Текст книги "Реликт"

Автор книги: Линкольн Чайлд

Соавторы: Дуглас Престон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

23

Д’Агоста, откинувшись на спинку потертого заднего сиденья «бьюика», глядел на Пендергаста. «Черт возьми, – думал он, – такому парню нужно было бы предоставить уж в крайнем случае лимузин последней модели. А ему дали проездивший четыре года „бьюик“ с шофером, который едва говорит по-английски».

Глаза Пендергаста были полузакрыты.

– Сверни на Восемьдесят шестой и поезжай через Центральный парк, – приказал водителю д’Агоста.

Тот повиновался.

– Езжай по Пятой авеню до Шестьдесят пятой улицы, там сделаешь поворот, – сказал д’Агоста.

– По Пятьдесят девятой быстрее, – возразил водитель с сильным ближневосточным акцентом.

– Только не в часы пик, – повысил голос лейтенант.

Черт, не могли даже дать знающего город водителя.

Выехав на авеню, водитель пронесся мимо Шестьдесят пятой улицы.

– Что ты делаешь, черт возьми? – напустился на него д’Агоста. – Проскочил Шестьдесят пятую.

– Виноват, – ответил тот и свернул на Шестьдесят первую, где оказалась громадная пробка.

– Уму непостижимо, – обратился д’Агоста к Пендергасту. – Скажите, пусть уволят этого шута.

Пендергаст улыбнулся, глаза его по-прежнему были полузакрыты.

– Это, так сказать, подарочек нью-йоркского отделения ФБР. Зато задержка даст нам возможность все обсудить.

И откинулся на рваную спинку переднего сиденья.

Последние несколько часов агент ФБР провел на вскрытии трупа Джолли. Д’Агоста от приглашения отказался.

– Лаборатория обнаружила в нашем образце две разновидности ДНК, – продолжал Пендергаст. – Одна принадлежит человеку, другая – геккону.

Д’Агоста поглядел на него.

– Геккону? Это что такое?

– Ящерица. Довольно безобидная. Они любят сидеть на стенах, греться под лучами солнца. Когда я был ребенком, однажды летом мы снимали виллу на Средиземном море, и стены были усеяны ими. Во всяком случае, лаборант так удивился этим результатам, что решил – ему устроили розыгрыш.

Пендергаст открыл портфель.

– Протокол вскрытия трупа Джолли. Кажется, ничего нового нет. Тот же образ действий, тело жутко истерзано, та часть мозга, где находится гипоталамус, извлечена. Эксперты коронера считают, что для нанесения таких глубоких ран одним ударом требуется мощь, – он глянул в машинописный текст, – вдвое большая, чем у очень сильного человека. Оценка, разумеется, приблизительная.

Пендергаст перевернул несколько страниц.

– Они также провели тесты на обнаружение слюнных ферментов в мозгу старшего мальчика и Джолли.

– Ну и как?

– Оба теста показали наличие слюны.

– Черт побери. Значит, убийца ест мозг?

– Не только ест, лейтенант, но и слюнявит при этом. Он, она или оно явно не обладают хорошими манерами. У вас имеется протокол осмотра места преступления? Можно взглянуть?

Д’Агоста подал ему бумаги:

– Никаких сюрпризов там нет. На картине была кровь Джолли. Обнаружены следы крови, ведущие мимо сохранной зоны по лестнице в нижний подвал. Только дождь прошлой ночью, само собой, смыл все следы.

Пендергаст пробежал глазами документ:

– А вот протокол осмотра двери в хранилище. Кто-то долго колотил по ней, очевидно, каким-то тупым орудием. Там еще обнаружены царапины трех зубцов, совпадающие с ранами на трупах. Приложенная сила и здесь была значительной.

Агент ФБР вернул бумаги лейтенанту.

– Похоже, нам придется уделить максимум внимания нижнему подвалу. Пока что, Винсент, наша основная надежда – эти ДНК. Если определим происхождение обломка когтя, у нас появится первая надежная нить. Потому-то я и просил об этой встрече.

