Текст книги "В мире звезд"

Автор книги: Лора Брантуэйт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Если только не заставят писать это ее саму.

У Дженнифер отпало всякое желание общаться с Викторией – точнее отпало бы, если бы таковое было.

– Ну, как твой второй рабочий день? – невинно поинтересовалась Виктория.

– Нормально. Трудно, конечно. У Саймона нелегкий характер и семь пятниц на неделе. Не знаю, может, потом будет проще – когда привыкну.

– Да брось! Говорят, ты хорошо справляешься. – Виктория, как голодная акула, нарезала вокруг нее круги, подбираясь с каждым новым витком все ближе к заветной добыче.

Дженнифер пожала плечами и улыбнулась, по возможности беззаботно.

– Здорово. Значит, мое классическое образование вовсе не помеха журналисткой работе.

Виктория, похоже, не поняла, что это шутка.

– Я, признаться, распереживалась за тебя, когда сегодня утром выяснилось, что ты вместо Анджелы...

– Да, Тори, спасибо за поддержку. Твои советы помогли мне не растеряться.

– Джен, так как все прошло? – Виктория устала ждать и ходить вокруг да около.

– Нормально. – Дженнифер постаралась придать своему голосу оттенок небрежности.

– Нормально?! Да в редакции только и разговоров, что о твоем суперинтервью! Как тебе удалось охмурить этого красавчика Эдварда Неша?

По интонации последнего вопроса Дженнифер поняла: первое и единственное, что интересует Викторию – и всю женскую часть коллектива «ТВ ньюс», – это та огромная несправедливость, которую допустила по отношению к ним судьба. Они, бедняжки, не один месяц, а то и год трудятся в поте лица, сочиняют что попало на потребу обывателю, а тут пришла некая девица, ничего не смыслящая в журналистике, издательском деле и моде – и уже обратила на себя внимание одного из самых завидных женихов Голливуда! А ведь каждая из них могла оказаться на ее месте...

Дженнифер увидела себя глазами Виктории и других своих коллег, и ей стало неприятно: то ли от их зависти, то ли от самой себя, то ли от всей ситуации в целом.

– Я никого не охмуряла, Виктория. Ты видела, в каком состоянии я уезжала. И ты не хотела меняться со мной местами и сходить с ума от волнения в пробках. Я просто делала свою работу, – устало проговорила Дженнифер и, увидев, как вытянулось лицо Виктории, добавила: – И, вероятно, делала ее хорошо, раз Неш дает мне возможность закончить интервью. Знаешь, я не предупреждала Саймона, что ухожу надолго. Как бы он не взъелся. Пойдем наверх?

– Ну пошли.

На обратном пути в одном лифте с Викторией Дженнифер было совсем тесно.

Эдвард не знал, правильно ли он поступил. Не знал, что из всего этого выйдет, и даже боялся делать предположения. Он мог с уверенностью сказать лишь, что ему это нравилось.

И что заставило его, как мальчишку, искать предлог для встречи с Дженнифер?

Эдвард подошел к стеклянной стене и взглянул вниз, на город. Если бы здесь не построили небоскребы, которые вонзались в небо и царапали плывущие облака, возможно, горизонт не был бы таким иглисто-неровным и близким и были бы видны за рекой пологие холмы, поросшие лесом.

Безумный город, город, который никогда не спит и никогда не говорит правды. Более лжив, возможно, только Лос-Анджелес. Эдвард не любил его, и все свободное от съемок время старался проводить в Нью-Йорке или в путешествиях. Нью-Йорк притягивал его, как гигантский магнит: Эдварду казалось, что здесь весь мир сжимается до размеров одного города.

Этот город приготовил для него что-то еще. Очередную встречу. Неужели это снова игра?

Эдвард внезапно понял, что именно влекло его к Дженнифер. Не вожделение, не внезапно вспыхнувшая страсть – надежда. Надежда на то, что закончится его публичное одиночество, наполненное фальшивыми привязанностями и расписанными по сценарию свиданиями.

Как и всякий романтик, Эдвард твердо верил, что не секс, не деньги, не власть движут миром – им движут надежды... и любовь.

