Текст книги "Кабинет диковин"

Автор книги: Линкольн Чайлд

Соавторы: Дуглас Престон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Глава 6

Нора свернула с Кэнел-стрит на Мотт. Ей приходилось пролагать путь сквозь толпу, поскольку был вечер пятницы и Китайский квартал кишел людьми. На мостовой и тротуаре валялись испещренные плотным китайским шрифтом страницы газет. Вдоль стен зданий расположились прилавки торговцев продуктами моря. Естественно, на льду. В витринах на крючьях весели тушки уток и кальмаров. Покупатели, главным образом китайцы, отчаянно вопили и толкались, не обращая ни малейшего внимания на видеокамеры многочисленных туристов.

Заведение, именуемое «Чай и женьшень Тен Рена», находилось в нескольких сотнях футов от угла. Нора толкнула дверь и оказалась в длинном, светлом и очень чистом помещении. Воздух в чайной полнился самыми разными и чрезвычайно тонкими ароматами. Поначалу ей показалось, что в зале никого нет, однако, оглядевшись еще раз, она увидела Пендергаста. Агент сидел за столиком в дальнем конце зала между двумя застекленными витринами с образчиками женьшеня и имбиря. Девушка была готова поклясться, что всего за секунду до этого стол был пуст.

– Вы пьете чай? – спросил Пендергаст, знаком руки приглашая ее сесть.

– Иногда, – ответила Нора.

Ее поезд простоял между станциями двадцать минут, и у нее была масса времени на то, чтобы продумать линию своего поведения. Девушка решила закончить это свидание как можно быстрее.

Однако специальный агент ФБР явно никуда не торопился. Они сидели молча, пока Пендергаст изучал листок, заполненный китайскими иероглифами. Если это был перечень чаев, которые предлагались в этом доме, то он казался ей слишком длинным. Такого количества сортов чая существовать просто не может.

Пендергаст повернулся лицом к хозяйке – миниатюрной жизнерадостной женщине – и что-то быстро произнес по-китайски.

Хозяйка ответила ему на том же языке, отошла и скоро вернулась с фарфоровым чайником в руках. Она налила напиток в крошечные чашки и поставила одну из них перед Норой.

– Вы говорите по-китайски?

– На мандаринском наречии довольно слабо. Однако должен признаться, что кантонским диалектом владею гораздо свободнее.

Нора замолчала. Почему-то она совсем не удивилась.

– «Царский чай», – сказал Пендергаст, показывая взглядом на ее чашку. – Один из самых тонких вкусов и ароматов в мире. В нем используются только молодые листья с кустов, растущих на южных склонах гор. Сбор ведется лишь весной.

Нора подняла чашку, и нежный аромат коснулся ноздрей. Она сделала маленький глоток, ощутив смесь вкуса зеленого чая со сложной примесью каких-то других, удивительно ласковых ароматов.

– Очень приятно, – сказала она, возвращая чашку на стол.

– Рад слышать, – ответил Пендергаст, подняв на нее глаза.

Затем он что-то сказал по-китайски. Хозяйка наполнила чаем пакет, взвесила его, запечатала, написала цену на пластиковой этикетке и протянула пакет Норе.

– Это для меня? – спросила девушка.

Пендергаст молча кивнул.

– Я не хочу от вас никаких подарков.

– Прошу вас, возьмите. Этот чай весьма способствует пищеварению, и кроме того – он прекрасный антиоксидант.

Нора с недовольным видом взяла пакет в руки и, увидев цену, воскликнула:

– Постойте! Неужели двести долларов?!

– Вам хватит его на три-четыре месяца, – ответил Пендергаст. – Совсем недорого, если принять во внимание...

– Послушайте, мистер Пендергаст, – сказала девушка и положила пакет на стол, – я пришла только для того, чтобы сказать вам, что работать с вами больше не стану. На кон поставлена моя работа в музее. И пакет чая не заставит меня изменить решение, пусть он даже стоит двести баксов!

