Текст книги "Рождественская история"

Автор книги: Лора Брантуэйт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

4

В этот день Патриция ложилась спать со странным ощущением. Ей было необыкновенно уютно в своей старой кровати, да еще при свете ночника с узорчатым абажуром, от которого по стенам и потолку плыли цветные тени – бабочки и птицы. При этом на душе еле слышно скребли кошки.

Она запутывалась. Что-то происходило, что-то совсем необыкновенное, а Патриции от этого было не по себе.

Патриция привыкла к тому, что мужчины обращают на нее внимание, – избалованность эффектной женщины. Пожалуй, она научилась принимать это как должное. Принимать и относиться небрежно. А тут…

Каждый раз, когда она встречалась взглядом с Эриком, ей приходилось делать над собой усилие, чтобы сдержать наползающую на лицо дурацкую улыбку. Неизвестно, чувствовал он это или нет, однако, несмотря на самые язвительные ее замечания, он оставался внимательным и спокойным.

Этот глупый толстый заяц…

Алекс и Кэтрин чуть не запрыгали от восторга, увидев такое чудо природы. Точнее рукотворное. А сама-то, сама…

И все-таки может человек себе хоть раз в жизни позволить расслабиться?!

Разумеется. Только как бы человеку потом не пришлось расплачиваться за это до конца жизни. Если в волчице хотя бы кто-то разглядит заиньку, то кто потом поверит, что она – волк? Патриция держалась. Она изо всех сил демонстрировала Эрику зубы, но он почему-то все не пугался и не пугался.

Глупый.

Патриция провалилась в сон, так и не разобравшись до конца, что же происходит.

Наутро она проснулась с температурой и больным горлом. Патриция долго лежала и прислушивалась к ощущениям в теле. Ощущения были, по правде сказать, мерзкие.

Материнское пророчество сбылось. Похоже, Рождество ей предстояло встречать с шерстяным шарфом на шее и градусником подмышкой. Какая неприятность.

Зато можно смело поваляться в постели подольше! Впадать в детство – значит, впадать в детство!

– Патриция, соня, вставай! Мы же договорились завтракать в девять! – Аманда с возмущенным видом застыла в дверях.

– Мама, по-моему, ты опять забыла постучать, – прохрипела Патриция.

– Я была уверена, что ты не отзовешься. Но все равно извини. А почему ты так разговариваешь?

– Все нормально. Это со сна.

Рука матери – точнейший термометр – легла ей на лоб, прежде чем Патриция успела возразить.

– Да ты заболела! – ахнула Аманда. – Вот дела! Наверняка, ты слишком много работаешь, и от этого у тебя ослаб иммунитет, и перелет…

– Конечно-конечно. Ты дай мне пару часов, я буду в полном порядке. Я себя абсолютно нормально чувствую. Сейчас выпью аспирина, и все. – Патриция с сожалением рассталась с мечтой проспать завтрак. Но надо быть сильной. Иначе мама накинется с пригоршней лекарств и не выпустит на улицу. Патриция улыбнулась своим мыслям и бодро, как могла, встала.

– Нельзя болеть на ногах! От этого бывают осложнения. И стареют раньше времени!

– Мама, взрослые люди во всем цивилизованном мире только этим и занимаются. А народу на планете меньше не становится. Так что расслабься и предоставь мне право самой решать свои маленькие проблемы. – Патриция рылась в сумке в поисках таблеток, которые всегда таскала с собой – на такой вот случай.

– Померяй хотя бы температуру… – не сдавалась Аманда.

– Нет. Не пытайся сделать из меня инвалида. У меня на сегодня большие планы.

– Правда? Насколько я знаю, из планов на сегодня только приезд тети Кэт.

– Нам вчера пришла в голову идея посмотреть представление в китайском театре в Чайнатауне. Извини, но я как-то стесняюсь… – намекнула Патриция на то, что хотела бы переодеться.

Аманда демонстративно отвернулась.

– И кто приглашен?

– Все приглашены.

– А я уж думала, что вы совсем про нас, стариков, забыли, потому и не рассказываете ничего…

– Мама, откуда в твоей прелестной голове столько глупостей? Просто не успели сказать.

