Текст книги "Леди и авантюрист"
Автор книги: Лиз Карлайл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)
Пальцы ее стали расстегивать пуговицы его брюк. Она снова поцеловала его, горячим и таким же требовательным языком все больше воспламеняя его. Его руки сами собой устремились ей под юбки, очарованно заскользили под тонким батистом белья и принялись стаскивать все ненужное и мешающее. Как сквозь сон, до ушей Макса донесся треск разрываемой материи. Он знал, что ведет себя до отвращения безобразно, как изголодавшийся зверь. Но остановиться уже не мог. Его ладонь легла на шелковистую возвышенность, пальцы почувствовали горячую влажность, скользнули внутрь. Она потянулась рукой, чтобы прикоснуться к нему. Он схватил ее за руку и поспешил прижать ее к брюкам, там, где налилась желанием плоть.
Кэтрин вдруг вся напряглась и буквально окаменела под ним.
– Макс, подожди, – выпалила она. – Просто ... подожди. Пожалуйста.
Он тут же замер и без малейшей жалости к себе соскользнул с Кэтрин. Однако она притянула его к себе обратно и обняла изо всех сил.
– Нет, – покачала она головой, и волосы ее рассыпались по его подушке. – Не надо останавливаться. Просто...
– Что?! – воскликнул он, учащенно дыша ей в шею. – Господи, Кэтрин, что ты от меня хочешь?
Он услышал, как она чуть ли не жалобно вздохнула.
– Макс, я просто хочу, чтобы ты понял, тихонько проговорила она. – Я никогда так не делала. Я ... я не умею ...
Он резко приподнял голову и увидел, что Кэтрин густо покраснела до корней волос. Святые угодники, о чем она старается ему сказать? Страсть туманила ему рассудок, и он никак не мог собраться с мыслями. Возможно, она почувствовала его растерянность, широко раскрыла глаза и обхватила его лицо горячими ладонями.
– Макс, я хочу сказать, что была замужем. Конечно, я это делала. Но ... но не так, как сейчас. Мимоходом. И я подумала, что, может быть, важно для нас обоих ... как-то почувствовать хорошенько друг друга.
Мимоходом. Слово, а потом и вложенный в него смысл он с трудом, но осознал. Она права. Их отношения чертовски важны, даже важнее, чем ему хотелось. Безжалостно задушив желание, Макс приподнялся на локте, стараясь получше разглядеть странное и необычное существо, каким она, как сейчас выяснилось; оказалась. Конечно, она не из тех женщин, с которыми он привык иметь дело.
Была ли она такой, как он ее себе представлял? Несмотря на то, что все свидетельствовало об обратном, не продолжал ли он цепляться за укоренившийся у него в голове привычный образ, в который укладывалось большинство знакомых женщин? Значит, она как Люси? Или, еще хуже, как Пенелопа? Не потому ли он так спешил завалить ее на постель? И вдобавок откровенно грубо? Ни тебе ласковых слов ухаживания, ни нежных, обольстительных речей. И все-таки Кэтрин даже сейчас продолжала желать близости с ним. Она смотрела на него чистым взглядом, спутанные волосы разметались по подушке, вырез платья бесстыдно приспущен, открывая его взору начало ложбинки меж двух нахолмий.
Он знал, что должен сейчас сделать. Он обязан остановиться, но джентльменом он не был. Что там Кэтрин имела в виду, сказать трудно, вот только пришла она к нему сама, и пришла именно за этим. Макс не мог отказать в том, чтобы угодить леди.
– Я обещаю, дорогая, – прошептал он, осторожно вкладывая палец в горячую ложбинку между грудями Кэтрин, – что ты не будешь ни о чем сожалеть.
Какой-то миг она смотрела, как Макс решительно стянул вниз лиф ее платья. Кэтрин судорожно вздохнула и доверчиво выгнулась ему навстречу, когда кружевной рюш сполз с ее грудей, обнажив два тугих безукоризненных соска.
Потом прошептала его имя и потихоньку закрыла глаза. Лишь легкие тени от ее длинных ресниц лежали у нее на щеках. Он обхватил снизу и слегка приподнял ее груди, чувствуя ладонями их сводящую с ума теплоту и тяжесть.
