Текст книги "Недотрога для одиночки (СИ)"

Автор книги: Лора Бальс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 7

Поступок девчонки настолько поразил, что Глеб даже не разозлился. Сорвался следом за ней скорее инстинктивно.

Соня успела добежать до двери, когда он настиг, одним рывком оттащил её от так и оставшейся запертой створки и прижал к стене.

– Ты не заигралась, девочка? – тыльной стороной ладони вытер продолжавшую сочиться после укуса кровь. – Что это было?

Кажется, спросил достаточно спокойно, но девчонка взглянула на него так, будто видела перед собой по меньшей мере Джека Потрошителя. В медовых глазах застыла паника. Даже больше – почти безумие. В расфокусированном взгляде не осталось ни тени мысли, лишь ужас и обречённость. Она подняла руки к лицу, словно ждала удара, и, похоже, вовсе не собиралась отвечать.

Глеб выругался. Девчонка снова ставила его в тупик, вот только на этот раз недоумение было совсем не из приятных. Чего она так задёргалась-то? Дошло, что переборщила с укусом? А чего кусалась?

Он внимательней посмотрел на дрожащую девушку. Она всерьёз не хотела ему уступить? Почему нормально не сказала? Шептала что-то невразумительное, даже не вскрикнула, не сопротивлялась… Не считать же сопротивлением те слабые, почти незаметные попытки освободиться? Разве могло ему хотя бы в голову прийти, что это не игра, не своеобразный флирт? Не способ продемонстрировать свою неприступность и приглашение быть настойчивей? Будто он не знает, как женщины ведут себя, когда по-настоящему не хотят!

Глеб поморщился, отмахнувшись от собственных доводов. Перед собой-то не было смысла скрывать, что просто не хочется признавать свою ошибку. Сейчас, заново прокручивая в голове произошедшее, он всё отчётливее понимал, что с девчонкой сегодня с самого начала было что-то не то. Она не просто робела и смущалась. Она была перепугана до полусмерти.

Он не захотел этого заметить, ослеплённый вожделением. Да, идея уложить девчонку в постель слишком плотно засела в голову. И он далеко не из тех, кто привык надолго откладывать свои желания.

Сегодня она показалась ему ещё более привлекательной, чем вчера в клубе. Такая ладненькая, скромная, душистая девочка. Куколка и есть, иначе не назовёшь. Карамельная принцесса из какой-нибудь сказки, хоть бери и облизывай её с головы до ног. Глеб уже и не помнил, когда раньше так сильно хотел не секса в общем, а именно одну конкретную женщину.

Наверное, для неё всё оказалось слишком быстро. Ждала подарков и хороводов вокруг неё? И потому так расстроилась? Ерунда какая-то! По-женски, конечно, но всё равно очень уж странная у неё реакция. Ненормальная.

– Соня… – он осторожно тронул девушку за руку, отводя ладонь от лица.

Соня подскочила на месте, но не сделала новой попытки убежать.

– Да хватит дёргаться! – на смену непониманию приходило раздражение.

Уже было ясно, что ничего не выйдет. Сегодня, по крайней мере. Глеб уже хотел отправить девчонку спать, раз толку всё равно нет, а потом за стаканчиком виски поразмыслить, стоит ли возиться дальше, или лучше указать ей утром на дверь. Пусть катится, куда хочет. Но профессиональная привычка разбираться в любой ситуации до конца взяла своё.

– Ты девственница, что ли? – предположил он.

Причём, видимо, идейная и фанатичная, потому что в двадцать два года устраивать такую истерику из-за совершенно неагрессивной попытки к ней «подкатить» чересчур даже для девственницы. Впрочем, кто их разберёт. Не связывался никогда и, похоже, ничего не потерял…

Однако Соня коротко помотала головой, отвергая его догадку.

Глеб снова заглянул в прекрасные медовые глаза, лихорадочно блестящие от непролитых слёз, и мозг пронзило новое подозрение.

– Тебя изнасиловали?

Девушка съёжилась ещё сильнее, хотя он бы не подумал, что такое вообще возможно. Опустила голову; кажется, попыталась что-то сказать, но лишь беззвучно шевельнула губами.

