Текст книги "Искатель. 1981. Выпуск №1"

Автор книги: Ллойд Бигл-мл.

Соавторы: Сергей Наумов,Леонид Медведовский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

10

За спиной Бундулиса приоткрывается дверь, и я вижу в щелочку фасонистый пробор Леши Волкова. Отчаянно жестикулируя, он пытается выманить меня в коридор.

Бундулис неожиданно резко оборачивается.

– Леша?! Ты чего там семафоришь?

Волков вытягивается в струнку.

– Товарищ майор! Найден очень важный свидетель!

– Так давай его сюда, – оживляется Бундулис.

В сопровождении сияющего Волкова в кабинет входит отчаянно курносая девчонка, на пышных каштановых волосах лихо заломленный берет. Брови у нее такие высокие, словно она однажды сильно чему-то удивилась, да так и осталась навсегда удивленной.

– Проходи, проходи, Зина, – подбадривает Леша. – И повтори все, что мне рассказывала.

Девушка садится на краешек стула, быстренько оглядывает нас – кто тут главный? – и поворачивается к Бундулису.

– Я работаю на троллейбусе девятой линии. Вечером, конечно, народу мало, каждый пассажир заметен. Этого парня я увидела, когда он выбежал с улицы Садовой. Он мне замахал рукой и крикнул что-то. Я, конечно, подождала, пока он войдет, и только тогда тронула машину. В зеркальце, конечно, наблюдаю. И так обидно мне показалось – я как порядочная ждала его в ущерб графику, а он не соизволит билет прокомпостировать. Я, конечно, по микрофону напомнила: «Граждане, не забывайте компостировать билеты!» А он взял да на следующей остановке и вышел. Меня, конечно, потом совесть мучила: может, у парня при себе билетов не было, заставила пешком топать.

Зина замолкает, но галантный Бундулис мило улыбается ей, просит:

– Так, так, Зиночка, продолжайте. Все, что вы рассказываете, чрезвычайно интересно. Вы могли бы описать своего пассажира?

Девушка сдвигает брови к переносице, говорит, вспоминая:

– Он был в светло-зеленом плаще до колен… Волосы русые, вьющиеся немного…

Когда Зина, подписав протокол, выходит из кабинета, Бундулис поднимается из-за стола и начинает не спеша, то и дело останавливаясь, расхаживать по кабинету.

– Знаешь, Дим Димыч, – наконец говорит он, – в своих рассуждениях мы все время исходили из агрессивности преступника. И не без оснований. По свидетельству Ксении Борисовны, парень яростно наскакивал на девчонку. Пассажир такси добавил к этому, что тот кричал: «Предательница, ты мне всю душу истоптала!» Заметь, кстати, какой изысканный оборот… Так вот. У нас постоянно перед глазами беснующийся парень. Девчонка с ее крином: «Валера, не надо!» А где третий? Мы не знаем ни его примет, ни его имени, ни его реакции на происходившее. В своей версии ты впервые предположил, что он не был безучастным свидетелем, что он дал отпор ошалевшему ревнивцу. Вот почему, Дим Димыч, в развитие твоей гипотезы я выдвигаю свою: Валерой звали солдата, к нему относился крик девчонки. Что скажешь?..

Что я мог ответить – логика Бундулиса была безупречной. В сущности, я все время топтался вокруг одной-единственной версии – преступника звали Валерой. Да, конечно, в девяноста девяти случаях из ста испуганный женский возглас должен относиться к нападающему… Кроме того, о третьем вообще не было известно, он всплыл совсем недавно. Слабые утешения! Кто впервые назвал имя Валера? Сеглинь! Это он в ответ на мой звонок сообщил, что таксист вспомнил имя преступника. А за полчаса до этого ввалился Рябчун с фотографией Валерки Дьякова… Вот они, истоки ошибки, которая вывела следствие на ложный путь.

Бундулис сел рядом, приобнял меня за плечи.

– Выше голову, Дим Димыч! Это всего лишь предположение, очень может быть, что оно не подтвердится. Его надо проверить сегодня же при встрече с Лаурой. Незаметно подведи разговор к солдату и, улучив момент, назови его Валерой. Интересно посмотреть, как она прореагирует… Сходить, что ли, мне с тобой, постоять в сторонке?.. Нет, не пойду, думаю, ты и сам сделаешь нужные выводы. Если моя версия верна, это значительно усложняет розыск. Теперь преступником может оказаться Андрей, Николай, Константин… словом, имя перестало быть главным ориентиром.