– Господи, Кэтрин, – услышал он свои хриплые слова, – ничего прекраснее в своей жизни я не видел.
Широкий луч заходящего солнца пробился в щель между шторами и теплой желтоватой полосой лег на ее щеку и плечо. Ему показалось, что она олицетворяла женственность и нежность, воплотившиеся в ней непостижимым образом, и де Роуэн вдруг понял, что твердо знает – всю свою жизнь он ждал именно ее. Ему вдруг захотелось по-настоящему любить ее. Подарить им обоим пир наслаждения, нарочито медлительного и благоговейного. Он склонился к Кэтрин, коснулся дыханием ее обнаженной груди и услышал прерывистый вздох предвкушения.
Макс обхватил губами ее сосок и нежно, а потом с откровенной жадностью начал теребить ртом налитую виноградину ее плоти. Кэтрин утопала в наслаждении и чувствовала, как ее все больше и больше окутывает со всех сторон его тепло. Максом пахли простыни, на которых она разметалась, и их запах дразнил и соблазнял ее. Она представила его нагим, длинные ноги закутаны смятой простыней... Видение было удивительно живым и до исступления чувственным.
Когда он перенес свое внимание на ее вторую грудь, Кэтрин потянулась к нему, желая ощутить его в себе. Откровенно сладострастная жажда близости поразила ее до глубины души. О Боже, она ведь никогда не предавалась любви при дневном свете! В отчаянии она обхватила Макса руками и подтащила на себя, позволила, чтобы Макс слегка раздвинул ей ноги и опустил свое сильное мускулистое бедро между ее бедер. Он снова поцеловал ее, долго и чувственно, и язык его скользил глубоко у нее во рту. Она услышала, как он тихо охнул, почувствовала, как его тело снова содрогнулось, и к ее животу начали приливать медлительные волны сладостного тепла. Она поняла, что к ее ноге прижалась его распрямившаяся мужская плоть.
Увлеченная поцелуями и жаркими ласками, она едва отдавала себе отчет, что Макс поднимал ей юбки все выше и выше, пока его ладонь не смогла свободно погладить шелковистую округлость ее живота. Он в очередной раз то ли охнул, то ли простонал, его горячие длинные пальцы заскользили вниз, и, наконец, его ладонь накрыла пушистый и густой кустик волос. Своим средним пальцем Макс начал осторожно поглаживать и надавливать, продвигая его все глубже и глубже. Не выдержав, Кэтрин коротко вскрикнула.
– Здесь, милая? – вполголоса проникновенно спросил он, не отводя глаз от своей руки и наблюдая за собственной откровенной лаской. – Ты хочешь, чтобы я поласкал тебя вот здесь? Скажи, cara mia, и я обещаю, ты задохнешься от радости.
Слова его были столь бесстыдно откровенными, а низкий, с хрипотцой голос столь обольстительным, что она сумела лишь выдохнуть шепотом:
– Да, здесь.
Кэтрин застонала от наслаждения, когда палец его скользнул еще дальше и вошел в жаркую влажную глубину, а подушечка большого пальца начала скользить вверх и вниз, подвергая танталовым мукам ее подрагивающий бутон любви. Ей казалось, что все ее существо сейчас вспыхнет испепеляющим пламенем.
– О, милая, – прошептал он, не отнимая руки. – Так страстно желающая. Так ждущая.
Раздвигая вход, в жаркую глубину скользнул второй палец. И снова начались поглаживания большого пальца, еще более мучительные, еще более желанные.
Не удержав очередного вскрика, Кэтрин наконец откликнулась на ласку, выгнулась, слегка приподняла ягодицы и принялась порывисто опускаться на его руку, принимая в себя его пальцы, стремясь обрести сладость избавления. По телу Кэтрин снова прошла волна неудержимой дрожи, и она часто и прерывисто задышала.
– Макс… Боже мой, Макс ... Я больше не могу ... Я хочу… сейчас, Макс. Ну пожалуйста!
Рука Кэтрин, помимо ее воли, дотянулась до брюк Макса, и пальцы ее обхватили невероятно большой гребень приподнявшейся ткани.
