Текст книги "Последний автобус домой"

Автор книги: Лия Флеминг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава седьмая
Секреты буфета

В классе у Конни только и разговоров было, что о предстоящей поездке всей школой в Австрию. Сначала – тур по маленьким городкам Франции и Швейцарии, потом через Женевское озеро к озеру Констанц в австрийском Брегенце. Они увидят замки в долине Луары, ледники Швейцарии, соборы Руана, Шартра, Тура и Брюсселя; на карте Европы открывалось столько новых названий, что по вечерам Конни от возбуждения едва могла уснуть.

– Мама, я просто не могу не поехать! Я так хочу увидеть другие страны, посмотреть на Европу! Ты ведь не против? Я могу поехать? – умоляла она.

Но мама отвечала уклончиво и пренебрежительно.

– Посмотрим, – вот и весь ее ответ.

– Уже начали записывать в группу. Я просто умру, если мне не достанется места! Все наши едут – Джейн, Полли, Тоня, – добавила Конни, пытаясь объяснить, что решение надо принимать срочно.

– Конни, я не печатаю деньги, – сказала мама, отворачиваясь к стопке приготовленного для глажки белья в плетеной корзине.

Почему она так раздражается? Что за странное отсутствующее выражение в ее зеленых глазах? Конни вздохнула. Не самый удачный момент для разговора, но времени остается в обрез.

– Я могу подрабатывать на рынке. Дядя Леви подберет для меня какую-нибудь работу. И я буду копить свои карманные деньги, обещаю, – добавила она для убедительности.

– У тебя через год выпускные экзамены, девять предметов! В выходные тебе надо будет готовиться, а не стоять за прилавком, – отрезала мама.

– Знаю, знаю. Но я уже пожертвовала танцами, я теперь все время трачу только на учебу. Я могу работать по воскресеньям. Пробные экзамены я сдала хорошо. Там нет ничего сложного. Ну пожалуйста, скажи, что я могу записаться в группу! Я никогда ни о чем тебя так не просила!

Мама вот уже несколько недель готовилась к экзаменам на квалификацию медсестры. Повсюду лежали книги, и Сьюзан жаловалась, что она пренебрегает своими обязанностями по дому. Они перестали разговаривать друг с другом, не перемолвились и словом, даже когда все вместе они отправились навестить тетю Ли и ее малыша в коляске. Назвали его Артур Редверс. Конни казалось, что такие пожилые дамы, как тетя Ли, должны испытывать неловкость, катя перед собой коляску.

Тетя Ли выглядела такой же усталой, как мама. Артур полусидел в стульчике, взятом напрокат у тети Марии, которая постоянно, к негодованию Розы, производила на свет все новых и новых младенцев.

По крайней мере, они теперь знали, откуда берутся дети, ежемесячный урок биологии расставил всё по своим местам. Роза рассказывала, что роды отвратительны, все равно что выталкивать из попы футбольный мяч. Мама сказала, что тете Ли пришлось очень тяжело, ребенок родился совсем крошечным, но постепенно доказал, что чудеса все же бывают. Теперь все Уинстэнли ему поклонялись, бабуля Эсма не могла им надышаться и не оставляла его ни на минуту. Разве не справедливо будет, если Конни теперь нарушит эту идиллию, когда все семейство так дружно развернулось в одну сторону, позабыв об остальных?

– И ни слова больше об этом. Я обдумаю твою просьбу. Когда ты будешь учиться в университете, у тебя будет еще уйма возможностей поехать за границу. Я не вижу причин пропускать занятия сейчас, – ответила мама.

Но Конни была не готова поставить на этом точку:

– Если дело в деньгах, то мисс Кент говорит, мы можем платить в рассрочку.

– В какую еще «строчку»? – не поняла мама, погруженная в складывание простыней. – Вас учат сленгу, что ли?

– В рассрочку! Это значит, что мы можем платить по частям, по чуть-чуть каждую неделю. Ну, пожалуйста, можно я запишусь? – взмолилась она.

– Я ничего не обещаю. Все не так просто. Я должна обсудить это со Сьюзан и с доктором Фридманом. Он подскажет, как быть, – рассеянно пробормотала мама.

– Что не так просто? – переспросила Конни.

