Текст книги "Книга Трех"

Автор книги: Ллойд Александер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

По ту сторону поля из леса вылетели лёгким галопом пятеро всадников. Тарен рванулся в сторону. Их заметили. Первый всадник пришпорил коня и понёсся вперёд. Мелингар пронзительно заржал. Воины выхватили мечи.

Глава пятая
СЛОМАННЫЙ МЕЧ

Гурджи убежал, визжа от страха. Гвидион стоял рядом с Тареном, когда первый всадник устремился к ним. Неуловимым движением Гвидион выхватил из куртки травяную сеть. Неожиданно усохший пучок травы сделался шире, длиннее, засверкал и затрещал, испуская узкие полосы пламени. Всадник занёс меч. С воинственным кликом Гвидион швырнул полыхающую сеть в лицо врагу. Вскрикнув, всадник уронил меч и замахал руками. Он вылетел из седла, а испепеляющая сеть окутала его, облепила всего, как гигантская паутина.

Гвидион поволок ошеломлённого Тарена к вязу и вынул из-за пояса охотничий нож. Он сунул его Тарену в руку и быстро сказал:

– Это единственное оружие, которое я могу дать тебе. Воспользуйся им.

Прижавшись спиной к стволу дерева, Гвидион повернулся лицом к оставшимся четырём воинам. Огромный меч описал сверкающую дугу, острый клинок, рассекая воздух, запел над головой Гвидиона. Дальше Тарен ничего не видел. Громадная лошадь встала на дыбы, и прямо перед его лицом взвились тяжёлые копыта. Всадник злобно ударил Тарена по голове, размахнулся и ударил ещё раз. Ослеплённый, Тарен наугад ткнул ножом. Закричав от ярости и боли, всадник откинулся назад в седле, увлекая лошадь в сторону.

Гурджи нигде не было видно. Лишь чёрный клубок катился далеко по полю.

Теперь вступил в драку Мелингар. Его золотистая грива вздымалась, белый конь ржал и, выкидывая вперёд копыта, бросался на всадников. Его могучие бока теснили их, опрокидывали лошадей, и те в панике, выворачивая синеватые белки глаз, становились на дыбы. Один всадник, желая повернуть, неистово дёрнул поводья своей лошади. Она присела на задние ноги. Мелингар поднялся во весь рост, его передние копыта колотили по воздуху, хлестали и топтали всадника, упавшего на землю. Мелингар закружился над ним, вминая скрюченную фигурку в глину.

Остальные три воина шарахнулись от бешеного коня. Около вяза звенел и лязгал стремительный клинок Гвидиона. Его ноги будто вросли в землю. Теснившие его всадники не могли сдвинуть с места неустрашимого принца. Глаза его сверкали страшным светом ярости.

– Продержись ещё немного! – прокричал он Тарену.

Меч его вспыхивал молнией. Нападавшие воины заколебались. Невдалеке послышался цокот копыт. И когда последние двое нападавших готовы были пуститься наутёк, на краю поля показались двое других. Они круто остановили коней, спешились и кинулись в самую гущу битвы. Их лица были мертвенно-бледными, а неподвижные глаза тускло светились одновременно равнодушием и злобой. Тяжёлые бронзовые обручи охватывали их талии, и с этих подобий поясов свисали чёрные плети. Бронзовые нагрудные пластины были усеяны острыми шипами. Ни шлемов, ни щитов они не носили. Рты их растянулись в застывшем отвратительном оскале, напоминавшем мёртвую улыбку черепа.

Меч Гвидиона блеснул в последний раз.

– Убегай! – крикнул он Тарену. – Это Дети Котла! Седлай Мелингара и скачи отсюда!

Тарен ещё плотнее прижался к тёплому стволу вяза и поднял свой нож. В следующее мгновение перед ним выросли Дети Котла.

