355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Линси Миллер » Что мы пожираем » Текст книги (страница 2)
Что мы пожираем
  • Текст добавлен: 4 октября 2021, 12:00

Текст книги "Что мы пожираем"


Автор книги: Линси Миллер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Глава третья

Когда я впервые увидела наследника, мне было семь. Мама умерла, я осталась одна и жила в Болотах, пытаясь скрыть своих творцев и выжить. Процессии не были редкостью, но наследник не появлялся на людях с тех пор, как был обнаружен его грехотворец и мальчика связали знаком, обязав его служить своему отцу. Его мать торжественно провела его по городу, и я видела, как он тонул в бело-красной шинели – одежде грехоосененных, состоящих на службе у суверена. Ему было девять, и ростом он был чуть выше меня.

Через месяц он снова прошел по городу, но на этот раз с ним были примерно две тысячи человек, мятежников из Хилы. Среди них были как пэры, так и простолюдины, и все они шли за ним как послушные псы. Их воля была уничтожена его грехотворцем. Его отец подарил сыну часть своей армии, чтобы он доказал свою ценность и подавил восстание. Но вместо этого он принес своих солдат в жертву. Дети мыслят в рамках равного обмена, поэтому мальчик принес в жертву волю своих солдат, чтобы уничтожить волю восставших. Разумеется, этой жертвы его грехотворцу было мало, и четыре тысячи солдат лишились своей воли.

Его отец был в ужасе.

А мать устроила в его честь еще один парад.

Ходили слухи, что она всего лишь спросила: «Какой толк от солдат, которые ставят под сомнение приказы?»

И пусть знак на груди Алистера Уирслейна не давал ему убивать с помощью своего грехотворца, чудовищем его делал вовсе не он. В Хиле не было пролито ни капли крови, но это не значит, что он не убил тех людей.

Эти люди не задавая вопросов покончили с собой на следующий день после возвращения.

– Вы ошиблись, – сказала я, пытаясь понять, как мальчик, который едва мог удержаться в седле, стал этим нависающим, облаченным в серебряные одежды мужчиной. – У меня с вами нет ничего общего – и никогда не будет.

– Я никогда не ошибаюсь, – он улыбнулся и положил руку на голову офицера. – Она уничтожила ваши воспоминания о настоящем ордере. Будьте на чеку.

Солдаты поднялись, но я заметила, что они сжимают винтовки дрожащими руками. Еще один солдат, девушка, одетая в черную форму армии Уирслейна, выскользнула из кареты после наследника. Ее форма была сделана из тонкого шелка – и на ней виднелись следы слез. Костяшки ее пальцев покрывали бесчисленные шрамы.

Жертвенная стражница – у суверена и наследника была целая группа солдат, нанятых исключительно для принесения в жертву их грехотворцам.

Наследник подошел ко мне. Он мельком глянул на стоящих на коленях жителей Лощины, как ястреб смотрит на муравьев. Он голоден, но никогда не сможет утолить свой голод. Я пристально посмотрела на наследника. Мой благотворец прижался ко мне. Наследник подошел ко мне почти вплотную.

У меня есть творец, о котором он не знает. Я выкручусь из этой ситуации.

– Здесь есть еще один грехотворец? – спросил наследник. Он даже не опустил подбородок, чтобы посмотреть на меня, его лица было не видно из-за больших круглых очков. Грешные могли выглядеть как угодно, но их всегда выдавали их глаза – такого же кровавого оттенка, как у бога Хаоса. Наследник не был одним из Грешных, но благодаря этим красным очкам выглядел как они. Никто никогда не видел его глаз. – Кто тебя обучал? Какая формулировка была у контракта?

Контракты. Я всегда называла их «молитвами», но у осененных было принято говорить именно «контракты». Они составляли их, точно указывая, какая будет жертва и что они хотят создать или уничтожить, а после – надеялись, что формулировка была достаточно четкой. Если это было не так, творцы позволяли себе вольности – часто опасные вольности.

Наследника обучили составлять контракты. Того требовал его грехотворец, даже несмотря на то, что в крайнем случае наследник мог произнести условия вслух. Моему грехотворцу это было не нужно.

– Та грехоосененная мертва, – сказала я, подняв голову.

Он усмехнулся.

