Текст книги "Мартин не плачет"

Автор книги: Линор Горалик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Глава 7

Когда Мартин волновался, он начинал расти, а с момента знакомства с девочкой Диной, лучшей подругой Джереми и Лу, он только и делал, что волновался. Он волновался, что не произвел на Дину должного первого впечатления. Он волновался, что не сумеет произвести на Дину должное второе впечатление. Он волновался, что не сможет найти с Диной общий язык. Он волновался, составляя план на завтрашний день. Он волновался, что не сможет выспаться как следует перед таким ответственным мероприятием. Он волновался, как волнуются все влюбленные, не знающие, что их ждет, – будь они люди или слоны.

И поэтому Мартин вырос очень, очень, очень сильно. В своем нормальном состоянии он был размером с кошку, а этим утром Марк, Ида, Джереми и Лу, одетые кое-как, в пальто, накинутых на плечи, и в ботинках на босу ногу, бегали вокруг гаража и ломали себе голову над тем, как извлечь из него застрявшего Мартина, который за ночь еще как следует подрос и теперь не проходил в гаражную дверь. Они давали Мартину советы, пытались намазать его бока маслом для смазки дверных петель и даже подумывали тянуть его на веревке. Наконец все сдались. Страшно стесняющийся, чувствующий себя очень виноватым, смертельно уставший Мартин изо всех сил старался не волноваться и даже предложил нагудеть всем присутствующим какую-нибудь бодрую песенку.

– О господи, – сказала Ида.

– Все. Звони пожарникам. Пусть снимают крышу, – сказал Марк.

***

Через час вокруг дома номер семь, где жили Марк, Ида, Джереми и Лу, чьи мама и папа работали в лаборатории в далекой-далекой Индии и, к сожалению, не могли видеть всего происходящего, стояли четыре пожарных машины и подъемный кран. Пожарники разбирали крышу, а рабочие, приехавшие на подъемном кране, подводили под пузо Мартина лебедки. Они собирались поднять Мартина через разобранную крышу и поставить на площадке перед гаражом.

– У меня будет кожное раздражение от лебедок, – сказал Мартин. – Я совершенно не волнуюсь по этому поводу, не беспокойтесь, но хорошо бы кто-нибудь сбегал в аптеку и приобрел три или четыре кило детского крема. Я не хочу добавлять к своим душевным страданиям страдания физические.

– Лу, пожалуйста, – сказал Мартин.

– Сорок тюбиков, – сказал Джереми.

– Шестьдесят, – сказала Ида.

– Не много? – сказал Марк.

– Я утоплюсь в том, что останется, – сказала Ида.

Глава 8

В десять часов утра улица, на которой стоял дом с одной колонной, была перекрыта. Все, от кого дела не требовали присутствия в офисах, магазинах или банках, высовывались из окон или жались к стенкам домов и с восторгом смотрели на то, что происходило на проезжей части. Они свистели, выкрикивали приветствия и махали руками, шляпами, зонтиками и свернутыми в трубочку газетами. А по проезжей части шел Мартин.

Мартин изо всех сил старался не волноваться, потому что когда он волновался, он рос. А в далекой индийской лаборатории, где Мартина вывели на свет и наградили старым именем «Пробирка Семь», никто не поинтересовался, что нужно сделать, чтобы Мартин уменьшался. Поэтому волноваться Мартину было никак нельзя, – но ужасно хотелось. Потому что Мартин шел завоевывать сердце женщины, которую полюбил на всю жизнь. Ее звали Дина, ей было семь лет и она училась в одной школе с Джереми и Лу, а также жила с ними по соседству. С того самого момента, как Мартин познакомился с Диной, он только и делал, что волновался. И сейчас он был размером с самого настоящего слона. То есть с маленький дом. И шел по направлению к школе. Его сопровождали четыре пожарных машины и один подъемный кран.

Чтобы не волноваться, Мартин все время думал о белых мышках. Белые мышки с раннего детства действовали на него успокаивающе. В лаборатории их было много, и все бойкие; обычно слоны боятся мышей, но это, наверное, потому, что из-за своего огромного роста не могут разглядеть их как следует. Мартин же в нормальном состоянии был совсем маленьким слоном и поэтому знал, что мыши – милейшие существа. Поэтому сейчас, идя к Дине, Мартин думал о белых мышках. В хоботе он держал огромный букет ромашек, а на спине у него стояли две банки первосортной селедки («Диатеза не будет,» – сказал Джереми, – «Это точно. Будет нервное расстройство». «Нормально для влюбленной девушки», – сказал Мартин и попросил продавщицу завернуть селедку в золотую бумагу и перевязать широкой лентой). Ночью он написал прекрасную серенаду, «немножко под Чайковского, но очень обаятельную», и собирался исполнить ее перед окном классной комнаты, где Дину как раз учили складывать одиннадцать и тринадцать. Обычно серенады исполняют под окном, а не перед ним, но Мартин был очень большой, а окно классной комнаты располагалось всего лишь на втором этаже.

Когда в клас, где учился Джереми, ворвался маленький мальчик и закричал: «Слон! Слон! На школьном дворе стоит слон!!!» – Джереми обмер и бросился к окну. Действительно, Мартин стоял как раз посреди школьного двора, рядом с ним вертелся уже успевший выбежать Лу, а из пожарной машины, припарковавшейся чуть поодаль, выбирались Марк и Ида. Мартин же изо всех сил старался не раздавить никого из высыпавших во двор восхищенных учеников и все время приговаривал:

– Пожалуйста, уважаемые дамы и господа, не под ноги, не под ноги, дамы и господа, и особенно берегитесь задних, я совершенно их сейчас под собой не чую. Передние еще кое-как, а задние совсем нет. В них проваливается сердце, в самые пятки. Простите, молодой человек, вы не знаете божественную женщину по имени Дина? Она тут учится в первом классе. Юная леди, пожалуйста, не висите на моем хоботе, и не будете ли вы так любезны помочь мне отыскать молодую леди по имени Дина, которая…

Но тут из практически опустевшего здания школы выбежала Дина. При виде ее Мартин судорожно представил себе белую мышку, но тут же почувствовал, что вырос как минимум сантиметров на десять.

– Ой! – сказали все.

– Дина, это Вы, – сказал Мартин. – Дина, мне очень нужно с вами поговорить. Хорошо бы с глазу на глаз, но в нашей ситуации шансов, видимо, нет. Но тогда хотелось бы хотя бы глаза в глаза.

Дина первый раз в жизни говорила со слоном накануне, когда повстречалась с Мартином в гостях у Джереми и Лу. Тогда Мартин был всего лишь размером с кошку, но в ее присутствии увеличился до размеров небольшого шкафа, и Дина, хоть и ни в коем случае не была трусихой, а один раз даже отлупила парня на целую голову выше себя, тогда все-таки несколько испугалась Мартина. Но теперь Мартин был огромным, огромным, огромным слоном, – и Дина почему-то совершенно перестала его бояться. Осторожно переминающийся с ноги на ногу, с зеленым в белых звездах полотенцем, повязанным на хвосте в качестве банта, с букетом ромашек и двумя банками селедки Мартин выглядел таким трогательным, добрым и жалобным, что Дине немедленно захотелось погладить его по голове. Но сейчас это, конечно, было бы совершенно неуместно. И Дина оглянулась, размышляя, на что бы залезть, чтобы они с Мартином могли беседовать, глядя друг другу в глаза. Тогда начальник одной из пожарных машин, сопровождавших Мратина на всей дороге в школу, предложил Дине залезть в люльку на конце длинного «хобота» машины и подняться на нужную высоту. И Дина поднялась.

Стоя в люльке, она заглянула Мартину в огромный взволнованный глаз. Она отражалась в глазу почти целиком, вместе с перилами люльки.

– Я сейчас с ума сойду, – сказал Дина.

– От радости? Правда, Дина, ну скажите, что от радости, – попросил Мартин.

– От странности, – сказала Дина.

– Сложная эмоция, – сказал Мартин. – как хорошо, что вы от странности не растете. Впрочем, я любил бы Вас в каком угодно виде. Даже огромной и с диатезом.

– У меня сейчас нет диатеза, – сказала Дина.

– И никогда не будет, – сказал Мартин. – Я не допущу. Я буду Вашим рыцарем и Вашим боевым слоном, Дина. Вот Вам цветы и селедка; я бы отдал Вам свое сердце, но, боюсь, оно стало крупновато, того и гляди повалит Вас с ног. Дина, выходите за меня замуж.

Все ахнули.

– Дурдом, – сказала Дина.

– Поделикатней, – сказал Мартин, – я все-таки делаю вам предложение. Будьте моей навеки. Правда. Мне осталось жить совсем немного, лет двести девяносто, и я хочу их все провести с Вами. Соглашайтесь. Я умею играть на волынке. Со мной не пропадешь.

– Миленький Мартин, – сказала Дина, – Вы мне очень нравитесь.

– Я чувствую подвох, – сказал Мартин.

– Правда, – сказала Дина. – Правда-правда. Сейчас я очень это. Искренне. Но я не могу выйти за Вас замуж.

– Вы меня не любите, – сказал Мартин.

– Я очень Вас люблю, – сказала Дина. – Просто…

– О господи, – сказал Мартин и еще раз подрос. Теперь он опять смотрел на Дину немножко сверху вниз.

– …просто я маленькая девочка, – мужественно сказала Дина. От жалости к Мартину у нее разрывалось сердце.

– Понимаю, – сказал Мартин, – а я огромный слон. Красавица и чудовище. Мы скованы рамками архетипа.

– Это не из-за какого не из-за типа, – сказала Дина, – просто я маленькая девочка и не могу выйти замуж ни за кого. Чтобы выйти замуж, надо стать взрослой тетечкой. А я хочу побыть маленькой девочкой. Еще хотя бы лет десять.

– На моей шкале, – сказал Мартин, – десять лет – ничто. Скажите, и я буду ждать.

– Не надо, Мартин, пожалуйста! – сказала Дина. – Когда кто-то ждет, что ты вырастешь, нет никакой радости быть маленькой девочкой. И от тоски сразу вырастаешь.

– Недетская мудрость под коркой младенческого диатеза, – сказал Мартин, – я сражен окончательно. Дина, Вы мой идол.

И тут Дина увидела, что по хоботу Мартина катится огромная слеза.

Мартин плакал.

Внизу кто-то сказал:

– Бедняжка!

А у самой Дины от сострадания перехватило горло. Тогда она встала на цыпочки, протянула руку как можно выше и погладила Мартина по голове. Слоновьи слезы все текли и текли, а Дина все гладила и гладила Мартина по голове, и вдруг поняла, что сейчас она вывалится из пожарной люльки – она давно перегнулась через перила вниз, чтобы доставать до теплой серой макушки!

– Он уменьшается! – закричал Лу, который стоял к Мартину ближе всех, – Мартин, когда ты плачешь, ты уменьшаешься!

– Я уже не плачу, – сказал Мартин, – я стараюсь запомнить момент этой невыразимой нежности на двести девяносто лет.

– И все равно уменьшаешься! – крикнул Лу. – Дина, а ну погладь его еще раз!

Пожарник в машине потянул рычажок, люлька с Диной опустилась пониже, и Дина еще раз погладила Мартина по голове. Мартин немедленно стал заметно меньше. Теперь он был лишь немного выше пожарной машины.

– Ух ты! – сказали все.

Лу попробовал погладить Мартина по ноге, но Мартин остался прежним; тогда Дина снова погладила слона по голове, и она стал меньше. Дина гладила и гладила Мартина по голове, а он покорно вздыхал и уменьшался, и когда все закончилось, Мартин был своих прежних размеров, то есть примерно с кошку, а Дина выбралась из пожарной люльки и сидела перед ним на корточках, а все школа, Джереми, Лу, Ида и Мартин стояли вокруг них. Тогда Мартин тихо сказал:

– Я очень устал.

Большое зеленое полотенце с белыми звездами, завязанное бантом, лежало на земле. Дина подняла его, развязала, отряхнула, завернула в него Мартина, взяла его на руки и понесла в дом с одной колонной, где жили Ида, Марк, Джереми и Лу и где Мартин жил в большой коробке из-под телевизора, застеленной толстым куском шерстяной ткани для уюта и тепла.

Глава 9

Мартин лежал в коробке, укрытый зеленым полотенцем с белыми звездами. Глаза у него слипались от перенесенных волнений и бессонной прошлой ночи, но он был совершенно спокоен, потому что рядом с ним на полу сидела Дина. В комнате горел только большой ночник. Дина обещала сегодня побыть с Мартином, пока он не заснет.

– Дина, Вы мне друг, правда? Вы не сердитесь на меня? – сказал Мартин.

– Да, – сказала Дина, – я Вам очень друг.

– Спасибо, – сказал Мартин.

– Не за что, – сказала Дина. – А Вы не сердитесь на меня? Вы мне тоже друг?

– Нет, – сказал Мартин, – нет, Дина, я Вам не друг. Я Ваш рыцарь и боевой слон. Можно я буду Ваш рыцарь и боевой слон?

– Мне будет очень приятно, – сказала Дина..

– Я умею играть на волынке, как сегодня уже единожды упоминалось, – сказал Мартин. – Это большое дело. Боевой слон, играющий на волынке, наводит на врага невыносимый ужас. Враг бежит.

– Я чувствую себя очень защищенной, – сказала Дина. – Только, миленький Мартин, пожалуйста, не волнуйтесь больше так сильно.

– Так сильно – не буду, – сказал Мартин. – Еще лет двести девяносто, я надеюсь. Плюс-минус один день. Но тогда уже будет совершенно другая история, тогда можно. Но иногда я все-таки буду немножко волноваться, Дина. Чтобы Вы приходили и гладили меня по голове. Не слишком часто, не беспокойтесь. Можно? – спросил Мартин.

– Можно, – сказала Дина.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
МАРТИН НЕ БЕСПОКОИТСЯ

Глава 1

– Мартин, да не шебуршись ты, ради всего святого, хоть две минуты! – простонал Джереми. Край носка соскользнул и окунулся в чашку со сладким чаем. Джереми взвыл.

– Да уж недолго вам меня терпеть осталось, – хмуро заметил Мартин. – Еще дня два, от силы три. Состояние мое ухудшается час от часу. Сегодня утром я уже не сумел одолеть тост с джемом. Если все пойдет подобным образом, то меня добьет не недуг, но голод. А уж тогда я буду лежать смирно, как хороший зайчик, и все желающие смогут терзать меня и мучить, сколько угодно. Мне же будет все равно. Душа моя перестанет страдать в бренном теле и воспарит к… Словом, воспарит. Уж потерпите, дорогие близкие, чего там.

– Я подозреваю, что доконает тебя не недуг, а мы, – сказал Лу, двумя пальцами откидывая пропитанный чаем длинный шерстяной носок в мусорное ведро и сменяя брата на посту у постели больного. – Если я сейчас ненароком затяну носок слишком туго и кое-кто случайно испустит дух, я, кажется, испытаю сильное облегчение. – Давай, давай, – Марин закатил глаза. – Пока ты молод и полон сил, все готовы кататься на тебе верхом и развлекаться глупыми розыгрышами с подменой джема кетчупом. Когда же ты стар и немощен…

– Слушай, – сказал Лу, – с кетчупом все было всего три дня назад.

– Страдания, – обиженно сказал Мартин, – всякого сделают дряхлым не по годам.

– Кажется, получилось, – с облегчением вздохнул Лу, отступив на пару шагов назад и придирчиво оглядывая компресс на шее Мартина: под длинным шерстяным носком, играющим роль шарфа, находилась вата, пропитанная водкой. От Мартина шел хороший рабочий дух.

– Я задыхаюсь, – укоризненно сказал Мартин.

Лу подошел к слону и подсунул палец под повязку. Палец проходил свободно.

– Ты бессовестный симулянт, – сказал Лу.

– Я подозреваю, что он вообще не болеeт, – недоверчиво сказал Джереми, – он просто хотел завладеть приставкой.

– Я попрошу, – нервно сказал Мартин и покрепче сжал пульт от игровой приставки в передних лапах. – Не надо меня демонизировать.

– Лу, тебе пора делать уроки, – вздохнул Джереми, – Мартин, ради бога, не зови нас хоть десять минут.

– Разве что я буду совсем при смерти, – мученически вздохнул Мартин. – Правда, я могу пропустить момент, после которого будет уже поздно. Но, по крайней мере, я буду знать, что не потревожил тех, кто…

– Мартин! – хором взвыли Лу и Джереми, ретируясь из собственной комнаты, на время болезни Мартина превращенной в лазарет. Подождав, пока их шаги удалятся, Мартин быстро вылез из-под одеяла и по маленькой лесенке добрался до самого верха книжной полки. Надо сказать, что видеоприставка за два дня болезни успела порядочно ему надоесть, и он предпочел бы хорошую книгу. Но признаться в этом означало бы уступить приставку остальным обитателям Дома с Одной Колонной, а Мартин намеревался на правах больного безраздельно владеть ей еще хотя бы денек-другой.

Когда-то очень давно Мартина звали не Мартином, а «Пробиркой Семь», потому что на самом деле он был создан в далекой индийской лаборатории, занимающейся проблемами клонирования. В этой лаборатории работали мама и папа обитателей Дома с Одной Колонной, и эти самые обитатели видели своих маму и папу не слишком-то часто. Но все равно они были самой настоящей семьей, очень хорошей семьей – Ида, Марк, Джереми и Лу. Марк был самым старшим – ему было двадцать пять лет, и он работал оформителем витрин в одном огромном магазине. Но главой семьи, если честно, все-таки была его сестра Ида – она работала учительницей, была девушкой ответственной и следила за тем, чтобы братья вели себя «как приличные люди». Ну, а Джереми и Лу были самыми маленькими – Джереми было всего шесть, а Лу – восемь, но они оба учились во втором классе. Да и вообще Джереми был взрослым не по годам, и иногда окружающим очень хотелось, чтобы он хоть некоторое время вел себя просто как маленький мальчик, а не как юный математический гений, состоящий в переписке с двумя профессорами из Оксфорда и одним доцентом из Казанского государственного университета. Его книги стояли вместе с книгами Иды и Марка на самых верхних полках, в то время как на нижних располагалась «всякая детская белиберда», как ее презрительно называл Джереми. Мартин поднялся на цыпочки – он был совсем маленьким слоном, размером примерно с кошку, если не начинал волноваться, – и попытался дотянуться до шестого тома собрания сочинений Льва Толстого. Книга, зажатая третьим и одиннадцатым томами, не поддавалась, да и носок, повязанный вокруг шеи Мартина, несколько ограничивал свободу движений. Тогда Мартин подложил себе под ноги пару других книжек, с усилием выдвинул желанный том – и прямо за ним увидел большие круглые глаза. От неожиданности и ужаса Мартин закачался, лесенка вылетела у него из под ног и он повис, держась за верхнюю полку.

– Куку – печально сказали Глаза.

Мартин рухнул вниз.

Глава 2

Когда Мартин начинал нервничать, он серьезно прибавлял в размерах. Честно говоря, он мог дорасти до самого настоящего слона, – это выяснилось, когда Мартин только появился в Доме с Одной Колонной и впервые встретился с маленькой девочкой Диной, подружкой Джереми и Лу. Дина завладела сердцем Мартина, он нервничал и переживал, и несколько дней только и делал, что рос, рос и рос. В конце концов он сделал Дине предложение стать его женой, но Дина отказалась. Тогда Мартин стал ее верным рыцарем – и продолжал быть им до сих пор. Грохнувшись на пол с верхней полки, Мартин в первую очередь подумал: «Какое счастье, что меня не видит Дина!» В самом деле, предстать в таком виде перед дамой своего сердца было бы несколько унизительно. Во вторую очередь Мартин подумал: «Я, кажется, увеличился раза этак в два.» И только в третью очередь Мартин, наконец, подумал: «Матерь божия! ЧТО ЭТО БЫЛО???»

– Я фигею, – произнес голос с верхней полки. – Я шестнадцать лет тут торчу, и что в результате? Первый, кто меня видит – это какое-то плюшевое животное неопределенных размеров. Милый, дорогой, ау? Ку-ку? Ты действительно меня видишь?

Мартин осторожно посмотрел наверх. Глаза по-прежнему следили за ним с самой верхушки книжного шкафа, но теперь, немного успокоившись, Мартин обнаружил, что они прикреплены к какому-то телу. Тело напоминало меховой комочек рыжевато-коричневого цвета. У тела были круглые ушки и черный нос. Оно стояло на маленьких когтистых лапках, шевелило длинными белыми усами и разглядывало Мартина со смесью недоверия и разочарования. Мартин, возможно, был совсем не обычным слоном – маленьким, говорящим, немного помешанным на оладьях с джемом, – но уж плюшевым он никак не был и терпеть такое оскорбление не намеревался.

– Послушайте, господин хороший, – раздраженно сказал Мартин, поднимаясь с ковра, – я не плюшевый. Я болен и выгляжу не лучшим образом, у меня на шее повязан шерстяной носок, от меня разит… эээ… водкой и шерстяным носком, но я не плюшевый. У меня есть гордость. Я живой слон.

– А я мертвый хомячок, – бодро сказало существо на верней полке.

– Не понял, – сказал Мартин тоненьким голосом.

– Я мертвый хомячок, – приветливо повторил мертвый хомячок. – Меня зовут Эдуард-Ричард-Август Зеллвегер, младший, – но можно называть меня просто «Эразм» и не морочиться. Я умер шестнадцать лет назад. Меня с тех пор никто не видел. Ты видишь. Шестое чувство подсказывает мне, что это не случайно. – Проклятая болезнь, – с горечью сказал Мартин. – Еще вчера я ел печеные яблоки и издевался над тетенькой, говорящей глупости в телевизоре. Проходят сутки – и вот уже галлюцинации, бред, сумрачное состояние духа…

– Слушай, – раздраженно сказал Эразм, – Не пудри мне мозги. Ты меня видишь, это я уже понял. Существуют базовые правила. Теперь ты будешь мое это… орудие. Или как там. Будешь делать, что я тебе скажу. Шутка ли.

– А иначе что? – осторожно поинтересовался Мартин. Он вообще не очень любил что-нибудь делать, тем более – делать то, что ему скажут другие.

Мертвый хомячок стушевался. Похоже было, что он не готов к такой постановке проблемы.

– Нуууу… – протянул он. – А иначе я буду являться тебе по ночам. Завывать, греметь цепями, размахивать лохмотьями, что там еще положено.

– Ты меня прости, дорогой, – сказал Мартин, – а только правила действительно есть. Например, чтобы греметь цепями, ты должен был умереть в цепях. И в лохмотьях. Как ты умер?

– Это бестактный вопрос, – быстро сказал Эразм. – У нас, хомячков, вообще особенные отношения со смертью. Мы идеальные жертвенные фигуры. Смерть настигает нас, примеряя на себя самые неожиданные обличья… Мы…

– Я жду ответа, – строго сказал Мартин.

– Я утонул в поилке, – грустно сказал Эразм.

– Рехнуться можно, – сказал Мартин.

– Зато я сам прогрыз ее крышку! – встрепенулся мертвый хомячок. – И упал внутрь… – на этих словах он снова поник.

– Я имею дело с мертвым идиотом. – сказал Мартин.

– Я не был идиотом, – обиделся Эразм, – при жизни у меня был бойкий, нетерпеливый ум. В других обстоятельствах меня назвали бы отважным исследователем.

– Что ты исследовал в поилке? – поинтересовался Мартин.

– Я хотел выяснить, что за жидкость плещется у нее внутри.

– Ты пил эту жидкость, – медленно сказал Мартин. – Ты знал, что это вода.

– Когда эксперимент завершен, легко заявлять, что тех же выводов можно было добиться аналитическими методами, – раздраженно сказало привидение. – Короче, ты мое орудие – или допрос ведешь, гражданин начальник?

– Я не уверен, что я орудие, – сказал Мартин. – Зачем оно мне надо?

– А ради совести, – бойко ответил Эразм. – От тебя зависит, уйдет ли моя душа к благословенным тучным пажитям, где сухой корм, опилки и все такое, или будет и дальше шляться между «Мадам Бовари» и «Анной Карениной».

– А у тебя есть душа? – заинтересовался Мартин. – Ты же животное.

– Есть, – строго сказал Эразм. – Только маленькая. Она устала. Хочет идти туда, где нет конвоя, все дела. А у тебя?

– Не знаю, – пожал плечами Мартин. – Я клонированный. Этот вопрос решается в верхах.

– Мурыжат, значит, падлы, – резюмировал Эразм.

Мартин понял, что от мертвого хомячка ему уже не отделаться. Имело смысл сделать все, что потребует хомячок, как можно быстрее, и вернуться к нормальной жизни, в которой, дай бог, больше не будет мертвых хомячков. Мартину была крайне несимпатична мысль о том, что все происходящее – это еще одно проявление его уникальных особенностей, – как умение дорастать до размеров настоящего слона, если возникал повод беспокоиться. Он искренне надеялся, что ситуация с хомячком – разовая.

– Ну и что я должен делать? – мрачно спросил он.

В дверь постучали.

– Мартин, – строго сказал из-за двери голос Марка. – Я слышал звуки. Ты орал или звал?

– Я вопил, – скорбно сказал Мартин.

Дверь открылась. На пороге стоял недовольный Марк с деталями деревянного динозавра. Марк часто клеил деревянных динозавров, он очень любил деревянных динозавров и покупал такие специальные конструкторы, позволявшие склеить скелет динозавра по кусочкам. Склеенный Марком динозавр ставился на полочку, Марк звал домочадцев полюбоваться своей работой, все восхищались, Джереми покашливал, дальше сценарий всегда развивался одинаково:

– Что, Джереми? – спрашивал Марк, воздев очи горе.

– Нет, нет, – говорил Джереми голосом послушного мальчика. – Я только думал, что тебе будет интересна одна деталь. Это не велоцераптор, как написано у тебя на подставочке. Я бы, с одной стороны, назвал это животное «перецераптор», потому что у перебор в плане количестве ребер примерно в два раза. А с другой стороны – может быть, я бы назвал его «недоцераптор», потому что при такой длине хвоста, как у этого… э… достопочтенного игрового набора, то, что образованные люди называют велоцераптором, не смогло бы быстро бегать. Это бедное существо падало бы. Заваливалось вбок. Другие динозавры хохотали бы над ним. Тиранозавр бы его тиранил, плезиозавр, наверное, плезил, а уж птеродактиль при первой же встрече отдактил бы его так, что…

– Джереми!!! – не выдержав, вопил Марк, и дальше все зрители располагались поудобнее в ожидании любимого момента: Марк, схватив деревянного динозавра, прорывается к двери, Джереми заходит ему наперерез, Марк обходит противника, прорывается… Словом, все деревянные динозавры жили не в гостиной, как хотел бы Марк, а в спальне у него самого. Он протирал их тряпочкой и говорил, что Джереми добрый мальчик, но немного боится задействовать воображение. Сейчас Марк держал в руках очередного деревянного динозавра, уже с лапами, но еще без головы.

– Что случилось? – спросил он, глядя на поваленную лесенку и рассыпавшиеся по полу книги.

Мартин тяжело вздохнул. Он перевел взгляд с динозавра на верхнюю полку, Эразм немедленно показал ему крошечный кулачок, и Мартин сдался.

– Я вижу мертвых животных, – шепотом сказал он.