Страх чёрными крыльями окутал Тарена. И не мертвенно-бледные лица ужасных воинов, не застывшие безжизненные глаза их, а призрачное молчание, беззвучный оскал ледяных губ наполнили ужасом его душу. Немые люди выхватили мечи. Металл заскрежетал о металл. Безжалостные воины наносили удар за ударом. Клинок Гвидиона вдруг вонзился прямо в сердце одного из нападавших. Бледный воин не издал ни звука. Ни капли крови не выкатилось из раны. Он лишь передёрнулся и с таким же застывшим лицом вновь бросился в бой.

Гвидион стоял как одинокий загнанный волк. Глаза его сверкали зелёным огнём, сжатые зубы влажно поблёскивали. Мечи Детей Котла молотили по его мелькающему клинку. Тарен кинулся на одного из бледных воинов. Но неуловимый взмах меча, и из его окровавленной руки выпал охотничий нож.

По шее Гвидиона струилась кровь. Бледные воины усилили натиск.

Принц набычился и, издав громкий клич, ринулся вперёд; в отчаянном прыжке Гвидион ударился грудь в грудь с нападавшим и упал на одно колено. Он ещё продолжал наносить удары, но быстро слабел. Меч выпал из его рук. Дети Котла отбросили своё оружие и схватили его. Они швырнули принца на землю лицом, заломили руки назад и крепко связали.

Тут появились ещё два воина. Один схватил Тарена за шиворот. Юношу кинули на спину Мелингару и накрепко привязали к седлу. Он теперь лежал поперёк спины лошади бок о бок со связанным Гвидионом.

– Ты сильно ранен? – спросил Гвидион, пытаясь поднять голову.

– Нет, – сказал Тарен, – твоя рана серьёзнее.

– Не рана меня беспокоит, – горько вздохнул Гвидион. – Были и похуже, но я выжил. Почему ты не убежал, как я приказывал? Я знал, что не одолеть нам Детей Котла, но я мог их задержать, пока ты не скроешься. Впрочем, ты бился неплохо, Тарен из Каер Даллбен.

– Ты больше, чем великий воин, – прошептал Тарен. – Я помню, как ты плёл сеть из травы до того, как мы переплыли Аврен. Но в твоих руках это, как я видел, стало не просто травой. Почему ты не открылся мне?

– Я тот, кто я есть. А пучки травы – да, ты прав, – это немного больше, чем просто умение. Этому меня научил Даллбен.

– Значит, ты тоже чародей?

– Я же сказал, я тот, кто я есть. Но обладаю и ещё кое-чем. Но, как видишь, сегодня этого было мало, чтобы защитить моего смелого товарища.

Один из Детей Котла пришпорил своего коня, вплотную подъехал к Мелингару и, выхватив кнут, со всего маху хлестнул одного и другого пленника.

– Молчи, – шепнул Гвидион. – Они убьют тебя. Если мы никогда больше не увидимся, прощай.

Отряд долго ехал без остановки. Перейдя вброд мелководную реку Истрад, кони Детей Котла сжали Мелингара с обоих боков. Тарен не раз пытался заговорить с Гвидионом, но жгучие удары хлыста заставляли его замолчать. В горле у Тарена пересохло, голова кружилась, накатывали волны тошноты. Он уже не понимал, сколько времени они едут, потому что ежеминутно впадал в беспамятство, в лихорадочный сон. Солнце стояло всё ещё высоко. Ему померещился силуэт высокой, серой крепости, стоящей на холме. Или это было наяву?

Копыта Мелингара застучали по камням. Тарен увидел мостовую. Он поднял голову и догадался, что они въехали во двор крепости. Грубые руки стащили его со спины Мелингара и поволокли, обессиленного и спотыкающегося, в сводчатый коридор. Гвидион, поддерживаемый под руки, еле передвигал ноги. Тарен попытался присоединиться к своему другу, но хлыст Детей Котла свалил его на колени. Стражники заставили его подняться и толкнули вперёд.

Наконец пленников ввели в просторный зал. Вдоль ярко-алых стен полыхали факелы. День был ещё в разгаре, но здесь, в огромном зале без окон, стоял мрак, веял холод и ночная сырость сквозила по каменным плитам пола. В дальнем конце зала на троне, вырезанном из чёрного дерева, сидела женщина. Её длинные волосы отливали серебром в сочном свете факелов. Лицо её было молодым и красивым. Но мертвенно-бледная кожа казалась ещё бледнее из-за тёмно-красного платья. Шею её окружало тяжёлое ожерелье из драгоценных камней, запястья обеих рук охватывали украшенные камнями браслеты, а крупные кольца тускло мерцали в свете факелов. Меч Гвидиона лежал у её ног.

Женщина резко поднялась.

– Позор моему дому! – вскричала она. – Раны этих людей свежи и не перевязаны! Кто-то мне ответит за это! – Она подошла к Тарену. – А этот юноша еле стоит на ногах. Принесите еды, вина и бальзам для ран! – Она громко хлопнула в ладоши и обратилась уже напрямую к Тарену, глядя на него с жалостью. – Бедный мальчик, тебя мучат твои раны.

Женщина протянула свою лёгкую бледную руку и нежно коснулась его окровавленного плеча. Под её пальцами боль утихла, и приятное, мягкое тепло разлилось по всему телу. Всё его существо охватило согревающее чувство покоя, словно нахльшувшее из давно забытых дней, когда в Каер Даллбен его укладывали в тёплую кроватку и сонный летний полдень смыкал глаза.

– Как вы попали в наши места? – донёсся до него мелодичный голос.

– Мы переплыли Великую Аврен, – начал Тарен. – Понимаете, произошло…

– Молчи! – Голос Гвидиона зазвенел в его ушах. – Это Ачрен! Она коварна и готовит нам ловушку.

Тарен осёкся. Несколько мгновений он ошарашенно смотрел на ласковую женщину и никак не мог поверить, что за этой красотой и нежностью прячется зло, о котором его не раз предупреждали. Может, Гвидион заблуждается? Тем не менее он плотно сжал губы и умолк.

Женщина удивлённо повернулась к Гвидиону.

– Не очень-то вежливо так говорить обо мне. Ты ранен, и это извиняет тебя. Но не надо быть таким злым. Кто ты?

Глаза Гвидиона сверкнули.

– Ты знаешь меня так же хорошо, как я тебя, Ачрен! – Это имя он словно бы выплюнул сквозь кровоточащие губы.

– Я слышала, что лорд Гвидион путешествует по моей земле. Однако…

– Однако ты прекрасно знаешь и то, что Аровн послал своих воинов убить нас! – вскричал Гвидион. – И они здесь, в твоём замке! Может быть, ты этого не знаешь?

– Аровн послал воинов найти, а не убить вас, – спокойно сказала Ачрен. – Но ты, конечно, не веришь мне. Теперь, увидев тебя, я рада, что такой благородный человек не истёк кровью где-нибудь в канаве. А нам есть о чём поговорить. Думаю, что и не без пользы для тебя.

– Прежде прикажи развязать меня и верни мой меч, – ответил Гвидион.

– Ты ставишь условия? – мягко спросила Ачрен. – Кажется, ты что-то недопонял. Я предлагаю тебе большее, чем свободу и меч. Твою жизнь, лорд Гвидион.

– В обмен на что?

– Поначалу я хотела к твоей жизни добавить и вторую, – Ачрен повернула голову к Тарену и оглядела его, – но я вижу, что это пустяковая, ничего не стоящая жизнь. Нет, я предлагаю другую сделку. Ты ещё не знаешь меня по-настоящему, Гвидион. У тебя нет будущего за этими стенами. Только здесь я могу обещать тебе…

– Твои отравленные обещания пахнут Аннувином! – бросил ей в лицо Гвидион. – Я презираю их! Ты ошибаешься, я вижу тебя насквозь!

