Текст книги "Последняя ночь в Катманду"

Автор книги: Лора Эллиот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

Глава 9

Нет, не может быть, чтобы Махеш снова начал шпионить за ней. В этом теперь нет никакого смысла, успокаивала себя Синтия, ложась в постель.

Рассудок изо всех сил пытался утешить ее, но глупое сердце продолжало бить тревогу. Предчувствие, что Махеш может появиться в один из оставшихся у нее дней в Катманду, долго не давало ей заснуть.

Последние два дня в Катманду прошли для Синтии так же интересно, как и предыдущие. Репортаж был готов уже в пятницу вечером, и они с Шекхаром по этому поводу весело поужинали в «Кат Резолвинг».

– Мне так не хочется расставаться с тобой, Синтия. Мне будет ужасно не хватать тебя, – говорил ей Шекхар в конце ужина.

Они распили бутылку красного вина, и Шекхар теперь просто не мог сдерживать свои чувства. Он не сводил с нее восхищенных глаз, непрестанно бормотал комплименты и был на грани признания в любви. Но Синтия умело отводила разговор на работу, хвалила его, желала успехов.

– Обязательно пришли мне выпуск газеты с нашим репортажем, – напомнила она ему, чувствуя, что не знает, что еще говорить.

– Конечно. Первый экземпляр – твой. Ох, если бы ты знала, Синтия, что я пережил за эти дни работы с тобой…

Синтия не хотела об этом слышать. По его глазам она видела, что парень теряет голову. Ей хотелось поскорее распроститься с ним и остаться одной. Это ее последняя ночь в Катманду. Она проведет ее в одиночестве, прощаясь с городом.

Впервые за все время она готова была не ругать судьбу, а благодарить ее. Она пережила здесь красивый миг любви, мимолетное безумие, которое на всю жизнь останется в ее памяти.

Выйдя из ресторана, она тепло попрощалась с Шекхаром и попросила его не провожать ее завтра. Он очень огорчился, но настаивать не стал и на прощание горячо поцеловал ей руку.

– Возможно, мы еще встретимся, – сказала она и по-дружески обняла его. – Если найдешь время, приезжай в Бостон, в гости.

– Спасибо. И можно я буду изредка писать тебе?

– Обязательно пиши. И если нужны советы по работе, не стесняйся.

Еще несколько прощальных слов и взглядов, и наконец Синтия побрела по улице одна.

Улицы были почти пустыми. Из ресторанов неслась громкая музыка.

Прощай, Катманду. Прощай милый Шекхар. Прощай любимый Махеш. Прощай…

Махешу в последнем письме она лишь посоветовала купить воскресный выпуск «Гималайян». В ответном письме он упомянул о гонораре, но она не ответила.

Синтия медленно дошла до перекрестка и решила взять такси до Тхамеля. Не успела она поднять руку, чтобы остановить приближающееся такси, как услышала за спиной шаги, и резко обернулась. Перед ней стоял Махеш.

– Синтия…

– Махеш?

Нет, она не была удивлена. Этот мужчина не мог не появиться в ее последнюю ночь в Непале. Она предчувствовала, что это случится. И вот он стоит перед ней. Безрассудный, безумный, очаровательный Махеш.

– Знаешь, я собираюсь похитить тебя, – серьезно сказал он.

Синтия не удержалась от улыбки.

– Не очень оригинально. Это уже было.

– Было, но не так. Теперь я сделаю это только с твоего согласия. Итак, как ты смотришь на то, чтобы я похитил тебя?

Его теплый глубокий голос проник в ее сердце.

– Какой вежливый похититель. Только зачем?

– Я знаю только, что должен тебя похитить, а что будет потом…

– А потом я улечу.

– Что будет потом… не важно.

Он взял ее за руку, и колесо бессмысленных вопросов в ее голове резко перестало вращаться. Теперь она просто плавилась под его взглядом и чувствовала, что готова лететь с ним, куда угодно: в замок в горах, в ад, в безумие… За пределы здравого смысла.

– Если ты так твердо намерен похитить меня… – Она не смогла договорить, в горле застрял комок.

