Текст книги "Принцесса фуксий"
Автор книги: Лиз Филдинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
Лиз Филдинг
Принцесса фуксий
Пролог
Флер Гилберт помедлила на ступенях мэрии. Нет, не таким она представляла день своей свадьбы! Ей следовало бы провести его в суете, слезах и смехе, среди подруг, которых она знала всю свою жизнь. И, разумеется, должны были бы звонить во всю мочь колокола деревенской церкви, где венчались не только ее родители, но и все бесчисленные поколения Гилбертов. Она шла бы в белом платье под руку с отцом, который потихоньку подбадривал бы ее и заверял, что она самая прекрасная невеста в мире. Гордый и счастливый, отец бы тайком смахивал слезу, вручая ее мужчине, достойному такого сокровища.
Однако она выходила за Мэтью Хановера, а их свадьба не могла быть такой. Конечно, Мэтью прав, и это единственный возможный для них путь, но она даже не подозревала, насколько реальность окажется мучительной.
– Ты, случайно, не передумала?
Она подняла голову и посмотрела в лицо своему возлюбленному, надеясь, что он сможет догадаться, как далеко нынешний день от ее мечтаний. Но он улыбался, стараясь скрыть собственную нервозность.
– Нет, конечно, – ответила Флер, улыбаясь в ответ и обнимая его.
Она с первой же встречи с Мэтью Хановером знала, что он тот самый, единственный мужчина ее жизни, и ничто никогда не могло бы изменить ее мнение.
– Я не сомневаюсь в тебе, Мэтт. Просто мне так хочется побыстрее сообщить нашим семьям о том, что мы сделали.
– Конечно, мы так и поступим. Им не останется ничего другого, как принять это. Через месяц мы уже будем далеко отсюда, в Лонгбурне.
– Надеюсь, что так.
– Как бы то ни было, мы будем вместе, Флер. Мы муж и жена. – Его рука нежно накрыла ее руку. – Что бы ни задумали наши семьи, этого уже изменить нельзя.
Глава первая
– Почта уже пришла?
Флер остановилась, чтобы подобрать с пола ворох каталогов, счетов и прочей корреспонденции, потом крикнула:
– Том, если ты сейчас же не спустишься, я отведу тебя в школу без завтрака.
– Да ладно тебе, детка. Мир не рухнет, если парень на пару минут опоздает в школу!
Флер бросила почту на кухонный стол за спиной своего отца:
– Может, и не рухнет, но я из-за него определенно опоздаю на встречу с новым менеджером банка. А нам необходима его поддержка, если мы действительно хотим получить свой стенд на выставке цветов в Челси.
Отец, должно быть, уловил и неуверенность в ее голосе, и так и не заданный вопрос, потому что вдруг отложил газету и с твердостью, которой Флер уже так давно не слышала в его устах, отозвался:
– Еще как хотим, дорогая!
Значит, чего бы ей это ни стоило, придется сделать это реальностью. Глубоко вздохнув, она проговорила:
– То-то и оно!
Похоже, сегодняшняя встреча делалась все более и более важной. Уход на пенсию прежнего менеджера, сочувственно к ним относившегося, пришелся как нельзя некстати. Брайан хотя бы понимал все сложности их бизнеса, вместе с ними радовался успехам и терпеливо помогал преодолевать трудности последних шести лет, давая и возможность перевести дыхание, и шанс улучшить положение дел. Пусть даже их дела шли не так уж и плохо, участие в выставке Челси создавало новые проблемы. Флер опасалась, как бы необходимость представить к назначенному сроку в мае великолепные выставочные образцы не поставила под угрозу здоровье отца, но не смогла отговорить его от присутствия на этом самом престижном мероприятии. Ей оставалось только попытаться уберечь его хотя бы от финансовых хлопот. К сожалению, новый менеджер, миссис Делия Джонсон, очевидно, пошла по пути противодействия – как иначе расценить то, что она обратилась к Флер письменно, заставив тем самым потерять массу драгоценного времени? Это письменное приглашение зайти в банковский офис, «чтобы поболтать», по всей видимости, было знаком неблагосклонности, что делало Флер еще более мрачной этим утром. Ей предстоит быть на высоте, попытаться убедить эту миссис Джонсон, что помощь их бизнесу будет в интересах банка!
