Текст книги "Миссис По"

Автор книги: Линн Каллен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Не бери это в голову. Как тебе показался мистер По?

– Говоря по правде, он был очень мил.

Она рассмеялась:

– По?

– Как ни удивительно, да.

– Мы сейчас говорим о человеке, который регулярно разносит в пух и прах Лонгфелло?

– Именно о нем. Но сегодня он ни на кого не нападал. Он на самом деле был почти учив. – Я на миг задумалась. – Особенно когда мы вышли из дому.

Она подняла брови. Я положила шляпку на стол и уселась.

– Все не так, как ты подумала. Он очень предан жене. Я думаю, из-за нее у него много треволнений. Она на самом деле очень больна.

– Он был бы не первым человеком, который не выполняет свои обязательства.

Я печально усмехнулась.

– Да, Сэмюэл уже освоил эту территорию.

Она перестала шить.

– Я прошу прощения, Фанни. Я не это имела в виду.

– Ничего страшного. Мы обе знаем, что представляет собой Сэмюэл.

Она вздохнула. Из-за закрытой двери кухни донесся звон фарфора: это Бриджит, кухарка, готовила обед.

– Как тебе показалась миссис По? – спросила Элиза. – Если не считать ее болезни.

Я тоже взяла свою корзинку с шитьем.

– Я не смогла ее раскусить.

Элиза воткнула иглу в ткань.

– И все же. Она милая? Или злючка?

– Как ни странно, и то и то. Но, скорее, все-таки милая. Думаю, намерения у нее благие.

Элиза вытащила иглу с другой стороны.

– Это странно звучит.

Я рассеянно взялась за подол своего короткого плаща.

– Хоть она и много говорила, понять ее было трудно. Сказать по правде, она скорее привела меня в замешательство.

– Значит, она тебе не понравилась…

– Это не так.

– …но тебе понравился ее муж, а ты, очевидно, понравилась ему.

– Я этого не говорила!

– Он пригласил тебя к себе в дом.

– По просьбе жены.

– И вы с ним беседовали наедине.

Я выловила из корзины одинокий чулок Винни и просунула палец в дыру на пятке:

– Совсем недолго. Он немного проводил меня.

Я почувствовала на себе ласковый, заботливый взгляд Элизы. Потом она вернулась к шитью.

Словно сокровище из тайника, я извлекла из памяти воспоминание о разговоре с мистером По. Я искала в его словах крупицы тепла – и, к собственному удивлению, находила их во множестве, – когда Элиза вновь заговорила:

– Фанни, будь осторожна. Сейчас, когда нанесенная Сэмюэлем рана еще так свежа, ты очень уязвима.

Я рассмеялась:

– Мистер По влюблен в свою жену. Ты делаешь из мухи слона.

– Может быть, так и есть. – И она замолчала над своим шитьем, но уже в следующее мгновение сказала: – Знаешь, кто оставил мне сегодня визитную карточку? Преподобный мистер Гризвольд.

– Я рада, что меня не было.

– Фанни! – засмеялась она.

– Прости. Это прозвучало грубо. Но он просто… ты не находишь, что в нем есть что-то отталкивающее?

– Я его не знаю. Но, вероятно, ты должна с ним встретиться. Он может очень тебе пригодиться. Рассел говорит, что у него свои люди во всех издательствах. – Она вытянула иголку. – Может быть, он приходил к Расселу.

– Пожалуйста, пусть так и будет.

Она усмехнулась и перекусила нитку – починка была закончена. Разговор на тему мистера По тоже был закончен, по крайней мере, на сегодня.

8

Наступила суббота, а вместе с ней – очередной литературный вечер в доме мисс Линч. По причинам, которые я отказывалась признавать, я оделась с особой тщательностью. Когда горничная Элизы, Мэри, застегивала платье у меня на спине, мне пришло в голову, что мисс Фиск, мисс Хант и другие богатые барышни стараются выглядеть беднее, чем они есть на самом деле, чтобы лучше вписаться в атмосферу сборищ у мисс Линч, в то время как менее состоятельные люди прилагают максимум усилий, чтоб казаться состоятельными. Как глумился бы Сэмюэл над показной воздержанностью мисс Линч, особенно зная, что она проживает совместно с матушкой, и обе они на самом деле женщины довольно богатые! Его приводило в бешенство, когда те, кто имеет деньги, не выставляли это напоказ. Он полагал это нечестным. Только богатые, говорил он с горечью, могут вести себя так, словно доход не имеет никакого значения. Я задавалась вопросом, вернется ли он когда-нибудь в Нью-Йорк. Пока что он упускал прекрасную возможность ловить рыбу в мутной воде здешнего нового пруда, одновременно подтрунивая над интеллектуальными претензиями местных богатых красавиц. У той, что подцепила его сейчас, должно быть, целые горшки золота, иначе его было бы не удержать так далеко от столицы в течение такого долгого времени. А может, его просто так мало заботят дети и я.

Пока Мэри застегивала мне рукав, Винни погладила блестящий атлас моей юбки.

– Ты такая красивая, мамочка. Ты там будешь самой прекрасной дамой.

Она не видела ни миссис Батлер, красота которой славилась по обе стороны Атлантики, ни мисс Линч с ее бело-розовой милой шаловливостью.

– Едва ли, дорогая, но все равно спасибо тебе. Мэри, и тебе спасибо, – сказала я, когда служанка закончила с моими пуговицами.

– Вы прекрасно выглядите, мэм.

Я улыбнулась Мэри, простое платье которой не могло скрыть ее собственную яркую красоту. Глубокие синие глаза, подчеркнутые родинкой на левой щеке, здоровый румянец, алые губы, черная шевелюра, какая бывает у темноволосых ирландцев, – она была так же головокружительно хороша, как породившие ее зеленые сельские ландшафты. Скоро какой-нибудь мужчина захочет обеспечить ее за собой, и тогда Элиза лишится квалифицированной няньки.

Сидящая на моей кровати Эллен сказала:

– Я бы хотела, чтоб сейчас тебя увидел папа. Тогда он больше никогда бы не уехал.

Шагнув к старшей дочери, я прижала ее к себе, злясь на Сэмюэля за ту боль, которую он причиняет своим дочерям, и еще больше за то, что в своей поглощенности собой он даже понятия об этом не имеет.

– Вряд ли ты или я могли бы сделать что-то, что заставило бы его остаться тут, милая. Он вернется, как только сможет. Дело тут совсем не в нас.

Личико Эллен исказили сомнения:

– Он прислал письмо?

– Нет.

– Может быть, тебе надо было поласковее с ним обращаться.

Я раскрыла объятия внезапно расплакавшейся Винни и тоже прижала ее к себе.

– Ваш папа очень-очень вас любит. Разве может быть иначе? – Я поцеловала их в макушки. – Вы же самые милые, самые умные, самые замечательные глупышки в мире.

Я встала, улыбаясь, хотя сердце мое разрывалось от жалости к дочуркам.

– Ну, – весело сказала я, – как вы думаете, какое на этот раз будет у мисс Фуллер ожерелье – из ракушек, костей или из зубов зверюшек?

Глаза Винни округлились:

– Из костей!

Обе мои дочери видели мисс Фуллер во время послеобеденного променада по Бродвею еще осенью, в один из ясных деньков. Нетрудно догадаться, что весьма специфическое платье мисс Фуллер произвело на них неизгладимое впечатление.

– Из зубов, – вернулась в свою строгую ипостась Эллен. – Из человеческих зубов.

– Очень возможно, – сказала я. – Может быть, по пути к мисс Линч она зайдет к какому-нибудь дантисту и возьмет у него несколько штучек.

Эллен нахмурилась:

– Может, она их ворует у людей.

– Эллен! – Мой преувеличенно шокированный тон вызвал у нее улыбку.

Пока они обменивались кровавыми и неправдоподобными версиями того, где мисс Фуллер могла бы пополнять свои запасы зубов, я рассматривала внезапно возникший сюжет для жуткого рассказа. Что, если некая красивая женщина, потерявшая зубы в результате болезни, заставила свою горничную отдать ей зубы? А потом она как-то вставила их себе в десны и вдруг обнаружила, что начала думать и говорить, как горничная?

Я потрясла головой, чтоб избавиться от этой омерзительной фантазии. Как я могу писать стихи такого рода, пусть даже они и хорошо продаются, если обращение к темным материям так меня нервирует? И как только мистер По выносит все это? Можно подумать, что его психика больна. Однако тот мистер По, которого я начала узнавать, вовсе не производил впечатление безумца, наоборот, когда мы беседовали наедине, он казался весьма здравомыслящим и даже вдумчивым. Честно говоря (куда более честно, чем я могла сказать Элизе), я думаю, что мне очень многое в нем понравилось.

Вдев в уши серьги (Сэмюэл подарил их мне в ту пору, когда ухаживал за мною, – это были жемчужные сережки, призванные создать ложное впечатление, что у дарителя есть деньги), я пришла в ужас от осознания того, что должна буду рассказать мисс Фуллер и мистеру Грили о приватных обстоятельствах жизни мистера По. Он доверился мне настолько, что позволил встретиться с больной женой. Предать его доверие было бы неправильно.

Поэтому я испытала облегчение, придя к мисс Линч и обнаружив, что там нет ни мисс Фуллер, ни мистера Грили. Я бодро и весело занялась самоваром, радуясь возможности помочь мисс Линч, и прислушивалась к обрывкам разговоров. Собирать крупицы информации, ничего не рассказывая в свою очередь, было просто замечательно. В свете газовых ламп, усиленном большими, в рост человека, зеркалами, я с наслаждением разглядывала людей, не вступая во взаимодействие с ними. Вот мисс Линч, подлинная скромность и искреннее дружелюбие которой смягчали даже такого напыщенного представителя элиты, как сенатор Дэниэл Уэбстер, набычившегося у каминной доски в своем пурпурно пламенеющем плаще; вот Фанни Батлер с ее бешеной актерской энергией и природным хорошим настроением, на которое не повлияло даже то, что некоторые более консервативные гости ее игнорируют; вот преподобный Гризвольд, словно царь Мидас, прикосновения которого вызывают неловкость, способный уничтожить душевное равновесие одним отрицательным отзывом. Вскоре после того, как было роздано печенье, мы поставили в круг диваны и кресла, чтобы посмотреть выступление молодого спиритуалиста Эндрю Джексона Дэвиса,[35]35
  Эндрю Джексон Дэвис (1826–1910) – американский медиум, один из основателей спиритуализма.


[Закрыть] который собирался продемонстрировать нам искусство гипноза.

Он оглядел собравшихся, и на его длинном привлекательном лице появилась улыбка.

– Есть добровольцы? – спросил он. Если бы не лоснящаяся бородка, подстриженная точно по линии челюсти и похожая поэтому на меховой воротник, он был бы по-настоящему хорош собой.

– Что чувствуешь, когда ты под гипнозом? – весело спросила Элиза. Ее муж Рассел, не способный ни на какие сумасбродства, держа супругу под локоток, покачал головой.

– Объект погружается в транс и ничего не чувствует, – сказал мистер Дэвис. – Пока он будет находиться в состоянии искусственного сна, я буду задавать ему простые задачи. Когда я разбужу его, он не будет ничего помнить.

Вперед выступила миссис Батлер:

– Возьмите меня. Мне бы хотелось это испытать.

Мистер Дэвис усадил ее лицом к зрителям, а потом извлек из жилетного кармана кожаный футляр. В этот миг в салон с цилиндром в руке вошел мистер По.

Мисс Линч порхнула к нему.

– Проходите, мистер По. Мы как раз собирались посмотреть, как мистер Дэвис введет миссис Батлер в транс.

Когда она вела мистера По к креслу по соседству с ее собственным, он поймал мой взгляд. До смешного смутившись, я улыбнулась ему. В ответ он прикрыл глаза, и тут свет газовых ламп притушили.

Я никак не могла полностью сосредоточиться на гипнотизере. Да, я видела, как мистер Дэвис достал из своего футляра кюретку,[36]36
  Кюретка, или хирургическая ложка, – медицинский инструмент для выскабливания.


[Закрыть] и стал ее сияющим лезвием совершать волнообразные движения выше уровня глаз миссис Батлер, так что той пришлось устремить взгляд вверх, не поднимая при этом головы. Да, я слышала, как он приказал ей следить за лезвием глазами и сказал, что ее клонит в сон. Я была свидетелем тому, как отяжелели ее веки и как мистер Дэвис шагнул вперед и закрыл ей глаза простым прикосновением большого пальца. Но, хотя мое лицо было обращено туда, где разыгрывалось это представление, взгляд мой был устремлен на мистера По, который внимательно наблюдал за происходящим. Я не могла не думать, не улучшилось ли здоровье миссис По. Не нашел ли сам мистер По новый дом? И, как это ни абсурдно, думал ли он обо мне?

За нашими спинами произошло какое-то движение, и в комнату, крадучись, вошел мистер Грили в сопровождении мисс Фуллер и человека, в котором я узнала одного из издателей «Трибьюн».

– Тсс! – зашипела на них одна дама. – Это гипноз!

– То самое надувательство? – пробормотала себе под нос мисс Фуллер и уселась в кресло, которое мисс Линч быстро для нее раздобыла.

Вскоре миссис Батлер замяукала, как кошка, по команде мистера Дэвиса, а потом он снова приказал ей уснуть и спросил, что она видит.

– Я вижу мою сестру, – странным голосом сказала миссис Батлер.

– И где она? – спросил гипнотизер.

– Здесь! – И миссис Батлер выбросила вперед руку, опрокинув стоявшую на постаменте китайскую вазу. Та ударилась об пол и раскололась пополам, словно яйцо, которое разбили об край сковородки.

Миссис Батлер открыла глаза.

– Простите, Энн, – прошептала она, обращаясь к миссис Линч.

Все, кроме мистера Дэвиса и, как я заметила, мистера По, засмеялись. Когда люди распались на оживленные кучки, мистер По отвел в сторону мистера Дэвиса. Они негромко разговаривали между собой, и тут мисс Фуллер похлопала меня по руке.

– Как прошла ваша встреча с По? – понизив голос, спросила она.

Я уставилась на ее ожерелье, – сегодня это был вампум,[37]37
  Вампум – индейское украшение из цилиндрических бусин, выполнявшее также функцию денег и использовавшееся для передачи сообщений.


[Закрыть] – придумывая уклончивый ответ.

Подошел мистер Грили с печеньем в руке.

– Что я пропустил?

Мисс Фуллер убедилась, что мистер По все еще занят разговором.

– Я только спросила относительно По, – прошептала она. – Итак, расскажите нам, на что похож его дом?

Я опустила голову.

– Даже не могу сказать. Он живет там временно.

– Вы беседовали с его женой? – спросил мистер Грили.

Я подняла взгляд.

– Она была очень мила.

– Мила? – воскликнула мисс Фуллер. – Я не могу написать статью о том, что она «мила»!

Я взглянула на мистера По, занятого разговором с мистером Эндрюсом.

– Я действительно совсем не знаю чету По. Во всяком случае, я не настолько хорошо знакома с личной жизнью мистера По, чтоб этого хватило на статью.

Мисс Фуллер одарила меня недоверчивым взглядом.

– Эдгар По женился на своей тринадцатилетней кузине, когда ему было уже далеко за двадцать. Он регулярно снимает скальпы с лучших поэтов Америки. Его рассказы полнятся мертвецами, которые преследуют своих убийц. И после этого вы хотите мне сказать, что в его жизни нет ничего такого, о чем можно написать?

Я увидела, что мистер По направляется в нашу сторону, нахмурилась, и это заставило мисс Фуллер обернуться.

– Мистер По! – воскликнула она. – Добрый вечер.

– Боюсь, я уже вынужден попрощаться. Я весь день провел у себя в кабинете и теперь должен вернуться домой. Миссис Осгуд, – он поклонился, – я надеялся вас здесь застать. Моя жена спрашивает, сможете ли вы навестить ее на следующей неделе. Может быть, во вторник?

Я почувствовала, как улыбается, глядя на меня, мисс Фуллер.

– Непременно, – сказала я.

– В десять часов?

– В десять, очень хорошо.

Кивнув всем на прощание, он направился к выходу и удалился.

– Ну, – сказал мистер Грили, – ненадолго же он зашел.

Мисс Фуллер хихикнула.

– А вы совсем незнакомы с семьей По.

Я сохранила любезное выражение лица. Чтобы оказаться здесь, мистеру По пришлось пройти полторы мили от Вашингтон-сквер. До его дома отсюда было такое же расстояние. Неужели он потратил столько времени, приложил столько усилий, просто чтобы передать приглашение?

К нашему кружку присоединился преподобный Гризвольд.

– Куда пошел По?

– Домой, – сказал мистер Грили.

– Ну, пусть бежит, – сказал преподобный Гризвольд. – Если он думает, что я прощу ему оскорбление моей книги, то его ждет большой сюрприз.

– Сомневаюсь, что вам удастся удивить его, Руфус, – сказала мисс Фуллер. – Разве что вы действительно простите его.

На гладкое розовое лицо преподобного Гризвольда выползла выражающее превосходство улыбка.

– Зачем я стану прощать Эдгара По, если гораздо занятнее будет его уничтожить? – Его кольца впились мне в пальцы, когда он ухватил мою руку своею, затянутой в светло-серую перчатку, и наклонился, чтобы поцеловать ее. От него сильно пахнуло розовыми лепестками. – Вы согласны со мной, миссис Осгуд?

9

Во вторник ледяная крупка долбила мне по капоту и перекатывалась под ногами, подобно крошечным шарикам, когда я осторожно шла по нижней части Гринвич-стрит. Детей на улице не было, дама из общества трезвости тоже оставила свой пост перед винным погребком. Дверь этого заведения была плотно закрыта, если не считать того момента, когда из нее вывалился под обстрел градин какой-то завсегдатай, сопровождаемый раскатами громкого хохота. Я не знала, почему отправилась навещать семью По в такую погоду. Или, возможно, все-таки знала, но не хотела признаваться в этом даже самой себе.

Лед хрустел под моими сапожками, когда я поднималась по ступеням их дома. За окошком, заткнутым тряпьем, я увидела огонек свечи. Пусть мистер По окажется дома! Ия решительно постучала в дверь.

Мне открыла миссис Клемм, и озабоченное выражение ее лица сменилось улыбкой.

– Проходите!

Когда я вошла, миссис По сидела на диване с черепаховой кошкой на коленях.

– Миссис Осгуд! Вы пришли! Я думала, вы не сможете.

Миссис Клемм приняла у меня шляпу, плащ и перчатки.

– Кофе? – воскликнула она.

– Было бы очень хорошо, спасибо.

Миссис По похлопала по дивану рядом с собой и с кошкой. Не успела я усесться, как миссис Клемм подкатила столик на колесиках и заблокировала мне выход. Я задрожала, хотя печь была раскалена почти докрасна.

– Эдди нет, – сказала миссис По. – Это на случай, если вы ожидали его увидеть.

Я скрыла разочарование.

– Я пришла повидаться с вами. Спасибо, что пригласили меня. Как ваше самочувствие?

Миссис Клемм принесла снятый с плиты кофейник.

– Все совсем неплохо! Еще две газеты опубликовали птичье стихотворение Эдди. – В изысканную чашечку тонкого костяного фарфора из топорно сделанного кофейника полилась коричневая струя. – Всего двенадцать газет, не считая того, что некоторые напечатали его дважды.

– Это прекрасное стихотворение, – сказала я.

Миссис По перехватила кошку, попытавшуюся спрыгнуть с ее колен:

– Вы так считаете?

Я взяла чашку, которую протягивала мне миссис Клемм.

– О да. Услышав его раз, вы уже не сможете изгнать его из мыслей.

– Как проклятие, – сказала миссис По.

– Боже мой, Виргиния, – сказала миссис Клемм, – опять ты за свое, заговорила про какие-то проклятия. Ты такая же ужасная, как Эдди.

Миссис По удовлетворенно улыбнулась.

– Это потому, что мы с ним вообще похожи.

– Двое самых независимых детей, которых я когда-либо видела. – Миссис Клемм покачала головой, и длинные ушки ее вдовьего чепца тоже качнулись. – Они всегда убегали от меня, когда я их звала, хотя Эдди старше и должен бы понимать, что к чему. Но зачинщиком всегда была Виргиния. Такая крохотная девчушка, а вот верховодила бедным Эдди.

Миссис По засмеялась, словно услышала от матери наилучший комплимент.

Я улыбнулась. Занятно, что миссис Клемм наблюдает эту пару со слишком близкого состояния и поэтому не может верно судить об отношениях супругов По. Она только что практически призналась, что считает мистера По, элегантного, состоявшегося мужчину на четвертом десятке, чуть ли не ребенком. С другой стороны, Виргиния кажется мне менее зрелым человеком, чем моя Эллен.

Чтобы уйти от неловкой темы, я спросила:

– В детстве мистер По тоже писал?

– Боже мой, конечно же, – сказала миссис Клемм. – Это все, что у него осталось после того, как он совсем крошкой лишился матери, а потом был отвергнут приемным отцом. Иногда я думаю, что перо – его единственный в мире друг. – Ее озабоченное лицо прояснилось. – Он достиг немалых успехов, будучи еще совсем юным. По правде сказать, мне дороже всего его стихотворение, в котором он извиняется передо мной за то, что разбил чайник из сервиза.

Миссис По придержала кошку и отхлебнула свой кофе.

– Это я разбила чайник.

Миссис Клемм пораженно уставилась на нее.

– Ты?

Миссис По потягивала кофе, держа чашечку рукой с оттопыренным мизинчиком. После напряженного молчания я сказала:

– Наверно, мистер По хорошо учился в школе.

Миссис Клемм снова переключила свое внимание на меня.

– О да, в самом деле, очень хорошо! Я всегда знала, что он – особенный.

– Вы, должно быть, очень им гордитесь.

Миссис По поставила чашку на блюдечко.

– Расскажите о своем муже.

Я встретила ее пытливый взгляд.

– Рассказывать особенно нечего.

– Он богат?

– Виргиния! – возопила миссис Клемм.

Я с деланой непринужденностью рассмеялась.

– Об этом я ничего не знаю, но он пишет портреты богатых людей.

– Так он художник? – спросила миссис По.

– Портретист, – сказала я. – Ученик Гилберта Стюарта.

– А Гилберт Стюарт так хорош?

– Самый лучший для своего времени. Вы когда-нибудь видели портрет Джорджа Вашингтона?

Она кивнула:

– В журналах.

– Скорее всего, это были оттиски с клише, снятых с работ мистера Стюарта. Им написаны многие портреты, которые висят в президентском доме в Вашингтоне.

– Значит, мистер Стюарт знаменит?

– Очень.

– А ваш муж?

Я вздохнула.

– Он к этому стремится.

– Вы приведете его, чтоб он написал мой портрет?

– Виргиния! – воскликнула миссис Клемм. – Ты не должна задавать такие вопросы. Возможно, он занят.

Я разглядывала прелестное детское личико миссис По, разрумянившееся от волнения.

– Я уверена, Сэмюэл с удовольствием напишет ваш портрет. К несчастью, сейчас его нет в городе. – На самом деле это, наоборот, к счастью, иначе мистеру По пришлось бы несладко. Сэмюэл благоволит к подобным миссис По дамам. Он вскружит ей голову прежде, чем она успеет перевести дух.

– Я могла бы принять для него драматическую позу. – Она набрала полную грудь воздуха и вдруг произнесла громким сценическим голосом: – МИС-ТЕР ПО! – Кошка, воспользовалась этой возможностью, чтобы спрыгнуть с ее колен. Миссис По приблизила свое лицо к моему. – Заинтересованы ли вы в том, чтоб сделать из «Ворона» короткую пьесу и поставить ее в благотворительных целях?

Я была поражена точностью имитации.

– Должно быть, вы большая поклонница миссис Батлер.

– Нет, – пожала плечами она.

– Но у вас получилось очень похоже на нее, – я старалась говорить в непринужденном, легком тоне.

– Виргиния очень быстро учится. – Миссис Клемм налила себе еще чашку кофе. – Она так же умна, как и Эдди.

– Уверена, так оно и есть, – пробормотала я.

Миссис По начала кашлять. Она передала свою чашку матери, которая прямо на глазах становилась все озабоченнее. Но, хотя кашель, казалось, вырывался из самого нутра молодой красавицы, приступ был коротким. К тому времени, как вернулась миссис Клемм, бросившаяся в заднюю комнату за лекарством, он уже миновал.

Миссис По продолжала, словно никакого перерыва и не было:

– Может быть, вам будет интересно узнать, что я написала несколько стихотворений.

Я затосковала. Так вот почему она желала меня видеть! Как и многие другие, она считает, что, раз мои стихи публикуются, я владею ключом к успеху. Она же не знает, что я разбиваюсь в лепешку, лишь бы мои произведения приняли в печать. Я едва-едва справляюсь сама, и о том, чтоб помогать кому-то еще, не может быть и речи. Но если она стремится опубликовать свои стихи, зачем ей я? У ее мужа связи куда серьезнее.

– Мне хотелось бы их увидеть, – сказала я.

Едва услышав эти слова, миссис По нырнула под диван, а потом снова возникла оттуда со стопкой бумаг. Она как раз протягивала их мне, когда открылась входная дверь.

Вошел мистер По. Его цилиндр и плечи шинели были усыпаны градинками.

– Эдди! – воскликнула миссис Клемм.

– Дорогой! – вторила ей миссис По.

Мистер По снял шинель, шляпу и перчатки. Пока он раздевался, миссис По выхватила у меня бумаги и снова их спрятала.

Мистер По подошел к нам, поцеловал жену и тетушку, потом мрачно кивнул мне:

– Миссис Осгуд.

– Разве ты не должен работать? – спросила миссис По.

Подбежала кошка. Мистер По взял ее на руки и принялся гладить. Она размурлыкалась так, что слышно было с дивана.

– На этот раз мы вовремя получили все рукописи, которые пойдут в номер. Теперь дело только за наборщиком. Я подумал, что могу вернуться домой.

– А у нас миссис Осгуд!

– Да. – Его поведение стало более сдержанным. – Я вижу.

– Ты знал, что ее муж – известный художник? – спросила миссис По.

– Вы слишком добры, – промямлила я.

– Художник? – Мистер По гладил кошку. – Должно быть, интересная у него работа.

– Он пишет портреты, – сказала миссис По. – Я спросила, не захочет ли он написать и меня.

Мистер По отпустил кошку и взял из рук тетушки чашку с кофе.

– Когда он сможет это сделать? – спросила меня миссис По.

– Не могу сказать наверняка, – ответила я. – Я точно не знаю, когда он вернется в город.

– Но он сможет начать сразу, как вернется домой?

– Я могу его спросить.

Она захлопала в ладоши.

– У меня никогда не было собственного портрета. А вот у Эдди их много. – Она кивнула матери, и та тут же подскочила и бросилась вон из комнаты, а потом вернулась со шляпной коробкой, полной газетных и журнальных вырезок. Миссис По принялась рыться в них и наконец извлекла из коробки то, что искала. Открыв журнал на нужной странице, она протянула его мне. – Это было в «Журнале Грэма»[38]38
  В издававшемся в Филадельфии «Журнале Грэма» По регулярно публиковал критические статьи, которые и положили начало его известности. Там же впервые был опубликован рассказ «Убийство на улице Морг», который считается первым детективным произведением в истории литературы.


[Закрыть] в прошлом месяце. Что скажете?

На изображении мистер По смахивал на веселого конторского клерка с забавным покатым лбом. Его лицо, обрамленное пышными бакенбардами, казалось гладким и безволосым, как яйцо.

– Очень мило.

– Я выгляжу так, как будто сделан из воска, – сказал мистер По, – и слишком долго простоял у огня. Мадди, – обратился он к тетушке, – убери это. Я отвратителен, но все же не настолько.

Миссис Клемм внимательно изучала картинку:

– Мне кажется, ты выглядишь очень хорошо. Без усов тебе лучше.

Миссис По потерла губы.

– Он и на ощупь без усов приятнее.

Мистер По обернулся ко мне:

– Ваш супруг часто вас рисует?

Мысленно я вернулась в галерею бостонского Атениума. Я увидела, как позирую Сэмюэлю, а он наносит мазки на холст. Даже когда две старухи принялись бродить вокруг нас, рассматривая картины, я была полностью сосредоточена на руках Сэмюэля, таких узких, умных и сильных. Я жаждала, чтоб они меня обняли. Прошли часы – или это были минуты? – прежде чем старые дамы наконец проследовали в следующий зал. В тот миг, когда они ушли, он бросил кисти, подошел ко мне и стиснул в объятиях. Его тело крепко прижалось к моему, губы коснулись моих губ. Это было томительное, граничащее с болью наслаждение.

– Нарисовал однажды.

Мистер По уставился на меня, словно мог прочесть мои мысли.

Я, вспыхнув, отвела глаза, а миссис По воскликнула, обращаясь к мужу:

– Неужели я не могу попросить, чтоб с меня написали один-единственный портрет, прежде чем я умру?

В глазах мистера По мелькнуло отчаяние, мелькнуло и исчезло.

– У нас впереди долгие годы, Виргиния, и, если ты только пожелаешь, можно будет заказать десятки твоих портретов. – Он посмотрел на меня. – А что ваш супруг думает о дагеротипах? Не боится, что они станут отнимать его хлеб?

Разговор ушел в безопасное русло обсуждения дагеротипов и портретов, написанных маслом. Мистер По стоял за дагеротипы, превознося их точность изображения, а я защищала мужа, что само по себе достаточно удивительно, утверждая, что лишь художник может передать внутреннюю сущность человека, а химические вещества тут бессильны.

Мистер По расположился рядом с женой, у него на коленях уселась кошка, и ему приходилось обращаться ко мне через ее голову.

– Так вы утверждаете, что то, как воспринимает человека художник, может отличаться от механического воспроизведения дагеротипа?

– Как ни странно, – сказала я, – да. Об учителе моего мужа Гилберте Стюарте как-то сказали, что ему удалось «пригвоздить к холсту душу» предмета. Это был наивысший комплимент, который только могли сделать ему критики, и притом совершенно справедливый: работы Стюарта будто светятся каким-то внутренним светом. От дагеротипов ничего подобного ждать не приходится.

Он погладил мурлычущую кошку:

– Заявить, что можно пригвоздить душу к холсту, – значит предположить, что мы, люди, так же, как и художники, можем видеть души друг друга.

– Может быть, так оно и есть, – сказала я. – Может быть, у нас есть дар видеть души, и мы ежедневно видим их, но воспринимаем это как должное и поэтому даже не знаем, что способны на такое. Мы называем души «характером» или «индивидуальностью».

Мистер По воззрился на меня, будто я сказала нечто глубокое. Попивая кофе, я почувствовала, как миссис По переводит взгляд с меня на мужа и обратно. Потом она одарила меня странной улыбкой.

– Значит, мне нужен написанный маслом портрет. Я хочу, чтоб мою душу пригвоздили к холсту. – Она обернулась к мужу. – Тогда моя сущность всегда будет с тобой, Эдди. Даже если я умру.

Мне показалось, что мистер По внутренне сжался, хотя на его лице не дрогнул ни один мускул.

– Невероятно милый разговор! – воскликнула миссис Клемм. – Пригвоздить душу к холсту! Не могу придумать ничего столь же омерзительного. – Она вскочила со своего хлипкого стула. – Мы должны отпраздновать визит миссис Осгуд и твой ранний приход обедом. Эдди, ты, должно быть, весь день ходил полуголодным, потому что ушел без завтрака. У тебя есть пять центов? Я бы сбегала за мясным пирогом.

Мистер По полез в карман за мелочью, и кошка спрыгнула с его колен. Я попыталась подняться.

– Мне надо идти.

– Нет-нет! – возразила миссис По. – Без вас будет совсем не то.

– Да, останьтесь, – сказала миссис Клемм. – Так приятно, что вы у нас в гостях.

– Пожалуйста, оставайтесь, – сказал и мистер По. Несмотря на его безупречно вежливое поведение, он вдруг показался таким несчастным, что я снова села.

Миссис Клемм удалилась в заднюю комнату, вернулась в меховом пальто с потертыми манжетами, взяла с ладони мистера По монетку и поспешно вышла за дверь.

По настоянию миссис По мы принялись разглядывать газетные вырезки, которые принесла ее мать. Миссис По вспоминала при этом, чем она занималась, когда ее муж писал тот или иной рассказ или стих, а мистер По просто смотрел на строчки. Сильный отклик вызвала у него одна-единственная выцветшая акварель, которую миссис По вынула с самого дна шляпной коробки и поднесла к свету.

– Поглядите, а вот самое важное место во всем свете – во всяком случае, по мнению моего мужа. – И она одарила его кривой улыбкой.

Я присмотрелась повнимательнее.

– Бостонская гавань?

Не говоря ни слова, мистер По забрал у жены рисунок, поднялся и направился вверх по лестнице. Кошка последовала за ним.

– Катерина, ты просто предательница, – сказала ей вслед миссис По. – Ты только делаешь вид, что любишь меня.

– Простите, – в замешательстве проговорила я, – я чем-то оскорбила вашего мужа?

– Не беспокойтесь, он вас не обидит.

Тут вернулась миссис Клемм с мясным пирогом, и у меня не осталось возможности улизнуть. Накрыли стол, мистер По снова присоединился к нам, и обед, пусть и очень скромный, был подан.

Над исходящим горячим паром пирогом миссис По без умолку болтала об играх, в которые они с «Эдди» играли в детстве. Мистер По, казалось, вновь обрел невозмутимость и спокойно ел, пока его жена объясняла, что большую часть детства они провели врозь: она росла в Балтиморе, он жил с приемным отцом в Ричмонде и в Англии. Все изменилось, когда он оставил воинскую службу и поступил в Вест-Пойнт,[39]39
  Вест-Пойнт – старейшая военная академия США.


[Закрыть] поведала миссис По (ее супруг тем временем нарезал свой пирог на малюсенькие кусочки). Тогда они возобновили знакомство. Я снова задалась вопросом, который пришел мне в голову, когда я впервые увидела их в салоне мисс Линч: как из близких родственников, вместе игравших в жмурки на Рождество, эти двое превратились в жаждущих свадьбы влюбленных?