Текст книги "Кабинет диковин"

Автор книги: Линкольн Чайлд

Соавторы: Дуглас Престон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Глава 7

Нора заперла дверь кабинета, положила пакет на стул и освободила стол от бумаг и высоких стопок книг. Пошел всего лишь девятый час утра, и музей, казалось, еще не проснулся. Тем не менее она глянула на застекленную дверь, подошла и задернула занавеску. После этого она тщательно прикрыла стол листом специально обработанной бумаги, прикрепив его клейкой лентой. Положив на первый лист еще один, Нора разместила на нем вдоль края стола несколько мешочков для сбора образцов, специальные щипцы и пинцеты. После этого она выдвинула ящик и выложила на стол все добытые в нишах тоннеля предметы: монеты, гребенку, волосы, бечевку и позвонок. Самым последним на стол Нора положила платье. Она обращалась с ним бережно, почти благоговейно. Словно извинялась за то небрежение, которое этому предмету из прошлого пришлось пережить за последние двадцать четыре часа.

Смитбек был вне себя, когда она прошлой ночью категорически отказалась немедленно вскрыть подкладку и посмотреть, что за ней скрыто. Она снова увидела его таким, каким он предстал перед ней в ту минуту. Смитбек, все еще в одеянии бродяги, негодовал так, как может негодовать лишь журналист, у которого отнимают сенсацию. Но его стенания Нору не тронули. Она хотела выжать из платья максимум информации, и это следовало сделать по всем правилам археологической науки.

Нора отступила на шаг от стола. В ярком свете можно было рассмотреть платье в мельчайших деталях. Длинное, простого покроя. Сшито из грубой шерстяной ткани зеленого цвета. Округлый разрез воротника, узкий лиф и длинная юбка гофре определенно указывали на принадлежность вещи к девятнадцатому веку. Лиф и юбка имели некогда белую, а теперь пожелтевшую подкладку.

Нора провела пальцами вдоль складок и чуть ниже линии талии нащупала хрустящий листок бумаги. «Еще не время, – сказала она себе и села за стол. – Будем действовать последовательно и методично».

Платье было покрыто темными пятнами, определить их характер без химического анализа не представлялось возможным. Некоторые из них могли быть пятнами крови, другие выглядели как следы обычного загрязнения. Там присутствовали жир, уголь и, возможно, воск. Кромка подола была изрядно потрепана и кое-где надорвана. В самой ткани платья имелись разрывы, самые крупные из которых были аккуратно зашиты. Нора взяла лупу и тщательно изучила пятна и разрывы. Ремонт осуществлялся с помощью цветных нитей, среди которых совсем не было зеленых. Бедная девочка использовала тот материал, который оказывался под рукой.

Ткань не носила следов повреждений, сделанных грызунами или насекомыми, поскольку оставалась плотно замурованной в нише. Нора сменила лупу и, вглядевшись более внимательно, увидела пыль и черные, похожие на частицы угля крупинки. Она взяла пинцет и поместила несколько черных крошек в прозрачный пластмассовый пакет. В складках ткани имелись какие-то еще более мелкие фрагменты, и, чтобы изучить их, ей пришлось прибегнуть к помощи бинокулярного микроскопа.

Как только она отрегулировала фокус, ее взгляду открылись десятки высохших трупиков вшей, вцепившихся в грубые нити ткани. Среди армии дохлых вшей имелись останки нескольких гигантских блох и еще каких-то неизвестных ей мелких насекомых. Это неаппетитное зрелище заставило ее непроизвольно оторваться от микроскопа.

Посмеявшись в душе над своей неожиданной брезгливостью, Нора снова прильнула к окулярам, чтобы продолжить исследование. Платье являло собой подлинный кладезь чуждых человеку биологических объектов и микроскопических предметов, на полное изучение которых у химика-криминалиста ушло бы несколько недель. «Интересно, какую пользу, учитывая его стоимость, мог бы принести подобный анализ?» – подумала она.