6

Дженнифер сидела на кровати в своей комнате и уныло смотрела в противоположную стену. В простой комнатке общежития и смотреть-то больше было не на что. Чистое, опрятное жилье, с приличным ремонтом, но совершенно безликое. Здесь стояли две кровати, две тумбочки, письменный стол, компьютер – но все чужое. Не то что в Пембруке: их с Мэри Энн комната просто дышала уютом и была наполнена дорогими сердцу безделушками. Теперь Дженнифер сожалела, что не захватила с собой хотя бы пару фотографий в рамках.

В изголовье ее кровати сидел плюшевый Каспер. Вид у него был столь же унылый, как и у хозяйки.

На работе Дженнифер так устала, что даже спать уже не хотелось – равно как есть, гулять и слушать музыку. И даже читать. Поэтому она предавалась своим невеселым размышлениям. Ее, собственно говоря, мучили две, даже три неразрешимые проблемы. Первая: она страдала от чувства вины перед Алексом. Пальцы сами собой теребили подаренное им кольцо. Самое ужасное состояло в том, что это кольцо ей невыносимо хотелось снять.

Алекс замечательный – он отличный парень, хороший друг, ласковый любовник. С ним связано множество хороших воспоминаний. Он ее ждет... И Дженнифер и помыслить не могла, что придет время, когда это станет ее тяготить. Одно дело – предаваться в какой-то мере даже сладостному противоборству чувств и рассуждать, любовь это или не любовь, в глубине души зная, что вечером все равно придет Алекс и с ним станет теплее и веселее, чем без него.

А другое дело – когда все твои мысли вдруг разом обращаются к другому мужчине. И это – вторая проблема.

Дженнифер твердила себе: он не для тебя! Об этом кричали все ее предрассудки, весь ее жизненный опыт. Но робкая, хотя и весьма упрямая надежда спрашивала: а зачем он тогда устроил этот безумный ужин? Дженнифер знала, что ответила бы на это мама и каким неподдельным гневом и ужасом были бы наполнены ее глаза. Знала, каким скептическим взглядом встретила бы этот вопрос Мэри Энн и как она накручивала бы локон на палец, явно намекая на детскую наивность подруги. И все же надежда не сдавалась.

Когда Дженнифер прокручивала в памяти события дня, у нее голова шла кругом. Она слишком многое сегодня пережила. И теперь, когда позади остались страх и неловкость, Дженнифер поняла, насколько ей понравился Эдвард.

Как он смотрел на нее. Как он готовил для нее чай. Как показывал свои папоротники в зимнем саду. Делал для нее фотографии...

Это было слишком похоже на сказку. На любовный роман. На...

– На красивый голливудский фильм, – произнесла она вслух.

Ему что, работы мало? И он играет роль героя-любовника даже на досуге?

Господи, но какая бы это была красивая история!

Если бы была, терпеливо напоминал здравый смысл. Завтра будет этот полуделовой ужин, может быть, он захочет с ней переспать, и – вне зависимости от ее решения по этому вопросу – потом все прекратится. Потому что не может Эдвард Неш строить серьезные отношения с никому не известной репортершей. И долго добиваться ее он тоже не станет: она все-таки не Синди Кроуфорд и не Анджелина Джоли. Секс на одну ночь – это все, что она может получить.

А зачем мне секс на одну ночь, если дома меня ждет хороший человек, который меня любит и готов связать со мной свою жизнь? Дженнифер не находила разумного ответа на этот вопрос. Мысли о том, что удовольствие может того стоить, во внимание не принимались. Дженнифер не считала себя охотницей за сексуальными впечатлениями. Для нее всегда важнее была эмоциональная теплота отношений.

Такое решение почти сняло третью проблему...

Умиротворенная совесть тут же напомнила Дженнифер, что можно, например, позвонить Алексу и рассказать, как она скучает и любит... Это даже в большой степени было правдой. По крайней мере, если бы у Дженнифер оставалось время и силы на то, чтобы скучать и страдать от разлуки, она непременно страдала бы!

К счастью или к несчастью, времени на это у Дженнифер не было. А звонок за океан показался ей слишком дорогим удовольствием. Она ведь звонила вчера... Поэтому она решила, что самое благоразумное – это написать ему по электронной почте.