– Не переживай, – проговорил отец. – Все будет хорошо. Может, ты и унаследовала мой садоводческий дар и красоту матери, но в бизнесе ты не особо разбираешься! Не волнуйся, ты прекрасно выглядишь.
Флер знала, как она выглядит. Если бы у нее имелось больше денег на уход за собой и дорогую косметику, ее сходство с красавицей матерью было бы куда более очевидным; но уже столько лет ей не до тщеславного самолюбования. Столько времени, с того самого ужасного года, когда весь ее – нет, весь их мир рухнул, и ей пришлось взвалить на свои плечи решение основных проблем. Именно так – или плыви дальше, или иди на дно, и Флер пришлось примириться с тем, что отец не желает углубляться в финансовые проблемы фирмы.
Вот и сейчас, сказав то, что, как он полагал, дочь хотела от него услышать, он спокойно углубился в свою газету, потеряв интерес к разговору. В этот момент взгляд Флер упал на конверт с логотипом фирмы Хановеров, и весь ее гнев устремился по вполне оправданному руслу.
Неужели они никогда не уймутся? В иное утро Флер бы тщательно отсортировала почту, избавив отца от опасности натолкнуться на послание от этой источающей ненависть женщины, чьим единственным желанием, казалось, было вытеснить их из бизнеса. Или изгнать из деревни. Да и вообще стереть с лица земли!
– Я лучше продам землю чужому инвестору. Пусть строят здесь что хотят! Кому угодно, только не Кэтрин Хановер!
Отец спокойно пожал плечами:
– Ну, пока Кэтрин работает в приходском совете, никто не получит разрешение застраивать участок Гилберта.
Лучше бы отец рассердился! Пусть бы в ярости кричал и ругался, дал волю чувствам! Но нет, он, похоже, жалел эту женщину, и, видит бог, его жалость могла бы найти более достойное применение.
На самой окраине их владений стоял амбар, который в течение уже многих лет использовали только как склад ненужных вещей. Конечно, его без труда можно было бы превратить в один из тех модных деревенских домов, которые Флер постоянно видела на страницах глянцевых журналов, и его продажа, без сомнения, разрешила бы многие из их проблем. Однако приходской совет, не без подстрекательства со стороны Кэтрин Хановер, постановил, что амбар является историческим национальным достоянием, поэтому семье Флер не только отказали в разрешении на его переоборудование, но и предупредили, что оштрафуют, если сооружение не будет поддерживаться в должном состоянии.
– Может, мне стоит сделаться местным политиком? – проговорила Флер. – Я бы отменила решение Кэтрин Хановер.
– Ну, разве что в твое свободное время, – слабо улыбнулся отец.
– Я могла бы сэкономить время, отказавшись от глажки белья. Такая жертва вполне уместна.
– Это неплохо. Главное, не перекладывай свои обязанности на меня.
– Я? Да что ты!
Он опустил взгляд на письмо, которое держал в руке, и улыбка на его губах истаяла, точно отец не имел больше сил удерживать ее. Флер снова опечалилась, подумав, насколько он истощен постоянными ударами судьбы, горестями и финансовыми проблемами. Да, это давало ей дополнительный стимул ненавидеть семейство Хановеров еще больше.
– Не открывай письмо, – сказала она. – Просто выбрось его в мусорное ведро. Отличный будет компонент для компоста, как и все предыдущие.
– Так были и другие?
Ага, попалась! Флер пожала плечами:
– Несколько штук. Ничего заслуживающего внимания.
– Понятно. Что ж, можешь делать с ним все, что заблагорассудится, все равно оно адресовано тебе. И, похоже, оно пришло не с почтой. Его кто-то принес.
– Принес? – Она протянула руку за конвертом, чувствуя, что дрожит. – С какой стати Кэтрин Хановер писать мне?