Машина подъехала к небольшому кирпичному, увитому плющом зданию, обращенному фасадом к Ист-Ривер. Охранник провел д’Агосту и Пендергаста в боковую дверь.

В лаборатории Пендергаст, встав у стола посреди комнаты, поздоровался с учеными Бухгольцем и Тероу. Д’Агосту восхищало, как легко южанин ведет беседу.

– Нам с коллегой хотелось бы понять сам процесс анализа ДНК, – говорил Пендергаст. – Нам необходимо знать, как вы пришли к таким результатам и можно ли провести дополнительные анализы. Уверен, что вы понимаете.

– Разумеется, – деловито ответил невысокий, совершенно облысевший Бухгольц. – Исследование проводил мой ассистент, доктор Тероу.

Тероу робко выступил вперед.

– Когда нам давали образец, – заговорил он, – то просили установить, не принадлежит ли он крупному хищному млекопитающему, прежде всего большой кошке. В подобных случаях мы сравниваем ДНК образца с ДНК пяти-шести видов, у которых есть вероятность совпадения. Но подбираем также животное, которое определенно отличается от образца, и его генетический материал является контрольной группой. Вам понятно?

– Пока что да, – ответил Пендергаст. – Если чего-нибудь не пойму, будьте ко мне снисходительны. В этих вопросах я младенец.

– Обычно в качестве контрольной группы используем человеческую ДНК, потому что у нас много ее хромосомных карт. Мы устраиваем на образце ЦРП, то есть цепную реакцию полимеразы. Таким образом получаются тысячи копий генов. И с этим материалом мы работаем.

Тероу указал на большую машину с прозрачными полосами плексигласа по бокам. За ними виднелись темные вертикальные ленты, образующие сложный рисунок.

– Это гель-электрофорез в пульсирующем поле. Мы помещаем образец сюда, и частицы его перемещаются вдоль этих боковин через гель в соответствии с их молекулярным весом. Они воздействуют на положение этих темных лент. По их рисунку с помощью компьютера мы определяем, какие гены наличествуют.

Он глубоко вздохнул.

– В общем, тест на гены больших кошек оказался негативным. Совершенно негативным. Ничего близкого не было. И к нашему удивлению, мы получили позитивный результат на гены контрольной группы, то есть Homo sapiens. Кроме того, как вам известно, мы обнаружили цепи ДНК от нескольких разновидностей геккона – по крайней мере, это выглядит так. – Вид у исследователя был несколько сконфуженный. – Однако большинство генов в образце остались неопознанными.

– И поэтому вы заподозрили примесь.

– Совершенно верно. Примесь или порчу. Большое количество повторяющихся пар в образце предполагает высокий уровень генетического повреждения.

– Генетического повреждения? – переспросил Пендергаст.

– Когда ДНК повреждена или дефектна, она часто реплицирует долгие повторяющиеся последовательности одних и тех же пар азотистых оснований. Повредить ДНК могут вирусы. А также радиация, некоторые химикалии, даже рак.

Пендергаст принялся расхаживать по лаборатории, разглядывая окружающее с почти детским любопытством.

– Меня очень интересуют гены гекконов. Что они, собственно, означают?

– Непонятно, – проговорил Тероу. – Гены эти редкие. Бывают очень распространенные гены, например цитохром Б, который можно обнаружить и в барвинке, и у человека. Но о генах геккона нам ничего не известно.

– То есть вы полагаете, что эта ДНК взята не от животного? – спросил д’Агоста.

– Ни от одного известного науке крупного млекопитающего хищника, – ответил Бухгольц. – Мы испытывали все релевантные таксисы. Очень мало совпадений, чтобы утверждать, что ДНК от геккона. Поэтому методом исключения можно прийти к выводу, что она, возможно, человеческая. Но дефектная либо с примесями. Результаты противоречивы.

– Этот образец, – сказал д’Агоста, – найден в теле убитого мальчика.

– Вот оно что! – произнес Тероу. – В таком случае легко объяснить, откуда примесь человеческого генетического материала. Право, все было бы гораздо проще, знай мы об этом с самого начала.