Макс грубовато рассмеялся, перехватил ее руку и поднес ко рту.
– Терпение, любовь моя, – шепнул он.
Кэтрин просто онемела от потрясения, когда он высунул язык и принялся игриво лизать ей ладонь, отчего молодая женщина необъяснимым образом вновь выгнулась на постели. Макс медленно втянул в рот ее средний палец и, не отрывая взгляда от ее глаз, принялся его сосать, и с каждым разом очередная волна мучительно-сладостного жара приливала к низу ее живота.
Разглядывая ее, в наготе распростершуюся перед ним, он принялся ласкать ладонями шелковистую кожу ее бедер, поднимаясь все выше и выше, пока не достиг ее женского естества и, надавив обоими большими пальцами, не раскрыл нежные, влажные от нектара лепестки ее цветка любви.
– Господи, Кэтрин, какая ты красавица, выдохнул он. – Ангел.
Кэтрин, несмотря на неистовое желание любовной близости, подумала, что сейчас провалится сквозь землю от стыда за такое распутство. Когда же Макс наклонился, чтобы поцеловать ее ничем не прикрытую любовную плоть, ей показалось, что вся она, от кончиков пальцев на ногах до мочек ушей, краснеет от неумолимого стыда за содеянное, но затем рот его отыскал тот самый нежный и чувственный бутон, и бедра Кэтрин сами собой приподнялись над постелью, откликаясь на пронзившее ее острое наслаждение.
Макс тут же отпрянул, хотя и продолжал крепко прижимать ее бедра к постели. Казалось, целую вечность он держал ее в плену пристального и загадочного взгляда своих темных глаз. Мучительное желание переполняло все ее существо. Она была его, она была готова делать все, что он пожелает. И тогда с едва заметной улыбкой Макс опустил взгляд и снова склонился к Кэтрин. При первом же прикосновении его губ откуда-то из глубины горла у нее вырвался полувсхлип, полустон. Пальцы его вновь – сначала один, потом второй – скользнули во влажную глубину, раскрывая ее для чувственной ласки губ. Кэтрин не ведала, что такая сладостная мука может доставлять непередаваемое наслаждение. Он ласкал и мучил ее одновременно. Снова и снова язык его скользил по расщелине ее плоти, иногда задевая тугой бутон, скрывающийся под кустиком ее лона, отчего Кэтрин всякой раз начинала бить неудержимая крупная дрожь. Она перебирала пальцами его густую шевелюру, гладила сквозь рубашку его широкие плечи.
– Макс, пожалуйста, Боже мой, пожалуйста, Макс, – безоглядно умоляла она, бесстыдно выгибаясь всем телом.
Язык его, не прерывая дразнящих скольжений, проник еще глубже. Кэтрин запрокинула голову, горло у нее перехватило, и она обеими руками непроизвольно вцепилась Максу в волосы. Она почувствовала, как ее захлестнул приступ неудержимой судорожной дрожи. Потом еще раз и сильнее. И еще сильнее. А затем с губ Кэтрин сорвался восторженный крик, когда неудержимое наслаждение начало раз за разом накатываться на нее, вздымая ее все выше и выше на гребнях волн блаженства.
Последнее содрогание незаметно оставило Кэтрин, оцепенелую и жадно ловящую воздух ртом. Вскоре она пришла в себя настолько, чтобы увидеть Макса, стоящего на коленях у нее между ног. Выражение его лица было исполнено неприкрытой страсти. Она поняла, что лежит перед ним с бесстыдно широко раскинутыми бедрами, но ее смущение заглушалось только что пережитым ошеломляющим всплеском любовного состояния.
– Дорогая, – глухо прошептал он, и голос его дрогнул от рвущегося наружу чувства, – теперь я хочу, чтобы ты стала моей. Сейчас.