Ответа уже и не требовалась. Всё стало более чем ясно.

– Кто?

– Какая вам разница? – прошелестела она.

А зайчонок-то и впрямь храбрый. Огрызается, будто и не тряслась только что как овечий хвост. Да и сейчас продолжает.

Глеб и сам не знал, какая ему разница. Но с каких пор его приказы подлежат обсуждению?

– Садись, – он слегка подтолкнул девчонку обратно к дивану и досадливо поморщился, перехватив очередной испуганный взгляд. – Да не бойся, не буду я тебя больше трогать. Рассказывай.

Абсолютно не понимая, зачем это делает, налил в чашку остатки чая, подтолкнул девчонке.

Соня будто окаменела или превратилась в ледяную скульптуру. Сидела, стиснув в ладонях остывающую чашку, и не могла выдавить ни слова. Язык не поворачивался – фраза, которая всегда казалась ей образным преувеличением, оказалась вполне себе применима к физической реальности.

Соня вообще не была готова делиться трагедией прошлого, даже подруге не рассказывала. А уж исповедоваться перед этим человеком было тысячекратно сложнее. Он ведь сам только что едва на неё не набросился. Соня и теперь не чувствовала себя в безопасности. Да, обещал не прикасаться, но разве можно такому верить?

И зачем, зачем ему нужны её откровения? Убедиться, что не обманула? Увидеть, какая она слабая и никчёмная, и отвернуться от неё? Последнее было бы хорошо.

– Отчим… – она не узнала собственный голос.

– Как?

От нового вопроса сердце болезненно сжалось, а потом заколотилось, как сумасшедшее, под лавиной мучительных воспоминаний, которые она уже несколько лет усиленно гнала прочь.

Но неужели Молотов хочет услышать всё в подробностях? Он из тех, кто получает удовольствие от пикантных историй, и если решил не трогать её, то хочет развлечься хотя бы так?

Наверное, он что-то понял по её лицу, потому что раньше, чем Соня что-нибудь сказала, уточнил:

– Мать куда смотрела?

Холодный сухой тон, как на допросе. Нет, он не смакует её унижение. Похоже, ему всё равно, вот только зачем тогда спрашивает?

– Она медсестра, часто уходит на ночные дежурства, – глухо проговорила Соня. – Мы оставались одни… В первый раз он был очень пьян и на что-то разозлился. Сказал, что сейчас научит уважать старших и…

– Это был не единичный случай?

Новый вопрос обрушился, как удар. Соня торопливо прижала ладонь ко рту, закусила палец. Ещё немного, и вместо слов из горла вырвется крик. Отчаянный и бессмысленный вопль бессилия и боли.

Будто и не было прошедших лет свободы, она снова почувствовала неизбывный, животный страх, когда-то бывший её постоянным спутником.

Почему, зачем или за что она должна снова окунаться в эту грязь, в мыслях переживать всё заново? Она ведь не просила сочувствия или жалости. Да и кто ей может посочувствовать? Уж не Молотов точно. Да он и не пытается этого изобразить. Но и заканчивать расспросы тоже не собирается.

– Почему никому не рассказала?

Соня судорожно вздохнула. Вспомнив о чае, жадно сделала несколько глотков.

Надо собраться. Пока она не удовлетворит его интерес, он не отпустит. Отвечать всё равно придётся, причём с теми подробностями, которых пожелает Молотов. И если она хочет, чтобы всё поскорее закончилось, надо собраться.

– Я сказала маме, – монотонно заговорила Соня, стараясь абстрагироваться, представить, что всего лишь пересказывает сюжет какого-нибудь фильма. По правде сказать, получалось плохо. – Она не поверила… При ней он совсем другой. А я… Я была против их брака, и мама решила, что я так хочу избавиться от отчима… Он ей так сказал… Она очень хорошая, ей сложно представить, что произошедшее со мной вообще возможно…

– Почему не пошла в полицию? Медицинское освидетельствование не прошла?!

Молотов повысил голос, словно разозлился. Тоже считал, что случившееся – её вина? И её же винил в том, что сегодня остался без запланированного удовольствия? Соня подавила рвущийся наружу истеричный смешок.

– Он угрожал. Когда я рассказала матери, избил меня и сказал, что если ещё раз хоть кому-то заикнусь – продаст в Турцию... Я хотела жить. На свободе! Да, я не умею бороться, и я оказалась не способна умереть во имя чести, но я имею на это право, я живой человек! Я же ничего от вас не прошу, почему вы не можете оставить меня в покое?!

Соня сама не поняла, почему её вдруг прорвало. Страх перед Молотовым никуда не ушёл, достучаться до него она тем более не надеялась. Просто поняла, что ещё одного вопроса в этом равнодушно-холодном тоне не выдержит.

Несколько томительно долгих секунд он молчал, пристально изучая её. Как какую-нибудь подопытную букашку…

– Могу, – наконец ровно обронил он. – Иди к себе.

Соня не заставила себя долго упрашивать. Однако как бы она ни торопилась, всё равно не успела уйти прежде, чем её остановил очередной вопрос.

– Погоди. Адрес скажи.

– Какой адрес? – искренне не поняла она.

– Прабабушки моей! – Молотов почему-то снова разозлился. – Адрес, по которому этот ублюдок обретается.

– З-зачем? – от удивления она снова начала заикаться.

В голове за один миг пронеслись самые невероятные догадки, но воспринять всерьёз хоть одну из них было невозможно.

Молотов шумно вздохнул, будто это она безжалостно донимала его вопросами и жутко утомила.

– Соня, когда ты наконец усвоишь, что если я что-то спрашиваю, надо просто ответить.

Желание поскорее остаться в одиночестве было намного сильнее мимолётного недоумения, поэтому она послушно продиктовала адрес родительской квартиры и быстро, пока Молотов не заговорил снова, выскользнула за дверь.

Глава 8

Чертовски хотелось напиться. Собственно, ему никто и не мешал, поэтому Глеб, недолго посомневавшись, устроился перед камином с бутылкой виски.

Впервые за много лет не получалось в себе разобраться. Он действительно собирался впрячься за девчонку? За официанточку, которую приметил-то только вчера и притащил в дом сугубо ради эксперимента? Зачем? Зачем стребовал адрес, зачем вообще её расспрашивал, хотя девочка явно не горела желанием откровенничать?

Нет, для него ничего не стоит наказать обидчика, но дело ведь не в этом. Девчонка не входит в число родственников и друзей, она ему даже не любовница. Не под его ответственностью, как ни крути. Так какого чёрта?!

Глеб никогда не считал себя человеком, склонным к сочувствию. Да и вообще к каким бы то ни было сильным эмоциям. Всё, что он делал, всегда было обусловлено здравым смыслом, выгодой или собственным кодексом чести, принятыми на себя обязательствами.

В справедливость Глеб не то чтобы не верил, он о ней не задумывался. Считал пустой и необязательной условностью. В мире существовали куда более древние, могущественные и закономерные правила, чем выдуманная людьми справедливость. Например, система «хищник – жертва». Право сильного. Где справедливость в охоте льва на антилопу? Так зачем её искать в охоте, скажем, грабителя за запозднившимся прохожим?

В жизни случается всякое, и всё это в любом случае укладывается в рамки самой жизни. Да, кто-то подставляется сам, по собственной глупости. Шатается поздним вечером по неблагополучному району; надевает короткую юбку и глупо хихикает; демонстрирует золотые часы в компании малознакомых собутыльников… А кто-то не имеет ни малейшего шанса избежать проблем, страдает ни за что. Но и это – жизнь. Обыденность. Бывает. Самой природой созданная система работает.

За всех обиженных заступаться – жизни не хватит. И главное, смысла никакого.

Но вопреки всему в ушах звучал прерывистый тихий полушёпот девчонки. Перед глазами мелькало лицо. Взгляд – несчастный, но не сломленный…

Понятно ведь, что ничего с ней не получится. Сама не захочет, а заставлять… После всего, что она пережила, это было бы слишком мерзко. Даже для него. Да и не сможет она притвориться, изобразить страсть, а терзать бесчувственное или сопротивляющееся тело – сомнительное удовольствие. Уж точно не на его вкус.

