Текст книги "Топ и Гарри (Художник А. Громов)"

Автор книги: Лизелотта Вельскопф-Генрих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

Матотаупа спустился с высотки навстречу людям, а они бросились к нему и пытались, перебивая друг друга, о чем-то его расспрашивать, как будто они и на самом деле потеряли рассудок.

– Джо, Генри, Билл и Шарлемань! – сказал индеец. – Я проведу вас к блокгаузу Беззубого Бена. Вы будете подчиняться мне. Я сказал, хау!

– Он знает наши имена! Дьявольское счастье! Он знает нас! Человек! Индсмен! Э-э!

– Я Топ. Теперь замолчи, Петушиный боец – Билл. Я однажды тебя и твоих людей уже вывел из пустыни. А вы – связали меня. Поберегись, кровавый Билл!

– Но брат… Мой дорогой…

– Заткни глотку!

Индеец подошел к Генри, силы которого были на исходе, взвалил его на мустанга, сел на коня и повел обессиленных людей.

Пять человек, напрягая все силы, пытались добраться до Найобрэры, а в это время в блокгаузе Беззубого Бена шли разговоры о гибели экспедиции, прокладывающей трассу железной дороги. Никто толком ничего не слышал, но если встречались охотники, разведчики или торговцы, сейчас же начинался разговор об экспедиции.

Блокгауз Беззубого Бена был на южном берегу Найобрэры, в стороне от тех мест, где предстояла постройка трансамериканской магистрали. Здесь было сравнительно безопасно, но сенсационные новости, несмотря на расстояния, стекались сюда со всех сторон. Торговля виски в темном, освещенном лишь смоляными факелами помещении блокгауза шла вовсю. Бен – хозяин – жадно прислушивался к речам гостей и тут же пересказывал новости другим, с новыми подробностями, сообразуясь с предполагаемыми вкусами слушателя.

И вот вечер в блокгаузе. Запах сивухи, табачный дым, бесконечные разговоры. За столом в левом углу, за тем самым столом, о котором вспоминал в дозоре Шарлемань, сидел небольшой человечек. Черные растрепанные волосы его падали на лоб. Он уже порядочно выпил. Его руки дрожали, и, хватая очередную кружку, он расплескивал виски. Однако мысли его были ясны.

– Где же пропадает Рэд Джим? – крикнул он хозяину.

– Вечер длинный, придет, – буркнул Беззубый Бен; года два назад, во время восстания дакота на Миннесоте, ему выбили чуть не все зубы, с тех пор его называли Беззубый.

Прошло с полчаса, прежде чем появился тот, кого ждали Он громко хлопнул за собой тяжелой дубовой дверью, осмотрелся, нетерпеливо оттолкнул попытавшегося подойти к нему пьяного неряху и направился к Бену.

– Топа все еще нет? – спросил Джим, он же Фред.

– И сам не слепой, ищи!

– А я и не знал, спасибо за совет.

Джим вышел из дому, подошел к загону с лошадьми, осмотрелся. Он еще не решил, что ему предпринять. Найти в прерии индейца-все равно что поймать какого-нибудь комаришку, который по крайней мере жужжит и не прячется. Джим решил, что лучше всего ждать там, где они договорились.

Перед тем как появиться в блокгаузе, Джим расстался со своей черной крашеной бородой и ходил бритым, каким его здесь и знали. Он не боялся в глуши Небраски полиции из Миннесоты, да и совершенное им в Миннеаполисе преступление было не так уж и велико. Шевелюра у Джима была потешная: черные его волосы ближе к корням становились ярко-рыжими. Однако в зеленовато-серых глазах проглядывала злоба. Ожесточали выражение его лица и узкие губы, и приросшие мочки ушей. Его энергия и сила, которым соответствовали и резкие движения, многим были не по нутру.

Джиму не хотелось спать, не было и желания выпить. Он шатался по берегу реки, рассматривал звезды, подставляя ветру непокрытую голову. Не устроиться ли в железнодорожную компанию возглавить разведчиков изыскательской партии?.. Теперь, когда ушедший на запад отряд уничтожен, можно заработать лучше, чем обычно…

Большими прыжками он взбежал на песчаный холм, который вдавался в долину Найобрэры южнее блокгауза. Там он улегся и стал обозревать окрестности. Лето было очень жаркое, земля так прогрелась, что утомленному человеку приятнее было провести ночь на лоне природы, чем в душном блокгаузе.

Итак, он лежал на холме с ружьем в руках, хотя вблизи блокгауза не было оснований ждать нападения. Он раскурил трубку. Задуманная Матотаупой месть в его глазах была не более чем сентиментальность, к которой так склонны индейцы. Глупости все это, и из-за них Топ может погибнуть, прежде чем… Злость настолько овладела Джимом, что отпало всякое желание спать.

Вскоре внимание Джима привлекли какие-то звуки. Он не мог еще точно определить – какие и даже подумал, не игра ли это воображения, вызванная размышлениями о Матотаупе. Но Джим обычно не ошибался, а по чуткости, наверное, не уступал диким зверям. Сирота, выросший в лесу у дровосеков, он с детства был окружен врагами и опасностями. Приемные родители были для него немногим лучше врагов. Его били и унижали до тех пор, пока он сам не стал таким большим и сильным, что смог бить и унижать других.

Нет, он уже не сомневался – стук лошадиных копыт. И все ближе и ближе. А вот доносится разговор, какие-то выкрики. «Там белые, – сказал себе Джим. – Конечно, белые. Такого идиотского шума индейцы не поднимут. И они чем-то возбуждены. Посмотрим…»

Он спустился с холма. В темноте уже можно было различить людей. Они приближались. Три тощих человека еле переставляли ноги, спотыкались. Четвертый сидел на отличном мустанге, которого вел индеец.

Джим даже попятился: он узнал индейца.

– Топ! То-о-оп! – крикнул он во весь голос.

Люди остановились. Индеец повернул голову и крикнул в ответ:

– Джим! Мой белый брат!

Джим с ружьем в руках побежал навстречу. Он с удивлением увидел, что отощавшие спутники Матотаупы к тому же совершенно голы.

– Что за привидения ты отыскал?

– Экспедицию, – сказал индеец.

– Это все, что осталось? И ты – в роли спасителя! Великолепно!

Джим увидел, что и у его друга нет оружия. Но мустанг был отличный. Джиму даже показалось, что он уже где-то видел этого коня. Да, с ними случилось что-то потрясающее. Но Джим не стал расспрашивать: он знал обычаи индейцев, надо было считаться с Топом. Не говоря ни слова, он повел всех к блокгаузу.

У палисада юного Генри с трудом сняли с коня и поставили у забора, чтобы не упал. Затем Матотаупа завел мустанга в загон и вместе с Джимом повел четверых изможденных людей в блокгауз.

Едва они показались в помещении, наступила мертвая тишина. Бен был первым, к кому вернулся дар речи:

– Люди! Дети!.. Нет… Сейчас же виски! Ты платишь, Джим?

– Как и всегда, старый мошенник!

– Кровосос ты, рыжий черт! Ну все равно я запишу на тебя и твоих гостей.

– Вот на это я согласен.

Джо осмотрелся и обнаружил, что на его обычном месте, за столом налево от входа, в углу, все еще сидел, положив голову на руки, неряшливый человечек.

– Прошу, господа… Сейчас я достану вам штаны и одеяла.

– Я думаю, – сухо сказал Джим.

Матотаупа инстинктивно выбрал место у стены, которая могла бы служить защитой с тыла. Джим сел на скамью рядом с ним. Около них опустились спасенные. Маленький человек приподнял голову, глянул, но тут же снова заснул.

Джим еще раз посмотрел на четырех белых и покачал головой:

– Да, индейцы, кажется, поработали. Мне думается, теперь без карательного отряда не обойдется. Конечно, как только кончится гражданская война.

Матотаупа посмотрел на него. Но тема не получила продолжения, так как появился Бен с кружками и кувшином виски. Потом он извлек из большого, тяжелого, надежно запертого сундука одеяла и набросил их на полумертвых людей. Посетители из-за соседних столов уставились на пришедших.

Джо первый схватил кружку. Джим быстро налил ему. Затем он обернулся к Матотаупе.

– Что у тебя с руками? Тебе надо их вправить!

– Хау.

Для Джима, при его медвежьей силе, это было одно мгновение. Лицо индейца даже не дрогнуло. Он почувствовал огромное облегчение.

– Как с медвежьим окороком? – спросил Джим хозяина.

– К сожалению, больше нет. Бизонья вырезка!

– Согласен. Поторапливайся. Особенно не жарь, если, конечно, бизон не столетний!

Джо опрокинул уже четвертую кружку виски.

– Будь благоразумен, – сказал ему Джим. – Завтра можешь снова напиваться, а сегодня при твоем состоянии это тебе может стоить жизни.

Джо ответил сумасшедшим хохотом.

– Готов, – сказал Джим, пожав плечами.

Матотаупа неподвижно сидел на скамейке. Бен поставил кружку и перед ним, но Джим не наливал индейцу. Матотаупа очень исхудал, его коричневая кожа приобрела нездоровый серый оттенок, и в выражении лица была какая-то боль, растерянность. Он напоминал мертвеца. Джим посматривал на индейца с тревогой: как бы не потерять его.

Высохший словно мумия инженер все больше и больше привлекал внимание Топа. Особенно изумил его этот хохот после второй кружки виски.

– Что за человек? – спросил он Джима.

Джим не нашелся что ответить, но Шарлемань услышал вопрос. Долговязый охотник прерий лучше других перенес лишения, только борода его стала клочковатой и потеряла форму.

– Джо слишком сильно горел. Его спалило честолюбие, да и все остальное. Теперь он конченый человек. Если ты хочешь знать, что с ним произошло, надо только посмотреть на него как следует.

– Хау, – ответил индеец и после некоторого раздумья повторил: – Конченый человек…

На лице Джо появилась улыбка, превратившаяся в гримасу.

– Но мы еще придем, – пробормотал он. – Мы еще придем. Мы сюда все равно вернемся! – Тут он посмотрел на Топа, перед которым стояла пустая кружка, наполнил ее; руки его тряслись, он проливал вино на стол, но налил и себе. – Будь здоров!

Джим следил за этой сценой.

На губах Матотаупы появилась такая же болезненная улыбка, как и у Джо, полная презрения к самому себе и ко всему свету. Он поднял кружку.

– Будь здоров!

Оба выпили.

– Может быть, мы и сдохнем, как предсказывает Джим… – проворчал Джо, он потерял равновесие и чуть не повалился на лавку. – Лучше не думать, Топ, это лучше… – И голова его упала на стол.

Матотаупа откинулся к стенке. Он очень устал, а к алкоголю не привык. Мысли его стали быстрее, сердце забилось сильнее. «Умереть, – подумал он, – или где-нибудь видеть что-нибудь совсем другое, что самое правильное…» На лбу Матотаупы выступил пот. Какой-то непонятный страх охватил его… закрутились цветные солнца… Он выпил вторую, третью кружки, Джим подливал. И вот страх стал исчезать, Матотаупе показалось, что перед ним появился Тачунка Витко и хочет напасть на него. Огромным великаном вдруг почувствовал себя Матотаупа, военный вождь тетон-оглалла, которому на роду написано победить всех своих врагов. И все, кто его оскорбил, бегут от него, от него – ужаса прерий!..

Матотаупа свирепел. Он ударил Шарлеманя в лицо, а когда мимо проходил Бен, он вытащил нож и набросился на того. Он и сам не знал, наяву происходило это или только казалось ему.

– Совсем обалдел, – сказал Джим, устраиваясь поудобнее и наблюдая, как Бен выхватил у Матотаупы нож и как они дрались…

Летняя ночь коротка. Уже около четырех утра взошло солнце и снова залило прерии светом.

Джим повел трех коней, которые были теперь у них с Матотаупой, на водопой. Когда кони напились, к Джиму подошел Шарлемань. Он получил у Бена штаны, на плечи у него было наброшено одеяло. И в этаком виде он предстал перед Джимом.

– А хорошо, что оба коня снова здесь, – с усмешкой сказал он; несмотря на свое плачевное состояние, он встал, видимо, пораньше Джима и, достав где-то бритву, успел привести в порядок бороду.

– Глупцом ты был, глупцом и останешься, – грубо оборвал его Джо. – Что тебе эти две клячи?

– А то, что одна из них снова будет моя.

– Почему «снова»? Из этих двух ни одна тебе не принадлежала.

– Хоть и не принадлежала, но…

– Это «но» совсем ни к чему. Ни один из этих коней тебе не принадлежал. Один – Джо, другой – Билла. Джо получит своего одра назад: Топ достал другого коня. А за клячу Билла заплачено тем, что он привел вас сюда, иначе вы бы пропали в прерии. Ясно? Есть еще вопросы?

– Но не можешь же ты…

– Я могу, могу то, что другим людям даже не снится! Но вот лучше скажи: что ты собираешься делать?

Шарлемань выпятил губы трубочкой, потом снова растянул их.

– Как только достану коня, снова поеду к канадской границе.

– Туда, где ты получил свое красивое имя?

– Да, и где гораздо спокойнее. Здесь на юге, на строительстве дороги, черт знает что творится.

– Ты прав. – Джим раскурил трубку. – И как же ты думаешь достать коня, чтобы отправиться на границу? А ружье? А нож?

– Компания заплатит же нам что-нибудь, хоть мы и не довели до конца работу.

– Ну, это долгое дело. Может быть, оно и выгорит, а может быть, правительство уже заключило контракт с другой компанией. Я бы на твоем месте выбрал иной путь.

– Но надо знать какой.

– Да, да… У тебя же нет никаких идей… Впрочем, идея есть у меня. И отличная идея! Вечерком, пожалуй, потолкуем. – Джим взял поводья и медленно повел коней от берега.

– Подожди-ка, рыжий. – Шарлемань встал на пути Джима. – Почему бы не сейчас?

– Почему?.. Ранним утром, на пустой желудок и без кружки виски? Нет, так не пойдет. Да, может быть, я найду себе малого порасторопнее. Не обязательно же тебя…

– Остальные так напились, что не скоро проспятся.

– Впрочем, уж если ты так заинтересовался… Может быть, и сделаешь дело?..

– Надо думать, – игриво ответил Шарлемань, накинув одеяло, как королевскую мантию.

– Ты ведь бывал близ канадской границы?

– Ну, допустим.

– Можешь ты хоть как-нибудь объясняться на языке черноногих?

– Если нужно.

– Тогда давай потолкуем. Мне нужно послать своего человека к верховному вождю сиксиков, но такого человека, который бы умел держать язык за зубами.

– Я готов. Я такой человек, Джим. Коня, ружье и нож!

– Отведу лошадей, и мы поговорим. Лучше всего в палатке, где Бен хранит провиант: никто не должен видеть нас вместе.

– Да и здесь нас никто не увидит.

– И все-таки палатка лучше. Бен такой же глупец, как и ты: уже давно бы пора сделать пристройку к блокгаузу, а он все тянет. Иди, я скоро приду.

В блокгаузе проснулся Матотаупа. Вокруг было темно: Бен еще ночью потушил факелы, а дверь была закрыта. Индеец чувствовал себя отвратительно. Он стал припоминать, что однажды уже был в таком состоянии, но когда это было? Сейчас он не смог даже сразу понять, где он. Ему было не по себе, так как если бы он съел слишком много сырой собачьей печенки. Он поспешил покинуть дом. Свежий утренний воздух принес некоторое облегчение. Матотаупа побежал к реке, разделся, вошел в воду и долго плавал, глядя в бесконечную синеву неба. Потом он вышел на берег, натер себя песком и снова влез в воду. Это его освежило. Выйдя на берег, он привел в порядок волосы, заново заплел косы, оделся, потянулся и развернул плечи. Послышался голос:

– Вот это человек! Атлетическая фигура!

Матотаупа оглянулся. Генри произнес эти слова, он шел по берегу, разговаривая с Джо. Оба уставились на индейца, бросили что-то вроде: «Хэлло, Топ!». Матотаупа кивнул белым и пошел вверх по течению. Ему хотелось побыть одному.

Родины для него не существовало. Он начинал ее ненавидеть. И не только людей, которые его изгнали, но и прерии, в которых они жили, горы, которые они часто навещали, бизонов, на которых они охотились, воду, где они ловили рыбу и плавали. Он хотел одного: убить Тачунку Витко, а затем – умереть. Отомстить Тачунке Витко он должен был сам, один, без Джима – вот почему они расстались. Но когда месть его не удалась и он едва-едва спасся, он стал думать по-другому. Теперь ему нужна была помощь Джима.

И как раз в это время из палатки, где Бен хранил провиант, вышел Джим. Матотаупа видел его. Ему показалось, что кто-то еще хотел выйти вслед за Джимом, но Джим помешал. Над этой «случайностью» индеец не задумался. Он сейчас считал очень важным поговорить один на один с белым и наивно думал, что Джим хочет того же.

Они встретились.

– Что ты хочешь сейчас делать? – спросил Матотаупа.

Джим был поражен тем, что индеец снова бодр и полон сил.

– Я? Я… думаю, что мы будем вместе с тобой…

Матотаупа просветлел и глубоко вздохнул.

– Я буду преследовать Тачунку Витко. Если мой друг хочет, я буду бороться и против людей рода Большой Медведицы.

– Где ты будешь искать Тачунку Витко?

– В Блэк Хилсе.

Джим рассматривал свои сапоги, чтобы скрыть волнение.

– Опасная местность. Но я, твой друг, готов идти за тобой.

– У тебя нет коня. Лошадей, на которых мы ехали, мы должны вернуть Джо и Биллу.

– Я понял. Даже, может быть, лучше идти пешком в леса Блэк Хилса. Нас будет не так легко обнаружить.

– Мустанга я возьму с собой. Я не хочу его потерять.

– Согласен. Мы пойдем пешком, но в любом случае возьмем твоего коня. Когда?

– А почему не сейчас?

– Итак, сейчас.

Матотаупа привел мустанга. За это время Джим успел переговорить с Беном, который после ночной схватки с Матотаупой был в синяках и царапинах. Ни с кем не попрощавшись, индеец и его белый спутник исчезли в прерии.

И ВСЕ-ТАКИ ОДИН

Когда Шарлемань покинул наконец продуктовую палатку, он уже не нашел Джима. Чарльз осмотрелся, заметил Джо и Генри, которые разлеглись на берегу реки подремать, проводил взглядом нескольких гостей Бена, направлявшихся к своим коням, глянул на лагерь полуцивилизованных индейцев вблизи блокгауза. Но все это мало интересовало его.

Стараясь не возбуждать любопытства, он присмотрелся к следам Джима и Матотаупы. Видимо, они и не пытались скрыть, что двинулись на запад. Глубоко вдавленные следы твердых кожаных подметок Джима, отпечатки мокасин Матотаупы, вмятины от неподкованных копыт мустанга создавали непривычную комбинацию.

Предложение Джима было любопытно. Многолетняя, полная всевозможных приключений жизнь на границе и, наконец, последние события с экспедицией, прокладывающей трассу, – всем этим он был сыт по горло. И все-таки он дал согласие Джиму отправиться в те места, где было не менее жарко, чем в экспедиции. Правда, Шарлемань всячески старался убедить себя, что поездка не столь опасна, и он, даже и до разговора с Джимом, намеревался ехать на север и не считал, что это будет увеселительным путешествием. К тому же после встречи в продуктовой палатке поручение представлялось ему в другом свете. Да, рассуждал он, возможно, предстоят опасности, но Шарлемань может… хо-хо… в один прекрасный день стать счастливейшим из счастливых, если сумеет найти золото! Он станет богатым и остаток жизни сможет жить в свое удовольствие – сыт и пьян и нос в табаке. Перспектива мутила рассудок, и шанс казался невероятно огромным. К тому же по складу своего ума он был всего-навсего заурядный охотник, а не детектив.

Мысли о такой жизни доставляли Чарльзу наслаждение, как голодной кунице запах куриной крови. Они даже придавали ему сил. Эти мысли были связаны с новой открывшейся для него возможностью, с тем, о чем рассказал Джим. К тому же Чарльз и раньше кое-что слышал об этом золоте – золоте Блэк Хилса.

Месяц назад Шарлемань услышал о нем от Петушиного бойца – Билла. Блокгауз Беззубого Бена, золото Блэк Хилса, индеец Матотаупа! И об этом же индейце говорил сегодня Джим. Теперь индеец с Джимом ушли из блокгауза и, судя по следам, ушли пешком, взяв с собой вьючную лошадь. Джим поручил Шарлеманю поехать на север к верховному вождю сиксиков и рассказать ему о том, что Матотаупа – убийца, что полиция ищет его и что сиксики могут навлечь на себя кровавую месть белых людей, если будут укрывать Матотаупу. Так это было или не так, но горячее желание Джима порадовать этим сообщением сиксиков показалось Шарлеманю странным. Зачем Джиму надо лишать индейца его последнего приюта у черноногих? Пока ясно одно: Джим решил отправиться с индейцем в Блэк Хилс на поиски золота. «Мой дорогой Джим, ты думаешь, что ты хитер, а я глуп. А может быть, в этот раз окажется наоборот. Я обещал побывать у сиксиков и все им рассказать. Почему же мне не сдержать своего слова? Я получил ружье и лошадь! Но мы еще посмотрим, как пойдет игра и останусь ли я только платным курьером или сам приму участие в этом предприятии».

Окрыленный надеждами, Шарлемань бросился искать Бена, а тот, как назло, в это утро был особенно занят. В одних штанах, босой, с наброшенным через руку одеялом бегал Шарлемань по двору, пока, наконец, не поймал хозяина.

– Знаю, знаю, – бросил ему Бен, не ожидая вопроса. – Коня и ружье? Нашел нового дружка? Нечего сказать, счастье попасть в лапы…

В лапы? Но он же платит?

– Ты получишь коня и ружье. Но пока у меня нет времени. – И Бен хотел уйти.

– Слушай, почему ты сам не хочешь направиться к золотым россыпям? – спросил Чарльз.

Бен побледнел и повернулся к Шарлеманю.

– Что тебе известно об этом?

– Больше, чем ты думаешь.

– Ну, парень! Советую тебе: лучше не суй туда нос.

– Чтобы ты мог сунуть свой и тебе бы никто не мешал?

– Это местечко принадлежит Джиму – не мое и не твое. Впрочем, если хочешь поскорее подохнуть, поступай как знаешь…

– Тебе не повезло?

– Больше чем не повезло. Я был внутри горы. Чертовщина, темнота, вода, тысяча ходов, чуть не потонул… Там-то в потемках я и повстречал Джима. Чудо, что я еще жив. Но я дал ему слово и себе тоже, что больше туда не сунусь.

– Он пока ничего не нашел.

– Вот то-то и оно. Лучше зарабатывать честным трудом.

Шарлемань расхохотался.

– Честным? Ты меня смешишь, мой друг. И неужели ты готов это дело уступить Джиму?

– Он, кажется, прихватил в качестве лоцмана Топа. Так, что ли?

– Сомнительный лоцман. Ну, а если… Послушай, я придумал кое-что, чтобы и нам найти лоцмана.

– Нам? Нет, мой дорогой, я вне игры.

– Ты не хочешь рисковать? Дай мне кроме ружья, коня и ножа еще кожаный костюм и револьвер…

Бен громко рассмеялся.

– И ты исчезнешь?

– Если я что-нибудь найду, я все равно принесу на твои фальшивые весы.

– И где же ты возьмешь себе лоцмана?

– Очень просто. У Топа есть мальчишка… у сиксиков. Вот его-то я и приручу. Доставлю его отцу… Вернее, он сам найдет своего отца. Тогда Джим не скажет, что я пошел по его следу, а Топ будет мне благодарен за спасение мальчишки, ну хоть бы от… воспитательной колонии, куда он мог бы попасть, потому что Топ – его отец – убийца.

– Джим запретил тебе идти с ним?

– Да, запретил.

– Конечно, он с Топом направился в пещеру. Будь же он трижды проклят! Ведь это я свел их, я позволил этому мерзавцу Джиму!…

– Ты осел. Ведь стоит Джиму что-нибудь узнать – и он постарается сам добыть золото, тогда прощай все мечты! Но я повисну у него на хвосте.

– Это мысль. Пошли. Я дам тебе коня, ружье, нож, да еще револьвер и одежду ковбоя, такую, какой ты не видывал. Но держи язык за зубами!

На этом разговор закончился. Шарлемань, хотя и видел уже впереди великолепное будущее, еще не свыкся с мыслями о предстоящем деле. Страх Бена окрасил в мрачные тона его радужные надежды. Он еще раз прошел к тому месту, где начинались следы Джима и Топа. Как просто бы идти по этим следам, но Шарлеманю казалось, что за ним следит Джим. Да, надо еще раз обдумать план, прежде чем принять окончательное решение.

Охотник осмотрел коня, которого предложил Бен, попросил лучшего и получил его. Он надел новое кожаное платье и почувствовал себя в нем преотлично. Это не была одежда для работы, она была отделана бахромой, раскрашена и даже не лишена изящества. Шарлемань хотел бы ружье получше, но в этом пункте Бен оставался тверд. Единственное, чего добился Шарлемань, это некоторого увеличения боеприпасов. Револьвер был подходящий. Итак, Шарлемань был обеспечен всем, что могло пригодиться человеку на диком Западе. И решение было принято.

Было хорошее теплое солнечное утро, когда Шарлемань, | еще раз приведя в порядок свою бородку, сел на коня. От Найобрэры до прерий, расположенных севернее верховьев Миссури, куда держал путь Шарлемань, по прямой было около восьмисот километров. Но Шарлемань не был птицей, он ехал на коне и добывал пропитание охотой. Ему предстояло долгие недели находиться в пути.

Прошла середина лета. Жара стала спадать. Солнце озаряло луга, леса и реки спокойным сиянием. Стали длиннее ночи, а днем рано становились длинными тени. Стада бизонов и мустангов все еще держались на севере, но инстинкт, зовущий на юг, уже беспокоил их. Индейцы готовились к большим осенним охотам, чтобы, когда землю покроет снег, не пришел голод.

Палатки сиксиков, где вождем был Говорящая Вода, находились в еще нетронутых прериях. После осенней охоты на бизонов индейцы собирались вернуться в леса предгорий.

Харка жил со своим другом Сильным Как Олень в типи вождя. Палатка, выделенная им с отцом, не была разбита, да в этом и не было надобности. Женщина, которая вела хозяйство Матотаупы, теперь жила у своих родителей и помогала им.

В палатке вождя Харка чувствовал себя хорошо. С Сильным Как Олень они стали совсем как братья. С утра до вечера мальчики вместе играли, стреляли из лука, охотились и о многом говорили. Ребята поселка приняли Харку как своего.

Когда ниже стало солнце и начала блекнуть трава, все мысли Харки обратились к наступающей осени, и он уже ждал, что скоро вернется отец и принесет ему ружье. Почти каждый день Харке казалось, что вот именно сегодня должен вернуться отец. Засыпая, он думал, что раз уж сегодня отец не вернулся, то обязательно появится завтра. Ожидание становилось невыносимым, и нужно было много самообладания, чтобы не заговорить об отце вслух. Ясно, что и Сильный Как Олень ожидал возвращения Матотаупы. Но, хотя мальчики были все время вместе, никогда Сильный Как Олень не упомянул о том, что Харка – дакота, что отец его изгнан из племени. Часами сидели они, думая об одном и том же, но не произнося неосторожных слов. И может быть, это было лучшим проявлением их дружбы.

Мудрый Змей захотел перед большой осенней охотой отправиться на факторию старого Абрахама, чтобы купить припасы для своего ружья. Хромой Волк и Темный Дым пожелали сопровождать Мудрого Змея. Они хотели познакомиться с факторией, а может быть, тоже надеялись раздобыть себе огнестрельное оружие. Когда об этом шел разговор, Сильный Как Олень подошел к вождю-своему отцу – и спросил, не сможет ли Харка сопровождать воинов на факторию, ведь там что-нибудь можно услышать о Матотаупе. Харка понимал язык белых людей, он мог быть переводчиком, а кроме того, мог бы послушать, о чем белые люди говорят между собой.

Эти аргументы Говорящая Вода не мог не принять во внимание. Он понял и сокровенные мысли своего сына, оценил дружбу мальчиков и разрешил обоим поехать.

Харка решил отправиться на своем Сером. Небольшая группа передвигалась быстро. Уже на четвертый день привычные глаза индейцев различили на горизонте факторию, и вскоре после полудня всадники достигли ее.

На фактории и в ее окрестностях за прошедшие месяцы почти ничего не изменилось. Уровень воды в озере за лето несколько понизился. Трава пожелтела. Приезжих было немного, так как осенняя охота еще только предстояла. Трое воинов-сиксиков и оба мальчика проехали к палисаду и через ворота – во двор.