– Может, она надеется, что ты уговоришь меня прочитать ее предыдущие послания. Может, она утратила доверие к Королевской почте и поэтому принесла его сама. – Отец пожал плечами. – А вдруг Кэтрин Хановер хочет предложить тебе работу? Если она собралась расширять свое дело, ей понадобятся рабочие руки.
– Ей больше уже некуда расширяться! – Теперь ее владения с трех сторон окружали шоссе, и для дальнейшей экспансии ей требовалась земля Гилбертов. – С какой стати бы она стала во мне нуждаться? Я садовод, а не продавец газонокосилок. Хановеры не занимаются садоводством с тех пор, как…
– С тех пор, как твоя мать сбежала с Филиппом Хановером? – закончил за нее отец. – Что ж, Флер, такое случается, ничего тут не попишешь.
На самом деле Флер не смогла говорить дальше не оттого, что вспомнила предприимчивого Хановера-старшего, а потому, что подумала о его бесчестном сыне. Вероломство, как видно, было в генах этой семьи, и на миг она ощутила сострадание к Кэтрин Хановер.
Однако Флер тут же пришла в себя. Кэтрин Хановер была мстительной и злобной женщиной, такой, какой Флер ни за что на свете не собиралась становиться. Хорошо уже и то, что отец считает, будто она оберегает его чувства. Главное, чтобы он не заподозрил правду.
– Я не собираюсь иметь ничего общего с Кэтрин Хановер, папа, – сказала Флер. – Я никогда не прощу ей, что она закатала асфальтом поля своего мужа и превратила его владения в садоводческий гипермаркет.
– Предположим, но она давала объявления в местной газете, что ей требуются сотрудники. Наверное, думает, что тебе нужны деньги. Или хочет, чтобы ты сама убедилась, какие деньги она зарабатывает.
– Ты так думаешь?
Разве новый «мерседес», одежда от модных дизайнеров и великолепная обувь не давали повода всем местным дамам умирать от зависти к Кэтрин, неужели ей не было этого достаточно?
– Нет, папа, она не настолько глупа.
Флер не успела открыть письмо, как часы в коридоре прозвонили без четверти восемь.
– О боже! – Она вскочила с места, натягивая жакет. – Том, скорее!
Пятилетний малыш бегом спустился по лестнице, сияя улыбкой:
– Да я готов, мама!
Сердце Флер сжалось. Сын старательно причесался, почти ровно повязал галстук под воротничком, забавно торчавшим у него за ушами, кое-как зашнуровал ботинки.
– Молодчина, Том.
Ее голос задрожал. Как быстро растет ее маленький сынишка!
– Ну что, ничего не забыл?
– Пенал, учебник, сменная обувь, деньги на обед, – принялся серьезно перечислять Том, загибая пальцы на руке.
– Умница! Дать тебе яблоко, чтобы съесть на переменке? Ну же, поторопись! Поцелуй дедушку, а я пока принесу твою куртку.
Мэтью Хановер стоял у окна спальни, дожидаясь появления Флер. Он не видел ее уже почти шесть лет, с той минуты их брачной ночи, когда вдруг приглушенно зазвонил ее мобильный телефон. Он схватил аппарат, намереваясь отключить его, но она уже успела разглядеть высветившийся номер звонившего, к тому же они оба понимали, что звонок отца Флер посреди ночи может значить только одно – что-то случилось.
Так оно и было. Мэтт беспомощно наблюдал, как счастье и радость покидают лицо его возлюбленной. Ее мать тяжело пострадала в автомобильной аварии, и нельзя было терять ни минуты. Он умолял Флер позволить ему довезти ее до больницы, ведь они теперь как-никак супружеская пара, но она оставалась непреклонной. Быстро обняв его, Флер отвернулась и проговорила:
– Прошу тебя, Мэтт, не сейчас. Папе и так очень тяжело.
И он позволил ей уехать, потому что видел, как ей больно. Может, он ошибался, решив, что ни к чему спорить в такой момент? Да, он отпустил ее, поцеловав на прощание и попросив звонить и сообщать, как там дела у ее матери. Проводив ее, он снова улегся в постель, еще хранившую аромат ее тела, и принялся ждать звонка, но позвонила не она, а его собственная мама, которая сообщила о смерти отца. Дженнифер Гилберт убила его, сказала она.
Входная дверь дома Гилбертов распахнулась, и собака-метис, очень похожая на колли, побежала к припаркованному рядом «лендроверу». Вдруг появилась и Флер, пугающе деловая в своем элегантном сером костюме. Какое-то мгновение она постояла неподвижно, сжимая в руках кейс, потом, точно невидимое бремя сильнее надавило на ее плечи, сгорбилась и побрела к машине.
Мэтью был рад – так ей и надо! Она заслужила свои страдания.
Но когда из дома выбежал маленький мальчик и устремился к матери, рука Мэтта непроизвольно прижалась к оконному стеклу, словно пытаясь дотянуться до ребенка.
Как Флер могла так поступить? Отказать ему в праве на сына?
Мэтт мог бы никогда даже не узнать о его существовании, не пришли ему какая-то добрая душа фотографии со школьного рождественского спектакля. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: Томас Гилберт – его сын, но все-таки увидеть мальчика сейчас во плоти и крови оказалось гораздо тяжелее, чем он мог предполагать.
Флер тем временем открыла дверцу машины и подтолкнула сына вовнутрь. Мальчик, смеясь, что-то оживленно рассказывал матери.
Должно быть, Флер еще не прочла его письма; если бы она это сделала, ни за что на свете ей не удалось бы сейчас удержать на лице улыбку.
Если бы он хоть когда-нибудь приехал домой… Если бы он не избегал разговоров с матерью и не прерывал ее всякий раз, когда она пыталась рассказать ему о своей войне с Гилбертами… Если бы!
Прошлого не изменишь. Мэтту потребовалось некоторое время, чтобы закончить свои дела в Венгрии, передать управление агропромышленной фирмой, которую он создал там, своему заместителю и поспешить домой. Каждый день, казалось, тянулся как год, и тяжело было побороть искушение улететь в Англию первым же самолетом. Однако он знал, что не может допустить, чтобы срочные звонки деловых партнеров из Венгрии отрывали его от той важной миссии, которая ожидала его дома.
Флер тщательно закрыла за сыном дверцу машины, отослала назад собаку, потом сама устроилась на водительском сиденье. И вдруг, точно повинуясь внезапному импульсу, подняла голову и устремила взгляд наверх, выше ограды, разделявшей владения Гилбертов и Хановеров, прямо на то окно, за которым стоял Мэтт. На мгновение его сердце замерло при мысли, что она могла разглядеть его за стеклом, но она тотчас опустила голову и взялась за руль.
– Что ж, – тихо проговорил он, – теперь посмотрим, кто кого.
Когда Флер высадила Тома у школьных ворот, зазвонил звонок. Мальчик стремглав бросился к своим друзьям, толпившимся во дворе, и все вместе, смеясь и толкаясь, дети дружно заспешили на уроки. Но у дверей Том помедлил и, обернувшись, помахал матери рукой. Сердце Флер сжалось. Он так походил на отца! Тот же поворот головы, те же жесты, тот же взгляд, и не зря местные кумушки разглядывали мальчика с большой подозрительностью. К счастью, Том унаследовал цветовую гамму Гилбертов – светлые рыжеватые волосы, которые с возрастом потемнеют, темно-серые глаза, не такого холодного светлого оттенка, как у Мэтью, но, скорее всего, с возрастом сходство с отцом станет более очевидным. И если только Кэтрин Хановер хоть что-нибудь заподозрит… Если бы Флер могла уехать отсюда!
Зачем только Кэтрин Хановер понадобилось основывать свое предприятие именно тут? Разве не удобнее было бы обосноваться по другую сторону Мэйбриджа, где находился большой деловой и торговый центр с многочисленными универсамами и развлекательными площадками? Неужели Кэтрин так нравилось терзать собственное сердце, живя бок о бок с семейством, которое она винила во всех своих несчастьях? Нет, видимо, здравый смысл тут ни при чем. Когда две семьи соперничают друг с другом и в бизнесе и в любви более двух столетий, всегда останется заманчивой перспектива побольнее ранить противника, хотя, пожалуй, за последние годы в своем стремлении уязвить Гилбертов Хановеры превзошли все мыслимые пределы.
Флер удалось втиснуть свой «лендровер» на свободное место как раз напротив банка, что было, конечно же, хорошим предзнаменованием. Подкрасив губы и поправив прическу, она решительно пересекла улицу и открыла двери банка.
– Бог мой, – поприветствовал ее знакомый служащий. – Тебя прямо не узнать.
– Это хорошо или плохо?
Флер не особенно любила пользоваться косметикой, но сегодня была готова на крайние жертвы в надежде произвести впечатление на нового менеджера, перед которым намеревалась предстать в облике уверенной в себе бизнес-леди. Она специально надела серебряные серьги-колечки с крошечными аметистами, которые Мэтт Хановер подарил ей, когда впервые попросил выйти за него замуж. Тогда она ответила: «Подожди. Не сейчас». Что ж, тогда ей было всего восемнадцать, и впереди еще три года в колледже. Он сам только что закончил университет и намеревался получить работу в другой части страны, так что нужно было ждать. Однако в знак своего согласия она приняла его подарок, хотя серьги и были слишком простыми и дешевыми, да к тому же еще и вызывали подозрение у ее матери.
Он пообещал когда-нибудь подарить ей бриллианты. Флер только посмеялась – зачем ей бриллианты, если у нее есть Мэтт! На коробочку с этими сережками она случайно натолкнулась, ища в ящике комода свой старый шелковый шарф; аметисты подходили к богатому пурпуру шелка, и Флер решила надеть серьги в знак того, что Хановеры – ни мать, ни сын – не властны причинить ей боль.
Но теперь она уже не была так в этом уверена…
– Ты выглядишь просто потрясающе, – прошептал банковский клерк, открывая перед ней двери кабинета менеджера, а потом громко проговорил: – К вам мисс Гилберт, миссис Джонсон.
– Мисс Гилберт? – переспросила Делия Джонсон, бросая на нее взгляд поверх нагроможденных на столе папок. – Вы одна? Я ожидала увидеть вас вместе с отцом.
Очевидно, Флер предстоял разговор с чужим человеком, с тем, кто не знал ее с детства, не знал ее истории, не понимал бизнеса ее семьи. Придется изрядно потрудиться, чтобы наладить контакт с этим новым менеджером, притом что другая сторона не выказывала никакого энтузиазма!
– В наших документах он значится как единственный собственник.
– Это уже не так, – ответила Флер, игнорируя стул, на который ей указала миссис Джонсон. – Наш бухгалтер посоветовал создать партнерское предприятие, потому что отец последнее время предоставил мне вести все дела. Его здоровье пошатнулось после того, как мама погибла в автомобильной аварии.
– Пошатнулось? И что же с ним?
Что ей ответить? Весь его мир зашатался и рухнул, поэтому отец решил взять передышку, но он так никогда и не смог оправиться.
– Незначительная депрессия. Он справляется, но редко выходит из дому. Предпочитает сосредоточиться на выращивании растений. Брайан… то есть мистер Бэтли… Он предложил обсуждать все счета со мной.
– Брайан Бэтли ушел на пенсию, – заметила миссис Джонсон таким голосом, словно хотела дать ей понять, что сделал он это не по собственной воле. Она, по всей видимости, совсем не одобряла простой и дружеской манеры своего предшественника вести дела, которые грозили обернуться для банка убыточными. То, что компания «Гилберт» последние годы не имела роста, и размер ее банковского овердрафта, как видно, заставили нового менеджера поместить семейное предприятие Флер во главе черного списка.
– Я думала, он вам все объяснит, – произнесла Флер. – Напишет какую-нибудь записку… – Спохватившись, что ее слова могут прозвучать как критика, она быстро добавила: – Вы, конечно, можете поговорить и с отцом, если хотите. Я принесла подробный план того, что мы намереваемся делать в этом году. – Она достала папку и положила ее на стол. – Наши основные продажи связаны с цветочной выставкой в Челси. Знаете, мы уже давно там не появлялись, но в этом году нам предложили организовать там стенд, и…
– Потом, мисс Гилберт. – Миссис Джонсон отодвинула документы Флер в сторону и открыли другую папку, которая лежала перед ней. – Присядьте, пожалуйста.
Вежливая фраза прозвучала скорее как команда, и Флер повиновалась.
– Мне совершенно ясно, мисс Гилберт, что Брайан Бэтли предоставлял вам полную свободу действий.
Флер с трудом заставляла себя сохранять спокойствие. Эта женщина, очевидно, принимала за бездеятельность и попустительство стремление Брайана помочь Гилбертам подняться на ноги, однако явно не было никакого смысла в том, чтобы попытаться переубедить ее.
– Разумеется, для вас это было очень удобно, – продолжала Делия Джонсон.
– Брайан понимал, насколько сложными оказались для нас последние годы. Он умел смотреть вдаль, в будущее, не забывая, какие достижения у нас были в прошлом. Он не сомневался, что с некоторой помощью банка наши дела снова поправятся.
– Вот как? И отчего же? Ваш бизнес – выращивание растений. Скажите, как ваш отец может заниматься этим делом, не покидая собственного дома?
– А разве я сказала, что он вообще не выходит из дома? И потом, мы занимаемся выращиванием фуксий, а они растут в теплицах.
Флер изо всех сил старалась не казаться ни агрессивной, ни язвительной.
– Если это так, почему вы взяли на себя руководство компанией?
– Потому что меня с рождения предназначали для этого, потому что я дипломированный агроном.
– Вам требуется не только диплом, но еще и опыт.
Что она могла ответить? Разумеется, именно так она и собиралась поступить, получив диплом, – отправиться работать на какую-нибудь крупную компанию, приобретая нужный опыт. Уехать отсюда вместе – единственное, что им с Мэттом оставалось. Таковы были ее планы, пока неожиданно весь ее мир не рухнул в один миг.
– Опыт? Мне двадцать семь лет, и я занимаюсь садоводством с тех самых пор, как привила свой первый черенок.
– Так чем же конкретно занимается ваш отец? Насколько я понимаю, он по-прежнему получает зарплату.
– Исключительно выведением новых сортов. Поэтому он так редко покидает свою котельную.
– Котельную?
– Так он называет свой парник. Первоначально наши теплицы обогревались горячей водой из котельной, которая топилась углем. – Флер попыталась улыбнуться, но выражение лица миссис Джонсон обескураживало. – Сейчас все контролируется электроникой.
Да, когда-то их фирма одной из самых первых устанавливала разнообразное передовое оборудование, оставляя Хановеров далеко позади…
– И вы говорите, что уже шесть поколений…
– Семь, если считать меня. По крайней мере, на этой земле. Вообще-то, Бартоломью Гилберт и Джеймс Хановер создали свою компанию и купили землю и теплицы в 1829 году.
– Вот как? Я и не знала, что эти компании когда-то были партнерами.
– Да, но недолго. Когда Джеймс застал на месте преступления свою очаровательную юную жену с Бартоломью, земля была разделена оградой. С тех пор Гилберты и Хановеры не разговаривают друг с другом.
– Никогда?
– Никогда не говори «никогда».
– Да ведь вы соседи! Как же можно так долго оставаться в ссоре?
– Ссора – это еще мягко сказано. Речь идет о многолетнем и яростном соперничестве. Дети впитывали ненависть с молоком матери, а соревнование за право называться лучшими производителями фуксий только подливало масло в огонь. Был и саботаж, и промышленный шпионаж…
– Ничего себе! Неужели никто не пытался примирить оба семейства?
– Никому это не удавалось. После одной из последних попыток полдеревни оказалось перед судом за нарушение общественного порядка.
Конечно, только безграничная самонадеянность юности могла заставить их с Мэттом поверить, будто именно им удастся совершить невозможное, будто тени прошлого отступят перед силой их любви. К несчастью, ее мать и его отец встали на пути их счастья.
– Я понимаю, со стороны это может показаться смесью мелодраматического дамского романа и фильмов о Джеймсе Бонде.
