Текст книги "Мужчина внутри (ЛП)"
Автор книги: Лора Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
Табер позволил себе зарычать, и жар в ее теле тут же усилился.
– Без моего на то желания. – Ее губы сжались, ноздри раздулись, когда она вырвала свои волосы из его хватки.
Ей это нравилось. Знание подстегнуло его гнев, невыносимо его обострило, заставив Табера почти поддаться желанию овладеть Рони прямо сейчас.
– Без желания? – Он снова усадил ее на кровать, наблюдая, как ее глаза темнеют и щеки розовеют от похоти. О да, вот такой он ее и хотел. Горячей и жаждущей его.
– Это наркотик, Табер. – Он застыл, глядя на нее, слыша холодную уверенность в ее голосе. – В противном случае тебе бы и на милю ко мне не подойти. Ты подсадил меня на наркотик. Я не могу остановить это, я не могу контролировать это, но будь я проклята, если я позволю тебе заморочить мне голову.
Она говорила так, словно не хотела его сама по себе. Как будто только из-за лихорадки спаривания она текла от возбуждения. Волна ярости ударила Табера наотмашь, сметая плотину контроля осознанием того, что пара ему не подчиняется.
– Ты хотела меня раньше, – зарычал он, в ярости, оттого что Рони посмела отрицать связь между ними. – Я не целовал тебя тогда, Рони. Ты хотела меня до метки, до поцелуя.
Он бросил ей вызов. Попробуй Рони это отрицать, и Табер лишился бы остатков контроля.
– Я была ребенком, помнишь? – Вспышка боли полыхнула в ее глазах и быстро погасла. – Я выросла и выросла быстро, спасибо тебе за это. Теперь либо трахни меня, либо давай покончим с этими тестами, потому что мне нужен душ. Я же сказала, я воняю.
Табер медленно отпустил ее, глядя на Рони так, как давно не глядел. Она выглядела сердитой, голос звенел от ярости, но под запахом возбуждения он ощутил запах боли и страха.
Рони казалось, что она ведет себя решительно, противостоя ему, ненавидя его – он не понимал, за что – но он ощущал агонию, рвущую на части ее душу. Она была частью его, больше, чем осознавала сама, больше, чем она могла вообразить.
Табер протянул руку, пальцами касаясь ее щеки, не обращая внимания на дрожь Рони.
– Ты была моей, когда тебе было одиннадцать лет, и став женщиной, ты осталась моей. Ты принадлежишь мне и сейчас, Рони. – Он говорил мягко, стараясь не позволять зверю внутри показать клыки и заставить ее подчиниться без слов. – Ты можешь все это отрицать. Но я не позволю тебе уйти. Не обманывай себя.
Она вдохнула, медленно и глубоко. В глазах Рони замерцали слезы.
Конечно, она не заплакала, но была близка, хотя и пыталась придать взгляду выражение презрения.
– Наслаждайся самообманом, сколько угодно, Табер. Если тебе это нравится, то все нормально. Но я не хочу играть с тобой. Не в этот раз.
Ее голос дрогнул на последнем слове.
Табер очень осторожно отодвинулся от Рони. Он чувствовал, что балансирует на краю самоконтроля.
– Мы поднимемся на лифте в лабораторию.
Он отказался комментировать ее слова.
Пусть верит, во что хочет. Хотя бы сейчас.
– Доктор ждал нас уже час назад, так что он наверняка уже в ярости.
Он слегка сжал ее предплечье – ему нужно было просто коснуться ее, неважно, каким коротким было бы это прикосновение.
– Я не хочу, чтобы ты вел меня, как ребенка. – Голос Рони дрожал от смеси гнева, возбуждения и страха, она попыталась освободить руку из его хватки.
– Перестань бороться, черт подери. – Он повернулся к ней и притянул к себе, так, чтобы она наверняка почувствовала его эрекцию, которую сам Табер ощущал, как открытую рану. – Перестань, Рони. Позволь этому случиться, пока я не сделал то, о чем мы оба пожалеем.
Его накрыло ощущение дежавю. Пожалею ли я? Она однажды уже спросила его об этом.
– Я уже пожалела, – прошипела она, дрожа от сдерживаемых эмоций. – Ты не понимаешь, Табер? Я жалею обо всем этом, даже больше, чем ты себе можешь представить.