– Тогда мне повезло, что вселенная так любит баланс и ты оказалась на моем пути, как только убрала с него других грехотворцев. Мы с тобой ведь редкие пташки.

Я стала спорить.

– Ваше превосходительство, – сказал Джулиан, дрожащей рукой сжимая мою лодыжку. – Она не грехоосененная.

– Вообще-то, «ваше величество», – наследник носком сапога заставил Джулиана убрать руку. – Мы всегда узнаем друг друга. Ты не виноват в своей невнимательности, но постарайся не терять нить происходящего. – Наследник поднял руку к моему лицу, не касаясь моей кожи, но намереваясь это сделать, и опустил ладонь на мое плечо. – Можно?

Члены королевской семьи не привыкли слышать слово «нет».

Я склонила голову. Наследник откинул воротник моей рубашки и обнажил кожу над моим сердцем – гораздо деликатнее, чем я могла бы ожидать от красноглазого грехоосененного. Мое сердце заколотилось, его грехотворец резко вытянулся в мою сторону. Наследник отпустил ткань и сделал шаг назад. Его пальцы не коснулись моей кожи.

– У тебя нет знака. Ты самоучка, – с его губ сорвался тихий хрип, как будто он бесчисленное количество ночей провел без сна. – Ты само совершенство.

– Я ничего из себя не представляю, – сказала я. – Я не…

Наследник улыбнулся, хлопнул в ладоши и повернулся к офицеру.

– Нужно завершить то, зачем мы здесь. Уиллоуби Чейз – взять его.

– Кого? – сглотнул офицер.

Жертвенная стражница наследника вырвала ордер из рук Уилла.

– Предателя, которого вы должны были взять под стражу.

– Его здесь нет, – солгала я. – Вы не можете его арестовать.

– По закону, мы должны его схватить. Правила нужно соблюдать. Условия контрактов должны неукоснительно выполняться, – наследник оглядел толпу и подозвал свою жертвенную стражницу и солдат, стоявших рядом. – Эта грехоосененная поедет со мной. Схватите Уиллоуби Чейза – можете использовать для этого любые средства.

Мой живот скрутило от страха. Я могла бы вынести послевкусие, оставшееся после смерти Райлана, и, возможно, вытерпела бы даже зловонные ветры Устья – если наследник решит сделать меня своей игрушкой. Но я не могу допустить, чтобы Уилл оказался в руках суверена. Уилл приютил меня. Благодаря ему у меня есть семья. Я не могу позволить ему умереть из-за какого-то сфабрикованного обвинения.

Но сейчас они знают. Он знает.

Я – грехоосененная, и люди обратили внимание, что у меня есть два творца – как у суверена. Они возненавидят меня за ложь или будут бояться меня так, как в маленьких городах боятся новоприбывших. Если я позволю им забрать Уилла, меня никогда не простят.

Я схватила наследника за руку. Он резко обернулся, пытаясь вырваться из моей хватки. Между его пальцами появилась игла длиной с мое предплечье, и он поднес ее к руке своей жертвенной стражницы. Там, где острие коснулось ее кожи, проступила кровь. Я подняла руки.

– Я пойду с вами, по собственной воле, без борьбы, – сказала я, – но только если Уилл Чейз останется здесь до суда и вы не свяжете меня знаком.

– Нет! – Джулиан вскочил на ноги.

Наш друг Мак схватил Джулиана за колени и дернул его назад. Один из офицеров направил на них свой арбалет. Мак обхватил Джулиана и что-то зашептал ему на ухо. Джулиан замер. За спиной наследника подняли головы Кара и Старая Айви. Кара вытащила нож из сапога Айви. Наследник слегка наклонил к ним голову.

У меня есть преимущество. Я могу заключить с ним сделку. Так у Уилла будет хоть какой-то шанс.

– Таковы мои условия. Вы принимаете их? – спросила я.

– С чего ты решила, что можешь диктовать мне условия? – он ухмыльнулся и повернулся ко мне спиной.

– Потому что я принесу в нашу борьбу то, чего вы привнести не сможете, – я сильно прикусила щеку изнутри. – Так что начинайте торговаться.

«Сделай так, чтобы на обоих кончиках его иглы появилась шляпка как у гвоздя. Сделай иглу бесполезной, – взмолилась я своему благотворцу. – Возьми мою кровь и боль в качестве платы».