– Очень твердо, Синтия. Пойдем, «кадиллак» ждет за углом.

Не выпуская ее руки, он повел ее за собой. Они свернули за угол, и в темноте Синтия увидела блестящий корпус «кадиллака». Махеш открыл дверцу, помог ей сесть на заднее сиденье, а затем сел рядом.

– Добрый вечер, мисс Спаркс! – Хари и Дипак повернули головы и в один голос поприветствовали ее.

– Добрый вечер, похитители и шпионы, – ответила Синтия, пытаясь развеселиться. – Значит, летим в вашу обитель?

Синтия вдруг вспомнила, что перелет через горы ночью – небезопасная затея. Они все рискуют жизнью. Но ей плевать на риск и опасность. Рядом с Махешем она снова потеряла и разум, и чувство страха, а теперь готова потерять даже жизнь.

– Гарантируем приятный и безопасный полет, – сказал Дипак, будто прочитав ее мысли.

– И роскошный ужин, – добавил Хари.

– Звучит заманчиво, – ответила она.

А что ей гарантирует Махеш, она почувствовала, когда он в очередной раз крепко сжал ее руку.

Всю дорогу до замка он не выпускал ее руки из своей. Ей казалось, что он хочет сказать ей о чем-то, но сдерживает себя. И только через его пальцы, вместе с теплом, ей передавалось его волнение и нетерпение.

Наконец они прибыли в замок. В холле, как обычно, пахло сосной и благовониями. Синтия огляделась и увидела, что рядом с ней стоит только Махеш. Хари и Дипак незаметно исчезли.

– В столовой нас ждет ужин, – сказал он, заметив, что она растерялась.

– Спасибо, но я не голодна.

– Я знаю. Я видел, когда ты выходила с ним из ресторана. Успела разбить сердце еще одному непальцу?

– Мы работали вместе над репортажем. Разбивать его сердце не входило в мои планы.

– Но это произошло.

Она резко повернула голову и посмотрела на него.

– Ты привез меня сюда, чтобы устроить сцену ревности?

– О, Синтия… – Он приблизился к ней и взял за обе руки. – Я привез тебя сюда, потому что хочу провести эту ночь с тобой.

Синтия стояла, как оглушенная. Продолжая смотреть в его глаза, она чувствовала, как ровное, ласковое пламя, светящееся в его зрачках, постепенно перебрасывается на нее, окутывает, проникает в сердце, нежно обжигает. Синтия покачнулась: у нее подкашивались колени, по телу прокатила теплая волна.

– Что? Что ты сказал? – пробормотала она.

– Я так много хотел сказать тебе, а теперь вдруг забыл. Я помню только, что безумно люблю тебя. И ничего не могу с этим поделать. И я хочу провести эту ночь с тобой. Это твоя последняя ночь в Непале. Я хочу, чтобы она была нашей.

Его слова прозвучали с шокирующей ясностью. Никакой трагедии или надрыва. За словами «последняя ночь» застыла вечность. Ни прошлого, ни будущего – только эта вечная последняя ночь. Их ночь.

Синтия судорожно вздохнула и закрыла глаза.

– Тогда люби меня, Махеш. Люби меня… – прошептала она.

Он притянул ее к себе за плечи, прижал и нежно поцеловал.

– Я хочу подарить тебе все, что у меня есть, отдать все, что могу отдать: благодарность своего сердца, огонь своего тела, – прошептал он и вдруг подхватил ее на руки.

Синтия обхватила руками его шею, прижалась к груди. Его тело пылало.

– И я хочу этого, Махеш. Это все, что у нас с тобой есть, – ответила она, вдыхая его запах, предвкушая невообразимое наслаждение.

Неся ее на руках, он поднялся, по лестнице, дошел до двери своей спальни и толкнул ногой дверь. У кровати поставил Синтию на пол.

Она стояла, чувствуя, как его чуткие пальцы расстегивают пуговицы рубашки на ее груди. Потом, очень бережно, он снял рубашку с ее плеч.

