Текст книги "Камелот (СИ)"
Автор книги: Ливард Сайд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Когда я тебя встречу. Книга вторая Камелот.
Leeward Side
Камелот. Встреча первая.
***
Почему Он захотел именно Рим и именно гладиатора? Откуда выплыли такие странные ассоциации и видения? Кто ж знает, кто ж знает.
Человек молчал. Человек управлял коляской с ручным приводом, уверенно разворачивался и отъезжал на некоторое расстояние, стараясь встать спиной.
Тип его, если так можно сказать, транспорта выдавал в хозяине активного человека. Одинокого человека.
Потому что ручное управление, потому что сумка-рюкзачок, наполнена всем необходимым.
Потому что с человеком никогда никого рядом не было.
На попытки заговорить с ним, человек хмыкал из-под опущенного капюшона и заправлял выбившуюся челку. Светлую длинную челку. Прятался, уходил в себя, ускользал, но … молчанием своим звал, приглашал, манил.
ОН не мог понять этого феномена. Впервые после третьего класса школы, когда ОН с детской наивностью пытался очаровать самую красивую и популярную одноклассницу и получал лишь холод и презрение, ОН ощутил себя в роли старого тарана, идущего на приступ одинокого донжона, оставшегося от крепости.
И тогда само собой вырвалось.
– Гопломах, мурмиллон или димахер? Гаста или пугио? Махайра или гладий? – нет, ОН не ожидал начала диалога.
ОН высказал свои мысли, свою фантазию.
И снова хмык из-под капюшона. И молчание. Долгое. Когда сидящий заговорил, ОН даже вздрогнул.
– Димахер, но с гладиусами. Можно копье. Но не сеть и не трезубец. И, думается, без кольчуги.
– Вам знакомы эти слова?
Молчание.
– А… вы зачитывались в детстве Рафаэлло Джованьоли?
Молчание.
Последняя попытка.
– Вы управлялись со всем этим… когда-то. Прошу прощения.
– Да. Нет. Нет.
И коляска развернулась, незнакомец растаял в тумане за поворотом.
ОН поймал себя на ощущении, что прислушивается не скрипят ли колеса и ремни, ровно ли едет и мягки ли рессоры.
Дома на листе красовались к ночи строки:
«Ланиста опять орал на кого-то, переходя на истеричный фальцет. Это выдавало высшую степень негодования и злобы. Кто-то подвел его на арене, и все ставки полетели в Тартар. Стало быть к ночи будет пьянка в покоях хозяина и надсмотрщиков и показательная порка в подвале, там, где в камерах ютились рабы-гладиаторы.»
***
Она поджала губы и так тонкие. Опустила голову и исподлобья настороженно глядела. Как только ОН поворачивался к женщине, та делала вид, что сосредоточенно поправляет шарф или разглаживает невидимые складки на пальто.
Теперь ждал не ОН.
Ждали его.
Ждали так, что раз от раза менялся шарфик, подводились губы помадой, а на третью встречу донесся тонкий аромат цветочных духов.
В первый раз, поняв, что ее разглядывают, женщина сжалась, сцепила руки на коленях, приготовившись к неприятному, но неизбежному. И раз за разом по капле оттаивала.
Сама разглядывала, наблюдала. Как птица на ветке. По полшага, по полжеста подпуская к себе поближе.
– Погода? О, да… не говорите.
– Туманы по утрам это к заморозкам…
– У стариков ломит суставы, а ведь в их возрасте кости ломкие как вот… вот эти листья.
– Что? Да, да, листья. Что по весне гибкие, влажные, мягкие, но сильные. А по осени набирают желтизны и ржавчины и твердеют, засыхают. Даже дожди не размачивают их и не возвращают упругость.
– Ломаются…ах, вот так прямо меж пальцами… и старики ломаются… между сменами погоды и от…– женщина скороговоркой, боясь показаться неуместной, прошептала – от погоды и одиночества. Листья больше не нужны деревьям, а старые люди больше не нужны никому.
Пара фраз. О погоде. О тумане. О времени года. Чуть извиняющимся тоном. Торопливо.
Это выдавало одновременно желание диалога и страх отказа.
Желание-не желание. Качели.
Однажды спина выпрямилась, плечи развернулись. Руки крыльями взмахнули. Луч холодеющего осеннего солнца блеснул в волосах. Женщина рассмеялась. Переливчато колокольчиком. Негромко, но неожиданно кокетливо.
И Он увидел королеву.
Застеснялся открытия своего, засобирался, засуетился, почти бегом побежал прочь. В груди екало и сжималось тоскливое, обидное и рассерженное одновременно: почему, зачем, откуда?
Королева.
И слилось, соединилось « с гладиусами … и думается без кольчуги».
Конечно, без кольчуги! Но с клеймором! Плевать, что это оружие скоттов!
В сверкающих латах, без шлема, чтоб по спине полоскались светлые космы и солнце играло в них и отражалось на поверхности лат.
Королева и верный рыцарь. Чтоб не прятать взгляд, не поджимать губы и не сдерживаться ни в смехе заливистом, ни в слезах горьких!
Чтоб спина прямая, потому что подол котта в пол, потому что расширяющиеся к запястьям рукава, ниспадают по подолу, потому что гебинде поднимает подбородок и скрывает голову и плечи. Потому что корона-обруч. Взгляд прямо и вперед. Полупрозрачные рукава парят за спиной как крылья.
Королева плывет.
Придя домой, Он залпом выпил остатки уже теплого и оттого противного вина. Не любил теплое, не следовал рекомендациям эстетов и сомелье. И зло заплакал.
Именно так!
Недвижимый, прикованный к инвалидной коляске – воин!
Во все времена!
Испуганная, казалось, сломленная – королева!
***
Запах. Мокрой земли, мха и прелой листвы.
Первое, что Агний стал ощущать это запахи. А потом обострился слух, уловил шелест широких листьев над головой, легкое потрескивание сухих веток, бульканье то ли родника, то ли мелкого ручья и пронзительное посвистывание птицы. Прямо над головой, над ухом. Звуки и запахи наполняли его и умиротворяли.
И тогда Агний попытался сделать первый вдох. Легкие, забитые гарью и пеплом отозвались резкой болью. Парень с силой приподнял себя и, согнувшись пополам, ухватившись за бока, разразился глухим, болезненным кашлем, сплевывая зеленовато-бурую слизь.
Глаза слезились и не хотели открываться.
Переведя дыхание, Агний упал на землю, почувствовав, как отдались в позвонках камешки и ветки, что попали под спину.
Он горел, он сам захотел сгореть. Инстинкт самосохранения был послан в Тартар. Где теперь он сам неизвестно. Может, в том самом Тартаре. И журчит тут неподалеку не лесной ручеек, а печальная Лета…
Рядом что-то заворочалось и, Агний замер, напрягся и, осторожно приоткрыв один глаз, скосился в сторону звуков.
Взгляд наткнулся на закопченные лохмы, свалявшиеся и скрывавшие ту, что тихо ворочалась и постанывала.
Боги! Боги! Боги!
Он понял кто он и кто рядом с ним! Елин! Это она…
Они не умерли же!
Фыркнув от удовольствия, Агний завалился рядом с девушкой и облапив ее со спины, нарыл в лохмах ушко, легонько подул на вьющиеся на виске короткие локоны .
– Мы не умерли же.. живые же мы…
– Мы сгорели? – прохрипела девка и натужно зашлась кашлем.
Агний хмыкнул.
– Горели, горели, да вот, видно и не сгорели. Подкоптились малость, – он широко улыбнулся. -Знать бы где мы теперь?
Осмотрел еще раз, не церемонясь, Елин на предмет ран или ожегов. Всё хорошо. И она хороша. Осмотрел себя, смешно поворачиваясь и пытаясь и со спины себя рассмотреть. Провел рукой по подбородку и, нащупав жиденькую бородку, сделал удивленные глаза, а проведя рукой по боку и плечу, не обнаружил не только шрамов, но и татуировки.
– Вот те раз! Я ли это?
Совсем не жарко было, совсем. Воздух наполненный ароматами леса был прохладен и прозрачен. Подумалось, к вечеру и приморозит.
Девка мелко подрагивала и от холода и от волнения. Это не укрылось от Агния. Он и сам чувствовал прохладу...
– Как думаешь, где мы? Есть тут люди-то? Или только звери дикие?
Натура, ох уж эта натура его. Даже в такой ситуации он умудрялся довольно жмурится, вдыхая полной грудью лесные ароматы, шутить. Но голова была ясная, мысли четко выстраивались: жилье, люди, одежда, еда.
Именно в таком порядке. И именно тайком. Голый зад, почему-то ему так показалось, здесь никого не обрадует.
Он поманил Елин за собой и стал пробираться одним ему ведомым путем.
– Идем, идем, я запахи-то чую как пес. Вон в той стороне, чуешь, дымком несет? Значит, люди, – он уговаривал и успокаивал, уводя по лесным тропинкам девушку, – А где люди, там и еда и одежда. Мы безоружные – это плохо же... но... и хорошо же, да?
Словно задумчивая девушка могла ему сейчас что-то подсказать или поспорить с ним.
Она и с самой собой сейчас не спорила.
Наготы не испугалась. Что ж он ее такой не видел ни разу? Холодно, но поправимо. Тоже ж не впервой ей по лесам стынуть.
Слишком торопился, подпрыгивал, скакал и, казалось, приплясывал Агний. Наслаждался жизнью и лесом. Как малое дитя – подумала Елин. Огромный сильный умелый воин и только что не мурлычит.
Губы растянулись в невольной улыбке. Елин почувствовала себя старше на полжизни этого гладиатора. На целую жизнь. Не мамой его, но скорее бабушкой.
Что знает и понимает этот мальчишка в лесных чащах и людских нравах у крестьян? Он, не выходивший ни разу из лудия своего никуда, кроме арены?!
Как огонь разжечь и сохранить и утаить от проходящих чужих? Как ловушек и предупреждалок наставить на ночь, что бы услышать крадущихся и зверя дикого и татя лихого? Осмотрел он ее, как же. А у самого на ползадницы волдырь растет, скоро и в кусты сесть по нужде не сможет.
Их внесло на поляну у узкой просеки. Колея дороги уходила в противоположную сторону, за дом. Дом. Хм... Хижина кое как сложенная и наспех закрепленная, дверь из прутов и низкое окно полузатянутое бычьим пузырем. В таких хижинах и рабы не жили в Риме. Печи во дворе не было, значит, топится по-черному изнутри. На косой подпорке висело тряпье.
Елин согнувшись, рванула к тряпкам, схватила в охапку, не разглядывая, и бегом, спотыкаясь, цепляясь за бодылья, вернулась к Агнию.
Хоть убей, но Агний не мог припомнить, чтобы носил вот такие штаны. Что носил вообще хоть когда-то штаны. Нелепые, широкие, жестковатые портки, какие он видел, конечно, на рабах, только привезенных издалека. Что ж такое, а? Значит, это не его дом?
– Знакомые места чтоль? – спросил к слову и не надеясь на положительный ответ.
Оглядевшись, заприметил низкое окошко, совсем у земли, жестом приказал Елин оставаться на месте. Крадучись, как можно неслышнее и осторожнее, пробрался к постройкам, заглянул в окно и только тогда махнул рукой девушке.
Подтянув широковатые в талии портки, прихватил вилы и с ними в одной руке пробрался во двор, когда у опушки поднялась пыль столбом из-под копыт коней. Кто и сколько и куда было неясно, но бежать было тоже уже поздно.
Единственное, что успел сделать Агний, это подхватить Елин, прижать к себе, прикрывая своим телом от непрошенных гостей.
Гости, действительно были не ко двору.
Боевые кони с нарядными, убранными бахромой сбруями, на конях восседали воины в полном облачении: кольчуги, латы, даже поножи и наколенники, за спинами угрожающе просматривались копья, притороченные к седлам, а на перевязи у каждого тяжело покачивался длинный меч.
Две фигуры посреди двора были почти моментально окружены и в клубах пыли и лязганье оружия выглядели маленькими и жалкими.
Если бы не вилы в руках Агния. Приняв стойку гладиатора, он медленно поворачивался вкруг себя, в одной руке чуть прижав к бедру, держал вилы, а другой заслонял, спрятавшуюся у него за спиной девушку.
– Сэр, сэр рыцарь, мы прибыли за Вами. Позвольте помочь Вам, сэр, – немного гнусавый говор одного из всадников прорезался сквозь пыль, ржание и грохот. – Опустите...ээ..оружие, сэр. Вы не узнали меня? Я – Гавейн, а это мой брат Гарет.
Тот, кого только что нарекли Гаретом, спрыгнул с коня и бросился к Елин. Разворот, кажущийся легким, чуть заметный удар концом древка вил...умелый удар в солнечное сплетение, и рыцарь не успев притронуться к девке, уже лежал в пыли.
– Сэр Ланселот, Ланс, прекрати! – еще один рыцарь спешившись и протянув обе руки вверх, показывая что не вооружен, сделал несколько шагов к Агнию.
Что? Кто? Какой Ланселот?!
Он Ланселот?!Что-то они переборщили со смертью, видимо. Совсем перестарались. Попали невесть куда, их называют чужими именами, преклоняют колена.
Ну, хоть одна радость, тут они не рабы. А кто?
***
Длинная рубаха, прямая, грубая с широкими рукавами, висела мешком на Елин. Даже котт одеть не успела девушка. Одежда знакомая, почти такая, как носили в ее деревне. Холст и шерсть, окрашенные в темные блеклые цвета – признак низшего сословия. Поэтому показалось странным, что перед Елин какой-то явно знатный человек преклоняет колени.
Вооружены то всадники основательно. Похоже на легионеров, но мечи длиннее,
балтеусов и калиг на воинах не было, как на солдатах, знакомых Елин. Крест накрест затянутый пояс-балтеус, простые боты-калиги, короткий широкий меч гладий – совсем ничего нет.
Да и овальные щиты этих чужаков Скутумом назвать было нельзя.
Одно неизменно: у каждого в руке меч, а за седлом приторочено копье. Как и у римлян.
Серьезные, суровые, а перед девкой оторопели, преклонились, трепещут.
Агний извернулся и сбил с ног подошедшего. Остальные же не бросились защищать, а заговорили. Почти разом, удивленно, просительно. По-дружески.
Тревога, тревога, тревога!
За кого их приняли?
На римских матрон Елин и в лучшие времена не походила ж...
И тут откуда-то изнутри, теплой волной поднялось, расправилось, заколыхалось ореолом вкруг головы да по плечам окутало необычное чувство. Отразилось от выражения почтения и восхищения в глазах и позах воинов. Задрожало амальгамой, в которой увидела Елин себя со стороны.
***
Агний же отметил плавные царственные движения девушки, поворот головы, поданную руку, и говорило все это о том, что ей, все-таки, здесь не всё чуждо.
Агний на мгновение расслабился и прикрыл глаза.
«Ну, давай, пойми, прими, ты можешь»…
Словно молитву, он повторил эти слова несколько раз скороговоркой. Открыл глаза и уставился на картину, от которой и похолодело все внутри одновременно и что-то встало на свои места.
Воины спешились и преклонили колени перед Елин, упорно величая ее королевой Гвиневерой.
Как его там назвали? Ланселот?
Воин, что представился Гавейном, подошел к теперь уж Ланселоту и похлопал его по плечу. «Ты смог спасти нашу королеву, ты заслужил похвалу Артура»
Че-е-его?! Пусть будет так, ладно. Конечно, спас. Конечно.
Королева, значит. Ага…
Агний-Ланселот еще раз оглянулся на Елин-Гвиневеру, что похоже начинала чувствовать себя как рыба в воде. От забитой и запуганной рабыни не осталось и следа.
Ну, а он-то? Он воин, гладиатор, что в этом мире будет ему не по душе-то?
Судя по улыбкам и облегченным вздохам, мужики были рады и им двоим и сложившимся обстоятельствам.
Кто-то протиснулся поближе и предстал перед Ланселотом, кстати, Агний уже про себя сократил это странное имя, Ланс. Вот так.
Перед ним стоял нервный, видимо, знатный вельможа, осматривал Ланса с головы до ног и с ног до головы, не встречаясь с рыцарем взглядом.
Кто-то окликнул: «Кей, проводи леди, дай ей своего коня!» И юркий вельможа растворился в толпе.
Ланс запоминал имена, лица, внимательно следил за тем, как каждый из окруживших их воинов относится к девке и к нему.
Оружие, снаряжение, выправка, следы сражений на небритых мордах, у большинства сальные свалявшиеся лохмы или уродливо остриженные кружком прически.
– Чего не признал то, Ланселот? Праппоры ведь видны издалека?
Праппоры...ну, конечно, это здесь так отличительные флажки выглядят? Ну-ну... узнать...
Агний кивал, прятал глаза, но следил, запоминал, схватывал. Готов был в любой момент броситься к Елин.
Подвели коня и Лансу.
Ему как-то пришлось стереть задницу, обучаясь конному бою. Так что, легко запрыгнув в седло, поморщился от прикосновения того к обожженным ягодицам под грубой холстиной, отметил, что Елин ухмыльнулась хитро и отвела глаза и, казалось, забыла о существовании Агния.
***
Перед ними стоял Бог. Старый Бог. Наверное вот так должен был выглядеть Юпитер. Только невысокий рост портил картину. Не самый высокий рост. Но величие окутывало мужчину, искрясь и переливаясь в глазах воинов и их счастливых восторженных возгласах. Счастливых!
Мужчина вышел к подьехавшим к перекидному мосту у надвратной башни. Даже пешим он выглядел Богом.
—Два дряхлых патриция мне в зад, – вырвалось у Агния на чистейшей латыни.
Гавейн, что ехал слева фыркнул:
– Никогда не слышал, Ланс, чтоб ты так молился в седле.
Молился?
И тут к Богу, а Агний так и прозвал седовласого мужчину, подвели Елин.
Агний был бы согласен на что угодно, даже на то, что этот мужик отец, брат, сват, хозяин в конце концов той, за кого здесь приняли его девку.
Но Бог приблизился, обнял и долгим страстным поцелуем ознаменовал встречу с Елин.
И это отозвалось внутри болью. Больнее, чем от лапанья пьяных патрициев.
Теперь он Ланселот, Ланс. Ладно. Он согласен. Имя Агний ему тоже ж дали. Он привык.
Елин– Гвиневера, королева его. Жена вот этого величественного мужчины в короне.
Ого… Они тут совсем не равны. Он один из свиты. Вооруженные до зубов, обожающие своих короля и королеву, называющие себя рыцарями Круглого стола, но не равные. Слуги. Сервус.
Спешившись, рыцари отдали своих коней грумам и отправились в главный зал. Все переговаривались и смеялись. Ланс оказался меж Персивалем и Гавейном, первый парень вызывал у него некую симпатию. Молодой, горячий и открытый, рыцарь внушал доверие. Кичливый Кей, оказалось, он брат короля, цеплял Ланса и старался показать свое превосходство. Интересно, а шугануть его можно, ну, по гладиаторской традиции?
Зажать тихо в уголок и нежно, с помощью кулаков и ног, объяснить тому что почем?
Традиции здесь несколько разочаровывали своей примитивностью. Пыльные, потные, даже не разоблачившиеся рыцари усаживались за столы. Они даже не ополоснули лиц и не вымыли рук. Мда… прощай термы Рима.. мда…
Сам Ланс все-таки потребовал кувшин с водой и полотенце.
Ламорак, один из самых молодых рыцарей, подошел и спросил, мол, зачем?
Но зато за болтовней ненароком проводил Ланса до комнаты в башне, где ночевали несколько рыцарей, в том числе, как оказалось, и Ланс.
Интересно, интересно, одежда здешнего рыцаря налезет на Агния или нет?
Довольно грубоватая камиза, после тонких одеяний римлян-то, плотный шерстяной котт и смешные шоссы, которые с трудом, но Ланс все же натянул на себя.
Судя по тинктуре герба Ланселота (красные полосы на черном поле) ему близки огонь и земля…
И вся одежда Ланса была этих цветов. Черный котт и красный плащ. Светлые волнистые волосы Ланс убрал в хвост за спиной. Он заметил, что его локоны гораздо длиннее, чем у остальных рыцарей.
Пока он переодевался, болтливый Ламорак поведал что же произошло.
Оказывается, девка-то пропала на прогулке дня три назад. Растворилась просто-таки, а сопровождал ее именно Ланселот. Верный рыцарь какого-то Круглого стола и чуть там не правая рука короля Артура. Хотя.. судя по тому, как этот дядька зыркнул на него при встрече, теперь все изменится.
Видимо, настоящий Ланс тот еще ловелас. Спер королеву-то.
Ланс посмеивался и отнекивался и плел что-то о сломавшей ногу лошади, о разбойниках. Благо подробностей пока от него никто не требовал.
В зале играла
музыка, было относительно светло и чисто. Только относительно. И здесь.. мда... прощай Рим…
Никаких низеньких столиков и мягких мест, где возлежали бы гости. Грубоватые деревянные столы, поставленные полукаре, солома на полу, перемешанная с огрызками и собачьим дерьмом, тут же достаточно блохастые псы…
Во главе стола места еще пустовали, когда рыцари рассаживались на свои скамьи. Три молодых балбеса, видимо, не сильно еще успевшие повоевать, Гарет, Гахерис и Агравей оказались друзьями Ланса и сели все вместе.
Музыка заиграла громче, и в зале появились дамы. Рыжеволосая плотненькая милашка так ему разулыбалась, что Ланс-Агний удивленно глянул на Гарета.
– Леди Элейна очень волновалась за тебя, повеса, малыш Галахад тоже ждал своего отца…
И вот тут Агнию стало реально тошно….Проводив взглядом появившуюся в зале Елин-Гвиневеру, что мило щебетала с королем-богом, Ланс автоматически поднялся. И тут же тяжелая рука Гавейна остановила его. «Не надо, останься. И так уже пошли слухи».
***
Поцелуй длился вечность. Приятный, с ароматом мяты и вина. С твердыми, но неожиданно ласкаюшими и отдающими губами, будто ее боялись разбить как стеклянную. Такого красивого и величавого мужчины Елин отродясь не видела. Теперь она жена Артура?
Смутилась? Нет, скорее взволновалась, растерялась от нахлынувшего. Попыталась оглянуться, отыскать глазами Агния, сравнить, запечатлеть, отодвинуть образ короля.
А Гладиатора уже нет, а ее уже увлекли сначала в покои, где причитали, снимая рубаху, где вычесывали локоны и обтирали влажными тряпицами. Наряжали, кружились и снова причитали и хихикали и охали. Оправили подол котта в пол, странные неудобные рукава-блио расширяющиеся к запястьям так, что пришлось поднять руки и сложить их на животе, и, наконец, голову и шею замотали в гебинде. Зачем, спрашивается драли ей лохмы и вычесывали репей из волос?
И последний штрих – корона-обруч. Взгляд прямо и вперед. Полупрозрачные рукава парят за спиной как крылья.
Королева плывет.
Королева.
***
Ланс выдохнул и рухнул на скамью. Значит, у него здесь супруга, которая к счастью, скоро уедет, сын-подросток и ему предстоят объяснения с грозным мужем его женщины.
Вот так попали же. Имя то еще созвучно с Елин! Тьфу.
Мягкое тело прислонилось к нему с боку и Элейн мурлыкнула: «Ты посетишь нас сегодня ночью, супруг мой? Галахад ждал и волновался».
Чертовы привычки, будь прокляты рабские привычки! Спасибо богам за рабские привычки! Ланс наклонился к женщине и, как мог ласково, проговорил.
– Конечно, моя дорогая, я приду сегодня. Я тоже скучал.
Довольная супруга отбыла вместе с несколькими дамами из зала, а Артур поманил Ланса к себе.
В голове план был уже составлен, объяснения, какие только мог придумать Ланс, подбиты и обговорены с несколькими рыцарями. Большого удивления и оспаривания фактов не было, значит, пойдет и для короля.
Статный мужчина, в посадке головы которого, в развороте плеч и властном взгляде угадывался опытный воин и мудрый правитель, внимательно следил, как молодой рыцарь пробирается через весь зал к нему. Он был уверен в Гвеневере. Она не из тех женщин, что давая брачные клятвы перед алтарем, потом с легкостью нарушает их. Но рыцарь был пылок, молод, влюблен и опрометчив.
Конечно, он осторожно разузнает у супруги, не домогался ли этот мужчина ее, не посягал ли на честь как женщины, так и своего сюзерена. Но пусть и рыцарь расскажет свою версию.
Этим двум специально не дали ни минуты побыть вместе, чтоб не успеть договориться. Осторожность и недоверие – вот составляющие поступков короля.
Ланс не отвел своих глаз от тяжелого взгляда Артура. Стоял прямо и открыто. Но что-то крылось в этом исчезновении, что-то волновало короля.
Выслушав все о разбойниках и павшей лошади, о испорченных платьях и крестьянской хижине. О достойном поведении королевы и скромной роли самого Ланселота, Артур встал.
Мгновенно, как по команде, наступила полная тишина.
– Мы разрешаем покинуть зал всем уставшим за сегодняшний день. Нашему рыцарю Ланселоту, спасшему жизнь и честь нашей королевы, леди Гвиневеры, мы разрешаем отправиться в покои супруги.
***
– Агний... – тихий шепот, на выдохе. Как только один человек звал его.
– Агний, я здесь.
Темный лестничный пролет, ведущий наверх в солар. Днем из узкого окна, напоминаюшего бойницу, пробивался свет, ночью ж можно было передвигаться только на ощупь.
На столько уверен в себе Бог-король, что и охраны не выставил.
– Агний...
Метнулся на голос, подхватил, обнял-облапил, прошелся по плечам и бокам, проверяя и убеждаясь.
– Ну, здравствуй, королева моя.
– Все странно и тревожно, нас рады видеть, нас знают. Мы тут были разве?
Он сделает все, чтобы и тени недовольства и подозрения не пало на Елин. Лишь бы она не подвела, не напортачила. Надо, он как в бытие рабом и переспит и встанет на колени и будет проливать свою кровь и все что угодно. Только бы понять что им в этом мире надобно, с чем тут они, кроме супружеских постелей, должны встретиться.
А, видимо, придется.
Не дай кто их заметит!
Елин сумасшедшая, просто ненормальная! Но как же ему было приятно держать ее в объятиях. Живую, свою, будто прежнюю. Только ничем он ее порадовать не мог.
– Королева моя, королева – Ланс гладил ее по голове, успокаивал, но скорее даже не ее, но себя. – Здесь у тебя супруг, у меня жена. Надо, так надо. Перетерпи, так надо.
Но натурка, натурка у Ланса никуда не делась же. Щипнул за попку и, услышав, писк девушки, прижал к себе посильнее.
– Сравнишь же, да? Сравнишь...
Как и думал Ланс, их подслушивали. Кей замер у винтовой лестницы с открытым ртом. Вот это да! Шепот, возня, попискивание и звуки явно дающие понять что там происходит. И слова, о, слова! «Сравнишь.. супруг.. моя…»
Братец, братец, вот так королева у тебя.
Что выгоду из этого поиметь можно, Кей понял сразу. Вот с кого начать? С упрямого рыцаря или с заносчивой королевы? Или сразу сдать их брату и полюбоваться на любовничков?
Пока решил повременить. И прислушался еще к разговору за портьерой.
Ланс торопливо нашептывал Гвиневере версию их пропажи и счастливого спасения. Та кивала головой, запоминала. Задавала короткие вопросы и снова кивала.
А потом, Ланс поцеловал леди. Совсем не как рыцарь свою королеву. Совсем не так.
И Гвиневера ответила на поцелуй так, словно не впервые ее уста касались губ этого нахала.
Кей прижался к каменной кладке и аж зажмурился от предвкушения удовольствия.
***
Внимательные вишенки глаз смотрели на Ланса, что неторопливо снимал верхнюю одежду, перекидывая длинные волосы то за спину, то на одно плечо, то на второе.
– Отец, Вам помочь разоблачиться?– по-юношески нескладный парнишка привстал и вопросительно сделал брови «домиком».
Галахад был похож на своего отца, но не на Агния-Ланса. Было в нем что-то хрупко-чистое и ранимое, что не позволило Агнию отогнать парнишку от себя. Видно было, что сын боготворит отца.
«А я тут имя рыцаря позорю» печально подумал Агний.
– Придет время и ты заменишь меня средь рыцарей Круглого стола. – почему-то показалось правильным сказать такое.
—Обещаешь мне, отец?– Галахад аж вытянулся весь в стунку и нервно сморгнул. – Скажи, а не страшно одному защищать королеву? Она такая величественная и гордая...
– Твой отец знает какая королева, – голос нежный, но с тотками неприязни и старых обид, принадлежащий Элейн, прозвучал в комнате как звоночек, что пора кончать беседы.
—Завтра, Галахад, – язык не поворачивался назвать пацаненка сыном, – Завтра с рассветом на тренировочном поле мы встретимся и побеседуем с тобой.
Мальчик нехотя поднялся и, пройдя мимо матери, чуть склонил голову, получил поцелуй и благославление на ночь.
Когда дверь закрылась, Элейн со вздохом прошла к кровати и пробормотала.
– Не надо ему еще знать всей грязи, пусть как можно дольше остается в непорочном неведении о мире взрослых, не так ли, супруг мой?
Красивая, пышущая здоровьем и женской зрелостью, рыжеволосая Элейн сейчас напомнила Агнию-Лансу римских патрицианок.
Замуж не по любви, из выгоды и по договору, родила, не нужна, скука, одиночество, измены супруга, тоска, неприкаянность.
Но если римлянки хотя бы могли на законных основаниях развлекаться, то эта женщина могла считать развлечением вышивание в соларе, воскресные богослужения, редчайшие встречи с супругом.
Которому она не нужна.
Зеленовато-серые глаза грустно провожали каждое движение рыцаря. И не было в них огня и тепла.
Только тоска...
Агний, загородив торсом свет от свечей, встал над Элейн.
– Бог даст, Элейн, мы встретимся еще. Но сегодня мы здесь и сейчас давай, как добрые христиане исполним супружеский долг.
Как у него выкатились эти торжественные словеса, Ланс и сам не понял.
Но когда, задув свечи, он развернулся к постели, то успел заметить, как мелькнул белый бочок обнаженного женского тела, прежде чем Элейн накрылась одеялом.
Что ж...утро вечера мудреннее.
Уже ложась в объятия супруги, Ланс зажмурил глаза, чтоб даже не представлять, как Артур сейчас исполняет свой супружеский долг с Гвеневерой.
С его Елин.
Не его, не его. Никогда и не была девка его. Только в сарае.
Останься в Риме они, сколько б раз Агний провожал вот так в хозяйские постели и гостевые обьятия девку? Страдал бы? Ревновал бы? А она?
Разок свезло извернуться. Так ведь только разок. Что творить любил Патрикий, Агний на своей шкуре испытал многократно.
А Бог Артур красив и властен. Елин за равную себе считает. Тут не за девку, за себя опасаться надо. Чуть что как, а Елин то пристроена.
Его долг, что б бабенка, рядом лежащая, довольна была и не заподозрила лишнего.
А она лежит и не шевелится. Замерла, как будто и дышит через раз.
Агний-Ланс осторожно положил руку на мягкую грудь под сорочкой, чуток сжал, потянул сорочку за ворот. Не ладно ведь в таком облачении, до естества и не добраться ж.
Элейн охнула в предвкушении и, как лежала на спине, раздвинула ноги.
***
Утром, едва рассвело встала раньше мужа и по традиции подала чистую рубаху и шоссы, зарумянилась от прикосновений, улыбнулась робко.
– Мой супруг так странно называл меня сегодня ночью... на ином наречии мое имя звучит смешно: Елин...Элейна.
– Stultuset... mortuus est! Mori! Deorum non opus stultus...– потоком вырвалось у Агния. Зашипел, словно ошпарили изнутри его кипящим маслом.
Дурак, чтоб ты сдох, боги не видели такого идиота...
Поднял глаза.
– Если не по нраву такие игры с именами, то Элейн, дорогая, я перестану.
– Нет! – ах, слишком быстро, поспешно прозвучал ответ, выдавая неуверенность и не желание продолжать эту тему.
А во взгляде жены Ланс прочитал: называй как хочешь, только не Гвен.
Вот это да!
Похоже у Ланса с королевой тут все очень непросто?!
Рванул на свежий воздух, подальше от неясностей и двусмысленностей.
«Не будь так быстро читаем, Агний» – проскрипел в голове голос Патрикия.
***
Как же обрадовал Ланса простой деревянный столб посреди утоптанного круга. Будто и со школы гладиаторов не выходил. Старый щит на конце столба и валяющаяся в стороне вертушка, ах, как все привычно. Оказывается, он соскучился по тренировкам и разминкам. Это он любил. В принципе, он был не против и боев.
Когда кровь бежала по венам огненными змейками, когда слышал свое дыхание, шлепанье ног и тел о песок и все это смешивалось с криками и свистом зрителей.
Он танцевал, только он слышал эту мелодию оружия и смерти. Он убивал, но убивали и его.
На поле уже собирались пажи и сквайры, рыцари запаздывали. Только Ланс и Галахад пришли с первыми лучами солнца.
Совсем охмелев от уже припекающего солнышка, от утоптанного песка и запаха кожи, пота и ржавчины, Ланс скинул рубаху, потянулся, расправив руки и задрав голову к небу.