Табер стиснул зубы, чтобы не зарычать. Он был твердым, как камень. Каждая клетка его тела требовала, чтобы он доказал Рони здесь и сейчас разницу между животной страстью из-за гормона и тем, что чувствует его сердце. Животное требовало ее подчинить, мужчина же хотел любви.
– Однажды, – тихо зарычал Табер, – ты поймешь разницу, Рони. Молись, детка, чтобы я захотел тебе ее тогда доказать. Я не один из тех цивилизованных маленьких мальчиков, с которыми ты встречалась. Я твоя гребаная пара, и, видит Бог, ты испытываешь прямо сейчас мое терпение. Перестань, пока я не навредил нам обоим.
Страх засветился в ее глазах. Табер поблагодарил Бога за то, что она промолчала.
Он медленно отпустил ее, и Рони не стала протестовать, когда он снова ухватил ее за руку и потащил за собой. Потому что если бы она сказала что-то еще, он бы точно позволил зверю вырваться на свободу. А это было не нужно никому.
Глава 16
– Сколько у вас еще иголок? – не выдержала Рони, когда доктор Мартин воткнул в ее вену очередную иглу и пустил кровь.
Ее кожа была покрыта мурашками, от прикосновения было так тошно, что ее вот-вот могло вырвать, прямо на девственно чистый пол рядом с небольшой каталкой, на которой она сидела.
– Ну, у меня на самом деле несколько коробок, – сказал он легко, извлек иглу и посмотрел на Рони с такой добротой, что на ее глазах выступили слезы. – Я знаю, как это трудно, мисс Эндрюс. Постараюсь все сделать побыстрее.
Она глянула на Табера, который стоял, прислонившись к стене возле двери. Он был напряжен, на лице – дикое выражение, глаза пылали голодной яростью.
– Не торопитесь. У меня много крови. – Она испустила глубокий вдох, полная решимости идти до конца. – Итак, расскажите-ка мне о лечении.
Табер зарычал. Доктор посмотрел на него с беспокойством на лице, но Рони заметила, как он подавил усмешку.
– На данный момент о лечении мы не знаем. – Табер, наконец, отодвинулся, и она вдохнула воздух, в котором не было запаха самца. – Я прошел все до одного гребаные тесты, и теперь над результатами бьются две дюжины ученых. Но единственное решение – зачатие.
– Если оно случится! – Рони с трудом удерживала в себе гнев и страх. – Мне нужны противозачаточные таблетки. Я уже пропустила один прием. – Это был единственный способ. Она принимала их, чтобы нормализовать цикл, но теперь они были очень нужны. – Вы врач, достаньте их для меня.
– Не сработает. – Доктор покачал головой, а Табер зарычал – низкий, опасный звук, который сотряс ее тело.
Но Рони не испугалась. Она была слишком взволнована.
– Простите? – Она приподняла брови, пытаясь скрыть свою реакцию. – Какого черта вы имеете в виду под «не сработает»? Хорошо, дайте гормональный пластырь, поставьте спираль. Мне пофиг, но сделайте что-нибудь.
Ребенок даже не обсуждался. Она не собиралась беременеть, не от Табера, особенно на фоне той опасности, которая, как Рони начинала понимать, таилась за пределами поместья, и которую Табер и его семья так отчаянно пытались предотвратить.
– Гормональный пластырь не сработает. – Доктор засунул в рот Рони палочку с ватой на конце и быстро прошелся по слизистой. Ее чуть не вырвало.
Когда он отошел, он запустила руки в волосы, сгорая от страха и боли, растущих в ее теле. Все кости и мышцы словно горели в огне, внутренности болели от лихорадки.
Бисеринки пота усеяли ее кожу, и неважно, как сильно Рони старалась, она не смогла сдержать охватившей тело дрожи.
– Мне нужен вагинальный образец. – Голос доктора понизился, наполняясь сожалением. – Мне очень жаль. Я знаю, что это непросто.
Табер подошел ближе.
– Отойди, Табер! – Рони сама была поражена прозвучавшей в ее голосе яростью. – Если ты приблизишься ко мне, клянусь, я воткну одну из этих чертовых иголок в твое черное сердце.