– Товарищ майор, может, не дожидаясь вечера, задержать Лауру? Ведь знает же она преступника, знает!

– Остынь, кипяток! Задерживать Лауру у нас нет оснований. Что мы ей предъявим? Пакеты, которые передавал Валет? Но сейчас почти невозможно установить их содержимое. Единственное, что нам дозволяет процессуальный кодекс, – пригласить ее в качестве свидетеля. Но вряд ли она захочет нам помочь.

– Точно, Ивар Янович! При нападении на таксиста Лауры не было. Это позволяет ей делать вид, что она ничего не знает ни о преступлении, ни о преступнике.

– Вот видишь, тем более нельзя пороть горячку. Иди и хорошенько продумай план встречи с Лаурой. Потом зайдешь, уточним детали.

Когда я подходил к своему кабинету, из него тихо выскользнул худенький мальчуган с оттопыренными, как у мышки, ушами. Вид у Мышонка был скорбный и покаянный – похоже, только что исповедовался Бурцеву в грехах. Но едва дверь за ним захлопнулась, как мальчишка разудало гикнул и припустил по коридору.

– Видал, как надо воздействовать? – горделиво спросил Бурцев. – Плотненько я с ним побеседовал, чуть слеза мальца не прошибла. Ты б так не смог, Дим Димыч, нет еще у тебя родительского опыта. Тонкая это вещь – детская психология…

Хотелось мне изречь что-нибудь ядовитое насчет воспитательного влияния, которое эффективно лишь в стенах кабинета, но решил промолчать, а он болтал как ни в чем не бывало, оживленно и радостно:

– Между прочим, Дим Димыч, спешу порадовать – окончательно установлено, что Валет непричастен к нападению на таксиста. Ты спросишь, кто вразумил? Мальчуган! Это ж не простой пацаненок, это третий соучастник кражи на комбинате! Сижу вчера в кабинете, уже совсем собрался домой, вдруг звонок из дежурки. Бурцев, спрашивают, тебе случайно шерсть не нужна? А что, говорю, дорого просят? Да нет, отвечает, тут один малец дарма отдает. Нам, правда, не доверяет, требует самого главного по шерсти. Спускаюсь, гляжу – сидит хлопчик и руками за мешки держится. За те самые, что я пятые сутки ищу. Как же, спрашиваю, ты их донес? А мне, отвечает, дядя Сережа помог. Ну я мигом сообразил, что за дядя. Это же Сергей Курсиш, я с ним на комбинате душеспасительную беседу имел. И видишь, проняло – разыскал второго помощника Валета. Так что теперь Дьяков не отвертится. И свидетели есть, и шерстка нашлась…

11

Скрипнула дверь, в комнату заглянул Фонарев. Увидев меня, кивнул неуверенно и застыл у порога, как бы не решаясь войти.

– Входи, входи, чего в дверях топчешься? – радушно пригласил я, радуясь нечаянной передышке. – Где пропадал, Рома?

– Меня Игорь Константинович вызвал. Насчет Лямина, видно…

– Подожди немного, Бурцев скоро вернется. Ну как там Ксения Борисовна, Иван Николаевич? Ты у них часто бываешь?

– Почти каждый день. Надо же помочь, пока Миша в больнице.

– Как он? Я вчера в больнице справлялся – ему вроде лучше?

– Доктор говорит: самое опасное позади. Говорит: пошел на поправку, недели через две можно выписывать. А у вас что слышно? Ребята в цехе интересуются, скоро ли преступника найдете?

– Ищем, Роман, ищем. Не так все просто, как кажется.

– Неужели никаких концов?

– Нет, почему же? Кое-что наклевывается. – Мой взгляд непроизвольно скользнул по снимку черноволосой красотки, который лежал поверх дела. Я подметил, что Фонарев давно уже заинтересованно поглядывает на фото Лауры, наполовину прикрытое бумагами.

– Что, Роман, хороша девчонка? – спрашиваю я. – Может, встречал где-нибудь?

Фонарев осторожно взял снимок, вздохнул завистливо.

– Смотрится, бестия! Вот бы познакомиться!..

Я неопределенно улыбнулся. Нет, Рома, эта прелестница не для тебя. Уж очень ты неказист на вид. Все какое-то круглое, обтекаемое: круглое лицо, бесформенный, бульбочкой, нос, толстые губы, расплывчатый подбородок. Да и ростом не вышел – сантиметров сто шестьдесят, не больше. Видно, не коснулась тебя акселерация, обошла своей милостью.

– Вот усы отрастишь как следует, тогда, может, и познакомлю, – пошутил я.

Роман огорченно пощупал реденькие рыжеватые усики, топорщившиеся над верхней губой, сказал уныло:

– Не растут, проклятые! Чем я их только не мазал!.. Нет, не встречал такой. А кто это?..

Я молча отобрал снимок. Хоть мы, Рома, и учились с тобой в одной школе, но на такие вопросы я отвечать не обязан. Раз не знаешь девчонку, сиди и жди Бурцева. А мне надо подготовиться к вечернему свиданию, обкатать в мозгу все возможные варианты. Итак, я приятель Валета, готовый продолжить вместо него деловые контакты с Лаурой. Любопытно, кто стоит за ее спиной? Она, конечно, посредник, не более… Ладно, допустим, Лаура мне поверила. А как подступиться к главному?..

Вечереет. Я сижу на скамейке в старом заброшенном парке и нетерпеливо поглядываю на часы. Однако красотка заставляет себя ждать – уже прошел час сверх условленного времени. Специально для встречи с Лаурой я немного прифрантился. Этакий фланирующий молодой пижон, не знающий, как убить свободное время. На этом маскараде настоял Бундулис.

– Солдат скорей всего уехал, да он может и не знать преступника. Лаура – вот наш главный козырь! Твоя задача – завоевать полное ее доверие. Такое, Дима, у меня впечатление, что преступник кружит где-то рядом. На всякий случай я кое-что предпринял – тебя будут сопровождать…

Однако где же Лаура? Я начинаю беспокоиться не на шутку – слишком много жду я от этой встречи.

Позади раздается еле слышное повизгивание. Я незаметно оглядываюсь – Джимми. А вон и Лаура. Стоит, спрятавшись за деревом, и с трудом удерживает своего пса. Почему же не подходит? Неужели сработала знаменитая женская интуиция? Вероятней всего, ей кажется подозрительным отсутствие Валета. Только без суеты, будет уходить, окликну.

А Лаура и в самом деле собралась уходить. Кинула на меня недоверчивый взгляд, взяла пса на короткий поводок и свернула в боковую аллею. Я поднимаюсь и неспешным прогулочным шагом отправляюсь вслед.

За поворотом аллеи никого. Я ускоряю шаг – Лаура исчезла вместе с собакой. В отчаянии мечусь я по парку и вдруг слышу игривый женский смех. Из-за могучего, раскидистого дуба выходит Лаура. Джимми на правах старого знакомого обнюхивает мои ноги и больше мной не интересуется.

– Здравствуйте, Дима! А почему вы без собаки? Где ваша вчерашняя шавочка?

Что за чертовщина? Вчера мы были уже на «ты»…

– Я брал ее напрокат, чтоб легче было с вами познакомиться.

– Такой вы робкий! – стрельнула глазками Лаура.

– С красивыми девушками очень!

– Бесподобство! Это ошибка всех парней. Они считают: чем девушка красивей, тем она неприступней и капризней, они просто боятся к ней подходить. У меня есть подружка Наташка – смазливей меня втрое. Так на танцах ревмя ревет – никто не подходит. А она, бедняжка, была бы рада самому захудалому плебею…

– И что, до сих пор никто не подошел?

– Свято место пусто не бывает. А вы хотели бы с ней познакомиться?

– Вообще-то пала мне на сердце одна девушка… – Боже, какую гнуснейшую пошлятину я несу! Но надо, надо, не сонеты же Петрарки перед ней декламировать. – Правда, говорят, она занята, собирается замуж за какого-то солдата по имени Валерий…

– Ну, это еще неизвестно, – фыркает Лаура. – Валерка вернется только через год, так что можете смело ухаживать.

Итак, гипотеза Бундулиса насчет имени солдата блистательно подтвердилась. Мой крючок она проглотила без звука, как нечто само собой разумеющееся. Но странно – ни слова о Валете. Казалось бы, первый вопрос: где Валет, почему не пришел? Здесь же полнейшее безучастие…

– Я бы и рад приударить, да, боюсь, нашему общему знакомцу это может не понравиться.

– О ком это вы? – удивленно округляет глаза Лаура.

– О Валете, о ком же еще.

– Уникально интересно! А кто это?..

Я даже теряюсь на секунду – таким чистым, не замутненным ложью взором смотрит на меня Лаура. Но тут же беру себя в руки и включаюсь в игру.

– Ха-ха! Вашу забывчивость можно понять – столько поклонников, разве всех упомнишь.

– С памятью у меня полный порядок, – холодно отрезает Лаура. – Но знакомых с такими кличками у меня не было и, надеюсь, никогда не будет.

Вот оно что – проверка. Пожалуй, этого следовало ожидать. Вчера она с кем-то виделась… слухи об аресте Валета просочились… ее запрограммировали на ангельскую чистоту и кротость… Что ж, я готов и к такому повороту. Сегодня днем у меня была беседа с Валетом. Припертый к стенке откровенными показаниями мальчишки, явившегося с повинной, Дьяков стал разговорчивей. Того, что я узнал, вполне достаточно, чтобы усыпить подозрения Лауры.

Мы идем к выходу из парка.

– Валета взяли, – роняю я вполголоса. – Он успел передать, чтобы Шплинт временно заглох и понадежней укрыл товар.

Лаура молчит. Я начинаю сомневаться, слышала ли она мои слова.

– Валета взяли! – повторяю я громче и внятней.

– Не вопи, не глухая! – резко обрывает Лаура. – За что?

– Таксиста порезал.

И вдруг взрыв истерического хохота сотрясает плечи девушки.

Я грубо хватаю ее за руку.

– Ну чего веселишься? Не он, что ли? А кто? Ты ведь знаешь!..

Визгливо-икающий смех Лауры прекращается так же внезапно, как начался.

– Подержи! – Она дает мне поводок и вытаскивает из сумочки пачку сигарет. – Закуривай! – И привычным жестом заправского курильщика выщелкивает две сигареты.

При свете вспыхнувшей спички я вижу жестко сомкнутые губы, закаменевшие скулы.

– Вот, значит, зачем ты ко мне подкатываешься? Хочешь своего дружка выручить? – медленно цедит она.

Такой вариант меня вполне устраивает, и я ее не разуверяю:

– Хотя бы! Если знаешь, кто пырнул таксиста, пойди и скажи. Без тебя Валету не выбраться, все улики против него.

– Отмажется, не впервой! А в милицию я не пойду, не дождутся.

– Почему?

– Потому что!

– За армейца своего испугалась? Боишься, что и его притянут к ответу?

Она яростно затягивается, и я замечаю в уголке глаза внезапно навернувшуюся злую слезу. Вот оно что! Вероятно, солдат ничего не знает о ее прошлой связи с Валетом, о ее посредничестве в нечистых делах. Все это может вскрыться на суде, где она и солдат должны будут давать свидетельские показания. А Валерку своего она, кажется, любит по-настоящему, надеется связать с ним дальнейшую жизнь… Мда, вот тебе и Лаура – пожирательница сердец!

Мы идем по темным улицам Заречья, под ногами шуршит осенний лист. В придорожных кустах позади нас мелькнула и скрылась щупленькая фигурка.

«Сопроводитель, – догадываюсь я. – Довольно грубая работа».

Можно было бы идти другой дорогой, но я нарочно сворачиваю на Гончарную. Пусть Лаура пройдет тем же путем, каким шла в тот субботний вечер… Держа девушку под руку, я не спеша веду ее под тем самым фонарем, мимо тех самых кустов. И чувствую, как вся она сжимается, как невольно ускоряет шаг…

Проводить ее до самого дома Лаура не разрешила. И хотя, уходя, она несколько раз оглянулась, я незаметно проследовал за ней. «Сосновая, 19», – прочитал я на доме, в левый крайний подъезд которого она вошла. Адрес показался мне знакомым. Несомненно, я его видел… и совсем недавно… может быть, даже сегодня. Сегодня я просматривал папку с делом… Ну, конечно, я видел этот адрес в одном из протоколов… В этом доме живет кто-то из свидетелей. Кто же?

Вернувшись в райотдел, я бросился к сейфу, вынул папку. Однако открыть не успел – в динамике селекторной связи раздался голос Бундулиса: «Лейтенант Агеев, срочно ко мне!»

В кабинете начальника сидел малознакомый мне младший инспектор угрозыска – маленький, худенький, похожий на подростка. «Опекун», – усмехнулся я внутренне, сохраняя на лице полнейшую серьезность.

– Послушай-ка, Дим Димыч, что Мирончук рассказывает. Очень все это занятно, очень…

Мирончук повернулся ко мне.

– Этого паренька, товарищ лейтенант, мы засекли в парке. Он пришел чуть позже девушки и в дальнейшем скрытно следовал за ней. Мне показалось, что девушка знает о его присутствии, пару раз она взглянула в его сторону…

Я посмотрел на Бундулиса, он сосредоточенно попыхивал трубкой.

– Ивар Янович, этого можно было ожидать. Чтобы обезопасить себя от случайностей, Лаура привела с собой телохранителя. Уверен, он из группы Дьякова!

– Ты слушай, слушай, – прервал меня Бундулис – Выводы потом будем делать.

– …Парень не спускал глаз с девушки и, что особенно было заметно, чутко прислушивался к каждому ее слову. Он крался за вами, товарищ лейтенант, всю дорогу, но, когда вы свернули на Гончарную, остановился в нерешительности. Дальше он пошел по параллельной улице.

Бундулис выскочил из-за стола и забегал по кабинету.

– Ты слышал, Дим Димыч? Честь тебе и хвала, что догадался провести Лауру по Гончарной. Но парень-то не пошел! Почему? Потому что с этой улицей у него связаны неприятные воспоминания. Потому что он там был в ту самую субботу!

Да, сюрпризец! Не я выслеживаю преступника, а преступник меня. Значит, это его фигура мелькнула и скрылась в кустах. А я-то грешил на оперативника…

– Сейчас, Дим Димыч, мы все это увидим в наглядности. Поглядим, поглядим, как ты там разводишь шуры-муры со своей кралечкой… Мирончук, у вас все готово?

– Так точно, товарищ майор!

Мы спустились в лабораторию. Погас свет, и на экране пошли кадры фильма, снятого в инфракрасном свете. Я увидел себя, расфранченного, как брачный аферист, Лауру с ее стандартным кинооскалом. Но вот в кадр попадает щупленькая фигурка неизвестного преследователя. Притаившись в кустах, он жадно прислушивается к нашему разговору. Оператор снимал его сзади, и долгое время я вижу только затылок и спину предполагаемого преступника. Но вот он поворачивает голову, и я едва сдерживаю крик изумления. Фонарев! Роман Фонарев! Пухлые губы, круглый, картофелинкой, нос, вялый, безвольный подбородок…

Бундулис удивлен не меньше:

– Фонарев?!. Главный свидетель по делу Виктора Лямина? Тот, кто помогал Волкову искать нож преступника?..

Я срываюсь с места и бегу к дверям.

– Дим Димыч, куда ты?

– Сейчас, Ивар Янович! Мне надо кое-что проверить.

Теперь-то я вспомнил, где видел адрес – Сосновая, 19. В этом доме живет Роман Фонарев, это зафиксировано в протоколе его допроса. Мозг лихорадочно работал, синтезируя разрозненные факты в окончательную версию. Все неясные подозрения, которым я подсознательно не давал ходу, потому что они не укладывались в придуманную схему, вдруг выплыли и замелькали передо мной. Воскресенье. Он стоит у стола в квартире Ксении Борисовны, выкладывает из сетки бутылки с соками. А перед тем успел сбрить баки – парикмахерские открыты с семи утра. Аккуратная прическа, гладко выбритые щеки… Теперь понятно, зачем он стал отращивать усы – готовился к встрече с Мишей Носковым. Тот парень, что пырнул таксиста, был с баками, но без усов, а этот совсем наоборот. Чего доброго, Носков мог и не узнать. Ну ловок, ну хитер!.. И вдруг меня опалило: мне вспомнилась татуировка, которую я увидел на его руке, – якорь, оплетенный вместо цепи змеей. Не тот ли это якорь, о котором кричал в бреду раненый таксист? Не его ли увидел Миша Носков за секунду до удара? Надо немедля проверить. Кто еще мог видеть руку Фонарева так близко?.. Парикмахер! Он сбривал ему баки, мог и заметить…

Я разыскивал в телефонной книге номер парикмахерской, где работал седовласый маэстро. В ответ на мой вопрос в трубке зарокотал низкий, с легкой картавинкой голос:

– Вы знаете, инспектор, якорь таки был…

12

Пока мы с Бундулисом обсуждали весомость собранных улик, пока решили, надо ли дожидаться санкции на арест, Фонарев, оказывается, не терял времени зря. К сожалению, узнал я об этом значительно позже. А было так…

Когда мы с Лаурой свернули на Гончарную, Фонарев пошел, почти побежал по параллельной улице, торопясь домой.