– А что это мы сидим в печали?

Дженнифер так увлеклась сочинением письма, что появление в комнате Этель прошло для нее незамеченным. Она вздрогнула от звука ее голоса.

– Почему же в печали? – смутилась Дженнифер. Вроде бы одностороннее виртуальное общение с Алексом помогло ей немного развеяться.

– Вот и я спрашиваю! Без музыки, без света... – Этель нажала на выключатель, и лампы под потолком засветились чуть желтоватым светом.

Дженнифер считала, что пока достаточно дневного света, это вовсе не обязательная мера, но Этель была настроена решительно. Во всем. Вчерашнего дня Дженнифер вполне хватило, чтобы это понять.

– Как у тебя день прошел? – вежливо поинтересовалась она.

– О-о-о! Замечательно! Я сочиняла рекламу корма для собак! На это у меня ушло полдня... – На кровать Этель полетели шелковый шарфик весьма несдержанной расцветки и большая кожаная сумка. – Но зато – шедевр!

Дженнифер знала ее всего два дня, но даже она могла с точностью сказать, что Этель на грани истерики. Она, видимо, тоже надеялась найти на этом континенте то, чего ей не могла предложить родная страна.

– Вот послушай: «Ценнее преданности – только любовь! Любите своих питомцев так, как их любим мы!» Главное – заказчик в восторге...

– Мм... По-моему, неплохо, даже очень... глубоко! Реклама консервов, которая заставляет задуматься.

– Самое грустное во всей этой истории, что они запускают производство сухого корма. Если бы я любила своего пса, я бы не сухарями его кормила. А как ты? Как твои профессиональные сплетницы?

– Отлично. Главная сплетница заболела краснухой. В редакции паника. Никто не хочет сидеть дома, покрывшись сыпью, кроме одной, которая страстно мечтает родить в ближайшее время и патологически не доверяет прививкам.

– У тебя все так же увлекательно, как у меня... – вздохнула Этель.

– Не торопись с выводами! – Дженнифер испытала ярчайшее удовольствие, когда представила, как сейчас прозвучат ее слова. – Дело в том, что меня «бросили на амбразуру» – послали вместо нее брать интервью.

– О, и у кого же?

– У Эдварда Неша.

Этель застыла. Никогда ни у кого Дженнифер не видела таких широко раскрытых глаз.

– Ты меня разыгрываешь... – Этель пришла в себя и нахмурилась.

– Отнюдь нет. Я была у него в пентхаусе на Мортон-стрит. Мы пили чай и говорили о его жизни. У меня с собой фотографии, если хочешь, покажу.

– Ты спрашиваешь меня, хочу ли я увидеть фотографии пентхауса Эдварда Неша?! Нет, стоп, ты точно не шутишь?

– Есть диктофон, на который все записано, но я его забыла у него дома. – Дженнифер казалось, что она рассказывает историю о ком-то другом – так странно звучали эти слова, будто из совсем другой жизни – и вместе с тем она отчетливо помнила каждый момент этого дня.

– Ага! – Этель обрадовалась, будто подловила соседку на какой-то досадной мелочи.

– Он вернет мне его завтра.

Будь Этель чуть более впечатлительной, она бы, наверное, упала в обморок. А так она только резко опустилась на кровать и выдохнула:

– Рассказывай!

Дженнифер рассказывала. Она, пожалуй, даже рада была возможности проговорить свои чувства и привести мысли в порядок. Иногда очень трудно вариться в собственном соку.

– В общем, я думала, что самый страшный день в моей жизни – сегодня. Но нет, он будет завтра, – закончила Дженнифер.

– Ты в своем уме? – уточнила Этель.

– Вполне, как мне кажется.

– Я тебе не верю. Завтра, может быть, будет самым прекрасным днем в твоей жизни!

– Это вряд ли.

– С тобой отправляют еще трех корреспонденток и фотографа?

– Нет, все гораздо банальнее. Мне нечего надеть. – Это и была та самая третья проблема, от которой пыталась отмахнуться Дженнифер.

На лице Этель отразилась неописуемая гамма чувств.

