Текст книги "Миссис По"

Автор книги: Линн Каллен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Он предлагает разбить парк для всех нью-йоркцев, включая этих ирландцев и голландцев. Только вообразите!

Я показала глазами на мистера Мелвилла, давая понять, что преподобному Гризвольду следует, как и всем остальным, послушать его, но тот непринужденно продолжал:

– Я поклонник стихов мистера Брайанта – я немало их воспел, не так ли? – и он не раз приглашал меня к обеду. Но я не могу сказать, что мне по душе его идея относительно парка для широкой публики. В результате такого смешения наши собственные милые детки вот-вот заговорят как неотесанная деревенщина из графства Корк.[46]46
  Корк – графство на юге Ирландии.


[Закрыть]

В это мгновение в дверях салона появился мистер По, и я почувствовала, как мое лицо обдало жаркой волной.

– Мы все станем говорить «не» вместо «нет» и глотать окончания слов. – И преподобный Гризвольд игриво улыбнулся, ожидая моего ответа.

– Я бы не возражала. – Мне было видно, как мистер По беседует с мисс Линч, которая ведет его по главной гостиной. Жены при нем не было.

– Как «не возражали бы»? – воскликнул преподобный Гризвольд. – Вы хотите, чтоб ваши прелестные дочки нахватались этого ирландского языкового мусора?

Элиза, стоявшая с мужем в кружке мистера Брайанта, заметила мистера По и попыталась поймать мой взгляд.

– Не вижу в ирландцах ничего дурного, преподобный Гризвольд, – сказала я. – Они – хорошие люди, которые стараются изо всех сил, несмотря на свою бедность. По правде говоря, мои девочки проводят очень много времени с ирландской горничной Бартлеттов, однако не нахватались, как вы выразились, ирландского мусора.

Я почувствовала, что мистер По посмотрел в мою сторону, и повернулась на его взгляд, как поворачиваются к солнцу цветы. Когда наши глаза встретились, я почувствовала исходящую от него пылкость, и радостное возбуждение, будто горячий мед, заструилось по моим венам. Заметив, что я покраснела, преподобный Гризвольд встревоженно захлопал глазами.

– Я вовсе не хотел вас расстроить! Если вы говорите, что ирландцы – это хорошо, я должен вам поверить. Они даже мне нравятся, как нравятся вам!

Мистер По, извинившись, оставил мисс Линч и направился в мою сторону. Следует ли ему так открыто искать моего общества? Я посмотрела на Элизу и ее мужа, оба они внимательно следили за происходящим.

– Я рада, что вам нравятся ирландцы, преподобный Гризвольд.

Кажется, довольный одержанной победой, преподобный Гризвольд лучезарно улыбнулся.

– Я заметил, что некоторые ирландские девушки обладают весьма своеобразной красотой. Конечно, им далеко до вас, миссис Осгуд, но они очень милы.

Я почувствовала, как мистер По подошел и встал рядом со мной. Вопреки тому смятению чувств, что я в нем ощущала, он выглядел равнодушным.

– Добрый вечер.

Я постаралась изгнать с лица эмоции.

– Мистер По.

– Здравствуйте, По, – кисло сказал преподобный Гризвольд.

Я видела, как беспокоится в главной гостиной Элиза, а возле нее хмурится мистер Бартлетт. Я оставалась неподвижной, хотя душа моя, возрадовавшись, рвалась к мистеру По.

– Мы беседовали об ирландцах, – враждебно заявил преподобный Гризвольд. – Миссис Осгуд и я – мы оба ими восхищаемся.

Во взгляде, который мистер По бросил на преподобного Гризвольда, читалось недоумение, почему тот до сих пор тут. Потом мистер По начал отводить меня в сторонку.

– Так что насчет ирландцев? – настаивал преподобный Гризвольд.

– Мы должны остаться, – промямлила я.

Все с тем же спокойным лицом мистер По искоса посмотрел на меня.

– Миссис Осгуд! – воскликнул преподобный Гризвольд.

Мы продолжали отходить.

– Миссис Осгуд!

Мы шли прочь.

– Миссис Осгуд! А что, – пронзительно воскликнул преподобный Гризвольд, – насчет мистера Осгуда?

Я остановилась. В обеих гостиных воцарилась тишина.

Я обернулась к мистеру Гризвольду:

– Простите?

Преподобный Гризвольд был ошеломлен своим успехом, но моментально пришел в себя и бросил на нас с мистером По вызывающий взгляд.

– Что мистер Осгуд думает об ирландцах?

Я заставила себя улыбнуться.

– Я совершенно ничего об этом не знаю.

– Ну… вы же должны знать! – фыркнул он.

Сознавая, что на меня устремлены все взгляды, я почувствовала, как мистер По легонько сжал мой локоть. Я позволила ему отвести меня в главную гостиную и водворить в элитарный кружок возле мистера Брайанта.

Все в этом кружке воззрились на нас, и пристальнее всех смотрел сам мистер Брайант, недовольный тем, что его прервали. Даже его бакенбарды, спутанные и густые, как нитки из размотанного клубка, казалось, негодующе приподнялись. Хотя моя голова и была высоко поднята, я внутренне съежилась.

Заговорил мистер Грили:

– Мы говорили о том, что городу необходим парк где-нибудь в центре, и…

– …и удобный для катания на лошадях, как в крупных городах Европы, – сказал мистер Брайант, пока не готовый выпустить из рук бразды правления разговором. – Нечто в высшей степени цивилизованное.

– Что вы об этом думаете, мистер По? – спросил мистер Грили.

– У вас ведь есть мнение по всем вопросам, – не вполне любезно добавил мистер Брайант.

Когда мистер По не дал немедленного ответа, Элиза, которая словно бы ощущала и мрачный взгляд своего мужа, и мою неловкость, сказала успокаивающим тоном:

– Мистер Брайант говорил, что, если сейчас не создать парк, в Нью-Йорке, при таких темпах его роста, скоро не останется ни травинки.

Мистер По глядел на обращенные к нам лица, на которых было написано ожидание. В конце концов он сказал:

– Идея парка мне нравится. – Его взгляд остановился на Элизе. Он слегка улыбнулся моей подруге. – До тех пор, пока там нет воронов.

Все понимающе рассмеялись, исключая лишь мистера Бартлетта, который не сделал этого из принципа, и мистера Брайанта, который, должно быть, почувствовал, что его власть над слушателями ослабла.

– Мистер По, – сказала мисс Линч, – не могли бы вы сейчас прочесть для нас «Ворона»? Тут присутствуют несколько гостей, которые не слышали, как вы читаете, а это такое наслаждение. Мистер Брайант, вы слышали чтение мистера По?

– Я читал стихотворение, – коротко ответил мистер Брайант.

Мистер По кивнул мисс Линч:

– Признателен за ваш интерес, но на следующей неделе я опубликую в журнале гораздо более удачное стихотворение. Возможно, вам захочется его услышать.

Эльфоподобное личико миссис Линч вспыхнуло воодушевлением.

– О да, мистер По, пожалуйста! Я думаю, нам всем понравится.

Представители высшего эшелона принялись аплодировать, не хлопали только мистер Бартлетт, мистер Брайант да преподобный Гризвольд, с раздувающимися от праведного гнева ноздрями торжественно шествовавший в главную гостиную. Гости, толпившиеся в задней гостиной, пробирались поближе к арочному проему, чтобы тоже послушать.

Мистер По полез в карман, достал оттуда лист бумаги и протянул его мне:

– Так как стихотворение ваше, миссис Осгуд, вам его и читать.

Кто-то ахнул. На многих лицах появились удивленные улыбки. Но никто не был удивлен больше, чем я.

Я развернула сложенный листок. Это было стихотворение «Пусть так и будет», в котором я отчитывала мистера По за сомнения в том, что жена будет доверять ему. Начав читать, я почувствовала, как к лицу приливает кровь.

Закончив чтение, я боялась поднять глаза. По комнате разлилось молчание, а потом… а потом раздались хлопки, издаваемые парой одетых в перчатки рук. Потом к аплодисментам присоединился кто-то еще, и еще, пока наконец этот звук не заполнил весь салон. Я медленно подняла глаза. Аплодировали все присутствующие женщины.

Мистер По подождал, пока аплодисменты стихнут, и тихо сказал:

– Миссис Осгуд уверяла меня, что все читательницы поймут ее стихотворение. Она сказала, что со стороны мужчины тщеславно считать, будто ему следует пренебрегать дамой, с которой он состоит в дружеских отношениях, лишь чтобы доказать жене свою верность. Похоже, она была права.

– Да! – воскликнула мисс Линч. – Спасибо, что прочли нам это стихотворение, миссис Осгуд. Мы, женщины, так часто бываем недооценены нашими мужчинами. Вовсе не каждый наш шаг преследует цель завлечь кавалера, знаете ли. – Дождавшись, когда гости закончат смеяться, она сказала: – Давайте обсудим это за закуской. – Она взяла меня под руку и повлекла к столу, где я, держа в руке порцию итальянского льда, выслушивала похвалы от ее самых знаменитых гостей.

15

Оборки юбок, края капоров, полы плащей и тенты магазинов хлопали на резком апрельском ветру. Детский смех перемежался с цокотом копыт по брусчатке, когда мимо проезжали фаэтоны с огромными колесами, которыми правили холостяки, красующиеся перед барышнями, почти задыхающимися в своих чрезмерно туго затянутых корсетах. Воскресный послеобеденный променад был возобновлен.

Бедняки бродили тут в яркой готовой одежде, кричащей о той самой бедности, о которой им так хотелось бы забыть. Мещане-середнячки шествовали в простом темном платье, призванном продемонстрировать их вкус и изысканность. Уж они-то будут знать, как распорядиться годовым доходом в две тысячи, если он у них появятся! Богатые проплывали горделиво, будто белокрылые лебеди, и их наряды демонстрировали достаток и значимость владельцев. Представление о доходах можно было составить, исходя из высоты воротничков у джентльменов и количества ярдов блестящего шелка, что пошел на юбки дам. Эти говорящие о процветании знаки могли читать даже бедняки в их пестром отрепье, или, во всяком случае, им так казалось. Кто же, в самом деле, может знать, что некий господин довел себя до банкротства, купив жене брильянты, в которых она теперь щеголяет? Кому известно, что он не в состоянии заплатить за бобровую шапку, красующуюся у него на голове? Влившись в этот человеческий Нил, что обычно тек по Бродвею между тремя и четырьмя часами пополудни, я думала про себя, есть ли среди живых хоть кто-нибудь, кто ничего не скрывает?

Сейчас меня в обществе Элизы и ее мужа нес людской поток. Наши дети – белокурые отпрыски Элизы и моя темноголовая парочка – вприпрыжку шли впереди, сопровождаемые хорошенькой юной Мэри. В толпе мы поприветствовали мистера Клемента Кларка Мура,[47]47
  Клемент Кларк Мур (1779–1863) – американский профессор восточной и греческой литературы, профессор богословия, автор известного стихотворения «Визит святого Николая».


[Закрыть] прославившегося, к его огорчению, детским стихотворением «Ночь в канун Рождества», а не преподаванием восточных языков в основанном им колледже. Раскланялись с мистером и миссис Август Белмонт: она – дочь коммодора Перри, он – богатый иммигрант из Германии, преподнесший жене в качестве свадебного подарка целый городской квартал.

– Посмотрите, кто идет, – сказала Элиза.

За большой немецкой семьей в тесных бесформенных куртках, которую безуспешно пыталась опередить голландская чета, я увидела розовое лицо с куполом лба, увенчанным цилиндром.

– О нет. Как ты думаешь, он нас заметил?

Элиза схватила меня за руку.

– Он – твой издатель, Фанни. Ты должна быть с ним вежлива. Может, он быстро уйдет, если мы не станем особенно поддерживать разговор.

Завидев меня, преподобный Гризвольд заспешил навстречу. Он приподнял шляпу, обнаружив бахрому кудрей над ушами, и поклонился нам с Бартлеттами.

– Вы окажете мне честь, позволив к вам присоединиться?

– Конечно. – Я не знала, как ему отказать. – Пожалуйста, присоединяйтесь.

Толпа на тротуаре вынудила нас разбиться на парочки. Преподобный Гризвольд зашагал рядом со мной, коснувшись края цилиндра при виде Джеймса Фенимора Купера, который шел с супругой навстречу. Последнего это заставило посмотреть на жену, прежде чем поклониться в ответ. Потом Гризвольд сердечно поприветствовал изумленного мэра. Потом, когда к нему приблизился какой-то серьезный молодой джентльмен, он отогнал его движением руки, воскликнув: «Не сейчас, Гортон! Я вскоре прочту ваше „Алое что-то там“».[48]48
  Речь идет об известном романе «Алая буква» мастера американской литературы Натаниэля Гортона (1804–1864).


[Закрыть] Я чувствовала, что он прямо-таки источает некое сильное чувство. Гордость от моей близости? Меня передернуло.

Мимо нас, поигрывая тростью, неспешно прошел усатый юнец, старательно изображая презрительную усмешку; эту задачу усложняло то, что лицо его было перекошено вследствие необходимости удерживать в глазу монокль. Он искренне позабавил меня, невзирая даже на гнетущее общество преподобного Гризвольда.

Приметив, какое выражение приняло мое лицо, Гризвольд обрадовался.

– Хороший денек сегодня, не правда ли?

– О боже, – сказала я, – неужели молодой мистер Рузвельт не понимает, как смехотворно выглядит?

Его улыбка увяла.

– Я прежде не понимал, что мужчины служат для вас объектом насмешек.

– Обыкновенно это не так. – Я подавила улыбку, вспоминая глупое подмигивание оснащенного моноклем юного денди.

– Хорошо! Давайте не будем говорить о глупости женщин! Эти новомодные приспособления, которые женщины носят, чтобы распялить свои юбки…

– Кринолины, – сказала я, несколько озадаченная его горячностью. – Я нахожу их гораздо более удобными, чем то множество нижних юбок, которые приходилось надевать раньше.

Складка меж его бровями залегла глубже.

– Я не имел в виду, чтоб вы произносили вслух название дамского исподнего. Но я только что видел молодую Кэролайн Шермерхорн[49]49
  Кэролайн Вебстер «Лина» Шермерхорн (1830–1908) – американская светская львица.


[Закрыть] в такой штуке. Ветер подхватил ее и почти унес, как воздушный шар, наполненный горячим воздухом. Рад сказать, что я не рассмеялся.

– Какая жалость, – пробормотала я.

Он посмотрел на меня.

– Жаль, что ей пришлось так глупо выглядеть, – пояснила я.

– Совершенно верно! – воскликнул преподобный Гризвольд. – Я надеялся, миссис Осгуд, что мы с вами мыслим сходным образом. Я часто ощущаю это в вашем присутствии.

– Вы очень добры.

– Вовсе я не добр, – сказал он. – Я придерживаюсь истины, хоть это и заставляет меня краснеть. Что вы, замужняя женщина, должно быть, думаете обо мне, когда я говорю подобные вещи?

– Я очень мало думаю о вас, – сказала я. Он моргнул. – Помимо того, что у вас самые добрые намерения.

– О да! Вы правильно меня понимаете! Именно об этом я и говорил.

Я улыбнулась. Вот бы Элиза подошла к нам и спасла меня!

Он дождался, пока мимо проедет фаэтон с огромными желтыми колесами и маленьким ухмыляющимся извозчиком.

– Другие мужчины могли бы попытаться завести интрижку с замужней женщиной, пока ее муж в отъезде, но я не таков. Я здесь, чтобы оберегать и защищать вас.

– Благодарю вас, преподобный Гризвольд. Я уверена, что, когда вернется мой супруг (а это произойдет очень скоро), он непременно и сам вас поблагодарит.

– Очень скоро?

– Теперь уже в любой момент. Может быть, даже сегодня.

– Я был под впечатлением… – Он остановился, заламывая обтянутые перчатками руки.

– Как обстоят дела с подготовкой новой антологии? – спросила я.

Он нахмурился.

– Неплохо, неплохо. Чтобы сделать выбор, я должен прочесть тысячи книг. Уверен, у меня самая большая в стране коллекция американских книг. Но этот сборник будет неполон без нескольких ваших новых произведений… я могу на вас рассчитывать?

– Вы слишком добры.

– Я не добр, а придерживаюсь истины – помните?

Сдержав вздох, я кивнула.

– Истина сделает нас свободными, так?[50]50
  Преподобный Гризвольд перефразирует Евангелие от Иоанна: «Истина сделает вас свободными» (8:31–59).


[Закрыть] – Он посмотрел куда-то вперед, и его улыбка сделалась кислой. – О нет!

Я взглянула в том же направлении, и мое сердце подпрыгнуло, когда я заметила мистера По, единственного простоволосого в этой реке цилиндров. А потом я увидела его жену. Они вместе с миссис Клемм шли в нашу сторону.

– Чего ему не сидится дома? – сказал преподобный Гризвольд. – Он совершенно не думает о здоровье жены! Совершенно очевидно, что у нее чахотка. Я думаю, он желал бы свести ее в могилу!

Меня кольнуло чувство вины. Разве ее состояние столь тяжелое? Я вспомнила замечание мистера Бартлетта о том, что персонажи По частенько убивают своих жен, и отбросила эту мысль.

Я подхватила свою шляпку, которую чуть не унес ветер.

– Наверняка они, как и все остальные, вышли насладиться хорошей погодой.

– Они? Он? Я нахожу, что Эдгар По ничего не делает как все остальные. И близко нет! Он просто хищник, и это совершенно очевидно. Волк в волчьей шкуре.

Заметив мистера По, Элиза обернулась, чтобы привлечь мое внимание. Когда он вместе со своей семьей уже поравнялся с нашими детьми, она протянула к нему руку в перчатке:

– Дорогой мистер По! Как приятно сегодня вас встретить!

Пока его жена и теща обменивались со всеми приветствиями, мистер По по очереди рассматривал нас, пока его взгляд не остановился на мне. В его глазах проступила какая-то дикость, а потом снова спряталась, словно он бичами загнал ее обратно.

Внутренне трепеща, я приступила к исполнению светских обязанностей, представляя миссис По и ее матери Бартлеттов, а потом и наших детей, которые смирно стояли тут же под присмотром Мэри.

Не обращая внимания на Бартлеттов и их отпрысков, миссис По смотрела на моих дочерей. От любопытства ее лицо меж полями капора заострилось.

– Какие прелестные маленькие девочки!

Я кивнула дочерям, чтоб те отвечали.

– Благодарю вас! – сказали они в унисон.

– Матушка, – спросила миссис По у миссис Клемм, – тебе бы хотелось двух таких же маленьких девочек?

– Конечно, хотелось бы! – воскликнула миссис Клемм.

Миссис По нагнулась и дотронулась до носика Винни.

– Я так бы тебя и съела!

Винни отшатнулась, а потом застенчиво сказала:

– У нас есть кошечка, ее зовут По.

– Правда? – Миссис По выпрямилась, и лицо ее сделалось наряженным.

– Мистер По ее спас, – сказала Винни, – и отдал мамочке.

– Так и было? – требовательно спросила у мужа миссис По. – Когда?

– Недавно, – коротко ответил мистер По.

Повисла неловкая пауза, лишь развевались на ветру юбки да завязки капоров. Элиза хмуро взглянула на мужа, который невежливо уставился на лоб мистера По, и воскликнула, обращаясь ко всем:

– Чудесный день!

– Замечательный, – ворчливо сказал преподобный Гризвольд. – Нам пора. Миссис Осгуд? – И он предложил мне руку.

Я проигнорировала его, чувствуя направленный на меня напряженный взгляд миссис По. Этот взгляд одновременно заставлял меня паниковать и успокаивал.

– Таких теплых деньков в этом году еще не выдавалось, – сказала миссис Клемм.

Мистер Бартлетт холодно смотрел на мистера По:

– Да, действительно становится очень тепло.

Сыновья Элизы, которые исчерпали запасы своего терпения и не могли больше стоять смирно, начали ерзать.

– Не желаете ли к нам присоединиться? – спросила Элиза миссис По. – Мы собирались пройти еще квартал к югу и отправиться в сторону дома.

Миссис По смотрела на тротуар, будто выбирая между несколькими приглашениями.

В этот миг к нашей группе подошла полная женщина в эпицентре взрыва сине-зеленого переливчатого шелка, с долговязым краснолицым мужем.

– Мистер По? – робко спросила она.

Тот ждал.

– Мистер По, мы самые преданные ваши поклонники. Я… мы так любим «Ворона»! Могу я спросить вас, не согласитесь ли вы сказать «Никогда»? Своим голосом?

– Я никогда не говорю чужим голосом, – сказал мистер По.

– Пожалуйста, извините моего мужа за его чувство юмора, – сказала миссис По. – Он всегда шутит.

Рот женщины округлился в букве «О».

– Так вы – супруга мистера По?

Миссис По изящно протянула ей руку:

– Я – Виргиния По.

Женщина, казалось, вот-вот лопнет от восторга.

– Миссис По! Какая честь с вами познакомиться! Вы, должно быть, очень гордитесь мужем.

Внимание действовало на миссис По, будто сладкий яд.

– Я им действительно горжусь.

Мистер По слегка улыбнулся.

– Возможно, мадам, вам будет интересно встретиться еще с одной из сияющих в Нью-Йорке звезд.

– С другой звездой? – ахнула женщина. – Но с вами никто не может сравниться, вы – величайший из всех!

Преподобный Гризвольд, который тихо кипел от злости, смягчился и гордо повернулся к женщине, выжидая.

Мистер По коснулся моего локтя.

– Это миссис Френсис Осгуд.

Смутившись от нахальства этого хода, я, тем не менее, вежливо кивнула. Женщина чуть подалась назад, чтобы посмотреть на меня.

– О! Я вас знаю?

– Миссис Осгуд известна всем, у кого есть вкус, – сказал мистер По.

– Кажется, я о вас слышала, – запинаясь, проговорила женщина.

Муж слегка похлопал ее по плечу:

– Пойдем, дорогая, пусть эти добрые люди насладятся прогулкой.

– Эдди, – сказала миссис По, как только эта пара удалилась, – я бы хотела пойти домой.

Слегка нахмурившись, он обернулся к ней.

– Как тебе угодно.

– Вам тоже надо бы вернуться, – сказал преподобный Гризвольд, – раз уж приезжает ваш муж.

Мистер По уставился на меня, а девочки подняли ко мне восторженно-удивленные личики.

Ненавидя преподобного Гризвольда, я взяла их за руки.

– Нам пора. До свидания, мистер и миссис По, – сказала я. – До свидания, миссис Клемм. – В смятении расставшись с ними, я отстранила преподобного Гризвольда и повернула к дому.

Большую часть обратного пути я пыталась обуздать свой гнев и объясняла дочерям, что преподобный Гризвольд просто перепутал. На самом деле, сказала я, у меня нет пока вестей от их отца, но они совсем-совсем не должны из-за этого расстраиваться, потому что это может означать только одно: у него много работы, которую нужно окончить. Грустные мордашки девочек очень огорчали меня, и я была так занята тем, что пыталась сгладить их разочарование, что почти не обращала внимания на то, как смотрит в мою сторону Элиза. Не обращала до тех пор, пока мы не добрались до дома на Амити-стрит и не отослали детей на кухню поужинать. Тогда она сказала мне:

– Фанни, ты в беде.

* * *

Усевшись рядом с Элизой на черном диване конского волоса, я ждала, когда горничная, Кэтрин, зажжет масляную лампу на каминной полке: в этот вечер мистер Бартлетт не захотел включать газовый свет. Занялся фитилек, вспыхнуло пламя. Кэтрин надела на лампу стеклянный колпачок, и висящие на нем призмочки, позвякивая, испятнали темные стены радужными разводами. Потом она зажгла парную лампу на каминной полке, потом – лампу на столе и, когда комнату залил мерцающий свет, отраженный от множества зеркал, оставила нас.

Мистер Бартлетт, сидевший на почетном месте в кресле у камина, набивал трубку табаком. То, что мы собрались в общей комнате наверху, а не в цокольной гостиной, говорило о том, что предстоит обсудить серьезный вопрос. Неуютную тишину нарушало лишь тиканье высоких напольных часов в углу да приглушенная возня наверху, где готовились ко сну дети. Потом раздалось чирканье спички о коробок, а следом – чмокающие звуки: это мистер Бартлетт посасывал свою трубку вишневого дерева, и табак окрасился оранжевым.

– Ну, миссис Осгуд, – мистер Бартлетт вынул трубку изо рта, – я кое-что вам скажу. Ясно, что мистер По все сильнее к вам привязывается.

Я попыталась рассмеяться над его словами.

– Мистер По?

Мистер Бартлетт плотно сжал губы и стал еще больше похож на утенка.

– Я говорю серьезно.

Что ему известно?

– Мы с уважением относимся к произведениям друг друга, – осторожно сказала я.

– Фанни, мы – твои друзья, – проговорила Элиза.

– Я знаю об этом. Очень хорошо знаю. И не могу выразить, как благодарна за то, что вы дали мне крышу над головой…

– Мы хотим сказать, – прервал меня мистер Бартлетт, – что этот По сделал из вашего стихотворения неверные выводы. Кажется, он вообразил, что может флиртовать с вами на виду у жены, лишь бы при этом вы оба заявляли, что вы просто друзья.

– Я вовсе не для этого написала свое стихотворение.

Обычно приветливое лицо Элизы исказило выражение озабоченности.

– Мы ни в чем не обвиняем тебя, Фанни. Но если даже мы видим его привязанность к тебе, то как насчет остальных?

– Пошли разговоры, – сказал мистер Бартлетт.

От мысли о том, что многие замечают привязанность мистера По ко мне, я почувствовала волнение и гордость, но отмела их прочь. Истина состоит в том, что, если мужчина и женщина, связанные супружескими узами не между собой, начинают привязываться друг к другу, это может уничтожить их репутацию. Тот, кто нарушает правила, будет жестоко наказан теми, кто судит безжалостно. Разбить брачные цепи может лишь смерть одного из супругов.

– Я предупреждал вас о непостоянстве По, – сказал мистер Бартлетт. – Вы не можете в должной мере рассчитывать на то, что он поведет себя как джентльмен.

Я постаралась сдержаться.

– У вас есть доказательства его неподобающего поведения?

– Да он глаз не мог от тебя отвести, – сказала Элиза.

– Ну, смотреть – это еще не преступление, – сказал мистер Бартлетт и положил трубку на подлокотник своего кожаного кресла. – Меня беспокоит его заинтересованность в вашей карьере.

– Точно так же ею заинтересован и преподобный Гризвольд. Я ничего не могу поделать с тем, что все издательства принадлежат мужчинам.

Мистер Бартлетт, нахмурившись, отмел мою отговорку.

– Нет уверенности, что По будет вести себя подобающе.

Мистер Бартлетт не должен был видеть нашего поцелуя. Кажется, пришло время отказаться от мистера По, пока по-настоящему не пострадали ни моя репутация, ни хорошие отношения с Бартлеттами. Но смогу ли я это сделать? Одна лишь мысль о том, чтобы так поступить, повергала меня в отчаяние.

– Мы боимся за тебя, Фанни, – сказала Элиза. – Никто не знает, на что он способен. Похоже, ему нет дела до традиций и условностей.

– Откуда вам это знать? – отозвалась я. – Даже если он ведет себя не так, как принято, что в этом дурного?

В коридоре зазвенел дверной звонок.

Оставшись каждый при своем мнении, мы слушали звуки шагов на лестнице и приглушенные голоса снизу. Потом в комнату вошла горничная Кэтрин:

– Пришел мистер По. Он спрашивает миссис Осгуд.

– А что я вам говорил? – сказал мистер Бартлетт. – Этот человек даже бесцеремоннее, чем я думал.

– Скажи, что нас нет, – распорядилась Элиза.

– Нет, – сказала я.

Все посмотрели на меня.

– А если дело касается моей статьи для «Трибьюн»? Я не могу ставить под угрозу свои заработки. – Я почти смеялась над собственным скандальным поведением. Как будто я собиралась заканчивать эту статью! Да меня тошнило от одной мысли о ней!

Элиза переглянулась с мужем и поджала губы:

– Можешь пригласить его, Кэтрин.

Вошел мистер По. Когда я увидела его, красивого мрачной, таинственной красотой, похожего на едва прирученного дикого зверя, мое настроение стремительно поднялось. Мистер Бартлетт поднялся, чтобы поздороваться с ним за руку, Элиза поприветствовала его, не вставая. Он подошел ко мне. Когда я протягивала ему руку, мое сердце бешено стучало. Он коротко посмотрел на меня.

– Миссис Осгуд. – В его манерах идеально сочетались профессиональное дружелюбие и вежливая осторожность, дикий зверь был надежно спрятан где-то внутри. – Спасибо, что согласились принять меня в такой час.

– Что привело вас сюда? – грубовато спросил мистер Бартлетт.

– Приглашение для миссис Осгуд от моей жены.

Я внутренне сжалась. Ну почему она не оставит меня в покое?

Он обратил на меня взгляд опушенных темными ресницами глаз.

– Она желала бы пригласить вас отправиться с нами в среду в студию Мэтью Брэди. Кажется, он настоял на том, чтобы сделать наши портреты.

– Она очень добра, – сказала я, – но, боюсь, я буду только мешать вам.

– Напротив, вы бы сделали ей очень большое одолжение. Она предвкушает это событие, и присутствие при нем очевидцев приумножит ее удовольствие. Боюсь, для нее нехорошо, что я без энтузиазма отнесся к этому прожекту.

Мистер Бартлетт пыхнул своей трубкой.

– А что сказал бы мистер Осгуд о таком вторжении на его территорию?

Я почувствовала приступ гнева:

– Простите?

Мистер Бартлетт зажал трубку зубами:

– Что сказал бы мистер Осгуд о визите в мастерскую его конкурента?

– Мистеру Осгуду нечего бояться, – сказал мистер По. – Кювета с химическими веществами никогда не сможет заменить художественное ви́дение, как совершенно верно заметила его супруга в разговоре со мной. – Он обернулся ко мне. – Я хотел бы пригласить и вашего мужа. Это может оказаться очень интересно для него.

– Спасибо, но он все еще не вернулся из поездки.

Мистер По кивнул:

– Возможно, тогда он сможет присоединиться к нам в другой раз.

– Уверен, что он захочет с вами переговорить, – многозначительно сказал мистер Бартлетт.

Мистер По не обратил внимания на колкость.

– Я слышал, вы затеяли грандиозное начинание. – И он одарил мистера Бартлетта столь редкой улыбкой. – Собрание специфических американских слов и выражений… снимаю перед вами шляпу.

Мистер Бартлетт поднял светлые брови:

– Вы слышали?

– Мне говорил мистер Уиллис. Достойный проект.

– Что за проект, Рассел? – спросила Элиза.

Мистер Бартлетт сдержал улыбку:

– Ох уж этот Уиллис… он не способен хранить тайны. Я пока не хотел говорить тебе, Элиза, но – да, я работаю над этим проектом, довольно впечатляющим. Это «Словарь американизмов». – И он откровенно просиял.

– Рассел! – воскликнула Элиза. – Как замечательно! Как ты умудрился скрыть от меня это?

Мистер Бартлетт бодро пыхнул трубкой:

– Это было нелегко.

Избавившись от необходимости хранить тайну, мистер Бартлетт провел счастливый час, обсуждая с мистером По методы сбора слов и критерии их классификации. Элиза тем временем бросала на меня изучающие взгляды. Наконец напольные часы пробили девять, и мистер По откланялся, сказав, что жена станет беспокоиться, если он вскоре не вернется домой.

– А он не такой уж плохой парень, – сказал мистер Бартлетт, когда за нашим гостем закрылась входная дверь.

– Не желаешь ли сравнить свои выводы с френологическими выкладками? – спросила Элиза, незаметно мне улыбнувшись.

Все еще пребывая в жизнерадостном настроении от обсуждения очевидно приятной ему темы, мистер Бартлетт невозмутимо постучал трубкой по пепельнице:

– Возможно.

На подлокотнике кресла, где сидел мистер По, я заметила его перчатки. Я поднялась настолько быстро, насколько это возможно было сделать без ущерба для достоинства, и взяла их.

– Думаю, я еще успею его догнать.

– Бессмысленно, – сказал мне мистер Бартлетт. – Он, должно быть, уже далеко ушел. Его контора неподалеку от моего книжного магазина. Я захвачу его перчатки утром.

– Попробую на всякий случай. – Я бросилась к дверям и поспешила вниз по каменной лесенке, не обращая внимания на вечерний холодок. Распахнув чугунную калитку, я почти побежала по тротуару и вдруг резко остановилась. На углу, под растущим на дворе баптистской церкви деревом, стоял мистер По.

Подойдя к нему с бьющимся где-то в горле сердцем, я протянула перчатки. Он поймал мое запястье:

– Ты нужна мне.

– Это невозможно.

– Почему тогда ты пришла?

– Мы станем изгоями.

– И наплевать. – Он прижал меня к себе. В тусклом свете газового фонаря я увидела, как из его глаз выглянул дикий зверь. Его откровенное томление заставляло меня трепетать и ужасаться, а в голосе у него звучала яростная настойчивость:

– В тебе все, о чем я когда-либо мечтал. Я ждал тебя всю жизнь.

Я отшатнулась.

– Ваша жена. Боюсь, она не выдержит такого удара.

– Ты ее совсем не знаешь.

– И не хочу узнавать. Мне не вынести мысли о том, что с ней может статься.

Он выпустил мою талию.

– Да, ты права. Для тебя лучше не знать ее.

Я смотрела на него, и мои губы страстно жаждали его губ. Мне не было дела до его жены. Я хотела только, чтоб его тело прижалось к моему.