Пендергаст нахмурился:

– Образец взят из корневого канала когтя, извлекал его, насколько я понимаю, эксперт-патологоанатом, прилагая все старания, чтобы не допустить никаких примесей.

– Тут хватило бы и одной клетки, – сказал Тероу. – Говорите, из когтя? – Он немного подумал. – Позвольте выдвинуть гипотезу. Коготь мог принадлежать ящерице, напитавшейся человеческой кровью ее жертвы. Любой ящерице, не обязательно геккону. – Он поглядел на Бухгольца. – Мы опознали некоторые ДНК как принадлежащие геккону, потому что некий человек в Батон-Руже несколько лет назад проводил исследования генетики гекконов и передал результаты в лабораторию. Иначе эти гены оказались бы неопознанными, как и большинство в этом образце.

Пендергаст обратился к Тероу:

– Я бы просил, с вашего позволения, о продолжении работ. Необходимо выяснить, что означают эти гены геккона.

Тероу нахмурился:

– Мистер Пендергаст, вероятность успешных анализов не столь уж велика, а работа может продлиться несколько недель. Мне кажется, эта загадка уже разгадана…

Бухгольц похлопал его по спине:

– Давайте избавим агента Пендергаста от догадок. В конце концов, полиция за это платит, а процедура анализов очень дорогостоящая.

Пендергаст широко улыбнулся:

– Рад, что вы упомянули об этом, доктор Бухгольц. Счет отправьте руководителю особых операций ФБР. – Он записал адрес на своей визитной карточке. – И пожалуйста, не беспокойтесь. Какую бы сумму вы ни запросили, она будет выплачена.

Д’Агоста не смог сдержать усмешки. Он понял, что Пендергаст сводит счеты за дрянную машину. Покачал головой. Вот черт!

24

Четверг

В четверг в начале двенадцатого утра по залу древних народов носился как одержимый человек, утверждавший, что он живое воплощение фараона Тутанхамона. Безумец снес два стенда храма Азар-Нар, разбил витрину и вытащил из гробницы мумию. Чтобы схватить его, потребовалось трое полицейских, а несколько хранителей до пяти часов меняли бинты и собирали древний прах.

Не прошло и часа, как из зала больших обезьян выбежала посетительница, вопя что-то нечленораздельное о существе, притаившемся в темном углу туалета. Телевизионная группа, ожидавшая у южного входа, когда появится Райт, засняла на пленку, как женщина выходила в истерике.

Во время обеденного перерыва группа, именующая себя «Союз против расизма», начала пикетировать музей, призывая к бойкоту выставки «Суеверия».

В первом часу Энтони Макферлейн, всемирно известный филантроп и охотник на крупную дичь, предложил награду в полмиллиона долларов за поимку и доставку живым Музейного зверя. Музей немедленно стал отрицать всякую связь с Макферлейном.

Обо всем этом пресса сообщила оперативно. Однако о прочих событиях никто за стенами музея не узнал.

В полдень четверо служащих самовольно ушли с работы. Тридцать пять взяли отпуска не по графику, почти триста сказались больными. Вскоре после обеда младший препаратор в отделе палеонтологии позвоночных потеряла сознание. Ее доставили в медицинский пункт, где она, придя в себя, потребовала продленного отпуска и пособия по несчастному случаю, ссылаясь на стресс.

К трем часам охранники семь раз ходили искать источники подозрительных шумов в разных секциях музея. К пяти часам сотрудники четырежды оповещали полицейских на командном пункте о том, что видели нечто странное, однако полицейские ничего не обнаружили.

Впоследствии на коммутаторе музея будет зафиксировано точное количество телефонных звонков о чудовище в тот день: их было сто семь, в том числе бредни психов, угрозы взорвать музей и предложения помощи от всевозможной публики, начиная от крысоловов и кончая экстрасенсами.

25

Смитбек осторожно распахнул потемневшую дверь и заглянул внутрь. Ему пришло в голову, что это, пожалуй, одно из самых мрачных мест в музее: хранилище лаборатории физической антропологии или, как его именуют сотрудники, «скелетная». Музей располагает одним из крупнейших собраний скелетов в стране, вторым после Смитсоновского института. Только в этой комнате их двенадцать тысяч. В основном индейских и африканских, собранных в девятнадцатом веке, в лучшую пору физической антропологии. Ярусы больших выдвижных ящиков упорядоченно поднимаются к потолку; в каждом находится по меньшей мере фрагмент человеческого скелета. На каждом ящике – пожелтевшая этикетка с номером, названием племени, иногда с краткой историей. Другие, более краткие этикетки отдают холодком анонимности.

Смитбек однажды бродил среди этих ящиков, открывал их и читал выцветшие записи, сделанные изящным почерком. Некоторые из них он переписал в блокнот:

Экз. № 1880–1770

Объятый тучей. Сиу. Убит в бою при Медсин-Бау-Крик, 1880.

Экз. № 1899–1206

Мэгги Пропавший конь. Северный шайен.

Экз. № 1933–43469

Анасази. Каньон-дель-Муэрто. Экспедиция Торпа – Карлсона, 1990.

Экз. № 1912–695

Луо. Озеро Виктория. Подарок вождя. Генерал Генри Трокмортон, баронет.

Экз. № 1872–10

Алеут, происхождение неизвестно.

Поистине странный могильник.

За хранилищем находятся комнаты, в которых располагается лаборатория физической антропологии. Сотрудники ее в прежние дни большую часть времени занимались измерением костей, попытками определить расовые закономерности, установить место зарождения человечества и тому подобными изысканиями. Теперь там проводятся гораздо более сложные биохимические и эпидемиологические исследования.

Несколько лет назад – по настоянию Фрока – с этой лабораторией решили слить лаборатории изучения генетики и ДНК. За пыльным складом костей расположен блистающий чистотой набор громадных центрифуг, шипящих автоклавов, электрофорезных аппаратов, светящихся мониторов, стеклянных ректификационных колонн и систем для титрования – лучших технических достижений в этой области. На нейтральной полосе между старым и новым Грег Кавакита и устроил себе кабинет. Смитбек поглядел в ту сторону сквозь высокие стеллажи складского помещения. Шел одиннадцатый час, и никого, кроме Кавакиты, там не было. Через пустые полки журналист видел, как Кавакита, стоящий в нескольких рядах от него, что-то резко вертит над головой в левой руке. Потом раздался свист лески и жужжание катушки спиннинга. «Вот те на», – подумал Смитбек.

– Поймал что-нибудь? – громко спросил он.

Послышался резкий вскрик и стук выпавшего из руки удилища.

– Черт тебя дери, Билл, – откликнулся Кавакита. – Вечно ты подкрадываешься! Пугать людей, знаешь ли, сейчас не стоит. У меня мог оказаться пистолет.

Он вышел из прохода, сматывая леску и притворно хмурясь.

Смитбек засмеялся:

– Говорил же тебе, не работай здесь, среди скелетов. Вот видишь, ты уже начинаешь терять контроль над собой.

– Практикуюсь, – улыбнулся Кавакита. – Смотри. Третья полка. Горб Буйвола.

Он взмахнул удилищем. Леска с жужжанием взлетела, блесна ударилась о ящик на третьем ярусе в конце прохода. Смитбек подошел к нему. Точно: здесь хранились кости человека, некогда носившего имя Горб Буйвола.

Журналист присвистнул.

Держа пробковый конец удилища в правой руке, Кавакита левой подтянул леску.

– Пятая полка, второй ряд. Джон Мбойя.

Леска вновь просвистела в узком пространстве, и крохотная блесна ударилась о названную этикетку.

– Посторонись, Айзек Уолтон[11]11
  Уолтон Айзек (1593–1683) – английский писатель, автор трактата о рыбной ловле.


[Закрыть], – восхитился Смитбек.

Кавакита смотал леску и стал разбирать бамбуковое удилище.

– Совсем не то, что удить на реке, – заговорил он, – но отличная практика, особенно в этом ограниченном пространстве. Помогает расслабиться во время перерывов. Конечно, если леска не цепляется за один из ящиков.