Передо мной стоит мальчик, который подавил восстание пэров, который без раздумий лишил людей воли и собирал осененных для своих исследований, используя их, пока они не умирали. Его мать принесла своих врагов в жертву давно исчезнувшим Худым, а он не моргнул и глазом.

Но сейчас его колотила дрожь.

– Ты – двуосененная, – выдохнул он. К его лицу прилила кровь. Он резко поднял руку, будто хотел меня коснуться, но одернул ее.

Хорошо. Он хочет меня забрать.

Я кивнула.

– Вы правда хотите узнать, как я могу использовать их обоих?

– Ты скрывалась, – сказал он, скрещивая руки и проводя большим пальцем по своей губе. – Тебя не обучали.

– Нет, – сказала я, – но как, по вашему, я смогла остаться в тени?

Дикая собака так же опасна, как и дрессированная.

– Ты будешь сотрудничать? – спросил он. – Будешь со мной работать?

«Со мной». Не «на меня». Интересно.

– Да.

Он улыбнулся.

– Ты знаешь, что по закону работающий осененный должен быть связан.

Для защиты нации, как говорили суд и совет, чтобы мы не могли убить всех и захватить власть.

– Вы – наследник короны Цинлиры, – сказала я. – Вы и есть закон.

– Но все же порядки нужно соблюдать, – он шагнул ко мне. – Ты будешь работать со мной и делать то, что я скажу.

– Я буду работать с вами, – сказала я. – Только я не буду делать то, что вы скажете.

– Думаю, мы сработаемся, – медленно сказал он. – Контракт составим по дороге в Устье Реки Богов. Но мы договорились.

Контракт. Он сказал это так, как будто простые слова на бумаге могли гарантировать, что настолько богатый, титулованный и могущественный человек будет держать свое слово.

– Ваше величество, – прошептала жертвенная стражница, склонив голову, – ее превосходительство будет недовольна. Уилл Чейз все еще в розыске.

– Моя мать ничего об этом не узнает, – сказал он. Он смотрел на меня, склонив голову набок, и снова провел пальцем по своей нижней губе. – Ты что-то говорила про налетчиков. Внушила солдатам воспоминание о них. Где они?

– Они мертвы, – громко сказала Айви. Голос ее звучал приглушенно, потому что она говорила, опустив голову. На земле были глубокие борозды от ее пальцев, а пряди ее черных с проседью волос дрожали в такт ее словам. – Мы казнили шестерых бандитов после того, как они убили одного из наших детей.

– Мои соболезнования, – сказал он, даже не изменив выражения лица. – Уиллоуби Чейз должен явиться в суд в назначенный день, или ты умрешь, моя новая двуосененная. Он должен ответить на обвинения. Где он?

Джулиан резко втянул носом воздух. Уилл посмотрел на меня.

– Он путешествует, – ответила я. – Он занятой человек.

Наследник подозвал меня поближе, не сводя с меня взгляда своих красных глаз.

– Он явится на суд, а ты будешь работать на меня. Если его признают виновным, то принесут в жертву, – сказал он и протянул руку. – Договорились?

– Если его не признают виновным, ему сохранят жизнь и отпустят на свободу.

Я сжала его протянутую руку. Когда наша кожа соприкоснулась, по моему телу пробежала дрожь. Но он касался меня ровно столько, сколько требовали правила вежливости. Какой учтивый монстр.

– Договорились, – сказал он. – Поехали.

Он, не оглядываясь, отправился к экипажу.

– Лорена, – Джулиан вскочил на ноги и схватил меня за руку. – Тебе необязательно это делать.

– Найди меня, – сказала я, с трудом вытягивая руку из его хватки. – Прошу тебя. Найди меня в Устье, и мы все исправим.

Я посмотрела на Уилла. Взгляд его был суров, челюсть сжата. Его руки больше не дрожали. Джулиан кивнул, я быстро сжала его руку и отстранилась. Наследник ждал меня у ступеней кареты. Он подал мне руку, помогая мне подняться, и зашел внутрь вслед за мной. Его жертвенная стражница закрыла за ним дверь. Я забилась в самый дальний от двери угол. Наследник сел напротив меня.

– Мы с тобой, – дрожащим голосом выдохнул он, – сотворим что-то необыкновенное.