Старый Абрахам, который в эти дни был не слишком занят, вероятно, давно их заметил и приветствовал мужчин и мальчиков у первого блокгауза. Так как перед ним были индейцы, он не говорил лишних слов. Он прекрасно знал привычки и обычаи своих гостей. Прибывшие не захотели разместиться в блокгаузе, как и большинство приезжающих сюда индейцев, они расположились со своими конями на берегу озера. В эти последние летние дни еще вполне можно было обойтись без крыши над головой.

У озера расположились ассинибойны и даже черноногие, но из другого рода. Однако дакота тут не было, и не приходилось опасаться, что кто-нибудь похитит Харку.

Мудрый Змей выбрал на берегу подходящее место. Коней напоили, стреножили и пустили пастись. Приближался вечер, мальчики набрали хворосту и разожгли огонь. Еда у них была с собой, да по дороге подстрелили еще несколько степных курочек; теперь их ощипали и начали поджаривать, Мудрый Змей не собирался с первого дня начать разговор со старым Абрахамом о зарядах: кто хочет вести торговлю, должен иметь не только товары, но и терпение. Мудрый Змей привез для обмена несколько отличных горностаевых шкурок.

Воины и оба юноши сидели у костра и ужинали. Потом воины закурили. Юноши спустились к самой воде и смотрели, как крутилась вверху мошкара.

Вечернее солнце, осветив зеркало озера, сделало его перламутровым.

Казалось, что юноши заняты озером и мошкарой. На самом деле они разглядывали все, что могли охватить взором. Они увидели, как старый Абрахам вышел из ворот и стал осматривать берег озера, точно искал кого-то. Потом он медленно побрел вдоль берега, как будто просто прогуливаясь, и так дошел до сиксиков. Тут он остановился, вытащил маленькую трубку, набил ее, раскурил и затянулся.

– Добрый вечер, – произнес он.

Индейцы промолчали, однако смотрели на хозяина и торговца уважительно.

– Ну как, тебе хорошо среди сиксиков? – спросил старый Абрахам Харку.

– Да.

– Жаль, твой отец не смог здесь остаться. Он был джентльмен. Как Томас говорил, гран-сеньор. Жаль…

– Yes, – ответил Харка без всякого выражения на лице.

– М-да. Ты уже большой и можешь один шагать по жизни. М-да.

– Yes, – ответил Харка так же спокойно и безразлично, как будто бы Абрахам спросил его, хороша ли дорога, благополучно ли они добрались.

– И все же жалко, – снова заговорил Абрахам. – У него были доллары… Я его очень хорошо обслужил… Но чего нет, того нет. Это так.

– Yes.

– Вы, наверное, прибыли, чтобы узнать, где твой отец:

– Но ведь и ты не знаешь, старый Абрахам. – Харка сохранил спокойствие, но у него появилось предчувствие что у Абрахама есть кое-какие сведения о Матотаупе и они не так хороши, как Харка надеялся.

– Нет, не знаю. Трудно предположить, что произошло далеко на юге, в Блэк Хилсе, – сказал Абрахам.

При слове «Блэк Хилс» Харка почувствовал беспокойство. Он не ответил старому Абрахаму, а перевел сначала его слова своему другу, Сильному Как Олень. Потом он снова посмотрел на Абрахама, стоящего перед ним с трубкой. Будь Абрахам индейским воином, Харка давно бы из уважения к нему поднялся, но в разговоре с хозяином и торговцем он остался сидеть, так как и поведение Абрахама, и вопросы, которые он задавал, показались Харке недостаточно почтительными по отношению к индейцам.

Пока Харка переводил слова Абрахама Сильному Как Олень, он соображал: Абрахам, видимо, знает, что Матотаупа поехал в Блэк Хилс. Надо проверить. Если отец направился в Блэк Хилс, значит, у него были основания, – видимо, ему стало известно, что там и Тачунка Витко. Откуда же эти известия?

– Старый Абрахам, кто сказал моему отцу, что Тачунка Витко в Блэк Хилсе? – спросил он.

– Ах, вот ты о чем! Ему никто этого не говорил. Во всяком случае, здесь – никто. Обычно Фред утверждал, что Тачунка Витко где-то у реки Платт, там, где индсмены борются против постройки железной дороги.

Харка поднялся. Он был такого же роста, как и Абрахам, хотя был всего только юношей,