Пальцы их рук чуть ли не одновременно легли на его брюки: она желала одарить его лаской, он торопился расстегнуть последние пуговицы. Освобожденная плоть стремительно распрямилась и, чуть подрагивая, горделиво вздыбилась во всей своей грозной красе. Кэтрин не замедлила завладеть ею, обхватив ее рукой. Она тихонько ахнула, почувствовав ладонью и пальцами твердое, горячее и шелковистое на ощупь мужское орудие любви и поразившись наполнявшей его силе. Макс не смог сдержать дрожи наслаждения от прикосновения ее пальцев, что придало ей смелости, и, покрепче обхватив подергивающуюся плоть, она двинула руку вниз, скользящим движением спуская нежную подвижную кожу. От удивления она не могла отвести глаз от открывшейся разбухшей луковицы оконечности с выступившей на самом ее кончике густой прозрачной каплей, похожей на крупную жемчужину.
Макс зажмурился и взмолился, чтобы у него достало сил сдержаться. Он застонал, и Кэтрин осторожно потянула его плоть к себе, приподнимая и раздвигая бедра.
– Макс, войди в меня, – выдохнула она едва слышным шепотом. – Не удерживай себя, не надо.
В ее умиротворенных карих глазах он видел всю глубину ее чувства, всю силу ее желания подарить ему удовольствие. И у него радостно и смущенно дрогнуло в самой глубине его души, как если бы сбылось несбыточное. Кэтрин безыскусно и счастливо раскрылась ему навстречу, и его затрясло от неимоверного усилия сдержаться, когда, не став противиться, он позволил ей медленно и непреклонно вложить распрямленную желанием плоть в сочную мякоть ее лона. Она замерла, и какое-то время полежала, запрокинув одну ногу на его тело, как бы привыкая к новым и незнакомым ощущениям.
Он выскользнул из нее, приподнялся чуть выше и вошел в нее вновь одним сильным и резким движением.
– О! – вскрикнул он, запрокидывая голову и издав ликующий возглас. Зажмурившись, он снова выскользнул и с удвоенной силой снова вернулся обратно, и еще раз, и еще, и еще ...
Кэтрин ласково прижалась к нему и только и сумела прошептать:
– Макс ...
Губы их слились в долгом и жадном поцелуе. Кэтрин запрокинула вторую ногу ему на бедро, слегка приподнялась и задвигалась в такт ему, прижимаясь всем своим телом и буквально сводя его с ума. Как безумный, он безудержно овладевал и овладевал ею, пока, в конце концов, не оторвался от ее рта и, задыхаясь, не заглянул в ее сияющие счастьем глаза.
– Кэтрин, прошу тебя, – умоляюще выдохнул он. – Пожалуйста. Давай потихоньку.
Она покачала головой, и волосы ее рассыпались по подушке.
– Не надо потихоньку, Макс, – шепнула она. – Сейчас не надо. Пожалуйста.
Он нежно куснул ее нижнюю губу, закрыл глаза и осторожно двинул несколько раз бедрами взад и вперед. Матерь Божья, лоно Кэтрин с прежней силой нежно сжимало его плоть, оно было неправдоподобно тугим и узким! Макс уже перестал понимать, как ему все еще удается сдерживать себя. Он отчаянно·хотел Кэтрин, и продлевать муку ожидания уже не осталось сил. Макс снова глубоко, до конца погрузился в сладостно обволакивающую жаркую влажность ее женского естества и явственно почувствовал, что еще мгновение – и ему себя не сдержать. Господи! Он попытался ухватиться хоть за что-то, отвлечься на что угодно. Но тут расшалившаяся дева, что лежала под ним, прижалась губами к его уху и легонько куснула за мочку.
– Не надо, Макс, – умоляюще зашептала она. – Ты не сделаешь мне больно. Возьми меня, милый ... Сейчас, пожалуйста ...
Макс вырвался из жаркого объятия лона Кэтрин как раз тогда, когда из его тела страсть начала стремительно изливаться неудержимым потоком, унося с собой все его разочарования, негодование и одиночество. Он обессиленно упал поперек Кэтрин, задыхаясь и дрожа от пережитого наслаждения и благоговения. Они перекатились на другую сторону кровати, а он все никак не мог отдышаться, грудь ходила ходуном.
Полежав какое-то время в состоянии райского блаженства, Макс взял простыню и все еще дрожащей рукой обтер с живота и бедер Кэтрин изобличающую любовную улику. Молодая женщина уютно прижалась головой к его плечу и, чуть повернувшись, ласково поцеловала его в скулу.