Патриция умолчала о том, что Эрик никому, кроме нее, по сути дела ничего про эту блестящую идею не сказал, и вообще это было завуалированное приглашение на свидание, но не могла же она позволить себе пойти на свидание с мужчиной, который некогда ее отверг и с которым у нее ничего общего впредь быть не может! То-то он обрадуется, идя на свидание со всей семьей Патриции! Вместе с тетей Кэт…

Достойная месть за его прошлые ошибки.

Патриция от этих мыслей окончательно развеселилась. Она натянула бежевые брюки-дудочки и шоколадного цвета кашемировый свитер с высоким воротом. Лучше чем шарф. По крайней мере, с эстетических позиций.

– Мама, ты спускайся, а то мне нужно еще навести красоту.

– Из-за тебя люди умрут с голоду.

– И это говорит женщина, которая ни разу в жизни не вышла из дому с не накрашенными губами?

– Все-все-все. Вижу, ты в боевом настроении, значит, все микробы скоро падут смертью храбрых. И все же если почувствуешь себя хуже…

– Непременно всем об этом сообщу. Тебе первой, – рассмеялась Патриция.

– И как эти современные дети разговаривают с родителями?! – Аманда все-таки вышла из комнаты, потом еще раз приоткрыла дверь: – У тебя десять минут.

– О’кей.

Патриция критически осмотрела себя в зеркале. Глаза блестят лихорадочно, но это ничего, сияющий взгляд во все времена только придавал женщине прелести… А вот с болезненной бледностью придется бороться с помощью пудры и румян.

Патриция спустилась к завтраку последней. Она, как в детстве, сперва чмокнула папу и только после этого уселась на место.

Приветствуя Патрицию, Эрик будто ненароком коснулся ее руки, и ее мгновенно бросило в жар. Она списала это на болезненное состояние.

– Ты в порядке? – озабоченно спросил он.

– Конечно. А что со мной может быть не так?

– Ты говоришь, как сильно простуженный человек.

– Наверное, вчера сорвала голос, – солгала Патриция. – Кстати, давай огласим для присутствующих предложение на вечер. А то не все слышали.

– Ты имеешь в виду?.. – немного растерялся Эрик.

– Да. Именно китайский театр.

– Конечно. Нам с Патрицией пришло в голову сходить вечером в китайский театр в Чайнатауне. В нашей жизни так мало экзотики…

– Отличная идея! – воодушевился Алекс и от избытка чувств поцеловал Кэтрин в щеку. – Правда, малыш?

– Да! Никогда вообще не была в Чайнатауне.

– Вот и посмотришь! Интересно, а как к этому отнесется тетя Кэт?

– Наверняка восторженно, – предположила Патриция. Зная консервативные взгляды и любовь тети к милым семейным посиделкам у камина…

– Решено, – подытожил Роберт.

– Я тебе отомщу, – прошептал Эрик с едва заметной улыбкой.

– Звучит многообещающе! – тоже шепотом ответила Патриция. – Много было желающих, однако всех постигла неудача.

– Тешь себя надеждой, пока можешь.

Патриция поняла, что не в состоянии есть. Ее не прельщали ни тосты с мармеладом, ни абрикосовое печенье, ни вишневый джем – любимые лакомства, которыми Аманда хотела порадовать своих детей. Приходилось, однако, изображать здоровый аппетит – для этого Патриция выпила три чашки кофе.

Это был прокол. При повышенной температуре сердце бьется чаще, и не в состоянии выдержать такого кофеинового удара. Патриция почувствовала, как гулко бухает в груди сердце и как все тяжелее становится дышать. Она мужественно сидела за столом, пока все не поели. А никто не торопился: люди, привыкшие с утра на ходу запихивать в рот сандвич, почувствовали, что можно наконец-то расслабиться, и завтракали, как дворяне Старого Света в девятнадцатом столетии, – медленно, растягивая удовольствие.

Потом вместе с остальными Патриция встала – и перед глазами все посерело. Мир качнулся и выпрыгнул из-под ног.

Патриция не упала: у Эрика оказалась мгновенная реакция. Ей повезло, что она не слышала ахов и охов, которые поднялись вокруг.

Она очнулась на кровати в своей комнате. Шелковое покрывало сильно холодило руку. Другую руку держал в своей Эрик. Лицо его было сосредоточенным: он прощупывал ее пульс.

– Если ты хочешь воспользоваться ситуацией, чтобы меня облапать, я закричу, – предупредила Патриция и попыталась сесть.

– Пациент, не двигайтесь. Вам вредно, – хмуро покосился на нее Эрик. – Скажи, Патриция, ты считаешь себя умной женщиной?

– Разумеется, да, – раздраженно ответила Патриция.

В горле першило, голова кружилась, тело скрючивало от озноба. Звуки собственного голоса злили ее неимоверно: она говорила, как полузадушенный хомяк, но ничего не могла с этим поделать. Разве что еще больше сердиться на свидетеля своей слабости.

– А напрасно, – не менее раздраженно ответил Эрик. У тебя сильный жар, и только идиотка могла с такой температурой встать с постели и пить кофе галлонами.

– А я думала, это называется «сильной волей».

– Нет, это называется «аутоагрессия». Если ты считаешь, что сможешь чего-то добиться, будучи дряхлой развалиной, то глубоко ошибаешься. Твое тело – твой главный инструмент. В нем – и твой интеллект, и твоя воля, и твой шарм. И что ты с ним делаешь?

– Слушай, может, хватит меня воспитывать? Ты, по-моему, какой-то там хирург, а не терапевт и не проповедник!

– Пат, лучше положи в рот леденец для горла. Хорошее занятие для твоего языка. – Эрик сунул ей упаковку с очень аппетитным изображением лимона.

– Как ты смеешь так со мной разговаривать?! – вскипела она. – Я не припомню, чтобы вообще давала тебе разрешение называть меня «Пат»!

– Пат, – с нажимом повторил Эрик. – Я помню, как ты гоняла мяч в девчачьей баскетбольной команде. Помню твои худые ноги со сбитыми коленками. Помню тебя в том возрасте, когда ты носила майки на тонких бретельках… – Он запнулся.

Патриция покраснела, потому что вспомнила о своем пристрастии носить топы без лифчика.

– И как ты завязывала волосы в две метелочки. Конечно, теперь ты совсем другая, хищница в расцвете сил, и я тебя очень уважаю. Но когда ты ведешь себя, как та вздорная девчонка, которой была пятнадцать лет назад, я все так же буду называть тебя Пат.

Патриции от этой отповеди хотелось одновременно разреветься и вцепиться ему в глотку. Он видел ее в пору не-силы. Она для него навсегда останется младшей сестренкой лучшего школьного друга. Даже если выйдет замуж за короля Швеции. Она молчала.

– Так-то лучше. Тебе не стоит сейчас волноваться. Твоему сердцу сейчас и без того нелегко. Открой рот.

Она повиновалась.

– Как ты заметила, я не специалист, но это, похоже, не ангина. Уже хорошо. Я сейчас принесу тебе сердечное и кое-что для укрепления иммунитета. Постельный режим не обсуждается.

– Вечером мы идем в театр.

– Мы – идем. А ты даешь организму отдохнуть и восстанавливаешь силы.

– Не смей мной командовать.

– Я врач. И если ты мне не доверяешь, то я натравлю на тебя всех твоих домашних.

– Это такая месть?

– Ага, – улыбнулся Эрик. – На самом деле тебе нужно отлежаться хотя бы один день. У тебя есть все шансы завтра чувствовать себя нормально.

– Ты появился в моей жизни, чтобы испортить мне Рождественские каникулы.

– Я, конечно, признаю свою вину за то, что ты вчера простудилась, но…

– Сегодня приезжает тетя Кэт. Ты ее не знаешь! Вы пойдете развлекаться, а мне придется сидеть с ней и слушать последние сплетни о дальних родственниках! – возмутилась Патриция.

– Значит, я, как истинный джентльмен, останусь и составлю вам компанию.

– Хочешь скомпрометировать меня в глазах родных? – рассмеялась Патриция.

– Поосторожнее с такими высказываниями, а то я передумаю! – Эрик погладил ее по руке и вышел. За дверью послышались приглушенные голоса.

Патриция хотела прокричать, чтобы перестали шептаться, как у постели умирающего, но подумала, что ее сил сейчас на это не хватит.

Ситуация приобретала неприятный привкус. Вместо того чтобы погулять под Рождество по любимому и безумному городу, придется валяться в постели и выслушивать тетю Кэт. Кошмар.

Мама вошла через пять минут, неся поднос с какими-то микстурами, каплями, таблетками и горячим питьем.

– Эрик сказал, что это все нужно выпить.

– Он хочет провести на мне какой-то медицинский эксперимент? – поинтересовалась Патриция.

– Знаешь, по-моему, он выдающийся врач. По крайней мере, ему удалось уложить тебя в постель.

– А какой мне смысл бродить по дому, если я у всех на глазах упала в обморок? Все равно никто не поверит, что со мной все нормально.

– Пат, а ты не беременна?

– Что?!

– Никогда не видела, чтобы в обморок падали от простуды…

– Мама, умоляю тебя! Мне стало плохо с сердцем от температуры и кофе! Не веришь – спроси у доктора Эрика! Или попроси его осмотреть меня на этот счет… – Патриция закрыла глаза руками. Невозможно больше смотреть этот фарс.

– Успокойся. Но если что – можешь смело мне сказать, я все пойму и решим, что делать…

Патриция изобразила рыдания.

– Ладно. Давай я помогу тебе переодеться. И выпьешь лекарства.

Патриция не помнила, когда в последний раз ей было так плохо. Все вели себя так, будто у нее не банальная простуда, а какая-то страшная, смертельно опасная болезнь. Пожалуй, она бы позволила себе расслабиться, если бы не столько внимания. Родные посчитали своим долгом выставить у ее постели почетный караул. Ее попеременно развлекали мама, Алекс и Кэтрин. Избавиться от них можно было, лишь притворившись спящей. Но когда она подловила на эту удочку маму и собралась в свое удовольствие полистать модные журналы, в комнату вошел Эрик, решивший поберечь покой спящей. Пришлось притвориться, чтобы избежать разговоров и объяснений.

Его прохладная рука осторожно и легко легла ей на лоб.

Патриция ощутила, как волна чего-то теплого и густого прокатилась от макушки до самых пяток и едва сдержала вдох волнения.

– Спишь? – едва слышно прошептал он.

– Мы так не договаривались. Я могла тут голая лежать, а ты даже не постучал, – проговорила Патриция, не открывая глаз.

– Извини. Миссис Дин сказала, что ты уснула, и я пришел проверить, как ты.

– Спасибо, прекрасно.

– Это хорошо. Тебе, судя по всему, понадобится много сил. Приехала тетя Кэт, которую вы так ждали.

Она взмахнула ресницами и посмотрела на него. Глаза Эрика смеялись, хотя лицо оставалось бесстрастным.

– Скажи, что я в лихорадке, забылась сном и меня нельзя беспокоить. – Патриция под конец перешла на шепот.

– Хорошо, – в тон ей шепотом ответил Эрик. – А хочешь, я останусь здесь и буду охранять твой покой?

– Хочу, – вырвалось у Патриции неожиданно для нее самой. – То есть у тебя, наверное, куча дел… – тут же пошла она на попятную.

– Нет у меня никаких дел. Отдыхай, я почитаю здесь. Если кто-то войдет – зажмуривайся.

«И почему он так со мной возится?» – подумала Патриция.

Эрик и в самом деле устроился в кресле у окна с книгой. Патриция украдкой наблюдала за ним. Как он изменился… Линии лица теперь жестче, а черты – такие же правильные. Красивый мальчик превратился в красивого мужчину. Так бывает далеко не всегда. А вот Эрик…

Ее всегда поражал контраст его черных жестких волос и светлых голубых глаз под темными густыми бровями. Как у европейского аристократа.

Патриция поняла, что до сих пор откровенно им любуется: лицом, разворотом плеч, длинными ладонями и пальцами – и от этого захотелось взвыть. Ну что за напасть такая?!

Она закрылась от него журналом. Попыталась углубиться в чтение статьи про модные тенденции сезона в области аксессуаров. Слова упорно не желали складываться в осмысленные фразы.

Он красивый. Он спокойный и разумный. У него отличное чувство юмора и богатое воображение. Он заботливый и внимательный. Он сильный.

Он просто молодой врач. Прежде чем он начнет зарабатывать, пройдет еще несколько лет. Он не обращал на нее внимания, пока она была собой, не пряталась под львиной шкурой и слоем косметики. Она как она ему не нужна.

И вообще. Неизвестно, как он относится к женщинам. Может, он голубой?

– Эрик?

Он поднял на нее взгляд:

– Что такое?

– Как ты относишься к однополой любви?

– Мм… Ты бредишь? У тебя поднялась температура? – Он подошел к ней и снова зачем-то коснулся лба. – Где-то здесь был термометр…

– Я просто спросила. Тема как тема.

– Я считаю, что любовь – это в любом случае счастье и… Не важно, между кем и кем. Если это не просто секс. Хотя… Я вообще нормально отношусь к геям. Люди как люди. Я ответил на твой вопрос?

– Д-да…

Девяносто процентов, он сам – гей, решила Патриция. Жить легче не стало.

Дверь приоткрылась слишком тихо, чтобы кто-то из них это заметил.

– Дорогая моя, что с тобой случилось?! – Тетя Кэт ворвалась в комнату как ураган. – Мне сказали, что ты спишь, но я решила сама посмотреть…

– Здравствуй, тетя, – отозвалась Патриция слабым голосом и бросила на Эрика укоризненный взгляд.

– Здравствуйте, миссис… – Эрик преградил ей путь и протянул руку для приветствия.

– Мисс Майер. Я никогда не была замужем. Можно просто – тетя Кэт. – Она энергично потрясла его руку. – А вы – жених Пат?

– Мм… нет. К сожалению.

Глаза Патриции расширились от удивления.

– Эрик Уайз. Я школьный друг Алекса и Патриции, – как ни в чем не бывало продолжал он. – Я врач. Извините, но Патриция приняла лекарство, после него может возникнуть некоторая сонливость. Думаю, ей нужно отдохнуть от людей. – Эрик мягко взял тетю Кэт под локоть и повел к выходу.

– Доктор – это хорошо. Плохо, что не жених. Нашей Пат уже тридцать, вы знаете, а она все еще без мужа…

– Тетя!!! – взвыла Патриция. Перед темпераментом тети Кэт даже она была бессильна.

– И дайте мне, в конце концов, поцеловать мою девочку! – Тетя Кэт ловко высвободилась и развернулась к кровати.

– Я уверен, что Патриция встретит достойного человека и будет с ним счастлива, – вздохнул Эрик ей в спину. – Вы знаете, что браки сейчас заключаются и в более старшем возрасте…

– Да, но это не повод ждать сорока, чтобы выйти замуж! Правда, деточка? – Тетя Кэт приложилась губами к щеке Патриции.

– Тетя, перестань, – угрожающе прошипела Патриция.

– Ох, а ты горячая. Что ж это за лекарство, которое не помогает…

– Это хорошее лекарство, мисс Майер. Но оно подействует, когда Патриция поспит. Пойдемте.

– Хорошо, уговорили. Я зайду попозже, милая.

Тетя Кэт наконец-то удалилась.

Патриция жестами объяснила Эрику, что она думает по поводу поведения своей родственницы. Он рассмеялся, поправил ей одеяло и шепнул:

– Я задержу ее внизу! Забаррикадируй дверь.

Патриция прыснула. Тетя Кэт обычно очень сплачивает людей. Против ее вторжения можно выстоять только сообща. А вообще она милая, и только одиночество портит ее характер. У нее сформировались неравноценные отношения с миром. Ей кажется, что без ее мнения люди прожить не могут. Маленькое заблуждение женщины, которая искала смысл в своей пустой жизни. Жалко ее все-таки.

Вечером придется выдержать долгую и изнурительную осаду. Перед этим действительно лучше поспать.

5

Вечером все и вправду отправились в экзотический тур по Чайнатауну. Патриции пообещали принести чего-нибудь вкусного. Алекс сказал, что они с Кэтрин остаются встречать Новый год в Нью-Йорке. Семейство дружно упрашивало Патрицию сделать то же самое. Иначе получится совсем обидно: проболеть все каникулы… А так можно будет устроить какое-нибудь грандиозное веселье под Новый год. С ее, Патриции, активным участием.

Патриция обещала подумать.

К ее великой радости, тетю Кэт уговорили тоже пойти. Эрик заявил, что он остается, потому что нельзя бросать больную без присмотра. Мол, прислуга не в счет. Нужен медик. Если что-то случится, то дождаться врачей в это время будет очень сложно.

Аманда и ее сестра выразительно и радостно переглянулись, но ничего не сказали.

Он играл с ней в карты. С ним было интересно и весело. Эрик шутил, по своей странной привычке, с серьезнейшим выражением лица. Смеялись только глаза. Он улыбался чаще краешком губ, и Патриция, которая раньше от этого раздражалась, потому что не всегда понимала, шутит он или нет и что у него на уме, и находила такую манеру несколько высокомерной, теперь таяла от его обаяния. Вечер прошел для нее под знаком домашнего уюта и спокойствия.

«Театралы» вернулись к полуночи. Они принесли множество красных китайских фонариков, странной еды в бумажных пакетах с иероглифами и бамбуковыми палочками и, конечно, впечатления.

Как и следовало ожидать, тетя Кэт не оценила китайского музыкального искусства. Танцы ей понравились, но смысла представления она не поняла. Кэтрин была в восторге, Алекс радовался, что ей понравилось, а Роберт и Аманда выглядели, как влюбленная парочка. Такое с ними часто случалось после каких-нибудь совместных приключений.

– А вы тут как, голубки? – громко спросила тетя Кэт.

– Тетя, ты кого имеешь в виду? – подозрительно поинтересовалась Патриция.

– Тебя и Эрика, конечно!

На тетю зашикали. Она не обиделась, но потребовала у Эрика подробного отчета о состоянии здоровья Патриции.

Эрик забросал ее медицинскими терминами, и этот поток информации несколько остудил пыл тети Кэт. Наконец все ушли, пожелав Патриции спокойной ночи и скорейшего выздоровления.

Она уже почти заснула, когда в дверь постучали – очень деликатно, значит, опасности нет.

– Да? – отозвалась Патриция.

– Извини, ты еще не спишь? – В комнату вошла Кэтрин с подносом.

– Как видишь.

– Эрик попросил дать тебе на ночь вот это. – Она кивнула на кружку, в которой дымилось какое-то питье. Пахло травами и жженым сахаром.

– Спасибо.

Патриция еще не определилась, как она относится к невесте своего брата. Она сильно расслабилась за сегодняшний день, и некоторая неприязнь, которая возникла поначалу, отступила.

– Знаешь, ты ему очень нравишься, – без обиняков сказала Кэтрин.

Патриция посмотрела на нее с укоризной.

– Я не хочу лезть в твою жизнь, прости, но Эрик мой друг, и он правда очень хороший человек. И я никогда не видела, чтобы он на какую-то женщину реагировал вот так.

Патриция покраснела от удовольствия. Неужели правда? Собственные предположения – это одно, но слова третьего лица – совсем другое… Она ему нравится. Ему понадобилось пятнадцать лет, чтобы разглядеть в ней женщину?

Что ж. Это лестно. Искренне приятно. Но ничего не значит, ничего не меняет.

– Я не знаю. Тебе виднее. Ты, судя по всему, лучше меня понимаешь его нынешнего. Я и в прошлом-то не представляла, что за мысли бродят в его голове. А ты зачем мне это говоришь, Кэтрин?

– Чтобы ты к нему присмотрелась. То, что вы встретились через столько лет…

– Ты слишком романтична.

– Как и любая женщина.

– Не любая. Ты садись.

– Спасибо. – Кэтрин огляделась и села на стул. Протянула Патриции кружку. – Просто я в таком положении. Я влюблена, и мне кажется, что весь мир влюблен вместе со мной.

Патриция закатила глаза. Откуда такие бредни берутся в голове взрослой женщины? Она что, пересмотрела фильмов для тинейджеров про любовь?

– Кэтрин, ты же умная девушка. Ты влюблена, все понятно, но что станет с твоей влюбленностью через пару лет? Даже через год? Не держится любовная эйфория дольше семи месяцев, психологи-физиологи давно доказали!

– А ты когда-нибудь была влюблена по-настоящему?

Патрицию бесил внимательный взгляд этих карих глаз.

– Если человек влюблен – это не может быть не по-настоящему. Он же испытывает чувство, и не важно, через сколько дней оно улетучится.

– Мы говорим про влюбленность и эйфорию. А как же любовь? Она остается…

– Остается хорошее отношение. В лучшем случае. Я, например, хорошо отношусь к лошадям и собакам. И знаю, чего от них можно ожидать. Я также знаю, чего можно ожидать от мужчин. И хорошее отношение – лишь один из многих вариантов.

– Ты поэтому не выходишь замуж? Из принципа? – Вопрос сорвался с губ Кэтрин, и она бессознательным детским жестом прижала пальцы ко рту. – Извини, я не хотела…

– Ты выходишь замуж по любви, да, Кэтрин? – Патриция чуть приподнялась на подушках. – А что будет с этой любовью через несколько лет? Я очень прагматичный человек. Я не хочу играть с судьбой в азартные игры: повезет – не повезет. Для меня мужчина должен быть богатым и умным. Чтобы зарабатывать все больше и больше денег.

– А разве смысл только в деньгах? Ты же сама зарабатываешь неплохо, как я понимаю.

– Смысл не в деньгах как таковых. Смысл в детях. Детей нужно рожать от самого лучшего самца. Который поможет о своем потомстве позаботиться: лучшая еда, лучшие игрушки, путешествия. Лучшее образование. Лучшая жизнь.

Кэтрин молчала.

– И если четко знать, чего хочешь от мужа, я имею в виду конкретные вещи, а не всякие эфемерности вроде «чтобы любил» или «чтобы не изменял», то гораздо проще строить отношения. Как договор. Я хочу – я получаю и что-то отдаю взамен: свое тело, свое время, свои силы. Вот идеальный брак. Самые легко объяснимые инстинкты правят миром – секс, добывание пищи, забота о потомстве.

– Если бы все было так просто, то среди богатых все были бы счастливы в браке. И не разводились бы. А проблемы были бы у бедных. На деле же получается наоборот… Браки по расчету – самые хрупкие.

– Романтические бредни. О чем я и говорю. Не знают, чего пожелать.

– Нет, Патриция, просто жизнь намного сложнее. И… я не думаю, что тебе захочется рожать детей от чужого, непонятного тебе человека. Даже если он выполнит свою часть договора.

Патриция хмыкнула.

Кэтрин хотела сказать что-то еще, но промолчала.

– Ты выпила? Давай я унесу кружку. Извини, тебе, наверное, не хочется откровенничать с малознакомым человеком, да еще в таком состоянии…

– Не бери в голову. Надеюсь, я немного заземлила твои представления о жизни. Может, ты подумаешь, чего пожелать от Алекса… – Патриция подмигнула будущей родственнице. – Спасибо за лекарство. И спокойной ночи.

– Да. Спокойной ночи. Поправляйся. Завтра все-таки сочельник…

Кэтрин мягко закрыла за собой дверь.

– Глупая, молоденькая, влюбленная девочка, – сказала ей вслед Патриция. И подумала, что эта девочка хотя бы верит в возможность счастья. Таким образом, у нее остается надежда…

А у меня остается благополучие, подумала Патриция. Эрик, конечно, хорош. И то, что сказала Кэтрин… Славно. Теперь все на своих местах. Ни один из значимых для Патриции мужчин не остался равнодушным к ее чарам. Отлично. Эрик Уайз реабилитировал себя. Теперь может жить спокойно.

А у Патриции есть свой план. Простой и ясный. Она не собирается от него отступать.

И молодой врач – вовсе не кандидат ей в мужья!

Мой муж должен быть богат, могуществен и известен, повторяла себе Патриция.

И даже не кандидат в любовники. Потом нужно будет расставаться, а это всегда больно… Зачем тратить с человеком время, если знаешь, чем все закончится. С появлением какого-нибудь симпатичного миллионера.

Патрицию затошнило от собственных мыслей.

Завтра сочельник. Самое сказочное время в году. Можно загадывать желания и мечтать… Если умеешь.

Патриция поняла, что как раз таки мечтать она разучилась. Она умеет планировать – отлично, лучше многих других, но мечтать… Мечтать – это о чем-то нереальном, недостижимом, что может подарить тебе мир по своей доброй воле, но чего сам ты у мира, сколько ни напрягайся, не возьмешь.

Можно было бы помечтать, что Эрик получил Нобелевскую премию. Или наследство от двоюродного дедушки-миллионера.

Или что, как в рассказе Брэдбери, все люди на планете исчезли. И они остались одни. И деваться некуда, как Адаму и Еве, нужно будет рождать новое человечество.

Или что они выжили после авиакатастрофы на необитаемом острове. Про который никто не знает и до которого никто никогда не долетит. И там все не важно, кроме того, что есть женщина и есть мужчина…

Патриция проснулась и поняла, что чувствует себя почти здоровой. И это прекрасно. В следующий момент она поняла, что в дверь стучат.

– Войдите!

Вплыла мама. В руках у нее был большой букет красных роз, а на лице светилась счастливая улыбка.

– Смотри, милая, это только что принесли!

– От кого? – У Патриции засосало под ложечкой от волнения. Она сделала попытку встать с постели.

– Лежи-лежи! Тебе еще рано подниматься. Сейчас посмотрим карточку…

– Мама, во-первых, это мое, так что я сама посмотрю карточку. Во-вторых, я уже вполне здорова. Буду завтракать со всеми.

– Хорошо, – подозрительно легко согласилась Аманда. – Только смотри скорее! Почему ты не сказала, что у тебя такой внимательный кавалер?

– Мама, я не знаю, от кого это! – Патриция нашла среди цветов карточку кремового цвета. Розы пахли изумительно…

«Патриция, ты веришь в рождественские сказки?»

– Ну?!

Патриция протянула маме карточку.

– Как романтично!

– Да, я бы сказала, антипрагматично! Понятия не имею, кто это. Доброжелатель зря не подписался.

Правда, у Патриции были кое-какие соображения насчет того, кто это мог быть…

– Ты! Я знаю, что это ты, не отпирайся! – Патриция рывком открыла дверь комнаты для гостей, которую занимал Эрик.

– В чем ты меня обвиняешь? – Он вышел из ванной, вытирая влажные руки полотенцем. Слава богу, он уже успел надеть брюки и рубашку.

Патриция запнулась: его белая рубашка была не застегнута. Ее, конечно, не удивишь видом полуобнаженного мужского торса, но Эрик…

Грудь у него была мускулистая и гладкая.

Она сглотнула.

– Это твои цветы!

– Где? – удивился Эрик.

– В моей комнате!

– Мне не очень хорошо видно, но предполагаю, что да. Откуда столько возмущения? Ты не любишь розы?

– Я же просила тебя не компрометировать меня перед родными!

– А я и не компрометировал. Мне приятно, что ты догадалась.

Он неторопливо застегивал пуговицы на рубашке. Патриция следила за мягкими, пластичными движениями его пальцев и не могла оторваться. Как же, должно быть, он ласкает женщину…

– Да. Точно. – В зеркале за его спиной Патриция поймала свое отражение: в беспорядке разбросанные по плечам волосы, свободный пеньюар… Ч-черт! Ведь не оделась же… – Извини! – Она пулей выскочила за дверь.

Это странная простуда дала осложнение на мозг. Иначе не объяснишь. Неодетая. Ненакрашенная. Перед мужчиной. Ужас!

Патриция готова была запереть дверь, завалиться в постель и лежать там, пока он не забудет о ее позоре. Соблазн был так велик…

Но она представила себе еще один день, который пройдет в стенах этой комнаты, с бесконечными визитами родственников… И осмотрами «домашнего доктора».

Сделав над собой героическое усилие, Патриция надела платье из белой шерсти, туфли на высоком каблуке, уложила волосы и нанесла косметику.

Праздник как-никак.

Она спустилась вниз с видом королевы. На все вопросы о самочувствии Патриция отвечала с видом легкого недоумения: как вы могли подумать, что со мной что-то не так?

Она упорно не встречалась взглядом с Эриком, но это было сложно: он не отрывал от нее глаз. Она чувствовала это – спиной, животом, щеками, мочками ушей, ладонями. Но стыд за свою детскую выходку не позволял ей хоть как-то ему ответить. Чувство смущения было так же чуждо ей, как полярному волку. Вообще. А сегодня, кажется, дали сбой все законы ее мира.

Сочельник все-таки.

День прошел в суете и предвкушении праздника. Аманда снова отпустила прислугу, решив, что в доме достаточно женщин, которые рады будут поучаствовать в приготовлении рождественского ужина. Нужно сказать, что праздничную индейку она всегда готовила сама, и это было ее фирменное блюдо.