Лицо Ачрен стало мертвенно-бледным. Губы её скривились. Она зашипела, как разгневанная кошка, неуловимым движением выкинули вперёд руку, и её кроваво-красные ногти разодрали щёку Гвидиона. В следующее мгновение королева выхватила из ножен меч Гвидиона и, держа его обеими руками, сделала выпад. Острие меча замерло на волосок от горла пленника. Гвидион не шелохнулся. Голова его была по-прежнему гордо поднята, глаза сверкали презрением.

– Нет, – взвизгнула Ачрен, – я не убью тебя! Ты сам падёшь к моим ногам и станешь умолять вернуть тебе меч и пощадить! Ты презираешь меня? Ты не веришь моим обещаниям? Так одно из них я сдержу!

Ачрен подняла меч над головой и с силой грохнула им о каменный пол. Брызнули искры. Клинок тихо зазвенел, но не сломался.

С яростным воплем она отшвырнула меч. Он заскользил по полу. Ачрен тигрицей метнулась за ним и снова схватила, сжав в ладонях острый клинок в безумном порыве гнева. Ладони её мгновенно заалели кровью. Губы её кривились в змеином изгибе, глаза запали. Удар грома сотряс весь дворец, багровый свет озарил стены, и меч раскололся на куски.

– Вот так я и тебя сломаю! – пронзительно завопила Ачрен.

Она протянула руку к стоявшим поодаль Детям Котла, что-то приказала им на незнакомом гортанном языке.

Бледные воины шагнули вперёд, схватили Тарена и Гвидиона и поволокли их из зала. В тёмном коридоре Тарен попытался вырваться, метнулся к Гвидиону. Но один из воинов наотмашь ударил его по голове рукояткой кнута.

Глава шестая
ЭЙЛОНВИ

Тарен очнулся на подстилке из грязной гнилой соломы, которая пахла так, будто на ней спал Гурджи и все его родичи и предки разом. Над его головой светился бледный квадрат зарешечённого окна. Слабый солнечный луч упирался в грубый влажный камень стены. Мелкие квадратики света лежали на полу. Но мертвенный, тусклый свет этот лишь подчёркивал мрачную полутьму камеры с тяжёлым нависающим и давящим потолком. Когда глаза Тарена привыкли к этому жёлтому сумраку, он различил низкую, обитую гвоздями дверь с узкой щелью у самого пола. Вся камера была не больше трёх шагов в поперечнике.

Голова раскалывалась от мучительной боли. Руки, стянутые за спиной крепким ремнём, опухли и ныли. Тарен лежал на вонючей подстилке и пытался вспомнить, что с ним произошло. Он не смел даже предположить, какая судьба постигла Гвидиона. После того как бледный воин ударил его рукояткой кнута, сознание возвращалось к Тарену лишь на отдельные мгновения, и перед ним мелькали разрозненные клочки воспоминаний. В следующий момент он снова проваливался в тошнотворную кружащуюся тьму. Он неясно видел себя то бессильно висящим на плече охранника, то мелькал перед глазами бесконечный ряд железных дверей в тёмном коридоре, то смутно слышал голос Гвидиона. Друг что-то кричал ему, от чего-то предостерегал, но ни слова не мог вспомнить Тарен. А может быть, это была лишь часть его ночного кошмара? Он мог только догадываться, что Гвидиона бросили в другую подземную темницу. И значит, он жив? Тарен надеялся и страстно желал этого. Но не мог стереть из памяти мертвенно-бледное лицо Ачрен, её пронзительный визг и понимал, что эта кровожадная тигрица в ярости могла приказать убить Гвидиона.

И всё же у него были причины надеяться, что его товарищ и спутник жив. Ачрен ведь сразу могла проткнуть его мечом, как только он бесстрашно отверг все посулы и обещания. Но что-то ведь удержало её! Вероятнее всего, она оставила пока Гвидиона в живых, отложила его смерть. Он ей нужен. Но мысль о том, что гордый рыцарь распростёрт на такой же гадкой соломе, беспомощный и окровавленный, мучила Тарена, наполняла тоской его сердце. Он сжал зубы и почувствовал, как эта мучительная тоска переплавляется в ярость. Шатаясь, он встал, сделал два шага до двери, ударил по ней ногой и затем стал бешено колотить, биться о неё всем телом. Все оставшиеся силы он вложил в этот яростный порыв. Ноги его подкосились, и Тарен в отчаянии опустился на холодный и влажный земляной пол, упёршись лбом в дубовую доску двери. Через несколько мгновений он снова поднялся и опять заколотил ногами, плечом, грудью по двери, по каменным стенам, уже ничего не разбирая, не понимая. Он бился в узком пространстве камеры, как раненый загнанный зверёк. Тарен надеялся, что кто-нибудь услышит его, откликнется. Но лишь глухой звук ударов его тела разносился по камере. Слишком толсты и непроницаемы были её стены, чтобы слабые толчки достигли чьих-то ушей снаружи.

Сознание его снова помутилось. Вдруг полузакрытые глаза резанула вспышка света. Какой-то сияющий шар пролетел между прутьями решётки и упал, мерцая, к его ногам. Тяжёлый и как бы литой из золота, он светился изнутри. Сбитый с толку Тарен поднял взгляд к окну. Из-за решётки на него смотрели два сияющих голубых глаза.

– Простите, – донёсся до него мелодичный девичий голос, – меня зовут Эйлонви. Если вам не трудно, киньте, пожалуйста, мне мою игрушку. Я бы не хотела, право, чтобы вы подумали, будто я маленький ребёнок, забавляющийся всякими глупыми безделушками. Но, поверьте, здесь иногда так скучно, что… Короче, я уронила её, и, будьте добры, верните, если вас, конечно, это не затруднит.

– Малышка, – горько усмехнулся Тарен, – я не…

– Я не малышка! – перебила его Эйлонви. – Я же только что сказала тебе это. Ты что, слабоумный? Тогда мне жаль тебя. Я всегда жалею тупых и глупых. Как тебя зовут? – неожиданно перебила она сама себя. – Не правда ли, забавно разговаривать целую минуту с человеком и не знать его имени? Это вре равно что ходить на голове или жить с трехпалой рукой, понятно? Неудобно это, вот.

– Я Тарен из Каер Даллбен, – выпалил он и тут же пожалел об этом: а вдруг это ловушка?

– Очень мило, – откликнулась Эйлонви. – Рада познакомиться. Наверное, ты лорд или воин, или даже военачальник. А может быть, ты бард? Или монстр? Хотя монстров у нас давро не бывало.

– Ни тот, ни другой и ни третий, – буркнул Тарен, впрочем польщённый тем, что Эйлонви принимает его за одну из таких значительных особ.

– Тогда кто же ты?

– Я – Помощник Сторожа Свиньи…

Тарен снова спохватился, прикусил губу, но поздно, слова сорвались с языка, и теперь оставалось только успокаивать себя, что девчонка выпытала у него не так уж много и слишком легкомысленна, чтобы использовать это немногое им во вред.

– Как очаровательно! – восхитилась Эйлонви. – Ты разговорился со мной! Может быть, и тот парень в соседней темнице тоже скажет мне несколько слов?

– Расскажи мне о нём, – быстро сказал Тарен. – Он, значит, жив?

– Не зна-аю, – протянула Эйлонви. – Я ведь только взглянула на него сквозь решётку. Он совсем не двигается. Но, думаю, жив. Иначе Ачрен уже давно скормила бы его воронам. А теперь, если не возражаешь, подай мне мою игрушку.

– Я не могу этого сделать, – сказал Тарен. – У меня связаны руки.

Голубые глаза расширились от удивления.

– Да? Это меняет дело. Придётся мне самой зайти к тебе и взять её.

– Не получится, – усмехнулся Тарен. – Разве ты не видишь, глупышка, что я заперт?

– Конечно, вижу, – спокойно ответила Эйлонви. – Но глуп ты, если полагаешь, что темницы бывают не заперты. И вообще, Тарен из Каер Даллбен, ты удивляешь меня некоторыми своими странными замечаниями. Не хотелось бы тебя обижать, но ответь, требует ли работа Помощника Сторожа Свиньи хоть каких-то умственных способностей?

Вдруг что-то там, за решёткой, грохнулось. Голубые глаза мгновенно исчезли. Тарен услышал нечто вроде глухой потасовки, вскрик, потом пронзительный визг и звук увесистого шлёпка.

Голубые глаза больше не возникали. Тарен бросился ничком на солому. Мысли его путались снова. Мертвенная тишина одиночной камеры угнетала и давила. Он уже мечтал, чтобы Эйлонви вернулась. Это желание смущало его. Несомненно, она так же коварна и зла, как и все обитатели этого замка. И всё же чем-то не похожа на них. Может быть, ему просто хочется так думать о ней в его безысходном, безнадёжном положении? Но полностью поверить в злодейство Эйлонви он всё-таки не мог. Так или иначе, но он просто жаждал снова услышать её мелодичный голосок.

Решётчатый квадрат окна над ним потемнел. Ночь хлынула в камеру тёмной, холодной и сырой волной. В щели под дверью камеры что-то грохнуло, звякнуло, и Харен различил в темноте что-то проскользнувшее внутрь. Это была неглубокая миска. Он осторожно понюхал плескавшуюся в ней жидкость, боясь, что еда отравлена. Но это оказалась вовсе не еда, а всего лишь несколько глотков тёплой и затхлой воды. В горле его так пересохло, что Тарен, будто зверёк, приник ртом к миске и жадно вылакал вонючую воду.

Он свернулся на соломе калачиком и постарался заснуть, не прислушиваясь к боли во всём теле. Руки его так опухли, что жёсткие ремни глубоко врезались в кожу. Вместе со сном навалились кошмары; И Тарен проснулся от собственного крика. Он попытался уснуть снова. Но теперь под соломой услышал приглушённую возню и царапание.

С трудом Тарен поднялся на ноги. Царапание перешло в скрежет.

– Отойди! – донёсся до него приглушённый голос. Тарен удивлённо огляделся.

– Сойди с камня!

Он сделал шаг в сторону. Голос определённо долетал из-под соломенной подстилки.

– Ну не могу я поднять его, пока ты, глупый Помощник Сторожа Свиньи, стоишь на нём! – совсем близко раздался сердитый голос.

Испуганный и ошарашенный, Тарен отпрыгнул и прижался к стене. Соломенный тюфяк медленно приподнялся. Под ним оказалась столь же осторожно поднимающаяся каменная плита. В камеру проскользнула лёгкая грациозная тень.

– Кто ты? – вскрикнул Тарен.

– А кого, интересно, ты ожидал? – прозвенел в темноте голосок Эйлонви. – И, пожалуйста, не устраивай столько шума! Я же сказала, что приду. О, вот и моя игрушка! – Тень метнулась к мерцающему шару, про который Тарен вовсе и забыл.

Шар погас в её руках. Ещё более плотная тьма затопила камеру.

– Где ты? – закричал Тарен. – Я ничего не вижу…

– Только это тебя беспокоит? – спросила Эйлонви. – Так бы сразу и сказал.

Тотчас яркий свет ослепил его. Свет этот излучал золотой шар в руках Эйлонви. Тарен зажмурился.

– Что это такое? – прошептал он.

– Это? Моя игрушка, – просто сказала девушка. – Сколько раз мне ещё повторять тебе?

– Но… но она светится!

– А что она, по-твоему, должна делать? Порхать пташкой под потолком? Блеять по-козлиному?

Теперь Тарен разглядел освещённую отблеском шара Эйлонви. Кроме огромных голубых глаз у неё были удивительно длинные, ниже талии, рыжевато-золотистые волосы. Лицо несколько надменное, но нежная кожа и чуть выступающие скулы делали его милым. Её перепачканное глиной белое платье было перепоясано серебряной цепью с крупными звеньями. Серебряный полумесяц на тонкой цепочке посверкивал у неё на груди. По виду Эйлонви была на год или два моложе его, но ростом ему не уступала.

Эйлонви положила светящуюся сферу на пол, подошла к Тарену и развязала ремни, спутывающие его руки.

– Я собиралась прийти побыстрее, – сказала она. – Но Ачрен застала меня, когда мы с тобой разговаривали. Она пыталась отхлестать меня. Но я её укусила. За это она заперла меня в одной из тёмных комнат под землёй. – И Эйлонви указала рукой на приподнятую каменную плиту. – Таких темниц здесь, под Спиральным Замком, сотни. И целое переплетение всяких галерей, коридоров, тупиков и спусков. Будто пчелиные соты. Строила всё это не Ачрен. Говорят, этот замок принадлежал когда-то Верховному королю. Ачрен думает, что знает здесь все ходы-выходы, все тайные коридоры и переходы. На самом деле и в половине из них она никогда не бывала. Можешь себе вообразить Ачрен, шныряющую по узким и грязным тоннелям? Куда ей! Она же намного старше, чем выглядит, – хихикнула Эйлонви. – Но я-то знаю тут каждый закуток. Всю запутанную сеть коридоров. Но сейчас мне пришлось бродить в темноте. У меня же не было моей игрушки!

– Ты хочешь сказать, что постоянно живёшь в этом страшном замке? – ужаснулся Тарен.

– Естественно, – сказала Эйлонви. – А ты полагаешь, что я прилетела на крылышках радости погостить сюда на недельку?

– Ачрен – твоя мать? – с опаской прошептал Тарен и в страхе отпрянул от девушки.

– Конечно, нет! – воскликнула девушка. – Я – Эйлонви, дочь Ангарад, дочери Регаты, дочери… Ой, мне так надоедает доводить этот список до конца! Мои предки, – она гордо подняла голову, – Народ Моря. Я из рода Ллира Молчаливого, Морского Царя. Ачрен – моя тётка, хотя иногда мне кажется, что она вовсе не тётя мне.

– Тогда что же ты тут делаешь?

– Я же сказала, живу! – нетерпеливо топнула ножкой Эйлонви. – Тебе всё так долго надо втолковывать, чтобы ты понял? Мои родители умерли, и родичи послали меня сюда, чтобы Ачрен научила меня волшебству. Понимаешь, это семейная традиция. Так уж повелось, что все мальчики – военачальники, а девочки – волшебницы.

– Ачрен в союзе с Аровном из Аннувина! – вскричал Тарен. – Она злое, отвратительное существо!

– Подумаешь, это всем известно, – пожала плечами Эйлонви. – Иногда мне хочется, чтобы родичи взяли меня отсюда. Но, наверное, они обо мне просто забыли.

Она вдруг заметила глубокую рану на его плече.

– Откуда это у тебя? – спросила Эйлонви. – Да, ты, как я вижу, не великий воин, если позволил так побить себя. Конечно, Помощник Сторожа Свиньи не обязан совершать подвиги и бросаться в гущу сражения. И всё же позволить ранить себя…

Она оторвала кайму от подола своего платья и принялась перевязывать рану юноши.

– Я и не позволял ранить себя! – сердито сказал Тарен. – Это Аровн или твоя тётка, не знаю, кто из них, да мне и всё равно. Один не лучше другого.

– Я ненавижу Ачрен! – неожиданно воскликнула Эйлонви. – Она подлая и гадкая! Из всех, кто появлялся здесь, ты первый, с кем приятно поболтать. А она навредила тебе!

– Это ещё не самое страшное, – мрачно сказал Тарен. Она задумала убить моего друга.

– Если она это сделает, – сказала Эйлонви, – так и тебя не забудет. Ачрен не останавливается на полпути и полдела не вершит. Как будет жалко и стыдно, если тебя убьют. Мне бы не хотелось, чтобы это с тобой случилось…

– Эйлонви, послушай, – перебил её Тарен, – если под замком такое переплетение ходов, то какой-нибудь ведёт и в другую камеру? Ты можешь отсюда проникнуть туда?

– Ведёт. И могу, – ответила Эйлонви. – Ты опять задаёшь глупые вопросы. Если есть путь внутрь, то и наружу должен быть непременно. Не так ли?

– Ты поможешь нам? – рванулся к ней Тарен. – Нам очень важно вырваться отсюда. Ты выведешь нас?

– Устроить вам побег? – Эйлонви тихонько засмеялась. – Ачрен взбесится! – Она надменно посмотрела на Тарена и важно проговорила: – И вынуждена будет отхлестать меня и запереть в темнице. – Глаза её вдруг весело заблестели. – Да, это великолепная мысль! Забавно бы взглянуть на неё, когда она спустится вниз и увидит пустые темницы. Да ничего забавнее и придумать нельзя! Можешь себе представить…

– Послушай меня внимательно, – прервал её болтовню Тарен. – Можешь ли ты… отвести меня… к моему другу? Поняла?

Эйлонви покачала головой.

– Это будет не так-то просто. Видишь ли, в камеры ведут просторные галереи, но переходы из одной в другую достаточно тесны и бежать по ним не очень-то удобно. Тем более втроём.

– Ладно, – согласился Тарен, – тогда я присоединюсь к вам в одной из галерей.

– Не понимаю, зачем тебе это? – пожала плечами девушка. – Будет гораздо проще, если я пойду и выпущу его, выведу за стены замка, а потом приду за тобой. Почему тебе так нравится всё усложнять? Я же объяснила, что втроём ползать по переходам трудно. Намного труднее, чем ты думаешь. А сам ты отсюда никогда не выберешься.

– Хорошо, – в нетерпении воскликнул Тарен. – Освободи моего друга первым. Я надеюсь, что у него достанет сил двигаться. Если же нет, вернись сюда, и я подумаю, как его вынести наружу. Кроме того, – вспомнил вдруг Тарен, – где-то здесь и наш конь Мелингар. Как быть с ним?

– Он, наверное, в конюшне, – сказала Эйлонви. – Надеюсь, ты знаешь, что лошадей обычно держат в конюшнях?

– Пожалуйста, – попросил её Тарен, – послушай меня. Ты и его должна вывести. И ещё достань нам оружие. Сделаешь это?

Эйлонви быстро кивнула.

– Это будет страшно интересно! – Она хихикнула. – Уж-жасно весело!

Эйлонви подняла светящийся шар и спрятала его в ладошках. В камере снова стало темно. Стукнула опускающаяся плита, и серебристый смех Эйлонви постепенно растаял вдали.

Тарен метался по тесной камере взад-вперёд. Впервые за эти два дня у него появилась какая-то надежда, хотя он и не был уверен, что можно положиться на эту легкомысленную эфемерную девушку. Она, казалось, могла тут же забыть обо всём, что только что обещала. И, хуже того, по неосмотрительности выдать их Ачрен. А вдруг это всё же ловушка, устроенная лишь для того, чтобы навлечь на них новые мучения и пытки? О, потеря надежды ещё мучительнее, чем полная безнадёжность! И всё же хуже, чем сейчас, быть не может!

Чтобы сохранить силы, он растянулся на соломе и постарался расслабиться. Перевязанная Эйлонви рана больше не беспокоила его. Он был голоден, но те несколько глотков воды, поданные под дверью в миске, убавили нестерпимую жажду.

Тарен и представить себе не мог, как долго придётся им плутать по подземным галереям. Не знал он и сколько времени осталось до утра. Но время шло, и тревога не оставляла его. Тарен попытался сдвинуть с места каменную плиту, которой воспользовалась девушка. Но, как ни старался, разодрав руки в кровь, не смог даже и пошевелить её. И он опять погрузился в бездействие, в томительное ожидание. Эйлонви всё не возвращалась.