Да, самое правильное, здравое решение – забыть собственную случайную придурь, забыть эту историю. Ничего не предпринимать, рассчитать утром девчонку и вернуться к привычному образу жизни.

Отыскав шаткую гармонию в душе и мыслях, Глеб в несколько крупных глотков прикончил остатки виски и отправился спать.

Утро встретило не тяжёлым, но всё же ощутимым похмельем. Морщась и не без усилий припоминая, чем закончился минувший вечер, Глеб постоял под душем, и уже в почти бодром состоянии вышел в столовую. Время завтрака давно прошло, и, как и следовало ожидать, за столом никого уже не было. А вот в кухне вместо так называемой домработницы он обнаружил лишь собственную мать.

– Где Соня? – вроде бы поинтересовался совсем нейтрально, но матушка почему-то взглянула с осуждением.

– Отдыхает. Девочка приготовила завтрак и пошла отдохнуть. Имеет право, остальную работу можно выполнить и позже.

– А от чего устала? – осведомился он, с разочарованием изучая содержимое холодильника.

Нет, там было всё, чем Глеб привык завтракать. Свежеприготовленное и даже разложенное по порциям. Но именно сегодня он не отказался бы от какого-нибудь супчика. И, уже примерно предполагая гастрономические пристрастия девчонки, он искренне надеялся обнаружить что-то подходящее.

– У нас супа нет? – уточнил у матушки, так и не обнаружив искомое.

– Нет. Если так уж надо, выпей рассол от маринованных огурцов, – без тени сочувствия посоветовала Валентина Григорьевна. – А что случилось с Сонечкой, я у тебя хотела спросить. Что ты сделал с девочкой, что она до утра не могла уснуть, а потом горстями глотала успокоительное и таблетки от головной боли?

Внутри что-то неприятно шевельнулось. Глеб передёрнулся, отгоняя совсем уж неуместное чувство сожаления.

– Она не говорила, что чем-то болеет, – глупая отговорка, но не рассказывать же матери о вчерашнем вечере.

– Соня очень хорошая девочка, – серьёзно сообщила мама. – Рядом с тобой раньше похожих не было.

Почему-то абсолютно безобидное примечание разозлило.

– Конечно, не было, – сухо отозвался он. – Эскорт и домработница – это вообще разные функции. Кстати, если уж на то пошло, София скорее рядом с тобой – твоя же помощница. Я тут при чём?

– Точно, – не стала спорить Валентина Григорьевна. – Тогда почему ты о ней спрашиваешь? Ты свой завтрак получил, а как нам с помощницей разделить дела – моя забота. В чём дело, Глеб?

– Ни в чём. Делите дела, отдыхайте, вообще, ни в чём себе не отказывайте. Я поехал.

Глеб вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Настроение было ни к чёрту. Девчонка явно его избегала. Боялась. И уж точно не возможного увольнения. Ну и к чёрту! Он ей не нянька, чтобы успокаивать и разъяснять, что к чему.

К тому времени как он сел в машину, Глеб уже сожалел, что не пьёт посреди дня. Впрочем, это всё же к лучшему. Иначе и спиться не долго, с двумя-то женщинами в доме.

Хорошая девочка… Ушла отдыхать…

Глеб назвал водителю привычный маршрут. Прикрыл глаза, намереваясь немного подремать и окончательно прийти в себя за время поездки. Рассчитать девчонку можно и вечером. Хотя матушке она приглянулась. Вон как заступается, сама не зная из-за чего. А при её жизни компаньонка действительно не помешает. Но это не вариант, нет.

Хорошая девочка… Храбрый зайчонок. Медовые глаза… Видеть ежедневно, а трогать нельзя. А хочется… Нет, оставить рядом – верх глупости. Он ведь не мазохист.

– Стой! Едем по другому адресу, – выданное водителю новое распоряжение шло не то чтобы вразрез – параллельно всем мысленным доводам. И зародилось так же, коварно, минуя разум. Но всё же Глеб не стал бороться с порывом и назвал адрес, услышанный вчера от Сони.

Глава 9

Глеб с любопытством осмотрел двор. Даже не думал, что такие до сих пор существуют. Словно во времена юности вернулся.

Пространство между давно требующими капитального ремонта хрущёвками представляло собой стихийную автостоянку. Вместо детской площадки – лишь сиротливо торчащий остов карусели. Из зелени только несколько старых разросшихся акаций. Часть ветвей уже отмерла, и голые чёрные сучья продолжали тянуться к небу, даже в солнечный день внося в пейзаж мрачную ноту. От земли поднимались зеленеющие молодые побеги, но от этого всеобщая неухоженность и запустение лишь сильнее бросались в глаза.

Глеб с удовлетворением отметил, что подъездные двери здесь не оснащены домофонами. И что уж совсем хорошо – на дверях, ведущих в подвал, замков тоже не было видно. Поставленная перед собой задача обещала оказаться более чем простой. Жертву даже не придётся заманивать далеко.

Праздных прохожих почти не наблюдалось. Так – выйдет кто-нибудь из подъезда и пойдёт быстрым целенаправленным шагом прочь со двора. Никаких мам с колясками, домохозяек с собачками и любящих поболтать пенсионерок. Не удивительно. Наверняка если жители ближайших домов решают прогуляться, то идут в парк. Недалеко, а окружающий вид там куда приятнее.

Правда, возле нужного ему подъезда на кособокой скамейке с частично облупившейся краской сидели трое мужичков неопределённого возраста и изрядно потрёпанного вида. В урне и рядом с ней валялись пустые бутылки из-под пива. Судя по тоскующему виду собравшихся и отсутствию разговоров, больше выпивать было нечего, однако компания не спешила расходиться.

Секундное недовольство возникшей на пути помехой сменилось мыслью, что колоритные местные жители могут пригодиться. В подъезде незачем поднимать шум, а кому-нибудь из них будет проще выманить соседа из дома.

– День добрый, мужики, – поздоровался Глеб, подойдя к компании. – Чего скучаем?

Троица окинула его неприветливыми взглядами. Смесь инстинктивной, животной подозрительности, с которой живущие в своём замкнутом узком мирке люди всегда встречают новые лица, и наивного оценивания – а не удастся ли что-нибудь урвать с чужака?

– А мы те чё, клоуны? – хмуро сплюнул самый трезвый. – Веселить должны?

– Ну что вы! Подумал – может, помочь чем надо? – Глеб вытащил из нагрудного кармана заранее заготовленную пятитысячную купюру и демонстративно покрутил в руках. – Нехорошо, когда хорошие люди скучают.

В глазах собеседника засветился интерес. Он оглянулся на приятелей в поисках поддержки, откашлялся, неуверенно протянул руку, явно сомневаясь, что предложение – не шутка и не издевательство. Выхватив деньги, жадно сжал в кулаке, отвернулся, суетливо пряча купюру. Наконец, убедившись, что неожиданный благодетель не думает отбирать подарок, но и никуда не уходит, снова повернулся в его сторону.

– Ты это, мужик… Хотел чего?

– Да так, ерунда, – в подтверждение собственным словам Глеб махнул рукой, показывая, что дело пустяковое. – Алиева вот ищу. Из сорок седьмой квартиры. Знаете такого?

– Тимурку, что ль? – собеседник презрительно сплюнул и выдал длинное витиеватое ругательство, из которого можно было заключить, что упомянутую личность он действительно знает и вовсе не считает знакомство приятным. – А те зачем? Машину, что ли, смотреть собрался?

– Ну? – неопределённо отозвался Глеб, рассчитывая, что собеседник продолжит и без наводящих вопросов.

Тот не разочаровал.

– Совет хочешь? Вот по дружбе! Ты, вижу, мужик с понятием, чё ж не подсказать... Короче, слушай, даже время не трать. Эту рухлядь и на металлолом не сдашь, давно прогнило всё. У Тимурки никакой совести, его барахлу косарь – красная цена. А он, небось, нормально запросил, а?

– Не дружите с соседом? – поинтересовался Глеб.

Собеседник плюнул в очередной раз, скривился в презрительной гримасе.

– Дрянь человек, – кратко охарактеризовал другой, тоже решив поучаствовать в разговоре. – Галка, жёнка его, дура, что связалась… Вот скажи, разве вокруг мужиков мало?

Глеб усмехнулся. Забавно было услышать этот риторический вопрос от отъявленного пропойцы.

– Вот ты думаешь, сам хорош, а распинается тут… – оказалось, наблюдательности новому собеседнику было не занимать. – А я тебе вот что скажу – имею право! Я ж не как-нибудь, я на свои кровные. За-ра-бо-танные! У баб на шее никогда не сидел. Всю жизнь на заводе этими вот руками… Видел? – разошедшийся собеседник помахал перед ним кистью, на которой не хватало двух пальцев. – Станком отхреначило. Ты не думай, не по пьяни! И чё, скажешь, я выпить не могу? Чего молчишь?

– Да тут и говорить нечего, – равнодушно ответил Глеб, мысленно прикидывая, как поскорее закончить разговор таким образом, чтобы компания собутыльников на ближайшие час-полтора убралась от подъезда куда подальше. – Можешь, конечно.

Всё, что могло пригодиться, он уже узнал. Алиев явно собрался продавать машину, давал объявление. Под этим предлогом можно вытащить его на улицу, и он точно не заподозрит подвоха.

– Вот! – собеседник вошёл в раж и никак не желал униматься. – А этот что? Ты, спрашивается, зачем в Москву приехал? Работать? Так работай, а не сиди за бабой! Галка его как к себе привела, так он, думаешь, хоть день проработал? Со стройки ушёл, типа спина болит, и больше никуда. Только и знает, по углам девок зажимать. У Толяна, вон, внучка по подъезду пройти боится. Его жёнка Галке раз сказала, типа, из-за твоего хахаля нормальным людям жизни нет, так та визг подняла, типа Тимурка шутит только, а так мировой мужик. Ну не дура, а?

– Дура. Законченная, – на этот раз абсолютно искренне согласился Глеб. – А она-то дома сейчас?

– В больнице, – охотно отозвался собеседник, и пояснил, на случай если его неправильно поняли: – Она, типа, медсестра. Работает там.

Похоже, он готов был ещё долго распространяться на тему соседей. Глеб нетерпеливо посмотрел по сторонам, взглянул вверх.

– Похоже, дождь будет, – вклинившись в паузу, намекнул, что честной компании неплохо бы сменить место дислокации. – Вы бы пошли, мужики, посидели где-нибудь… под крышей.

– Так, может, с нами? – уже по-свойски предложил собеседник. – За знакомство, так сказать.

Глеб покачал головой и, чуть усмехнувшись, выудил ещё одну купюру, чтобы жадность уж точно не перевесила готовность троицы важно засесть в какой-нибудь пивнушке, не ограничиваясь обыденным походом в магазин.

– Спасибо за совет. Повезло, что вас встретил, время терять не пришлось.

Распрощавшись со случайными информаторами, Глеб свернул за угол, выжидая, пока компания покинет насиженное место. Потом вернулся и уверенно вошёл в подъезд.

Неработающий лифт даже не удивил. Пришлось пешком подниматься по грязной, заплёванной – и судя по витающим в воздухе запахам, не только заплёванной – лестнице на третий этаж.

Глеб уже и забыл, что люди могут жить в таких условиях. Зачем-то попробовал представить, как по этой лестнице ходила Соня, но ничего не получилось. Никак её образ не вязался с этим местом. В его доме солнечная девочка смотрится куда более органично, даже при том, что всё время чувствует себя не в своей тарелке.

Дверь долго не открывали. При иных обстоятельствах Глеб уже подумал бы, что дома никого нет, но после общения с заседавшей у подъезда троицей был уверен, что уйди Алиев из дома, те бы непременно заметили и сообщили об этом.

Наконец послышалась приглушённая ругань и клацанье замка. Ещё через несколько минут, на протяжении которых хозяин квартиры боролся с замками, дверь приоткрылась.

На пороге показался заспанный оплывший мужчина лет сорока в растянутой майке со следами застарелых не отстирываемых пятен и чёрных спортивных штанах с вытянутыми коленями. Густая шевелюра кудрявых чёрных волос, лощеная смуглая кожа и выразительные миндалевидные глаза намекали, что когда-то этот тип наверняка мог казаться привлекательным в глазах многих женщин. Пожалуй, если бы не неопрятный вид, некоторых впечатлил бы и сейчас.

Неужели на это и повелась безмозглая мамаша его куколки?

Глеб едва сдержал гримасу омерзения. Пришлось напомнить себе, что он не собирался устраивать расправу в квартире, где шум могут услышать. Вдруг кому-нибудь придёт в голову идея вызвать полицию. Он, конечно, разберётся и в любом случае выйдет сухим из воды, но дело не в этом. Вовсе не нужно, чтобы им помешали. Алиев должен получить сполна всё, что для него уготовано.

– Ну, чего? – подал голос хозяин квартиры.

– Здравствуйте, – спохватился Глеб, поняв, что молчание затянулось. – А я по объявлению. Насчёт машины.

– А, это вы звонили? Надумали всё-таки, – Алиев растянул губы в довольной улыбке. – Ну, заходите.

– Так, может, сначала пойдём посмотрим? – скрывая нетерпение, предложил Глеб. – Что впустую-то обсуждать?

Алиев не пришёл в восторг от высказанной идеи, но после недолгих препирательств всё же согласился спуститься к автомобилю, видимо, не желая упустить потенциального покупателя.

Дальнейшее было делом техники. Глеб чуть приостановился на выходе из подъезда, пропуская будущую жертву вперёд, и, едва тот ступил на крыльцо, молниеносным движением заломил ему руку. Рванул подвальную дверь и швырнул Алиева внутрь быстрее, чем тот успел хотя бы сообразить, что к чему.

Спокойно нашёл выключатель, закрыл за собой дверь и заблокировал заранее заготовленным суком от акации – на случай, если каким-нибудь подросткам не вовремя приспичит покурить подальше от родительских глаз. Закончив с приготовлениями, неспешно спустился к поверженному.

Скатившийся с лестницы Алиев сыпал ругательствами и неуверенно пытался подняться, кажется, всё ещё не придя в себя от неожиданности.

Глеб дождался, когда тот встанет, и нанёс первый точный удар, сразу ломая нос. Алиев снова опрокинулся на бетон, гнусаво завыл, зажимая рукой переносицу.

– Мужик, ты чего?! – в голосе прорезались панические нотки. – Ты чего, э?

– Привет от Сони, – коротко объяснил Глеб, склонившись над не успевшим опомниться неприятелем, и впечатал кулак в солнечное сплетение.

Сегодня он не собирался драться – он собирался избивать. Калечить. Казнить. Существо перед ним не имело права на шанс, на возможность защищаться. Поэтому Глеб хладнокровно и умело выводил его из строя. Чтобы потом, когда дело дойдёт до кое-чего похуже побоев, тот даже в порыве отчаяния не сумел мобилизоваться.

Он никого не взял в помощь, не пожелав посвящать сотрудников в историю, никакого отношения к деловой сфере не имеющую. Но тем не менее оставлять хоть что-то на произвол судьбы Глеб не планировал.

Алиев скорчился на полу, рвано хватая ртом воздух. Уловив новое движение в свою сторону, попробовал отползти, вытянул руку не то в примирительном, не то в умоляющем жесте.

– От… Что? – при имени падчерицы на его лице отразилось неподдельное потрясение.

Ещё через мгновение Алиев грязно выругался. Зажёгшаяся в глазах злоба перевесила даже страх и боль.

– Сонька послала? Убью тварь! – прохрипел, сплёвывая кровь, и отчаянно метнулся вбок, безуспешно пытаясь ускользнуть от действенного ответа на брань.

Чуть отдышавшись, затараторил уже быстро, испуганно, не останавливая на своём палаче бегающего взгляда дольше, чем на миг.

– Слушай, мужик, ну ты чего… Ну что мы, будем из-за бабы… Да она сама хотела, слышь! Она шлюха ещё та, Сонька! Они ж теперь все чуть ли не с начальной школы ебу…

Глеб не дал договорить. Сознание заволокло пеленой ярости, желанием убивать.

Он давно не испытывал ничего подобного. Вынужденные деловые разборки не пробуждали мук совести или сочувствия к проигравшим, но и плохо контролируемой агрессии, личной ненависти он не чувствовал.

Сейчас же почти не замечал ничего вокруг, слабо оценивал собственные действия, не задумывался, куда бьёт. Хрипы и стоны жертвы отзывались в мозгу зловещим гулом: «Убей, убей, убей»…

Остановился только потому, что убийство казалось слишком быстрым, а значит, недостаточным финалом. Да и «очень хорошая» мама не должна отделаться ничем. Быть вдовой – просто, а вот всю жизнь ухаживать за озлобленным калекой – это уже нечто более похожее на судьбу, которую она заслуживает.

– Клянусь… Слышь, я матерью клянусь… Я не виноват, – донеслось с пола, когда он ненадолго отошёл от поверженного, чтобы вернуть себе хладнокровие. – Она сама… Сама предложила, только за бабло. Ну я проучил маленько… Отпусти, слышь? Не надо больше… Я клянусь…

«Не надо. Нет-нет-нет…»

Перед глазами встало лицо девчонки. Сони.

Глеб тяжело перевёл дух. Обвёл глазами подвал, рассчитывая обнаружить среди общественного хлама что-нибудь подходящее. Взгляд зацепился за заострённый металлический прут.

– Не слышал, как следаки говорят? – произнёс вполне ровно, словно и не утрачивал над собой контроль. – Чистосердечное признание смягчает наказание. Можно было ограничиться чем-то одним, а вот сейчас что прикажешь с тобой делать? Придётся тоже маленько проучить. Уберём лишнее, а? Зачем человеку орган, которым он не умеет правильно пользоваться?

Кажется, Алиев до последнего не мог осознать, что его ждёт. Не верил или не понимал. Невнятное мычание и беспорядочные попытки отмахнуться, защититься от врага выдавали лишь сильнейший шок.

…А потом по подвалу разнёсся дикий, нечеловеческий крик. Эхом отбился от толстых бетонных стен и угас, оборвался на самой высокой ноте, так и не найдя выхода, не достигнув ничьих ушей, кроме непреклонного карателя.

Глеб немного подождал, убеждаясь, что шум не привлёк ненужного внимания. Затем отпер дверь. Поблизости по-прежнему никого не было.

Он вернулся к валяющейся без сознания жертве, чуть поморщившись, подхватил того подмышки и не особенно церемонясь выволок наверх. Напоследок с силой встряхнул, заставляя ненадолго вернуться в реальность.

– Если хоть кому-нибудь – следователю, врачам, неважно – хоть словом заикнёшься о Соне в связи с этой историей, дни закончишь на зоне. А таким, как ты, там всегда очень рады, не сомневайся.

Отшвырнув несчастного к подъездной двери, Глеб быстро пошёл прочь. Близился конец рабочего дня, совсем скоро люди начнут возвращаться по домам. Скорее всего, Алиеву успеют вызвать скорую. По крайней мере, Глеб на это рассчитывал. Пусть живёт.

Вот только решение насчёт Сони снова придётся переиграть. Не стоит увольнять её теперь, после сделанного. Мало ли, вдруг этому недоноску всё-таки придёт в голову болтать, что его якобы заказала падчерица. Девчонку ни за что затаскают по допросам. А если она будет оставаться на глазах, он подобного не допустит.

О себе Глеб не беспокоился. Даже если бы какому-нибудь следователю пришло сверхъестественное озарение, и тот сумел докопаться, кто расправился с Алиевым, к нему с вопросами всё равно не сунутся. Благо, нужных связей хватает. В отличие от доказательств вины.

Водитель терпеливо ждал в машине. Увидев шефа, быстро свернул газету.

– Куда теперь, Глеб Юрьевич?

– В клуб, – лаконично отозвался Глеб.

Нужно было принять душ, переодеться и вообще привести себя в порядок. В его кабинете было всё необходимое.