– О Боже, как ты красива… Я так мечтал увидеть тебя обнаженной. – Он оглядел ее плечи и грудь, скрытую под лифчиком.

– Ты видел… На озере…

– Не всю… Я хочу видеть тебя всю. Целовать тебя всю. Любить тебя всю.

Его пальцы опустились на пуговицу ее брюк, ловко расстегнули ее, потом потянули за язычок молнии. Брюки легко соскользнули с бедер и упали на пол. Синтию охватила дрожь. Она прикрыла глаза, ожидая его дальнейших прикосновений. С такой же легкостью его проворные пальцы справились и с застежкой лифчика. Поддев пальцами бретельки, он аккуратно снял с нее лифчик, и ее полные груди колыхнулись, освободившись из плена.

– Ты сводишь меня с ума, – прошептал он, и Синтия почувствовала, как его дыхание коснулось ее щеки.

На губах на миг вспыхнул короткий дразнящий поцелуй. Другой, более нежный, коснулся шеи, перепорхнул на плечо, а с плеча – на грудь. Она вздрогнула от неожиданности и затаила дыхание. Но когда он принялся нежно целовать ее грудь, по очереди играя языком с сосками и одновременно снимая с нее трусики, она тихонько застонала.

– Милая моя, любимая… Я так хотел этого. Так жаждал. Так ждал.

Синтия обхватила ладонями его голову, зарылась пальцами в волосы.

– О, Махеш…

Он встал на колени и стал целовать ее живот, потом – ниже, и от каждого прикосновения его губ она мучительно и сладко вздрагивала. Волны блаженства раскатывались по всему телу, разжигали желание. Ее грудь часто вздымалась, и из нее вырывались протяжные, страстные стоны.

Обессилевшую, изнемогающую от желания, он поднял ее на руки и уложил на кровать. Словно сквозь туман, она видела, как яростно он срывает с себя одежду и швыряет на пол. Но для нее все это тянулось бесконечно долго. В какой-то миг ей показалось, что она сейчас умрет, не дождавшись его.

– Не оставляй меня, Махеш… Прошу тебя… Ее молящего голоса и вида распростертого на кровати обнаженного тела было достаточно, чтобы последние мысли, оставшиеся в голове Махеша, растворились в лаве страсти, растекающейся по его телу.

Синтия видела, как он приблизился к кровати, – смуглое, обнаженное, великолепное тело склонилось над ней. Потом она только чувствовала, как он опустил локти у ее плеч, обхватил ладонями голову, поцеловал закрытые веки. Жар ее тела смешался с его жаром. Она обвила руками его торс, прогнулась, подняла бедра, потянулась к нему… И приняла его в себя. Пронзительное блаженство переполнило ее. Она успела коротко вскрикнуть, но его губы тут же обхватили ее рот.

Позже, все еще разгоряченные и обессилевшие от наслаждений, они лежали в объятиях друг друга, боясь даже на секунду разжать их.

– Спасибо тебе, милая… – шептал он, тяжело дыша. – Я с первого дня знал, что ты та женщина, которую я ждал всю свою жизнь. Я буду всегда любить тебя, Синтия. Всегда. Слышишь, милая?

– О, Махеш… – Она уткнулась губами в его грудь. Страшные мысли вернулись в ее голову. Не говори этого. Мы оба знаем, что это невозможно. Завтра…

Он ладонью прикрыл ей рот.

– Завтра не существует, Синтия. Любовь – это навсегда. Я хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя так, как никогда никого не любил. И не буду любить.

– Нет, Махеш! – неожиданно громко выкрикнула она. – В Европе ты женишься и со временем полюбишь свою жену. Я знаю…

Ее глаза быстро наполнились слезами. К сладким слезам, которые еще минуту назад просились на волю от счастья, теперь примешалась горечь. Сотрясаясь всем телом, она разрыдалась.

– Милая, любимая моя… Мое сердце рвется на части, когда я вспоминаю о том, что мне придется всю жизнь жить с женщиной, которую я не люблю. – Махеш прижал ее к своей груди и стал нежно гладить по голове. Ее слезы обжигали ему грудь.