– Черт, Рони, ты не можешь сделать это одна, – ответил он. – Я только пытаюсь помочь.
– Ты уже достаточно помог, – она усмехнулась и сделала несколько глубоких долгих вдохов, прежде чем вернуться к врачу. – Почему это так трудно? – спросила она доктора Мартина. – Может, сначала расскажете мне, какого черта случилось со мной, а уже потом будете меня обследовать? Как будто огненные муравьи разъедают мои внутренности, и мне это уже до черта надоело.
Она справится, заверила себя Рони, глядя на доктора с решительностью. Казалось, ни он, ни Табер не отреагировали ни на ее отказ, ни на угрозу физической расправы.
Доктор Мартин испустил нетерпеливый вздох.
– Мисс, давайте сначала завершим тесты…
– Прикоснетесь ко мне – и несколько дней не сможете ходить. – Она отвела назад ногу и приготовилась. – Мне нужны ответы, прежде чем в меня воткнут еще одну иглу, вставят тампон или как там еще вы собираетесь меня пытать.
Ей совершенно точно не нравилось, как выглядит чертов расширитель, который доктор держал в руке.
– Рони, я же сказал, что был неправ. – Табер подошел поближе.
Рони медленно повернула голову, наблюдая за ним со злостью. Он снова остановился, на этот раз в шаге от каталки.
– Спаривание не равно отношениям, – сказала она ему с приторной сладостью, прежде чем повернуться к доктору. – Ответы, пожалуйста. Желательно на английском языке,– попросила она, не желая слушать врачебную тарабарщину.
– В двух словах, – он вздохнул. – На данный момент ваш организм пристрастился к гормону, который содержится в слюне Табера и в его сперме. Эффекты выраженные, болезненные и интенсивные, и преодолеть их можно только... естественным способом. – Он покраснел, поймав ее потрясенный взгляд. – Пока мы смогли понять только, что это естественный способ обеспечения выживаемости Пород. Обычно количество нормальных сперматозоидов у самцов семейства кошачьих совсем низкое, они практически импотенты. Но гормон, поступающий в ваше тело, заставляет его каждые три дня образовывать новую яйцеклетку. И для обеспечения продолжения рода возбуждение повышается до такой степени, что бороться с ним невозможно.
Рони прокляла свое упрямство. Кровь отхлынула от ее лица, желудок сжался. Она просто не могла поверить.
– Все заканчивается с зачатием?
Ее голос звенел от усилия.
– Симптомы у Меринас прошли после зачатия, – подтвердил доктор. Сострадание наполнило его голос. – Но это происходит, насколько мы знаем, только с теми, чьи отношения имеют и эмоциональный компонент. С настоящей парой, как в случае Кэллана и Меринас. Раньше такого не случалось.
Она прижала руки к животу и несколько раз сглотнула, отказываясь принять происходящее.
– Мне нужна контрацепция. – Ее голос дрожал.
– Рони... – протест Табера был проигнорирован.
Она уставилась на доктора, борясь с яростью, резко поднимающейся внутри. Она не позволит этого. Этого просто нельзя допустить.
– Меня не волнует, что тебе придется делать или как, но прекрати это.
* * * * *
Табер стоял неподвижно, не говоря ни слова, хотя боль теснилась в груди. Он слышал ужас в голосе Рони, чувствовал пронзающую ее боль. Он готов был отдать свою жизнь, если бы это могло ей помочь.
Агония в ее голосе была просто невыносима. Бог свидетель, он отдал бы все, чтобы вернуться в тот день, чтобы убрать с ее кожи отметину, чтобы хоть как-то все это облегчить.
– Прости, Рони. – Голос Мартина был эхом его собственных сожалений. – Если бы я что-то мог, я бы сделал. Спираль не будет работать. Тело отвергает ее. Гормон влияет на каждый орган, работает напрямую на зачатие. То же самое скажу про пластырь и противозачаточные таблетки. Мы не нашли способ предотвратить это. Пока еще нет.
И тогда Рони посмотрела на Табера. Его душа зашлась болью, когда он увидел ее глаза. Они были темны от страданий, и животное внутри него вскинулось, чтобы ее защитить. Она была в ужасе, и он понятия не имел, как ей помочь.