Похоже, она только усугубила ситуацию, так далеко отклонившись от проблем своей фирмы.
– Что ж, семейные ссоры не мое дело, а вот банковские счета – напротив. Учитывая, что ваша семья занимается этим бизнесом более ста семидесяти лет, можно было бы и научиться вести предприятие поуспешнее. Вот у Хановеров, похоже, все обстоит прекрасно.
– Они отказались от выращивания растений шесть лет назад, когда умер Филипп Хановер.
– Может, вам стоит последовать их примеру?
– Вряд ли Лонгбурну требуется еще один садоводческий гипермаркет. К тому же кто-то ведь должен поставлять Хановерам растения на продажу! Сокращение рабочих мест подорвет местную экономику.
Миссис Джонсон кивнула, и, приободренная, Флер продолжила:
– Знаете, любой бизнес, который зависит от милости погоды и капризов моды, нельзя считать легким.
– В садоводстве бывает какая-то мода?
– Телевидение пропагандирует садоводство, эти передачи довольно популярны, но им все время требуется что-нибудь новое, неожиданное, чтобы произвести впечатление на зрителей. А ведь иногда требуются годы, чтобы произвести что-нибудь действительно интересное и неожиданное… Впрочем, цветоводы – люди, страстно увлеченные своим делом.
– Да, не думаю, чтобы можно было заниматься цветами, не любя это занятие.
– Поэтому целые поколения пытаются вырастить что-нибудь необыкновенное: черный тюльпан, голубую розу или красный нарцисс.
– Вы хотите сказать, что для выставки в Челси подготовили что-то в этом роде?
– Нет, ведь, как вы теперь знаете, мы выращиваем фуксии.
– И какой же будет ваша необыкновенная фуксия?
– Махровый, ярко-желтый цветок, – пожала плечами Флер. – Немножечко слишком кудрявый для ценителей со строгим вкусом, но он займет обложки всех журналов по цветоводству. Речь идет о настоящем раритете.
Невозмутимая миссис Джонсон спросила:
– Так значит, именно на это ваш отец тратит все свое время?
– Он работает над этим цветком всю свою жизнь.
– Лучше бы он озаботился вашим банковским счетом. Мой предшественник давал вам большую свободу, мисс Гилберт, но буду с вами откровенной – я не могу позволить этому продолжаться.
Сердце Флер сжалось.
– Мы взяли деньги банка под обеспечение нашей земли. Рискуем ведь только мы, разве нет?
– Но это земли сельскохозяйственного назначения, их выкуп банком грозит обернуться довольно невыгодным предприятием, поэтому я попросила назначить их повторную оценку. Специалист по землеустройству свяжется с вами на этой неделе.
– И оплата его труда, без сомнения, окажется приплюсованной к нашему банковскому долгу? – Флер, как ни старалась, не могла сдержать свой гнев. – Это вряд ли поможет уменьшить его.
– Мои обязанности состоят в том, чтобы защищать банк, – сказала Делия Джонсон, вставая из-за стола в знак того, что разговор окончен.
– Нам нужно всего лишь два месяца, – произнесла Флер, оставаясь сидеть на стуле. – Нам во что бы то ни стало нужно показать наши новинки на выставке в Челси.
– Это требует больших средств?
– Королевское общество садоводов не берет плату за выставочные площади, но расходы, конечно же, будут. Транспорт, проживание в Лондоне, каталоги. Я рассчитала все это и положила в папку, которую отдала вам. Это не так уж много в обмен на рекламу на телевидении, радио и в журналах. Мы рассчитываем на хорошие продажи с нашего стенда.
– Сейчас меня интересует только уменьшение вашей банковской задолженности. – Миссис Джонсон подошла к дверям и распахнула их. – Даю вам неделю, чтобы вы обосновали мне методы и способы погашения вашего долга. Я просмотрю ваши бумаги и приеду поговорить с вашим отцом.
Флер с трудом поднялась на ноги. Что ж, нет смысла продолжать этот разговор с глухим. Речь уже не идет о том, чтобы как-то продержаться до мая, речь идет о том, чтобы вообще остаться в своем бизнесе.