Как он сможет теперь расстаться с этой женщиной? Как сможет жить без нее?

Нет. Он должен отказаться от свадьбы. Он взбунтуется. Бросит вызов традиционным и родовым установкам. Но хватит ли у него на это смелости? Хватит безумия? Последние дни он только и думал об этом.

По сути, безумие – это лишиться любви, обречь себя на жизнь без любви, которой он так долго ждал. Жаркое слияние с этой женщиной лишь доказало ему, что чувства, притянувшие их друг к другу, сильнее всех установленных в его обществе правил. Он не сможет больше жить, как узник, закованный в цепи традиции.

А теперь еще эти ее слезы. Горькие, отчаянные слезы женщины, которая подарила ему прекрасные минуты любви. Она не заслуживает этой боли.

Он взял ее за подбородок и посмотрел в заплаканные глаза.

– Я откажусь от свадьбы, Синтия.

От неожиданности она перестала плакать.

– Откажешься от свадьбы? А как же продолжение вашего аристократического рода браминов,?

– К черту род и к черту браминов. Я начну новый род. И начну его с тобой. Как ты смотришь на то, чтобы стать моей женой?

– Что? – Синтии показалось, что она ослышалась.

Он не мог этого сказать, а она не могла услышать. Сейчас он скажет что-то другое, и ее сердце снова сожмется от боли.

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

– Твоей женой? – испуганно пролепетала она. – Но ведь…

– Да, Синтия. Я слишком долго ждал этой любви, чтобы из-за каких-то древних глупостей потерять ее. Ждать следующей жизни и верить, что мы снова встретимся… Нет. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Моей единственной, любимой женой, женой, которая подарит мне моих детей.

Махеш говорил ей слова, которые последние несколько дней не выходили из его головы, перекрывали все остальные мысли, заглушали чувство долга и ответственности, казались единственно здравым решением для его будущего.

– Скажи, ты согласна? – настойчиво спросил он, заметив, что ее глаза снова наполняются слезами.

Она сквозь слезы усмехнулась.

– Не знаю… Мне трудно сейчас решить…

Черт, что она говорит? Этот мужчина, которого она уже столько раз теряла и собиралась потерять еще раз и навсегда, вдруг сделал ей предложение. И если она ответит «да», то это значит, что она больше никогда его не потеряет…

Она видела, как напряженно он ждет ее ответа. Казалось, все его существо обратилось в ожидание, каждый нерв был на пределе.

– Я согласна… Согласна… – Она протянула ему дрожащие губы.

Махеш горячо припал к ним, и новый водоворот увлек их тела и души в свои глубины, заставляя вибрировать и плавиться, взрываться восторгами и нежно растворяться друг в друге.

Ночь промелькнула незаметно.

Они заснули под утро, когда на небе гасли звезды, комнату заливала предрассветная синева, а их души окутывала нежность. В полудреме их губы продолжали шептать имена друг друга до тех пор, пока сон окончательно не проглотил их.

Голова Синтии уютно покоилась на груди Махеша. Он обнимал ее одной рукой и, казалось, даже во сне боялся, что она вдруг исчезнет.

Но безжалостное время бежало вперед. Вскоре первые лучи солнца ворвались в комнату, затанцевали по стенам, бросились в глаза спящих влюбленных и заставили проснуться.

Синтия первая разомкнула веки, приподняла голову и посмотрела на спокойное лицо Махеша. Его глаза тут же распахнулись.

– Доброе утро, милая, – прошептал он и нежно улыбнулся.

– Доброе утро, муж. – Синтия потерлась щекой о его подбородок. – Ух, колючий.

– А ночью ты не жаловалась.

– А я и теперь не жалуюсь Ночью меня это просто сводило с ума.

– Правда? А я с ужасом успел подумать, что прежде, чем заняться с тобой любовью, мне придется бежать в ванную и бриться.

Он обхватил ее руками и уложил на себя. Потом медленно стал осыпать ее лицо поцелуями, гладить спину.

– Я хочу тебя.

– Жадный.

– И ненасытный. И обещаю, что буду таким всегда.