Табер шагнул к ней, прежде чем она заговорила, пропустил пальцы через спутанные пряди ее волос, притянул к себе. И в ту же секунду он проклял свою собственную душу. Его губы накрыли ее, язык погрузился в ее рот, заставляя Рони принять этот поцелуй, несмотря на ее инстинктивный крик отторжения.
Она бы никогда не повела себя так, но все внутри нее ныло от жажды его прикосновений, гормон атаковал не только ее разум, но и тело. Руками она ухватилась за плечи Табера, легкий всхлип сорвался с ее губ. Но язык Рони уже танцевал с его языком, влажность ее рта приветствовала его, и дыхание сорвалось на стон.
Он крепко держал ее, расслабляя, помогая облегчить восприятие будущей медицинской процедуры. Когда он отстранился, ее глаза были почти черные – наполненные эмоциями, слезами и затуманенные возбуждением.
– Клянусь жизнью, Рони, – заверил он ее. – Клянусь тебе, я буду защищать тебя и ребенка, который родится. Я дам тебе все, что нужно, детка, Бог мне свидетель. Я сделаю все, чтобы облегчить то, что ты переносишь по моей вине.
Он едва мог сдержать слезы. Он, который никогда не плакал, кто умел справляться с эмоциями… до тех пор, пока не понял, как она на него влияет. Табер хотел дать ей все, чего она желала, если только это может облегчить боль, раздирающую ее душу на части.
Рони обняла его, уткнувшись лицом в его грудь, плечи напряглись, пока она пыталась справиться со слезами. Он крепче обнял ее, защищая, успокаивая и одновременно ненавидя себя каждой клеточкой своего тела.
Наконец, она испустила глубокий тяжелый вздох. Пальцы сжались на его спине, и он почувствовал влагу ее слез на рубашке.
– Хватит тестов, – прошептала она.
– Табер, мне нужны эти тесты. У нас есть только образцы Меринас...
Табер зарычал в ярости. Повернув голову, он уперся взглядом в лицо доктора. Он не хотел, чтобы Рони испытывала боль.
– Только мазок, – сказал Мартин. – Ради Бога. Речь не только о Рони, Табер. Речь о будущем.
Он напрягся, готовый увести Рони из комнаты.
– Нет. Он прав. – Ее руки сжались, по телу прошла дрожь. – Он прав. Я могу сделать это. Я могу.
Но она не отпускала его.
– Я буду держать тебя за руку, детка. – Он медленно опустил ее на каталку, вспоминая рассказ Шерры о том, что Кэллан был вынужден сделать то же самое для Меринас. – Просто держись за меня, Рони. Я не тебя не отпущу.
* * * * *
Это был ад. Рони едва сдерживала крики, а внутри все протестовало против прикосновений доктора, анализов, успокаивающего голоса. Она знала, что оставляет глубокие следы на спине Табера, но не могла заставить себя отпустить его. Или так, или кричать. Или бороться, требуя освобождения.
Рони дышала тяжело и глубоко. Она сможет сделать это. Она не слабачка. Она умеет бороться. Она просто сдалась в тот день, когда Табер ее оставил.
Она знала, как сохранять спокойствие, когда страх, как зверь, когтями вцеплялся в ее живот.
Одну секунду. Одну минуту. Один час. Это спасало ее раньше. Она сможет подумать об этом потом, когда боль утихнет, когда ужас пройдет, и когда настанет время обдумать стремительные изменения, вошедшие в ее жизнь. Тогда она могла бы найти безопасное место. Потом она будет думать.
– Если ты снова оставишь меня, я убью тебя!
Рони яростно дернулась, когда доктор взялся за очередной чертов инструмент и занялся осмотром.
– Клянусь Богом, Табер. Может быть, для тебя я не достаточно женщина, но если ты меня бросишь, я заставлю тебя заплатить. Я вырежу твое черное сердце, а потом искромсаю твой член на столько маленьких кусочков, что ты их никогда не соберешь.
И она сделает это, сказала себе Рони, подавляя крик, грозивший вырваться из ее горла. Она почувствовала, как напрягся Табер как забурлило в нем рычание – зверь внутри хотел защитить ее, хотел укрыть ее от мучений.
