеком! – резко уточнил Рейт.

Энни не понимала, что она такого сказала.

– Я знаю, ты думаешь, что я – глупая, идеалистка, наивный романтик, – горячо заговорила она, не слушая своего внутреннего голоса, предупреждавшего, что она затрагивает какой-то опасный предмет. – Но такая уж я есть. Может, когда я достигну твоего возраста, я буду думать так же, как и ты: что любить и быть любимой совсем не важно, что над этим надо смеяться и подшучивать. Но сейчас я ничего не могу с собой поделать. – Она подняла голову и храбро встретилась с ним взглядом. – А ты все представляешь и чувствуешь иначе.

– Ты не можешь знать, что я чувствую, а чего нет, – оборвал он. – И как я думаю, и как могу любить.

Ее будто обдало жаркой волной. В этих словах она ощутила много такого, что раньше и не приходило ей в голову. Ведь Рейт несомненно привлекательный, чувственный, много чего повидавший человек. И, конечно же, в его жизни могли быть такие женщины, или даже одна женщина, к которой он был сильно привязан. И вот теперь, в ответ на ее, Энн, всплеск эмоций, он невзначай это выдал.

Всю жизнь, сколько она знала этого давнего друга их дома, ей приходилось бороться и восставать против его стремления подавлять и командовать. Но сейчас, вместо того чтобы язвительно спросить, почему это, коли ему довелось испытывать чувство любви, он до сих пор холост, уместнее было промолчать; вызов замер у нее на устах.

Она отвернулась, тут же услышав его голос:

– Хочу заранее предупредить тебя, Энни. Твой порыв к романтической, идеальной любви ты не сможешь реализовать, будучи замужем за мной. Боюсь, что поиски прекрасного принца придется отложить.

Энн неуверенно взглянула на него. Обычно подобные замечания сопровождались язвительным поддразниванием, так обижавшим ее. Но сейчас в его взгляде не было этого вечного сарказма, а губы не кривились в неизменной насмешке. В сущности, подумала она, я вообще редко видела его таким мрачно-серьезным.

– Что касается нашей женитьбы, то для всех – я твой избранник, твой возлюбленный, во всех смыслах этого слова.

Холодное равнодушие, прозвучавшее в этих словах, прогоняло всякую мысль о чем-либо любовном, но все равно Энн почувствовала прилив крови к щекам, потому что ее воображение – это злейший ее враг, когда дело касалось Рейта, – мигом среагировало на эти провоцирующие слова: избранник, возлюбленный. Она вздрогнула, пытаясь отогнать вызванные буйной фантазией образы двух любовников, двух тел, сплетенных в страстном объятии, во всепоглощающем желании и стремлении друг к другу.

Навязчивые мысли подталкивали к словесному излиянию:

– Не беспокойся! Я не стану портить твой имидж. Да это и невозможно. Как же, такой непревзойденный, легендарный любовник женился на женщине, которая его не желает.

– Дело не в моем имидже, – мрачно отозвался Рейт, – а в нашей с тобой репутации, скажем так. Ведь ты понимаешь, что с общественной точки зрения то, что мы с тобой делаем, – фальшивка.

Не услышав в ответ ни слова, он продолжал:

– А насчет женитьбы на женщине, которая меня не желает, скажу лишь, что ты не женщина, Энни, ты – девочка. И, полагаю, мне не так уж трудно будет найти утешение на стороне.

Нет, по наглой самоуверенности ему просто нет равных, возмущенно подумала Энн. А ее «избранник» отвернулся, ища что-то во внутреннем кармане куртки.

– Вот, возьми, надеюсь, тебе понравится. – И, как бы между прочим, он вручил ей маленькую коробочку.

Чуть дрожащими пальцами Энн открыла ее и ахнула – там было золотое обручальное кольцо. А к нему – другое, то, которым скрепляют помолвку. Девушка глаз не могла оторвать от сапфира в окружении ослепительных бриллиантов.

– До чего красиво, – охрипшим голосом произнесла она и тут же подумала, что сапфир подобран под цвет ее глаз – с голубоватым оттенком. – Я не могу его носить, Рей, – все же воспротивилась она без какого-либо желания. – Оно слишком дорогое.

– Ты должна его носить, – твердо сказал Рейт. – Не забывай: от тебя ждут именно этого.

Интересно, он нарочно выбрал сапфир? Или это просто случайное совпадение? Небрежно и впопыхах сделанная покупка, при которой сходство между камнем и ее глазами просто ускользнуло от него?

– Давай руку.

Энн нехотя и напряженно протянула левую руку. Он вынул кольцо из коробочки и уверенно надел ей на безымянный палец.

– Очень красиво. Спасибо, – вежливо поблагодарила Энн.

– И это все, что ты можешь сказать? Так говорят дети, когда им дают на карманные расходы. Женихов принято благодарить в несколько иной форме.

С этими словами он вопрошающе посмотрел на нее, и Энн опять с раздражением почувствовала, как ее сковывает неловкость. Ясно, что он все это делает специально. Ну ладно, она докажет, что не боится его. Крепко стиснув зубы, невеста послушно подняла лицо, инстинктивно зажмурилась и стала ждать.

Но ничего не последовало. Она открыла глаза и сердито уставилась на непонятливого жениха.

– Если это – лучшее, на что ты способна, – презрительно произнес он, – то, чем больше в нашей семейной жизни будет скрыто от посторонних глаз, тем лучше.

Рейт окинул ее тоскливым взглядом школьного наставника и протяжно вздохнул.

– Да будет тебе известно, дорогая моя девочка, что безумно влюбленные невесты не принимают поцелуи своих женихов так, словно это – ложка микстуры.

– Но мы вовсе не безумно влюбленные, – с упрямством отпарировала Энн.

– Да, но по многим причинам, которые я тебе уже изложил, крайне важно, чтобы никто другой, кроме нас, об этом не догадался, – сказал Рейт. – Патрик – не дурак, и, появись у него хоть малейший шанс опротестовать твои права, он не преминет им воспользоваться.

– Но что я могу поделать? – защищалась Энн. – Брать уроки, как целовать нелюбимого мужчину, как будто от него без ума? Нет уж, спасибо, как-нибудь обойдусь!

– Вот как? А у меня сложилось другое впечатление. Поцелуи между настоящими любовниками – это совсем не те бестолковые и безвкусные штуки, которые, очевидно, только и были тебе знакомы.

Как хотелось бы самоуверенно заявить, что она имеет представление, как целуются с желанным мужчиной, но это было бы неправдой. Мужчины, равно как и поцелуи, которыми ей довелось с ними обмениваться, оставили ее совершенно равнодушной.

– Я не актриса, Рейт, – только и сказала она. – Я не умею по заказу.

– Не умеешь? – мягко спросил он. – Так, может, пора научиться?

Он все еще держал ее за руку. Не выпускал из своей и стоял так близко, что стоило ему сделать лишь шаг… Энн напряженно ждала, что он сейчас заключит ее в объятия, понимая, что бороться с ним будет бесполезно. Но вместо этого он медленно поднял другую руку и нежно отвел назад ее волосы.

– Вот как прикасается к женщине глубоко любящий человек, – тихо сказал он. – Она кажется ему такой беззащитной, такой хрупкой и нежной, что он боится потревожить ее, опасается, что простое прикосновение пальцев к ее коже воспламенит в нем такую страсть, с которой он не справится. Он и отчаянно желает ее, и в то же время хочет быть неторопливым, чтобы подольше сохранить и протянуть каждую секунду их общения. Он разрываем противоположными стремлениями: всепоглощающей жаждой обладать ею и желанием просто обожать, одаривая вниманием и заботой, на какие только способен…

Глядя в глаза безропотно застывшей невесты, жених продолжал:

– И поэтому сперва он просто гладит ее кожу – нежно и, пожалуй, чуть нерешительно. Делая это, он смотрит ей в глаза, стремясь прочесть в них, что эта страсть, это желание, эта любовь взаимны, стремясь убедиться, что она понимает, какого самообладания и напряжения всех сил требует от него этот контроль над своими чувствами. И если она разделяет его чувства, то тоже протянет руку и дотронется до него.

Зачарованная мягким тембром его голоса, Энн безропотно позволила взять свою руку и провести ею по его щеке. Неожиданное прикосновение к слегка шершавой коже заставило ее вздрогнуть всем телом и одновременно освободило от гипнотического воздействия его глаз.

Он повернул голову чуть в сторону, и в тот же миг она, громко ахнув, почувствовала ласковое прикосновение его губ к своей мягкой ладошке, а затем – к внутренней стороне запястья, где пульс бился так сильно, что кружилась голова.

– Влюбленный мужчина оттянет момент достижения конечной цели, – все так же мягко продолжал Рейт. – Он будет вначале целовать ее шею, ее уши…

Вся дрожа, Энн чувствовала, как его губы с нежностью двигаются по ее коже.

– …Но все это время он не перестает думать об одном…

Горячее дыхание Рейта коснулось ее лица. Рот у нее пересох от страха, губы раскрылись, пытаясь схватить побольше воздуха.