– Макс, ты мог этого и не делать, – мягко пожурила она. – На самом деле.
Макс тронул губами ее висок и почувствовал во рту солоноватый вкус ее пота.
– Так спокойнее, Кэтрин, – пробормотал он.
Впрочем, было у него тревожащее чувство, но он не мог понять, откуда оно возникло. Саму Кэтрин, похоже, ничто не волновало. Напротив, она по-кошачьи потянулась, пошевелила пальцами на ногах и всем телом припала к нему.
Так, обнявшись, они продремали до тех пор, пока в комнате не начали сгущаться сумерки. Макс рассеянно смотрел в плохо побеленный потолок со знакомыми трещинами и лениво наблюдал, как тот из тускло-оранжевого быстро становился огненно-оранжевым. Он понял, что переживает самый умиротворенный момент своей жизни. Впрочем, покой и безмятежность всегда отмерялись ему скупыми дозами. Он не мог привыкнуть к мгновениям·спокойной жизни, потому что они были редки и скоротечны.
Не прошло и пары минут, как судьба, весьма жестокосердная госпожа, оправдала его предчувствия.
В дверь раздался стук; осторожный, но весьма настойчивый, он отдавался негромким гулковатым эхом в пустой прихожей.
Взбешенный Макс выругался. Кэтрин с округлившимися глазами неловко приподнялась на локте.
Упершись в постель руками, де Роуэн прижался лбом ко лбу молодой женщины.
– Проклятие! – выдохнул он. – Я что, живу теперь на постоялом дворе для извозчиков?
Кэтрин с грустью вздохнула.
– Лучше тебе открыть, – еле слышно прошептала она, ласково убирая закрывшие ему лицо свои растрепавшиеся волосы. Он, не соглашаясь, помотал головой, но она не отступилась.
– Макс, я все время буду здесь. А если что-то важное? Если вдруг с твоей работы?
С его работы. По крайней мере, она назвала ее важной.
– Ладно, – наконец вздохнул он. – Хорошо, пойду открою.
Макс перекатился к краю кровати, встал и пошел из спальни, на ходу торопливо запихивая в брюки рубаху. На полу валялась одна из красных лайковых туфель Кэтрин, и он чуть об нее не споткнулся. Неожиданно ему страстно захотелось схватить ее туфлю и спрятать, оставить у себя. Макс подхватил свой жилет и двинулся дальше.
Кэтрин села на постели и торопливо начала приводить в порядок одежду. В дверь постучали снова, и Макс, еще раз оглянувшись, протопал по коридору в прихожую. Он отпер дверь, и на него обрушился шквал возмущенных итальянских слов вперемешку с английскими. Мария с горящими возмущением глазами и беспрерывной жестикуляцией влетела в комнату.
– Максимилиан, – сердито вскричала она, – О чем только ты думаешь? Уже половина пятого вечера! Синьора ведь ждет тебя! Уже несколько часов! Макс, она ведь старенькая! Она плохо себя чувствует!
Не в силах перебить словесный фейерверк Марии, де Роуэн приложил руку ко лбу. Сегодня же суббота! Дьявол! Он всегда проводил субботы со своей бабушкой. Он что, забыл известить ее о том, что не придет сегодня? Вполне может быть, что она уже замучила советами и распоряжениями весь кухонный люд в своем доме. Суббота – день, который для бабушки считался самым важным событием, завершавшим каждую неделю, и которого она всегда с нетерпением дожидалась. Впрочем, она скорее бы умерла, чем согласилась в этом признаться.
– Мария, Боже мой! – сокрушенно заговорил де Роуэн. – Приношу извинения за опоздание.
– Что?! Какое еще опоздание?! Да ты просто забыл ... – Мария вдруг оборвала себя на полуслове и картинно воздела руки. Взгляд ее устремился ему за спину, в глубину прихожей.
У Макса все сжалось внутри. Господи! да нет, Кэтрин не настолько беспечна, чтобы именно сейчас ...
– Что это? – неожиданно требовательно спросила Мария.
Макс медленно повернул голову и с нескрываемым облегчением увидел, что прихожая пуста.
– О чем ты? – с невинным видом поинтересовался он.