Поступив на работу в музей, Кавакита отказался от предложенного светлого кабинета на пятом этаже и потребовал гораздо меньший в лаборатории, говоря, что хочет быть поближе к материалу. С тех пор он опубликовал больше статей, чем иные хранители за все время работы. Труды на стыке наук под руководством Фрока быстро привели его к должности помощника хранителя в отделе эволюционной биологии. Поначалу он отдавал все силы изучению эволюции растений. И умело использовал для продвижения известность своего наставника. В последнее время Кавакита отложил занятия растениями ради экстраполятора. В жизни у него были две страсти: работа и рыбная ловля, и в особенности, объяснял он интересующимся, ужение столь благородной и трудноуловимой рыбы, как атлантический лосось.

Кавакита сунул спиннинг в видавший виды футляр и бережно поставил в угол. Жестом пригласив журналиста следовать за собой, пошел по длинному проходу к большому столу и трем массивным стульям. Смитбек обратил внимание, что стол завален бумагами, стопками потрепанных монографий и низкими лотками, где под пластиковыми крышками лежали в песке человеческие кости.

– Взгляни на это, – сказал Кавакита, придвигая что-то Смитбеку.

То было гравированное изображение генеалогического древа. На ветвях его висели таблички с латинскими словами.

– Красиво, – признал Смитбек, усаживаясь.

– И только, – ответил Кавакита. – Это представление середины прошлого столетия об эволюции человека. Художественный шедевр, но с научной точки зрения – чушь. Я пишу статью для журнала «Хьюмен эволюшн куотерли» о ранних взглядах на эволюцию.

– И когда ее опубликуют? – с профессиональным любопытством осведомился Смитбек.

– В начале будущего года. Материалы в научных журналах проходят медленно.

– Какое отношение это имеет к твоей нынешней работе – АБЦ, или ДЦТ, или как ее там?

– ЭГН, – рассмеялся Кавакита. – Совершенно никакого. Просто идейка, пришедшая в голову во время сверхурочной работы. Все еще люблю время от времени марать бумагу.

Он бережно вложил гравюру в папку и взглянул на журналиста:

– Ну, как продвигается работа над шедевром? Мадам Рикмен по-прежнему житья тебе не дает?

Смитбек рассмеялся:

– Похоже, о моей борьбе с этим тираном уже известно всем. Об этом можно написать отдельную книгу. Собственно говоря, я пришел поговорить о Марго.

Кавакита сел напротив Смитбека:

– О Марго Грин? В чем дело?

Журналист принялся бесцельно листать одну из лежавших на столе монографий.

– Насколько я понял, ей в чем-то нужна твоя помощь.

Глаза Кавакиты сузились.

– Она звонила вчера вечером, спрашивала, можно ли пропустить некоторые данные через экстраполятор. Я ответил, что он еще не готов. – Кавакита пожал плечами. – В техническом отношении это так. За стопроцентную точность корреляции поручиться не смогу. И в эти дни, Билл, я ужасно занят. У меня нет времени быть нянькой кому-то в работе над программой с начала до конца.

– Марго не так уж безграмотна, чтобы водить ее за ручку, – ответил Смитбек. – Она занимается каким-то сложным генетическим исследованием. Ты, должно быть, часто видишь ее в этой лаборатории.

Отодвинув книги, он подался вперед:

– Не мешало бы помочь девушке. Время для нее сейчас нелегкое. Недели две назад умер ее отец.

– Правда? Вы об этом говорили в комнате отдыха?

Смитбек кивнул:

– Марго была немногословна, но в душе у нее идет борьба. Она подумывает уйти из музея.

– Это было бы ошибкой, – нахмурился Кавакита. Начал что-то говорить, потом внезапно умолк. Откинулся на спинку стула и устремил на журналиста долгий, оценивающий взгляд. – Билл, с твоей стороны это весьма альтруистично. – Поджал губы и несколько раз медленно кивнул. – Билл Смитбек, милосердный самаритянин. Входишь в новый образ?

– Для тебя я Уильям Смитбек-младший.

– Билл Смитбек, скаут-орел, – продолжал Кавакита. Затем покачал головой. – Звучит неубедительно. Ты явился не для разговора о Марго, так ведь?

Смитбек замялся:

– Это одна из причин.

– Я так и знал! – торжествующе произнес Кавакита. – Ну давай, выкладывай, зачем пришел.

– Ладно, – вздохнул журналист. – Мне нужны сведения об экспедиции Уиттлси.

– О чем?!

– О той экспедиции в Южную Америку, которая вывезла статуэтку Мбвуна. Ну, знаешь, ценный экспонат на новой выставке.

Лицо Кавакиты озарилось догадкой.

– А, да. Должно быть, это та самая, о которой старик Смит говорил вчера в гербарии. Почему она тебя интересует?

– Знаешь, мы думаем, что между той экспедицией и этими убийствами существует какая-то связь.

– Что? – изумился Кавакита. – Неужели и ты поверил слухам о Музейном звере? И кто это «мы»?

– Разве я сказал, будто верю во что-то? – уклончиво ответил Смитбек. – Но в последнее время ходит много странных слухов. И Рикмен сама не своя из-за того, что статуэтка Мбвуна экспонируется. Кроме этого реликта, та сгинувшая экспедиция отправила в музей еще много чего – несколько ящиков. Мне хотелось бы разузнать о них побольше.

– А при чем тут, собственно, я? – осведомился Кавакита.

– Ни при чем. Но ты помощник хранителя. У тебя есть доступ к музейному компьютеру. Ты можешь запросить каталожную базу данных и получить информацию об этих ящиках.

– Сомневаюсь, что они зарегистрированы, – сказал Кавакита. – Но в любом случае это не имеет значения.

– Почему? – спросил журналист.

Кавакита усмехнулся:

– Подожди минутку.

Он поднялся, пошел в лабораторию и вскоре вернулся с листком бумаги в руке.

– Должно быть, ты ясновидящий, – сказал Кавакита, подавая ему бумагу. – Смотри, что я обнаружил сегодня утром среди почты.

НЬЮ-ЙОРКСКИЙ МУЗЕЙ

ЕСТЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ

ДЛЯ ВНУТРЕННЕГО ПОЛЬЗОВАНИЯ

Хранителям

и старшим служащим

от Лавинии Рикмен.

Копии: Райту, Льюаллену,

Катберту, Лафору.

Вследствие недавних прискорбных событий музей находится под пристальным вниманием средств массовой информации и общественности в целом. Поэтому я решила пересмотреть политику музея в сфере внешних связей.

Все деловые отношения с прессой должны вестись через отдел по связям с общественностью. Запрещается давать официальные и неофициальные комментарии относительно положения дел в музее журналистам и другим представителям средств массовой информации. Любые заявления или содействие лицам, собирающим материал для интервью, документальных фильмов, книг, статей и т. д., должны быть согласованы с данным отделом. Нарушение этих указаний повлечет за собой дисциплинарные меры со стороны дирекции.

Благодарю за сотрудничество в это трудное время.

– Черт возьми, – пробормотал Смитбек. – Смотри. «Лицам, собирающим материал для книг».

– Билл, это она о тебе, – рассмеялся Кавакита. – Ну вот видишь? Руки мои связаны. – Достав из заднего кармана носовой платок, он высморкался и объяснил: – У меня аллергия к костной пыли.

– Даже не верится, – сказал журналист, перечитывая инструкцию.

Кавакита обнял его за плечи:

– Билл, дружище, я знаю, эта история способствовала бы увеличению тиража. И с радостью помог бы тебе написать самую дискуссионную, возмутительную и непристойную книгу, какую только возможно. Но не могу. Буду откровенен. Я здесь работаю и, – он сильнее стиснул плечи журналиста, – надеюсь на повышение в должности. Позволить себе идти против течения не могу. Придется тебе искать другой путь. Идет?

Смитбек покорно кивнул:

– Идет.

– Вид у тебя растерянный, – снова засмеялся Кавакита. – Но я все же рад, что ты понял. – И мягко поднял журналиста на ноги. – Слушай. Может, съездим в воскресенье на рыбалку?

Смитбек наконец усмехнулся.