Текст книги "Девушка под сенью оливы"

Автор книги: Лия Флеминг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Я повернулась и медленно побрела домой, чтобы снова занять место в кресле. Завтра я уже буду спать далеко от родного дома. Занимался рассвет, а я все продолжала бодрствовать и вспоминать, вспоминать, вспоминать…

Декабрь 1940 года

Пенни содрогнулась от холода, скорее внутреннего, и тут же попыталась забыть о том, как не гнутся от холода пальцы, которыми она тщетно старалась разрезать рукав замерзшей гимнастерки на раненом. Сейчас главный враг этого несчастного – гангрена. Пули уже сделали свое черное дело, но пока его доставили с поля боя на перевязочный пункт, потом трясли на самодельных носилках, прошло много времени, а всюду снег, грязь, холод. В запасе у них только считаные часы, а дальше – заражение и все остальное, что ему сопутствует.

Она мельком взглянула на пепельно-серое лицо раненого. Да, сейчас его жизнь всецело в ее руках. Она вздохнула, вспомнив, как браво маршировали солдаты греческой армии по улицам Афин, отправляясь к северным рубежам страны, как клятвенно заверяли они приветствующих их горожан, что защитят Грецию от вражеского вторжения. И девушки, стоя на балконах, восторженно посылали им воздушные поцелуи и бросали букеты цветов. Не так ли восторженно вели себя и их матери, когда провожали солдат уже другой войны на страшную бойню на Сомме? И вот юный солдатик лежит перед ней – беспомощный, бессильный, с отмороженными пальцами, в куцей армейской форме, никак не пригодной для тех морозов, которые установились в последнее время в горах. Одна из самых суровых зим за минувшие десятилетия.

Куда подевались те беззаботные жители Афин, готовые танцевать всю ночь до утра и стрелять в воздух от радости, что их премьер-министр Метакис отверг в октябре требования, выдвинутые Муссолини, произнеся свое знаменитое охи, что означает «нет»? Сегодня все они оплакивают своих сыновей и братьев. Смерть собрала богатый урожай на полях сражений: полегли лучшие из лучших, вся молодежь. Да, одержан ряд побед – но какой ценой одержаны эти победы над таким же плохо вооруженным противником, как и они сами? Слишком много жертв, слишком велика цена, заплаченная за сиюминутный успех.

Наконец Пенни удалось раскрыть рану, и в первую минуту она испытала нечто, отдаленно похожее на шок. Вот что могут сделать грязь и лед с человеческим телом. Скольких замерзших, впавших в ступор людей они отхаживали в своем полевом госпитале с помощью обыкновенного теплого бульона, горячего чая или печки, если находили дрова для того, чтобы растопить ее. Раны аккуратно перебинтовывались, пораженные участки тела обильно смазывались лизолом, заливались жидким парафином. А если было уже слишком поздно, то за дело брались врачи, ампутируя все что можно.

Какие нечеловеческие страдания переносили эти люди и все же находили в себе силы улыбнуться при виде молоденькой медсестры. Раненые называли их ангелами милосердия и были благодарны каждой из них за участие и помощь. А как часто при виде того, как гаснет свет в глазах очередного юного солдатика, Пенни хотелось зарыдать навзрыд. Но времени на оплакивание не было. Работа в их полевом госпитале с временным освещением, с допотопной системой отопления велась круглосуточно. Врачи и медсестры отчаянно сражались за жизнь каждого раненого, стараясь, чтобы у тех хватило сил дожить до того момента, когда их перевезут в стационарный госпиталь. Увы, многие не доживали. А сколько умирало еще по пути с поля боя до перевязочных пунктов.