– Тебе не о чем беспокоиться, но я в самом деле была бы очень рада, если бы ты перестала мне докучать. Моя голова занята другим, – ответила мама, опять отворачиваясь. – Пожалуйста, догладь тут всё, мне надо позаниматься. И у меня очень болит спина.

– Но это будет совсем не дорого, обещаю! Я могу сама шить себе одежду. У меня еще остались почтовые сбережения [26]26
  В Великобритании и ряде других стран: система хранения небольших сумм денег через почтовые отделения для тех, кто по каким-то причинам не может открыть счет в банке.


[Закрыть]и деньги, которые мне подарили на день рождения. Ты поговоришь с ними?

В маминых зеленых глазах блеснула сталь, щеки порозовели. Почему же она против такой замечательной поездки? Конни недоуменно нахмурилась, изогнув домиком каштановые брови. Есть что-то еще, о чем она не знает?.. Доктор Фридман наверняка будет на ее стороне! Он всегда за то, чтобы Конни расширяла свой кругозор…

Это потому, что школа поедет в Германию? Но война закончилась давным-давно. Что же плохого, что поездка завершится там? Война не имеет никакого отношения к ее поколению. Все давно в прошлом.

Впрочем, может быть, для мамы не в прошлом. Она с тех пор не была на Крите и не рассказывала о тех родственниках. Словно той части ее жизни и не существовало. Она перестала ходить в православную церковь в Манчестере. Никогда не говорила на родном языке, а ее английский акцент стал совершенно ланкаширским. А эта поездка словно напоминала ей о чем-то.

Как же гадко с ее стороны не подумать о том, что эта поездка может значить для ее дочери! Конни чувствовала себе одураченной и обиженной, как ребенок, который выканючивает дорогую игрушку.

Через год ей будет уже пятнадцать, на горизонте появляется все больше увлекательных возможностей: путешествия, мальчики, университет вместо унылой серости Гримблтона… Зачем же мама портит ей все удовольствие? Тетя Сьюзан наверняка отпустила бы Джой в такую поездку!

Все они были очень рады, что Джой снова ходит в школу. Болезнь так изменила ее! Теперь она носила яркие цвета, на автобусной остановке все обращали на нее внимание. Она ходила с друзьями из своего класса на танцы, ходила с мальчиками в кино. Тетя Сьюзан то и дело шила ей новые наряды.

Потребовалось какое-то время, чтобы привыкнуть видеть Джой такой шикарной и взрослой. Постепенно они всё более расходились, у каждой появлялись свои друзья, свои интересы. Джой следующим летом собиралась оставить школу. Тетя Ли надеялась, что для нее найдется местечко в бюро путешествий.

Иногда они встречались у Сантини все вместе, как в старые времена, но теперь всё было иначе.

Помешивая капучино в прозрачных чашечках и добавляя коричневый сахар, они уже не делились секретами. Все проходило очень вежливо и скучновато, они обсуждали мальчиков из средней школы, которых видели на автобусной остановке, и кто из друзей Розы с кем встречается.

Может быть, в развитии Конни что-то не так, если ей до сих пор не понравился ни один мальчик? Она предпочитала сидеть дома, читать книжки, учиться, смотреть документальные фильмы по телевизору. В секретный блокнот, который она прятала под кроватью, она записывала стихи и иногда сочиняла для них музыку. В ее спальню на чердаке пансиона Уэйверли не разрешалось входить никому, это было ее личное уединенное убежище.

Из окна было видно небо, усеянное звездами, и лиловая кромка болот. Ей нравился старый письменный стол и книжные полки, ситцевые занавески, сшитые из лоскутков. Еще был проигрыватель и маленький радиоприемник, чтобы слушать «двадцатку» лучших хитов.

Здесь она воображала себя то Джейн Эйр, то Элизабет Беннет, то Наташей Ростовой, в мечтах проживая их судьбы снова и снова. Иногда к ней приходили гости – Джейн Шиллинг и Тоня Картер, они пили кофе и весь вечер болтали о школе.

Почему же она не может поехать вместе с ними? Должен же быть какой-то выход! Может, мама согласится, если она попробует почти все оплатить сама? Роза пообещала ей рассказать секретный рецепт лосьона для загара. Они смогут приготовить партию и продать ее в школе до начала летних каникул.