Мария решительно шагнула к скамье.
– Вот это, Максимилиан! – ответила она, беря в руку и тыча ему под нос какой-то одеждой вишневого цвета. – Я вот про это!
Дорожный плащ Кэтрин! Черт бы все побрал! Макс даже зажмурился.
Тон Марии неожиданно смягчился, и в нем зазвучали столь знакомые его любимой бабушке хитрые нотки.
– Вот оно что! – воскликнула она. – Она ведь здесь? Королева Пентаклей! Та женщина, которую видела твоя бабушка ... Она здесь?
Вдруг из полутемного коридора донесся негромкий шорох.
– Я причиняю неудобство, Макс? – неуверенно спросил мягкий женский голос. – Я ведь в самом деле как раз собиралась уходить.
Макс с трудом проглотил подступивший к горлу комок, когда Кэтрин вышла из коридора в освещенную прихожую. Вид у нее был несчастный и смущенный.
– Помолчи, Мария! – резко воскликнул он. – Ты в моем доме. Она – моя гостья. И придержи язык, ясно?
Однако Кэтрин продолжала настороженно смотреть на Марию.
– Прошу прощения, мэм, – проговорила она и протянула руку за своим плащом. – Я просто не знала, что мистера де Роуэна ожидают где-то еще. Я по дороге зашла к нему кое-что передать.
У Макса и в мыслях не было тратить время на влезшую не в свое дело Марию.
– Кэтрин, – мягко сказал он, поворачиваясь к молодой женщине, – поверьте, вы здесь совсем ни при чем. Миссис Витторио незамедлительно принесет свои извинения.
Грозовые тучи и сверкающие молнии с лица Марии как ветром сдуло, и ее круглое лицо превратилось в ясное солнышко.
– Нет, нет, что вы, милочка! – проворковала она, не отдавая тем не менее плащ. – Нет! Вы уж меня простите. Я вовсе не собиралась вас попрекать. Бабушка Максимилиана – она у нас очень старенькая. Макс снял себе квартиру, и она теперь живет совсем одна в большом и пустом доме. Ей всего лишь хочется, чтобы ее возлюбленный внук приходил к ней по субботам обедать, только и, всего.
Глаза Кэтрин наполнились искренней симпатией.
– Так она живет одна? – переспросила Кэтрин, переводя взгляд с Марии на Макса и обратно. – Как затворница?
Мария горячо закивала в ответ.
– Точно! Затворница. Очень, очень грустно.
Немного бесцеремонно Мaкc забрал у Марии плащ.
– О чем ты говоришь, Мария? Бабушка вовсе не такая, и ты это прекрасно знаешь! – проворчал он. – Леди Кэтрин, позвольте вам представить Марию Витторио, компаньонку моей бабушки и мою кузину. Мария, разреши представить леди Кэтрин Вудвей.
У Марии округлились глаза.
– Как замечательно! – Мария схватила Кэтрин за руку и принялась то с восторгом ее жать, то ласково похлопывать. – Милочка, вы должны пойти с нами отобедать у синьоры! Гости для синьоры – всегда радость! Что еще нужно престарелой женщине?
Кэтрин неуверенно поглядывала то на Макса, то на Марию.
– Ну ... Я вот только не одета к обеду ...
Мария расплылась в истинно материнской улыбке.
– Вы сама грация, синьорита! Милочка. Да вы же прямо красавица с модной картинки!
С озадаченной улыбкой Кэтрин украдкой оглядела себя.
– Я, конечно, буду рада ...
– Мария, – вмешался в разговор де Роуэн. – Я просто уверен, что у леди Кэтрин для нас нет сегодня времени. Для любого из нас.
По смущенному лицу Кэтрин промелькнула тень страдания, и она отступила на шаг.
– Ну, верно ... если вы только не ...
Мария снова просияла и ловко прошмыгнула мимо Макса.
– Ну что вы, милочка, какие глупости! – затараторила она, схватив Кэтрин за плечи, как если бы собиралась пару раз ее хорошенько тряхнуть. – Он же мужчина! Они же вообще мало что соображают! Теперь скажите мне, милочка, вы сегодня собираетесь еще куда-нибудь?