Сейчас Пенни с благодарностью вспоминала лекции сестры Маграт. Впрочем, никакие, даже самые шокирующие, слайды не могут подготовить тебя к встрече с реальной жизнью. А это страшное чувство собственной беспомощности, когда кончается перевязочный материал, нет эфира или других необходимых медикаментов. Скольких усилий стоило ей научиться правильно расставлять приоритеты во время обхода: нескончаемые ряды носилок и раненых тел. Но в первую очередь внимание тем, у кого еще есть шанс выжить, и тем, кому надо просто облегчить момент перехода в мир иной. А некоторых счастливчиков подштопают, подлечат прямо на месте и снова отправят в этот ад, туда, где бушуют холодные ветра и свирепствуют морозы, туда, где льется кровь и идут сражения.

Казалось, один день похож на другой, одна и та же круговерть с утра и до поздней ночи. Раненых нужно помыть, переодеть, провести санобработку, чтобы избавить от вшей, накормить. Каждый день одно и то же, но каждый день приносил ей чувство необыкновенного удовлетворения, которое никогда не посещало ее в годы юности. «Здесь я действительно на своем месте, – думала она, – я спасаю людям жизнь, я им нужна». А что может быть лучше? Еще никогда собственная жизнь не казалась Пенни такой наполненной и интересной. Она крутилась целыми днями как белка в колесе, валилась с ног от усталости и все время была довольна и собой, и своей жизнью, которая вдруг обрела и смысл, и значение.

Йоланда тоже работала в одном из полевых госпиталей. Делала точно такую же работу, но в другом месте. Как приятно было сознавать, что у тебя есть подруга, которая в полной мере может понять и оценить все твои переживания и трудности. Вообще, в их небольшом, но сплоченном коллективе царил дух товарищества: врачи, медсестры, санитары, обслуживающий персонал – все делали одно общее дело. Времени на выяснение, кто лучше, кто хуже, не было. Спали урывками, питались из общего котла, ночами пытались согреться с помощью бутылок с горячей водой, которые укладывали с собой в кровать. Тщетные попытки! Впрочем, холода сделали свое благое дело, перекрыв кислород всякого рода досаждавшим насекомым, таким как тараканы и вши.

Стоило развернуть госпиталь на новом месте, и тут же с окрестных сел начинали подтягиваться местные жители. Несли теплые вещи для солдат: куртки, носки, шарфы, толстые одеяла. Приносили и продукты, то немногое, что у них было. В этой войне люди готовы были пожертвовать последним. Иногда на какое-то время метели и снежные заносы брали их в свой плен, и они оказывались отрезанными от остального мира, но рутинная работа не останавливалась ни на минуту. Перевязки, осмотр, кормление, гигиенические процедуры. Наступил февраль 1941 года.

На фронт все чаще стало прибывать подкрепление, свежие силы, резервные формирования с островов. Мало-помалу численный перевес перешел к греческой армии. Наконец-то удалось оттеснить итальянцев к исходным позициям на границе с Албанией. И снова победа досталась грекам слишком большой ценой. Да, итальянцы были разгромлены в Янине, но их поражение обернулось огромным количеством военнопленных, многие из которых нуждались в срочной медицинской помощи. Их доставляли к ним в госпиталь такими же оборванными, голодными, обмороженными, с тем же выражением отчаяния в глазах, которое раньше Пенни читала в глазах греческих солдат. Они рады были просто куску хлеба, просто месту под навесом. Отчаянно не хватало свежей крови, медикаментов, многие итальянцы умирали от истощения и авитаминоза еще до того, как их успевали переправить в лагеря для военнопленных на юге страны.

В госпитале Красного Креста врагов не было. Вчерашние противники на поле боя, все эти израненные люди с исковерканными телами и душами отчаянно хватались за любую надежду, пытаясь выжить вопреки всему, и были благодарны за малейшее участие в их судьбе. В этой войне нет победителей, с грустью размышляла Пенни. В ней есть только проигравшие.

Каким облегчением стал приказ срочно вернуться назад, в Афины! От той невинной девушки, какой она отправлялась на фронт несколько месяцев назад, не осталось и следа. Назад возвращалась взрослая женщина, воистину принявшая крещение кровью в самом пекле военных сражений. Всю дорогу назад Пенни мечтала лишь об одном: вот она вернется домой, наполнит до краев ванну, вольет туда ароматизирующие масла и погрузится с головой в эту пену. Она будет лежать вечность, пока не смоет с себя все ужасы войны, свидетелем которых ей пришлось стать.

