Текст книги "Узел судьбы (ЛП)"
Автор книги: Лирик Шторм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
Имею в виду… неужели я настолько не достойна любви?
– …рена?
Я подняла глаза и увидела, что мисс Маккой заехала на заднюю часть парковки местного супермаркета, повернулась и смотрит на меня. Ее брови нахмурены.
– Это действительно на время пока ты будешь в Центре Посредничества. Если в моей юрисдикции освободится место, я переведу тебя обратно.
Да, конечно. Я чуть не фыркнула, стараясь не заплакать.
Какая разница?
Даже если ей удастся перевести меня обратно, какой в этом смысл?
Меня волшебным образом удочерят?
Как будто это возможно.
Лучшее, на что я могла надеяться, это дожить до восемнадцати лет. Тогда я смогу делать все, что захочу. Стиснув зубы, отвернулась от мисс Маккой и снова посмотрела в окно.
Через мгновение она вздохнула.
– Ты хорошая девочка, Серена. Я бы хотела… Я бы хотела, чтобы все было по-другому, – тихо пробормотала она.
Я не понимала причину сожаления в ее голосе. Поэтому только пожала плечами, не отрывая взгляда от машин и людей, которые заходили и выходили из супермаркета. Мисс Маккой всегда была постоянной частью моей жизни, но сейчас она говорила так, будто просто собиралась позволить всему идти своим чередом.
Из супермаркета вышла невысокая блондинка в мешковатой одежде, ее неуверенные шаги привлекли мое внимание. Я нахмурилась и выпрямилась на сиденье.
Она чем-то больна?
Я нажала кнопку, чтобы опустить окно, и почувствовала слабый запах лимона. Краем глаза заметила, что мисс Маккой следит за моим взглядом. Она повернулась, чтобы лучше разглядеть. В нескольких машинах от женщины высокий мужчина загружал продукты в свою машину. Он внезапно остановился, подняв нос в воздух. Одним резким движением он бросил продукты, оставив багажник широко открытым, и почти в панике обернулся, оглядывая парковку. Его взгляд остановился на женщине, которая упала на колени на землю. Лицо стало суровым, и он с Альфа-голосом бросился к ней.
– О, нет, – пробормотала мисс Маккой.
Она выскочила из машины, оставив дверь открытой, и побежала к одному из ближайших фонарных столбов, подняла пластиковую крышку и нажала на большую кнопку под ней. Сразу же завыли сирены.
К тому времени мужчина добрался до женщины. Он повалил ее на землю и начал рвать на ней одежду. Мне казалось, что мои глаза вылезут из орбит.
Что он делает?
– Не смотри, дорогая. Сотрудники DCA ей помогут, – сказала мисс Маккой.
Она встала прямо передо мной, полностью закрывая обзор. Ее внимание было настолько сосредоточено на происходящем, что она даже не заметила, как я осторожно выглянула из-за ее спины. Мое сердце билось как сумасшедшее. Я должна была узнать, что происходит.
С ней все будет в порядке?
Почему этот мужчина пытается ей навредить?
Я повернула голову как раз вовремя, чтобы увидеть группу силовиков в униформе, выбегающих из здания. Один из них оттащил мужчину от женщины и ударил его по голове металлической палкой, которую держал в руке. Несколько других схватили плачущую женщину и перевернули ее лицом вниз на землю. Она совсем не сопротивлялась. Один из них задрал ей рукав рубашки и указал на что-то на запястье женщины. За считанные секунды они скрутили ее, поставили на ноги и грубо потащили к черному фургону с надписью DCA на боку со словами Управление по контролю над обозначениями, припаркованному прямо перед входом в супермаркет.
Я не слышала, что она говорила, но видела, что она плакала.
