Текст книги "Вдали"

Автор книги: Лия Спеллман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава 3

Налетевший порыв ветра ударил в окно и распахнул его настежь, из-за чего створки с грохотом встретились со стеной; я подскочила на кровати, мгновенно проснувшись. Короткие прядки, превратившиеся в полнейший беспорядок после беспокойного сна, лезли в лицо, загораживали обзор, и я яростно замотала головой, смахивая их.

Коротким, выверенным движением я выхватила нож и, держа его наготове, осмотрелась. В комнате было пусто. Штору трепетал вечерний холодный ветер, который быстро добрался и до меня, и я зябко завернулась обратно в одеяло, уже спокойнее убирая оружие в ножны за ремнем. От сна оставалось липкое, тягостное ощущение, ползающее где-то по спине и пробирающее до мурашек. Больше спать не хотелось.

Совсем рядом стрекотали сверчки. Не было слышно уханья сов, нахохлившихся на ветках и выжидающих грызунов, которых можно было бы схватить в когти и унести к себе, так что я предположила, что ночь еще не полностью вступила в свои права – на округу темно-синим куполом с россыпью звезд опустился поздний вечер. Я встала коленками на кровать и выглянула в окно. Небесные светила медленно мерцали, и я прищурилась, пытаясь найти созвездия. Вон те изящные линии, кажется, образуют Рака… Обычно его не видно, но благодаря улучшившейся погоде и ясному небу, я точно различила треугольник с цепочкой звезд у вершины.

Эдвард, притихший к наступлению темноты, смотрел в одну точку, неестественно выгнув голову. В этом сгорбленном силуэте с трудом можно было узнать близкого мне человека, и я с болью в сердце всматривалась в него, пока брат резко не повернулся к двери и рыкнул, из-за чего я дернулась от неожиданности.

– Ты чего? – удивилась я, на всякий случай ловко перевешиваясь вниз и доставая арбалет с болтами.

Брат продолжал слабо рычать сквозь тряпку и неохотно, через силу дергаться на стуле. Ремни жалобно затрещали. Я решила не игнорировать странное поведение Эда и пошла к рюкзаку за прицелом для арбалета, ступая медленно, с осторожностью, готовясь в любую секунду поздороваться с гостями.

В рюкзаке что-то зазвенело, перекатилось, звякнуло, и наконец я нащупала оптический прицел, завернутый в какую-то одежду. Диоптрика, конечно, покомпактнее будет, но в сумерках от нее толку мало.

Крепежный механизм с тихим звуком прокрутился до упора, установив устройство на месте. Я быстро распахнула дверь и вскинула оружие: если кто-то и стоит рядом с моим домом, то получит сразу же. Я не была отменным стрелком, но практики хватало с головой, да и с расстояния в метр-два любому будет сложно промахнуться.

Никого. Я решила тут же воспользоваться прицелом, не отойдя от порога и на пару шагов: щека встретилась с приятной прохладой приклада, и я стала напряженно всматриваться в перекрестье, стараясь дышать аккуратнее, чтобы угол обзора менялся плавно, а не «прыгал» туда-сюда. Мышцы всего моего тела напряглись, и я почувствовала, как по лбу стекает капелька пота. Если неприятель подкрадется слишком близко, не попавшись в прицел, в крайнем случае можно пожертвовать целостностью арбалета и вломить прочным деревянным прикладом. Главное – не упустить момент, иначе в честной рукопашной схватке я проиграю сразу же.

В линзе проплывали деревья, прячущиеся под покровом темноты, пустошь окраины леса, далекий-далекий горизонт. Торжествовало безмятежное спокойствие природы.

СТОП! Крестик прицела замер на черной точке вдали, появившейся откуда-то из леса. Я медленно подняла руку, отрегулировала зум и подкрутила колечко окуляра, возвращая изменившемуся изображению четкость. Сердце заколотилось быстрее, когда я различила очертания человека. Он шел быстро, часто оглядываясь и то и дело пытаясь перейти на бег, но не преуспевая. Иногда останавливался, опирался на колени руками и пытался перевести дыхание, но тут же, словно подгоняемый какой-то невидимой силой, снова пускался вперед.

Я перевела прицел чуть ниже, внимательно следя за его походкой. Незнакомец хромал. Я со злостью сжала зубы: на моем пути встречались и симулянты, которые сначала давят на жалость, а потом забирают у тебя всё до последней крошки, усыпив бдительность. Аферисты хреновы.

Еле-еле усмирив желание прострелить потенциальной угрозе голову, я продолжила наблюдать. Через пару десятков метров стало заметно окровавленную штанину чуть ниже колена. Либо мошенники становятся чрезвычайно изобретательными, либо он и не собирался кого-то обманывать. Я всё больше и больше убеждалась во втором: зачем лезть к кому-то, находясь в таком плачевном физическом состоянии?

Не-ет, тут… Тут что-то другое. Не собственная выгода. Я облизнула пересохшие губы и вновь припала к прицелу. Было неестественно тихо, но ещё чуть-чуть, и я бы услышала, как в воздухе звенит напряжение.

Мужчина проковылял еще несколько десятков метров, и в линзе отпал всякий смысл. Я подняла голову и наконец поняла, почему он так безрассудно пытается преодолеть огромное открытое пространство, совершенно не беспокоясь о своей безопасности. На лице был написан ужас. Животный страх перекосил его резкие, словно рубленные топором черты лица. Что-то позади незнакомца полностью переключило разум на инстинкт самосохранения и слепо двигало его, словно податливую марионетку – куда угодно, лишь бы подальше от того, что было за ним.

Увидев меня, человек замахал руками. И даже тогда не прекратил идти, жалко волоча раненую ногу за собой. Я удивленно посмотрела на свои руки: в них всё также лежал арбалет, и мне стало действительно страшно. Насколько я могла судить, незнакомец находился практически в здравом уме, разве что немного пошатнулся рассудком. И физическим здоровьем. Так что же заставило его продолжать двигаться вперед, прямо на вооруженного человека? Я подавила желание попятиться и крепче сжала оружие в руках, мягко положив палец на курок.

– Не стреляй! Я безоружен! – мужчина продемонстрировал пустые ладони и поднял руки вверх. Оружия и правда нигде видно не было. Я обратила внимание, что вид, в целом, у него был на удивление… нормальный. Даже ухоженный, будто он только что вышел из своего дома на ежедневную прогулку, не забыв умыться и причесаться. Одежда, правда, оставляла желать лучшего: свежая грязь и кровь пятнами украшали штаны, а тонкая хлопчатобумажная футболка была странным выбором на фоне установившейся температуры.

Мужчина продолжал хромать ко мне.

– Ты должна спасти меня от них! Пожалуйста! – еще немного, и он подойдет ко мне на расстояние вытянутой руки! Стряхнув с себя шоковое оцепенение, я уткнулась арбалетом в грудь незнакомцу и сурово посмотрела ему в глаза. В них метались искорки безумия, но спорить с моей подругой он не стал. И замер, понимая, что зашел дальше, чем следовало бы.

– Стой. На месте, – отчеканила я и заглянула ему за спину. Кто там может быть, орда зомби? Нет, в такой глуши ей не образоваться. Бандиты? Скорее всего. Я приготовилась использовать нарушителя спокойствия как живой щит для себя.

Незнакомец зашипел от боли: видимо, действие скакнувшего в крови адреналина прошло, и теперь он в полной мере ощутил прелести своего ранения. Я почувствовала раздражение. Свалился мне на голову, притащил за собой опасность, а дальше что? Зайдет ко мне в дом и попросит аптечку?

У оптического прицела есть один минус. Угол обзора существенно сужается, и пока ты внимательно высматриваешь что-то вдалеке, тебе с таким же успехом может прилететь сюрприз с совершенно другой стороны.

Прилетел он, правда, не мне.

Я тупо смотрела на труп перед собой. Крови было мало: из аккуратной дырки в виске она лилась очень медленно. Выстрел получился мастерским: я думала об этом чуть ли не безмятежно, с каким-то спокойствием смотря на тело. По крайней мере, зомби он точно не станет.

Всё вокруг затихло и померкло, остались только я и погибший незнакомец. Появилось глупое желание опуститься на колени и плавным движением рук закрыть его глаза: замершие, без крупицы жизни внутри. Я его не знала и без раздумий позволила бы умереть, если бы это спасло меня или Эда. Но что-то во мне замкнуло, и я продолжала стоять на месте: инстинкт самосохранения, обычно работающий как часы, засбоил.

По ощущениям, прошло меньше половины минуты. Птицы в лесу защебетали по-особенному тревожно, и я очнулась: чувство было схоже с тем, что возникает, когда выныриваешь из плотной толщи воды.

Стрелок однозначно где-то здесь, и, если я не хочу упасть замертво рядом, нужно что-то предпринимать. Я рванула за дом, инстинктивно пригнув голову. Я ожидала свистящих у уха пуль (попасть в движущуюся цель из огнестрельного оружия совсем не так просто, как кажется), но меня сопровождала тишина, которая, впрочем, напрягала еще больше. Ее нарушил хруст веток: видимо, нападавший вышел со стороны леса. Спокойная поступь как-то не вязалась с возникшим в моем разуме образом кровожадного убийцы, бездумно отстреливающего головы, но выглядывать из-за укрывавшей меня стены я пока не решалась. Арбалетная стрела прочно лежала на положенном ей месте и была готова встать на мою защиту.

– Ты мне благодарность задолжала.

Я замерла.

– Про таких, как этот, говорят «вооружен и опасен», – лениво тянул голос. – Я, между прочим, всё равно что жизнь тебе спас.

– И сейчас это исправишь, да? – съязвила я, ни на секунду не доверяя ему. Плечом подпирая холодную стену дома, я еще раз проверила заряженную Энн и повернулась лицом к чаще, откуда пришел убийца. Он оказался умнее раненного: вместо того, чтобы подставляться и бежать по открытой местности, он шел по окраине леса всё это время. Кто он такой? Что им друг от друга нужно было? Что вообще происходит?! На все возникшие вопросы хотелось ответить одним выстрелом и забыть произошедшее, сделать вид, что ничего не было. Мне не нужны чужие тайны, секреты, и уж тем более проблемы.

– У него не было оружия! – выкрикнула я из-за укрытия, пытаясь как-то отвлечь незнакомца и потянуть время. У того было неопровержимое преимущество: прячась за домом, я представляла собой крайне предсказуемую цель, и попасть в меня было легко, особенно учитывая его навыки стрельбы. Не думаю, что попадание в висок было удачной случайностью. В отличие от соперника, точно осведомленного о моем местонахождении, я даже не представляла, где он стоит. Надеяться на фортуну и выскакивать с оружием наперевес, вероятно, не лучшая идея.

Если он не глуп, то тоже не пойдет в лоб: вероятнее всего, что в этом случае мы просто «разменяемся» выстрелами и оба покалечим друг друга. Не-ет, ему нужна беспроигрышная ситуация. Зачем подставляться, если можно просто прихлопнуть жужжащую мошку с умом, не пачкая рук? Например, он может затеряться в деревьях и снова пустить пулю оттуда.

Черт! Я в ловушке.

– Ты можешь исследовать его труп и найдешь клинок скрытого ношения, – снова замурлыкал голос. Что за странная манера речи? – Еще пара мгновений, и твое сердце отбило бы последний удар, а в груди зияла бы дыра.

Я недоверчиво поморщилась. И вздрогнула: пистолет черного смольного цвета вылетел из-за угла дома и проехался по земле, оставив после себя след. 9 мм – явно тот, из которого был произведен выстрел.

– Ты уставилась на него так, словно ожидаешь, что он заговорит, – съехидничал голос, обретший формы прямо передо мной. Он принадлежал высокому мужчине: его темные волосы были аккуратно уложены, а кристально-голубые глаза смотрели спокойно, даже чуть насмешливо. Не тот взгляд, которого ожидаешь, когда из вас двоих вооруженным остаешься ты.

Я отшагнула назад, перед этим предусмотрительно пнув пистолет в сторону.

– Мы на «ты» не переходили, – зачем-то сказала я. – Не находите глупым вставать на мушку передо мной, учитывая, что на моих глазах вы только что убили человека?

– Но ты же не будешь стрелять в безоружного? – проигнорировав мое первое замечание, он приподнял брови.

Всем своим видом выражая уверенность, мужчина медленно приподнял пустые ладони, демонстративно покрутил их, и затем спрятал в карманы. Куртка у него хорошая, теплая. Да и вообще одет прилично: весь в темном, строго по погоде, каждая деталь подходит по размеру. Словно стоял утром перед шкафом, полном одежды, и подбирал наряд себе где-то час. А сейчас он с детским интересом рассматривал мой арбалет, склонив голову набок, будто острие болта и не указывало точно на него. Словом, будто из другого мира пришел. Это разжигало во мне и неприязнь, и неподдельное любопытство. Откуда такие берутся?

– Буду, если безоружный меня напрягает, – заявила я. На самом деле, мне было сложно определиться: пачкать руки кровью невинных я принципиально избегала, а насчет его честности пока не могла ни убедиться, ни усомниться. И потом, вдруг он не один? Лучше воспользоваться им как заложником, от трупа же толку мало. Практический ум стал накидывать варианты и пути развития событий от каждого моего движения, так что пока я продолжала стоять на месте и сверлить незнакомца взглядом.

– Нет, верить ты мне не хочешь, – заключил тот. И с какой-то жалостью вздохнул. – Поговорим, когда очнешься, хорошо? Не люблю вести разговоры, когда мне в сердце смотрит стрела.

Я слишком поздно услышала осторожные шаги позади.

Темнота.

Глава 4

Глаза разлеплялись с трудом, а голова раскалывалась так, словно накануне меня огрели чем-то тяжелым. Спросонья мысли были какими-то туманными и неуловимыми, так что какое-то время я просто морщилась от тупой боли в затылке и моргала, стряхивая остатки сна.

Ах, да. Тяжелым. Я осторожно пощупала место удара, приподнявшись на локтях. Ладно, шишка – не сотрясение мозга. Я хотела с облегчением плюхнуться обратно, но вместо этого подскочила и заозиралась по сторонам, когда, наконец, поняла, что меня окружают чужие стены. Движение отозвалось резкой болью в голове, но я лишь отмахнулась: гораздо важнее понять, где я сейчас нахожусь. Следуя выработанной привычке, сначала я потянулась к оружию… Которого, конечно, меня лишили. Я в злости сжала кулаки. Если они что-то сделают с Энн, им не поздоровится.

Комната, в которой я очнулась, не напоминала клетку для заключенных. Напротив, она была достаточно уютной: ремонт, конечно, видел времена и получше, но в остальном – полная пригодность для более или менее комфортного жилья. Чуть отсыревшие деревянные полы поскрипывали, пока я ходила кругами, рассматривая всё подряд: слева от входа висели полки, такие пыльные, что становилось понятно, что никто ими не пользовался лет пять. Дальше, у окна – стол и покосившаяся табуретка, садиться на которую я не решилась. Без особой надежды я подергала оконную ручку. Похоже, заело. Я начала налегать на свой, возможно, единственный способ сбежать, то ногтями и пальцами пытаясь поддеть дверцу, то остервенело двигая ручку вверх и вниз. Не преуспев, я раздосадовано хлопнула ладонью по лакированной поверхности стола. В том что-то недовольно грохнуло в ответ и ящик, на который я сначала не обратила внимания, медленно выдвинулся.

Сережки? Почему здесь лежат женские сережки? Пока я разглядывала непонятно как попавший туда предмет, в ящике блеснуло что-то еще. Следом я выудила браслет. Тонкий и хрупкий, змейкой устроившийся на моей ладони, он идеально смотрелся бы на изящной женской ручке. Совершенно не разбираясь в украшениях, я не стала прикидывать их точную цену, но дешевыми они явно не выглядели. Странно. Я встречала полно людей, кто на обмен охотно принимал драгоценности. Вот уж не понимаю, кому сейчас есть дело до побрякушек, но факт оставался фактом. Так что ж эти не обменять? Тянут на пару банок тушенки точно. Я поскребла пальцем по золотой поверхности, и то, что я сначала приняла за ржавчину, легко сошло, оставив на моей коже темный отпечаток. Я непонимающе уставилась на пятнышко. Похоже на кровь. А раз оттирается, значит, еще довольно свежая…

Я быстро закинула украшения обратно и закрыла дверцу. Появилось острое желание вымыть руки, и я поспешно вытерла их об одежду, не имея других вариантов. Куда бы я ни попала и что бы эти вещи ни значили, валить нужно как можно быстрее. Мне здесь не нравилось всё больше и больше с каждой минутой! Я повернулась к двери. Наглость – второе счастье. Не получилось обходным путем (предательское окно!), пойду через главный вход.

Я сделала шаг и вздрогнула: к комнате подошел мой «старый знакомый». Он сложил руки на груди и с многозначительным видом облокотился о дверной косяк, сразу пресекая любые попытки сбежать.

Со вчерашнего в нем ничего не изменилось, разве что одежда сменилась на более удобную: теперь он был в темных джинсах, слегка потертых в некоторых местах, и черной простой футболке, оголяющей руки. Даже взгляд остался таким же безмятежным, но теперь к невозмутимости моря добавились искорки веселья, иногда вспыхивающие в его глубинах. Совершенно осведомленный о своем превосходстве, сейчас он выглядел еще более самоуверенным, чем раньше.

– «Мы не злодеи, но на всякий случай тебя похитим», – вместо приветствия язвительно проговорила я. Грубость слетела с языка раньше, чем я успела завязать его узлом. Ссориться с тем, кто желает тебе зла и в любую секунду может выкинуть всё, что захочет, потому что ты на его территории – импульсивный, если не сказать идиотский, поступок.

Но либо дурам везет, либо мышление этого парня совершенно за гранью моего понимания, но он только хмыкнул в ответ на мою колкость, и, кажется, совсем не выглядел задетым.

– Ты была агрессивно настроена, – он развел руками. – В любую секунду твой палец мог дрогнуть, а моя сердечная клетка мне еще нужна. Лорелея о сделанном не жалеет, но извинится при встрече точно, все уши мне утром прожужжала о том, как переживает за тебя и твою голову.

– Кто? – моргнула я.

– Девушка, что так ловко отправила тебя в забытье одним метким ударом. Ты же не думала, что за тем воришкой я отправился один?

«Тоже верно», – подумала я, а вслух сказала:

– Он не был похож на вора. Скорее, на до смерти перепуганного человека, бегущего от опасности.

Я внимательно посмотрела на мужчину передо мной. Если он плохо умеет врать, начнет тушеваться, мычать что-то непонятное и рассматривать пол. Либо можно попробовать нескончаемую очередь из вопросов: где-нибудь он даст слабину и поскользнется на собственной лжи.

– Не успел вынести награбленные припасы, его заметили раньше, – парировал тот. – Ты всегда идешь в лоб, слепо веря всему, что на первый взгляд кажется правдивым? Если из-за его пазухи не вываливались банки с красной икрой, а в каждой руке не было по два типа оружия, это не значит, что он невинная овечка.

Немного ошарашенная такой резкой и прямолинейной критикой, я промолчала. Вроде никогда не задавалась вопросами о собственной смекалке, а тут такое…

Он вздохнул и потер лоб. Морщины уже затронули его лицо, и теперь они то сбегались вместе, то разглаживались, передавая настроение хозяина.

– Давай так. Я отвожу тебя в столовую, ты завтракаешь и попутно задаешь любые возникающие вопросы, а я отвечаю совершенно честно и без утайки, иначе в противном случае наш диалог может разбиться о стену непонимания.

– Сначала вы вторгаетесь в мою обитель, убиваете при мне человека, затем оглушаете, притаскиваете в свою коммуну, а теперь серьезно не понимаете, почему на самом деле наш диалог не клеится?

– Ты не сказала «нет», – заметил он.

– Я не говорила, что не голодна, – я пожала плечами и пошла к выходу из комнаты.

Тот снова хмыкнул и посторонился, пропуская меня. Затем зашагал рядом.

* * *

Место, в которое я попала, поражало своими масштабами. Дело было не только в огромном помещении, которое, по всей видимости, раньше служило чем-то вроде приличного загородного коттеджа, не только в четырех этажах, богатстве архитектурной мысли и практичности. Больше всего меня впечатлили люди, которые здесь жили. Пока я с мужчиной миновала комнаты, в которые я бросала любопытные взгляды, коридоры и лестничные пролеты, мы встречали множество личностей. Все были сосредоточены и заняты чем-то своим: сновали туда-сюда, словно муравьи, носили что-то в руках, переговаривались друг с другом. Зачастую подходили к нам, со мной не заговаривали, только посматривали – кто враждебно, кто с интересом. Один парень мне дружелюбно улыбнулся, но под взглядом моего таинственного спутника быстро ретировался. Всем что-то нужно было от него. Называли его Себасть̀яном, но никогда не сокращали до какого-нибудь «Себа», даже те, кто в знак приветствия отбивал ему пять и общался совсем по-свойски. Кто-то спрашивал совета по вопросам быта в зомбиапокалипсисе (вроде «во дворе закончились могилы, стоит вырыть новые», «кто пойдет на вылазку в город?», или «Джим не возвращается уже пятый день, отправляться следом или не трогать народ?»), кто-то просто хотел переброситься парочкой слов, но при мне откровенничать не собирались, поэтому разговоры особо не шли. Я молча следовала рядом, иногда бросая взгляды на Себастьяна, ожидая от него каких-то объяснений или рассказов об общине. Тот непривычно притих, с серьезным лицом думая о чем-то своем, а про меня, казалось, чуть ли не забыл.

Неужели он здесь во главе? Снующие вокруг него люди более чем указывали на это, но верилось с трудом. Если такая… специфичная личность у них лидер, я искренне удивлена, что это место еще не сравняли с землей. Впрочем, первое впечатление бывает обманчивым.

Кухня, на которую мы пришли, казалась просторной благодаря совмещенным месту готовки и обеденной. В окна на кремовых стенах пробивался солнечный свет, и по расположению бледного диска в небе я предположила, что перевалило за полдень, и мой прозванный завтраком прием пищи уже перешел в обед. За хорошо вымытыми плитами стояло несколько людей, каждый из которых носил фартук. Одна из них – девчонка лет пятнадцати – отсалютовала мне поварешкой, не отвлекаясь от кастрюли и высоким мелодичным голоском напевая что-то себе под нос. Она резко подлетела к одному из шкафчиков, распахнула дверцы и вернулась к еде уже с какой-то приправой. Что-то булькающее и наваристое, над чем она порхала, напоминало суп, и я попыталась вспомнить, когда последний раз ела такую еду.

Остальные – парень чуть постарше девочки и мужчина в годах – тоже орудовали на кухне, стучали ножами, шумели посудой, хрустели пакетами из-под продуктов. Кухонные приборы выглядели как продолжение их рук, и весь процесс казался таким естественным, что я решила, что у них всё распределено до мелочей, и за готовку чаще всего отвечает именно эта троица. Комнаты наполнялись непередаваемым запахом домашней еды, от зажженных конфорок шло тепло, и я почти расслабилась, убаюканная этими ощущениями.

В отличие от бодрой девчонки, поприветствовавшей меня хотя бы поварешкой, со мной эти двое здороваться, похоже, не собирались, при этом Себастьяну каждый из них охотно сказал «привет». Тот блеснул зубами в ответ, но меня представлять не спешил. Я могла бы возмутиться на это раньше, но сейчас подозрительное отношение к незнакомцам и незнакомкам было, на самом деле, показателем умения выживать и учиться на своих ошибках, а не признаком дурных манер.

Себастьян подвинул скамью из-за обеденного стола, приглашая меня сесть, а сам ушел куда-то к кухонным стойкам и зашумел шкафчиками. Какое-то время я наблюдала за ним через плечо, но вскоре повернулась обратно. Казаться навязчивой не хотелось, да и мой мозг настолько не мог понять и обработать происходящее, что непроизвольно хотелось сжаться, уменьшиться в размерах и не сталкиваться ни с кем взглядами. Напускная бравада медленно сползала, обнажая мою сущность: маленькую девочку с огромными испуганными глазами, которой просто хотелось, чтобы её оставили в покое.

Передо мной приземлились две чашки, от которых исходил пар и приятный ягодный аромат. Я взяла одну, по привычке обхватив так, чтобы исходящее от нее тепло грело руки, хотя нужды в этом не было. Изящная золотистая каемка блестела под определенным углом от попадания на нее лучей солнца, и я аккуратно покачивала кружку в ладонях, рассматривая блики. Себастьян сел напротив, но не прерывал молчания, терпеливо постукивая пальцами по своей чашке. Глаз он не поднимал, будто выискивал что-то в чайной гуще.

Внезапно парень подорвался с места и ушел в другую часть кухни, отделенную стеной. Он не сказал ни слова, поэтому я, немного удивившись, принялась ждать его, иногда отпивая чай.

Себастьян появился также резко, как и исчез. Он положил передо мной белый кружочек таблетки, и я посмотрела на нее так, словно она была готова вот-вот трансформироваться в гранату.

– Лея не оставила бы меня в живых, если бы я забыл дать тебе обезболивающее, – объяснил лидер общины.

Я упрямо сложила руки на груди и даже отодвинулась от стола под недоумевающий взгляд Себастьяна.

– Мало ли что это. Я не буду пить «таблетки» непонятного происхождения.

Себастьян расхохотался. В его глазах словно запрыгали солнечные зайчики.

– Ты думаешь, мы тебя к наркотикам пристрастить пытаемся?

Я захлопала глазами. Смеяться над чьим-то инстинктом самосохранения в подобные времена не очень-то и по-взрослому. Я не имела понятия, что в себе содержала эта штучка, яд или ЛСД, но на себе проверять не собиралась, и это казалось мне совершенно логичным.

Отсмеявшись, мужчина снова ушел и вернулся, на этот раз сжимая в руке что-то небольшое, неоднозначной формы и белого цвета. Я внимательно наблюдала за ним. Себастьян нарочито медленно поставил то, что оказалось коробочкой лекарств перед собой, открутил крышку и наклонил упаковку. С характерным звуком застучали таблетки, и одна упала ему на ладонь.

Он положил ее рядом с предыдущей, и теперь их нельзя было отличить. Я еще раз пробежалась глазами по этикетке лекарства, удостоверяясь, что глаза меня не обманывают. Сильное обезболивающее с трудновыговариваемым названием. Подвоха, вроде, нет. Я взяла невесомый кружочек пальцами, всё еще колеблясь.

– Нет, я конечно могу принять одну вместе с тобой в качестве доказательства, что не пытаюсь тебе подсунуть что-то нехорошее, – на вдохе проговорил Себастьян, цепляя другую таблетку. – Но это – ужасная трата медикаментов, которая останется на твоей совести.

Я подняла руку в останавливающем жесте и закинула лекарство в рот.

– Я поняла. Спасибо, – глоток чая отправился сопровождать таблетку, и я уже могла почувствовать, как голову отпускали невидимые тиски, а боль приглушилась, словно ее накрыли тряпкой.

Теперь можно поговорить и о других вещах. Какая-то часть меня, особо слабохарактерная, предлагала наоборот сохранять молчание и просто дожидаться еды, а не досаждать и так больной голове раздумьями, но пойти на поводу у своих желаний я не могла.

– Тот человек… Вы сказали, он вор. Что он брал? – я взяла себя в руки и пристально посмотрела на лидера общины.

– А что обычно нужно людям во время зомбиапокалипсиса? Еда, медикаменты, оружие. Последнее Томас таскать струсил, у нас всё режущее, колющее и огнестрельное на счету, шум поднялся бы сразу. Поэтому повел себя по крысиному, начал в своей комнате прятать «по мелочи». Наверное, пробирался ночью на кухню или типа того.

– И зачем ему это? – перебила я Себастьяна. – Он же всё равно жил с вами, разве вы тут не делитесь друг с другом?

