Текст книги "Тени киновари"

Автор книги: Линн Абби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Подобие стража, которое поднял Павек, двигалось медленно, но было совершенно безжалостно. Что бы бунтовщики из Кодеша не делали, они не могли ни ранить его, ни уменьшить его силу. Самое лучшее, что они могли сделать, защищаться, как защищался сам Руари со своим посохом от их резаков – и с тем же результатом. Хотя и образованное из почти невесомых пыли и обломков, подобие вкладывало силу земли в каждый из своих ударов. Сухожилия смертных не могли сколько-нибудь долго сдерживать такие удары. Кодешиты валилились на землю, один за одним, пока не настал критический момент, когда те, кто остался, не сообразили, что они не могут победить, и перестали пытаться. Они тоже смешались и побежали к воротам, которые оставались единственным местом на площадке для убийств, где еще шел бой между темпларами и оставшимися в живых бунтовщиками.

Руари сделал было пару шагов, преследуя их, когда подобие стража рассыпалось и опять стало кучками пыли. Два из четырех темпларов побежали на помощь своим, но двое остались, тяжело дыша, прекрасно сознавая, что они находятся в опасности, пока Павек без сознания лежит в грязи на убивающей земле.

Глаза Павека открылись, когда Руари склонился над ним, и он застонал, когда с помощью Матры Руари снял с него верхнюю одежду. Кровь сочилась через через прекрасную льняную рубаху, которую Король-Лев дал ему. Кровь был на его руках и ногах. Руари стал бояться самого худшего.

Жрец встал на колени рядом с Павеком и осторожно взял его левую руку в свою. – Это его рука, – сказал жрец, слегка поворачивая руку, чтобы показать Руари что случилось, когда медальон взорвался. – Он потеряет ее, но будет жить, если я остановлю кровь.

Когда Руари взглянул вниз на кости, сухожилия и разодранную на куски плоть, его страх превратился в холодную тошноту. Он тоже встал на колени рядом со жрецом, как из желания помочь, так и от слабости.

– Здесь была сила-Сила, которую он поднял? – Жрец отказался от предложения Руари, покачав головой. – Она слишком колючая, слишком злая. Я бы не стал даже пытаться обратиться к ней – если бы я был тобой.

Жрец был прав. Руари не чувствовал никакой симпатии к стражу Павека. Эдесь был Урик, во всех своих проявлениях; корни Павека, не его. Но рыжеголовый жрец не был целителем. Единственная помощь, которую он мог предложить, мог сделать любой: снять с шеи Павека остатки шнурка, на котором висел медальон и перевязать им запястье, чтобы остановить кровь.

– И мы можем молиться, – посоветовал он.

Павек открыл глаза и приподнялся на правом локте. – Если ты хочешь вместо этого сделать хоть что-нибудь полезное, найди Какзима, – Искаженная старым шрамом и новой болью, на которую он пытался на обращать внимание, улыбка Павека было чем-то таким, что нормальный человек видит только в страшном сне. – Подонок должен быть где-то неподалеку.

Звайну, бледный и молчаливый с самого начала, который и так смотрел повсюду, не понадобилось других слов. Он как стрела понесся к той галерее, на которой они видели вчера Какзима. Матра направилась за ним, но для Руари Какзим был только именем, а Павек потерял слишком много крови.

– Иди с ними, – потребовал Павек. – Возьми свой посох. Присмотри, чтобы с ними ничего не случилось.

– Тебе нужен целитель – дело плохо.

– Не слишком плохо.

– Ты потерял слишком много крови, Павек. И – И твоя рука плоха, очень плоха. Тебе нужен хороший целитель. Каши…

Павек потряс головой:

– Какзим. Дай мне Какзима.

– Ты будешь здесь, когда мы сбросим ошметки халфлинга с лестницы?

– Я не собираюсь никуда идти.

Руари отвернулся от Павека. Он посмотрел в голубые глаза жреца, молча задавая вопросы.

– Больше ничего нельзя сделать, – ответил жрец. – Я останусь с ним. Самого плохого мы избежим, и эти двое останутся. – Он показал головой на двух темпларов, которые остались с ними. – Если у кого-нибудь из Кодашитов появится блестящая идея закончить то, что они начали, великий король придет и воздаст каждому по заслугам.

– Лев закрыл глаза, – проворчал Руари и встал на ноги. Он с удивлением почувствовал, что зол на короля-волшебника и одновременно разочарован. – Он не придет.

– Он придет, – уверил его Павек. – Держу пари, он появиться еще до того, как бой закончится. А ты должен найти Какзима и подать ему его на блюдечке.

Судя по крикам, ругательствам и звону оружия, вокруг ворот скотобойни по-прежнему сражались.

Руари не был уверен, но подумал, что скорее всего появилось еще больше темпларов – возможно Нунк и его товарищи, а возможно еще один манипул из военного бюро – по ту сторону ворот, удерживая бунтовщиков с площадки для убийств внутри, пока бойцы военного бюро не закончат свое возмездие. Зато он точно был уверен, что Павек, с двумя темпларами и жрецом, наблюдающим за ним, сейчас в большей безопасности, чем Матра и Звайн, ищущие Какзима на галерее, без оружия и здравого смысла.

– Я вернусь еще до того, как Лев будет здесь, – уверил Руари Павека со жрецом и побежал к лестнице на галлерею, держа посох в руке.

Найти Матру и Звайна оказалось не сложнее, чем услышать изобретательные ругательства Звайна с верхушки обожженой, но в остальной целой лестницы. Хотя галерея казалась пустынной, Руари неслышно встал рядом с дверным пролетом так, чтобы видеть не только своих друзей, роющихся в пустой комнате, но и остальную галерею и площадку для убийств, на которой по-прежнему стояли два темплара рядом со жрецом и лежащим Павеком.

– Нашли что-нибудь? – невинно поинтересовался из тени Руари.

– Нет, – сказала Матра так же невинно, но Звайн подпрыгнул в воздух и зашарил глазами по комнате, вглядываясь любую тень, темнее чем Матра.

– Ты напугал меня! – пожаловался Звайн, когда сообразил в чем дело и перестал ругаться.

– Ты должен был бы бояться намного больше, если бы я не стоял здесь, – возразил Руари, и почти услышал, как эти же слова сказал Павек. – Вы, проклятые идиоты, оставили дверь открытой и шумите так, что вас слышно и в Урике.

– Я слышала, – сказала Матра. – Я бы увидела, если бы приближалась опасность; тебя же я увидела. Я могла бы защититься-Что? Что бы ты увидела? Здесь никого нет! – прервал ее Звайн. – Он слинял. Собрал вещички и улетучился. Сделал ноги. Убежал, пока не стало поздно – в точности так же, как из дома мертвого сердца, Экриссара.

Душа Руари рухнула в пропасть. Павек хотел Какзима; если они не схватят его, это ударит по нему сильнее, чем потеря руки. – А хоть что-нибудь здесь есть? Павек…

– Ничего! – заорал Звайн, пиная со злостью стул. – Никакой проклятой вещи!

– Есть, – сказала Матра, протягивая кусок того, что по виду казалось корой дерева.

– Мусор! – Звайн опять пнул стул.

Руари прислонил свой посох к двери и осторожно взял то, что Матра дала ему. Это точно была кора, но не с одного из деревьев, росших в Пустых Землях. Он взял ее, почувствовал своими пальцами ее строение, отпустил воображаение. Бесконечное число деревьев, вокруг горы, дымящиеся, как вулкан Дымящаяся Корона… нет, не вулканы, верхушки гор окружены облаками, такого он никогда не видел.

В другое время он мог бы нежно любить эту кору только за видение, которое она подарила его сознанию друида, но сейчас на любовь нет времени, и эта кора намного больше, чем просто кора. Кто-то покрыл ее прямыми черными линиями и странными значками.

– Письмо, – сказал он вслух.

Это привлекло мгновенное внимание Звайна. Мальчик выхватил кору из его рук. – Не-а, – сказал он, – это не письмо. Я узнаю буквы, когда увижу их; я умею читать – здесь нет ни букв ни слов.

– Я тоже умею читать, – уверенно сказал Руари, хотя он скорее умел распозновать различные виды букв, а не читать их. – Это написано буквами, буквами халфлингов, держу пари. А остальные вещи-Это гора, – сказала Матра, касаясь коры своим длинным красным ногтем. – А это дерево – вроде тех, которые я видела там, где ты живешь.

– Это карта! – в восторге воскликнул Звайн, подпрыгивая и бросая кусок коры в воздух. – Какзим оставил нам карту!

Руари выхватил кусок коры из воздуха, пока он еще плавал над головой Звайна, и влепил тому хорошую затрещину по уху. – Не будь канкоголовым дураком. Какзим не собирается звать нас к себе в гости и оставлять карту, как приглашение.

– Что такое карта? – спросила Матра.

– Указания, как найти место, где ты никогда не был, – быстро ответил Руари, не желая показаться невежливым.

– Тогда он мог оставить ее потому, что она ему больше не нужна.

Руари положил свою руку на руку Матры. Ей было только семь лет, моложе чем Звайн. Она не только не знала, что такое карта, она вообще не понимала, как работает ум взрослого мужчины. – Это или мусор, как сказал Звайн, или ловушка.

– Ловушка? – повторила она, освобождаясь и беря кусок в руки, чтобы рассмотреть его внимательнее.

Она не понимала, и Руари все еще мучался, пытаясь найти слова получше, когда они услышали громкие удары гонга и, секунду спустя, рев, который заглушил даже звенящий кимвал.

– Король-Лев! – сказал Звайн, когда они все повернулись на звук, к внешним воротам Кодеша.

– Пирена сохрани и помилуй! – Руари схватил кусок коры, быстро скатал его и спрятал внутри подола рубашки. – Есть еще что-нибудь? Хоть что-нибудь?

– Абсолютно ничего, – сказал Звайн, и Матра кивнула, соглашаясь.

Руари подхватил свой посох и пошел на площадку для убийств; остальные двое шли за ним.

Темплары и Кодешиты все еще сражались у ворот скотобойни. Потом Руари перевел взгляд на двор и заметил, что они передвинули Павека в тень.

Павек сидел на земле, прислонившись спиной к одному из огромных столов, на котором Кодешиты разделывали тела животных. Его голова свешивалась на сторону; казалось, что он отдыхает, может быть спит. Его лицо было бледное и серое, и Руари не обратил на это внимание, пока не подошел достаточно близко и не заметил, что его левая рука находится в ведре в водой. Вода конечно замечательная штука для того, чтобы промыть и прочистить рану, но если погрузить в воду руку с такой гадостью как открытая рана, человек может просто истечь кровью, насмерть.

– Проклятье! – крикнул он, хватая свой посох за основание и наставляя бронзовый конец на трех людей, которые стояли рядом с Павеком, пока тот медленно умирал.

Самый близкий к нему темплар поднял меч, чтобы отбить удар. Темплар мог бы атаковать в ответ, мог бы зарезать Руари, который бросился вперед с сердцем, не с головой, потому что сердце разрывалось на части; но одетый в желтое воин не собирался убивать или даже ранить его. Он только парировал бешенные удары Руари, сохраняя дистанцию, пока не улучшил момент и не ударил одетой в сандалию ногой в поддых Руари. Пока полуэльф пытался вздохнуть, он одной рукой выхватил у него из посох и отбросил его в сторону, а другой попытался схватить самого Руари.

Полуэльф уклонился и тяжело упал на землю, на расстоянии руки от Павека. Не обращая внимание на боль в животе, он пополз вперед. Нащупав пальцами кожаный шнурок, лежавший в грязи, он поднял его, а потом попытался выдернуть руку Павека из ведра.

– Мой выбор, – сказал Павек, его голос был так слаб, что Руари скорее прочитал слова по губам, чем услышал их.

Священник слегка придерживал Звайна. Блестящие отметки на на коже Матры опять засветились, а ее глаза, величиной с пьичьи яйца, раскрылись так, что казалось еще немного, и они вывалятся с лица.

– Что случилось? – спросила она.

– Он убивает себя! – воскрикнул Руари. – Он хочет истечь кровью и умереть!

– Король будет здесь через несколько минут, – сказал жрец, как если бы это было объяснение.

– Вы нашли Какзима? – спросил Павек до того, как Руари успел потребовать от жреца объяснений.

– Нет, он убежал, – огорченно признался полуэльф, тряхнув головой и подняв вверх пустые руки. В глазах Павека появилось разочарование, как если бы произошло именно то, чего он боялся, а потом он, пожав плечами, закрыл глаза, как если бы этот огромный человек оставлся в живых так долго только потому, что надеялся на успех друзей. Струдом вздохнув Руари закончил, – Он опять вышел сухим из воды. Не оставил за собой ничего.

– Мы нашли карту, – поправила его Матра. – Покажи ему карту.

Но Павек поднял свою здоровую руку и махнул ей. – Нет. Нет, я не хочу видеть ее. Не говорите мне о ней. Просто бегите из Кодеша – и побыстрее. Все трое.

– Почему? – в один голос спросили Руари, Звайн и Матра.

Павек посмотрел на жреца.

– Во время сеанса некромантии мертвый человек должен говорить правду, но он не сможет открыть то, что не знал, когда был жив.

– Некромантии? – медленно переспросил Руари, а булыжники на площади уже начали дрожать. – Мертвые сердца? Хаману?

Темплар, который сражался с Руари кивнул. – Мы убиваем наших пленников прежде, чем отдаем их некромантам с мертвыми сердцами. – Мертвые не страдают. Они не чувствуют боль.

– И они ничего не помнят, – уточнил второй темплар. – Все останавливается для них, когда они умирают. У них нет ни настоящего, ни будущего; только прошлое.

– Нет!

– Я могу надеяться, Ру, – сказал Павек слабым голосом. – Но что хорошего ждет меня без руки?

– Нет, – повторил Руари тихо, но твердо.

– Я поднял стража здесь – в Кодеше, в его владениях. Он этому не обрадуется, и не успокоится, пока не сможет управлять им или уничтожить его. Я не могу позволить ему сделать это, и единственный путь, каким я могу остановить его от того, чтобы попытаться… и преуспеть – быть мертвым, когда он найдет меня. Нужен друид, чтобы поднять стража. Король-Лев не друид, Ру, и я, после того, как умру, тоже не буду.

Еще один рык, на этот раз громче, чем первый, предупредил их, что осталось совсем мало времени.

– Ты тоже не сможешь поднять его, Ру. Я знаю это, и я знаю и то, что ты не веришь мне, когда я говорю тебе это – на самом деле – и тебя убьют, если ты не уберешься отсюда… сейчас.

Павек говорил правду: Руари действительно не верил, что не сумеет поднять стража Урика, и еще больше не верил, что Король-Лев сможет использовать его неверие. Да он просто умрет, пытаясь поднять не правильного стража, и тем более умрет, если сумеет. Он должан уходить, он обязан забрать Матру и Звайна с собой, но вместо этого он обнял Павека.

– Я не забуду тебя, – выдохнул он, стараясь быть мужчиной и не плакать.

– Иди домой и посади дерево за меня. Большое, отвратительное на вид дерево. И вырежи мое имя на его коре.

Хлынули слезы, так много их не было никогда. Звайн возник между ними, молчаливо дождавшись своего мгновения и получил его, прежде чем Руари поднял его на ноги.

– Погоди, – позвал его Павек, и Руари мгновенно повернулся, надеясь что Павек изменил свое решение, но тот хотел только отдать ему свой кошелек, в котором находилось несколько менет, и свое самое ценное имущество: маленький кинжал со стальным лезвием в узких ножнах.

– Некоторые из червей побежали к тому дальнему углу, – сказал один из темпларов, указывая рукой на то, что он имел в виду. – Там должен быть запасной выход. Мы выйдем с тобой за стены деревни.

Жрец сказал, что он останется до конца, на случай, если Павек захочет «отделить свой дух от дела прежде, чем Король-Лев подойдет совсем близко». Он сказал, что он не боится Хаману, и это была ложь – но может быть он действительно потерял все, что любил и за что беспокоился в этой жизни после того, как рыжеволосая Эдийа осталась в проходе.

Руари не сказал слова прощания, просто взял Звайна и Матру за руку и пошел, стараясь догнать темпларов, которые уже пошли вперед. Он шел, не оглядываясь.

Не сейчас.

Не до тех пор, пока не выйдет за стены Кодеша.

Глава 12

Павек ушел.

Павек мертв.

Один из многих рыков, которые Руари слышал, пока тащился по кольцевой дороге в Фарл, мог бы означать момент, когда Король-Лев нашел бледное тело своего высшего темплара. А другой быть может означал момент, когда заклинание мертвого сердца в последний раз подняло Павека на ноги. Последний рык, самый громкий и самый долгий из тех, которые он, Матра и Звайн слышали, мог означать разочарование короля, когда он обнаружил, что Павек, Просто-Павек, перехитрил его.

Руари быстро провел суставом пальца под глазом, смахивая слезу прежде, чем она потекла по щеке, и осушил подозрительное пятно слишком много говорящей влаги, образовавшееся на бриджах. Жизнь идет дальше, сказал он себе, повторяя слова Телами, которые та использовала каждый раз, когда он оплакивал насилие и жестокость, приведшее его в этот неприветливый мир. Глядя назад никогда не добъешься ничего хорошего.

Он былу наполовину эльф, наполовину темплар, ничто не могло изменить этот факт. Павек не взял свой золотой медальон, он не хотел взять то, что Хаману хотел ему дать, вот Хаману и наказал его, и этот факт тоже ничто не в состоянии изменить. Как жизнь так и смерть темплара Урика принадлежит Хаману, Павек достаточно часто повторял это Руари.

А потом Павек поднял призрака-стража Урика, никакой другой друид даже не мог бы мечтать сделать такое. Павек изменил – попытался изменить – способ жизни во всей области короля-волшебника, и Павек заплатил полную цену за свою глупость.

Жизнь идет дальше, не гляди назад.

Но Риари посмотрел назад. Несколько мгновений он глядел через плечо на силуэт Кодеша, над которым висело облако пыли и дыма, становившееся меньше каждый раз, когда он смотрел на него.

– Ты идешь из Кодеша? – позвал его надсмотрщик с одного из придорожных полей, бич, которым он хлестал рабов, свисал с его руки. – Что там за гам?

– Проклятые мясники попытались убили своих темпларов. От некоторых им удалось избавиться, но Хаману ответил на призыв оставшихся в живых.

Надсмотрщик задумчиво почесал свой нос. – То есть они убили нескольких темпларов и Великий Лорд пришел отомстить за них. Это должно было нагнать страх на них. Давно бы так.

– Давно бы так, – согласился Руари, заканчивая разговор.

– Руари, говори правильно, или ты вызовешь подозрения у народа, – горячо сказал Звайн, когда они отошли подальше от этого поля и надсмотрщик не мог их слышать. – Это Лорд Хаману, или Король Хаману, или Великий и Могучий Лорд Король Хаману. Вот как ты должен говорить с тем, кто держит в руке плеть! Ты не можешь говорить о Хаману так, как будто встречался с ним за завтраком!

– Но я действительно встречался с ним, хотя и вечером, – возразил Руари. – Да, он запугал нас, но он и дал нам подарки. Он обнадежил нас, а потом бросил на произвол судьбы. «Хаману ответил на призыв оставшихся в живых» – это самая большая ложь, которую я когда-либо говорил в своей жизни, Звайн: он закрыл глаза!

– Не имеет значения. Я еще раз повторяю тебе, ты не можешь говорить о Лорде Хаману таким образом. Говори так, как говорю я, или народ чего-нибудь заподозрит и начнет задавать вопросы.

Руари пожал плечами. – Хорошо. Я попытаюсь.

Звайн прожил в Урике всю жизнь, Матра жила под ним, и только сам Руари вырос там, где его не было и близко. Конечно, никто из них не имел и половины опыта и осмотрительности Павека, но Павека больше нет. Мертв. И Звайн внезапно стал кладезем мудрости во всем, что касалось города и его обычаев. Руари знал, что ответственность легла тяжелым весом на плечи Звайна и мальчик шатается под ее тяжестью…

Ветер и огонь! Они все качаются, едва ставя одну ногу перед другой, потому что остановиться означает начать думать, а думать означает Павек. Он знал Павека где-то около года, кошмарного года – и большую часть года они были друг для друга угрозой… Нет, это он был для Павека угрозой, пытаясь разозлить его, чтобы он показал всем свой темпларский характер, пытался убить его ядом кивета потому что… потому что?

На пыльной дороге до Фарла, посреди самого длинного полдня в своей жизни, Руари так и не смог вспомнить, почему он отравил обед Павека. Но еще не так давно он с такой страстью хотел смерти Павека, что это ослепило его. Сейчас он не видел для этого ни одной причины, и быстро смахнул с себя еще одну слезу, прежде, чем она выдала его.

– Что мы собираемся делать, когда дойдем до Фарла? – спросила Матра, когда еще один кусок жаркой и пыльной дорого остался позади. – Мы останемся там? На ночь? Больше? Где мы возьмем ужин? И сколько монет у нас есть?

Руари не знал, печалится ли Матра или нет. Она не пыталась плакать, когда он и Звайн пытались не плакать. «Ее глаза не созданы для слез», сказала она, и тон ее голоса не менялся никогда, не имело значения, о чем она говорила или какие вопросы задавала. Руари сейчас не было дела ни до чего, включая Фарл, куда они направлялись. Они пошли туда только потому, что два темплара, которые вывели их из Кодеша, сказали, что они не должны возвращаться в Урик, а в этот момент дорога в Фарл была прямо перед ними. Без вопросов Матры Руари даже не вспомнил бы, что они должны остановиться и отдохнуть, когда окажутся в деревне, или что он уже давно ничего не ел.

Матра была живым доказательством того, что жизнь продолжается и совершенно бесполезно смотреть назад. Ее вопросы требовали ответов – его ответов. Если Звайн стал их сокровищницей мудрости, то, сообразил Руари, он стал вожаком их маленькой группы.

– Мы бедны, – сказал он. – Не настолько, чтобы умереть с голода, но тем не менее. Я знаю запасы, которые нам нужным чтобы добраться до Квирайта: три верховых канка, по меньшей мере семь кувшинов с водой, еды на десять дней, и еще кое-что, на всякий случай. Это то, что всегда имели Каши, Йохан и я, но жуки была наши собственные, кувшины с водой тоже, и Каши покупала всю еду на всю дорогу. Так что сейчас я не знаю, сколько денег нам надо, чтобы добраться до дома, и хватит ли для этого того, что у нас есть.

– А ты не мог бы продать это? – предложила Матра, указывая на посох Руари.

Звайн предложил другию идею еще до того, как Руари ответил. – Я мог бы – хорошо – я кое-что поднял с земли. – Мальчик запустил руку глубоко в подол своей рубашки. Он выудил оттуда маленького льва вырезанного из темно-красного камня. – Я поднял его прямо под носом Хаману.

– Лорда Хаману, – иронически заметил Руари, потом, более серьезно:

– Ветер и огонь, Звайн – подумай о неприятностях, в которые ты мог бы нас втравить!

– Наоборот, у нас они были бы, если бы не я, – ответил мальчишка, и на это никто из них не сумел возразить.

Но похоже ничто не могло остановить вопросы Матры. – Можно мне взять это? Взять себе?

– Для чего? – спросил Руараи. – Если нас схватят с любой вещью из колевского дворца… – он прервал сам себя, представив лезвие ножа, перерезающее его горло.

Матра взяла фигурку из рули Звайна и поднесла ее к своей маске. – Если это киноварь, нас с этим не схватят.

Руари вскинул голову, молчаливо задав вопрос.

– Я жую ее и глотаю, – ответила она. – Это киноварь. Я не могу показать это тебе из-за моей маски. Но если это она, то чем больше я проглочу, тем лучше я смогу защитить себя. Лорд Хаману дал мне много… – она начала рыться в маленьком кошельке, висевшем на поясе. – Но, без Павека, я даже не знаю, где я смогу раздобыть еще киновари.

Звайн с отвращением сплюнул, и первым побуждением Руари было проделать тоже самое. Но он никак не мог позволить себе действовать так, как велели ему инстинкты, не сейчас, когда Павека больше нет.

Горло Руари сжалось, его тошнила, к горлу поднялась рвота, но он победил в себе и это, и остальные воспоминаня. Он буквально заставил себя подумать о чавкающих звуках, которые он услышал в пещере перед тем, как сила прошла через него и заставила обрушиться проход. Если ему придется выбирать между тем, что продать – посох, который Хаману дал ему, или красного льва, которого украл Звайн – надо будет выбрать посох, а льва сохранить. Он всегда сумеет вырезать себе другой, тем более у него есть теперь великолепный металлический нож, спасибо Павеку, но способность Матры преобразовывать воздух вокруг них в могучий кулак, сметающий все на своем пути, было намного лучшим оружием.

– Тогда сохрани его. Делай с ним все, что хочешь.

– Если это киноварь.

Он кивнул. Он сделал десять шагов, а может быть двадцать, и ни разу не вспомнил о Павеке. Он собрал свои мысли вместе и принял решение – решение, которое принял бы Павек на его месте, понадеялся он, и на этой надежде его защита развалилась. Печаль, ноющая пустота, боль накинулись на него в десять, а может быть в двадцать раз сильнее, чем раньше.

Неспособный ни скрыть ни остановить внезапный поток слез, Руари уселся на камень на краю дороги. Он хотел побыть один, но Звайн оказался рядом с ним в то же мгновение, оперся о его плечо и слезы мальчика хлынули на его рукав. Он хотел побыть один, но вместо этого обнял этого человека-мальчика одной рукой, думая о том, что сделал бы Павек на его месте. Если бы Матра встала на колени или села рядом с ним, Руари точно так же обнял бы и ее, но она стояла за ними и просто смотрела.

– Там есть кто-то, он идет по дороге, – сказала она наконец. – Идет из Кодеша.

Со вздохом Руари встал на ноги, подняв и Звайна. Далеко за ними на дороге виднелся одинокий путник, а за ним простирались зеленые поля, переходящие в желтую пыль пустыни. Круговая дорога поворачивала в сторону Фарла; Кодеш исчез из виду.

– Пошли. Нам еще много идти.

– Куда?

Опять этот вопрос.

– Куда после Фарла? Что мы собираемся сделать?

Он не сказал ничего, совсем ничего, и Звайн спросил опять:

– Это канки и Квирайт, или мы собираемся сделать что-нибудь другое?

Для Руари самым простым оказалось озлобиться на нытье мальчишки. – А куда еще? – закричал он. – Куда еще нам идти? Обратно в Урик? Ты думаешь, что мы можем вот так, запросто, вернуться в дом высшего темплара? Проклятье, Звайн, сначал подумай, а потом уже открывай свою пасть!

Рот Звайна беззвучно заработал. Ноздри затрепетали, гляза выпятились, и с агонизирующим криком он повернулся на пятках и помчался в сторону Кодеша, похожий на слепого, спотыкающегося на каждом шагу бегуна. Руари какое-то время колебался, ругая себя последними словами, потом без усилий догнал его и положил руку на плечо.

– Звайн, прости…

Звайн сбросил его руку с плеча, но бежать перестал и просто встал, с опущенной головой и сложенными на груди руками, весь его вид говорил о печали и злости, да и стоял он так, чтобы Руари не мог его коснуться.

– Я же сказал, что я прошу прощения. Ветер и огонь, мне тоже очень тяжело, внутри все болит. Я тоже хотел бы его здесь. Хотел бы вернуться в то утро и дать ему этот проклятый золотой медальон в руку.

– То есть из-за этого-? – Звайн поднял голову. На его щеках остались дорожки от слез.

– Из-за этого Хаману закрыл глаза. Разве ты помнишь, что в том зале с черным камнем Хаману предупредил Павека, что если тот не возмет медальон, то он не услышит его слова? Утром он дал Павеку еще один шанс; медальон лежал на груде одежды. Я сам видел, как Павек оставил его там, где он был. Проклятье! – голос Руари дрогнул.

– Это не твоя ошибка, – быстро сказал Звайн, прежде чем его голос сорвался в рыдание. Он бросился к Руари и обнял полуэльфа, объятие слегка приглушило их внутреннюю боль. – Это не твоя ошибка. И не наша.

Матра присоединилась к ним, но не для чтобы горевать, а чтобы сказать, – Человек все время приближается к нам. Не должны ли мы идти?

Ответ был да, и как раз сейчас поворот кольцевой дороги, который скрыл Кодеш из глаз, открыл им Фарл. Фарл, место в котором Руари никогда не был, первое место в которое он пришел после Павека. А после Фарла? Он должен решить.

– Я же сказал, мы как можно скорее раздобудем канков и пойдем домой – в Квирайт.

– Да, ты так сказал, – без энтузиазма согласился Звайн.

Но ни у кого из них не было и капли энтузиазма. Во всяком случае Руари было трудно представить себе, как он возвращается в Квирайт и рассказывает Каши об их кошмарных приключениях, но ему просто в голову не приходило ничего другого.

– У тебя есть карта Какзима, – напомнила ему Матра, как если бы услышала мысли полуэльфа. – Мы можем пойти в то место, в котором никогда не были.

– Эта карта – ловушка, – ответил Руари.

Звайн немедленно возразил:

– Павек не хотел видеть ее и не хотел слышать о ней. Павек не думал, что это ловушка. Он думал, что это что-то серьезное.

Павек тогда вообще ни о чем не думал; Павек умирал, хотел сказать Руари, но остановился. Вместо этого не переставая идти он пошарил в складках одежды, вынул карту и развернул ее. Если вот эта грубая картинка около правого края куска коры гора… если смазанное пятно над ней не пятно, а дым… тогда эта гора должна быть вулканом, Дымящейся Короной, а круг в нижнем правом углу может быть Уриком. Черная линия связывает круг и гору. Линия продолжается дальше, влево и вверх, постоянно извиваясь, кусками, и каждый кусок отделяется от другого символами: вот эти волнистые линии могут быть водой, за ними невысокие горы, за ними более маленькие круги, которые Риари не был в состоянии интерпретировать, потом еще какие-то странные символы. Черная линия заканчивалась у подножия огромного черного дерева, единственный символ, который был того же цвета, что и сама линия, и это дерево, судя по карте, было не ниже Дымящейся Короны.

И Павек не хотел видеть этой карты, не хотел даже слышать о ней.

Потому что он не хотел сказать Хаману, куда они пошли?

Это было возможно. Павек умел рисковать. Сегодня он поднял стража, которого ни один друид даже не мог себе представить, и только благодя этому они все остались в живых. А год назад он сам отдался в руки друидов только потому, что считал, что уничтожение Лага важнее, чем его собственная жизнь.

Иди домой и посади дерево… Большое, отвратительное на вид дерево. И вырежи мое имя на его коре.

– А потом, – сказал Руари вслух, привлекая внимание своих товарищей, – мы пойдем по карте, куда бы она нас не привела – вплоть до большого черного дерева.

* * *

Он уснул в неудобном положении, лежа на кровати, которая была тверже камня. Все суставы его тела болели и жаловались, когда он зевнул, просыпаясь… Но он проснулся. Павек знал, что он проснулся; более того, он знал, что жив. Он помнил Кодеш и как опустил руку в ведро с водой, надевясь умереть раньше, чем Хаману схватит его. Это были его последние воспоминания, но он не умер. По меньшей мере Павек не помнил как умирал, хотя предполагается, что ничто после смерти вспомнить невозможно, именно поэтому он и опустил руку в ведро: он не хотел быть живым – чувствующим и помнящим – когда Хаману найдет его.

Может ли быть так, что он умер и возвращен к жизни? Хаману мог превратить жизнь в смерть бесчисленным количеством способов, но насколько мог понять Павек из истории, легенд и черных слухов, даже Король-Лев не мог превратить смерть в жизнь. Умный человек никогда не поставит свою жизнью против силы короля-волшебника. Тем не менее Павек готов был держать пари, что он не умер… Хотя он почти хотел бы рискнуть и поклясться, что Хаману не нашел его. То, что Павек увидел, открыв глаза, было очень похоже на Квирайт: дом из одной комнаты, стены, сплетенные из ивовых прутьев и соломенная крыша. Дверь была закрыта, а окно открыто. Со своей очень жесткой кровати он мог видеть ветки, покрытые листьями, и безоблачное небо.