Этот рецепт был знаменит тем, что давал настоящий средиземноморский оттенок, самый модный сейчас, он так выигрышно смотрится на фоне белых маек и шорт. Смешиваешь в маленькой бутылочке оливковое масло, йод и уксус и равномерно наносишь на кожу. Но точные пропорции знала одна только Роза. Если сделать неправильно, руки и ноги попросту обгорят на солнце. Договорились, что Роза возьмет себе фиксированную часть выручки, и теперь все субботние дни они проводили, собирая по кладовкам ингредиенты и выпрашивая повсюду маленькие бутылочки.

Роза тоже собиралась через год оставить школу, планировала начать работать ассистенткой в танцевальной школе мисс Лемоди Липтрот и ждать, пока ее кто-нибудь заметит. Она хотела, чтобы ее взяли в какой-нибудь спектакль в Уэст-Энде, и уже написала в Манчестер некоему агенту по имени Дилли Шерман. К выпускным экзаменам она совершенно не готовилась, а вместо этого, помогая Сильвио в салоне, мыла клиенткам головы. Она зарабатывала достаточно, чтобы покупать модную одежду, а не шить самой, и всегда выглядела немного на шаг впереди своего окружения. В челке у нее были обесцвеченные пряди, которые каждое утро перед школой ей приходилось закрашивать тушью для ресниц, иначе ее тут же исключили бы.

Почему Конни не может поехать? Все друзья уедут, она пропустит всё самое интересное! Если ничто не сработает, она всегда сможет попросить бабулю Эсму одолжить ей денег.

Бабуля была добра к Джой, покупала ей новую одежду. Все так суетились вокруг нее, пока она болела! Это несправедливо. Никто почему-то не суетится вокруг нее, Конни.

В глубине души она завидовала новой Джой, такой стройной и аккуратной, каждая прядка волос на своем месте. Трудно было поверить, что когда-то в детстве они вместе играли. И их планы на будущее были такими разными. Что-то станется с ними со всеми лет через десять?

* * *

К концу четверти список желающих съездить в Европу был почти что готов, и Конни тайком вписала свое имя в самом низу. Потом было официальное собрание, где рассказывалось о деталях маршрута. Сначала они поедут на пароме из Дувра в Кале, посетят Руан, переночуют в Туре, а потом по долине Луары прибудут в Дижон. Звучало все это просто невообразимо заманчиво. Но первое препятствие, которое предстоит одолеть, – это письменное согласие родителей.

– И еще нам потребуется ваше свидетельство о рождении и две фотографии на паспорт, – сказала мисс Кент. Она помогала мисс Спенсер, которая была заместителем директора, организовывать эту поездку. – Если кому-то из вас потребуются платежные карты, пожалуйста, подойдите ко мне после собрания.

В очереди за платежными картами и формой для письменного согласия родителей Конни была первой. Подделать мамину подпись будет нетрудно, так что как только она раздобудет документ о рождении, который хранится в коробке на верхней полке в шкафу, она начнет приближаться к заветной цели и примется выплачивать взносы из своих сбережений. И когда мама увидит, как серьезно она настроена, все решится само собой.

Шкатулка из розового дерева всегда стояла запертой, но Конни знала, что ключ мама хранит на туалетном столике в коробочке с драгоценностями – серебряным крестиком на цепочке, парой сережек и несколькими иностранными монетками. Конни любила рыться в этой шкатулке, когда была маленькой, перебирая старые бумаги на чужом языке и не умея разобрать их смысла.

Шкатулка отыскалась сразу, Конни нетерпеливо бросилась ее открывать, но, кроме диплома медсестры, старого пропуска и медицинской страховки, ничего не нашла – тут не было ни одной ее бумаги, только вырезка из газеты о том, что она получила стипендию.

Свидетельства о рождении здесь не было. С опустившимся сердцем Конни поняла, что придется спрашивать маму.

Может быть, если отложить это на последний момент, а тем временем выплачивать взносы, то несколько недель никто ничего не заметит? Все вечера Конни проводила, изучая карту предстоящего путешествия и сочиняя список нарядов.

Они обсуждали это вместе с Тоней и Джейн, чьи родители уже оплатили поездку полностью.

Потом началась безумная подготовка к экзаменам, и никто не отрывал головы от книжек, пока в июне не осталось всё позади. К этому времени сбережения Конни иссякли, и она уже три недели не могла платить взносы.

Оливковый лосьон расходился не так хорошо, как они надеялись. Лето выдалось дождливым, и загорать никому не хотелось. Джейн пожаловалась, что, когда она натерлась этим лосьоном, он перемазал ее лучшую маечку. «А пахло от меня, как в рыбном магазине!» Они собирались жить в одной комнате, так что Конни пришлось вернуть ей деньги.

– Я лучше возьму «Нивею», а не эту дребедень, – сказала Джейн. – Скажи Розе Сантини, пусть в другой раз лучше проверяет рецепт.

За две недели до поездки мисс Кент вызвала Конни к себе и попросила представить все необходимые документы.

– Из-за тебя мы задерживаем получение паспортов, Конни. Все твои документы нужны уже завтра. И нужно оплатить недостающую часть, еще сорок фунтов. Мне поговорить с твоей матерью?

– Нет, нет. Завтра я все принесу, – выдавила Конни. Сердце ее колотилось прямо в горле, обман чуть не раскрылся.

Конечно же, мама все поймет, однако всякий раз, когда Конни заикалась об этом, в ответ она слышала:

– Не сейчас, Конни. Ты разве не видишь, что я занята?

И вот сегодня придется сказать ей всю правду. Но мама же никогда не бросит свою дочку в беде!

Конни дождалась, пока доктор Фридман выйдет из столовой и закроется в своем кабинете. Тетя Сью и Джой были на кухне. Мама рассеянно просматривала «Гардиан» и слушала радио, убирая тем временем ненужные столовые приборы и расчищая стол для очередной зубрежки.

– Мама, я должна тебе кое-что сказать, это срочно, – окликнула ее Конни, приглушая звук радиоприемника.

Мама взглянула на нее с любопытством.

– Мне нужно сорок фунтов и мое свидетельство о рождении, – на одном дыхании сообщила Конни.

– Что-что тебе нужно? – Мама, отложив газету, вытаращившись на нее в изумлении.

– Это для нашей поездки. Я должна принести все завтра, – скороговоркой пролепетала Конни, надеясь скрыть нарастающую панику.

– Но мы же еще ничего не решили!

– Я знаю. Но я выплачивала по частям. Теперь у меня больше не осталось сбережений. Пожалуйста, ты же обещала! – Конни чуть ли не плакала.

– Я совсем ничего не обещала. Я сказала, что должна обсудить это с другими людьми. И забыла с ними поговорить, – покачала головой мама. – Я думала, ты отказалась от этой затеи, вот и все.

– Я не приставала к тебе. Но ты же хочешь, чтобы я поехала, правда? Ты же не специально забыла? А теперь все почти готово. Я не могу их подвести, я же всех подведу! Они же тщательно рассчитывали всю стоимость, им нужна моя часть!

Мама еще раз покачала головой:

– Мы не видели никаких бумаг, ничего не подписывали…

– Я все заполнила за тебя. Я же знаю, как ты ненавидишь бумаги, – слукавила Конни. – И я повсюду искала свидетельство о рождении, но в шкатулке его не оказалось. Где оно? Мне оно нужно завтра.

– Да неважно это, где оно… Ты еще слишком мала, чтобы держать его в руках! – закричала на нее мама, поднимаясь на ноги.

– Я скоро буду достаточно взрослой, чтобы окончить школу, выйти замуж и вляпаться в собственные неприятности. Ты не имеешь права прятать его от меня! – Слова сами соскакивали с ее языка. – В школе просто должны оформить коллективную визу, а для этого им надо проверить, что я – это я!

Мама тигрицей металась по комнате и бормотала что-то по-гречески.

– Ты не имела права делать это без моего ведома… Ты сама во всем виновата, глупая девчонка… Я никогда не разрешала тебе поехать… Я ничего не обещала тебе!.. А теперь ты требуешь, чтобы я вдруг выдала тебе сорок фунтов, словно я вот так запросто могу вытащить их из кошелька… Злая дурная девчонка… Нет! Я не даю своего согласия! – И она так хлопнула рукой по столу, что Конни в ответ схватила тарелку – на ней была нарисована ива – и швырнула ее в стену.

– Ненавижу тебя! Ненавижу! Всегда ты всё портишь! Это ты злая! – визжала она, шваркнув об пол другую тарелку.

– За посуду вам придется заплатить, юная леди! – крикнула ей в ответ мама.

На шум спустился доктор Фридман.

– Что тут такое? – спросил он, и мать с дочерью обе бросились к нему с криком. – Так, по очереди!

– Почему же она не сказала тебе ничего раньше? – шепотом спросил он маму, когда та пересказала ему всю историю и спрятала лицо в складках своего полосатого хлопчатого фартука.

Улыбнувшись, он повернулся к Конни.

– Твоя мама просто хочет тебя защитить. Она всю жизнь так делает. Для нее очень не просто говорить о прошлом, – сказал он.

«Да как он смеет принимать ее сторону?» – негодовала про себя Конни. Он же даже не родственник! Или тут что-то происходит такое, а она ничего не заметила?

– А какое отношение всё это имеет к маме? Это мои каникулы, едет моя школа. Я копила деньги, откладывала пенни за пенни. А она даже не разрешила мне работать по субботам. Если вы мне откажете, я попрошу бабулю Эсму! – выкрикнула Конни, бросаясь к дверям.

– Подожди, Конни. Мама хочет рассказать тебе кое-что. Это все объяснит. Ты все поймешь, – остановил ее доктор Фридман и вернул в комнату.

– Ну давайте, рассказывайте! – И она повела головой, изображая взрослую. – Вот если бы мой отец был жив, он бы не пожадничал и оплатил бы эту поездку! – Слова эти выскочили от злости, но Конни не смогла сдержаться. Вся ее судьба была в их руках.

– Анна, пойди принеси бумаги, – распорядился доктор Фридман. – Лучше уж все рассказать. Девочка имеет теперь право всё узнать.

– Нет! – мотнула головой мама, но все же быстро вышла в холл и принялась рыться в дальней части буфета, стоявшего возле вешалки для шляп. «И почему я не догадалась посмотреть там?» – с тоской подумала Конни.

– Конни, твоя мать поступает так, как лучше для всех нас. Не сердись на нее, – сказал Якоб Фридман, когда мама вернулась и бросила на стол потрепанный бумажник, из которого торчали потертые уголки бумаг.

– Ну что, довольна? Вот тебе твои документы, если они принесут тебе радость! Ты все равно не сможешь поехать с ними на континент! – Мама словно хлестала ее словами, и Конни заметила, что ее всю трясет. Она никогда не видела маму в таком состоянии, даже во время стычек с тетей Сью на кухне.

Бумаги были уложены очень плотно и написаны от руки по-гречески. Разобрать их было очень трудно. Тут были официальные печати и какие-то военные бумаги. Конни изучала в школе классический греческий, но все равно ничего не могла разобрать.

– Что тут написано? – спросила Конни. Руки ее дрожали, но она старалась не показывать, как ей страшно.

Мама взяла в руки бумаги.

– Я встретила твоего отца в Афинах в самом конце войны. Потом родилась ты. Официально мы не расписывались, – ответила она. Голос ее дрожал.

– Так Фредди женился на тебе уже после того, как я родилась? – с облегчением спросила Конни. Она знала, что такое иногда случается, когда девушка попадает в беду. Родителям «приходится» пожениться. Так в чем же тогда проблема? Нестыковки во времени?

– Свадьбы не было. Его убили. Потом были разные осложнения. Лучше о них не рассказывать. Все решили, что я вдова солдата, – проговорила мама, глядя на Конни потемневшими глазами, а доктор Фридман обнял их обеих за плечи, словно желая смягчить горькие известия.

– Так я не настоящая Уинстэнли…. Я незаконнорожденная! Кто же тогда мой отец? Кто-то с Крита? Или янки, как у Мелани Олпорт из шестого класса? – Конни пыталась делать вид, что ей это безразлично, но ее ноги под столом колотило крупной дрожью.

– Ты знаешь, кто твой отец. Я встретила Фредди Уинстэнли в Афинах, у него был короткий отпуск на побережье. Мы очень сблизились. Я не знала тогда ничего о тете Сьюзан в Бирме. Это был просто военный роман. Мы не планировали, что так все обернется, – тут мама запнулась.

– Как – так? Вы не хотели, чтобы я появилась? Я внебрачный ребенок, игра случая? А при чем тут тетя Сьюзан?

Секунду все молчали, а потом вспышкой у Конни мелькнула догадка.

– О нет! И Джой тоже?! Такой же случай?! Так вы обе!.. С моим отцом. Как мерзко! И все эти годы вы врали нам. Мы с Джой наполовину сестры, а нам просто никто ничего не рассказал? Очень зря. Бабуле не пришлось бы сочинять весь этот вздор про Седрика! – ухмыльнулась она.

– Именно Эсма придумала целую историю, чтобы защитить вас обеих. Она приняла нас, хотя спокойно могла прогнать, – ответила мама. – Она не хотела, чтобы на тебя показывали пальцем на улице.

Конни была так ошарашена и в такой ярости, что едва могла дышать. Так дурачить их, накручивать одну ложь на другую, все это время скрывать грязную тайну и вдохновенно расписывать вымышленных персонажей!.. Просто Чарльз Диккенс какой-то!

– Я вам не верю. Она лгала, чтобы защитить доброе имя Уинстэнли. Каково же мое настоящее имя?

– Констандина Пападаки… Да, ты зарегистрирована здесь. Но чтобы поехать в другую страну, тебе нужна особая виза. И теперь слишком поздно ее оформлять. К тому же я не хочу, чтобы в школе знали эту историю, – проговорила мама, не глядя на Конни. – Прости, но ты сама заставила вывалить это всё на тебя.

– Так, значит, я и не существую на самом деле? – взвыла Конни. – А Джой знает, что она тоже незаконнорожденная?

– Нет, и не вздумай ей проболтаться. Она и так пережила достаточно. Не наше дело посвящать ее в эту историю. Возможно, Сьюзан вообще решит никогда ей не рассказывать. У нее британский паспорт, как и у ее матери, – ответила мама.

– Но это нечестно! Все так суетились вокруг нее, пока она болела!.. Пожалуйста, ну разрешите мне поехать!

– Конни, я устала. У меня болит спина. Смени пластинку. Слишком поздно. Ты наполовину гречанка, гордись этим.

– Почему-то ты этим совсем не гордишься! Иначе не позволила бы им так легко изменить мое имя на Констанс Уинстэнли!

– Тебя назвали в честь твоей бабушки, Констанс Эсмы, это мать твоего отца. Это традиция. А Джой должна подождать, пока тетя Сьюзан решит рассказать ей правду. Если когда-нибудь решит.

– Ну да, в день ее свадьбы… «Да, кстати, а ты знаешь, что твоя подружка невесты приходится тебе сестрой?» Знать, что мы с ней наполовину сестры, я просто обязана! Как вы посмели ничего мне не сказать? Зачем вы ждали так долго? – продолжала кричать Конни, желая лишь одного – поскорей сбежать из этой комнаты и зарыться в какой-нибудь угол.

– Ну все, хватит! Дай маме передохнуть. Ей это тяжело так же, как и тебе. Она просто старается защитить тебя. Она хочет как лучше, – сказал доктор Фридман, и Конни обернулась к нему.

– Ваше мнение меня не интересует. Вы мне не отец. Весь этот вздор про хорошие оценки в школе… Что, можете хвастаться мной перед Уинстэнли, вы так им благодарны, что они вас приняли, да? «Смотрите, как я постарался, чтобы ваша дочь была умненькой!» – Конни кричала и размахивала руками, пальцы ее мелькали, словно кинжалы.

– Конни, у твоей матери был тяжелый день и без этого. Она сделает все, что может.

Но Конни ничего не слышала.

– Наверное, и тетя Ли знает, и дядя Леви! Чему ж тут удивляться, что Айви нас так не любит! А Невилл тоже знает? Да он всему Гримблтону разнесет, что моя мать и моя тетя шлюхи, мотавшиеся за британской армией!

– Боже милостивый! Прекрати немедленно! Не смей так разговаривать с матерью! – заорал на нее доктор Фридман.

– Я говорю о том, что я вижу! Она шлялась с солдатами и забеременела! – визжала Конни, ничего не соображая.