Сейчас она принадлежала ему. А потом она задумается о будущем.
Глава 17
– Кажется, ты беременна. – Рони пыталась сохранить свой голос спокойным. Она остановилась рядом со стеклянным столиком на задней террасе дома, за которым сидела Меринас. – Что дальше? Чего мне ожидать?
Она выскользнула из спальни вслед за Табером после очередного безумного, полного грешного наслаждения часа в его постели. Приняла душ, переоделась в джинсы и рубашку Табера, которые позаимствовала у него на время, и отправилась бродить по дому в поисках единственной известной ей пары одного из Пород.
Меринас, сидя на крытой веранде, задумчиво наблюдала за строительством высокого забора. Мужчины работали над двенадцатифутовой (прим. – примерно 6 метров) баррикадой, растягивая сетку от опоры до опоры с почти фанатичным упорством, как будто важнее установки барьера ничего не было.
– Знаешь, Рони, – мягко проговорила Меринас, вздыхая с болью и сожалением, – эта усадьба была так прекрасна, когда мы впервые ее увидели. Величественная, изящная, несмотря на мерзкие эксперименты, которые здесь когда-то проводили. Здесь было так спокойно, словно элегантность здания позволяла ему оставаться в стороне от ужаса, который здесь творился.
Меринас постучала идеально ухоженными ногтями по стеклянной столешнице.
– Теперь посмотри на это. Заборы. Дикие животные, выпущенные на волю, чтобы защитить нас. Ночные попытки прорвать защиту, которую пытается укрепить Кэллан. Эти ублюдки не остановятся, пока их не прикончат, как бешеных собак.
С каждым словом гнев все сильнее звучал в голосе женщины, она повернула голову и яростно посмотрела на Рони.
– Да, я беременна, от человека, за которого с радостью отдам свою жизнь. Кэллан столкнулся с ужасом, который вряд ли можно вообще себе представить. Ежедневно он сталкивается лицом к лицу со своим худшим кошмаром. Каждую ночь он просыпается в поту, увидев сон, в котором меня и его ребенка похищают. Кто больше страдает? Я, та, кого он защищает? Или Кэллан, который знает, что случится, если это произойдет?
Осознание отозвалось скрытой болью в голосе Меринас. Ее любовь к Кэллану пульсировала в каждом слове. Страх за него и еще не рожденного ребенка зажег огонь в ее глазах.
– Если хочешь знать мое мнение, вы оба страдаете. Ты не все знаешь об опасности и последствиях, Меринас. – Рони склонила голову набок, ее карие глаза были почти лишены тепла.
– Нет, я не страдаю. А вот ты да. – Она махнула рукой на свободное место напротив. – Выпей со мной кофе. Он без кофеина, к сожалению. – Ее губы скривились иронической ухмылке. – Я так скучаю по кофеину.
Последние слова она протянула с почти ощущаемой тоской по тому, что даже не имело вкуса.
– Кофе без кофеина не вызывает стресс. – Рони пожала плечами, усаживаясь на место. – И что бы, черт возьми, эти мужчины ни творили с нашими телами, кофеин только усугубляет ситуацию. Я поняла это сразу после того, как Табер решил меня пометить.
– Пометить? – Меринас в восторге засмеялась, напряжение сошло с ее лица. – Это хорошее слово. Но, блин, совсем не веселое.
Рони заметила огонь во взгляде Меринас. Ее глаза затуманились от воспоминаний, ее губы скривились в улыбке – видимо, воспоминания были приятными.
– Ты не... больше не лихорадишь? – заговорила Рони нерешительно, задаваясь вопросом, а сможет ли она когда-нибудь находиться вдали от Табера и не изнывать от желания.
– О, лихорадка не прошла. – Меринас откинулась на спинку стула, ее взгляд снова вернулся к работающим у забора мужчинам. – Но сейчас это все естественно, Рони. Я хотела Кэллана, когда он был не более чем картинка, история, человек, переживший мучения. Я хотела его больше всего в жизни. Одержимость. Желание, которое нельзя отрицать. Гормон просто снял все барьеры. Я сдалась уже после того, как все случилось, и я признала и поняла, насколько мы близки. Я не чувствовала, что меня заставляют.