В мгновение ока женщина вырвалась из рук силовика, который держал ее за руку, и бросилась бежать. Я не понимала, каким образом она собиралась сбежать, ведь силовиков было много, а на ее руках уже были наручники. Она успела сделать всего пять шагов, прежде чем ее сбили с ног и грубо бросили на землю, а другой силовик бросился к ней с электрошокером в руках.
Почему они причиняют ей боль?
Она же ничего плохого не сделала!
Я раскрыла рот, но слезы затуманили мне зрение. Должно быть, я издала какой-то звук, потому что мисс Маккой снова встала передо мной, закрывая мне обзор. Я посмотрела на нее, и она, похоже, поняла, что я боюсь и не понимаю, что происходит.
– Она Омега, дорогая. Судя по метке на ее руке, она из одного из тренировочных Омега-комплекса, – она оглянулась через плечо и прошептала. – Не знаю, как только она сбежала.
Сбежала?
Как заключенная?
Почему?
Я пребывала в полном недоумении. Попыталась снова заглянуть ей за спину, но, видимо, им не потребовалось много времени, чтобы затащить женщину в фургон. Казалось, прошло несколько секунд и машина исчезла из виду. Мисс Маккой вернулась на водительское сиденье и выехала обратно на дорогу, как будто ничего необычного не произошло. Я же осталась сидеть, оцепенев от шока и не в силах поверить своим глазам.
Омега?
Это хотели от меня Хэдли?
В памяти мелькнуло воспоминание о гневе на их лицах, когда доктор сообщил, что я обычная Бета. Меня пробрала дрожь при мысли.
Что было бы, если бы я тогда не промолчала?
Меня могли бы отправить в один из этих тренировочных Омега-комплексов.
Именно в тот момент я начала молиться о том, чтобы никогда не оказалась Омегой.
Остаток пути прошел в тишине до прибытия в здание социальных служб. Я бывала там много раз за последние годы. Мы стояли в холле, когда они обсуждали меня, будто меня и не было рядом. Я стояла рядом со своим мусорным мешком, в котором было все, что у меня было.
Так я впервые встретилась с мистером Трандлом.
Он был пожилым мужчиной, одетым в коричневые брюки, белую рубашку с пуговицами и подходящие коричневые туфли. Он едва взглянул на меня, когда он и мисс Маккой подписали и оформили все необходимые документы, чтобы снова от меня избавиться. Не было времени на долгие прощания. Руки мисс Маккой дернулись, как будто она хотела протянуть их ко мне, но я отвернулась. Во мне бурлило слишком много боли и разочарования от того, что единственный человек, на которого я полагалась с тех пор, как себя помню, избавляется от меня.
Она была такой же, как и все остальные.
Только когда я сидела на заднем сиденье машины мистера Трандла, который вез меня в Центр Посредничества, где мне предстоит прожить следующие три года, он удостоил меня своим вниманием. Он то и дело бросал на меня быстрые взгляды в зеркало заднего вида.
– Не очень-то разговорчивая, да? – спросил он, когда наши глаза встретились, кажется, в двадцатый раз.
Я пожала плечами и опустила глаза, не зная, что сказать.
Сколько бы новых людей я ни встречала, легче никогда не становилось. Он больше ничего не сказал, и когда я снова подняла глаза, на его лице была странная улыбка. По моей спине пробежал холодок, и волосы на затылке встали дыбом. Этот жуткий взгляд напомнил мне о том, как один из моих приемных отцов смотрел на меня и на другую приемную девочку, с которой меня поселили, когда приходил укладывать нас спать по вечерам.
Я почувствовала себя добычей.
Не двигайся.
Не говори.
Я повторяла эти слова, как заклинание, пока мы наконец не подъехали к огромным металлическим воротам, рядом с которыми стоял небольшой домик.
Над воротами висела металлическая табличка с надписью:
Центр Посредничества Реформации (IC-09)
Это что, какой-то особняк?
Не буду врать. Мне было очень любопытно, и даже немного заволновалась. Все говорили о том, насколько замечательны Центры Посредничества, но я не ожидала ничего подобного!
Мистер Трандл остановился и опустил окно настолько, чтобы говорить в маленький экран, прикрепленный к боковой стене домика. Из ниоткуда появился дрон, который с гудением влетел в машину, медленно покружился, а затем завис прямо у моего лица. От его мотора дул легкий ветерок, сдвигая несколько огненных прядей моих волос, спадающих на лицо. Он еще раз облетел салон машины, а затем вылетел обратно через открытое окно.
Вау!
Через несколько мгновений ворота открылись, мистер Трандл поднял окно, и мы въехали на длинную подъездную дорожку, окруженную аккуратно подстриженной травой. Только когда мы повернули за угол и я увидела людей в униформе с оружием, которые ходили вокруг огромного кирпичного здания, похожего на настоящую тюрьму, я начала понимать, насколько нелегкими будут следующие три года моей жизни.
Глава 2
Серена
18 лет
Я надела свои винтажные черные ботинки Doc Martens – подарок от Талии, единственной подруги, обретенной в стенах Центра Посредничества. Потом с особой тщательностью распылила на себя спрей NullMist8, который работал как невидимый щит, призванный скрыть любые запахи за безликим ароматом дезинфицирующего средства. Затем я взяла сумку с школьными планшетами и осторожно перекинула ее через плечо. Болело все тело, но боль в спине была особенно сильной.
Уже год я жила в доме Бейнсов, а чуть больше двух месяцев назад мне исполнилось восемнадцать лет.
Фредерике Бейнс, хоть и принадлежал к категории Бета, занимал значимое положение в Восточном совете по вопросам естественного развития. Беты стояли у истоков создания этого совета, как и большинства других организаций. По задумке, в состав совета должны были входить представители разных категорий, что должно было гарантировать беспристрастность решений совета.
Но на самом деле все выглядело иначе. Совет формировался по принципу удобной селекции: включали только тех, кого считали нужным. И эта избирательность, по моему мнению, полностью противоречила заявленной цели создания Совета.
Например, мистер Бейнс – живое воплощение политического триумфа. В возрасте всего тридцати четырех лет он был одним из самых молодых политиков, избранных в Совет, который был тщательно структурирован и разделен на различные организации. Особого внимания заслуживает его включение в Совет по гармонии и регуляции (CHR).
Природное обаяние советника проявляется во всем: от его внешности до манеры общения. Густые темные волосы с элегантными волнами, безупречная белоснежная улыбка и врожденная способность находить общий язык с самыми разными людьми сделали его настоящей звездой политического небосклона. Его образ стал настолько узнаваемым, что глянцевые издания и рекламные билборды по всему региону пестрят его портретами.
Он стал лицом Восточного совета. Только благодаря его «торжественному обещанию обеспечить улучшение каждой категории», которое включало «реформу менее привилегированных» и «защиту Омег, чтобы обеспечить пару всем достойным Альфам», люди массово шли в совет, готовые пожертвовать деньги, время или даже отдать своих детей на тестирование запахов.
Он даже пошел на то, чтобы взять на воспитание подростка-сироту из одного из худших Центров Посредничества содержания в штате. Чтобы показать миру, как он может превратить того, кого считали практически бесполезным для общества, в достойную молодую леди с многообещающим будущим.
Мне повезло, правда?
Да, актер он был что надо. Он обманул всех. Безупречная игра перед публикой скрывала истинную сущность монстра, который оказался куда страшнее всех предыдущих приемных родителей. В отличие от них, которые хотя бы не скрывали своего истинного отношения ко мне, этот человек виртуозно носил маску добродетели.
До появления Бейнсов я даже не подозревала, что существует такой уровень лицемерия. Их появление в моей жизни стало началом кошмара, разыгранного на камеру. Под объективы десятков фотоаппаратов они изображали счастливую семью: радостные улыбки, объятия, трогательные сцены спасения от возвращения в систему. Но стоило камерам отключиться, как маска очарования мгновенно падала, обнажив истинное лицо.
Он выбрал меня не случайно. Тихая, маленькая, по его мнению – идеальная марионетка для манипуляций. По крайней мере, так он думал. До тех пор, пока два дня назад он не сообщил мне о своих грандиозных планах. Как оказалось, он хотел использовать меня как инструмент для заключения деловой сделки с членом Северного Совета.
Этот человек, которому уже перевалило за шестьдесят, проявил свой истинный характер еще при нашей первой встрече в доме Бейнсов. У черного входа он схватил меня за руки и прижал к стене. Он был Альфой, но, по слухам очень слабым. Так что, хотя он и мог использовать свой Альфа-голос, но тот по-видимому не имел большого эффекта.
Одной рукой он обхватил мою шею, сжимая ее так сильно, что я не успела даже вскрикнуть от шока и страха. Он пробормотал, что не может дождаться, когда я стану его. Затем он, казалось, собрал все свои силы и впервые в жизни я услышала голос Альфы, когда он приказал:
– Поверни голову.
Медленно, как будто моя голова имела собственную волю, она отвернулась от него на самую малость, а он улыбнулся от удовлетворения. Его лицо приблизилось, а дыхание коснулось волос на моем виске, когда он провел носом по боковой части моей шеи и глубоко вдохнул.
– Персики, – пробормотал он. – Я думал, это запах свечи, но он твой, – он слегка отстранился. Кончик его языка высунулся и облизал нижнюю губу, оставив мокрый след. – Он сказал, что ты не разговариваешь. Это хорошо.
Запах сигар с легким оттенком гнилой рыбы окружил меня, как раз перед тем, как рука на моей шее сжалась, не давая мне дышать. Дрожь страха и отвращения пробежала по моему позвоночнику.
– Мне сказали, ты все еще девственница. Не могу дождаться, когда заставлю тебя плакать. И кровоточить. Я смогу делать с тобой все, что захочу… а ты не сможешь сказать никому ни слова, – мрачно хмыкнул он.
Я дернулась, пытаясь вырваться, но он был больше меня. Сильнее. Он прижал меня к стене своим весом и не давал никуда уйти.
Другая рука переместилась на мою грудь.
Нет, нет, нет!
Мое сопротивление лишь усугубляло ситуацию. Я не могла пошевелиться под тяжестью его тела, прижавшего меня к стене. В глазах начало темнеть, мелькали разноцветные пятна. Я отчаянно пыталась дышать, но удушающий запах тухлой рыбы буквально парализовал мои легкие.
Его рука железной хваткой сдавливала мое горло, оставляя болезненные следы. Я едва смогла втянуть тонкую струйку воздуха в мои задыхающиеся легкие. Затем зажмурила глаза, когда пальцы на моей груди жестоко впились в мою рубашку и в нежную плоть.
В тот момент, когда сознание начало уплывать, я увидела его улыбку – последнюю перед тем, как он внезапно отпустил меня. Ослабев, сползла по стене задыхаясь, а он повернулся и пошел обратно по коридору, насвистывая веселую мелодию.
Я бросилась в свое маленькую убежище в подвале, сжалась под кроватью и не сомкнула глаз всю ночь.
Глубокий страх и отвращения переполняли меня. Поэтому я поклялась, что сделаю все, чтобы этот человек больше не захотел меня. Если для этого нужно было лишиться девственности, я была готова на все. И именно это я и сделала.
Ключевым событием стало известие, полученное от мистера Бейнса двумя ночами ранее. Он сказал мне, что после окончания школы этот мужчина получит меня в качестве платы за какую-то деловую сделку. Эта мысль показалась мне настолько ужасающей, что я едва не испытала первую в жизни паническую атаку.