– Ее рот притягивает как магнит, – ворковал искуситель, – он манит, и влюбленному до боли во всем теле хочется попробовать его бархатистую мягкость, погрузив свою возлюбленную в чувственную прелюдию перед тем, как они будут наслаждаться более тесным общением. Когда влюбленный мужчина целует женщину в губы, пробует ее на вкус, то уже тогда и умом, и телом он представляет, предвкушает, какое глубокое познание их ждет.

Энн была словно в лихорадке. Ее захлестывали огненные волны, вызванные, как она убеждала себя, яростью к Рейту и смущением от того, что он позволял себе, что делал, говорил.

Его горячее дыхание обжигало ее губы, жар его руки проникал в кожу под волосами. Другая рука медленно ласкала ее спину, с опасной откровенностью поглаживая позвоночник.

– Сначала он целует ее нежно – вот так…

Легкое, почти неощутимое прикосновение его губ странным, завораживающим образом подействовало на Энн. Она почувствовала, что ее тянет сильнее, неистовее прижать свои губы к его губам. Ах, нет, скорее забыть и никогда не вспоминать этот неловкий, постыдный урок обольщения.

– А потом, когда желание станет переполнять его, он целует ее вот так…

Энн попыталась вскрикнуть, освободиться от нового натиска, но Рейт уже коснулся ее губ так страстно и решительно, что она застыла как заколдованная, не в силах пошевелиться. Вот, значит, как целуют по-настоящему, пронеслось в ускользающем сознании. Вот с какой настойчивостью двигаются губы любовника, и в это движение вовлекается и все его тело… и все твое…

Она лишь беспомощно дрожала, потрясенная огромной пропастью, лежавшей между любовным опытом жениха и ее собственным. И сознание это было подобно физической боли, пронзающей все ее тело, вызывающей слезы.

Облегчение, испытанное ею, когда Рейт, казалось, готов был унять свой пыл, перешло в изнеможение, лишь только Энн поняла, что он и не собирается отпускать ее, совсем напротив.

– Раскрой губы, – уже другим тоном скомандовал он. – Только дети целуются с сомкнутыми губами. Ты не знала этого?

– Разумеется, знала! – выдавила Энн, готовясь к отповеди.

Но Рейт не дал ей договорить, охватывая ее рот своим и лишая дыхания.

Раньше ей тоже доводилось так целоваться с мальчишками, но она чувствовала лишь легкое разочарование, потому что не испытывала того необыкновенного накала страсти и близости, которых ожидала.

Но сейчас все было по-другому…

Ужас и дрожь охватывали ее, пока она пыталась осмыслить, что же происходит. Мысли, полные конфуза, недоумения, замешательства, роем проносились в голове. Как это получилось, что губы и поцелуи Рея, его показная и полностью наигранная страсть могли настолько обмануть ее инстинкт, что она почти верила ему. Хотела верить.

– Нет! – испуганно вскрикнув, она оттолкнула его. Никогда еще этот мужчина не смотрел на нее так.

Он дотронулся было пальцем до ее губ, но она отпрянула и потребовала прерывающимся голосом:

– Не смей!

– Повернись, – послышался в ответ мягкий, но требовательный голос.

Она опять нехотя подчинилась.

– А теперь снова посмотри в зеркало.

Энн настороженно взглянула на отражение их обоих. Жених с непроницаемым лицом стоял позади, легонько держа ее за плечи.

– Когда женщина целуется по-настоящему, это сказывается вот здесь, смотри. – И он дотронулся до ее красных, припухших губ. – А если женщина особенно чувственна, – спокойно продолжал Рейт, не обращая внимания на ее потемневший взор, – то и вот тут.

И с бесстрастностью врача он очертил на ее груди крут вокруг соска.

У нее так перехватило дыхание, что она не смогла вымолвить и слова протеста. Слава богу, что через толстый свитер совершенно невозможно было почувствовать, как ее соски набухли и затвердели от его поцелуев в губы. Ничто в его равнодушно-поучительном жесте не выдавало, что ему удалось это обнаружить. Он отпустил ее, и мученица облегченно вздохнула, хотя во всем теле еще был жар.

Ей хотелось сказать что-нибудь небрежное, обронив какое-нибудь незначительное замечание, но мозг отказывался соображать. Словно там, в голове, остался просто сгусток какой-то липкой, сладкой патоки.

Когда Рейт отошел от нее и двинулся к двери, она подумала о том, сколько же было у него женщин, которые вызывали в нем настоящую, а не эту поддельную страсть?

Подойдя к двери, он обернулся и предупредил:

– Теперь поздно менять решение, моя славная девочка!