Мужчина посмотрел на меня как-то неоднозначно. Как-то и устало, и с иронией, но при этом будто пытаясь эти эмоции скрыть или притупить. Ну, мой последний вопрос и правда прозвучал глупо… Особенно это подчеркнула тарелка супа, которой грохнули о стол как раз только что. Я не успела поблагодарить подошедшего повара, что был самым старшим из них троих, как тот небрежно кинул ложку рядом и удалился обратно к плитам.

– Слушай… Как ты, сказала, тебя зовут?

Мне хотелось поморщиться от его фамильярности, но вместо этого я сделала еще один глоток чая и взяла в руки ложку.

– Я не говорила. Лия.

Похлебка получилась вкусной. Я не разобрала, из какого мяса был бульон, но он был насыщенный и отменно приправлен. Я выловила крупный кусок картошки и с наслаждением отправила его в рот.

– Лия, у тебя проблемы с причинно-следственной связью?

Я удивленно хлопнула глазами и уставилась на Себастьяна. Вау. Грубо. А у кого-то, кажется, проблемы с самоконтролем и перепадами настроения. Мужчину моя реакция только рассмешила, и на секунду его губы тронула легкая улыбка. Она пропала так быстро и бесследно, словно ее нарисовали карандашом, а потом одним движением ластика стерли.

– Мы не знали его мотивов наверняка, не до этого было. Когда один из наших обнаружил склад под кроватью, последнее, чего хотела община – это разбираться, что у него на уме.

– И вы решили на месте его прикончить, – закончила за него я.

Судя по виду Себастьяна, моя привычка говорить за него начала действовать ему на нервы. Я уткнулась обратно в тарелку.

– Нет, – поразительное терпение, у него даже тон не изменился. Он зачем-то поднялся с места, и я непроизвольно отшатнулась, напуганная резким движением. Мужчина бросил на меня быстрый, ничего не выражающий взгляд и поставил ногу на скамью.

– Что вы… – начала я и осеклась, не закончив предложение.

Его левая икра, показавшаяся из-за одежды, пряталась под толстым слоем бинтов, пропитавшихся кровью. Они были замотаны криво, будто бинтующий куда-то торопился и совсем не переживал о результате. Когда кусок белой марли отлетел в сторону, я увидела множество кровоподтеков, глубоких царапин, словно кто-то пытался полоснуть его снова и снова, и одно четко выделяющееся ранение, скорее всего, ножевое. Теперь стало ясно, почему он тоже хромал. А я не обращала внимания, думала, мозоль натер или вроде того. Мужчина одернул ткань джинсов.

– Прошу меня простить за столь неэстетичный вид. Надеюсь, у мисс не пропадет желание продолжить трапезу, – с явной издевкой проговорил Себастьян, манерно склонив голову. Вместо ответа я демонстративно набрала полную ложку супа и съела ее. Зрелище и вправду было не самым приятным, но в подобное время ко многому привыкаешь. Раньше, например, медики с таким же успехом могли обедать около вскрытых трупов.

Он сел обратно за стол и продолжил:

– Томас сам не был настроен на дружелюбные разговоры. Сама подумай: скорее всего, он хотел набрать припасов и удрать, чтобы не пахать на благо всей общины. Спрятался бы где-нибудь да медленно точил еду, не зная бед. Я пришел к нему один, чтобы не накалять обстановку, хотел разрешить это более или менее мирно, но Том прикинул, чем ему грозит воровство, и без слов кинулся на меня, завязал драку. Оставив во мне нож на прощание, он решил, что выпал подходящий момент для побега. Я – следом, а Лея, как обычно, воинственно кинулась за нами.

– А дальше я уже видела, – сказала я. И задумалась. Звучало достаточно правдоподобно. С ворами сейчас поступают жестоко, неудивительно, что они не захотели его отпускать. Я решила эту ситуацию на время опустить и задать другие возникшие у меня вопросы, пока Себастьян в хорошем расположении духа. И пока я сама вообще здесь. Один вопрос горел явнее других и терзал мое любопытство очень уж сильно, но я не могла решиться, стоит ли его озвучивать.