В моей жизни было не так много разговоров со взрослыми, но страх и отвращение оказались настолько сильными, что подтолкнули меня на все возможное, чтобы хоть как-то спастись от той участи, которую он мне уготовил. С дрожью в голосе я призналась, что тот мужчина не захочет меня, потому что я больше не девственница.
Эти слова были горькой правдой.
Как только мне исполнилось восемнадцать, я лишилась девственности с одним из парней из государственной школы в соседнем городке. Я никогда не смогла бы переступить эту черту с кем-то из своей школы. Это было принципиально.
Мистер Бейнс по сути владел всем нашим городом, и я знала, что слухи быстро разлетятся. Поэтому, чтобы выбраться в соседний город я прибегла к небольшой хитрости.
Миссис Мачески – пожилая старушка, которая раз в неделю давала мне свою машину, чтобы я привозила ей продукты. Пришлось воспользоваться ее машиной, чтобы выбраться в соседний город.
Не то чтобы я супермодель, но выгляжу достаточно привлекательно. А когда случайно наткнулась на Билли Гарсиа, парня из Центра Посредничества, то предложила себя. Он не заставил себя уговаривать и с удовольствием усадил меня на заднее сиденье своей машины. Точнее, машины его отца.
Мой первый опыт оказался совершенно заурядным и даже неприятным. Все происходило как-то грязно и болезненно. Я просто лежала, мечтая, чтобы это поскорее закончилось.
Он только и делал, что пыхтел и стонал, вставляя свой член короткими, резкими толчками. Я никак не могла понять, отчего другие девушки так восхищаются сексом. Может, со мной что-то не так? Впрочем, неважно.
По десятибалльной шкале я бы поставила этому событию ноль баллов и никому не стала бы рекомендовать. Однако цель была достигнута, а это главное. Дело в том, что этот мерзкий человек, приятель мистера Бейнса, настойчиво добивался меня, полагая, что я девственница. Я же решила отдать свою невинность тому, кого выберу сама, и именно так и поступила.
Все это и привело меня к той самой ночи, произошедшей два дня назад. Именно тогда я наконец призналась мистеру Бейнсу, что больше не являюсь чистой. Тогда, он так сильно разозлился, как никогда прежде. Его ярость проявилась в жестоких ударах ремнем по моей спине. Синяки и ссадины покрывали мою кожу, а кровь все еще сочилась сквозь повязки, которые я меняла уже не в первый раз.
Краем глаза я заметила свое отражение в маленьком треснутом зеркале, висевшем на стене, когда поднималась по лестнице. Убедилась, что достаточно умело скрыла след на щеке – напоминание о том, случайном ударе, который мистер Бейнс оставил на моем лице той ночью.
Макияж был единственной роскошью, которую мне разрешали, и то лишь для того, чтобы скрывать следы побоев и сохранять репутацию мистера Бейнса. Мои длинные рыжие волосы были расчесаны, но свисали вокруг лица на случай, если косметика не справится.
Несмотря на резкую боль при каждом движении, когда я поднималась по скрипучей лестнице, внутри ощущала удовлетворение. Небольшой, но все же акт неповиновения. И если он спасет меня от лап того ублюдка, оно того стоило.
Талия бы гордилась мной.
Несмотря на то что Талия была моложе меня всего на несколько месяцев и обладала такой же хрупкой, миниатюрной фигурой, она разительно отличалась от меня характером. Яркая, дерзкая, с острым языком и категорическим неприятием любой несправедливости. Она словно воплощала собой полную противоположность моей натуре. Я же всегда оставалась тихой, старающейся всем угодить, болезненно чувствительной и легко ранимой.
Талия стала для меня сестрой, о которой я всегда мечтала. Наконец-то я почувствовала, что у меня есть кто-то, кого могу назвать семьей. Мы защищали друг друга в том аду, в который нас засунул. Пока однажды она просто не исчезла.
Я найду ее, но сначала нужно закончить школу. Осталось меньше двух недель. Я бы ушла сразу после восемнадцатилетия, если бы Совет не постановил, что дети из приемных семей обязаны оставаться под опекой вплоть до выпуска. Если бы я сбежала в день рождения, у мистера Бейнса были бы законные основания объявить меня недостаточно зрелой и ответственной, чтобы считаться взрослой. В таком случае он мог оформить надо мной опеку до двадцати одного года.
Я не хотела так рисковать.
До долгожданной свободы уже оставалось чуть меньше двух недель, а сегодня был последний день выпускных экзаменов. Я почти свободна!
И вот я с одним из самых высоких средних баллов в классе собиралась выйти из дома до рассвета, чтобы успеть дойти до школы. На мне были старые, изодранные узкие джинсы, не потому что они модные, а потому что действительно такие старые. Под футболкой с логотипом какой-то группы, скрываются следы окровавленной спины, плотно прилипшей к повязкам. А сверху было надето темное худи, чтобы кровь не была заметна, если протечет.
Как, спросите вы, мистеру Бейнсу удавалось скрывать мои рваные шмотки и комнату в подвале?
Что ж, хоть он и конченный ублюдок, глупцом его точно не назовешь. Он прекрасно знал, как выставить все в выгодном свете. Всем вокруг он рассказывал, что позволяет мне обрести новую свободу для самовыражения, и даже с искренним сочувствием добавлял, что я пережила слишком много перемен и теперь держусь за старую одежду ради чувства стабильности. И все, как ни странно, верили. Безоговорочно.
Насколько же надо быть слепыми?
Ну кто по своей воле станет носить поношенные тряпки с дырами во время зимы?
Это только доказывает, что люди охотнее верят в то, что хотят слышать, а не в то, что у них перед глазами.
Как будто этого было мало, он с женой даже обставили одну из гостевых комнат в стиле морской принцессы: кровать с балдахином и аквамариновыми занавесками, стены в той же гамме, шелковое постельное белье, пуховое одеяло, подушки… полный набор. Гардероб забит новой одеждой, на столе красуется новенький ноутбук, а в ванной комнате было все, о чем может мечтать любая девушка-подросток.
Причем подбирали все это под меня, даже любимый цвет узнали заранее, будто заботились. Только вот войти в ту комнату мне никогда не разрешалось. Ее с гордостью демонстрировали социальным работникам, деловым партнерам, знакомым, в качестве моей комнаты. Максимум, что я видела, это дверь, приоткрытую на секунду, и запах приторного кленового сиропа, прежде чем замок щелкал и все исчезало.
А сама я жила в подвале, в старой комнате для слуг. В которой была только раскладушка и маленькая ванная с туалетом и раковиной. И одежда, которую я привезла с собой.
Поэтому на мне сейчас был этот винтажный прикид, исключительно потому что другого не было. Но все было не так уж плохо, особенно если учесть мои любимые ботинки – потрепанные, изношенные до последней нитки, но по-прежнему верные спутники. Черные Doc Martens с игривыми голубыми сердечками по бокам. Я почти всегда носила такую одежду, потому что она была удобной, а другой у меня просто не было.
Я осторожно приоткрыла дверь в конце лестничного пролета и, затаив дыхание, ступила в узкий коридорчик между кухней и прачечной, там, где находился черный ход. Стараясь не издавать ни звука, я тихо прикрыла за собой дверь. Поскольку все остальные комнаты и парадный вход для меня были закрыты, каждый раз, когда выходила из дома или возвращалась, мне приходилось пользоваться черным ходом.
Громкий скрип дверных петель заставил меня остановиться и задержать дыхание, после чего я закрыла ее немного медленнее.
– Серена! – холодный голос мистера Бейнса, раздался сверху.
От неожиданности резко обернулась, стукнув рюкзаком о стену. Боль пронзила спину, и я невольно зашипела. Одна рука инстинктивно прикрыла грудь, пытаясь унять бешеное сердцебиение, а вторая вцепилась в рюкзак, чтобы оттянуть его и ослабить давящую боль.
В этот момент мой взгляд метнулся к камере, установленной над кухонной дверью и направленной на меня. Ее мигающий красный индикатор говорил о том, что он наблюдает за мной.
– В мой кабинет. Сейчас же!
В тот же миг мои ладони мгновенно взмокли от пота. Краем глаза я уловила спасительный силуэт черного входа. Может сбежать? Возможно, никто из его охраны даже не остановил бы меня… Но нет. Он потом разозлился бы еще сильнее, а я не была уверена, что смогу выдержать еще одно наказание помимо всего пережитого. Мне и так казалось, что я едва могу двигаться.
Сделав медленный, глубокий вдох, словно собираясь с духом перед прыжком в ледяную воду, и отвернулась от своей единственной возможности к побегу. Каждое движение отзывалось в спине острыми вспышками боли. С каждым шагом меня все сильнее накрывал страх. Пройдя мимо кухни, свернула налево в комнату отдыха, затем снова налево в коридор, прошла через фойе и, наконец, повернула направо, остановившись у двери в кабинет мистера Бейнса. К тому моменту, как подняла руку, чтобы постучать, я уже дрожала, вся покрытая потом, сковываемая болью и ужасом.
Идеальное состояние, чтобы потом сдать два экзамена, правда?
– Входи, – сказал он, еще до того, как я успела постучать во второй раз.
Я взялась за ручку и осторожно толкнула дверь. Мистер Бейнс сидел за своим большим деревянным столом, уткнувшись в экран ноутбука. На носу очки для чтения, строгий костюм на нем даже здесь, в домашнем кабинете.
Ни свет ни заря.
Наверное, он и в кровать ложится в деловом виде. Все ради поддержания безупречного имиджа.
Я не успела сделать и двух шагов в комнату, как он поднял взгляд и холодно спросил:
– Когда у тебя последний экзамен?
Последний экзамен?
С какой стати ему это вдруг понадобилось?
В чем подвох?
С ним всегда был подвох.
А правильный ли я дам ответ?
Мой взгляд скользнул к ремням, которые висели на стене справа. Особенно к темно-коричневому с пряжкой в виде воющего волка.
Это что, пятно?
Осталась ли на нем моя кровь?
Я вдохнула и действительно. Сквозь его тяжелый, землистый запах, ощутила свой знакомый терпкий карамельно-кислый запах, который появлялся в моменты сильного страха. Как в ту самую ночь, когда он изранил мне всю спину этим ремнем.
Он что, нарочно оставил его висеть там, как трофей?
Меня затошнило. Желудок скрутило. Губы задрожали, и я пробормотала:
– Я… я…
Горло сжалось, как будто воздух больше не проходил. Его челюсть напряглась, а затем он сжал кулак и с грохотом ударил им по столу. Я дернулась от звука и рефлекторно отступила назад, снова оказавшись в дверном проеме.
– Да чтоб тебя! – раздраженно рявкнул он, резко отодвигая стул, вставая и что-то хватая со стола. На миг мне показалось, что он сейчас бросит это в меня, и это было бы не в первый раз. – В какой день?! – заорал он, перегнувшись через стол, с грохотом ударяя по нему кулаком и швыряя предмет в мою сторону. Его тяжелый, землистый запах стал сильнее, пропитавшись яростью.
Я вздрогнула, сглотнула и попыталась сосредоточиться в тумане боли и слез, чтобы разглядеть, что он держит в руках. Это оказался цифровой календарь. Сделав несколько осторожных шагов вперед, и дрожащей рукой нажала на день, где было написано сегодня. Он внимательно проследил за моим пальцем.
– Вторник, – пробормотал он, довольно кивнув.
Вторник?
Я быстро перевела взгляд обратно на календарь, где он уже обводил кружком тот день, который я выбрала. И точно, вторник.
О, боже! Снова!
Я была уверена, что там просто было написано сегодня. Это моя проклятая дислексии все портила! Я ведь хотела сказать, что экзамены сегодня! А теперь он подумает, что соврала… и накажет. Опять. Жутко хотелось сказать, что это была ошибка.
– Времени хватит, – пробормотал он себе под нос и снова сел в кресло.
Я раскрыла рот, чтобы хотя бы прохрипеть, что на самом деле экзамены сегодня, но он резко взглянул на меня холодным, колючим взглядом и сузил глаза.
– Мы закончили. Вон.
Сделав шаг назад и схватилась за дверную ручку с желанием уйти, но одновременно испугалась, выживу ли, если он снова сорвется. Он становился все жестче с каждым наказанием. В этот момент зазвонил его телефон. Я замерла.
Стоит ли попробовать еще раз?
Я глубоко вдохнула, открыла рот…
– Ты тупая? Я сказал, вали на хрен! – взревел он, когда телефон прозвенел во второй раз.
Он схватил со стола какой-то предмет и швырнул в мою сторону. Я отпрянула, резко дернув дверь, но не успела полностью увернуться, когда тяжелый стеклянный пресс-папье разбился буквально в нескольких сантиметрах от моего плеча. Мелкие осколки впились в кожу на шее и ключице там, где не было ткани. С трудом сдержавшись, чтобы не захлопнуть дверь, я закрыла ее как можно тише.
Зная по опыту, если услышит хоть звук, то следующие сорок восемь часов я проведу без еды.
– Говорит советник Бейнс, чем могу быть полезен? – услышала я его голос сквозь дверь.
Он говорил учтиво и вежливо, без единой нотки той ярости, которую только что излил на меня.
Как он это делает?
Как ему удается так мгновенно меняться?
И почему никто не замечает, каким он на самом деле является чудовищем?
Неужели я единственная, с кем он так обращается?
Только когда выбралась на улицу через служебные ворота, спрятанные в живой изгороди, то осознала, что тяжело дышу, а лицо все мокрое от слез. Я даже не заметила, когда начала плакать.
Почему я такая тряпка?
Почему это происходит каждый раз?
Казалось бы, я уже должна была научиться закрывать свое тупое сердце и хотя бы сдерживать слезы.
Почему я такая чувствительная?
Почему?
Раздраженно вытерев лицо, я отправилась в школу. Впереди полчаса ходьбы, и каждый шаг отдавался болью. Мой путь пролегал через старый квартал, где жила миссис Мачески. Она всегда была ко мне добра. Учитывая ее преклонный возраст, я взяла за правило заглядывать к ней по пути, чтобы удостовериться, что с ней все в порядке. Увидев ее на веранде, с кошкой по кличке Коко на коленях, я слегка махнула рукой и попыталась улыбнуться. Наверное, улыбка получилась больше похожей на гримасу. Она нахмурилась и что-то сказала, но я была слишком далеко, чтобы расслышать, поэтому снова махнула рукой и изобразила жест, указывающий на запястье. Универсальный символ спешки, хоть часов у меня и не было.
Мысленно пообещала себе заглянуть на обратном пути, чтобы узнать, не требуется ли ей какая-нибудь помощь. Сегодня у меня оставались только последние два экзамена, и я должна была освободится раньше обычного.
Когда я наконец-то добралась до школы, мое состояние было плачевным: лицо было бледным, на лбу выступал пот, а я изо всех сил старалась сдержать болезненные стоны и жалобные вздохи. Обычно я приходила за пятнадцать минут до звонка, но сегодня едва не опоздала. Когда громко зазвучал первый предупреждающий звонок, я как раз осторожно опустилась на свое место. И с облегчением выдохнула, осознав, что успела до того, как начнут отмечать опоздавших. Меньше всего мне хотелось, чтобы школьная администрация была вынуждена связаться с мистером Бейнсом, а это было последнее, чего я желала в тот момент.