Тишина в офисе вдруг показалась Норе настолько глухой, что по спине поползли мурашки. Она повернулась, и от изумления у нее отвалилась челюсть. Над ней, держа руки за спиной, возвышался специальный агент ФБР Пендергаст.

– Господи! – воскликнула Нора, вскакивая со стула. – Вы меня до смерти напугали!

– Приношу все свои извинения, – слегка поклонившись, ответил Пендергаст.

– Мне казалось, что я заперла дверь.

– Вы это действительно сделали.

– Может быть, вы волшебник, агент Пендергаст? Или вы просто вскрыли мой замок?

– И то, и другое. Понемногу, – улыбнулся он. – Но замки в музее настолько примитивны, что слово «вскрыть» по отношению к ним вряд ли уместно. Однако я здесь достаточно известен, и это вынуждает меня действовать тайно.

– Вас не затруднило бы впредь предупреждать меня о своем появлении?

– Вчера у вас этой вещи не было, – произнес Пендергаст, показывая на платье.

– Вы правы, не было.

– Вы очень предприимчивы, доктор Келли.

– Вчера ночью я вернулась...

– Умоляю. Никаких подробностей о вашей сомнительной деятельности. Тем не менее разрешите вас поздравить.

Невооруженным глазом было заметно, насколько доволен Пендергаст.

– Продолжайте, прошу вас.

Нора вернулась к работе, и через некоторое время Пендергаст снова заговорил:

– В тоннеле имелось много предметов одежды. Почему вы выбрали именно это платье?

Не говоря ни слова, Нора раздвинула складку и указала на грубый шов в хлопчатобумажной ткани подкладки. Пендергаст тут же шагнул к столу.

– Там зашит клочок бумаги, – пояснила она. – Я наткнулась на платье в тот момент, когда нас начали изгонять с площадки.

– Не мог бы я позаимствовать вашу лупу?

Она, не поворачиваясь, протянула ему лупу. Агент склонился над платьем и внимательно его осмотрел. Профессионализм, с которым это было сделано, произвел на Нору сильное впечатление.

– Чрезвычайно поспешная работа, – сказал он. – Обратите внимание, что все остальные стежки и штопка выполнены очень аккуратно, чуть ли не любовно. Платье, вне сомнения, было лучшим нарядом девочки. Однако этот разрыв зашит нитью, выдернутой из ткани платья, и проколы имеют неровные края. Думаю, что они сделаны древесной щепкой. Итак, у нее не было ни времени, ни иглы.

Нора навела линзы бинокуляра на шов и включила вмонтированную в прибор фотокамеру, чтобы сделать снимки при разном увеличении. После этого она поставила макролинзы и произвела еще серию снимков. Нора работала уверенно и точно, зная, что Пендергаст наблюдает за всеми ее действиями.

Покончив с фотографированием, Нора отодвинула микроскоп в сторону и взялась за пинцет.

– Открываю шов. – Она захватила кончик нити и начала осторожно извлекать нить из ткани. Через несколько минут кропотливой работы шов открылся.

Нора поместила нить в одну из пробирок и отвернула ткань подкладки.

Под ней оказался дважды сложенный клочок бумаги, явно оторванный от книжной страницы.

Девушка осторожно развернула его при помощи двух пар щипцов с широкими каучуковыми губками. На внутренней стороне листка оказалась надпись, сделанная грубыми, корявыми буквами. Часть слов была смазана или слегка выцвела, но все остальное можно было прочитать без всякого труда.

ня завут Мэри Грин взраст 19 № 16 Уоттер-стрит

Нора положила листок под линзы микроскопа и взглянула на запись при небольшом увеличении. Через несколько мгновений она отступила в сторону, давая возможность Пендергасту посмотреть на записку. Пендергаст надолго приник к окулярам. Лишь через несколько минут он оторвался от микроскопа и сказал:

– Начертано, как мне кажется, той же щепкой.

Нора кивнула, соглашаясь. Буквы были неровными, и на бумаге виднелись царапины.

– Вы позволите мне кое-что проверить? – спросил он.

– Что именно?

Пендергаст извлек из кармана небольшой пузырек с притертой пробкой и сказал:

– Для этого мне придется взять с записки совсем крошечный образец чернил и поместить его в этот раствор.

– Что это такое?

– Сыворотка крови кролика.

– Действуйте.

«Забавно, что Пендергаст таскает с собой набор химикатов, используемых в криминальных расследованиях, – подумала она. – Интересно, что еще скрывается в бездонных недрах его черного костюма?»

Пендергаст вынул из пузырька пробку, на которой оказался крошечный волосяной ежик. Он прикоснулся ежиком к краю письма и тут же вернул пробку на место. Затем агент ФБР слегка встряхнул сосуд и поднес его к окну. Через миг жидкость в нем посинела.

– Итак? – спросила Нора, хотя по выражению его лица сразу все поняла.

– Записка, доктор Келли, написана человеческой кровью, и я не сомневаюсь в том, что это кровь самой девушки.

Глава 8

В кабинете повисла мертвая тишина. Нора вдруг ощутила, что ей необходимо присесть. Некоторое время никто из них не произнес ни слова. До Норы из какого-то немыслимого далека доносились шум уличного движения, телефонные звонки, шаги в коридоре. Перед ее мысленным взором постепенно вставала полная картина их открытия: тоннель, тридцать шесть расчлененных трупов и страшное послание из позапрошлого века.

– Что это, по-вашему, может означать? – спросила она.

– Есть лишь одно объяснение. Девушка знала, что не выйдет из подвала живой, и не хотела умереть в безвестности. Поэтому она написала свое имя, возраст, домашний адрес, а затем тщательно спрятала записку. Это ее эпитафия. В единственно доступной для нее форме.

– Как это ужасно, – содрогнувшись всем телом, сказала Нора.

Пендергаст подошел к полке, а она взглядом следила за его действиями.

– С кем мы имеем дело? – спросила она. – Неужели с серийным убийцей?

Пендергаст не ответил, а на его лице появилось то же самое тревожное выражение, которое она уже видела во время раскопок. Агент ФБР молча стоял у книжной полки.

– Вы позволите задать вам вопрос? – спросила Нора.

Пендергаст кивнул.

– Почему вы так заинтересовались этим делом? Серийные убийства, случившиеся сто тридцать лет назад, вряд ли попадают в сферу интересов ФБР.

Пендергаст снял с полки глиняный сосуд работы индейцев анасази, повертел его в руках и произнес:

– Какая прекрасная черно-белая керамика в стиле Кайента. Как, кстати, продвигается ваше исследование?

– Не очень хорошо. Музей не дает мне денег на производство радиоуглеродного анализа. А без анализа я не смогу закончить датировку. Но все же, что это...

– Отлично.

– Отлично?

– Доктор Келли, вам знаком термин «кабинет диковин»?

Нора еще раз подивилась способности этого человека неожиданно менять тему.

– По-моему, это своего рода коллекция различных курьезов природы?

– Именно. И эти кабинеты явились предтечами современных музеев естественной истории. Многие образованные джентльмены восемнадцатого и девятнадцатого веков колесили по миру, собирая по пути необычные экспонаты: древние окаменелости, кости, сушеные человеческие головы, чучела птиц и все такое. Первоначально они, чтобы позабавить своих друзей, выставляли свои находки в кабинетах. Позже, когда стало ясно, что на этом можно зарабатывать деньги, некоторые из этих кабинетов редкостей превратились в коммерческие предприятия. Их по-прежнему называли кабинетами, хотя коллекции уже размещались в нескольких залах.

– Но какое отношение это все имеет к убийствам?

– В тысяча восемьсот сорок восьмом году богатый молодой человек из Нью-Йорка – его звали Александр Мэрисас – отправился в охотничью экспедицию по земному шару, начиная с южных районов Тихого океана и кончая Огненной Землей. Он умер на Мадагаскаре, но его коллекция – одна из самых лучших в то время – вернулась в Нью-Йорк в трюме принадлежавшего покойному корабля. Коллекция была целиком скуплена предпринимателем по имени Джон Кэнади Шоттам. Этот Шоттам и открыл в тысяча восемьсот пятьдесят втором году Кабинет природных диковин и иных редкостей.

– И что же из этого следует?

– Кабинет Шоттама находился в здании, стоявшем над тоннелем, в котором были обнаружены скелеты.

– Как вы это узнали?

– Мой хороший друг работает в публичной библиотеке Нью-Йорка. Через тоннель, который вы обследовали, подавался уголь в котельную дома. Это было трехэтажное здание в неоготическом стиле, весьма популярном в пятидесятых годах девятнадцатого века. На первом этаже находился сам кабинет и что-то еще, имевшее название «Циклорама». На втором был офис Шоттама, а весь третий этаж сдавался. Кабинет, кажется, пользовался большим успехом, несмотря на то что район Пяти углов, или Пяти улиц, если хотите, считался в то время самыми отвратительными трущобами Манхэттена. Дом сгорел в тысяча восемьсот восемьдесят первом году, а Шоттам погиб в огне. Полиция подозревала поджог, но предполагаемого поджигателя так и не нашли. Место оставалось пустырем все время до возведения жилого квартала в тысяча восемьсот девяносто седьмом году.

– А что там было до кабинета Шоттама?

– Небольшая свиная ферма.

– Значит, все эти люди были убиты в то время, когда там находился кабинет?

– Именно.

– И вы считаете, что убил их Шоттам?

– Этого пока мы не знаем. Битое стекло, которое я нашел в тоннеле, состояло в основном из пробирок и частей аппарата для дистилляции. На осколках я обнаружил следы различных химикатов, и их состав еще предстоит проанализировать. Нам следует узнать как можно больше о мистере Шоттаме и о его кабинете диковин. А сейчас не хотите ли вы составить мне компанию?

Он галантно открыл дверь кабинета, и Нора машинально вышла в коридор. Пендергаст не умолкал, пока они шли по коридору и поднимались в лифте на пятый этаж. Когда двери кабины с шипением раздвинулись, Нора наконец пришла в себя.

– Подождите. А куда, собственно говоря, мы идем? Меня ждет работа.

– Как я сказал, мне требуется ваша помощь.

Это было произнесено с такой самоуверенностью, что Нора почувствовала раздражение. Неужели агент ФБР считает, что купил ее время?

– Простите, но я археолог, а не детектив.

– А разве между занятием археологией и сыском имеется различие? – спросил Пендергаст, вскинув брови.

– Почему вы решили, что это дело меня может заинтересовать?

– Оно уже вас интересует.

Самоуверенность этого типа была просто возмутительной, хотя то, что он сказал, полностью соответствовало истине.

– И каким образом я объясню все это в музее?

– Именно с этой целью, доктор Келли, у нас и назначена встреча.

С этими словами он указал на дверь в конце коридора с именем владельца кабинета, начертанным на деревянной панели золотыми буквами.

– Только не это! – простонала Нора. – Ни за что!

* * *

Роджер Брисбейн по-прежнему восседал в кресле фирмы «Баухаус», и рукава его белоснежной рубашки от «Тернболл и Ассер» по-прежнему были закатаны с ювелирной точностью. Первый заместитель президента с ног до головы был живым воплощением образа идеального юриста. Драгоценные камни мирно покоились за стеклом в своих бархатных гнездах. Они были единственным источником тепла в этом стерильном кабинете. Первый зам кивком головы указал на пару кресел. Судя по всему, Брисбейн пребывал в дурном расположении духа.

– Специальный агент Пендергаст... – протянул Брисбейн, заглянув в свой календарь и полностью игнорируя присутствие Норы. – Почему мне знакомо ваше имя?

– Мне уже приходилось работать в музее, – ответил Пендергаст.

– На кого вы работали?

– Вы меня не совсем поняли. Я сказал "в", а не «на».

– Не имеет значения, – махнул рукой Брисбейн. – Понимаете, мистер Пендергаст, я люблю проводить утро дома. Простите, но я не уловил, какие чрезвычайные обстоятельства потребовали моего присутствия на рабочем месте в столь ранний час.

– Преступление никогда не дремлет, мистер Брисбейн, – сказал Пендергаст, и Норе показалось, что она уловила в голосе агента легкую насмешку.

Брисбейн посмотрел на Нору и тут же снова отвел глаза.

– Доктор Келли трудится в музее. Мне показалось, что об этом я смог вам достаточно ясно сказать по телефону. Музей всегда рад оказать помощь ФБР, но я не вижу, чем мы можем быть вам полезными именно в этом деле.

Вместо того чтобы ответить, Пендергаст посмотрел на драгоценные камни и сказал:

– А я и не знал, что знаменитый сапфир «Звезда Индии» снят с экспозиции. Ведь это же «Звезда Индии», не так ли?

– Мы регулярно меняем экспозицию, – чуть поерзав в кресле, ответил Брисбейн. – Публика должна видеть, что хранится в наших запасниках.

– И, как я вижу, вы храните... м-м... избыточные запасы у себя.

– Мистер Пендергаст, я все же не понимаю, каким образом мы можем быть вам полезны.

– Данное преступление по своему характеру является уникальным, а вы со своей стороны располагаете уникальными ресурсами. Этим ресурсом я и намерен воспользоваться.

– Преступление, о котором вы говорите, произошло в музее?

– Нет.

– На принадлежащей музею собственности?

Пендергаст отрицательно покачал головой.

– В таком случае боюсь, что мой ответ будет отрицательным.

– И это ваше последнее слово?

– Абсолютно. Мы не можем допустить, чтобы музей, пусть даже косвенно, занимался полицейской деятельностью. Наше участие в сыскной работе, разного рода исках или иных сомнительных мероприятиях может неоднозначно отразиться на репутации музея. И это, мистер Пендергаст, вам прекрасно известно.

Пендергаст достал из кармана жилета какую-то бумагу и положил на стол перед Брисбейном.

– Что это? – спросил Брисбейн, не взглянув на листок.

– Устав музеев города Нью-Йорка.

– Какое отношение устав имеет к этому делу?

– Там сказано, что служащие музея должны оказывать безвозмездную помощь городу Нью-Йорку. Это входит в круг их обязанностей.

– Мы это делаем, организуя работу музея.

– В этом и состоит суть проблемы. До сравнительно недавнего времени отдел антропологии вашего учреждения на регулярной основе помогал полиции в проведении экспертиз. Это было прямой обязанностью отдела. Я не сомневаюсь, что вы помните печально знаменитое убийство, получившее название «Мусорный бачок». Оно произошло седьмого ноября тысяча девятьсот тридцать девятого года.

– Очень сожалею, но боюсь, что как раз в тот день я не очень внимательно читал «Нью-Йорк таймс».

– Один из научных сотрудников музея стал главным лицом в раскрытии того преступления, – продолжал Пендергаст, не обращая внимания на сарказм Брисбейна. – Он обнаружил обгорелые остатки надбровной дуги в мусорном бачке. Экспертиза установила, что крошечный обломок является частью человеческого черепа, а это, в свою очередь...

– Мистер Пендергаст, я здесь не для того, чтобы выслушивать лекции по истории, – сказал Брисбейн и, поднявшись с кресла, стал надевать пиджак. – Мой ответ – «нет». Меня уже ждут неотложные дела. А вас, доктор Келли, я попросил бы вернуться на рабочее место.

– Мне очень грустно это слышать. Как ни печально, но ваш отказ отрицательно отразится на репутации музея.

Брисбейн на мгновение замер, а затем с ледяной улыбкой сказал:

– Должен ли я рассматривать ваши слова как угрозу, мистер Пендергаст?

Пендергаст, словно не услышав вопроса, продолжил в своей добродушной манере южанина:

– Дело в том, что устав прямо говорит об услугах городу за пределами обычной музейной работы. Вот уже более десяти лет ваш музей нарушает условия контракта с Нью-Йорком, несмотря на то что получает десятки миллионов из средств налогоплательщиков этого города. Музей не только не оказывает услуг городу, мистер Брисбейн. Он даже пошел на то, что закрыл свою библиотеку для всех граждан города, не имеющих степени доктора наук. Доступ к вашим запасникам имеет лишь избранный круг ученых мужей, и, ссылаясь на так называемые «авторские права», вы за все требуете деньги. Вы даже вознамерились взимать плату за вход, несмотря на то что в уставе прямо сказано: «...созданный в Нью-Йорке Музей естественной истории должен быть открыт для публики бесплатно и без каких-либо ограничений...»

– Разрешите взглянуть.

Брисбейн прочитал документ, и на его безупречно гладком лбу возникли едва заметные морщинки.

– Старые документы могут причинять большие неприятности, мистер Брисбейн. Не так ли? Конституция, например. Возникает каждый раз, когда вам меньше всего хочется о ней слышать.

Брисбейн уронил документ на стол, а его слегка покрасневшие щеки снова обрели присущий им здоровый розовый колер.

– Я должен вынести этот вопрос на Совет.

– Отличное начало, – улыбнулся Пендергаст. – Однако я, если позволите, предложил бы музею решать свои маленькие проблемы самостоятельно и без огласки. При условии, что доктор Келли мне поможет. Что скажете на это, мистер Брисбейн?

На некоторое время воцарилось молчание. Затем Брисбейн поднял на агента ФБР взгляд (теперь он смотрел на него как-то по-иному) и протянул:

– Понимаю...

– Заверяю, что не отниму у доктора Келли ни секунды лишнего времени.

– Не сомневаюсь.

– В основном ей придется заниматься архивной работой. Она останется на территории музея и в случае необходимости будет доступна по первому вызову.

Брисбейн ответил кивком.

– Таким образом мы избежим неприятной огласки. Все, как вы понимаете, останется между нами.

– Естественно. Это представляется мне наилучшим выходом.

– Кроме того, считаю своим долгом сообщить, что доктор Келли не искала никаких контактов со мной. Боюсь, что это я навязал ей свое общество. Она уже успела мне заявить, что предпочла бы работать со своими черепками.

– Понимаю.

Лицо Брисбейна стало непроницаемым, и Нора не могла понять, что он на самом деле думает. Она опасалась, что схватка между первым заместителем и специальным агентом ФБР скверно отразится на ее дальнейшей карьере. Подумав об этой печальной перспективе, девушка осуждающе посмотрела на Пендергаста.

– Вы сказали, что прибыли из Нового Орлеана, мистер Пендергаст? Я не ошибся?

– Не ошиблись. Хотя я вам этого не говорил.

Брисбейн уселся, откинулся на спинку кресла и произнес:

– Да, конечно. Новый Орлеан. Я должен был сразу догадаться об этом по вашей манере речи. Вам пришлось уехать далеко от дома, мистер Пендергаст.

Пендергаст отвесил легкий поклон и, открыв дверь, пропустил Нору первой. Девушка была вне себя от злости. Оказавшись в коридоре, она сказала:

– Вы использовали меня вслепую. Ведь я совершенно не представляла, с какой целью мы отправляемся к Брисбейну. Все это мне крайне не нравится.

– Методы моей работы нельзя назвать ортодоксальными, – сказал Пендергаст, обращая на нее взгляд своих светлых глаз. – Но они имеют свои преимущества.

– Какие же именно, если не секрет?

– Мои методы весьма действенны.

– Да. Но как быть с моей карьерой?

– Хотите выслушать предсказание? – улыбнулся Пендергаст.

– Почему бы и нет, если оно того стоит?

– Когда наше расследование закончится, вас повысят в должности.

– Точно, – фыркнула Нора. – Особенно если учесть, что вы все время шантажировали и унижали моего босса.

– Боюсь, что я плохо выношу мелких бюрократов. Вредная привычка, от которой никак не могу избавиться. Тем не менее, доктор Келли, вы скоро поймете, что шантаж и унижение, если ими правильно пользоваться, могут приносить прекрасные результаты.