Город наводнили части британской армии. Их в спешном порядке отправляли на север для укрепления новых границ Греции. Пусть «Державы Оси» видят, что Великобритания не бросит Грецию в беде. Она не одна! Особенно бросались в глаза летчики в своей щеголеватой синей форме. Базы королевских ВВС разместили в Татои и Элевсине. В городе снова воцарилось радостное оживление, как если бы с врагом уже покончили раз и навсегда. Но Пенни чувствовала себя чужой на этом чересчур бравурном празднике жизни. По всему было видно, что жители Афин не имеют ни малейшего представления о том, что на самом деле творится на севере страны. Неужели они не понимают, размышляла она, что Германия не останется в стороне. Итальянцы потерпели поражение и отступили – что ж, на помощь к ним поспешат немцы.

Между тем оставался еще один курс, который ей было необходимо прослушать, – военно-полевая хирургия. В экстренных случаях, когда не хватало персонала, Пенни уже доводилось ассистировать во время операций, но знаний явно не хватало, и теперь надо было срочно восполнить пробелы. Настроена она была весьма решительно, ведь дополнительные знания ей нужны были для дела, а дело прежде всего.

Оказавшись снова в госпитале, она стала расспрашивать об Йоланде, но толком никто ничего не знал. Ситуацию прояснил один молодой врач.

– Так ее же поместили вон в ту палату, если я не ошибаюсь, – кивнул он в сторону ближайшей двери.

– Йоланда ранена? О боже! – страшно разволновалась Пенни и в эту самую минуту увидела подругу. Та шла по больничному коридору с перебинтованной рукой, держа ее на перевязи.

– Господи, что с тобой? – бросилась навстречу Пенни.

– Да так, ничего страшного. Небольшая царапина, которая стала гноиться, – постаралась успокоить подругу Йоланда. Но вид у нее был неважный, она сильно похудела и осунулась. – Мне дали недельный отпуск на лечение.

– Значит, там не просто царапина! – Пенни пристально посмотрела на подругу. – Но как бы то ни было, надо отпраздновать наше возвращение. Твое и мое.

– О, нет! Не могу! Я такая разбитая!

Пенни догадалась, что у подруги попросту нет денег. Видно, большую часть своего довольствия она отправляла родителям на Крит.

– За все плачу я! На меня пролился золотой дождь! – тут же солгала Пенни. В кошельке у нее завалялось всего лишь несколько драхм, оставшихся от той пухлой пачки банкнот, которую буквально силой затолкал ей в сумочку отец перед отъездом из Греции. Это был ее неприкосновенный запас, который она берегла на случай непредвиденных расходов. Кажется, такой случай наступил. – Так идем, да? В какой-нибудь клуб, в «Зонар» или в «Аргентину». У меня такое настроение, что я готова протанцевать всю ночь. Душа жаждет веселья.

– Мне даже и надеть нечего, – стала отнекиваться Йоланда. – И потом, что я скажу равви? Я ведь только что вернулась с фронта – и сразу на танцы. Он может не одобрить подобного легкомыслия.

– А ты ничего ему не говори! Как говорится, меньше знаешь, лучше спишь. Давай устроим праздник только для нас двоих. Сбросим с себя униформу, нарядимся в красивые платья и отправимся на бал. Неужели мы не заслужили небольшого праздника?

Пенни была настроена крайне решительно. В самом деле! Разве мало страданий и ужасов они увидели за последние месяцы? А сейчас ей хочется забыть о них, вычеркнуть все это из памяти хотя бы на несколько дней.

– Часто вспоминала сестру Маграт и ее «страшные» слайды?

– Всё! Ни слова о работе! Я запрещаю! Только танцы, танцы до утра!

– А ты изменилась! – улыбнулась Йоланда.

– Мы несколько месяцев прожили бок о бок со смертью. Так давай же вдохнем в себя хоть немного жизни. Кто знает, куда нас отправят в следующий раз. Вперед! Магазины ждут нас!

