Текст книги "Нежный негодяй"
Автор книги: Линда Бартелл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 5
– Персиковое, – предложила Лиза. – Оно так идет к вашим глазам.
Служанка вздохнула с облегчением, когда Джульетта согласно кивнула.
– Как сейчас ваша нога?
Присев на край кровати, Джульетта с грустью взглянула на больную ногу и позволила Лизе осмотреть ее более тщательно.
– Опухоль спала, – обрадовалась Джульетта, – только чуть покалывает, когда на нее ступаешь. Ну, с этим-то я справлюсь, – она бросила на Лизу заговорщический взгляд. – Если будет нужно, немного разрежем туфельку, как посоветовал Аристо, но, наверное, это не потребуется.
Лиза кивнула, помогая Джульетте надеть атласное нижнее платье, потом достала из шкафа верхнее платье без рукавов.
Оно было из шелка абрикосового цвета, с изящной шнуровкой по бокам и глубоким вырезом на груди. Оба платья сужались к талии, а чуть ниже расширялись, намекая на совершенство скрытых под ними форм. Верхнее имело еще одну шнуровку на спине, ослабляя или затягивая ее, можно было скрыть любые недостатки фигуры.
– Туфли оставим напоследок, – сказала Джульетта, когда Лиза начала расчесывать ей волосы. И добавила, изучая свое отражение в полированном металлическом зеркале. – Причеши вниз, а сзади заколи жемчужными гребнями, si?
Она слегка заискивала перед Лизой, потому что очень немногие отваживались на такую прическу. Но Джульетта по праву гордилась своими золотистыми, слегка вьющимися волосами и хотела показать их Леону Сарцано во всей красе. Восхищаясь прической, он, возможно, и не заметит, что она прихрамывает.
Выполнив желание хозяйки, Лиза вплела в золотистые локоны Джульетты несколько лент абрикосового цвета, расшитых мелким жемчугом, украсила маленькие ушки жемчужными серьгами, а на шею надела нитку более крупного жемчуга.
– Ах! – восхитилась Лиза и захлопала в ладоши.
– Che bella[21]21
красавица (итал.)
[Закрыть]!
С улыбкой приняв комплимент, Джульетта взяла мягкую кисточку из собольего меха и нанесла на щеки румяна, слегка подкрасила губы и встала. Осторожно ступая на больную ногу, она подошла, почти не испытав боли, к сундуку у кровати, где хранилась не поместившаяся в шкафу обувь.
С туфлями в руке девушка присела на кровать и надела их, сначала на здоровую ногу, затем на больную. Немного тесновато, но не больно. Лиза подала ей веер из перьев, и Джульетта встала. Она медленно прошла до двери, надеясь, что разрезать чудесную туфельку не придется, но готовая сделать это, если потребуется. Лиза открыла дверь.
– Едва заметно! – просияла она. Джульетта кивнула.
– Если ходить медленно, больше опираясь на левую ногу, то, думаю, все обойдется.
– Джетта! – воскликнул Никко, появляясь у двери. – Ты прекрасно выглядишь!
Джульетта тепло улыбнулась брату.
– Grazi, Никко, ты тоже.
Она подождала его ответа, но Никко стал слишком взрослым, чтобы поддаться добродушному поддразниванию.
– Согласен, sorella mia[22]22
сестра моя (итал.)
[Закрыть]. Мужчины по-своему так же прекрасны, как и женщины.
Он вошел. Теперь, став мужчиной, Никко напоминал ей дядю Витторио, в его глазах светилось восхищение и едва скрытое озорство.
– Чувствуешь себя лучше? – уже серьезно спросил он. – Лиза сказала, что ты весь день провела в постели. Или демонстрировала обиду на отца?
– Мне лучше, – с отсутствующим видом ответила Джульетта, ее мысли уже занимал Леон Сарцано.
Они свернули за угол, когда из столовой до них вдруг донеслись звуки лютни. Музыка сладкой болью напомнила ей о другом музыканте. Джульетта чуть не споткнулась.