Глава четвертая

В жизни не видела ничего красивее убранства этой кареты. Сидения были обиты мягким темно-синим бархатом. Здесь было довольно светло и было все видно, но при этом не было невыносимо жарко. У ног наследника покачивалась стопка книг в кожаных переплетах с позолоченными корешками. Он протянул мне одну из них, как будто она не стоила больше, чем я могла себе представить. Карета мерно покачивалась на дороге, а наследник молчал, позволяя мне томиться в тишине. Я провела пальцем по позолоченным корешкам книг.

– Я очень много времени потратил на поиски другого грехоосененного, – сказал он. От стекол его очков на моих коленях появились отблески двух красных лун. – Тебе, разумеется, хочется узнать о грехотворцах больше. Я могу ответить на все твои вопросы.

Он пытался меня подловить, предлагал мне наживку. Но я знала, что происходит с рыбой.

– Вы сказали, что мы составим контракт, – я улыбнулась ему со всей уверенностью, на которую была способна. Горожане обожают улыбчивых селянок. Называют нас забавными. Пусть он думает, что я не обучена и наивна. – Ваше величество, прошу вас, не поймите меня неправильно, но вы ведь наследник престола. Вы не связаны законами и контрактами так, как я.

Разумеется, я была наслышана о том, как он заключает сделки. Говорили, что заключить сделку с ним – все равно что заключить сделку с одним из Грешных. Ты или подберешь нужную формулировку, или пойдешь писать завещание.

– Это правда. Я обладаю властью, доступной не многим, – он сел поудобнее и скрестил свои тонкие ноги. – Если при заключении контракта со своим грехотворцем не подобрать очень точные формулировки, он позволит себе вольности. Представь себе, что я – твой грехотворец. Подумай, что именно тебе от меня нужно, и когда мы приедем в Устье Реки Богов, мы составим контракт.

– Но до этого момента я буду в безопасности? – спросила я.

– О, ты представляешь слишком большую ценность, я не могу упустить тебя, – он, не сводя с меня глаз, хрустнул суставами пальцев. – У моей матери, однако, уже был отрицательный опыт обращения с грехоосененными, так что нужно сделать так, чтобы твое знакомство с ней было для тебя максимально безопасным.

Я раньше не слышала о других грехоосененных. Возможно, это означает, что она убила их.

– А что, если я не хочу с ней встречаться? – спросила я.

– Тогда ты, как и все, с кем она встречалась, неизбежно будешь разочарована, – он сложил ладони и уперся кончиками пальцев в подбородок. – Получается, у тебя есть и благотворец и худотворец?

Я кивнула.

– Когда ты это поняла? Моя мать узнала, что у меня есть грехотворец, когда мне было шесть, но не позволяла связать меня до Хилы. Кто из творцев первым дал о себе знать? Ты чувствовала, как он двигается рядом с тобой? Чувствовала его голод? – он наклонился вперед и уперся руками в колени. – Моя мать считает абсурдным, что им приписывают способность двигаться или что-то хотеть, но у них есть потребности, как у всех живых существ. Грехотворцы алчут. Мне всегда было интересно, это голод или просто я проецирую свою усталость после контракта с грехотворцем. Но раньше спросить было не у кого. Это странно, но…

Он говорил без остановки, ссылаясь на десятки гипотез, которые я не знала, но которые смогла понять из контекста.

Я выросла с этими творцами, а они выросли со мной. Мне не нужно было слушать, как он цитирует различных ученых, чтобы понять, что чувствую я, а что – они.

– Вы описываете их так, как солдат описал бы свой меч, – сказала я, когда карета остановилась в тихом темном городке. – Творцы – не инструменты.

Он облизнул пересохшие губы и кивнул.

– Конечно. В каком-то смысле они живые существа, но без нас они существовать не могут. Советую тебе почитать эту книгу. Завтра можем ее обсудить.

– У меня сейчас довольно плотное расписание, – сказала я, – все мое время занимают ночные кошмары.

Он фыркнул.

– Прочти ее.

Мы ночевали в пустом трактире. Я спала в одной комнате с его жертвенной стражницей, Ханой Уорт. Он спал один. Хана одолжила мне небольшую сумку со сменной одеждой, чистящим средством для зубов и другими предметами первой необходимости. Я спала, завернувшись в старое коричневое пальто Джулиана и уткнувшись носом в его воротник. На рассвете я поднялась в карету и бросила книгу на сиденье наследника. Она была в красивом позолоченном переплете, но прочесть ее было невозможно. Усаживаясь в карету, наследник даже не взглянул на меня. Он не сводил глаз с книги.

– Ты прочитала ее? – спросил он.

Он все еще не удосужился узнать, как меня зовут.

– Нет, – сказала я. – Она на старолиранском.

– Все осененные могут читать на старолиранском, мадшави и крейте, – его темные брови сошлись на переносице. – Тебя же обучали?

– Вы согласились заключить со мной сделку, потому что я самоучка, – сказала я. – Вы ведь не забыли?

– Конечно, я не забыл, – его губы изогнулись в усмешке. Он сделал вдох и медленно выдохнул. – В этой книге грехотворцы описаны как паразиты.

При этих его словах оба моих творца негодующе ощетинились. Мне показалось, что по моим зубам скребут металлическим ножом.

– Но ты ведь поняла меня вчера вечером? – я не могла видеть знак, который суд и совет вырезали у него на груди, но знала, что он такой же красный, как его сердце. Из-за этого знака он был обязан служить суду и совету и использовать своего творца только так, как они одобряли. Как он может так жить? – Ты должна меня понять.

Он произнес эти слова тем же тоном, каким у меня просила воды умирающая после пожара на фабрике мать.

– Что наши грехотворцы голодны? – спросила я. – Что благоосененным не понять, каково это – чувствовать, как грехотворец гудит у тебя в груди, пока ты не принесешь ему жертву – и неважно какую?

Иногда, поздно ночью, перед самым рассветом, когда в Лощине было тихо и я могла слышать только пустоту своей жизни, я понимала, что меня гложет бесконечный голод. Мне не хотелось прятаться, не хотелось заводить семью, не хотелось рутины… я хотела большего, хотела настолько сильно, что у меня ныли кости. Я хотела чего-то. Хотела всего.

Мой грехотворец любил эти ночные часы.

– Наши грехотворцы не паразиты. Они испытывают голод, – сказала я. – Я прекрасно вас понимаю.

Он вздохнул. Напряжение в его плечах спало, и он откинулся на сиденье.

– У большинства из нас одни и те же учителя. У каждого пэра есть два или три учителя, которых они за определенную плату предоставляют другим. Отчасти они делают это, чтобы те шпионили за нами, а отчасти – чтобы убедиться, что никто из нас не научился делать что-то опасное, – сказал наследник, глядя, как за окном кареты краснеет небо. – Они научили меня составлять более длинные и точные контракты. Они боялись, что мой грехотворец может позволить себе вольности. Какие у тебя контракты?

Я поерзала. Нам предстояло провести в этой карете несколько дней, а я уже от него устала.

– Я не пишу длинные контракты с точными формулировками, как вы. И никогда не писала, – медленно сказала я. – В детстве у меня не было ничего, кроме моих творцев.

Он посмотрел на меня и поджал губы.

Я покачала головой.

– Как бы вам ни было одиноко, у вас, по крайней мере, было место, которое принадлежало вам, и существо, которое было вашим. У меня же – нет. У меня были только мои творцы. Я прошу у них что-то и приношу им жертву, и если она их устраивает, они выполняют мою просьбу. А если нет, мне становится плохо, они сердятся, принимают жертву, но ничего не делают. Они поддерживают мою жизнь, поддерживая тем самым собственные. Наши отношения…

– Любопытные, – он улыбнулся так широко, что его очки подскочили вверх. – Монстр, что течет в наших венах. И мы кормим его, чтобы он сделал что-то, близкое нашей просьбе.

«Бог, который течет в моих венах и отвечает на мои молитвы в обмен на жертву».

– Я хочу провести исследование, так, чтобы о нем никто не знал. Для этого мне нужен еще один грехотворец, – он вытянул руку и в его ладонь скользнула длинная игла, которую он стал крутить между пальцев. – Но я не могу заняться этим вплотную, потому что связан знаком. А ты – нет.

– Никто не знает, что вы делаете с осененными, которые попадают в вашу коллекцию, – сказала я. – Незнание меня пугает.