К Марджери, хозяйке Пенни, они вернулись, обвешанные пакетами с головы до пят. Нарядное платье для Йоланды, красивые туфли для Пенни, туалетное мыло, благоухающее ароматами роз, и другие туалетные принадлежности, духи. Обедали они в городе, на открытой террасе. Аппетитные булочки с сыром, знаменитый шоколадный торт «Захер», шедевр венского кулинара, в честь которого и назван этот торт. Впервые за долгие месяцы они шутили и смеялись.

– Боже мой, какой разврат! – воскликнула Йоланда, когда они стали собираться на танцы. Она с восхищением разглядывала свой наряд: белое шелковое платье с синим узором, длинные рукава, пышная юбка, собранная по талии. – Что сказала бы мама, увидев меня в этом платье! Ведь оно же такое короткое!

– Оно тебе очень идет! – улыбнулась Пенни, заметив, как на бледном личике Йоланды выступила краска. – Тебе стало лучше, да? Тогда давай вначале я перебинтую тебе руку.

Когда она сняла повязку, то увидела глубокую и безобразную рану. К счастью, она уже начала подсыхать.

– Что это?

– Ничего страшного. Просто ожог.

– И где ты его заработала?

– Да так, несчастный случай. Один солдат, он бредил от боли, схватил раскаленную кочергу и стал размахивать ею. А тут я как раз ему под руку попалась. Он ведь не нарочно, бедняга! Потом он умер. Врачи сказали, что он перед смертью впал в бешенство.

– А у тебя из-за этого сумасшедшего на всю жизнь останется шрам на руке! Марджери! Мы уходим на всю ночь! Вернемся только тогда, когда станцуем до дыр подошвы своих башмаков! Ключи я беру с собой!

Марджери лишь весело фыркнула в ответ и устроилась поудобнее в кресло с томиком своей любимой Агаты Кристи.

Клуб «Аргентина» полнился веселящимся народом. Все столики были заняты офицерами и их подружками. Но Пенни стала членом клуба еще в свою бытность студенткой Британской школы археологии. А потому их пропустили беспрекословно, и они сразу же направились к стойке бара. Вокруг было полно знакомых лиц, в том числе и из посольства. Друзья стали энергично махать руками молоденьким медсестрам, приглашая их за свой столик, и вскоре они уже сидели за столом в одной из компаний. Оркестр играл чудесно, офицеры рвались на танцпол, горя желанием продемонстрировать свои недюжинные танцевальные умения. Они лихо кружили партнерш по паркету, в промежутках между танцами были щедры на угощение и уважительно расспрашивали девушек о том, как там, на фронте. Всем хотелось прикоснуться к правде как она есть, без прикрас. Но Пенни не была настроена на воспоминания о войне. Она даже порекомендовала молодым людям подыскать себе другую компанию, если они не прекратят расспросы. «И откуда во мне столько раскованности и независимости?» – удивлялась она мысленно. Каких-то полгода назад она вряд ли рискнула бы явиться в ночной клуб без сопровождения кавалера. Но времена изменились, а вмести с ними изменилась и она. И, быть может, даже к лучшему. На фронте быстро учишься тому, как следует ценить маленькие радости и уметь дорожить жизнью во всех ее проявлениях. Они с Йоландой честно заработали пару часов беззаботного веселья – и кто посмеет бросить в них камень? Впрочем, Йоланда была настроена не столь оптимистично.

– Если мне встретится здесь кто-нибудь из знакомых, то не миновать беды! – прошептала она Пенни, напряженно разглядывая толпу. – У нас не принято, чтобы молоденькие девушки посещали такие места. Увидит кто из своих, а потом еще расскажет моим хозяевам. А равви возьмет и напишет письмо маме. Даже не представляю, что тогда будет. Пожалуй, я пойду домой, а?

– Нет! Я не пущу тебя! Разве ты не можешь хотя бы один вечер пожить для себя? Неужели ты не заслужила права на отдых?

Но тут снова зазвучала музыка, и очередные кавалеры снова увлекли их на танцпол. Нет, никто из офицеров не позволял себе ничего лишнего, но по мере того как молодые люди пьянели, все теснее становились их объятия и все настойчивее они домогались у девушек их адреса. Пора было возвращаться домой. Решили, что Йоланда переночует у Пенни, чтобы не тревожить хозяев. Дома их встретила Марджери. К удивлению Пенни, хозяйка еще не ложилась.

– А к вам, Пенни, приходил гость! – сказала она огорченным тоном, наблюдая за тем, как Пенни, сбросив новые туфельки, блаженно потягивает ноги. – Офицер из наших моторизованных частей. Представился капитаном Джардином.

– Брюс?! Брюс Джардин? Он в Афинах? – Пенни ошарашенно уставилась на Марджери. Господи, все последние месяцы она даже ни разу не вспомнила о нем!

– Хотел увидеться. Привез вам письма от сестры. – Марджери показала на стопку конвертов на столе.

– Как долго он здесь пробудет? Он назвал свой полк? – Пенни вдруг охватило страшное возбуждение. Надо же! После стольких лет Брюс снова захотел увидеть ее. Какая жалость, что он не застал ее дома!

– Успокойтесь, моя дорогая! Молодой человек квартирует всего лишь в трех кварталах от нас. Впрочем, там живут сегодня большинство военных. Он оставил свой номер телефона. Завтра ему позвоните. Только не сейчас, пожалуйста! Уже час ночи, пора спать.

– Простите, что доставила вам столько беспокойства, – пристыженно пробормотала Пенни. – Но вы так добры, так добры! – Ее щеки пылали от возбуждения.

– Никакого беспокойства! Я все равно не смогла бы заснуть! Очень уж тревожную информацию передали по радио. Гитлер ввел свои войска в Румынию. Думаю, он собирается довершить то, что не удалось итальянцам. Помяните мое слово, к Пасхе их надо ждать в Афинах. Пора паковать чемоданы!

– Да, тогда долго нам в отпуске прохлаждаться не дадут, – задумчиво проронила Йоланда, бросив серьезный взгляд на Пенни.

– Вот почему здесь столько наших! Что ж, если Гитлер думает, что с англичанами он разделается легким щелчком по носу, то он глубоко ошибается! – с неожиданным пафосом воскликнула Пенни. Правда, в глубине души она не была столь уверена в своих прогнозах.

– А кто этот Брюс Джардин? – переменила тему Йоланда. – При одном упоминании его имени ты вся зарделась, словно маков цвет.

– Так, один мой знакомый. Я с ним познакомилась, еще когда училась в школе археологии, – обтекаемо пояснила Пенни, не горя желанием вдаваться в детали. Как рассказать о крахе ее девичьих мечтаний, который она пережила тогда? Сейчас она совсем другая. Или он думал застать у Марджери прежнюю наивную девочку, влюбленную в него по уши?

Йоланда отключилась мгновенно и тотчас же заснула на походной кровати, которую они поставили в спальне Пенни. А Пенни долго вертелась на постели без сна. Надо же! К ней приходил Брюс. Вот если бы она не пошла на эти дурацкие танцы, то их встреча наверняка бы состоялась. Но ничего! Завтра утром она ему позвонит, и они договорятся о новой встрече.

«Неужели я так сильно хочу его увидеть?» – снова и снова спрашивала она себя. И все для того, чтобы прежние надежды вспыхнули в ее душе с новой силой, да? Конечно, ей следует поблагодарить его за то, что он привез ей письма от Эффи. Но это пустая формальность, обычная дань вежливости. А что на самом деле? Почему она испытывает такую беспричинную радость? Но бессмысленно разбираться в собственных чувствах посреди ночи. Она подумает об этом завтра, на свежую голову. Ах, сколько всего хорошего сулит ей завтрашний день! Неудивительно, что в предвкушении желанной встречи с Брюсом Пенни Георгиос и думать забыла о гитлеровских штурмовиках, уже марширующих по дорогам Румынии в сторону юга, то есть к ним. Ну и пусть себе! Это совсем не страшно! Где-то глухо проухала сова, а следом прокукарекал петух. Пенни забылась сном уже под самое утро.

* * *

Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем трубку на другом конце провода взяла какая-то сонная женщина. От возмущения Пенни готова была швырнуть трубку на рычаг.

– Вам нужен Брюс? Милочка моя, всемнужен Брюс…

Хриплый голос с акцентом крикнул кому-то:

– Куда, ты говоришь, он пошел? – Женщина вступила в неспешные переговоры с каким-то мужчиной. – Ничем не могу помочь вам, милочка! – снова заговорила она в трубку. – Он уехал. Их куда-то в спешном порядке отправили. Все «шито-крыто»! Все секретно! А кто его спрашивает?

Пенни не стала отвечать, бросив трубку. Еще не хватало выслушивать болтовню очередной пассии Брюса! Ничего не изменилось! Все так же теряет голову при виде каждой новой юбки! Настроение моментально испортилось. Какая же она дурочка! Снова нафантазировала себе бог знает что! А он зашел к ней исключительно как курьер. Передал письма, выполнил поручение Эвадны, и все, свободен!

Йоланда рано утром пошла к себе, оставив у Пенни новое платье и смыв с лица все следы вчерашних развлечений.

В булочной, куда отправилась Пенни за свежим хлебом, только и разговоров было, что о последних новостях. Якобы командующий греческой армией генерал Папагос хочет оставить свои лучшие силы в Албании, а британцев выдвинуть к северным границам с Болгарией. Впрочем, в овощной лавке обсуждалась уже совсем иная диспозиция. Пенни, сама недавно с фронта, не понаслышке знала, каково истинное положение дел в греческой армии. Да, люди сражаются самоотверженно, дерутся за каждую пядь земли, но экипированы солдаты плохо, не хватает снарядов, мало оружия. Жители Афин даже не представляют себе, какое опасное направление может принять разрастающийся конфликт.

Марджери вернулась из посольства и сообщила ей, что в гранд-отеле намечается какое-то очень важное собрание. Якобы видели даже самого короля, прошествовавшего в зал заседаний в сопровождении личной охраны. Обстановка накаляется, добавила она. Разработан план срочной эвакуации британских войск и всех подданных Британии на случай, если союзники не сумеют остановить наступление Гитлера.

Пенни с тяжелым сердцем стала готовиться к очередной отправке на театр военных действий. Столкнуться лицом к лицу с лучшей армией в мире, да, приятного мало! На сей раз Пенни ехала на фронт со вполне ясным представлением о том, что их ждет впереди. Не было даже желания любоваться проносящимися мимо пейзажами. Первозданная красота гор, луга, похожие издали на сплошные ковры из цветов, утопающие в красных, желтых, белых соцветиях роз дома. Все вокруг цветет и благоухает. Крестьяне выходили на дорогу, бросали прямо в машины хлеб, булки, бутылки с вином, будто приветствуя победителей. Ох, недолго продлится сие ликование, мрачно размышляла Пенни.

Участились авианалеты на город. С особым остервенением немцы бомбили бухту Пиргос. В результате одной из таких бомбежек взорвался корабль, доверху нагруженный боеприпасами. Взрыв был такой чудовищной силы, что все корабли, стоявшие поблизости, тоже были задеты или даже уничтожены. Казалось, в бухте не осталось ничего живого. По горным тропам стали подтягиваться знаменитые немецкие альпийские дивизии, обученные воевать в горной местности. Они быстро прорвали линию обороны греческой армии. В течение нескольких дней Салоники пали. Греция объявила о своей капитуляции. Какое-то время оборону держали только части британской и новозеландской армий.