– Ты совершенно не представляешь себе, что там было, и, я молюсь Богу, никогда не узнаешь… Я была молодая… голодная… А солдаты были добры к нам… и давали еду. Им было одиноко, а мы были совсем вымотаны. Фредди был красив, обаятелен, мы ходили на танцы, соблюдали все то, чему вы сейчас и значения не придаете… Нынешняя свобода куплена кровью молодых мужчин и женщин, таких, как он, как я. Мы сражались в горах, нам было столько же лет, сколько было тебе, когда ты сидела в своей комнате и занималась музыкой… Война закончилась, немцев победили, и всем хотелось поскорей домой. И не смей мне говорить, что я должна была делать, а чего не должна была! Не смей судить, когда ты не представляешь, через что нам пришлось пройти к победе! Я дралась с собаками за крошки хлеба… – Она содрогнулась. – Больше я ничего не скажу. И никогда больше не буду говорить о том времени. – Мама разрыдалась, и доктор Фридман взял ее за руку.

– Твоя мама права. Она привезла тебя сюда, чтобы ты была в безопасности и чтобы у тебя было будущее. Так лучше для тебя, у тебя здесь чудесная семья, правда?

– Это не моя семья. Все это вранье, – огрызнулась Конни, выбегая в холл. Только куда же ей бежать? В город к Розе? В Саттер-Фолд к бабуле Эсме?.. Которая на самом деле точно такая же бабуля и для Джой? Да, все они были Уинстэнли, а теперь она совсем не чувствует себя одной из них…

Все планы рухнули в одно мгновение, все усилия отложить, сэкономить оказались бессмысленны. Кто-нибудь, не успевший записаться в группу и нетерпеливо переминающийся в листе ожидания теперь лихо впрыгнет на ее место, будет жить в одной комнате с Джейн, они станут лучшими подружками и, вернувшись, вдвоем будут секретничать.

Ноги не слушались Конни. И вместо того чтобы куда-то бежать, она опустилась на нижнюю ступеньку и рыдала так, что ей казалось, сердце ее сейчас разорвется от гнева. Потом открылась дверь, и доктор Фридман вышел и сел рядом с ней.

– Я знаю, как тебе плохо. Но обещаю тебе, у тебя будет еще много путешествий, – шепнул ей он.

Конни отвернула лицо.

– Откуда вы знаете? – шмыгнула она носом. – Ненавижу ее. Всех вас ненавижу!

– Я знаю, что сейчас ненавидишь. Но мама любит тебя. Позволь ей исправить ошибки. Когда-нибудь ты тоже станешь матерью и поймешь, что это такое – стараться дать ребенку лучшее, выбрать лучшее для него. Быть может, однажды ты поедешь в Грецию и увидишь все своими глазами. Увидишь тот мир, который мы, взрослые, превратили в такую неразбериху. Мы выправим твои документы. Придумаем что-нибудь. Обещаю тебе. – Он обнял ее за плечи.

Конни прекрасно знала, что он сдержит слово, но была слишком зла, чтобы так легко согласиться.

– Она разрушила мою жизнь! – выпалила она.

– Она твоя мать, она дала тебе жизнь, – возразил доктор. – Это не конец света. Ты жива, здорова, и у тебя есть семья, которая любит тебя. У меня вот нет семьи. Нацисты позаботились, отправили всех моих родных в лагерь смерти. У них не было шансов выжить. А мне посчастливилось обрести здесь друзей. Не сердись на маму или на Эсму. Они думали, что лучше будет утаить правду. Но правда имеет свойство выплывать там, где ее меньше всего ждешь, и всегда в самый неподходящий момент.

– Да я же просто хотела поехать с классом в Европу! Мне не нужна была вся эта правда! Почему она раньше ничего не сказала? – воскликнула Конни, вставая и устремляясь по лестнице в дом.

Доктор Фридман, терпеливо стоя в дверном проеме, негромко проговорил ей вслед:

– Быть может, именно поэтому. Потому что, если бы ты знала правду, ты бы стыдилась ее. Ты никогда ничего подобного не совершала? Не подделывала подписей? Не давала обещаний, которые не в состоянии выполнить? Твоя мама тоже человек. Все мы ошибаемся. Подумай об этом.

Не желая ничего слушать, Конни спряталась ото всех, накрывшись с головой одеялом. Завтра ей придется рассказать всему миру, что она не настоящая, что на самом деле ее не существует. Завтра она подведет своих учителей, свою школу, и виноват в этом только один человек… Как же она сможет снова доверять своей матери?..

И всё же, если начистоту, где-то в дальнем ящичке подсознания какие-то подобные мысли у нее смутно бродили. Она чувствовала, что их появление в Гримблтоне окружает какая-то тайна, но вот то, что она выплыла на свет при таких обстоятельствах… Сколько же раз бабуля Эсма вздыхала, поглаживая ее кудри?

Да уж, Джой ждет страшное потрясение, можно не сомневаться.

* * *

На следующее утро в автобусе по дороге в школу она шепотом рассказала новости Невиллу и потребовала с него клятву хранить молчание. Тот в ответ лишь едва приподнял одну бровь.

– Конни, ну до чего ж ты бываешь наивна! Ты никогда не задумывалась, почему моя мать ни разу слова доброго не сказала о клубе «Оливковое масло»? – Он помолчал. – Моя версия – потому что она сама была влюблена в дядю Фредди. – Это он произнес шепотом.

– Не может быть! Она рассказывала кому-нибудь?

– А как ты думаешь? У моей матери рот, конечно, без замка, но она слишком боится того, что может случиться, если дома узнают, что она выдала семейную тайну. Уплывут миллиончики Уинстэнли-то! – хмыкнул он.

– Так ты и про Джой все знаешь?

– Конечно, – кивнул Невилл.

– И кто же тогда был дядя Седрик?

Невилл сжал губы.

– Возможно, это просто изящный штришок, который тетя Сью решила добавить к этой истории, чтобы как-то объяснить свое появление здесь, как думаешь? Вот, понимаете ли, еще одна вдова солдата в нашем квартале…

– Нет, ты представляешь, выходит, мы сестры! – помотала головой Конни. – В голове не укладывается!

– Не волнуйся, я не болтун. Ни намеком никому ничего не выдам. Мне и своего хватает. Мать думает, я завалю экзамены, и постоянно грозится нанять мне репетиторов. Навоображала пышное будущее для моего жалкого умишка.

– Но тебе перейдет магазин, когда дядя Леви выйдет на пенсию. Вроде ты уже пристроен.

– Да, но я-то вовсе не хочу провести всю жизнь, раскладывая по баночкам порошочки и раздавая пластыри от мозолей. Разжирею только. Они ведь спят в разных комнатах, ты знаешь? Мои родители, я имею в виду. Уже много лет. Мне кажется, у отца есть любовница на стороне… «Безмозглая дурочка с чулочного склада», как мама ее называет.

– Мне очень жаль, – сочувственно отозвалась Конни.

– Не бери в голову. Она и сама не ангел, если сказать по правде. Ходят слухи, что коммивояжер из «Беттеруэар» засиживается у нас до рассвета. Я делаю вид, что ничего не замечаю. Ну да хватит об этом. У меня есть идея для «Шелковинок». Я видел тут по телевизору сестер Кэй [27]27
  Три сестры, британские поп-певицы, несколько их синглов выходили в верхушку хит-парада в 1950-е – начале 1960-х годов.


[Закрыть], ну ты знаешь, тех, что поют «Бумажные розы». Давайте попробуем поставить похожее выступление. Я познакомился кое с кем в Манчестере, нам смогут помочь.

– Как?! С кем ты познакомился? – Конни раскрыла рот от удивления, позабыв о своих печалях.

– Неважно. Допустим, твой кузен обрастает полезными связями. – И он подмигнул ей: – Если ты понимаешь, о чем я говорю.

Нет, она не понимала, но стеснялась в этом признаться. Она была рада, что Невилл отвлек ее от грядущей безнадеги. Джой пока пребывает в счастливом неведении, но будет слишком жестоко обрушить на нее всю правду сейчас.

Конни улыбнулась брату. Да уж, эта копна кудрей и яркие тряпочки – лишь верхушка айбсерга, а чего только там не кроется в глубине! Похоже, это как-то связано с его поездками в Манчестер по субботам вместе с этим дурачком Бэзилом Филпотом, другим таким же пестрым красавчиком из этой их частной школы. Они никогда не говорили, зачем они туда ездят, упоминали только, что познакомились в джаз-клубе с какими-то артистами. Она попросилась однажды поехать с ними, но Невилл лишь посмотрел на нее и усмехнулся: