Текст книги "Литературная Газета 6237 (33 2009)"

Автор книги: Литературка Газета

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Горький и Сталин: уступка за уступку

Лидия СПИРИДОНОВА, доктор филологических наук, профессор, ИМЛИ

В годы перестройки Горького не раз упрекали в том, что, вернувшись на родину, он стал проводником сталинской политики в литературе, послушным исполнителем воли властей, превратился в "надсмотрщика" над советскими писателями, которых насильственно загоняли в "прокрустово ложе" социалистического реализма. Поэтому его роль в организации и проведении Первого съезда советских писателей оценивалась негативно. Только в начале ХХI века после публикации неизвестных ранее архивных материалов появилась возможность объективно оценить эту сторону многогранной деятельности писателя.

Мысль о необходимости партийного контроля над литературным процессом принадлежала не Сталину, а Л.Д. Троцкому. Ещё в 1922 году он писал в ЦК, характеризуя настроения разных групп писателей: «Оформить настроение сочувствия нам, привлечь на свою сторону колеблющихся можно путём создания единого центра, объединяющего эти группы писателей… Таким организационным центром может стать Всероссийский Союз писателей».

В течение следующего десятилетия партия не оставляла литераторов без внимания, то и дело издавая директивные документы о партийной и советской печати: «О пролеткультах» (1920), «Главнейшие очередные задачи партии в области печати» (1924), «О политике партии в области художественной литературы» (1925), «О перестройке литературно-художественных организаций» (1932). Однако литературный процесс развивался как-то сам по себе, порой удивляя и даже возмущая власть.

Сталин прекрасно понимал, что Горький – единственный человек, который может возглавить объединение писателей и прекратить ожесточённые споры литературных групп. Неслучайно именно в горьковском доме на Малой Никитской (д. 6) проходили наиболее важные встречи вождя с деятелями культуры, именно здесь Сталин произнёс знаменитую фразу, назвав писателей «инженерами человеческих душ». Стремясь к созданию командно-бюрократической системы руководства культурой, вождь и непосредственные исполнители его воли (И.М. amp;#8239;Гронский, П.П. amp;#8239;Постышев, А.И. amp;#8239;Стецкий, П.Ф. Юдин, Л.З. Мехлис и др.) заговорили о необходимости выработать единый творческий метод советской литературы, названный впоследствии социалистическим реализмом. В «Литературной газете» 23 мая 1932 года впервые появилась формулировка принципов социалистического реализма, впоследствии закреплённая в уставе Союза советских писателей.

Горький, безусловно, поддерживал идею создания союза писателей, т.к. не раз жаловался Сталину на раздоры в писательской среде. 24 марта 1932 г. он писал ему: «Бесконечные групповые споры и склоки в среде РАППа, на мой взгляд, крайне вредны, тем более, что мне кажется: в основе их лежат не идеологические, а, главным образом, личные мотивы. Вот что я думаю. Затем, кажется мне, что замена руководящей группы РАППа – в которой объединены наиболее грамотные и культурные из литераторов-партийцев, – группой Серафимовича – Ставского – Панфёрова пользы дальнейшему росту РАПП – не принесёт».

Однако, поддерживая идею объединения писателей, Горький мыслил будущий союз не как бюрократическую организацию, подчинённую партийному диктату, а как творческий союз, дающий возможность росту и развитию разных индивидуальностей. К лету 1933 г., когда он окончательно вернулся на родину, деятельность оргкомитета подвергалась резкой критике, т.к. проводилась Президиумом без учёта мнений писателей, особенно беспартийных. Возвращение Горького существенно изменило ситуацию: в начале июля 1933 г. он провёл совещание с группой деятелей культуры, на котором предложил активизировать и перестроить работу. Стало ясно, что съезд, который планировали провести в этом году, следует перенести на следующий.

15 августа Горький выступил на заседании оргкомитета с речью, в которой отметил, что Первый съезд советских писателей будет иметь огромный международный резонанс, поэтому необходимо до него выяснить все острые проблемы и прийти к согласию. На этом совещании он был единогласно избран председателем Всесоюзного оргкомитета вместо И.М. Гронского.

В первых числах сентября 1933 г. состоялась очередная встреча с писателями в горьковском доме на Малой Никитской, посвящённая самой острой проблеме – руководству Союзом писателей. В отличие от широко известной беседы писателей со Сталиным 26 октября 1932 г. об этой встрече даже не упоминается в "Летописи жизни и творчества" писателя. Это можно объяснить тем, что Сталин запретил стенографировать выступления, поэтому скупые сведения об этом событии сохранились лишь в некоторых статьях 1930-х гг. и воспоминаниях присутствовавших. Между тем именно на этой встрече обсуждались принципы организации Союза писателей и говорилось о форме связей между писателями и партийными руководителями. На совещании помимо Сталина присутствовали Л.М. amp;#8239;Каганович, Н.И. Бухарин, И.М. amp;#8239;Гронский, заведующий отделом пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) А.И. Стецкий, будущий первый секретарь Союза писателей А.С. Щербаков, редактор газеты "Правда" Л.З. Мехлис и др. Писателей больше всего волновали два вопроса: как ими будут управлять и кто будет управлять?

Открывая собрание, Горький сказал, что писатели и работники печати приглашены, чтобы обменяться мнениями о важных организационных вопросах, касающихся литературы. Затем слово взял Сталин. Он говорил очень долго, главным образом о том, что партия хочет, чтобы писательское объединение работало в полном контакте с партийной организацией. От писателей потребуется глубже изучать жизнь и отмечать те изменения, которые происходят в стране. Их задача – наиболее полное и точное "изображение действительного величия и значения преобразования людей, деятелей строительства социализма". Горький поблагодарил "партию и старших товарищей" за внимание к вопросам развития литературы, однако не поддержал мысль о необходимости партийного влияния на писателей.

Горький посетовал, что писатели разобщены, разбиты на группы и всё ещё находятся под властью индивидуалистических настроений. Увлечённые личными творческими планами, они мало внимания обращают на общественные цели и задачи. Всё это, по его мнению, будет серьёзным препятствием на пути объединения.

Как мы видим, Сталин и Горький, работая в одном направлении, по-разному понимали задачи и цели нового писательского союза. Характерно, что на вопросы писателей отвечали Сталин и Мехлис, а не Горький. Когда Л. Сейфуллина спросила, не будет ли новая организация командовать так, что писатель из творца превратится в исполнителя партийной воли, Сталин ответил: "Мы организовываем вас не для того, чтобы вами командовать, а чтобы вы сами собой командовали сами себя контролировали, сами себе намечали пути и ответственно выполняли"

На этом собрании Горький был хмур и встревожен. Ему не понравилось предложение Мехлиса провести "чистку" в рядах писателей, чтобы освободить их от "враждебных элементов". Алексей Максимович тут же возразил, что писателям нужно предоставить право самим принимать людей в члены союза, самим воспитывать и самим же увольнять. Горький "сидел за столом сильно возбуждённый, приподнятый, волнующийся, но всё время сдерживающий себя. Напротив него – Николай Иванович Бухарин, Фёдор Гладков, Васильев, Владимир Бахметьев, Безыменский. Подошёл Сталин Налили вино, чокались Сталин, обратившись с бокалом к Н.И. Бухарину, смотря на него каким-то жёстким взглядом, сказал: "Ну, а скоро ты нас предашь?"

После такого собрания у Горького вряд ли могло возникнуть желание возглавить Союз писателей. Тем более что в правление намечалось выбрать не "крепкое ядро квалифицированных писателей", как он предлагал, а партийных чиновников. Уговаривая Сталина отложить съезд, Горький писал ему: "С радостью увидел в "Правде" статью Л. Каменева. Если бы съезд отложить – докладчиком по основному вопросу, может быть, назначили бы его. Я для этой роли не гожусь – "беспартийный" и косноязычен, да и к тому же – всех писателей обидел, и они на меня сердятся".

Сталин на это согласиться не мог: в 1932 г. Л. Каменев, вторично исключённый из партии, был по настоянию Горького назначен директором издательства "Асаdемiа", но доверия у вождя не вызывал. Горький же упрямо требовал, чтобы доклады на съезде были поручены членам оппозиции Н.И. Бухарину и К.Б. Радеку. Сохранилось свидетельство И.М. Гронского: "Горький изнасиловал Сталина и ЦК и добился назначения докладчиками на первый съезд писателей Бухарина и Радека". Он приводит слова Сталина: "Горький пристал, я ему уступил". Можно предположить, что уступка была сделана в ответ на уступку: Горький согласился сделать главный доклад на съезде. Тем не менее 2 августа 1934 г. он снова писал Сталину: "я убедительно прошу освободить меня от Председательства в Союзе по причине слабости здоровья и крайней загруженности литературной работой".

Из этого письма видно, что истинной причиной отказа было нежелание работать с людьми, проводящими "линию" Юдина и Мехлиса.

Итак, Горький, едва ли не единственный, пытался протестовать против партийного диктата в литературе. В процессе подготовки и проведения съезда всё чаще проявлялись разногласия Горького с партийной писательской верхушкой, выполнявшей волю Сталина. Нет сомнения, что его позиция была сложной и неоднозначной. Это выразилось не только в назначении докладчиков на съезд: доклад о детской литературе делал С. Маршак, которому помогал Горький. Можно предположить, что, поручив Бухарину доклад "Поэзия, поэтика и задачи поэтического творчества в СССР", Горький тоже давал ему советы в той части, которая касалась оценки творчества Маяковского. Он не разделял лефовских принципов и рефовских деклараций, не поддерживал идею "социального заказа" и даже после смерти поэта испытывал к нему двойственные чувства. Горький писал: "Вообще в искренность революционности Маяковского я – не верил, не верю". Но, признавая его талантливым поэтом-новатором, в 1934 г. посоветовал Ю. amp;#8239;Шмидту и Н. Накорякову включить Маяковского в словарь литературного языка в числе поэтов "весьма чутких к затейливой игре слова и словотворцев".

Доклад Бухарина на Первом съезде советских писателей должен был определить приоритеты в развитии советской поэзии и наметить задачи её развития. Сопоставляя творчество Маяковского и Пастернака, Бухарин отдал предпочтение последнему. Он заметил, что Маяковский, как и Демьян Бедный, уже не может удовлетворить потребности времени, ибо "агитка стала слишком элементарной", а "сейчас требуется больше многообразия, больше обобщения, что вырастает потребность монументальной поэтической живописи, что раскрыты все родники лирики и что даже само понятие "актуальность" становится уже иным".

Эта оценка, игнорируя интимную сторону творчества Маяковского и даже её монументальность, фактически нацеливала советскую литературу на развитие "новой поэзии" – чистой лирики без оттенка гражданственности. Однако партийность литературы уже на Первом съезде должна была, по мысли Сталина, провозглашаться как один из главных принципов искусства социалистического реализма. Поэтому доклад Бухарина был крайне негативно воспринят "наверху". Критикуя его, А.И. Стецкий заявил: "Наша линия – это линия социалистического реализма".

Столь же негативно оценили руководители доклад К. Радека, который, говоря о зарубежной литературе, уделил главное внимание признанным классикам и обошёл молчанием творчество молодых революционных писателей Запада. С Радеком на съезде полемизировал Анри Мальро, не согласный с его оценкой творчества Джойса, и немецкий писатель-антифашист Ф. Вольф, возмущённый тем, что Радек обошёл молчанием творчество таких писателей, как И. Бехер, В. Бредель, Б. Брехт, и многих других.

В заключительной речи на Первом съезде писателей Горький фактически согласился с общей оценкой творчества Маяковского, данной Бухариным: крупнейший поэт, который прорвался к пролетарской революции из кругов полумещанской литературной богемы и через футуристические бунты против всех заповедей и канонов, сухих заветов прошлого. Более того, Горький даже углубил критику, заметив: "Говоря о поэзии Маяковского, Н.И. Бухарин не отметил вредного – на мой взгляд – "гиперболизма", свойственного этому весьма влиятельному и оригинальному поэту". Оценка "влиятельный и оригинальный" фактически подвергала сомнению сталинскую (со слов Л. Брик) – "лучший и талантливейший поэт эпохи".

Иными словами, борясь за чистоту и ясность русского языка, за традиции реалистической литературы, Горький предостерегал от увлечения словесными изысками, хотя и признавал их правомерность. Подводя итоги съезда, он ориентировал писателей на борьбу за высокое качество прозы и поэзии, неустанное совершенствование и непрерывную заботу об искусстве книги.

Что касается перспектив развития, об этом были сказаны лишь общие слова: некоторые "колеблющиеся" писатели признали "большевизм единственной боевой руководящей идеей в творчестве и живописи словом"; культуры братских республик должны стать национальными по форме и социалистическими по существу; "понятие "беспартийный литератор" останется только формальным понятием, внутренне же каждый из нас почувствует себя действительным членом ленинской партии". Как мы видим, термин "социалистический реализм" Горький не употребил, хотя общий тон горьковской речи не шёл вразрез с линией партии.

Можно лишь представить себе, какая ожесточённая борьба шла за кулисами Первого съезда, когда решался состав правления Союза писателей. В него вошли рекомендованные Горьким Л. Каменев, Вс. Иванов, И. Луппол, Н. Тихонов, Р. Эйдеман, которые должны были проводить горьковскую линию. Как известно, трое из них после смерти писателя были арестованы и расстреляны.

7 ноября 1934 г. Горький писал Сталину: "я с первых шагов работы в литературе привык считать и чувствовать всю её целиком – моим личным делом. Именно поэтому как для издателей, так и для многих литераторов я был – и остаюсь – фигурой весьма одиозной. Говоря это, я не жалуюсь и не хвастаюсь, а только объясняю моё право вмешиваться в дело строительства советской литературы. Съезд литераторов, даже при крайне плохой его организации, показал её значение в Союзе и Европе и показал, какие высокие, строгие требования предъявляет к литераторам пролетариат Союза, как жадно он хочет иметь книгу".

Из выступлений делегатов

Юрий ОЛЕША:

"В то время как я продумывал тему нищего, искал молодости, страна строила заводы. Это была первая пятилетка создания социалистической промышленности. Это не было моей темой. Я мог поехать на стройку, жить на заводе среди рабочих, описать их в очерке, даже в романе, но это не было моей темой, не было темой, которая шла от моей кровеносной системы, от моего дыхания. Я не был в этой теме настоящим художником. Я бы лгал, выдумывал; у меня не было бы того, что называется вдохновением. Мне трудно понять тип рабочего, тип героя-революционера. Я им не могу быть".

Корней ЧУКОВСКИЙ:

"Вот сейчас огромным тиражом вышла сказка Гайдара "О военной тайне", написанная на такую нужную и горячую тему, и всякий, кто любит большое дарование Гайдара, должен был прямо указать ему на стилистическую фальшь и безвкусицу, которой грешит эта книга. Но ни в редакции, ни в критике не нашлось никого, кто указал бы ему, что революционной героике подобает язык строгий, скупой, а не такое дамское жеманное сюсюканье: "прыгучая девчурка", "синеглазая нахмурилась" и т.д.

Я писал об этом в "Литературной газете" и говорил там о своём физическом ощущении во время чтения этой книги: у меня было такое чувство, как будто я ел селёдку с сахаром (смех)".

Лев КАССИЛЬ:

"У нас до сих пор существует разобщённость между критикой печатной и критикой, так сказать, коридорной. Мы часто говорим про книгу, о которой пишутся восторженные отзывы, что книга эта, правда, идейно высока, но в литературном отношении – дрянь страшная. У нас не должна существовать отдельно официальная критика и критика коридорная. У нас должна быть одна общая критика – читателя и писателя".

Мариэтта ШАГИНЯН:

"Установившаяся у нас традиция – давать бесконечные романы с продолжением – до сих пор ещё не вызвала никакого недовольства нашей критики, в то время как читатели давным-давно вопиют об этом. Они кричат нам отовсюду – не морите, дайте такую книгу, в которой были бы сразу и начало и конец. Судя по нашим серийным романам – "Тихий Дон", "Бруски", "Поднятая целина" и целый ряд других, – мы как будто имеем дело с прерванной коллизией, ещё недорассказанным сюжетом, который писатель должен закончить в следующем томе".

Борис ПАСТЕРНАК:

"Когда кончится съезд и прилив слышанного, виденного и испытанного сменится отливом, я бы хотел, чтобы в тишине, обнажающей дно перед новым подъёмом, у каждого из нас осталось только одно существенное и совершенное, вся же лишняя, невесомая словесность оказалась унесённой…"

Константин ФЕДИН:

"Нет, стоит нам присмотреться к жанрам нашей литературы, и мы видим, как художественной прозе угрожает роман, и мы видим, как внутри большого романного хозяйства назревает диктатура исторического жанра; как умирает психологический роман; как умер и закопан в могилу роман фантастический; как отчаянно борется в неравных условиях новелла; как теряет уважение художественный очерк; как трудно рождается в недрах детской литературы необходимый нам как свет жанр научно-художественного произведения; как мало, как бесконечно мало мы говорим о том, какие же средства, какие орудия литературы лучше, совершеннее служат её большому делу".

Егише ЧАРЕНЦ:

"Я до сих пор не знаю ни одного образца национальной прозы, переведённого первоклассным русским мастером. Почему Тургенев мог переводить Мольера, Толстой – Мопассана, Блок – Гамсуна, а наши лучшие мастера не могут переводить друг друга? Если бы всё это нами было проделано своевременно, мы бы на этом съезде не были свидетелями печальной картины, когда о национальных литературах выступают одни лишь национальные писатели…"

Тогда и сейчас

ПЕРВОМУ СЪЕЗДУ СОВЕТСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ – 75

Валерий ГАНИЧЕВ, председатель правления Союза писателей России

Начало 30-х годов для СССР означало, что советская власть укрепилась довольно основательно. На глазах Европы и Америки, попавших в небывалый экономический кризис, возрастала индустриальная мощь СССР. В США под ударами Великой депрессии и нарастающего социального протеста признают Советский Союз и устанавливают с ним дипломатические отношения.

Внутри партии коммунистов сторонники Троцкого, мировой революции, все крылья ревизионистского социал-демократизма, левого бунтарства и их лидеры, отодвинутые от первых ролей, готовились к реваншу. В стране же стала оформляться линия, ориентированная на национальные традиции, внутренние ресурсы, большая часть руководителей начинала понимать, что мы в предстоящей схватке с миром фашизма и безнационального капитала не можем рассчитывать на помощь мирового пролетариата, а должны опираться на собственный народ, на собственную экономику, историю, культуру.

При разгуле Наркомпроса, где пыталась верховодить Н.К. Крупская, изгонялся из школьных библиотек «певец дворянских усадеб» Александр Сергеевич Пушкин и другие «непролетарские» писатели. Но в это время группа руководителей страны дала сигнал к массовому, миллионному изданию классиков отечественной литературы, создавая библиотечки для школьников, крестьян, комсомольцев, красноармейцев из произведений Гоголя, Л. Толстого, Пушкина, Некрасова, Лермонтова, Крылова. Поистине всенародно отмечалось столетие со дня гибели Пушкина в 1937 году. А представляете, если бы в это время, когда Россия произвела подлинную культурную революцию и когда миллионы людей преодолели безграмотность, они получили бы в качестве чтения, как ныне, комиксы, детективы и тому подобное?

Начала вырисовываться линия на возрождение исторических традиций, стали вспоминать о победах русского народа над иноземными захватчиками. Красные дьяволята, революционеры потеснились, уступая место Александру Невскому, Суворову, Кутузову, Петру I. Появилось письмо руководителей страны (Сталин, Жданов, Киров) о том, что надо проявить уважение к истории страны, к её военным, научным, культурным достижениям. Правда, всё было несколько позднее. Но уже в 1933-1934 годах это проявилось в подготовке и проведении Первого съезда писателей, который стал полем идейной схватки многих сил, и не только тех, которые были внутри страны.

Немалая часть русских писателей, не принимая идеи и действия советской власти или просто попав в водоворот исторических событий, покинула Россию. Русская литература в изгнании многие годы сохраняла дух, стиль отечественной классики. В Советской же России, как казалось многим, литература в национальном русском смысле никогда не возродится. Да и откуда? Когда лидеры тех, кто объявил себя «пролетарскими» писателями, не принимали никакой преемственности, провозглашали курс на разрушение традиций. Они распинали любые попытки национально мыслить, глубинно всматриваться в жизнь, делать её предметом художественного осмысления, поиска истины. Всё было подчинено идее мировой революции, идее уничтожения «до основания» старого мира и броска в грядущее. Они не замечали выдающихся рассказов М. Шолохова, сквозь зубы говорили о Л. Леонове, В. Шишкове, с презрением называя их «попутчиками».

Руководящие рычаги оказались в руках РАППа, ВОАППа, МАППа – так называемых пролетарских организаций писателей. Они создали или захватили почти все литературные и общественно-политические издания, они, размахивая дубинкой критики, избивали всех непокорных, пытающихся создавать национальную литературу. Это в каком-то смысле повторилось в 80-90-е годы, когда всё общество и, естественно, литературу загоняли в русло «демократии». Удивительно: меняются лозунги, но не меняются методы «неистовых ревнителей», наряжающихся то в одежды пролетарские, то в либеральные, то в демократические

В 30-е годы в недрах власти, общества многие задумывались о судьбе России, искали пути её возрождения, не ставя вопрос о реставрации дореволюционного строя. Конечно, об этом можно немало рассуждать, но здесь не должно быть одной краски, ибо исторические задачи на каждом отрезке времени вставали перед страной и властью с учётом мировых событий по-своему, и отвечать на них надо было нестандартно и ответственно. Общество было тогда неоднородно, немало было тех людей, кого причисляли к эксплуататорам, кого к беднякам, пролетариям. Хотя к 1936 году было объявлено в Конституции о равенстве всех людей. В 60-е годы я встретился с одним крупным учёным, который вовсю ругал коммунизм и власть. Я осторожно спросил: «У вас вся грудь в орденах, вы лауреат Государственной премии и так ругаете коммунизм, почему?» – «Ну а что, я и в 30-х годах ругал власть, но когда понял, что впереди война, что Россию никто, кроме нас самих, не спасёт, решил укреплять мощь Отечества и создавать новую технику». Думаю, что такое настроение было характерно для многих людей в те годы.

Для писателей, обладавших талантом, реалистическое «попутничество» было характерным путём в литературе того времени. Это не могли не заметить «реалисты» власти. Первым предупреждением «неистовым ревнителям» стало в 1932 году партийное постановление «О перестройке литературно-художественных организаций», согласно которому было решено ликвидировать РАПП и объединить всех писателей, поддерживающих платформу советской власти, в единый союз. М. Горький, которого считают инициатором подобного решения, выступал всё-таки в поддержку РАППа. По-видимому, идея объединить писателей возникла у руководства страны, и в первую очередь у Сталина. Нет сомнения, что это было продиктовано и желанием приспособить литературную организацию к общегосударственным нуждам и общепартийным задачам. Но за этим просматривалась и попытка обуздать «неистовых ревнителей» в культуре, составлявших второй троцкистско-бухаринский эшелон.

Съезд открылся 17 августа 1934 года. Открыл его и выступил с основным докладом М. Горький. Конечно, можно критически отнестись к этому съезду, но на нём всё-таки была развёрнута панорама действующей, многообразной литературы страны. Показал ли он все наличные силы, назвал ли все достойные имена? Нет, естественно. Рапповщина не сдала свои позиции, троцкистско-бухаринская оппозиция давала свой бой. Можно приписывать все "перегибы" Сталину, но не надо забывать, что с основными докладами кроме М. Горького выступали Н. Бухарин, К. Радек. А ведь именно Н. Бухарин ещё в 1927 году опубликовал знаменитые "Злые заметки" с разгромом Сергея Есенина. Столь же безапелляционен был и К. Радек. Эти оппозиционеры Сталину формировали и свою литературную оппозицию. А.М. Горького они использовали, чтобы давить на Сталина и Жданова. Конечно, всё это может выглядеть как чисто политическая кухня съезда. Но всё-таки выстраивалась и литературная составляющая. В президиум съезда были избраны такие известные писатели, как М. Горький, Ф. Гладков, Вс. Иванов, Л. Леонов, П. Павленко, Л. Сейфуллина, А. Серафимович, Н. Тихонов, А. Фадеев, К. Федин, М. Шолохов, И. Эренбург. И разговор о литературе, о художественном творчестве, о народных истоках, об истории, о таланте, о языке состоялся. Чего стоят слова М. Горького:

"…начало искусства слова – в фольклоре. Собирайте ваш фольклор, учитесь на нём, обрабатывайте его Чем лучше мы будем знать прошлое, тем легче, тем более глубоко и радостно поймём великое значение творимого нами настоящего"!

Конечно, Союз писателей в немалой степени был подчинён государству и партийному руководству, но имелись некий простор, условия для творчества, и особенно материальные опоры (достаточно вспомнить сформированный в те годы Литфонд, дачи в Переделкино, дома творчества, дома литераторов, издательство "Советский писатель" и т.д.)

Многие успели подзабыть, что до Великой Отечественной войны Союза писателей России не существовало. Был созданный Горьким Союз советских писателей, имевший республиканские отделения во всех советских республиках, кроме России. Такое странное положение являлось следствием политики, заложенной ещё в послереволюционные 20-е годы Троцким и его соратниками, мечтавшими о всемирном интернационале и ненавидевшими всё русское. Русский народ, самоотверженно нёсший тяжесть развития государства, оказался в ущемлённом положении. В Российской Федерации не было и своей Академии наук, и даже коммунистической партии РФ. Русское самосознание не только не развивалось, но напротив, угнеталось, считалось шовинистическим, националистическим.

Но после войны отношение к русскому народу стало меняться. Он показал свою самоотверженность, свою сущность государствообразующего народа, именно русский народ внёс основной вклад в Победу. Переломным, наверное, стал исторический тост генералиссимуса Сталина "за великий русский народ". На этой волне в 1957-1958 годах и был создан Союз писателей РСФСР – ныне Союз писателей России. Возглавил его выдающийся русский писатель Леонид Соболев (кстати, что удивительно – беспартийный!). В первые годы деятельности СП РФ происходило создание областных его отделений, формирование органов управления. Тогда же выкристаллизовалась и духовно-идеологическая составляющая деятельности СП России. И хотя ни в каких документах отразить её не представлялось возможным, но вышедшая в 1957 году книга Владимира Солоухина "Владимирские просёлки" несла в себе мощный заряд русской идеологии. Вот тогда и появилась группа писателей, которые не боялись произносить и писать слова "Русь", "Россия", "русский" По сути своей, созданный Союз писателей РСФСР стал единственной легально действующей организацией, вставшей на защиту русских в Советском Союзе.

При Хрущёве патриотизм был явно не в почёте, особым гонениям подвергалась и православная церковь. В те годы было уничтожено православных храмов больше, чем в 20-30-е годы. После того как Хрущёв был смещён со своих постов, дышать стало легче.

Так получилось, что к началу перестройки русское движение возрождения подошло несколько растерянным и разобщённым, а потому и проиграло "битву за умы" "перестройщикам" и либералам-западникам. Но к 1994 году Союз писателей России, уже очистившийся от антирусских настроений, на своём съезде провозгласил свои основные принципы: следовать традициям классической русской литературы; утверждать реализм как главное художественное направление; утверждать нравственность; бороться за чистоту русского языка; быть державниками.

С этого момента, можно сказать, наступил третий этап в истории Союза писателей России, когда он стал Союзом писателей, объединённых идеей духовного возрождения России.

В 2005 году в Кремле президент Путин вручал мне орден Почёта, я сказал, что считаю его "наградой Союзу писателей России, который стремится продолжать традиции русской классической литературы, литературы нравственной и духовной, союзу, который стоит на страже русского языка, языков народов нашей страны. Нация сохраняется, если даже полностью изменится её экономическая основа. Нация сохраняется, если изменяется государственное устройство, даже если исчезнет государство. Но если пропадает язык, нация перестаёт быть таковой. Остаётся народонаселение Награду мы оцениваем как заботу общества и власти о русском языке, о нашей духовной скрепе, о нравственной основе литературы".

Мы работаем по многим направлениям, но главное, к чему мы стремимся, – чтобы наш союз всегда участвовал в созидательных акциях во благо Отчизны. Мы являемся соучредителями Всемирного Русского народного собора, который возглавляет Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл. Я являюсь заместителем главы Всемирного Русского народного собора. Союз писателей России самым активным образом участвует в организации и работе соборов. Мы рассматриваем самые животрепещущие вопросы жизни русского народа – духовное возрождение, проблемы русского языка, русской национальной школы, здоровья нации, православие, положение русских в мире.

Нынче вмешательство власти в литературное дело не так ощутимо, как раньше, но экономический диктат значительно жёстче. Все наработанные и созданные, в том числе за счёт писательских средств, дома творчества (за исключением Переделкино) изъяты, издательства стали частными, и писатели потеряли какой-либо социальный статус, ибо Закон о творческих союзах до сих пор не принят. Пытаются отнять Дом писателей России