Она рассмеялась.

– Тогда у нас будет очень большая семья.

– А ты имеешь что-то против?

Синтия чувствовала, как под ней напрягается его сильное тело, твердеет и восстает та его часть, которая обещает подарить ей немыслимое счастье. Она чувствовала, как ее цветок распускает лепестки, орошается любовным соком.

– Любимый, – прошептала она и поймала губами его рот.

Махеш сильнее прижал ее к себе. И тогда она развела в стороны колени, приподнялась над его бедрами, а потом медленно опустилась…

Пронзительный стон вырвался из ее груди. Из-под прикрытых век она видела, как Махеш откинул голову на подушку: его лицо очаровательно исказилось в сладкой муке.

Когда любовная битва окончилась и взрывы новых вселенных внутри их тел постепенно угасли, они лежали, распластавшись на кровати.

– Моя чудесная наездница, – усмехнулся Махеш и, повернувшись к ней, поцеловал ее в плечо. – Я подозревал, что ты способна лихо скакать не только на лошади.

Она рассмеялась.

– А вот я никогда раньше о себе этого не знала. И подозреваю, что именно от такой езды появляются на свет детишки. Чувствую, что я вернусь в Бостон не только влюбленной, но и беременной.

– Ты, правда, это чувствуешь?

– Я почти уверена.

Он растроганно вздохнул.

– О, милая, тогда ты должна как можно быстрее вытащить меня отсюда. Я должен быть с тобой, чтобы оберегать тебя и заботиться. Жена моя…

И снова потоки жарких поцелуев увлекли их в чудесный, сверкающий, блаженный мир слияния.

Но время никогда не стоит на месте.

И злая судьба тоже не дремлет. У нее всегда есть наготове ряд препятствий, которые призваны разрушать гармонию счастья.

– Я собираюсь позвонить в столовую и попросить Хари принести нам завтрак, – сказал Махеш. – Что тебе заказать?

– Не знаю, – задумчиво ответила она. – Может, пару тостов с сыром и джемом и кофе. Подозреваю, что на яичницу с беконом я теперь даже в Штатах смотреть не смогу.

– Тянет к вегетарианству? – рассмеялся он. – Дурное влияние потомственного брамина.

– А что будешь есть ты?

– О, я бы сейчас проглотил весь оставшийся нетронутым вчерашний ужин.

– Я так измучила тебя? Бедняжка… – Синтия потрепала его по колючей щеке. – Я больше не буду.

– Что значит – не буду? – Махеш притворился обиженным. – Я готов переносить эти муки каждую ночь.

Каждую ночь… Когда каждая ночь будет их ночью? Пока что впереди их ждет только разлука… Они одновременно вздохнули.

– Я улетаю в четыре, – тихо сказала Синтия. Махеш помрачнел и уставился в потолок.

– Но ведь это ненадолго. Правда, любимая?

– Надеюсь. – Ее голос дрогнул.

Ужас предстоящей разлуки тугим, холодным обручем обхватил ее сердце и безжалостно сдавил.

– Я верю, что мы скоро снова будем вместе, – сказал Махеш, пытаясь вдохнуть в свои слова как можно больше оптимизма.

– Конечно. – В ее голосе надежды было гораздо меньше. Она почувствовала, как ее глаза снова затапливают слезы. – О Господи! – внезапно воскликнула она, – я бы осталась здесь с тобой навсегда!

Он притянул ее к себе.

– Ты останешься. Во мне, в моем сердце. А я останусь в тебе. В твоем сердце и в твоем теле. Ведь там уже поселилась частичка меня. Частичка нашего будущего. Не плачь, милая, прошу тебя. – Он вытер слезы с ее щек и, пытаясь приободрить, добавил:

– А теперь пора бы покормить нас самих и наше будущее потомство.

Она сквозь слезы улыбнулась.

– Ты прав.

Через пятнадцать минут в дверь постучали. Махеш вскочил с постели, намотал вокруг бедер полотенце и открыл. Хари, стоя на пороге, передал ему поднос с завтраком и осторожно спросил:

– Когда готовиться к полету?

– Через полчаса, – тускло ответил Махеш. Они завтракали, сидя в постели, подложив под спины подушки. Махеш кормил ее из рук, как ребенка, но Синтия, заметив, что он сам едва успевает есть, возмутилась и плотно сжала губы.

– У-у, – промычала она, покрутила из стороны в сторону головой и ткнула пальцем ему в грудь.

– Ты хочешь, чтобы я снова стал индивидуалистом? Знаешь, это желание покормить тебя из рук появилось у меня еще во время нашего первого совместного ужина в этом замке…

– Тогда разреши и мне покормить тебя. – Она взяла с подноса тост и уложила на него ломтик сыра. – Открывай рот. Благо, мы едим не в общей столовой, а то у Хари и Дипака сложилось бы впечатление, что мы оба впали в детство.

– Видимо, любовь делает из взрослых людей детей, – сказал он и повиновался ее приказу.

Наконец тарелки и чашки на подносе опустели. Махеш убрал поднос с постели и поцеловал Синтию в сладкий рот.

– Твои губы – лучший десерт на свете.

Она рассмеялась.

– Не жадничай. Ты ведь уже почти съел их.

– Но этот волшебный десерт не уменьшился, а, наоборот, стал еще пышнее. И выглядит еще аппетитнее.

Они снова на миг оказались в объятиях друг друга, потом отстранились, и два гневных взгляда упали на ненавистные часы, которые хладнокровно напомнили им о приближающейся разлуке.

– Пора собираться, – уронила она безнадежно.

– А душ? Я собираюсь помыть тебя, Синтия.

– Это что, еще одно из нереализованных желаний, появившихся в первый вечер нашего знакомства?

– Именно… – Он подхватил ее на руки и понес в ванную.

Под теплыми струями душа они развеселились, как дети: намыливали друг друга, швырялись кусочками пены, нежно смывали ее. Потом Махеш укутал ее в большое полотенце и вынес на руках из ванной.

– А после ты намереваешься одеть меня? – спросила она, наблюдая, как старательно он обтирает остатки воды на ее теле.

– Ты ужасно догадливая.

Каждый клочок одежды, наползающий на тело Синтии, казался ей чем-то враждебным, недружелюбным и чужим. Наконец, как узница, она оказалась в плену материи. Махеш принялся одеваться сам, и Синтия заметила, что его движения стали нервными, резкими и угловатыми. Ему, как и ей, стоило огромных усилий скрывать грусть. Она дождалась, пока он оденется, и подошла к нему. Поправила воротничок рубахи.

– Махеш, любимый, я не хочу, чтобы ты провожал меня в аэропорт. Это опасно.

– Нет. Я так решил. И, пожалуйста, не спорь.

– Махеш, умоляю тебя, не делай этого…

Но в его глазах опять появился уже знакомый ей блеск. И Синтия поняла, что он сделает, как решил.

– Безумец! – нахмурившись, сказала она.

Он обнял ее и прижал к себе.

– Не волнуйся, милая. Я буду очень осторожен.

Она тяжело выдохнула. Взывать к разуму безумного упрямца бесполезно. Что ж, будь, что будет. Они не в первый раз рискуют..

Если раньше их любовь казалась только искрой в темноте неизвестности, то теперь она горела ярким, ровным пламенем, озаряя будущее. И если вдруг случится что-то нежелательное, у Синтии в компьютере достаточно материала, чтобы тут же вмешаться.

Она взяла его руку, лежавшую у нее на плече, и сжала.

– Пойдем?

Хари и Дипак ждали их у вертолета.

Перелет через горы и опасные узкие каньоны промелькнул, как короткое сновидение. Вертолет приземлился, и компания пересела в «кадиллак».

– Мы подбросим тебя к отелю, а потом будем ждать за перекрестком. – Махеш сжал ее руку. – Все будет хорошо.

– Верю…

Вскоре машина уже лавировала по дорогам Катманду и наконец остановилась у «Астории».

На сборы вещей у Синтии ушло минут пятнадцать. Старая журналистская закалка не подвела. Переодевшись в джинсы и рубаху, она позвонила в приемную. Последовала процедура сдачи номера, прощание с администрацией и служащими отеля, ее торопливый автограф в книге регистрации…

И ни одного провожающего! Что ж, слава Богу…

Синтия вышла из отеля и заторопилась к перекрестку. Вскоре она уже сидела рядом с Махешем.

Как только машина тронулась с места, Махеш взял ее руку в свою. Почти всю дорогу они сидели молча, как будто боялись заговорить, и в какой-то миг Синтии показалось, что эта поездка рядом с ним будет длиться вечно.

Но вечность – это другое измерение. Реальность этого мира жестоко напомнила о себе, когда «кадиллак» въехал на автомобильную стоянку возле аэропорта. Проснувшаяся память о расставании застучала в виски и снова сдавила сердце.

– Мы ведь ненадолго расстаемся, Синтия, сказал Махеш.

– Я знаю, – ответила она.

Она слышала, как неубедительно прозвучали ее слова. Он повернулся к ней и убрал со лба короткую прядь волос.

– Знаешь, не стригись больше. Ты будешь выглядеть женственнее с длинными волосами, – сказал он.

– Еще одно старое, тайное желание? – улыбнулась она. – Тебе, правда, хочется, чтобы я отрастила волосы?

– Да. Тогда я смогу кутаться в них, целуя тебя.

Он обхватил рукой ее затылок… Поцелуй был пламенным, жадным, но недолгим.

«Кадиллак» остановился. Синтия по очереди обняла Хари и Дипака, обменялась с ними прощальными шутками и с Махешем, несущим ее чемодан, направилась к залу отправления.

– До встречи, – сказал он, целуя ее в щеку.

– До встречи…

Опомнилась она только, когда шла по залу аэропорта, катя перед собой тележку с чемоданом.

Почему они должны расстаться? Почему какие-то подлые политические интриги должны разлучить их? Почему в этом мире все так несправедливо? – возмущалась она, чувствуя, как на глаза снова наворачиваются слезы.

Из этого должен быть и другой выход.

И Синтия смахнула слезы и принялась думать. Она думала, когда регистрировала билет, думала, когда стояла в очереди, чтобы сдать багаж… И блестящая мысль осенила ее еще до того, как она ступила на трап самолета.

В какой-то момент она застыла в нерешительности, сделала глубокий вдох. Потом развернулась и бросилась из зала аэропорта.

Только бы он еще не уехал. Пусть на стоянке будет пробка. Пусть сломается «кадиллак». Сейчас главное застать его.

Она выскочила на площадь и прямиком побежала к стоянке. Сердце билось в грудную клетку с такой силой, что, казалось, готово было проломить ее. Кровь гудела в висках.

Она сбавила шаг и оглядела стоянку. Черный «кадиллак» медленно выруливал из своего ряда. Она бросилась ему навстречу и преградила дорогу. Махеш выскочил из машины.

– Синтия!

– Махеш! – Задыхаясь, она упала в его объятия. – Я… я…

– Ты забыла мне что-то сказать, милая? Что-то очень важное?

– Да. Пошли одного из ребят за моим багажом. – Она ткнула багажную квитанцию ему в руку.

– Ты что, передумала улетать? – удивился он.

– Да. Я передумала улетать одна. Потому что могу улететь с тобой.

Он не успел выяснить, как это возможно. Но он верил ей. Он знал, что эта женщина способна на сюрпризы… Отправив Дипака за ее багажом, Махеш усадил ее в машину. Она наконец отдышалась и обмякла, прислонившись к нему плечом.

– Знаешь, – сказала она, – а я все-таки глупая женщина.

– Не верю…

– Потому что не догадалась раньше о таком простом способе спасти тебя…

– И что же ты придумала?

– Мы сейчас едем в Американское посольство. Там покажем материалы о тебе. Очень убедительные материалы. Они помогут, они обязаны помочь. – Она посмотрела ему в глаза, и по ее лицу расплылась улыбка.

Они больше никогда не расстанутся. Никогда…