– Без сомнений, – он взглянул на меня, свет мерцал в его очках. – Если ты узнаешь, тебе станет легче?

– Мне станет легче, если вы уберете вот это, – я кивнула на иглу. – И да. Я хочу знать, для чего я вам нужна.

– А… я всегда делаю так, когда нервничаю, – он криво усмехнулся и убрал иглу в чехол под рукавом. – Прежде чем мы обсудим частности, давай поговорим о том, что ты знаешь и чего не знаешь о творцах.

Он не ответил на мой вопрос ни в тот день, ни на следующий.

Он хорошо умел избегать ответов на вопросы. Ему это было необходимо, ведь он рос в окружении своей матери и пэров. Они собирали всех осененных, которых могли найти, связывали их, заставляли служить себе и учили выписывать контракты настолько длинные и запутанные, что творцы могли делать только то, что у них просили. Большая часть благоосенненных также не могла работать без контрактов.

Любое восстание будет подавлено, когда составлен и приведен в действие соответствующий контракт.

Наследник не упомянул об этом, но было очевидно, почему суд и совет настаивали на их использовании.

Я довольствовалась вопросами, которые, как мне казалось, ему понравятся, и молчала о более насущных делах, больше интересующих меня.

Приедут ли Джулиан и Уилл в Устье? Отрекутся ли от меня жители Лощины? Кто-то из них разозлился на меня из-за моей лжи? Что сделал Уилл и чем он сейчас занимается? Ордер был выписан прямо перед тем, как мы вступили в конфликт с солдатами, но Уилл вел себя очень спокойно, как будто знал, что это произойдет. Даже если он и нарушил какой-то закон, это наверняка было что-то незначительное, что-то, что не каралось смертной казнью.

– Должно быть, у тебя есть более интересные вопросы? – спросил наследник. – Язык контрактов очень сухой, когда мы начнем работать, они успеют тебе надоесть.

Я пожала плечами.

– Как творцы могут испытывать голод и поглощать жертвы, если у них нет физической формы?

– Любопытная загадка, – пробормотал он, открывая маленькое окошко. Наследник снял с него грязную паутину, и она прилипла к его руке, как вторая кожа. – Эта паутина существует, хотя паука нет. Но под определенным углом мы не можем ее увидеть. При определенном освещении мы можем почти увидеть наших творцев, даже несмотря на то что Благих и Грешных уже нет.

– Вы хотите сказать, что мы не видим творцев, потому что смотрим не под тем углом.

Наследник повернул руку, и нити паутины исчезли. Паук – он так и не исчез – пробежал по его ладони. Наследник шевельнул рукой, как будто хотел убить его, но я схватила его за запястье. Он поднял бровь.

– Возможно, когда-нибудь Грешные вернутся, – сказала я, забирая паука и пряча его в ладонях. – Они страшные, но плохими их назвать сложно. Они питаются вредителями, знаете ли.

В следующий раз наследник заговорил со мной только на пятый день нашего путешествия. Мы проезжали Язык, реку, которая протекала через Устье и впадала в южную часть Цинлиры. От реки исходил терпкий запах серы и каждый вдох отдавал вяленой рыбой и густой липкой грязью. Это всколыхнуло все мои старые, худшие воспоминания. Я читала одну из книг, когда у меня задрожали руки. Наследник протянул мне флягу с холодной водой.

– Ты нервничаешь, – сказал он, закрывая свой дневник и откладывая перо. – Почему?

– Я выросла в Устье, – сказала я. – И не хотела сюда возвращаться.

– Правда? – спросил наследник. – Как же я тебя не замечал?

От резкости в его голосе у меня заныло в груди.

– Я выросла на севере первой стены Незабудок.

Незабудки, район, в котором когда-то располагались церкви, по большей части были заброшены, и воды Болот давно уже подтапливали его заброшенные церкви. Когда-то у богов были имена, но после того, как они покинули нас, мы перестали их использовать. Сейчас они были просто идеями – Порядок, Хаос, Жизнь, Смерть и Время, – а их церкви гнили. Когда я была там в последний раз, большая часть зданий обвалилась, а в оставшихся жили люди, которым больше некуда было идти. Раз в несколько недель стража устраивала там зачистки.