Пендергаст внимательно слушал ее речь, едва заметно наклонив голову.

– Они потребовали – и сделали это без всяких экивоков, – чтобы я прекратила с вами всякое сотрудничество. Мне нравится то, что я для вас делала. Но если я и дальше буду вам помогать, то потеряю работу. Один раз это уже произошло, когда закрылся музей Ллойда. Потерять работу вторично я позволить себе не могу. Мне она очень нужна.

Пендергаст молча кивнул.

– Брисбейн и Коллопи дали мне деньги на радиоуглеродный анализ, и я могу продолжать работу. Теперь у меня не останется свободного времени.

Пендергаст продолжал хранить молчание.

– Да и зачем я вам нужна? Я археолог, а потенциальный объект моего исследования уничтожен. Копия письма у вас есть. Вы работаете в ФБР, и десятки специалистов с готовностью прибегут вам на помощь, стоит вам пошевелить пальцем.

Пендергаст молчал, и Нора отпила немного чая. Когда она возвращала чашечку на блюдце, ее рука задрожала, и фарфор издал слабый звон.

– Итак, – сказала она, – вопрос исчерпан.

Теперь заговорил Пендергаст:

– Мэри Грин жила в нескольких кварталах отсюда. Чуть дальше по Уотер-стрит. Дом номер шестнадцать. Здание все еще на своем месте, и до него всего пять минут ходьбы.

Нора посмотрела на него, вскинув от удивления брови. Ей и в голову не приходило, насколько близко они находятся от округи, в которой когда-то обитала Мэри Грин. Она вспомнила о написанной кровью записке. Мэри Грин знала, что обречена на смерть. Ее последнее желание было очень простым – девочка не хотела умереть в полной безвестности.

Пендергаст ласково положил ладонь на руку Норе и сказал:

– Пошли.

Нора почему-то не стряхнула его ладонь. Пендергаст перекинулся несколькими словами с хозяйкой, взял пакет с чаем, слегка поклонился, и через несколько секунд они уже оказались на кишащей людьми улице. Они прошли по Мотт-стрит, пересекли Баярд-стрит и Чатам-сквер и оказались в лабиринте примыкающих к Ист-Ривер темных, узких улочек. Солнце давно опустилось за горизонт, и силуэты крыш были едва заметны на фоне умирающей вечерней зари. Дойдя до Кэтрин-стрит, Пендергаст и Нора свернули на юго-восток. Когда они проходили Генри-стрит, девушка с любопытством посмотрела на строительную площадку фирмы «Моген – Фэрхейвен». Работы по строительству жилой башни значительно продвинулись. Мощный фундамент был закончен, и на нем уже вырос довольно высокий каркас будущего здания. Из бетона торчали металлические стержни, похожие в полусумраке на стебли гигантского тростника. От угольного тоннеля, естественно, ничего не осталось.

Еще пара минут – и они оказались на Уотер-стрит. По обеим сторонам улицы стояли допотопные здания каких-то мастерских, складов и обветшалые жилые дома. Чуть дальше лениво текла Ист-Ривер. Лунный свет придавал воде лиловый оттенок. Почти прямо перед ними темнела громада Манхэттенского моста.

Пендергаст остановился напротив старого жилого дома, выходящего одной стороной на речной пирс, которым заканчивалась Маркет-стрит. Дом все еще оставался заселенным, одно из окон теплилось желтым светом. На фасаде первого этажа была металлическая дверь, рядом с которой находился помятый домофон с несколькими кнопками.

– Вот он, – сказал Пендергаст. – Дом номер шестнадцать.

Некоторое время они молча стояли в густеющей темноте. Первым нарушил молчание Пендергаст:

– Мэри Грин принадлежала к рабочей семье. После того как ферма отца в северной части штата разорилась, семейство перебралось сюда. Отец работал в порту грузчиком. Но когда девочке было всего пятнадцать, родители умерли во время локальной эпидемии холеры, вызванной скверной водой. На руках Мэри остались семилетний брат Джозеф и пятилетняя сестренка Констанция.

Нора продолжала хранить молчание.

– Мэри Грин пыталась зарабатывать стиркой и шитьем, но денег не хватало даже на то, чтобы заплатить за жилье. Их выгнали из дома. Работы не было, заработать было негде, и Мэри сделала то, что должна была сделать ради малышей, которых она, видимо, очень любила. Она стала проституткой.

– Ужасно... – прошептала Нора.

– Но это еще не самое худшее. Ее арестовали, когда ей было шестнадцать. Видимо, в это время ее братишка и сестренка стали беспризорными. В то время таких, как они, называли «помощниками». В городских архивах больше сведений нет. Скорее всего они умерли от голода. В тысяча восемьсот семьдесят первом году на улицах Нью-Йорка обитали по меньшей мере двадцать восемь тысяч бездомных детей. Так или иначе, но Мэри отправили в так называемое «Убежище для девушек» на Деланси-стрит. Вообще-то это была потогонная мастерская. Но жизнь там была все же лучше, чем в тюрьме. Так что Мэри Грин в некотором роде повезло.

Пендергаст замолчал. До них издалека донесся гудок плывущей по реке самоходной баржи.

– А потом что с ней произошло?

– Все документальные следы обрываются на пороге «Убежища для девушек», – ответил Пендергаст. Он повернулся к Норе (ей даже показалось, что лицо агента фосфоресцирует в лунном свете) и продолжил: – Энох Ленг – доктор Энох Ленг – предложил свои медицинские услуги «Убежищу для девушек» и работному дому, расположенному в районе Пяти углов. Сиротский приют стоял на месте теперешней Чатам-сквер. Доктор оказывал этим учреждениям медицинскую помощь pro bone, то есть бесплатно. Насколько нам известно, Ленг в течение всех семидесятых годов девятнадцатого века арендовал помещение на верхнем этаже Кабинета диковин Шоттама. Наверняка где-то в Нью-Йорке у него имелся собственный дом. Связь с обоими воспитательными учреждениями он поддерживал примерно год, вплоть до пожара в Кабинете Шоттама.

– И нам из письма уже известно, что именно Энох Ленг совершил эти преступления.

– Вне всякого сомнения.

– В таком случае почему вам требуется моя помощь?

– О самом Ленге практически нет никаких сведений. Я пытался найти информацию о нем в Историческом обществе, в Нью-Йоркской публичной библиотеке и даже в мэрии. Создается впечатление, что все упоминания о нем сознательно изъяты, и у меня есть большое подозрение, что все картотеки почистил сам Ленг. Судя по всему, доктор Энох Ленг был одним из первых спонсоров музея и, кроме того, слыл энтузиастом-таксидермистом. Я уверен, что в музее есть документы, касающиеся деятельности Ленга – пусть и не напрямую. Архивы музея настолько велики и находятся в таком беспорядке, что целенаправленно подчистить их практически невозможно.

– Но почему именно я? Почему ФБР просто не сделает официальный запрос на поиск нужных материалов?

– Дело в том, что после официального запроса документы имеют тенденцию бесследно исчезать. Кроме того, я видел, как вы работаете. Редко приходится встретить такую компетентность.

Нора в ответ лишь покачала головой.

– Мистер Пак, вне сомнения, продолжит оказывать нам свою поистине бесценную помощь. Да, и еще кое-что... Дочь Тинбери Макфаддена до сих пор жива. Она обитает в старинном доме в Пикскилле. Ей девяносто пять лет, но, насколько я понимаю, вполне compos mentis[7]7
  В здравом уме (лат.).


[Закрыть]. He исключено, что она может очень много поведать о своем отце. Вполне вероятно, что она была знакома с Ленгом. Мне почему-то кажется, что с молодой женщиной она согласится побеседовать гораздо охотнее, чем с агентом Федерального бюро расследований.

– Вы мне до сих пор так и не объяснили, почему вас так интересует это дело.

– Причины моего интереса не имеют значения. Однако я считаю, что лицо, совершившее подобное преступление, не может остаться безнаказанным. Даже после смерти. Мы же не забываем и тем более не прощаем Гитлера. Очень важно помнить. Прошлое – кусок настоящего. И именно сейчас оно в значительной своей части является настоящим.

– Вы имеете в виду два последних убийства?

Весь город только об этом и говорил. И на устах у всех была одна фраза: имитация старинного преступления.

Пендергаст в ответ молча кивнул.

– Но неужели вы действительно считаете, что между всеми этими убийствами имеется связь? Что существует псих, прочитавший статью Смитбека и пытающийся воспроизвести эксперименты Эноха Ленга?

– Да, я считаю, что между убийствами имеется связь.

Наступила ночь. Уотер-стрит и лежащие за ней пирсы были совершенно пустынны. Все это окружение действовало на Нору угнетающе.

– Послушайте, мистер Пендергаст, – сказала она. – Я хотела бы вам помочь. Однако я считаю – и об этом я вам уже говорила, – что пользы принести не могу. И если позволите, то я посоветовала бы вам заняться расследованием не старых убийств, а новых.

– Именно этим я и занимаюсь. Однако разгадка новых убийств скрыта в преступлениях девятнадцатого века.

– Каким же образом? – удивленно вскинув брови, спросила Нора.

– Пока не время, Нора. Я еще не накопил достаточно информации, чтобы дать вам исчерпывающий ответ. Однако я уже сказал больше, чем следует.

Нора раздраженно вздохнула и сказала:

– В таком случае прошу меня извинить, но я не могу во второй раз ставить под угрозу свою работу. Особенно не имея информации. Вы меня понимаете, не так ли?

– Конечно, – после недолгого молчания ответил Пендергаст. – Я уважаю ваше решение.

Агент ФБР слегка наклонил голову, и этот простой знак вежливости получился в его исполнении весьма элегантным.

* * *

Пендергаст попросил шофера высадить его в квартале от дома. Когда «роллс-ройс» бесшумно отъехал, специальный агент ФБР в глубокой задумчивости двинулся по тротуару. Через несколько минут он остановился и поднял глаза на здание, в котором обитал. Эта глыба камня, украшенная горгульями и башенками, именовалась «Дакота». Однако, глядя на громадный дом, он почему-то видел перед собой разрушающееся строение на Уотер-стрит, в котором когда-то жила Мэри Грин.

Пендергаст понимал, что дом номер шестнадцать по Уотер-стрит никакой особенной информации в себе не содержит и обыскивать его не имеет смысла. Но в то же время здание таило в себе какие-то особые и загадочные свойства. Для него имели значение не столько факты и цифры, сколько дух и настроение эпохи. Формы и ощущения того времени. В этом доме росла Мэри Грин. Ее отец участвовал в великом исходе из сельских мест в город, случившемся после Гражданской войны. Ее детство было не очень легким, но назвать его несчастливым вряд ли можно. Портовые грузчики в те времена вполне могли заработать на жизнь. Давным-давно девочка играла на булыжниках мостовой, по которым он сегодня ступал, а веселые крики отзывались эхом от тех кирпичных стен, которые он видел. Но затем холера унесла обоих родителей, навеки изменив ее жизнь. И кроме нее, было еще тридцать пять подобных жизней, которые столь жестоко закончились в угольном тоннеле под домом.

Позади него в конце квартала раздался слабый шорох, и Пендергаст обернулся. По направлению к нему с трудом брел одетый в черное сгорбленный старик с котелком на голове. В руках старец тащил кожаный саквояж. Он передвигался еле-еле, опираясь на палку. Создавалось впечатление, что размышления Пендергаста породили эту фигуру из прошлого. Старик приближался, размеренно и негромко постукивая тростью о тротуар.

Пендергаст бросил на старца еще один взгляд и снова обратил взор на «Дакоту», ожидая, когда свежий ночной воздух внесет ясность в мысли. Но никакой ясности не последовало. Перед его мысленным взором снова возникла Мэри Грин – маленькая девочка, весело играющая на булыжниках мостовой.

Глава 7

Прошло уже несколько дней с того времени, когда Нора в последний раз заглядывала в свою лабораторию. Оставив открытой старую металлическую дверь, она включила свет и огляделась. В лаборатории все оставалось на своих местах. У дальней стены стоял белый стол, а на столе – бинокулярный микроскоп, компьютер, набор инструментов для флотации. У боковой стены находились черные металлические шкафы, в которых хранились собранные ею образцы – угли, камни, керамика, кости и другие органические останки. В застоялом воздухе витал запах пыли со слабой примесью дыма, аромата сосны и можжевельника. Эти запахи сразу же заставили ее вспомнить о Нью-Мексико. Что она вообще делает здесь, в Нью-Йорке? Ведь она же специалист по археологии Юго-Запада. Ее брат Скип чуть ли не каждую неделю требует, чтобы сестра вернулась домой, в Санта-Фе. Она сказала Пендергасту, что не может позволить себе потерять работу в музее. Но разве это так страшно? Она вполне может рассчитывать на хороший пост в университете Нью-Мексико или университете штата Аризона. И там и там имеются прекрасные кафедры археологии, где ей не придется доказывать полезность своей работы кретинам вроде этого Брисбейна.

Мысль о Брисбейне заставила ее разволноваться. Кретины или нет, но это был Американский музей. Никогда в жизни у нее не будет другой подобной возможности.

Девушка закрыла дверь и быстро прошла в комнату. Теперь, когда она получила деньги для радиоуглеродного анализа, можно было вернуться к настоящей работе. Из своего фиаско она извлекла хотя бы одну пользу – получила деньги. Теперь следует подготовить древесные угли и органику для отправки в лабораторию Мичиганского университета. Как только она получит результат датировки, ее работа по связям ацтеков и индейцев анасази примет самый серьезный характер.

Нора открыла первый шкаф и осторожно извлекла из него плоский контейнер с множеством закрытых пробирок. В каждой из них находился единственный образец: кусочек древесного угля, обуглившееся зерно, фрагмент початка кукурузы, древесная щепка или осколок кости. Она вынула три контейнера и поместила их на белый стол. После этого девушка включила компьютер и, выведя на экран каталожную матрицу, принялась сверять точность маркировки пробирок и их содержимого.

В ходе работы ее мысли начали снова обращаться к событиям последних дней. Нору занимал вопрос, удастся ли ей когда-нибудь полностью восстановить свои отношения с Брисбейном? Этот тип был отвратным и лживым, но все же, как ни крути, боссом. Брисбейн не лишен проницательности, и в силу этого обстоятельства он рано или поздно придет к выводу, что для общего блага следует зарыть томагавки в землю...

Нора в негодовании затрясла головой. Девушке крайне не понравился такой эгоистический образ мыслей. Ведь статья Смитбека не только отравила ей жизнь, но и вызвала к жизни убийцу-имитатора, уже получившего кличку Хирург. Она никак не могла взять в толк, с какой стати Смитбек решил, что статья ей поможет. Норе давно стало ясно, что Смитбек – карьерист. Но на сей раз он перешагнул все границы. Самодовольный, маниакальный эгоист. Она припомнила свою первую встречу с ним в Пейдже, штат Аризона. Окруженный дешевого вида девицами в бикини, он раздавал им автографы. Или, вернее, пытался раздавать. Ну и тип. Следовало больше доверять своему первому впечатлению.

Затем ее мысли обратились к Пендергасту. Странный человек. Нора даже не была уверена в том, что он имел полномочия вести это расследование. Может ли ФБР разрешить одному из своих агентов отправиться в свободный поиск наподобие этого? Почему он так уклончиво говорит о причинах своего интереса к делу? Может быть, Пендергаст по своей природе человек очень скрытный? В любом случае ситуация выглядит довольно странно. Однако теперь она в стороне от дела, и это ее радует. Очень радует.

Однако, вернувшись к своим пробиркам, девушка вдруг осознала, что не так уж и рада. Может быть, потому, что сверка ярлыков и сортировка образцов были довольно унылым занятием. Но думы о печальной участи Мэри Грин никак не хотели уходить из ее головы. Мрачный дом. Убогое платье. Щемящая душу записка.

Ценой изрядных усилий ей удалось отогнать все посторонние мысли. Мэри Грин и ее семья давно канули в Лету. Все это было трагично и даже ужасно, но ее лично никаким боком не касалось.

Закончив проверку и сортировку образцов, она принялась укладывать пробирки в другой контейнер – с ячейками из пенопласта. Пожалуй, лучше разделить их на три партии. На тот случай, если часть затеряется. Закончив упаковку, она принялась заполнять транспортные накладные и ярлыки «Федерального экспресса».

Раздался стук, ручка двери повернулась, и закрытая на замок дверь задребезжала от нетерпеливого удара.

– Кто там? – оторвала взгляд от писанины Нора. Из-за дверей послышался хриплый шепот.

– Кто?! – повторила она, неожиданно для себя испугавшись.

– Это я. Билл.

Нора поднялась со стула, испытывая одновременно облегчение и гнев.

– Что ты здесь делаешь?

– Открой!

– Ты что? Шутишь? Убирайся отсюда! Немедленно.

– Пожалуйста, Нора. Это крайне важно.

– Для меня крайне важно, чтобы ты убрался к дьяволу. Предупреждаю!

– Мне надо с тобой поговорить.

– Все. Вызываю охрану.

– Не надо, Нора! Подожди.

Нора подняла трубку и набрала номер. Охранник ответил, что немедленно поднимется наверх.

– Нора! – выкрикнул Смитбек.

Нора уселась за стол и попыталась собраться с мыслями. «Закрой глаза и не обращай на него внимания, – сказала она себе. – Просто не обращай на него внимания. Служба безопасности будет здесь через пару минут».

– Пусти меня хотя бы на минуту, – продолжал ныть Смитбек. – Прошлой ночью...

До нее долетел звук тяжелых шагов, и суровый голос произнес:

– Сэр, вы находитесь в месте, куда посетители не допускаются.

– Послушайте! Я репортер газ...

– Пройдите, пожалуйста, со мной, сэр.

За дверью началась какая-то возня.

– Нора!

В голосе журналиста прозвучала несвойственная ему нотка отчаяния. Нора вопреки желанию подошла к двери, приоткрыла ее и высунула голову в коридор. Смитбек находился между двумя охранниками. Он смотрел на девушку, а вихор на его голове укоряюще трепетал.

– Ты все-таки вызвала охрану, – произнес он, делая очередную попытку освободиться. – Не могу в это поверить!

– С вами все в порядке, мисс? – поинтересовался один из стражей.

– Я в порядке. Но этот человек здесь находиться не должен.

– Сюда, сэр. Мы проводим вас к дверям.

С этими словами охранники стали уводить журналиста.

– Отпустите меня! Я сообщу о вашем поведении.

– Да, сэр. Сделайте это, сэр.

– Перестаньте называть меня «сэр». Это оскорбительно.

– Так точно, сэр.

Охранники, не теряя выдержки, повели его по коридору к лифту.

Нора следила за тем, как уводят Смитбека, и в ее душе боролись противоречивые чувства. Бедный Смитбек. Какой унизительный исход. Но он сам навлек на себя это и заслуживает наказания. Он не смеет вот так появляться, корча из себя черт знает что. Сплошные трагедии и тайны...

– Нора! – долетел до нее вопль из коридора. – Умоляю, выслушай! Я слышал на полицейской волне, что на Пендергаста совершено нападение. Он в больнице Святого Луки на Пятьдесят девятой. Он...

Голос умолк, заглушенный дверями лифта.