Рони отвернулась. Разве она не хотела Табера? С тех пор, как ей было одиннадцать, до минуты, когда ее душа была разбита на части письмом, которое он прислал ей, разве она не мечтала, не желала, не любила?
– Я была на похоронах Дайэна, – прошептала Рони, вспоминая, как отчаянно тогда она хотела подойти к Таберу, обнять, стереть гримасу боли с его лица. – После того, как Табер меня отметил. Я помню, мне было больно, но не в сексуальном плане, а потому что было больно Таберу.
– Смерть Дайэна изменила все, – сказала Меринас тихо. – Ты ведь не знаешь, что с ним случилось?
Рони неуверенно кивнула.
– Его убили, когда он пытался тебя спасти…
– О нет, – Меринас покачала головой, ее голос стал жестким. – Так мы сказали прессе, Рони. Даэйн умер от руки Кэллана. Он пытался убить меня. Он убил мать Кэллана, Марию, много лет назад, потому что она почти уговорила Кэллана открыться прессе, и был полон решимости убить меня по той же причине.
Рони не совсем не поверила ей, и даже не была шокирована. Дайэн не был полностью вменяемым. В тот день, отдав ей письмо Табера, он прижал ее к стене в спальне над гаражом, его дыхание было хриплым, глаза горели похотью, когда он предложил показать ей, как надо удовлетворять Табера.
– Когда Дайэн принес мне записку Табера, в которой тот писал, что не хочет меня видеть, он попытался напасть на меня, – прошептала Рони. – Он схватил меня, и мне показалось, что в кожу вонзились ножи. Мне никогда не было так больно.
– Записку Табера? – Меринас подалась вперед, в замешательстве качая головой. – Я знала, что у вас обоих в прошлом что-то было, но не знала, что.
Рони сжала губы, потом нервно их облизала. О том, что случилось, она никогда не говорила ни одной живой душе. Кратко, с горечью в голосе, она рассказала Меринас всю историю, не забыв о роли Дайэна.
Это было унизительно – вспоминать, как сильно она зависела от Табера годы и годы напролет, зная, что он спасет ее, будет заботиться о ней, в то время как ей не придется заботиться о себе самой. Но она поняла, что может позаботиться о себе. Рони жила и работала, и постепенно устроила свою жизнь. По крайней мере, этим она себя успокаивала.
– С тех пор я не видела Табера, – закончила она, глубоко вздыхая. – Пока он не выскочил из этого проклятого вертолета и не превратил всю мою жизнь в дерьмо. Теперь, если я собираюсь пройти через это, мне, по крайней мере, нужно понять, что происходит, Меринас. Я в ужасе, потому что мое тело связывает меня с человеком, который может меня уничтожить. Человеком, который уже уничтожил меня.
– Уф, – Меринас вздохнула, запуская пальцы в волосы. – Что ты собираешься делать? Это не похоже на Табера, Рони. Я его знаю. Он бы никогда не прикоснулся к тебе, если бы не сходил по тебе с ума. Но его желание защитить тебя оказалось сильнее желания овладеть. Это и могло заставить его реагировать так остро.
– Это оправдание не очень помогает.
Рони покачала головой, – она и так знала, что Табер всегда отчаянно пытался защитить ее.
Он продемонстрировал это в лаборатории доктора. Его голос был хриплым, его тело так напряглось от ярости, что она дрожала вместе с ним. Из его груди вырвался животный первобытный звук, в котором она едва различила слова о том, что он сделает все, чтобы облегчить ее боль.
– Мне нужно доверять ему, Меринас, – прошептала она с болью. – Мне нужно больше, чем зависимость от его спермы и поцелуя. Мне нужна его любовь...
Меринас медленно откинулась назад в своем кресле.
– Конечно, он сказал тебе. – Она покачала головой. – Рони, он должен любить тебя, иначе этот гормон просто бы не подействовал.
Рони подарила ей насмешливый, наполовину сердитый взгляд.
– Как по-твоему, я бы переживала, если бы он сказал, что любит меня?
Глаза женщины сузились.
– Мудаки. Клянусь Богом, все мужики – упертые, упрямые и иногда невероятно глупые мудаки. Черт, им всем надо… – она дернулась, когда всего в нескольких дюймах от ее лица взорвалось дерево. Щепки задели ее щеку и лоб, разлетаясь вокруг них.
– Стрельба! – закричала Рони, вскакивая на ноги, отшвыривая в сторону столик и толкая Меринас на пол. Плечо опалило огнем.
– Табер! – Она кричала его имя, а вокруг крыльца воздух словно завибрировал от пуль. – Стрельба!
Теперь кричали и мужчины, рев льва отдался эхом в ее голове. Лев? Господи, это был один из Породы Кошек или настоящий Лев? Звучало совсем реально.
В дюйме от нее цемент взрыхлила пуля, в полу появилась дыра. Рони толкнула Меринас глубже в тень крыльца, за кучу дров. Не было и крошечного шанса, что им удастся добраться до двери, и еще меньше была вероятность целыми и невредимыми обойти дом под обстрелом.
– Табер! – К ее крикам присоединились отчаянные вопли со двора.
– У нас один раненый! Один раненый!
Рони оглянулась назад, во двор, и увидела, как мужчины разбегаются. Они бросились в укрытие, таща на себе раненого. Их было так мало.
Снова раздались выстрелы. Тра-та-та-та автоматического оружия, одиночные резкие всплески револьверных выстрелов. Куски древесины и цемента летали вокруг них, вокруг бессознательного тела Меринас.
Рони почувствовала запах собственной крови, резкую боль в плече от пули, засевшей в теле. Но она смирно лежала на Меринас, стараясь укрыть от смертельных осколков ее тело и спасти ребенка, о котором она так нежно говорила.
Люди были везде, но не настолько близко, чтобы добраться до них и перетащить Меринас в безопасное место. Рони всхлипнула и снова стала звать Табера, а следующий залп едва не ударил в них.
Она почувствовала, как от края крыльца над ее головой оторвался кусок дерева, щепки посыпались ей на волосы. Рони еще сильнее сгорбилась, прикрывая собою Меринас.
– Рони! – Сейчас ничего не звучало прекраснее, чем голос Табера.
Она подняла голову, наблюдая в изумлении, как легко он перепрыгивает через низкую каменную стену, которая отделяла территорию от внешней рабочей зоны. В руках он нес смертельный, мощный М-16 и стрелял поверх голов рабочих туда, где затаились враги.
Она снова услышала этот страшный рев. За Табером шел Кэллан, но он был безоружным, на лице застыло дикое выражение, и рев стал поистине животным, когда он увидел лежащую на земле жену.
Одновременно заднее крыльцо стало пристанищем, а не ловушкой. Породы, мужчины и женщины, занимали места рядом с ними, оружие в руках Табера беспрестанно рявкало, поливая врагов огнем.
Табер схватил Рони с такой силой, что это показалось ей невероятным, и два счета перепрыгнул с ней на руках через крыльцо в открытую дверь кухни. Кэллан следовал за ним по пятам.
– Док! – завопил Кэллан в ярости, полный горя крик отозвался эхом по всему дому, когда он буквально полетел внутрь, неся жену на руках.
– Ты ранена? – Табер бросился за ним, наполовину неся, наполовину ведя за собой Рони.
– Нет...
– Черт, ты лжешь мне! – Должно быть, он видел кровь. – Давай. Вниз. Там ты будешь в безопасности.
Безопасность. Ее голова кружилась, плечо чертовски сильно болело, а все, чего она хотела – чтобы Табер уложил ее на пол и трахал, пока она не начнет вопить. Рони застонала, признавая поражение. Такими темпами она будет беременна до истечения трех дней. А потом не будет лихорадки, не будет влечения, и Табер снова уйдет. Как уходил и раньше.
Глава 18
Ну, теперь она знала точно. Морфин не помогал унять лихорадку. Но, по крайней мере, симптомы стали более сносными. Добрый доктор смог проверить ее плечо и быстро наложить повязку на рану, бдительно следя за Меринас.
Женщина наконец-то проснулась, как ни в чем не бывало. Куски дерева, ударившие Меринас по голове, просто лишили ее сознания на пару минут.
Было незначительное кровотечение, но обошлось без осложнений.
Кэллан не слушал, что говорит доктор. Он сидел рядом, возле небольшой больничной каталки, склонившись, обняв свою жену, прикрывая ее собой. Его большие руки бегали по ее спутавшимся волосам, по спине, по мягкой выпуклости живота. Врач заверил их, что младенец в целости и сохранности.
Голос Кэллана был надломившимся, охрипшим от волнения. Меринас пыталась унять ярость, волнами пронзающую тело мужа. Дважды она издавала стон, притворившись, что ей больно, чтобы удержать Кэллана от попытки тут же выбежать наружу – пришли новости о том, что убийцы схвачены. Двое были мертвы, один еще жив, но ранен.
В ожидании доктора Мартина наемника заперли в одной из пустых кладовок.
– Вопрос приоритетов, – спокойно сказал доктор, когда Рони спросила его о клятве Гиппократа. – Кроме того, даже если один из них умрет, придут другие, чтобы занять его место.
В его голосе звучала такая ненависть, что Рони передернулась.
Табер говорил очень мало. Он поддерживал ее, пока доктор перевязывал плечо, но не отодвинулся ни на дюйм, когда Рони улеглась на живот, пытаясь спрятать усталость и возбуждение. От него так хорошо пахло, но она так устала.
– Отнеси свою жену в кровать, Кэллан, – решительно сказал доктор Мартин. Кэллан поднял голову, его тело все еще трясло от шока. – Ей нужно отдохнуть. Опасность пока миновала. То же касается и тебя, Табер.
Он повернулся к Рони.
– Забери ее наверх и позаботься о ней. У нас на завтра куча планов.
Плечи Мартина опустились, его голос звучал устало и был наполнен грустью. Рони захотелось расплакаться от сочувствия. Когда доктор отошел, Кэллан поднялся со стула у кровати Меринас и медленно подошел к Рони. Она смотрела в его глаза и думала о том, что этого человека уж точно не стоит иметь в числе врагов.
Золотисто-коричневые радужки отливали янтарем, они сверкали животной дикостью – да уж, этот мужчина убил бы без малейшего сомнения.
– Я знаю, что не могу прикоснуться к тебе, – он вздохнул, опустился на одно колено перед Рони и поднял на нее взгляд. – Я знаю, что ты закрыла собой ее тело. Мои люди сказали мне об этом, когда я побежал спасать вас на ту чертову крытую веранду. Если бы я мог обнять тебя, я бы обнял. Если бы у меня было богатство, я отдал бы его тебе. Если есть что-то, чем я мог бы доставить тебе радость, показав тем самым свою благодарность, Рони, я отдам это тебе.
Его голос был мягким, пульсирующим от переполняющих тело эмоций.
– Морфий здорово помогает, – прошептала она заговорщически, сжав зубы. – Я даже не почувствовала, когда доктор начал обрабатывать рану. Ты можешь обнять меня, если хочешь.
Легкая улыбка скривила губы Кэллана, но он ее раскусил.
– Ты маленький бесенок, как и в детстве, – сказал он мягко, грозя пальцем. – Я лучше знаю. Я чувствовал запах твоей боли, пока Док трудился над раной. Я чувствовал, как душа рвется на части от мыслей о том, что могло бы случиться. Меринас была беззащитна... – он проглотил комок в горле.
– Она в порядке. – Голова Рони немного кружилась от лекарств. Она притворно нахмурилась и посмотрела на Кэллана. – Но я хочу пистолет. Сейчас же. Я знаю, как использовать его.
– Согласен. – Он твердо кивнул, даже не удосужившись взглянуть на Табера, как Рони и надеялась. – Пистолет или винтовка?
Она почувствовала приятную дрожь возбуждения.
– Винтовка. Как у Табера.
Табер застонал позади нее.
– Обучение, – пробормотал Кэллан, качая головой. – Позволь Таберу научить тебя, и винтовка твоя. Если тебе понравится, даже сможешь выбрать. – Он встал на ноги, и, чуть заметно улыбнувшись, сверкнул глазами. – Только не стреляй в Табера, ладно? У него есть хорошие черты характера.
– Наверняка есть, – протянула она. – Я просто их еще не нашла. Я обещаю присмотреться, прежде чем сносить ему голову.