– Район Не-Забывайте-Их? – он слегка наклонил голову. – Ты выросла в районе Худой-погряз-в-болотах?

Старые названия уже никто не использовал. Но, разумеется, он был исключением.

– Вы не были в Болотах, – пожала плечами я. – А я уже много лет живу в Лощине.

Он долго смотрел на меня, слегка приоткрыв рот.

– Какая у тебя фамилия?

Жители Лиры всегда носили фамилию того родителя, который внес больший вклад в семью. Но фамилию моей матери он вряд ли узнает. Я не была забытым ребенком какого-то пэра. Просто у нее было на два медных халфана больше, чем у моего отца.

– Адлер, – сказала я. – Скажите, а люди просто говорят вам свои имя и фамилию, забывая, что вы никогда об этом не спрашивали?

– Прости меня, – он поправил очки и откинулся на спинку сиденья. – Как тебя зовут?

– Лорена Адлер, – сказала я. – И я прощу вас, если вы скажете, что именно вам от меня нужно.

– Мне нужна ты, Лорена, – сказал наследник, барабаня своими длинными пальцами по щеке. – А чего хочешь ты? Ты говорила, что хочешь помочь Уиллоуби Чейзу, но, кроме этого, ничего не упоминала.

Он снова пытается меня отвлечь. Я ничего не ответила.

Наследник вздохнул. Он пересел со своего места ко мне, коснувшись бедром моего колена, снял очки и развязал галстук.

Он протер им красные стекла.

– В детстве я хотел собаку, – сказал он, – но на самом деле мне была нужна не она.

Он надел на меня очки, положил палец мне под подбородок и повернул мою голову к себе. В пространстве над его плечами висело едва заметное темно-красное пятно – как будто кто-то наклонился, чтобы что-то прошептать ему на ухо. Я протянула руку, пальцы скользнули по пятну. Я ничего не почувствовала.

– Это ваш творец, – прошептала я. – Вы можете видеть творцев.

Он рассмеялся, запрокинув голову. По его шее, от левого уха тянулся вниз едва заметный шрам.

– Они показывают только грехотворцев, – он кивнул на пространство позади меня. – Твой грехотворец прячется, когда я смотрю на тебя.

Я бы тоже спряталась.

– Вы сами их сделали? – спросила я. Я наклонилась к нему, чтобы получше рассмотреть его творца, но он спрятался у него под плащом. Этот мальчик – монстр, но все же он чертовски умен.

– Мама сказала, что позволит мне завести собаку, если я сделаю со своим грехотворцем что-то, чего она до этого не видела, – сказал он. – А я очень хотел собаку, даже несмотря на то что контракт едва меня не убил.

– Вам не собака была нужна, – очки соскользнули с моего носа и его рот оказался разделен пополам толстой красной линией. – Вам был нужен кто-то, кому было бы плевать, что вы – грехоосененный.

Ему был нужен кто-то, кто любил бы его, а не боялся. Кто-то равный ему – и это было невозможно, пока существовал суд пэров, а он был наследником престола.

– И вот, у меня есть ты, – он забрал у меня очки и небрежно нацепил их на лоб. Его глаза были светлыми, пепельно-серыми. – Что ты знаешь о Двери?

– Только слухи, – покачала головой я. – Когда боги изгнали выживших Благих и Грешных, Грешные пошли на хитрость. Они не покинули наш мир навсегда и позаботились о способе вернуться. Глубоко под сердцем Устья есть Дверь. Чтобы она оставалась закрытой, ей нужно приносить кровавые жертвоприношения.

Они пожирали нас. Мы пожирали их. Выжившие спрятались за Дверью, которая пожирала нас. Цикл продолжался вечно.

Вот зачем Уилла хотели принести в жертву.

– Она существует. Действительно, существует. И ее аппетиты растут. Чтобы она оставалась закрытой, нужно все больше и больше душ. Скоро наступит день, когда мы не сможем утолить ее голод. Она откроется. Грешные вернутся в этот мир и снова будут господствовать над людьми. Над теми, кто останется в живых… – он наклонил голову, позволил очкам скользнуть на место и поправил их дрожащей рукой. – Я хочу, чтобы ты помогла мне закрыть Дверь, чтобы больше не нужно было приносить жертвы и никому не надо было умирать. Я хочу закрыть ее навсегда.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю