Текст книги "Канун Рождества в Пятничной гавани"

Автор книги: Лиза Клейпас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– Всё в порядке, – заверил Марк, присаживаясь рядом.

Вытащив платок из коробки, Шелби высморкалась.

– Надеюсь, что это всего лишь аллергия, и ты ничего не подхватишь. Ты не обязан оставаться со мной. Спасай себя.

Марк улыбнулся, глядя на неё.

– Потребуется что-то посерьёзнее, чем несколько микробов, чтобы отпугнуть меня.

Открыв флакончик с лекарством от простуды, он вытряхнул на ладонь две таблетки и вручил их ей. Шелби взяла бутылку с водой с журнального столика, проглотила таблетки и скривилась.

– Мы собирались на такую потрясную вечеринку, – с грустью сказала она. – У Жени самая крутая квартира в Сиэтле, а я собиралась похвастаться тобой перед всеми.

– Ты сможешь похвастаться мною позже. – Марк накинул на неё одеяло. – А пока сосредоточься на выздоровлении. Я даже отдам тебе пульт.

– Ты такой милый. – Вздохнув, Шелби прислонилась к нему и снова высморкалась. – Я очень сожалею о наших испорченных сексуальных выходных.

– Наши отношения заключаются не только в сексе.

– Рада это слышать, – и после небольшой паузы она добавила: – Это номер три в списке.

Марк неспешно переключал каналы кабельного телевидения:

– В каком списке?

– Вероятно, мне не стоит тебе об этом рассказывать. Но недавно я прочитала про пять признаков того, что парень готов к слову на букву О.

Марк перестал щёлкать кнопкой переключения каналов.

– Слово на букву О? – безучастно спросил он.

– Обязательства. И к настоящему моменту ты выполнил три пункта из списка, согласно которому мужчина готов к обязательствам.

– Да? – осторожно спросил он. – А что идёт под номером один?

– Ты устал от ночных клубов и баров.

– Ну, вообще-то, мне никогда и не нравились ночные клубы.

– Во-вторых, ты представил меня своей семье и друзьям. В-третьих, ты только что дал понять, что считаешь меня чем-то большим, чем просто партнёром по сексу.

– А что идёт под номерами четыре и пять?

– Я не могу тебе сказать.

– Почему это?

– Потому что если скажу, ты не сможешь их выполнить.

Марк улыбнулся и вручил ей телевизионный пульт.

– Ну, сообщи мне, когда я их выполню. Не хотелось бы что-нибудь пропустить. – Он обнял Шелби, а она принялась искать подходящий фильм.

Обычно им было комфортно молча находиться рядом. Но это молчание было натянутым, вопросительным. Марк понимал, что Шелби только что открылась ему. Она хотела установить новые границы их отношений, обсудить, к чему они должны привести.

По иронии судьбы, именно этот вопрос он хотел поднять в эти выходные. У него были все самые разумные в мире основания для того, чтобы связать себя обязательствами с Шелби, и сказать ей о своих серьёзных намерениях. Потому, что они существовали.

Если брак с Шелби будет хоть немного напоминать их нынешние отношения, то ему этого вполне достаточно. Никаких безумств, никаких криков, никаких споров. Он считал свои ожидания вполне разумными. Марк не верил в судьбу или в большую, предначертанную свыше любовь. Он хотел хорошую, нормальную женщину вроде Шелби, с которой не будет много неожиданностей. Между ними существовало бы партнёрство.

Они стали бы семьёй. Ради Холли.

– Шелби, – произнёс он и был вынужден прочистить горло, которое сжалось прежде, чем он смог продолжить. – Что ты думаешь о том, чтобы… дать людям знать о наших отношениях?

Она повернулась в его объятиях, чтобы заглянуть в лицо.

– Ты имеешь в виду, что мы с тобой официально будем считаться парой? Не просто для виду?

– Да.

Шелби удовлетворенно улыбнулась.

– Ты только что сделал шаг номер четыре, – сказала она, и прижалась к нему спиной.

Глава 6

Как знает всякий, кому приходилось иметь дело с паромами в штате Вашингтон, любой рейс может задерживаться по множеству причин: шторм, сильный отлив, происшествия на борту с машинами или с пассажирами, из-за технических неполадок. К несчастью, «устранение неисправности аварийного оборудования судна» было заявлено как причина задержки дневного рейса в воскресенье.

У Марка, приехавшего заранее, чтобы успеть занять хорошее место в длинных рядах стоянки перед посадочным терминалом, оказалась куча свободного времени, которое нечем занять. Люди вокруг выбирались из машин, выгуливали собак, кто-то пошёл к зданию вокзала, чтобы перекусить или купить журнал. А день стоял пасмурный и туманный, и время от времени холодными редкими каплями налетал дождь.

Чувствуя себя неспокойно, в дурном расположении духа Марк зашагал к вокзалу. Ему ужасно хотелось есть. У Шелби сегодня утром не было настроения выходить куда-нибудь, чтобы позавтракать, а дома она держала только кукурузные хлопья.

Выходные они провели хорошо. Сидели у Шелби дома, разговаривали, смотрели кино. В субботу заказали ужин из китайского ресторана.

Бриз с пролива Розарио принёс чистый солёный воздух – будто холодные пальцы скользнули по шее под его лёгкой курткой. Мурашки побежали по спине. Марк глубоко вдохнул морской воздух, ему хотелось быть дома, хотелось… чего-то.

Войдя в здание вокзала, Марк направился было к кафе, но тут увидел женщину, волочащую дорожную сумку к ближайшему автомату. Губы сами стали расползаться в улыбке, стоило ему увидеть длинные рыжие пряди.

Мэгги Конрой.

Мысли о ней не покидали его все выходные. Стоило отвлечься, как в голове начинали прокручиваться всевозможные сценарии новой встречи с нею. Его интересовало о ней всё: что она любит на завтрак? Есть ли у неё собака или кошка? Любит ли она плавать? Когда же он пытался унять своё любопытство, само то, что приходилось что-то унимать, лишь подогревало его.

Он подошёл сбоку и заметил, что между тёмно-рыжими бровями появилась морщинка – Мэгги внимательно изучала содержимое автомата. Почувствовав его присутствие, она подняла взгляд. Вместо запомнившейся ему неунывающей, яркой энергии сейчас в нём читалась уязвимость – и всё в Марке отозвалось. Сила собственной реакции на эту женщину застала его врасплох.

Что случилось за эти дни? Она провела их с родными. Они поссорились? У них неприятности?

– Здесь нет ничего съедобного, – сказал он, кивнув на ряды пакетиков за стеклом.

– Почему это?

– Ни на одной упаковке в этом автомате нет срока годности.

Мэгги посмотрела на витрину, как будто для того, чтобы проверить его правоту.

– Это неправда, что «Твинкис» никогда не портятся, – ответила она. – Их можно хранить в течение двадцати пяти дней.

– В моём доме они хранятся примерно три минуты. – Он посмотрел в её тёмные глаза. – Могу я сводить вас пообедать? Судя по тому, что объявили, у нас есть ещё, по крайней мере, два часа.

Мэгги долго колебалась.

– Вы хотите поесть тут? – спросила она.

– Нет, недалеко есть ресторан, – покачал он головой. – В паре минут ходьбы. Мы засунем вашу сумку ко мне в машину.

– В том, чтобы пообедать, нет ничего плохого, – сказала Мэгги таким тоном, будто уговаривала себя.

– Я проделываю это почти каждый день. – Марк потянулся за её сумкой. – Давайте, я понесу.

Она пошла за ним к выходу из вокзала.

– Я имела в виду, пообедать вместе. Вдвоём. За одним столом.

– Если хотите, мы можем сесть за разные столики.

Он услышал, как у Мэгги вырвался смешок.

– Мы будем сидеть за одним столом, – решительно заявила она, – но не разговаривать.

Пока они шли вдоль дороги, туман сгустился до мелкого дождика. Воздух стал белым и сырым.

– Идёшь, как сквозь облако, – сказала Мэгги, глубоко дыша. – Когда я была маленькой, то думала, что облака должны быть очень вкусными. И однажды попросила кусочек облака на десерт. Мама положила мне в тарелку взбитых сливок. – Она улыбнулась. – Вкус оказался и в самом деле чудесным, как я себе и представляла.

– А вы тогда знали, что это просто взбитые сливки? – спросил Марк, зачарованный тем, как туман заставляет повлажневшие волосы ложиться вокруг лица лёгкими завитками.

– Да, конечно. Но это не имело значения… главное, что я оказалась права!

– Мне трудно понять, где проводить границу для Холли, – сказал Марк. – Они пишут письма Санта-Клаусу в том же самом классе, где узнают, что динозавры действительно существовали. Что же я должен говорить Холли про то, что реально, а что – выдумка?

– Она уже спрашивала про Санту?

– Да.

– И что вы ответили?

– Я сказал, что так и не решил это для себя, но многие люди в него верят, поэтому она, если хочет, может верить.

– Прекрасный ответ, – одобрила Мэгги. – Фантазия, игра в «понарошку» очень важны для детей. Те, чьё воображение не органичивают, на самом деле лучше различают выдумку и реальность, чем остальные.

– Откуда вы это знаете? От феи, живущей у вас в домике на стене?

– Хамите, – широко улыбнулась Мэгги. – Нет, я это знаю не от Клевер. Я много читаю. И интересуюсь всем, что связано с детьми.

– Мне нужно знать больше, – в его голосе послышалась грустная ирония. – Я из последних сил пытаюсь не испортить то, что осталось от детства Холли.

– Насколько я могу судить, у вас прекрасно получается. – Повинуясь неосознанному порыву, она взяла его руку и чуть сжала – жест утешения и одобрения. Во всяком случае, Марк был почти уверен, что она это имела в виду. Вот только его рука обхватила её ладошку и превратила непринуждённое соединение в нечто иное. Нечто сокровенное. Собственническое.

Мэгги ослабила пожатие. Марк чувствовал, как свои собственные, её нерешительность, её невольное удовольствие от того, как подходят друг другу их ладони.

Всего лишь касание рук, ничего из ряда вон выходящего. Но оно словно сместило земную ось. Он, казалось, не в силах был разобраться, сколько присутствовало в его чувствах физического и сколько… другого. Всё смешалось, спуталось новым для Марка образом внутри него.

Мэгги отняла руку.

Но он всё ещё чувствовал отпечаток, форму её пальцев, будто поры его кожи впитали какую-то часть Мэгги.

Ни один из них не произнёс ни слова, пока они не вошли в ресторан. Здесь были стены, отделанные тёмными деревянными панелями, древняя исцарапанная мебель, обои с неопределённым рисунком. В воздухе витали запахи еды, алкоголя и чуть заплесневелого ковра. Одно из тех заведений, что открываются с лучшими намерениями, но постепенно смиряются с тем, что туристы составляют бóльшую часть посетителей, и снижают планку. Всё же, в нём можно было прилично провести время, а из окон открывался вид на пролив.

Равнодушная официантка подошла, чтобы принять заказ на напитки. Марк заказал виски, хотя обычно пил пиво. Мэгги попросила было стакан дежурного красного вина, но потом передумала.

– Нет, подождите, – сказала она. – Мне тоже виски.

– Неразбавленный? – уточнила официантка.

Мэгги вопросительно посмотрела на Марка.

– Принесите ей виски с лимонным соком, – распорядился он, официантка кивнула и ушла. К этому времени влажные волосы Мэгги уже снова буйно вились. Кажется, ещё немного, и он зациклится на них. Ясно, что любая попытка игнорировать своё влечение к ней обречена на провал. Казалось, что всё, что только ему нравилось в женщинах – включая и то, о чём он и не подозревал, что оно ему нравится – соединилось в одном совершенном букете.

Прежде, чем официантка ушла, Марк попросил у неё ручку, и она дала ему шариковую.

Мэгги с лёгким недоумением наблюдала, как Марк пишет что-то на бумажной салфетке. Он вручил ей написанное:

Как провели выходные?

– На самом деле мы не обязаны следовать правилу «без разговоров», – её губы растянулись в улыбке.

Положив салфетку, она посмотрела на него, её улыбка угасла. Она коротко вздохнула, как после быстрого бега.

– Ответом будет: я не знаю. – Скорчив гримаску, она развела руки ладонями вверх, как бы показывая, что дело безнадёжно запутанное. – Как прошли ваши?

– И я не знаю.

Подошла официантка с напитками, приняла заказ на еду. Когда она ушла, Мэгги пригубила свой коктейль.

– Нравится? – спросил Марк.

Она тут же кивнула и слизнула солёный след с нижней губы едва заметным движением язычка, от которого у Марка запульсировало сразу в нескольких местах.

– Расскажите мне про свои выходные, – предложил он.

– В субботу исполнилось два года со дня смерти моего мужа. – Мрачный взгляд Мэгги над краем стакана встретился с глазами Марка. – Мне не хотелось оставаться одной. Я подумывала о том, чтобы навестить его родителей, но… Он – единственное, что связывало нас, поэтому… я поехала к своим. Вокруг меня в эти дни крутилась, наверное, тысяча людей, а мне было одиноко. Бессмыслица какая-то.

– Нет, – тихо возразил Марк, – я понимаю.

– Вторая годовщина отличалась от первой. Первая… – Мэгги покачала головой и сделала лёгкий жест руками, будто отметая что-то. – Вторая… заставила меня понять, что иногда я днями не вспоминаю о нём. И почувствовать себя виноватой.

– А что бы он на это сказал?

Замявшись, Мэгги улыбнулась в стакан с коктейлем. И на мгновение Марка охватила пугающая ревность к мужчине, который до сих пор мог вызвать улыбку Мэгги.

– Эдди сказал бы, что я не должна чувствовать себя виноватой. Он постарался бы рассмешить меня.

– Каким он был?

Она отпила ещё немного, прежде чем ответить:

– Оптимистом. Он мог увидеть светлую сторону в чём угодно. Даже в своей болезни.

– Я пессимист, – сказал Марк. – С редко случающимися приступами позитивного мышления.

Слабая улыбка Мэгги расползлась на всё лицо:

– Я люблю пессимистов. Это они приносят спасательные жилеты на катер. – Она прикрыла глаза. – Ох. Я уже навеселе.

– Не волнуйтесь, я прослежу, чтобы вы добрались до парома.

Её рука прокралась по столешнице, полусогнутые пальчики внешней стороной теперь несмело касались его кисти. Марк не знал, как истолковать этот жест.

– В эти выходные я разговаривала с папой, – сказала она. – Он никогда не относился к тем родителям, которые руководят детьми, пожалуй, в своё время мне не помешало бы, чтобы за мной следили построже. Но он сказал, что мне следует пойти с кем-нибудь на свидание. Свидание. Теперь так даже не говорят.

– А как говорят?

– Сходить куда-нибудь, наверное. Что вы говорите Шелби, когда хотите провести с ней выходные?

– Я спрашиваю, могу ли я провести выходные с ней. – Марк повернул руку раскрытой ладонью вверх. – Так вы собираетесь последовать совету своего папы?

Мэгги неохотно кивнула.

– Но я всегда ненавидела весь этот процесс, – с чувством сказала она, не отводя глаз от своего стакана. – Встречи с новыми людьми, неловкость, отчаяние от того, что придётся провести с кем-то весь вечер, хотя уже в первые пять минут понимаешь, что он совсем «не то». Хотела бы я, чтобы это было как в чат-рулетке[34]34
  Chatroulette (букв. «чат-рулетка», англ. roulette «рулетка») – сайт, который позволяет анонимно общаться с помощью видео и текстового чата. Посетитель веб-сайта попадет на случайно выбранного Незнакомца (Stranger) и начинает с ним онлайн чат. В любой момент общения пользователь может оставить текущий чат и поискать другого случайного собеседника.
  Сервис был запущен в ноябре 2009 года московским школьником Андреем Терновским и приобрел популярность в феврале 2010 года после того, как о нём было рассказано в «Good Morning America», «New York Times» и «New York Magazine».


[Закрыть], где можно в любой момент перейти к следующему собеседнику. Хуже всего, когда у обоих исчерпаны темы для разговоров. – Мэгги бессознательно начала играть с его ладонью, рассеянно обводя пальцы один за другим. Удовольствие от её прикосновения отдавалось по всей руке Марка, нервные волокна резонировали, будто отзывчивые струны.

– Представить себе не могу, чтобы вы исчерпали темы для разговоров, – сказал он.

– О, это случается. Особенно, если человек, с которым я говорю, уж слишком мил. В хорошей беседе всегда есть некоторая доля жалоб. Мне нравится дружно ненавидеть или не любить какую-нибудь ерунду.

– И что вы ненавидите больше всего?

– Когда звонишь в службу поддержки, а тебе так и не удаётся поговорить с человеком.

– А я терпеть не могу, когда официанты запоминают заказ вместо того чтобы записать его. Потому что они почти всегда что-нибудь да перепутают. И даже если всё правильно, я ужасно нервничаю, пока еда не появится на столе.

– Ненавижу, когда люди орут в свои сотовые.

– Не переношу фразу «каламбура нет». Она не имеет смысла.

– Я иногда говорю так.

– Ну и не стоит. Меня она жутко раздражает.

Мэгги улыбнулась. Потом, видимо, осознав, что играет с рукой Марка, покраснела и отвела руку.

– Шелби хорошая?

– Да. И я притерпелся. – Марк, взяв свой стакан, одним глотком прикончил виски. – Я считаю, что при знакомстве, – сказал он, – лучше не производить слишком хорошего первого впечатления. Потому что так, чем дальше, тем хуже. Приходится всегда соответствовать этому первому впечатлению, которое лишь видимость.

– Да, но если первое впечатление не ахти, можно никогда не получить шанса произвести второе.

– Я холостяк со стабильным доходом, – парировал он. – У меня всегда есть второй шанс.

Мэгги рассмеялась.

Официантка принесла еду и забрала пустые стаканы.

– Повторить? – спросила она.

– Мне хотелось бы, – вздохнула Мэгги, – но я не могу.

– Почему? – спросил Марк.

– Я уже почти пьяна, – и чтобы продемонстрировать это, скосила к носу глаза.

– Останавливаться нужно, только когда вы уже пьяны, – возразил Марк, и кивнул официантке:

– Повторите.

– Вы пытаетесь напоить меня? – с нарочито подозрительным видом спросила Мэгги, когда официантка ушла.

– Да. Я собираюсь напоить вас, а потом отправиться с вами в дикое, безумное путешествие на пароме. – Он подтолкнул к ней стакан с водой. – Выпейте это, прежде чем примете ещё одну порцию.

Пока Мэгги не спеша потягивала воду, Марк рассказывал о том, как они с Шелби провели выходные, и об её списке признаков готовности мужчины связать себя обязательствами.

– Но она так и не открыла мне, что служит пятым признаком, – пожаловался он. – Как вы думаете, что это?

Размышления Мэгги отражались на её лице очаровательными гримасками: она чуть наморщила нос, сощурилась, пожевала нижнюю губу.

– Поиск совместного жилья? – предположила она. – Или разговоры о будущих детях?

– О, господи. – Марк поморщился. – У меня есть Холли. Пока этого достаточно.

– А потом?

– Не знаю. Я хочу убедиться, что справился с Холли, прежде чем начать задумываться о других детях.

– Ваша жизнь сильно изменилась, правда? – во взгляде Мэгги читалось сочувствие.

Марк пытался найти способ описать свои чувства, ощущая неловкость от желания довериться Мэгги. Он никогда не был склонен поверять кому-нибудь свои печали – не видел в этом смысла. Сочувствие слишком близко к жалости, а Марк скорее умер бы, чем позволил себя жалеть. Но у Мэгги был дар спрашивать так, что ему хотелось ответить.

– Начинаешь на всё смотреть по-другому, – сказал он. – Начинаешь задумываться, в каком мире она будет жить. Я беспокоюсь о том, как телевизор влияет на её подсознание, нет ли кадмия или свинца в её игрушках. – Марк помолчал. – Вы хотели иметь детей… от него? – Он обнаружил, что ему не хочется произносить имя её мужа, будто эти звуки невидимым барьером отгородят их друг от друга.

– Когда-то я думала, что да. А сейчас – нет. Похоже, это одна из причин, почему я так люблю свой магазин – можно быть окружённой детьми и не нести за них ответственность.

– Вероятно, когда снова выйдете замуж.

– О, я больше никогда не выйду замуж.

В молчании Марк вопросительно наклонил голову, внимательно глядя на неё.

– Я уже была замужем, – сказала Мэгги, – и никогда не пожалею об этом, но… хватит. Эдди боролся с раком полтора года, и пока я поддерживала его, старалась быть сильной, я исчерпала себя. Во мне не осталось ничего, что можно было бы отдать кому-нибудь другому. Я могу быть с кем-нибудь, но не принадлежать ему. Я понятно говорю?

В первый раз в его взрослой жизни Марку хотелось обнять женщину без корыстных побуждений. Не из желания обладать, а утешая.

– Ваши чувства понятны, – ласково сказал он, – но вряд ли они будут вечны.

Они покончили с едой и пошли обратно к пристани. Дождь стал таким слабым и неторопливым, что, казалось, можно разглядеть висящие в воздухе капельки. Тяжёлое небо будто давило сверху. Мир окрасился в оттенки серо-голубого и бледно-серого, и на этом фоне волосы Мэгги казались краснее красного, каждый локон – изящная синусоида с колечком на конце.

Марк отдал бы что угодно, лишь бы поиграть этими вьющимися прядями, запустить в них руки. Пока они шагали, его подмывало взять её за руку. Но небрежное, лёгкое прикосновение стало невозможным – в том, как он желал её, ничего лёгкого не было.

Не могло ли оказаться так, что его притяжение к Мэгги стало плодом решения жениться на Шелби, не пыталось ли его подсознание найти пути к отступлению?.. Не отклоняйся от цели, приказал он себе. Не отвлекайся.

Их разговор временно прервался, лишь пока они въезжали на паром и искали местечко на пассажирской палубе. Потом, заняв одну скамейку, они говорили обо всём и ни о чём. Краткие периоды молчания были подобны отдыху после любовных утех, когда лежишь потный, переполненный эндорфинами.

Марк очень старался не представлять себя в постели с Мэгги. Как он возьмёт её туда, и будет делать с ней всё: глубоко, не спеша, импровизируя, и растягивая, и повторяя снова. Он желал её под собой, над собой, вокруг себя. У неё, должно быть, бледная кожа, украшенная редкими созвездими веснушек. Он бы исследовал их, проследил их путь своими руками и губами, обнаружил бы все тайные узоры, и дрожь, и биение…

Паром причалил. Марк задержался на пассажирской палубе дольше, чем следовало бы, ему не хотелось расставаться с Мэгги. К своей машине он спустился одним из последних. По небу цветов фруктового мороженого плыли перистые облака. Как всегда при возвращении на остров, он почувствовал облегчение – здесь даже дышалось свободнее, воздух был мягче, и напряжение «большой земли» спадало. Казалось, плечи всех пассажиров, ждущих на палубе, распрямляются, как будто все они одновременно получили новый заряд энергии.

Марку пора было возвращаться в свой автомобиль, иначе он заблокирует всю колонну, и на него обрушится справедливый гнев стоящих за ним водителей. Но при взгляде на Мэгги каждая клеточка его тела противилась мысли расстаться с ней.

– Вас не надо отвезти куда-нибудь? – спросил он.

Она тут же затрясла головой, и красные волны запрыгали по плечам:

– Я оставила машину неподалёку.

– Мэгги, – осторожно начал он, – может быть, как-нибудь…

– Нет, – прервала она с мягкой, печальной улыбкой. – Дружбы не получится. Ничего не выйдет.

Она была права.

Оставалось только попрощаться – обычно с этим Марк справлялся хорошо. Однако не в этот раз. «До встречи», «всего хорошего» звучало бы слишком безразлично, слишком небрежно. Но любой намёк на то, как много для него значила эта поездка, не обрадовал бы Мэгги.

В конце концов, она решила его проблему, устранив необходимость прощаться. Видя его колебания, Мэгги улыбнулась, и, положив руку ему на грудь, легонько подтолкнула.

– Идите, – сказала она.

И он ушёл, не оглядываясь. Спустился по гулким ступеням узкой металлической лестницы, чувствуя сильное биение своего сердца там, где касалась её рука. Сев в машину, закрыл дверь и пристегнулся. И, пока ждал сигнала тронуться, его охватило тянущее, мучительное чувство утраты чего-то очень важного.