«Что делать, что делать?.. – растерянно метались мысли. – Через две недели выйдет из больницы таксист… Узнает с первого взгляда. И милиция уже хватает за пятки… Раз добрались до Ларки, считай, все кончено…

Бежать надо, скрыться! А куда? Если ехать всю ночь, к утру можно быть в Минске… А в Витебской области есть маленькая деревушка, бабушка давно зовет в гости. Вот и поживу сколько можно».

Открыв дверь, Роман шагнул в переднюю. Из ванной выглянула мать, рукава ее халата были закатаны по локоть.

– Ромонька, я нашла в чулане твой плащ, стала стирать, а там какие-то пятна, никак не отстирываются. Чем ты его так извозюкал?

Роман молча прошел в свою комнату. Мать нерешительно шагнула вслед.

– Ромасик, что с тобой творится в последнее время? С матерью-то ты можешь поделиться?

– Ма, я уезжаю к бабушке. Собери мне рюкзак в дорогу и что-нибудь поесть. Если кто будет мной интересоваться, скажи – не знаю. Уехал, а куда – неизвестно. Ясно?

Клавдия Семеновна всхлипнула и вышла. Она поняла: произошло что-то непоправимо страшное, о чем лучше не расспрашивать, что рано или поздно узнается, и лучше позже, чем раньше… Привычные хлопоты заглушали непрошеные мысли, и она стала лихорадочно собирать сына в дорогу, подсознательно чувствуя, что не скоро теперь его увидит.

Роман достал из потайного места пятьсот рублей, скопленные на четырехдорожечный «Грюндиг», сунул во внутренний карман. «Может, зря я сболтнул матери, куда еду?.. Нет, ничего, ей можно. Что с ней будет, когда все узнает?.. А, ничего не будет – переживет. Ее больше волнует, где бы достать самый модный мебельный гарнитур. Об отчиме и говорить нечего – вздохнет с облегчением… Ладно, попрощаюсь с Ларой – и ходу, только они меня и видели. Пора бы ей уже вернуться…»

Роман подошел к стене, постучал условленным стуком. Никакого ответа. Постучал еще раз – тот же результат. За стеной голосами модных менестрелей завывала стереорадиола. «Может, не слышит?» Он натянул куртку и выскочил из квартиры. Вбежав в соседний подъезд, поднялся на второй этаж, позвонил раз, другой… Наконец дверь распахнулась. Мамзелина – так фамильярно называла Лаура свою мать – предстала перед Романом в состоянии подпития. Из комнаты доносились хмельные мужские голоса, кто-то порывался затянуть песню.

– А, жених! – Женщина растянула в зубастой улыбке кроваво-красные губы. – Заходи, раз пришел, нальем и тебе.

– Я к Ларе. Она дома?

– Пошла Джимми выгулять, скоро вернется. Проходи, подождешь.

– Я лучше на улице.

Мамзелина прищурила глаза, еще заметней стали густые зеленые тени на морщинистых веках.

– Что, не подходит тебе наша компашка? А ты, мальчик, очень-то не заносись – не хуже тебя. Я ведь все про твои делишки знаю, все… Но молчу покудова. – Она качнулась вперед, обдав Романа перегаром, жарко зашептала в ухо: – А Ларку я за тебя не отдам, не мечтай. Что ж она, столько лет будет тебя дожидаться? Да тут никакая любовь не выдюжит. А уж такая, как ваша… Что вас связывает, кроме постели, что? А для такого дела можно найти парня и повидней…

Роман выскочил из квартиры, сбежал по лестнице вниз. Его душили жгучие слезы обиды. «Вон, значит, как!.. А на что, собственно, ты рассчитывал? Конечно, Ларка не станет ждать десять лет. Один необдуманный шаг, и все кувырком. Потерял девушку, загубил жизнь и себе и этому таксисту… А-а… – успокоил он сам себя, – все мы крепки задним умом. Сделано – не вернешь! Теперь о другом думать надо».

Роман подошел к стоящему у подъезда мотоциклу, бережно провел рукой по седлу. Этот друг надежный, не подведет. Значит, первым делом надо выехать на Минское шоссе…

Послышался знакомый стук Лауриных каблучков. Роман бросился навстречу.

– Лара! Я тебя так ждал! Я хотел…

– Опять шпионил за мной? – резко оборвала его Лаура. – Ну и как, понравился тебе мой новый кадр?

– А ты хоть знаешь, кто это? Что он у тебя выпытывал? Про меня спрашивал?

– Про тебя?.. – Лаура нервно закусила верхнюю губку. – Нет… про тебя… нет… Слушай, Ромка, неужели?..

– Дошло наконец-то! Это инспектор угрозыска Агеев! Раз уж он на тебя вышел, теперь не отцепится… И пусть, пусть, я уезжаю!

– Брось дурить! Куда?

– Сперва к бабке, а там видно будет. Я хотел проститься, Лара. Мы, может быть, никогда больше не увидимся…

Лаура вынула из сумочки сигарету, чиркнула спичкой. При ее свете увидела дрожащие губы парня.

– Струсил? В штанишки наложил? А ведь твое бегство – главная улика. Кто ни в чем не виноват, тому скрываться незачем.

– Нет, я еду… это решено. Махну на Дальний Восток, там не достанут… Приедешь ко мне? – с надеждой спросил он.

Лаура выпустила изо рта плотное облачко дыма.

– Я ухожу, мне холодно…

– Проводи меня, я еду сейчас…

– Ладно. Отведу Джимми и приду.

– Не уходи! – Роман порывисто притянул девушку к себе.

– Сумасшедший! Ты меня всю измараешь!..

Роман, не слушая, осыпал жадными поцелуями губы, щеки, шею Лауры.

– Ну хватит, хватит! Ты видишь, как я одета, мне холодно…

– Может, прокатишься со мной немного? Обратно на троллейбусе…

– Еще чего выдумал! Меня гости ждут!

Роман вздохнул:

– Эх, Ларка, Ларка, первая ты моя любовь…

– Ничего, авось не последняя. Ариведерчи, Рома…

Все машины были в разгоне, и на задержание Фонарева мы с Рябчуном отправились пешим ходом. Рябчун пышет гневом.

– Нет, ты подумай, каков подлюга! Втерся в семью таксиста, стал там своим человеком… Такого криводушия я, Дим Димыч, еще не встречал: пырнуть Носкова в живот и через полчаса преспокойно разговаривать с его матерью, утешать ее, сочувствовать… Откуда это у него?

– Откуда лжецы и лицемеры? С неба не падают, сами выращиваем. В семье: «Сделаешь уроки, Ромичек, заработаешь рубль. Только папе ни слова, ладно?» В школе: «Портишь ты нам, Рома, отчетность своими хилыми знаниями. Надо бы тебе поставить двойку в четверти, ну да так уж и быть…»

Мы опоздали на самую малость. Рябчун растерянно крутит головой, оглядывая пустую площадку перед домом.

– Здесь обычно стоит его мотоцикл… Неужели удрал?

Что ж, не исключено. Если он видел меня с Лаурой, слышал, о чем мы говорили… Надо разыскать Лауру, она живет в этом же доме.

На длинный и требовательный звонок открывает сама Лаура. Она даже не удивляется при виде меня, и поэтому разговор складывается как нельзя лаконичней.

– Где Фонарев? – спрашиваю я.

– Драпанул!

– Куда?

– На Дальний Восток!

– Лаура, нельзя ли посерьезней?

– Ладно, чего там темнить, все равно узнаете. Ромка отправился к своей бабушке.

– Где она живет?

– Где-то в Белоруссии…

– Давно уехал?

– Минут… пятнадцать, двадцать назад.

– Лаура, мне нужно срочно позвонить. Телефон у вас есть?

– Да, но…

– Андрей Петрович, доставайте машину, я сейчас вернусь! Идемте, Лаура!

Девушка нервно передергивает плечиками, не оглядываясь, входит в прихожую. Мы появляемся в самый разгар веселья. К нам выскакивает кругленький лысенький коротышка и принимается вопить дурашливым голосом:

– Ларочка, любовь моя, наконец-то! А это кто? Пополнение? А бутылек где? Без вступительного взноса не принимаем…

Я вежливо отстраняю толстячка-бодрячка и прохожу в комнату. Навстречу поднимается недовольная хозяйка.

– Кто вы такой и что вам здесь надо?

Я вынимаю свою книжицу.

– Инспектор угрозыска Агеев. Мне нужно срочно позвонить. Вы разрешите?

– О, пожалуйста, пожалуйста, – захлопотала хозяйка. – Мы всегда рады помочь нашей родной милиции…

Набирая номер, я неприметно осматриваю собравшуюся компанию. Мое внимание привлекает рыжеватый мужчина с тонким хрящеватым носом, немного свернутым набок. Он сидит, уткнувшись в тарелку и не поднимая глаз. Ба, да ведь это Танцор, он же Станислав Лабазин! Теперь следователю будет легче протянуть ниточку между участниками концерна: Валет – Лаура – ее мать – Танцор… И о содержимом пакетов теперь легче будет узнать.

На другом конце провода поднимают трубку:

– Дежурный по городу капитан Удалов!

Волоча за собой шнур, выхожу в соседнюю комнату, прикрываю дверь.

– Говорит инспектор угрозыска лейтенант Агеев. Полчаса назад бежал на мотоцикле Роман Фонарев, подозреваемый в тяжком преступлении. Мотоцикл «Ява» номер двадцать четыре семьдесят шесть ЛАВ. Наиболее вероятное направление: дорога на Вильнюс – Минск.

– Сигнал принят, лейтенант! Даю команду перекрыть город!

Я спускаюсь вниз, прыгая через три ступеньки. У подъезда меня ждет Рябчун, чуть поодаль вижу новенький «Жигуленок» цвета «белая ночь».

– Поехали, Дим Димыч. Это наш автодружинник Рихард Зилберг. Готов ездить с нами хоть всю ночь.

Я усаживаюсь рядом с мускулистым крепышом, одетым совсем по-летнему, даже ворот рубашки нараспашку, и машина рывком трогается с места. Видно, Рябчун уже ввел Рихарда в курс дела.

На Минском шоссе нас перегоняет машина с голубым маяком-мигалкой. Взвывает сирена, и машина исчезает за поворотом. Во мне просыпается извечный азарт – любой ценой обойти соперника. Наверное, это гнездится в человеческой натуре с первобытных охотничьих времен, когда вырвавшийся вперед отхватывал лучший кусок мамонта.

– Гони, Рихард! Я отвечаю!

Водитель прибавляет газу, и вскоре мы обгоняем машину ПМГ. Движение на шоссе незначительное, встречных машин мало. Стрелка спидометра переваливает за сто тридцать.

– Рихард, здесь есть боковые дороги?

– Я этот район плохо знаю. Если он учуял погоню, непременно попытается свернуть.

– Думаю, о преследовании он пока не подозревает. А впрочем… Андрей Петрович, смотрите внимательней, нет ли где съезда с основной магистрали?

Рябчун припадает к окну, я тоже до рези в глазах всматриваюсь в осеннюю темень.

– Вот он, ваш гонщик, – неожиданно извещает Рихард. – Жмет на всю катушку!

Внезапно сзади снова слышится звук милицейской сирены. Видно, водитель ПМГ не смог снести оскорбления, нас догоняют.

Звук сирены заставил мотоциклиста оглянуться. По-видимому, он понял, в чем дело, выжал ручку газа до отказа и мгновенно скрылся из глаз.

– Давай, Рихард, жми! – подхлестывает Рябчун. – Уйдет ведь, бродяга!

Минут через десять проскакиваем небольшой сосновый лесок, въезжаем на деревянный мост.

– Стой, Рихард! Кажется, авария!..

Мы выскакиваем из машины и видим – с правой стороны моста перила сломаны. На воде, готовый вот-вот погрузиться, покачивается шлем мотоциклиста.

– Неужели утонул? – встревоженно спрашивает Рябчун.

Я вытираю испарину – ну и вечерок! Что это: несчастный случай или самоубийство? Скорее всего второе. Даже если мотоциклист упал в воду случайно, он вполне успел бы выбраться.

Из подъехавшей патрульной машины выходит майор Ершов, которого я неплохо знаю.

– Что, Дим Димыч, упустил преступника? Это тебя бог наказал – не будешь перегонять нашу «канарейку». – Подсвечивая фонариком, он внимательно рассматривает следы на мосту. – Так, говоришь, утонул беглец? Всякое бывает, Дим Димыч. Мы тут с тобой оплакиваем безвременно усопшего, а покойничек – вполне возможная вещь – сидит в соседнем лесочке и посмеивается в кулачок. Бойко, Круминь, Лысак! Возьмите фонари и прочешите вон те кусты! Далеко он уйти не мог…

Милиционеры двинулись в указанном направлении. Не прошло и получаса, как на мосту в сопровождении конвоя появился взъерошенный Фонарев.