Текст книги "Дочери тьмы"

Автор книги: Лиза Джейн Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

ГЛАВА 3

– Да, видок у нее не очень... – Кестрель смотрела вниз через плечо Ровены.

– Бедная! – Ровена опустилась на ступеньку. Старая тетя Опал превратилась в мумию. Ее кожа стала желто-коричневой, жесткой и гладкой. Почти прозрачной. И это было все, что от нее осталось. Кожаный чехол, обтягивающий кости. Волос вообще не было. Вместо глаз зияли черные дыры. Нос провалился.

– Бедная тетушка. – На карие глаза Ровены навернулись слезы.

– Мы будем выглядеть так же, когда умрем, – задумчиво проговорила Кестрель.

Джейд топнула ногой.

– Нет, вы только поглядите! Вы что, не видите? Посмотрите сюда! – В бешенстве она взмахнула ногой, указывая на грудь мумии. Из нее торчала штакетина, острая и длинная. Толстая в основании, она сужалась в том месте, где вошла в грудь тети Опал. На ней еще остались следы белой краски. Несколько штакетин валялось на полу подвала.

– Бедняжка, – сказала Ровена. – Она, наверное, упала, когда несла их.

Джейд и Кестрель переглянулись. В золотистых глазах Кестрель промелькнуло раздражение. Джейд и Кестрель редко сходились во взглядах, но в своем мнении о Ровене они были солидарны.

– Ровена, – раздельно произнесла Кестрель, – ее убили, убили колом.

– О нет!

– О да! – воскликнула Джейд. – Кто-то ее убил. И этот кто-то знал, что она вампир.

Ровена покачала головой.

– Но кто мог знать об этом?

– Ну... – Джейд задумалась. – Другой вампир.

– Или охотник на вампиров, – предположила Кестрель.

Пораженная Ровена подняла глаза.

– Их не существует в природе. Это просто страшилка для детей... Вы же знаете.

Кестрель пожала плечами, но ее золотистые глаза потемнели.

Мысли Джейд беспокойно заметались: сначала сладкое ощущение свободы, охватившее ее недавно на дороге, потом мирный покой гостиной... и теперь – вот это. Она почувствовала пустоту и одиночество.

Ровена сидела на ступеньках. Она так устала и так была поглощена свалившимися на них новыми заботами, что даже не убрала со лба упавшую прядь волос.

– Возможно, мне не следовало приводить вас сюда, – тихо сказала она. – Может быть, здесь еще хуже.

Она больше ничего не сказала, но Джейд смогла уловить ее следующую мысль: «Возможно, нам придется вернуться».

Джейд рассвирепела.

– Ничего хуже этого быть не может! Я лучше умру, чем вернусь!

Вернуться, чтобы снова зависеть от мужчин? Чтобы выйти замуж и попасть в кабалу? Чтобы снова видеть вокруг эти хмурые лица, этих неизлечимых зануд, готовых осудить все, что ни делается, точно так же, как четыреста лет назад?

– Мы просто не можем вернуться, – сказала она.

– Вот именно, не можем, – сухо подтвердила Кест-рель. – Разве что захотим кончить так же, как тетя Опал, либо... – она сделала многозначительную паузу, – ...либо, как наш дядюшка Ходж.

Ровена подняла глаза.

– Не смей упоминать об этом!

У Джейд желудок сжался в тугой комок.

– Они этого не сделают, – проговорила она, пытаясь отогнать воскресший в памяти образ. – Они не поступят так с собственными внучками.

– Если мы не хотим возвращаться, – сказала Кест-рель, – то должны смотреть только вперед. Нужно решить, как нам теперь быть без помощи тети Опал... особенно если здесь поблизости действительно бродит охотник на вампиров. Но, прежде всего, что нам делать с этим? – Она кивнула в сторону тела.

Ровена лишь беспомощно покачала головой. Она оглядела весь погреб, словно могла найти ответ где-нибудь в углу. Затем ее взгляд упал на Джейд и задержался... Джейд почувствовала, что сестра внимательно изучает ее.

– Джейд! Что у тебя в куртке?

Джейд не могла соврать сестре. Она развернула куртку и показала Ровене котят.

– Я не думала, что мой чемодан убьет их.

У Ровены не было сил сердиться на нее. Она закатила глаза и, вздохнув, раздраженно спросила:

– Зачем ты их сюда принесла?

– Я хотела похоронить их на заднем дворе и пошла в подвал за лопатой.

Последовала долгая пауза. Джейд смотрела на сестер, те – друг на друга. Потом все трое посмотрели на котят... и, наконец, на тетю Опал.

Мэри-Линетт плакала.

Эта ночь была так прекрасна. Просто идеальная ночь для наблюдений. Неподвижный и теплый воздух создавал замечательную видимость. Световых помех почти не было. На викторианской ферме, стоявшей как раз у подножия холма, где расположилась Мэри-Линетт, светилась лишь пара окошек. Миссис Бердок была неизменно бережливой.

А вверху через все небо, словно река, протянулся Млечный Путь. В южной стороне, куда Мэри-Линетт направила свой телескоп, взошло созвездие Стрельца, которое всегда напоминало ей скорее чайник, чем лучника. Прямо над носиком чайника повисло бледно-розовое пятно, похожее на облачко пара. Но это был не пар, а звездное скопление. Звездная система туманность Лагуна. Здесь из пыли и газа умерших звезд рождались горячие молодые светила.

Все это происходило за четыре с половиной тысячи световых лет отсюда. А Мэри-Линетт глядела туда именно сейчас. Семнадцатилетнее человеческое дитя наблюдало свет рождающихся звезд в телескоп с подержанным ньютоновским рефлектором.

Временами ее переполнял благоговейный страх и... такое томление, что казалось, она сейчас разорвется на кусочки.

Сейчас Мэри-Линетт могла позволить слезам катиться по щекам: вокруг не было ни души, и не надо было даже врать про аллергию. Некоторое время она просто сидела, вытирая нос и глаза рукавом футболки.

«Ну все, хватит. Успокойся, – сказала она сама себе. – Похоже, ты просто чокнутая».

И зачем только она подумала о Джереми?! Лучше б она этого не делала. А теперь Мэри-Линетт уже не могла не вспоминать, как он пришел вместе с ней наблюдать затмение. В его обычно спокойных карих глазах сквозило волнение, казалось, он на самом деле интересуется тем, что видит, и каким-то непостижимым образом все понимает.

«Я здесь одна, кто знает тайны ночи», – романтично пропел тихий, сентиментальный внутренний голос, заставляя ее заплакать вновь.

– Да уж, это точно, – цинично ответила ему Мэри-Линетт.

Она потянулась к пакету с чипсами, который держала под складным стулом. Когда жуешь чипсы, романтические чувства моментально улетучиваются.

«Теперь Сатурн», – подумала она, стряхивая с пальцев липкие оранжевые крошки. Эта ночь в самый раз для наблюдения Сатурна: его кольца приняли почти вертикальное положение.

Мэри-Линетт спешила, так как в 23:16 должна взойти луна. Но прежде чем направить телескоп в сторону Сатурна, она бросила прощальный взгляд на Лагуну. Даже, скорее, к востоку от Лагуны, пытаясь разглядеть скопление слабо светящихся звезд. Она знала, что оно там есть, но не видела его. Ее зрение было не настолько острым. Если бы у нее был телескоп помощнее... или если бы она жила в Чили, где воздух сухой... или могла бы подняться над земной атмосферой... Тогда у нее был бы шанс. А так... Одним словом, человеческий глаз на это не способен. Зрачок человека не может расшириться больше чем на девять миллиметров. С этим ничего не поделаешь.

Но как только Сатурн оказался в ее поле зрения, фермерский дом внизу осветился мощным светом. Обычно ночью горела лишь маленькая лампочка над крыльцом, а теперь ярко сиял газовый фонарь у сарая. Вся задняя часть усадьбы была освещена будто прожектором.

Мэри-Линетт в недоумении оторвалась от телескопа. На самом деле этот свет не мешал ей: Сатурн и его кольца, которые этой ночью тонкой серебряной нитью перерезали центр планеты, все равно были видны. Но все же это странно... Миссис Бердок никогда не зажигала ночью свет во дворе.

«Это девушки, – вспомнила Мэри-Линетт. – Племянницы. Они, должно быть, приехали, и тетка показывает им свой дом». Ей стало любопытно, и она рассеянно потянулась к биноклю. Это был хороший бинокль, «Селестрон алтимес», гладкий и легкий. Она разглядывала в него все – от таинственных небесных объектов до кратеров на Луне. А сейчас он в десять раз увеличил заднюю часть дома миссис Бердок.

Однако миссис Бердок нигде не было. Мэри-Линетт хорошо видела сад, сарай и загон, где миссис Бердок держала своих коз. И еще она видела трех девушек, хорошо освещенных газовым фонарем. У одной были каштановые волосы, у другой – золотистые, а у третьей – того же цвета, что кольца Сатурна, – серебристого: такой свет излучали звезды. Девушки тащили что-то, завернутое в пластиковый мешок, здоровенный черный мешок для мусора, если Мэри-Линетт это не померещилось. Ну, и что же они делают с ним во дворе? Кажется, зарывают в землю.

Та девушка, что пониже ростом, с серебряными волосами, орудовала лопатой. Из нее вышел бы неплохой землекоп! За несколько минут она уничтожила большую часть ирисов миссис Бердок. Затем ее сменила девица среднего роста, с золотистыми волосами, потом настала очередь самой высокой, темноволосой.

Вместе они подняли огромный сверток – на вид он был более пяти футов длиной, но казался очень легким, – опустили его в яму и стали засыпать.

«Нет, – сказала себе Мэри-Линетт. – Нет, это же смешно! Не сходи с ума. Должно же этому быть какое-то логичное, совершенно простое объяснение».

Вот только именно оно ей в голову и не приходило.

Нет, нет и нет. Это тебе не «Окно во двор», и мы не в «Сумеречной зоне». Они только что закопали... нечто. Нечто... самое обычное.

Но что еще, кроме трупа, могло быть неподвижным и длиной чуть больше пяти футов? Что еще заворачивают в пластиковые мешки перед тем, как закопать?

Сердце Мэри-Линетт бешено билось. Что-то еще... Я что-то забыла... Ах да, где все же миссис Бердок?

Мэри-Линетт чувствовала, что утрачивает над собой контроль, а она этого терпеть не могла. Руки у нее так сильно дрожали, что пришлось опустить бинокль.

С миссис Бердок все в порядке. С ней все в порядке. Это же не кино! В реальной жизни ничего такого не происходит!

А что сейчас сделала бы Нэнси Дрю?

Внезапно Мэри-Линетт почувствовала, что, несмотря на охватившую ее панику, она вот-вот захихикает. Нэнси Дрю, конечно же, отправилась бы прямо сейчас вниз, на ферму, и все расследовала. Она спряталась бы в кустах и подслушала, о чем говорят девушки, а потом дождалась бы, когда они уйдут в дом, и вырыла то, что они закопали в саду.

Но в жизни так никто не поступает! Мэри-Линетт не могла даже вообразить, как она в глухую полночь роется в саду у соседей. Ее поймают, и все превратится в унизительный фарс. Миссис Бердок, целая и невредимая, выйдет из дому и поднимет шум, и Мэри-Линетт придется с ней объясняться. Нет, лучше сразу умереть.

В книге это было бы так занимательно! Но в реальной жизни?.. Она и думать об этом не желала.

Одно хорошо: Мэри-Линетт поняла, насколько абсурдными были ее подозрения. Теперь-то она точно знала, что с миссис Бердок все в порядке. И все-таки... наверно, ей не следовало сидеть здесь сложа руки. Всякий разумный человек на ее месте вызвал бы полицию.

Внезапно на нее навалилась усталость. Хватит на сегодня наблюдений. В свете фонаря с красным фильтром Мэри-Линетт взглянула на часы. Почти одиннадцать... В любом случае у нее осталось всего шестнадцать минут. Когда луна поднимется, все небо посветлеет. Но прежде чем разобрать телескоп и уйти с холма, она опять взяла бинокль: взглянуть еще разок...

В саду было пусто. И хотя фонарь уже не горел, на земле отчетливо выделялся темный прямоугольник, указывая место преступления.

Мэри-Линетт подумала, что не будет большого вреда, если она зайдет туда завтра. Она все равно собиралась это сделать. Во-первых, нужно по-соседски поприветствовать этих девушек. А еще вернуть садовые ножницы, которые одалживал отец, и нож, который миссис Бердок дала ей, чтобы открыть прилипшую крышку бензобака. И конечно же, повидать миссис Бердок и удостовериться, что все в порядке.

Эш поднялся по извилистой дороге на пригорок и остановился полюбоваться ярко сверкающей точкой на южной стороне неба. В таких вот местах, как это, где редко разбросаны одинокие провинциальные городки, действительно небо ближе. Юпитер, король планет, выглядит отсюда как НЛО.

– Где ты был? – спросил голос из темноты. – Я уже давно тебя жду.

– Где я был? – не оборачиваясь, вопросом на вопрос ответил Эш. – А где был ты? Мы договаривались встретиться на том холме, Квин. – Не вынимая рук из карманов, Эш указал локтем в сторону.

– Неправда. На этом. И я все время сидел тут, дожидаясь тебя. Ну да ладно, не будем об этом. Они здесь?

Эш повернулся и не спеша подошел к автомобилю с откидным верхом, который с выключенными фарами стоял прямо у дороги. Опершись локтем о дверцу, он поглядел вниз.

– Они здесь. Я говорил тебе, что они сбежали сюда. Это единственное место, куда они могли уйти.

– Все трое?

– Конечно, все трое. Мои сестры всегда держатся вместе.

Квин скривил губы:

– До чего же эти ламии дорожат семейными узами!

– До чего же эти искусственные вампиры... маленькие, – безмятежно парировал Эш, снова глядя на небо.

Глаза Квина сверкнули, как черные льдинки. Невысокий и хрупкий, он еще больше съежился на сиденье автомобиля.

– Хочешь сказать, что я так и не вырос? – спросил он очень тихо. – Что ж, об этом позаботился один из твоих предков.

Эш подтянулся и сел на капот автомобиля, свесив длинные ноги.

– Думаю, лично я остановлю свое старение в этом году, – мягко проговорил он, глядя вниз с холма. – Восемнадцать лет – хороший возраст.

– Возможно, если у тебя есть выбор. – Тихий голос Квина шелестел, словно опадающие мертвые листья. – Попробовал бы ты, каково это – оставаться восемнадцатилетним лет четыреста...

Эш обернулся к нему с улыбкой.

– Прими мои соболезнования. От имени моей семьи.

– А я соболезную твоей семье. У Редфернов в последнее время появились кое-какие неприятности, не так ли? Сам посуди. Сначала твой дядюшка Ходж нарушил закон Царства Ночи, за что и был соответствующим образом наказан...

– Не дядюшка, а муж моей двоюродной бабки, – вежливо прервал его Эш, подняв палец. – Он был Бердок, а не Редферн. И это случилось десять с лишним лет назад.

– Затем твоя тетка Опал...

– Моя двоюродная бабушка Опал.

– ...вдруг исчезает без следа, совершенно порывает с Царством Ночи. Наверно, ей понравилось жить у черта на куличках. Со смертными.

Эш пожал плечами, не отрывая взгляда от южного горизонта.

– У черта на куличках удобно охотиться на людей. Никакой конкуренции. И никакого давления со стороны Царства Ночи – никаких Старейшин и никаких ограничений. Бери сколько хочешь.

– И никакого контроля, – угрюмо добавил Квин, – То, что она живет здесь, не так уж и важно. Но она подстрекала твоих сестер присоединиться к ней. Ты должен был донести на них, когда обнаружил, что они тайно переписываются.

Эш пожал плечами, почувствовав неловкость.

– Закон не запрещает писать письма. И потом, я же не знал, что у них на уме.

– Дело не только в них, – все так же вкрадчиво и тихо проговорил Квин. – Разве ты не слышал, что говорят об этом твоем кузене, Джеймсе Расмуссене? Ходят слухи, что он влюбился в смертную девчонку. Что она умирала, и он без разрешения превратил ее...

Эш соскользнул с капота и выпрямился.

– Я никогда не слушаю сплетен, – солгал он на ходу. – И потом, сейчас проблема не в этом.

– Верно. Проблема в твоих сестрах и в той каше, которую они заварили. И еще в том, как ты выпутаешься из этой истории.

– Не волнуйся, Квин. Я справлюсь.

– Нет, Эш, я буду волноваться. Не пойму, как я позволил тебе втянуть меня в это.

– Ты и не позволял. Просто ты проиграл ту партию в покер.

– А ты меня надул. – Квин глядел мимо Эша, его темные глаза сузились, губы сжались в ниточку. – Я до сих пор считаю, что нужно было рассказать Старейшинам! – нервно выпалил он. – Это единственная гарантия тщательного расследования.

– Не понимаю, к чему тут особая тщательность. Они пробыли здесь всего несколько часов.

– Твои сестры – несколько часов. А твоя тетка сколько лет здесь? Десять?

– Что ты имеешь против моей тети, Квин?

– Ее муж был предателем. И она сейчас тоже предатель – ведь это она подбила девчонок сбежать. И кто знает, чем она занималась здесь в последние десять лет? Кто знает, сколько смертных узнало от нее о Царстве Ночи?

Эш пожал плечами, разглядывая свои ногти.

– Может, она никому ничего и не говорила.

– А может, уже всему городу растрепала.

– Квин, – терпеливо, как к младенцу, обратился к нему Эш. – Если моя тетя нарушила закон Царства Ночи, она умрет. Ради чести семьи. Эта история ложится на меня тенью.

– Да, единственное, на что я могу рассчитывать, – вполголоса произнес Квин, – это твоя личная заинтересованность. Ты ведь всегда старался быть первым, правда?

– Как любой другой.

– У других это не так очевидно. Последовала пауза, затем Квин спросил:

– Ну так как с твоими сестрами?

– Что с моими сестрами?

– Ты сможешь убить их, если это будет необходимо? Эш даже глазом не моргнул.

– Конечно. Ради чести семьи.

– Если они хоть словом обмолвились о Царстве Ночи...

– Они не настолько глупы.

– Они наивны. И могут попасться на крючок. Так случается, когда живешь на острове, совершенно изолированно от обычных людей. Ты не представляешь, каким хитрым бывает этот сброд.

– Зато мы знаем, какими хитрыми умеют быть мои сестры, – улыбнулся Эш. – И что они могут сделать с этим сбродом.

Впервые за все время Квин улыбнулся – обворожительно, почти мечтательно.

– Да уж... Ну ладно. Оставляю тебя, позаботься здесь обо всем сам. Думаю, ты понимаешь, что нужно проверить каждого, с кем твои девчонки вступали в контакт. Сделай все как следует, и, возможно, спасешь честь своей семьи.

– В том числе и от позора открытого суда.

– Я вернусь через неделю. И если ты к этому времени не возьмешь все под контроль, я пойду к Старейшинам. Имей в виду – не только к вашим, редферновским, Старейшинам. Я доведу это дело до сведения Общего Совета.

– Прекрасно, – сказал Эш. – Знаешь, Квин, тебе стоит найти какое-нибудь хобби. Отправляйся-ка на охоту. Похоже, у тебя депрессия.

Квин пропустил мимо ушей добрый совет Эша и коротко спросил:

– Ты знаешь, куда идти?

– Конечно. Девчонки прямо здесь, внизу. – Эш повернулся к востоку. Закрыв один глаз, он указал пальцем на полоску света в долине. – Они на ферме Бердок. Я выясню, что происходит в городе, а затем нанесу визиты этому сброду, тем, кто поближе к ферме.

ГЛАВА 4

Не зря, наверно, говорят, что утро вечера мудренее!

Проснувшись утром и окунувшись в марево горячего августовского солнца, Мэри-Линетт уже совсем не была настроена выяснять, жива ли миссис Бердок. Это было бы просто нелепо. Кроме того, у нее дел по горло: через две недели в школу. В начале июня ей казалось, что лето никогда не кончится, что она никогда не скажет: «Ох, как быстро пролетело это лето!»

«Мне нужно купить кое-что из одежды, – подумала Мэри-Линетт. – И новый рюкзак, еще тетради, и несколько маленьких фломастеров. И нужно заставить Марка сделать то же самое, потому что сам он никогда этого не сделает, а Клодин его не заставит».

Клодин, их мачеха, хорошенькая бельгийка с темными вьющимися волосами и искрящимися темными глазами, была всего на десять лет старше Мэри-Линетт и выглядела даже моложе своего возраста. Пять лет назад, когда мама только начала болеть, Клодин работала у них горничной. Мэри-Линетт любила ее, но Клодин не могла заменить им мать, и Мэри-Линетт обычно приходилось самой заботиться о Марке.

«Сегодня у меня нет времени зайти к миссис Бердок».

Весь день она занималась покупками. И только после обеда вспомнила о своей соседке.

Обедали они, как обычно, всей семьей в общей комнате перед телевизором. Мэри-Линетт уже убирала посуду, когда отец вдруг сказал:

– Вы ничего не слышали сегодня о Тодде Эйкерсе и Вике Кимбле?

– А, про этих бездельников? – пробурчал Марк.

– А что случилось? – спросила Мэри-Линетт.

– Они вроде как попали в аварию на Чилоквин-Роуд, где-то между ручьем Зеленого Орешника и Бобровым ручьем.

– Разбились на машине? – спросила Мэри-Линетт.

– Ну, не совсем, – сказал отец. – С машиной, кажется, ничего не случилось, но они оба считают, что попали в катастрофу. Парни явились домой после полуночи и заявили, что с ними там что-то произошло... Но что именно, они не знают. Они словно отключились на несколько часов.

Отец посмотрел на Марка и Мэри-Линетт.

– Ну как вам это, ребята?

– Это НЛО! – тут же воскликнул Марк, схватив со стола тарелку и подняв ее над головой.

– Что за чушь! – возмутилась Мэри-Линетт. – Ты представляешь себе, какое расстояние пришлось бы преодолеть этим зеленым человечкам? Никакого гиперпространства не существует. Ну почему людям нужно придумывать всякие небылицы, когда Вселенная и без того просто... просто кишит невероятными вещами!

Она умолкла. Семья глядела на нее с недоумением.

– Впрочем, Тодд и Вик, скорее всего, просто разбились, – сказала Мэри-Линетт, складывая грязную посуду в мойку.

Отец слегка поморщился. Клодин поджала губы. Марк ухмыльнулся:

– Хорошо, если так. Им это пошло бы на пользу, да и всему городу тоже.

Мэри-Линетт возвращалась в общую комнату, когда ее неожиданно поразила одна мысль: Чилоквин-Роуд находится справа от Канеты, другой дороги, возле которой стоит их собственный дом. Эта же дорога проходит и мимо дома миссис Бердок. От ее фермы до Чилоквин всего две мили.

Но какое отношение это имеет к тому, что случилось с Тоддом и Виком? Разве что девушки похоронили зеленого человечка, который пытался их похитить.

И все-таки Мэри-Линетт стало не по себе. Два странных происшествия в одну и ту же ночь, в одном и том же месте, в крошечном сонном городишке, где никогда ничего не случается.

«Так, сейчас я позвоню миссис Бердок. Окажется, что она жива-здорова, что с ней все в порядке, и я от души посмеюсь над этой детективной историей».

Но в доме миссис Бердок никто не подошел к телефону. В трубке раздавались ровные длинные гудки, автоответчик не включался. Наконец Мэри-Линетт повесила трубку. Ее вдруг охватило странное спокойствие. Теперь она знала, что делать.

На лестнице она столкнулась с Марком.

– Мне нужно с тобой поговорить.

– Слушай, если это о твоем плеере...

– Что-что?.. Да нет, это о том, что мы должны сделать сегодня ночью. – Мэри-Линетт взглянула на него: – А кстати, что там с моим плеером?

– Уф, ничего. Совсем ничего.

Мэри-Линетт тяжело вздохнула, но решила, что сейчас есть вещи поважнее плеера.

– Слушай, ты должен мне помочь. Прошлой ночью я увидела нечто странное, когда была на холме...

И она, насколько могла связно, рассказала все брату.

– А то, что случилось с Виком и Тоддом, еще более странно.

Марк покачал головой, глядя на сестру почти что с жалостью.

– Мэри, Мэри, – мягко проговорил он. – Знаешь, ты и вправду чокнутая.

– Да, я чокнутая, но это неважно. Я собираюсь сегодня ночью все выяснить.

– Что-что ты собираешься?

– Узнать, что произошло. Я просто хочу увидеть миссис Бердок. Если я поговорю с ней, мне станет немножко легче. А если я выясню, что зарыто в саду, мне станет намного легче.

– Может, они зарыли там сасквача. Наверное, поэтому его так и не нашли тогда в горах Кламата.

– Марк, ты передо мной в долгу за плеер...

– Предположим. – Марк вздохнул, затем, смирившись, пробормотал: – Ладно, я твой должник. Но прими к сведению, что я не намерен разговаривать с этими девицами.

– Тебя никто и не просит с ними разговаривать. От тебя требуется кое-что другое.

Солнце садилось. Они шли той же дорогой, которой ходили сотни раз к холму Мэри-Линетт, но на сей раз Марк нес садовые ножницы, а Мэри-Линетт – свой фонарь, с которого сняла красный фильтр.

– Неужели ты и вправду думаешь, что они укокошили старушку?

– Нет, – честно ответила Мэри-Линетт. – Я только хочу, чтобы все встало на свои места.

– Чего-чего?

– Допустим, у тебя есть какое-то представление о том, как устроен мир, но все же порой ты думаешь:

«Господи, а что, если на самом деле все не так?» Ну, например: «Что, если меня на самом деле усыновили и люди, которых я считаю своими родителями, мне вовсе не родители?» И если это вдруг окажется правдой, то все может измениться. На мгновение ты теряешь чувство реальности. Ну вот, именно так я и чувствую себя сейчас. И я хочу избавиться от этого чувства. Хочу, чтобы все было по-прежнему.

– Знаешь, в чем весь ужас? – сказал Марк. – Я, кажется, тебя понимаю.

Когда они добрались до фермы Бердок, уже совсем стемнело. Впереди, на востоке, виднелся Арктур. Казалось, звезда повисла прямо над фермой, мерцая слабым красным светом. Мэри-Линетт не стала возиться с шаткой калиткой. Она направилась к кустам черной смородины, возле которых забор из штакетника полностью повалился.

Дом миссис Бердок был похож на их собственный, но с пышной отделкой в викторианском стиле. Мэри-Линетт подумала, что все эти перила, фестоны и резные украшения придают ему причудливый вид, такой же эксцентричный, как и сама миссис Бердок. Она взглянула на окна второго этажа, за опущенной шторой промелькнула чья-то тень.

«Хорошо, – подумала Мэри-Линетт. – По крайней мере, там кто-то есть».

Они двинулись к дому по тропинке, заросшей травой. Марк вдруг попятился.

– Ты говорила, что я могу спрятаться.

– Ладно. Хорошо. Слушай, а почему бы тебе не взять эти ножницы и, как бы обходя вокруг...

– ...взглянуть на могилку сасквача? Может, еще и раскопать? Ну уж нет!

– Что ж, ладно, – спокойно согласилась Мэри-Линетт. – Тогда спрячься где-нибудь здесь и молись, чтобы они тебя не заметили, когда подойдут к двери.

А если заметят, можешь сказать, что пришел вернуть ножницы.

Заметив раздраженный взгляд брата, Мэри-Линетт поняла: один-ноль в ее пользу! Но когда Марк повернулся, чтобы уйти, она вдруг сказала:

– Марк, будь осторожен!

Он лишь отмахнулся от нее, не оборачиваясь.

Когда Марк скрылся из виду, Мэри-Линетт постучала в парадную дверь. Затем позвонила в колокольчик: звонка здесь не было, и, чтобы вызвать хозяев, нужно было дернуть за шнурок самого настоящего колокольчика. Она слышала, как звон колокольчика раздается внутри дома, но никто не открыл дверь. Тогда Мэри-Линетт постучала настойчивей и снова позвонила. Она надеялась, что дверь вот-вот откроется и на пороге появится сухонькая фигурка миссис Бердок, маленькой старушки в старом ситцевом платье с отливающими голубизной седыми волосами, и Мэри-Линетт услышит ее скрипучий голос. Но этого не случилось. Никто не появился.

Отбросив всякую вежливость, Мэри-Линетт стала одной рукой что есть силы стучать в дверь, а другой звонить. И вдруг ее охватил безотчетный страх. Настоящий страх. Ее картина мира и вправду рушилась. Миссис Бердок почти не выходила из дому и всегда откликалась на стук в дверь. К тому же Мэри-Линетт только что собственными глазами видела, что в доме кто-то есть.

Почему же никто не открывает дверь?

У Мэри-Линетт заколотилось сердце и засосало под ложечкой.

«Нужно поскорее убираться отсюда и звать шерифа Эйкерса. Это его дело – разбираться со всем, что здесь происходит». Но убедить в чем-то отца Тодда всегда было нелегко. Поэтому свой страх и растерянность Мэри-Линетт обратила на дверь, которая вдруг открылась. Кулак Мэри-Линетт застыл в воздухе, и на мгновение ее охватил страх перед неизвестным, почти паника... Мягкий мелодичный голос спросил:

– Чем могу быть полезна?

Красота девушки была почти совершенной. Сейчас Мэри-Линетт видела то, что не могла рассмотреть с вершины холма: в каштановых волосах играют яркие рыжие отсветы, точеные черты лица, высокая, изящная и гибкая фигура.

– Вы – Ровена, – сказала Мэри-Линетт.

– Откуда вы знаете?

«А кем же еще вы можете быть?.. Я не встречала еще девушку, которая бы так походила на дриаду. Сама душа рябинового дерева», – подумала Мэри-Линетт, а вслух произнесла:

– Ваша тетя рассказывала мне о вас. Я – Мэри-Линетт Картер, живу здесь неподалеку, на Канета-Роуд. Возможно, вы видели мой дом, когда шли сюда.

Ровена промолчала.

«Какое у нее приятное спокойное лицо... и кожа, как лепестки белой орхидеи», – рассеянно подумала Мэри-Линетт, а сама сказала:

– Знаете, я просто хотела поздороваться с вами по-соседски... Ну, и узнать, не нужно ли вам чего-нибудь.

Ровена немного успокоилась и уже почти улыбалась, ее карие глаза потеплели.

– Как это мило с вашей стороны. Правда, замечательно. Даже обидно, что нам ничего не нужно... Но у нас действительно все в порядке.

Мэри-Линетт поняла: эта подчеркнутая вежливость и хорошие манеры означают, что Ровена старается поскорее закончить беседу. Она судорожно искала повод продолжить разговор.

– Вас ведь трое, да? Вы будете ходить здесь в школу?

– Мои сестры будут.

– Как чудесно! Я им все здесь покажу. Я в этом году перехожу в выпускной класс.

«Теперь найди другую тему, быстро», – скомандовала сама себе Мэри-Линетт.

– А как вам понравился Вересковый Ручей? Вы, наверное, не привыкли к такой тишине?

– О, там, откуда мы приехали, было довольно тихо. Но нам здесь нравится. Прекрасное место. Деревья, маленькие зверушки... – Она внезапно умолкла.

– Да-да, зверушки замечательные! – Внутренний голос вновь торопил Мэри-Линетт: «Давай ближе к делу!» Но язык словно приклеился к нёбу липучкой. Наконец она выпалила: – А как... как поживает ваша тетя?

– Спасибо, хорошо.

Ровена немного помедлила с ответом, и этого оказалось достаточно, чтобы Мэри-Линетт вновь захлестнула волна недавних подозрений и паники. Тело пронзил резкий холод, будто в него вошел ледяной нож. Но она нашла в себе силы прощебетать как ни в чем не бывало:

– А можно с ней поговорить? Как вы думаете? Мне нужно сказать ей что-то важное...

Она попыталась переступить через порог. Но Ровена не сдвинулась с места, преграждая ей путь.

– О, мне очень жаль. Но... сейчас это невозможно.

– Ой, у нее опять приступ мигрени? Недавно, когда я приходила, она лежала в постели.

– Нет, у нее не мигрень, – спокойно ответила Ровена. – Дело в том, что она уехала на несколько дней.

– Уехала?

– Ну да. – По лицу Ровены пробежала мимолетная гримаса, словно подтверждая, что это и впрямь необычно. – Решила немного проветриться. Отдохнуть, так сказать...

– Но... А как же вы? Вы же только что приехали! – срывающимся голосом воскликнула Мэри-Линетт.

– Ну, видите ли, она знает, что мы сможем позаботиться о ее доме. Поэтому она дождалась нашего приезда, а сама уехала.

– Но... черт побери... – У Мэри-Линетт перехватило дыхание. – Но куда? Куда она уехала?

– На север, куда-то на побережье.

– Но... – начала было Мэри-Линетт, но внутренний голос предостерег ее: «Назад! Сейчас нужно быть вежливой и осторожной. Нельзя продолжать в том же духе. Ровена может догадаться, что тебе кое-что известно. А так как здесь и вправду что-то не так, эта девушка может быть опасна...»

И все же, глядя на красивое спокойное лицо Ровены, в это трудно было поверить. Она вовсе не выглядела опасной. Но вдруг Мэри-Линетт бросились в глаза ее босые ноги. Такие же бледно-кремовые, как и все тело, но мускулистые. Что-то особое – то ли постановка ступней, то ли форма пальцев – заставило Мэри-Линетт представить эти ноги бегущими... бегущими с невероятной скоростью первобытного дикаря.