Но для самой Пенни жизнь вернулась в прежнее русло. Нескончаемая вереница грузовиков с ранеными, которых следует переправлять на юг страны; и чем тревожнее новости, тем больше раненых. Британцы тоже не выдерживали натиска. Началось повсеместное отступление по всем фронтам, чему в немалой степени поспособствовало стремительное разложение в армейских частях. Люди бежали, оставляя территории, отвоеванные недавно такой дорогой ценой.

Все дороги, ведущие на юг, были запружены отступающими войсками. А сверху их непрерывно бомбили вражеские самолеты. Дороги были изрыты огромными рытвинами и воронками от авиабомб, машины с ранеными постоянно буксовали. Ямы наспех забрасывали тушами мертвых животных, строительным мусором и всяким хламом и ехали дальше. Такими темпами за день удавалось продвинуться всего лишь на несколько десятков миль. Раненые истекали кровью, самых тяжелых прятали по ближайшим деревням, а многих оставляли умирать там, где их застиг вражеский снаряд. Санитаров катастрофически не хватало. Вид отступающей армии был ужасен: лохмотья вместо формы, кровь – и на всем печать поражения и разрухи.

Бригада, в которой работала Пенни, выбивалась из последних сил, стараясь погрузить на машины как можно больше раненых. Йоланда работала с теми, кто мог еще передвигаться самостоятельно. Вместе с врачом она обходила пеший строй солдат, оказывая посильную помощь раненым. Но многие, как ни странно, отказывались от помощи. Один солдат буквально на коленях умолял Пенни не мерить ему температуру и позволить вернуться в строй, несмотря на сильнейшее инфекционное заболевание, от которого он только-только начал оправляться.

– Отпустите меня! – чуть не со слезами упрашивал он медсестру. – Ведь там остались мои друзья! Как я взгляну в глаза их матерям, если не сумею помочь им выбраться живыми из этого пекла?

Медики приноровились разворачивать временные пункты скорой помощи прямо по маршруту отступления. Койки, стулья, столы, медикаменты, газовые печи и прочая утварь – все грузили на мулов, которые перетаскивали этот скарб с одного места на другое.

Труднее всего было преодоление водных препятствий. Мулы категорически отказывались входить в реку, и тогда пригодились навыки верховой езды. Пенни, ехавшая верхом, без раздумий бросалась вперед, возглавляла колонну, собственным примером понукая мулов следовать за ней. Неужели же она, такая опытная наездница, не справится с тем, чем в обычное время занимаются только мужчины? И в эти минуты она представляла себе, что снова скачет во весь опор по горным долинам своей любимой Шотландии. Как давно это было! И каким безоблачно прекрасным казалось то время!

Ко всем бедам добавилась новая. Немецкие самолеты стали целенаправленно бомбить их санитарные станции. Поначалу Пенни была уверена, что большой знак Красного Креста на крышах палаток – надежная защита от вражеских налетов. На деле же оказалось иначе: немцы бомбили все подряд. А потому при виде самолетов приходилось срочно перетаскивать раненых в укрытия, прятаться в канавах и оврагах. Что они творят, думала Пенни. Ведь здесь же оказывают помощь всем, не разбирая, кто враг, кто свой. А после таких налетов участились самосуды. Солдаты, конвоировавшие пленных, не всегда могли обуздать эмоции.

Ночами сестры сидели с отрешенными лицами и молчали. Как могло случиться, что Греция пала? И так быстро!

Врач вздыхал и даже пытался шутить:

– На Рождество я все подрассчитал точно! И рождественский ужин встречал в кругу семьи в Афинах. А вот где мне придется разговляться пасхальным яйцом, гадать не берусь. Сие лишь одному Богу известно.

Йоланду пугали слухи, доходившие до них из пограничных районов. Якобы там уже начались массовые аресты евреев и даже казни. Конечно, причин для беспокойства у нее было больше, чем у остальных, но на войне неприятные неожиданности подстерегают каждого. В любую минуту может случиться все что угодно. Их телега сломалась, развалилась на части, и они все попадали на землю. На Пенни не было живого места от синяков и ссадин. Болело все тело, даже кожа на голове. Она всерьез опасалась, что отбила копчик и больше никогда не сумеет сесть. Но времени на то, чтобы жалеть себя, не было. Вокруг столько раненых, и все просят о помощи. Когда же кончится эта проклятая дорога?

* * *

Но вот наконец они приблизились к местам, овеянным легендарной славой. Фермопилы! Именно в этом узком ущелье царь Леонид и его мужественные спартанцы сумели остановить когда-то персидского царя Ксеркса и его армию. Персонал Красного Креста двигался в общем потоке отступающих армий. Все стремились на юг. И вскоре они оказались в Кифисии. В городе царил хаос. Пенни попыталась заняться размещением раненых: отели, пустующие здания, просто палатки, что угодно, но где раненых можно было бы уложить и начать оказывать им квалифицированную помощь. В общей сложности на всю дорогу с севера у них ушло более семи дней. За это время состояние многих тяжелораненых приблизилось к критической отметке. Землянки, превращенные в больничные палаты, давали лишь кратковременное облегчение, спасая больных от дождя и зноя. Люди были настолько измучены, что многие не выдерживали и кончали жизнь самоубийством. Врачи были вынуждены ходить по палатам с револьверами, на случай, если ситуация вдруг выйдет из-под контроля и солдаты начнут бунтовать. Греки были благодарны сотрудникам Красного Креста. Все понимали, что их присутствие в стране – это лишь вопрос времени. Персонал, в основном сформированный из британских подданных, уже в ближайшее время будет эвакуирован в Египет. Туда же постараются вывезти и самых тяжелых из числа раненых. Хотя, с учетом постоянных бомбежек с воздуха, едва ли грядущая эвакуация будет простым делом. Ведь даже добраться до порта практически невозможно.

Еще никогда Пасху не встречали в столь мрачном настроении, хотя все старались сохранить торжественность и праздничный настрой, присущий этому самому великому и святому дню церковного календаря. Правда, не было ни музыки, ни танцев. Слишком много вокруг вдов и сирот, чтобы петь и плясать. Отступающих солдат провожали достойно. Девушки бросали им цветы и кричали вслед: «Возвращайтесь с победой! Берегите себя! Благослови вас Бог!»

Во время одного из дежурств к Пенни наведался сотрудник британского посольства мистер Говард. Когда-то он работал вместе с Уолтером.

– Уолтер забронировал вам место на ближайшем судне. Надеюсь, вещи у вас собраны. Конечно, тут такая кутерьма, рейс может задержаться. Но в любом случае, все бумаги на ваше имя готовы. Надо только подписать их.

Пенни помолчала, раскуривая сигарету, потом жадно затянулась и сказала:

– Вот это новость! Как вы себе это представляете? Вы же видите, что здесь творится. Я медсестра. Мне что, по-вашему, бросить все и бежать?

– Началась эвакуация раненых британских солдат. Вместе с ними уезжают и медсестры-англичанки. Что касается греческого персонала, то они остаются здесь.

Пенни почувствовала, как в ней закипает ярость. И это после стольких усилий, когда все они, сотрудники Красного Креста, отчаянно пытались спасти как можно больше жизней.

– То есть вы их здесь бросаете? И моих раненых из числа греков тоже?

– О них будет заботиться уже ихправительство. А наше правительство в данный момент занимается эвакуацией наших людей, военных, гражданских, сотрудников дипмиссии. Эвакуация должна быть проведена в кратчайшие сроки.

– Спасибо за информацию! – Разговаривать было больше не о чем. – Меня ждут больные, извините. Я остаюсь здесь!

– Не глупите! Вы что, хотите попасть в плен? У вас же британский паспорт.

– У меня сейчас греческая фамилия. Я вполне могу сойти за греческую медсестру.

– Да это же просто детский лепет, мисс Георг! Детский лепет! Потом, не забывайте, вы еще несовершеннолетняя.

– Вообще-то меня зовут мисс Георгиос. Прошу простить меня, но я в самом деле должна вернуться к своим обязанностям! Я уеду только тогда, когда прикажет мое непосредственное начальство, и ни минутой раньше!