– Должно быть, папа играет.
Никко покачал головой.
– Папа играет не так хорошо, nina, – он задумался. – Но кто это может быть? Из наших гостей никто не достиг такого совершенства… разве что Леон Сарцано?
Пленительные сладкие звуки плыли по коридору, обволакивая сердце Джульетты. Как и те, прошлым вечером…
На обед были приглашены только близкие, поэтому решили провести его в столовой, а не в большом зале. Столовая находилась непосредственно над кухней, и это было очень удобно.
Приветливо улыбаясь, Джульетта и Никко вошли в комнату. Их учили быть сердечными с любыми гостями Кастелло Монтеверди, А сегодня здесь, помимо прочих, присутствовал близкий друг отца Сандро Боттичелли[23]23
Боттичелли Сандро (1444-1510) – выдающийся итальянский живописец эпохи Возрождения
[Закрыть], всеобщий любимец. Каресса подошла к дочери и обняла ее.
– Я так рада, что тебе лучше, nina, – отступив на шаг, мать оглядела дочь с головы до ног. – Ты чудесно выглядишь, – добавила она.
– Ты тоже, mamina, – в тон ей ответила девушка, как всегда восхищаясь красотой темных волос и полной безмятежностью матери. Каресса де Алессандро была самой спокойной женщиной из всех, кого знала Джульетта, часто сожалевшая о том, что не унаследовала эту черту материнского характера.
Данте подошел к ним вместе с Леоном Сарцано. При взгляде на человека, выбранного ей в мужья, сердце Джульетты забилось сильнее. Однако рядом с блистательным и внушительным Данте Леон казался каким-то безжизненным и явно проигрывал. У него только закончился траур, чего ты от него ждешь?
Тем не менее, ей удалось сохранить на лице улыбку, когда Данте, поцеловав дочь, представил ее Леону. Склонившись, гость поцеловал девушке руку, и Джульетта отметила красоту его волос цвета спелой пшеницы. Он выпрямился и с любопытством посмотрел на дочь принца карими глазами.
– Я очарован, – торжественно-спокойно произнес Сарцано, и Джульетта почувствовала, что все ее мечты и надежды рушатся.
Должно быть, что-то отразилось на ее лице, так как он улыбнулся, очевидно, осознав свою сдержанность при знакомстве с дочерью принца и своей возможной невестой. Приятная улыбка, решила Джульетта, а как зажглись грустные глаза! Странно, но ее отвлекали звуки лютни… да, дело именно в них. Как можно думать о Леоне Сарцано, когда глаза ищут источник этих невероятно соблазнительных звуков?
– Как ваш сын, Леон? – Данте попытался заполнить возникшую паузу. Лицо Сарцано просветлело.
– Прекрасно, principe. Даниэло не устает изумлять меня. Да только вчера…
Пока Леон описывал подвиги своего годовалого сына, Джульетта позволила себе бегло оглядеть комнату. Никко вел оживленную беседу с Сандро Боттичелли, знаменитым художником. Тот жестикулировал, указывая в противоположную сторону, где возле единственного окна стоял высокий темноволосый мужчина. Перебирая струны лютни, он смотрел на сгущающиеся за окном сумерки. Его профиль показался Джульетте странно знакомым. Она замерла.
–… представить тебя другому гостю, – услышала она голос Данте. – Никко, как мне кажется, собирается познакомиться сам, а другие уже представлены, – он взял Джульетту за руку. – Вы нас извините? – обратился принц к Сарцано в своей естественной обезоруживающей манере.
Леон кивнул, а подошедшая Каресса продолжила с ним разговор о его сыне.
Взяв Джульетту за руку, Данте повел ее к незнакомцу. Девушка забыла о больной ноге. Она забыла о правилах хорошего тона. Забыла обо всем, кроме того человека, который перестал играть на лютне и разговаривал с Сандро и Никко. Джульетта шла, опираясь на руку отца, а в голове роем проносились разрозненные мысли: это он… он играл тогда на лютне… он в ее доме. Ее тайный любовник из прошлой ночи. Мужчина, прервавший ее путь в монастырь, научивший ее тому, что привело в Санта-Лючию других женщин, что заставило их искупать свои плотские грехи.
Внезапно, как магнит к металлу, его взгляд скользнул мимо Сандро и Никко к Джульетте.
Как в тумане, девушка увидела, что Сандро и Никко расступились перед ними, услышала голос отца:
– Родриго, моя дочь Джульетта Мария.
– Мона Джульетта, – взгляд его ярких голубых глаз словно проник в нее. Взяв лютню в левую руку, Родриго другой рукой поднес к губам пальцы девушки. Какие у него длинные ресницы, успела подумать она, но тут…
Поцелуй опалил кожу и заставил ее слегка вздрогнуть. Волна тепла охватила руку, плечо, докатилась до щек, все тело невольно отозвалось на память о близости прошлой ночью. Но худшее оказалось впереди.
– И, Джульетта, позволь официально представить сеньора Родриго да Валенти.
Не выпуская руки и не сводя с нее глаз, Родриго да Валенти выпрямился, а в ее сознании осталось только имя. Валенти?
Она была ошеломлена. Zingaro, убивший Марио ди Корсини? Юноша, бесследно исчезнувший?
– Валенти? – донесся до нее голос Никко.
Конечно, усмехнулся внутренний голос, сам ведь почти признал, что он один из них. Ее тело напряглось, и девушка отдернула руку, словно ее укусили.
– Buena sera, – только и смогла выжать она из себя.
Джульетта чувствовала испытующий взгляд отца, видела, как потемнели глаза Валенти. Все равно. Словно высеченное из камня, лицо гостя окаменело еще больше. Инстинктивно она поняла, что он догадался о ее мыслях и тоже вспомнил тот трагический день.
–… хотел бы написать ваш портрет, сеньор, – Сандро Боттичелли всегда искал объекты для своих полотен. – Вы так напоминаете Il Superbo[24]24
Великолепный (итал.)
[Закрыть]. Хотя… – он замолчал, но Джульетта поняла, что хотел сказать художник, и в душе возмутилась.
II Superbo. Друг отца, Джулиано де Медичи. Конечно, презрительно решила она, этот цыган не может иметь ничего общего с таким человеком, как Джулиано де Медичи.
Какая-то часть ее сознания отметила, что нехорошо, несправедливо так думать о человеке, не зная его. Но она безжалостно позволила этому голосу утонуть в пучине ее встревоженных чувств.
–… вы полная противоположность Данте, – заключил Сандро. – Такие же прекрасные черты, но вы такой смуглый, а он светлый.
Джульетта отметила, что бронзовое лицо Родриго да Валенти немного покраснело. Он пожал мощными плечами и улыбнулся художнику.
– Grazi, маэстро Боттичелли. Учитывая вашу репутацию, это действительно комплимент.
– Не уверен, что мне нравится такое сравнение, – весело заметил Данте. – Но, если вы считаете его черты замечательными, посмотрим, что вы скажете о его владении шпагой. Dio mio, а какой наездник! Вернулся после обучения во Франции настоящим condottiere.
Джульетта наконец отвела глаза от Родриго да Валенти и взглянула на отца. Да он и вправду гордится этим… этим бродягой!
Но твой грех еще больше. Ты позволила этому человеку, которого якобы ненавидишь, убийце Марио ди Корсини, все, что женщина может позволить мужчине.
– Тогда мне придется вызвать вас, – Никко сразу понял намек отца. – Может, вы научились у этих французов кое-каким штучкам, которые отец мне не показал?
Предатель! Джульетта негодовала, переводя взгляд с Данте на Никколо… только не смотреть на Родриго да Валенти!
– Сыграйте что-нибудь, Родриго, – попросила Каресса.
Но на этот раз спокойный голос, как и присутствие Карессы де Алессандро, не подействовали на ее разгоряченную дочь: Джульетта только решила – еще один член семьи предал ее. То, что в их доме находится человек, виновный в смерти Марио, уже было достаточным потрясением, но с этим она еще могла справиться. Отец не раз говорил Никко и ей, что происшедшее было всего лишь несчастным случаем. Он сам оказался свидетелем гибели Корсини, и все, кто это видел, но думал иначе, были либо слепыми, либо идиотами. Их кузен Бернардо твердо поддерживал такое утверждение.
Но узнать, что этот человек – виновный или нет – обманул ее… Недостойно воспользовался тем, что она, поранив ногу, оказалась одна в лесу. Этого вполне достаточно, чтобы составить свое мнение. И вообще, сейчас он поступил так же, как и тогда, шесть лет назад, когда был вспыльчивым, горячим цыганским юношей. Мерзко.
Джульетта поймала себя на том, что смотрит, как Родриго улыбается хозяйке, как ослепительно блестят его ровные белые зубы на смуглом лице.
– Конечно, principessa. Что бы вы хотели услышать?
Каресса задумалась, и Джульетта, отведя взгляд от Родриго, отступила, пропуская мать вперед.
– Может быть, что-нибудь французское?
Джульетта не услышала ответа, она резко отвернулась, отказывая ему во внимании. Дядя Витторио и тетя Джанна, до этого разговаривавшие с Леоном Сарцано, подошли поближе к Валенти. А Джульетта направилась к Леону и взяла его под руку. Такое неожиданное внимание явно удивило Сарцано и он вопросительно посмотрел на девушку.
– Я хотела бы побольше узнать о… вашем маленьком Даниэло и обо всей семье, si? He очень-то интересно слушать еще одного музыканта, – солгала Джульетта, хотя на самом деле любила музыку и восхищалась талантливыми исполнителями. – Папа играет целыми днями. Хотя и не так хорошо.
– А нас не сочтут невежливыми? – нерешительно спросил Леон, явно польщенный внезапным вниманием Джульетты.
Девушка вызывающе вскинула голову… и совершенно случайно встретилась с суровым взглядом Данте. Она увидела такое крайнее неудовольствие на этом милом и обычно добродушном лице, что на мгновение осеклась.
Даже Джульетта поняла, что зашла слишком далеко.
– Хорошо, – девушка покорно вздохнула, – постоим здесь, сзади, – но чтобы всем было понятно, что ей гораздо интереснее Леон Сарцано, чем Родриго да Валенти, Джульетта непрерывно перешептывалась со своим соседом, не отваживаясь, однако, покинуть группу слушателей.
Только не поддаваться очарованию музыки. Этот человек уже доставил ей столько неприятностей, даже сейчас она не могла полностью переключить внимание на Леона. И этот голос…
Нет. Намного безопаснее общаться с Леоном Сарцано и, конечно, не столь унизительно для ее гордости. Однако возможный жених был слишком увлечен музыкой.
Наконец песня смолкла, наградой послужили восторженные аплодисменты. Родриго да Валенти поклонился и тут же с ним заговорил Никко. Если бы Джульетту не так захлестнули эмоции, она сочла бы этот разговор интересным. Ее брат увлекался фехтованием и считался одним из лучших. Едва умолкли последние звуки песни и не успели стихнуть аплодисменты, а Никко уже, как пиявка, присосался к Валенти.
– Вам не кажется странным, что кровожадный condottiere проявляет интерес к музыке? – обратилась Джульетта к Леону. Гости уже потихоньку подходили к столам.
Подошедший сзади принц не дал Сарцано времени на обдумывание ответа.
– Если бы не эти кровожадные condottieri, дочь, многие из нас не чувствовали бы себя в безопасности в собственных домах. Может быть, тебе следует знать о сражении у реки Таро.
Оба обернулись к нахмурившемуся Данте. К удивлению Джульетты, положение спас Леон.
– Совершенно верно, principe. И у профессионального солдата могут быть артистические наклонности. Сеньор Валенти отлично играет, да и поет отменно.
Джульетта взглянула на Сарцано и отметила, что подбородок у него вовсе не безвольный, как ей показалось вначале, а в карих глазах зажглась искорка интереса. Возможно, она ошиблась, определив его как скучного, унылого меланхолика. Что ж, тем лучше. Она предпочла бы уйти в монастырь, чем выйти замуж за безвольного человека.
Настроение Джульетты улучшилось, когда ее соседом за столом оказался Леон Сарцано. Но радость уступила место огорчению: с другой стороны Каресса усадила Родриго да Валенти. Возвращаясь на свое место у левого края стола, мать коснулась рукой плеча дочери. Слева от Валенти сел Никко, а Сандро Боттичелли, Джанна и Витторио де Алессандро заняли места напротив.
Обед не обещает ничего хорошего, подумала Джульетта, когда локоть Валенти случайно коснулся рукава ее платья. Словно десятки иголок впились в руку, и Джульетта, сжав зубы, попыталась незаметно отодвинуться подальше вправо.
Один раз Родриго да Валенти одурачил ее, но больше это ему не удастся. Она взяла бокал…
Исходившая от Джульетты враждебность заставила бы другого отступить. Родриго увидел гнев в глазах Данте и постарался занять соседку легкой беседой. Но только усугубил положение. Особенно когда негромко спросил:
– Как ваша нога?
Он физически почувствовал, как девушка напряглась, как залилась краской гнева, хотя ее рана действительно беспокоила Родриго и он не имел в виду ничего дурного. Впрочем, откуда ей знать?
В карих глазах Джульетты застыла обида. Тихим, приглушенным голосом она ответила:
– Grazi. Лучше, – губы сложились в улыбку, но глаза! Да, эти глаза выразили все, что было у нее на сердце. В них не было и намека на добродушие.
Родриго уставился на белоснежную скатерть. Конечно, у нее есть основания сердиться: позволил себе такое! Но ведь она осталась девственницей и может не опасаться, что кто-то узнает об их тайне. Скорее, Родриго умрет… но Джульетта ведь об этом не знает, И уж конечно, он не собирается извиняться за то, что познал с ней частицу рая на земле.
К счастью – или к несчастью, – Никколо засыпал его вопросами о Франции и французских приемах фехтования. И Каресса, как бы компенсируя сдержанность дочери, удостоила своим вниманием. А брат Данте Витторио, сидевший напротив, интересовался королем Франции Карлом и его армией. Ведь всего три года назад, когда французский монарх вознамерился поддержать притязания Анжу на Неаполитанское Королевство, эта армия прошла через всю Италию. Был ли Родриго в ее рядах, когда французы вступили во Флоренцию? Родриго заметил, что Джульетта тоже ждет ответа.
– Нет, милорд, – ответил он, радуясь тому, что предполагаемый «грех» не усилит враждебность. – Меня там не было.
– Это случилось в ту ночь, когда Пьетро де Медичи был вынужден бежать из Флоренции, – сообщил Леон. – Вы слышали об этом во Франции?
– Si. Печальный день для Республики.
Падение Медичи было особой темой для Алессандро. Данте сблизился с этой семьей, особенно с покойным Лоренцо. Сын Лоренцо Пьетро в отличие от отца был никудышным правителем.
– И Флоренция уже не та, – горько заявил Данте. – Этот горбоносый монах[25]25
Савонарола, доминиканский монах, фанатик «чистоты» веры, проповедник диктаторского режима правления.
[Закрыть] воображает, что он выше папы. Чтоб ему сгореть вместе со своей ересью!
– Si, – сказал Никко и добавил, вероятно, чтобы просветить Родриго, – Савонарола был отлучен от церкви Его Святейшеством в июне. С тех пор он притих.
Некоторые из гостей устремили взоры на Боттичелли, одетого в темное свободное lucco вместо обычного для него яркого и веселого платья. Данте уже говорил Родриго, что Сандро попал под влияние Джироламо Савонаролы, он даже позволил, чтобы несколько его «безнравственных» картин были сожжены вместе с другими бесценными произведениями искусства как «дьявольские соблазны».
– Firenzi[26]26
Республика Флоренция.
[Закрыть] нуждается в реформах после всех эксцессов, – настаивал обычно мягкий Сандро. Данте осушил бокал вина и посмотрел на художника.
– Не люблю спорить, когда обед еще не закончен, – достаточно вежливо, но твердо произнес он, – но я не считаю иллюстрированные книги и кубки, подсвечники и распятия в монастырях греховными.
– Он зашел так далеко, что даже подстрекал убить тех, кто выступает за возвращение Медичи, – скривился Витторио. – С каких это пор истинный христианин призывает к убийству?
– Когда боится… или если он слепой фанатик, – ответил Родриго, бросив взгляд на Боттичелли. Художник поднял руку.
– Вы вправе иметь свое мнение, signore, – обратился он к Родриго. – Вас не было несколько лет, за это время многое случилось.
– И полагаю, худшее еще впереди, – вступил в разговор Леон. – Опыт показывает, что доминиканцы так просто не уйдут. Ведь когда Его Святейшество попытался поставить тосканских доминиканцев под контроль Рима, чтобы затем отослать Савонаролу из Флоренции, монах отказался признать юрисдикцию папы Александра в этом вопросе.
Джульетта по-новому увидела Леона Сарцано. В разговоре за столом быстро проявились более интересные стороны его натуры. Хотя все мужчины любят поговорить о войне – оживляются даже более сдержанные, – эта новая грань человека, выбранного отцом ей в мужья, обрадовала девушку.
Может быть, ей еще удастся изгнать из своих мыслей соседа слева и насладиться вечером, несмотря на неловкое положение.
– Расскажите нам о французской армии, – нетерпеливо попросил Никко, когда подали первые блюда. – Я помню, как они маршировали по Флоренции во главе с Карлом.
Родриго принял от Джульетты блюдо с заливной куропаткой. Они посмотрели друг на друга.
Опущенные с притворной скромностью ресницы не смогли скрыть от него вспышку гнева в глубине глаз. Ее духи – жасмин – дразнили ноздри, а когда девушка отвернулась, он заметил прекрасную линию щеки.
– Легко недооценить человека, если судить по первому впечатлению. Карл невысок, и у него слегка подергиваются голова и руки. Даже походка многим не нравится – он хромает и сутулится.
– Аристо тоже неуклюж, но он прекрасный человек, – внезапно вмешалась Джульетта, воинственно глядя в глаза Родриго.
Тот кивком выразил свое согласие, в душе радуясь такому проявлению сострадания и терпимости, хотя и не в отношении его самого.
– Верно. Я бы не сказал, что французский король – прекрасный человек, – он усмехнулся уголком рта, вскинутые брови напомнили Джульетте о демоне с горящими голубыми глазами, – но определенно способен поддерживать армию в первоклассном состоянии. И уже серьезно добавил:
– Горе тому, кто поспешно судит о Карле Восьмом.
Эти многозначительные слова были адресованы Джульетте. И, несмотря на все усилия не поддаваться, она опять покраснела.
– Достаточно вспомнить сражение на реке Таро в девяносто пятом году, – ответил Данте. – Даже значительно уступая в численности, французская артиллерия и кавалерия разгромили нас.
Задержав немного взгляд на Джульетте, принц посмотрел на Родриго и Витторио, остановился на Леоне.
– Потери итальянцев после короткой и жестокой битвы были огромны. Печальное, жалкое зрелище при всех наших воображаемых добродетелях, талантах, богатстве, при всех мнимых умениях как военных инженеров. Мы не смогли противостоять наступлению французской армии, – Данте покачал головой. – Хвала Господу, Флоренция не участвовала в этом ужасающем фарсе, – кажется, это лучшее, что Савонарола сделал для Республики, сознательно или нет лебезя перед Карлом, объявляя его посланцем Бога и освободителем Флоренции. Без всякого сомнения, мы бы потеряли цвет флорентийской молодежи, если бы оказались вовлеченными в войну с Карлом.
Некоторое время все молчали. Тишину нарушила Джульетта.
– Не понимаю, что есть у французов, чего не достает нам! Чего не хватает нашим солдатам, почему они не могут защитить нас от неприятельской армии вроде этих варваров-французов?
Ее презрение было направлено против сидящего слева человека, который, как она считала, трусливо бежал во Францию, не только чтобы избежать возмездия, но и чтобы научиться чему-то у иностранцев. По мнению Джульетты, никакая чужая армия не могла сравниться с армией, состоящей из ее соотечественников. При этом, однако, девушка не думала, что ее замаскированное оскорбление заметит кто-либо, кроме отца. И, конечно, Родриго да Валенти.
– Будь так добр, Риго, – суровый тон Данте только подчеркивал вежливость слов, – сообщи моей дочери, чем, по-твоему, различаются французский и итальянский солдаты?
Родриго внутренне приготовился. Вероятнее всего, большинство сидящих за столом, особенно мужчины, точно знали, что он сейчас скажет. Женщины и, конечно, Джульетта, не знали. И вряд ли воспримут услышанное доброжелательно, с иронией решил он.
– Итальянский солдат, несомненно, может храбро сражаться, когда ему приходится это делать. Но большую часть времени он занят не столько войной, сколько грабежом – скорее увидишь, как он гонит копьем скот, чем стреляет во врага из арбалета. Когда итальянские артиллерийские части маршируют под дудку и барабан, они больше похожи на странствующих музыкантов в пестрых трико и щегольских камзолах, чем на солдат.
– Но разве в этом виноваты не командиры? – вмешался Леон Сарцано.
– Разумеется, – согласился Родриго. – Начинать нужно с них. Подобно французским командирам, они должны обучать своих людей, воспитывать их профессионалами, накапливая опыт. Они должны учить убивать, а не позировать и воровать.
В разговор поторопился вступить Никко.
– Отец говорит, их пушки стреляют металлическими, а не каменными ядрами. И они больше и тяжелее.
Родриго кивнул и, заметив, как сжались пальцы его соседки на пустом бокале, налил вина. Джульетта жестом поблагодарила, будучи не в состоянии ни говорить, ни смотреть на него, так что Родриго мог лишь созерцать ее безупречный профиль.
– А для перевозки пушек французы используют лошадей, а не медлительных быков, – добавил он, обращаясь к Никко. – Поэтому быстрее доходят до стен города и занимают позиции.
Родриго взглянул на Леона Сарцано, придвинувшегося к Джульетте, чтобы не пропустить ни слова из того, что он говорил. Но его взгляд столкнулся с презрительно прищуренными глазами девушки.
– И этим эффективным оружием они пользуются как в поле, так и при осаде городов, – он закончил, размышляя, увидит ли когда-нибудь в этих прекрасных глазах любовь и желание…
– Так что нам есть чем заняться, – произнес Витторио, оглядывая одного за другим всех мужчин. Данте кивнул.
– И прежде всего нашей Республикой. Ведь этот беспокойный монах уже убедил многих, что за советами нужно обращаться только к нему, как будто он сам Господь! А это значит, что поиски более разумного пути исключаются.
На этот раз никто не взглянул в сторону Сандро Боттичелли, и художник, очевидно понимая, что остался в меньшинстве среди противников Савонаролы, промолчал.
На серебряных подносах принесли красную жареную рыбу в соусе, за ней последовало заливное – очищенная от костей фаршированная вареная рыба. Прежде чем перейти к новому блюду – окуню, а затем дичи в остром соусе, – всем предложили свежие овощи и миндаль.
На некоторое время, пока гости ели, разговор утих. Перед десертом – лимонные конфеты и марципан – были предложены свежие фрукты. Затем Леон Сарцано обратился к Родриго:
– Я все думаю… Имя Валенти кажется мне знакомым. Не так ли звали того парня, который был замешан в историю с Марио ди Корсини несколько лет назад?