– Если ты в своем уме, то я не понимаю, как ты с таким коэффициентом интеллекта умудрилась окончить Оксфордский колледж, – выдала она, справившись с собой.

Дженнифер не очень задели ее шуточные оскорбления.

– Этель, посмотри вокруг! Что ты видишь? Обычную комнату в дешевом общежитии! Мы с тобой еще два месяца назад жили в гораздо более скромных комнатах, где нельзя было и мечтать о компьютере! Это – наш мир, Этель, мы можем опуститься на дно или попытаться выплыть, уцепиться за какое-нибудь бревно и подняться чуть выше... Но никогда нам не допрыгнуть до неба! И то, что «небожители» смотрят на нас, барахтающихся в этой воде, сверху вниз, – это в порядке вещей! Это – естественно, потому что они живут в другом мире, понимаешь, в другом!

– Для какого-нибудь рассказа сойдет, – хладнокровно констатировала Этель. – Но меня ты своей порочной логикой не проймешь. Ты пытаешься делить на слои мир, где все перемешано. По крайней мере, ты сама можешь выбрать для себя место. Многое зависит от того, что мы имеем изначально, какую нишу занимают наши родители – но не все так безнадежно! Потому что иначе не имели бы значения ни талант, ни ум, ни красота – вообще ничего. А тебе судьба дает такой шанс... который ты, дуреха, даже не в состоянии оценить.

– Этель, пойми ты, я не хочу выглядеть перед ним вчерашней студенткой без гроша за душой! Я... – Дженнифер поняла, что еще немного – и разревется. Хотя это, конечно, необыкновенно глупо. – Думаешь, мне все равно, что он обо мне подумает? Да я, наверное, заработала себе десяток седых волос, когда ехала к нему! Но тогда я могла сказать себе: «Да он все равно напыщенный сноб, и самое мудрое – игнорировать его надменность».

– А что, действительно надменный? – усомнилась Этель. – Мне кажется, он тогда не стал бы звонить твоему редактору.

Дженнифер собиралась еще сказать, что теперь ей больше всего на свете хотелось бы ему понравиться, но последняя реплика Этель прервала цепь ее размышлений.

– Нет, – почти удивленно проговорила она.

– Вот! Так что радуйся!

– Этель, мне нечего надеть, – совсем печально сказала Дженнифер.

Этель посмотрела на нее как на умственно отсталую.

– Купи модный журнал.

– Зачем? Думаешь, у меня есть деньги на платье из последней коллекции «Диор»?

– Посмотришь, какие прически сейчас в моде. И повторишь порядок нанесения вечернего макияжа.

– И пойду в «Ле серк» в джинсах! Или в платье, в котором ходила на выпускной? Ему года четыре как минимум!

– Я не пойму: тебе тринадцать лет или ты всерьез влюбилась?

Этот вопрос совершенно выбил у Дженнифер почву из-под ног. Она себя не относила ни к одной из этих категорий. Может, и правда зря? Совершенно ребяческая истерика...

– Мне очень досадно, что я не могу себе позволить... чувствовать себя рядом с ним уверенно.

– Ерунда. «Уверенно» и «могу позволить» – это не одно и то же. Завтра мы идем по магазинам. И я буду не я, если ты не поразишь его своим шиком! – заявила Этель.

Дженнифер задумалась: а каково это будет – жить с Этель, которая на самом деле не Этель?.. Ведь, право слово, не собирается же она ей подарить один из своих нарядов, в котором с успехом поместилось бы полторы Дженнифер!

Такого платья у Дженнифер никогда не было: голубой шелк складками лежал на груди, туго обтягивал талию и бедра и ниспадал до середины икры легкомысленными и нежными струями. Настоящее платье от Дианы фон Фюрстенберг. Дженнифер не была с модой на короткой ноге, поэтому не сразу вспомнила имя этого модельера. Но ей было достаточно соблазнительно-изящного покроя платья и того, как оно оттеняло все достоинства фигуры.

– Этель, ты гений! Мне стыдно, что я усомнилась в тебе! – В порыве чувств Дженнифер даже чмокнула Этель в щеку.

– Значит, гениальность заключается в том, что один располагает большей информацией, чем все остальные, – усмехнулась Этель.

Этель на самом деле знала из какого-то секретного источника, что на Мэдисон-авеню есть стоковый магазин элитной одежды. Здесь можно было найти платье или костюм, которые некогда стоили тысячу или больше – а иногда гораздо больше – долларов. Многие ценники об этом вполне красноречиво говорили.

– Бери это, не пожалеешь, – шепнула Этель Дженнифер, подлетев к ней с голубым платьем в руках. – Прошлый сезон...

– Господи, сколько оно стоит?! – ужаснулась Дженнифер. Небольшой экскурс по магазину показал, что вещи такого класса стоили примерно столько же, сколько составляла месячная арендная плата за комнату на Манхэттене.

– Гораздо меньше, чем все думают, – шепнула ей на ухо Этель и увела в примерочную. В руках для прикрытия она держала еще какие-то вещи. Когда плотная ткань скрыла их от глаз удивленных продавщиц, у Этель в руках появился крохотный пузырек. Убедившись, что платье сидит удивительно, она приступила к делу. – Молчи и учись, пока я жива. Растяни-ка...

Крошечная капелька упала на подол – ближе к колену, насколько поняла Дженнифер, – и задымилась. Дженнифер с большим трудом удалось сдержать крик ужаса. Этель деловито распределила кислоту по ткани – и получилась круглая дырочка...

– Какой кошмар! Ты только посмотри! – громко сказала Этель. – Такое шикарное платье – и так испорчено...

Наверное, продавщицы здесь привыкли смиренно смотреть на богатых покупательниц, потому что тоже поахали и продали Дженнифер платье за двести долларов. Та не могла поверить своему счастью. Еще столько же пришлось потратить там же – на туфли и сумочку. Макияж она решила сделать сама, а Этель пообещала, что вся женская половина стажеров из общежития будет трудиться над ее прической.

– Может, не надо? Лучше бы одного умелого человека... – наигранно робко предложила Дженнифер. – Да я и сама, наверное, справлюсь!

Ее настроение взлетело чуть ли не до небес, а сердце радостно колотилось в предвкушении вечера. Обеденный перерыв, который она выцарапала у Саймона, заканчивался, и нужно было пережить еще почти полдня в редакции... Но теперь в Дженнифер крепла убежденность в том, что неразрешимых проблем нет.

По крайней мере, если дело не касается чувств и отношений. Утром она получила нежнейшее письмо от Алекса, а около полудня пришла еще милая открытка с сердечками и грустными белыми котятами. Господи, как бы ей хотелось оценить его трогательную заботу по достоинству! Но теперь, когда ее от Алекса отделял океан и ужин с Эдвардом Нешем, его образ сильно поблек в сознании.

Саймон сообщил, что ждет от нее не интервью, а большой статьи о жизни и творчестве Эдварда Неша. С красивыми фотографиями и броским заголовком. Кстати, фото пентхауса пришлись ему по вкусу, он чуть не плакал от восторга и благоговения. Дженнифер не стала распространяться, что делал их сам Эдвард. На нее и так смотрели в редакции, как на инопланетное существо. Саймон ее не обижал, но поглядывал в ее сторону с опаской. Вероятно, подозревал в занятиях оккультными практиками и ворожбе. Иначе как ей это удалось? Воистину везет новичкам и дуракам, и не только в карты.

Вечер дышал негой и теплом. Дженнифер стояла перед рестораном «Ле серк», и у нее в голове не укладывалось, что все происходит с ней. Ветер слегка шевелил ее завитые волосы, и ей казалось, что она ощущает в его дуновении запах океана, хотя он летел с совсем другой стороны, и гораздо ярче в нем чувствовались запахи бензина и разогретой резины шин.

Она знала, что выглядит бесподобно. То есть никогда не выглядела так, как сейчас... лучше, чем сейчас. В блестящей сумочке лежал новый диктофон – на всякий случай. Дженнифер еще не знала, что ее ждет: романтическое свидание или деловой ужин, но кровь бежала по венам легко и быстро, и в душе то и дело вспыхивали искорки – как пузырьки шампанского.

Дженнифер подошла к дверям и покрепче стиснула сумочку – для смелости. Седеющий джентльмен во фраке с любезной улыбкой открыл перед ней дверь. Она успела подумать, что это неприятно, когда любезность становится частью работы – разве можно доверять человеку, который улыбается за деньги?

Эдвард нервничал. Его лицо оставалось спокойным, но пальцы машинально мяли салфетку – такое за ним водилось только в минуты сильного душевного волнения. Он действительно волновался. Эдвард чувствовал, что плывет в каком-то бурливом потоке, но не знал, куда может принести его течение.

Он искренне ждал встречи с Дженнифер. Он очень боялся, что его решительный ход напугает ее, но еще больше боялся, что она окажется очередной охотницей за престижем и славой.

Он плохо спал ночью, но весь день чувствовал себя необычайно бодрым. Эдвард получил сценарий и начал учить роль, запоминалось плохо, но эмоциональность, которую он вкладывал в свой текст, удивляла его самого.

И вот теперь он сидел в «Ле серк» посреди роскошного зала с высоким потолком и старинной хрустальной люстрой, теребил салфетку и гадал, не зашел ли он слишком далеко, пригласив Дженнифер сюда. Будет ли ей здесь уютно?

Он поднял глаза и увидел ее. Будь на месте Эдварда его приятель Билл Шепард, он бы радостно присвистнул. Эдвард был чужд таких проявлений, и только на секунду перестал дышать.

Дженнифер была неотразима, как рассвет над морем. Она шагала между столиками, и в ее походке сквозило некоторое напряжение – но ведь и Эдвард волновался. Он поднялся, чтобы поприветствовать ее. Здоровались за руку, как деловые партнеры или старые друзья. Рука у нее была гладкая и холодная – как и в прошлый раз, он точно помнил.

– Добрый вечер. – Дженнифер неуверенно улыбнулась.

– Добрый.

– Итак...

Эдвард видел, что Дженнифер немного не в своей тарелке, но она держалась прямо и открыто. И у нее был вопрос, который она непременно должна была задать.

– Вы хотите спросить – зачем? – Он не отводил от нее глаз.

– Да. Мне это, признаюсь, показалось несколько странным. Ведь мы ни о чем таком не договаривались. – Дженнифер совершенно не собиралась этого говорить, но слова слетали с губ, будто сами собой.

– У меня было две причины. Во-первых, я хотел с вами поужинать, – просто сказал Эдвард. – Мне показалось, что у нас может найтись несколько любопытных тем для разговора. Во-вторых, я тут кое-что приготовил для вас. – Он достал из кармана маленькую коробочку, перевязанную ленточкой.

Дженнифер вопросительно подняла бровь: еще и подарки?

– Откройте. Смелее. Это крайне полезная для любого репортера вещь. – Его глаза смеялись.

Дженнифер прыснула: этого намека ей хватило, чтобы понять, что за подарок он ей принес.

– Может, подождать для Рождества? – Она плутовато подмигнула ему.

– А я-то думал, что это вам нужно для работы прямо сейчас, а не через четыре месяца.

– Выходит, я плохой репортер.

– Не могу с вами согласиться. Может, сделаем заказ?

– Я не понимаю по-французски, – смутилась Дженнифер.

Зато Эдвард говорил по-французски великолепно. Он начал было переводить ей меню, но она засмущалась еще больше и попросила его выбрать блюда и вино на свой вкус.

Она чувствовала себя Золушкой на балу в королевском дворце. Во взгляде Эдварда Дженнифер читала восхищение – значит, не напрасно она столько сил вложила в приготовления к этому вечеру. Что ж, это будет здорово вспоминать потом, в Англии, рассказывать друзьям. Маме с папой... А Алексу вовсе не обязательно об этом знать: только расстроится.

Эта мысль бросила тень на ее лицо, она слегка нахмурилась, что, видимо, не укрылось от глаз Эдварда. Он пошутил, она рассмеялась... В общем, вечер обещал быть чудесным. И нельзя позволить всяким глупостям испортить его. Серьезно, она ведь не собирается спать с этим мужчиной!

Вышколенные официанты демонстрировали чудеса изящества. Дженнифер подумала, что с такой грацией хорошо работать в балетной труппе. Интересно, они здесь получают больше, чем она в своем журнале?

Стоп, это неправильная мысль, оборвала себя Дженнифер.

В ее бокал лилось вино, играющее всеми оттенками солнечного янтаря.

– Очень красиво, – тихо сказала она.

– Мм? – Эдвард поднял бровь.

– Красивый цвет вина. Я вспоминаю «Вино из одуванчиков» Брэдбери...

– Одна из моих любимых книг.

– Правда?

– Правда.

– А что вам больше всего в ней нравится?

Эдвард опустил глаза. Задумался.

– Атмосфера. Удивительное настроение лета. Это похоже на запах, настоящий запах одуванчиков. И та трогательная история о пожилой леди и репортере, помните?

– Да! Очень печальная и очень светлая. И... в ней заключена надежда. На то, что они встретятся в следующей жизни, и все получится... лучше.

– А вы верите в прошлые и следующие жизни?

– Не знаю. У меня нет доказательств ни их существования, ни их невозможности.

– Из вас получился бы хороший ученый, Дженнифер.

– Вряд ли. Я не любитель строить гипотезы. Мне больше по душе воздушные замки.

– Это интересно. Давайте выпьем за воздушные замки.

Она улыбнулась. Дженнифер чувствовала, что глаза у нее сияют, но даже если бы захотела, ничего не смогла бы с этим поделать. Эдвард смотрел на ее руки, будто бы что-то мешало ему смотреть в ее лицо. Она словно ослепляла его своей неотразимой красотой.

Тонкий звон бокалов. Вино было холодным, но удивительным образом согревало губы и горло.

– Кстати, есть предложение.

– Какое? – с опаской спросила Дженнифер.

– Давайте поиграем в «пятьдесят вопросов». Мне хочется узнать кое-что о вас. А вам наверняка нужны подробности о моей жизни. У вас будет эксклюзивный материал, да и я останусь не в обиде!

Чего он хочет от меня? Неужели я и вправду ему интересна?! У Дженнифер это никак не укладывалось в голове.

– Я как журналист не могу отказаться от такого предложения, – усмехнулась она. – По очереди или сначала все вопросы вам, потом мне?

– По очереди. Так интереснее.

– Хорошо. Кто начинает?

– Вы, конечно.

– Тогда я позволю себе распаковать ваш подарок, сэр.

Дженнифер открыла коробочку и достала диктофон. Включила. Проверила заряд батареи. Порядок. Вот и оправдание ее присутствия здесь.

– Начнем?

Эдвард кивнул.

– Мой первый вопрос: сколько раз вы влюблялись?

Дженнифер покраснела. Кому-то другому и при других обстоятельствах она ответила бы «не твое дело», но правила игры есть правила игры...

Черт, но до чего сложный вопрос! Алекс? Дженнифер вспомнила еще двух мальчиков, которые нравились ей в школьные годы. Можно ли это назвать «влюблялась»?

Дженнифер только открыла рот, чтобы ответить, когда поняла, что Эдвард ее не слушает. Он смотрел куда-то ей за спину и прохладно улыбался.

– Приближается небольшой тайфун, – вполголоса проговорил Эдвард. – Пожалуйста, не берите в голову, если...

– Здравствуй, Эд! – раздалось за спиной у Дженнифер.

Она повернулась и увидела высокую женщину с умопомрачительно длинными ногами и ослепительно-белыми волосами. Потом она узнала кошачий разрез глаз. Энн Дейч... Черт побери, это одна из самых известных супермоделей мира! Красавица была облачена в бирюзовое платье, сшитое таким образом, чтобы, соблюдая приличия, не скрыть от посторонних взглядов ни одного изгиба тала, ни сантиметра безупречных ног.

– О, а ты не один!

Дженнифер поразило, очевидно, врожденное умение Энн говорить о присутствующих людях, как о предметах обстановки.

– Здравствуйте, – сказала она, чтобы лишь новоприбывшую возможности делать это естественно.

Энн даже немного удивилась. Еще бы, не каждый день с тобой заговаривает стул, мысленно прокомментировала Дженнифер. Ей почему-то очень захотелось вцепиться в эту дамочку зубами где-нибудь пониже подбородка. Конечно, для исправления характера ей явно не хватало пары шрамов на лице – но на нем был слишком толстый слой дорогой косметики. А тональный крем на вкус горький и похож на мыло...

– Здравствуйте, – ответила Энн Дейч с тем же выражением лица, с которым здоровалась бы с горничной в отеле.

– Энн, я рад тебя видеть. – Никто бы не усомнился, что Эдвард лжет, но Энн не обратила на это внимания.

– Я тоже. Как у тебя дела? Я вижу, не очень?

– Я бы предложил тебе присоединиться к нам, да столик рассчитан на двоих.

– Я бы предложила тебе присоединиться к нам, но у нас столик тоже рассчитан на двоих. Я с Мохаммедом.

– Ах с Мохаммедом... – протянул Эдвард так, будто это все объясняло.

– Любопытное платье. Даже интересно, где вы его купили, – внезапно обратилась Энн к Дженнифер. – В прошлом году одна моя подруга появилась в таком же на второразрядной вечеринке.

Дженнифер вспыхнула. Ну почему самые едкие фразы всегда приходят на ум через десять минут? Она умела только игнорировать подобные выпады. Но румянца не скроешь.

– Не знал, что у тебя есть подруги с таким хорошим вкусом, – с милой улыбкой произнес Эдвард. – Вроде бы все одеваются, как ты.

Энн посмотрела на него так, будто он изысканно пошутил.

– Ну, пока, Эд. Надеюсь, сексолог, которого я нашла, тебе помог, и на этот раз у тебя все... получится.

– Да, Энн. Счастливо. Пускай Мохаммед женится на тебе, и ты займешь по достоинству принадлежащее тебе место младшей жены в гареме, – подмигнул ей Эдвард.

Дженнифер молча смотрела на зеленый огонек диктофона. Какой раритет! До потомков дойдет звукозапись того, как супермодель Энн Дейч походя «куснула» какую-то репортершу и обменялась шпильками с Эдвардом Нешем.

Она устало посмотрела на Эдварда.

– Я же предупреждал: не обращай внимания, – укоризненно произнес он. – У нас с некоторых пор испортились отношения. Она ведет себя, как сущая стерва, и не знает меры.

– А с каких пор испортились? – машинально спросила Дженнифер. Трепетное очарование вечера рассеялось как дым.

– Мы встречались пару месяцев, а потом я застал ее в нашем номере в гостинице – мы были тогда в Париже – с этим Мохаммедом. Я не пожелал признать это нормальным и не пошел с ней на вечеринку, где мы должны были быть вместе, и все поняли, что мы порвали отношения. А она этого не планировала...

– Какая романтичная история, – усмехнулась Дженнифер.

– В порядке вещей на Манхэттене и в Голливуде. С тех пор мы общаемся примерно так.

Дженнифер уныло ковыряла вилкой в тарелке с салатом из мидий. И как может быть, чтобы все было прекрасно – а через минуту стало хуже не придумаешь? Она ощущала себя так, будто по ее платью прошлись чужие грязные ботинки. Дженнифер уже не казалась себе королевой бала. Да, Эдвард заступился за нее... настоящий джентльмен. Но сделал ли он это ради нее или ради того, чтобы досадить своей бывшей девушке? И, господи, какая же она все-таки безупречно красивая! Воплощенная женственность и привлекательность. Женщина из мира звезд.

Надежда на то, что можно попасть в мир Эдварда, показалась детской иллюзией. Каждая девочка мечтает выйти за принца. Но принцу нужна принцесса, а не скромная барышня из Старого Света, которая работает в бульварном журнальчике и носит одежду из стоковых магазинов. Дженнифер казалось, что мир вокруг накрыло мутным стеклом и что она видит в старом зеркале свое отражение: платье с чужого плеча, прическа, которая все равно оставляла желать много лучшего, хотя Дженнифер едва не спалила электрические щипцы, сооружая ее, дешевая косметика на лице... Часы пробили полночь, а Золушка не успела ничего-ничего сделать...

– Эй, Дженнифер, мы еще играем?