Текст книги "Огонь луны"
Автор книги: Линда Лаел Миллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Глава 9
Не успел Риви открыть дверь, как ему в объятия с радостным воплем «Папа!» бросилась маленькая девочка, та самая, которую Мэгги видела в Сиднее играющей на лужайке. Привязанность Риви к ребенку была очевидна. Он крепко обнял ее, а она непримиримо-изучающе смотрела на Мэгги через его широкое плечо своими сине-зелеными глазами.
Риви слегка повернулся в просторном, хорошо освещенном коридоре и сказал:
– Мэгги, это Элизабет.
Мэгги автоматически протянула ей руку. С минуту Элизабет просто смотрела в лицо Мэгги, не торопясь расцепить руки, обнимавшие шею Риви. И хотя в мире взрослых это назвали бы снобизмом, в манере ребенка не было никакого недружелюбия.
– Привет, Элизабет, – вежливо сказала Мэгги, искренне улыбаясь.
– Она редко разговаривает, – заметил Риви, когда они пришли в огромную гостиную, и молчание, по его мнению, крайне затянулось. Он опустил Элизабет на ноги, и она убежала.
– Единственное, что она постоянно произносит, это «папа».
Мэгги была так задумчива, что почти не заметила неброской элегантности обстановки.
– Но ей, должно быть, уже четыре, по крайней мере…
Риви бесцеремонно сделал Мэгги знак садиться, а когда она опустилась в кресло у массивного каменного камина, вышел из комнаты. Он вернулся, неся в руке стакан какой-то жидкости янтарного цвета. Мэгги не решилась взглянуть на часы в открытую, но выгнула бровь: еще было слишком рано для спиртного.
Риви усмехнулся, заметив ее реакцию, и сел в кресло напротив.
– Я подумал, что ты предпочтешь чай этому типу освежающего, – сказал он, и не успела Мэгги согласиться с тем, что она действительно предпочла бы чай, как в комнату вошла негритянка с подносом в руках. Женщина поставила поднос на столик рядом с креслом Мэгги и, не сказав ни слова, даже не посмотрев ни на Риви, ни на его гостью, вышла из комнаты.
– Полагаю, мать Добродетели и Милосердия? – спросила Мэгги просто для поддержания разговора и размышляя, как следует вести себя в такой необычной ситуации.
– Полагаю, Кала имеет к ним какое-то отношение, – Риви улыбнулся, – хотя она им и не мать.
У аборигенов свой взгляд на родственные отношения.
Мэгги вытаращила глаза.
– Аборигены? Но мне казалось, что это дикари, скитающиеся вдали от городов…
– Многие именно таковы и есть, – спокойно уточнил Риви. – Есть кочевые племена, которые бросают все добро, снимаются с мест, стоит им только захотеть.
Прежде чем Мэгги успела ответить, в комнату, широко шагая, вошел низенький, лысеющий человек представительного вида. В руке он держал шляпу с круглыми полями. Выражение его маленьких, бесцветных глазок, когда он посмотрел на Мэгги, граничило с неодобрением. Риви, ничуть не смутившись, отставил в сторону стакан, и, взглянув на незнакомца еще раз, Мэгги поняла, чем вызвана такая любезность. На нем был воротничок священника. Риви встал и, сердечно кивнув, сказал:
– Преподобный Колинз.
Преподобный кивнул в ответ.
– Пора двигать дальше, – сказал он с сильным австралийским акцентом. – Я, конечно же, не мог уехать, не сказав, что благодаря вашей доброте я провел эту грозовую ночь с большими удобствами под крышей вашего дома.
Мэгги бросила на Риви быстрый взгляд, поняв, почему он не отвез ее в дом прошлой ночью, и отпила чай.
Риви пожал руку преподобному Колинзу.
– Рад, что вы остались довольны, – сказал он. Риви как раз собирался представить ему Мэгги, когда священник повернулся и вышел из комнаты. Это была явная демонстрация пренебрежения: с таким же успехом Мэгги могла быть невидимкой. Уязвленная, Мэгги посмотрела прямо в глаза Риви Маккене, когда тот сел в кресло.
– Вы не показались мне особо религиозным, – сказала она.
Он улыбнулся.
– Я и в самом деле не религиозен. Я собирался остаться в лагере, потому что Самаритянин должен был скакать сегодня. Преподобный Колинз приехал издалека, и у него не было фургона.
Мэгги украдкой взглянула на часы на камине. Они тихо жужжали, собираясь пробить очередной час. Один тяжелый удар последовал за другим.
– Я опоздала на омнибус, – проворчала Мэгги раздраженно.
– Не волнуйся, ты будешь в Сиднее до того, как вернется Дункан, – резко отозвался Риви.
– Вы не любите мистера Кирка, так ведь? – полюбопытствовала Мэгги, пристально наблюдая за Риви.
Она заметила, как посуровели черты его лица, а на щеке задергался мускул.
– Слабо сказано, – ответил он. – Дункан может казаться очаровательным и любезным, но он неподходящее общество для беззащитной девушки.
Горло у Мэгги сдавило, и она посмотрела на свои руки: чашка, которую она держала, слегка стучала донышком о блюдце. Когда она подняла глаза, в них читалось отчаяние от осознания того, как много она потеряла.
– А вы? – колко спросила она. Риви Маккена тяжело, прерывисто вздохнул.
– Я сожалею, Мэгги. Обо всем.
То, что он сожалел о случившемся, немного обидело Мэгги, но она ни за что не призналась бы в этом.
– Именно поэтому вы похитили меня из гостиницы и привезли сюда, – презрительно-дерзко сказала она.
На загорелом, суровом лице Риви изогнулись темные брови.
– Думаешь, я хочу… так сказать… снова совратить тебя?
Мэгги покраснела и отставила чашку с блюдцем, чуть не уронив их.
– Что же остается еще думать? – прошипела она, не желая, чтобы ее услышали посторонние.
Риви откинулся на спинку кресла и долго наблюдал за Мэгги. Губы его слегка вздрагивали, а глаза открыто смеялись. Она готова была вскочить и дать ему пощечину, но лицо его посерьезнело, и он сказал:
– Ты не права. Я сожалею о том, что произошло, и привез тебя сюда только для того, чтобы доказать, что со мной ты в безопасности?
– В безопасности? – выпалила Мэгги. – Как вы можете говорить такое после того, что было ночью?
Риви снова вздохнул.
– Я потерял голову… я так сильно хотел тебя, а ты и не пыталась остановить меня…
Мэгги опять вспыхнула.
– А почему вы стащили мои бумаги? – строго спросила она.
К ее величайшему удивлению, Риви потянулся и взял ее руки в свои. Он говорил со спокойной искренностью:
– Мне пришло в голову, что Дункан мог найти их и использовать так, что лучше не говорить об этом. Ты по-прежнему свободна, я не стану претендовать на тебя.
У Мэгги не было ни сил, ни желания вырвать руки.
– Но вы не собираетесь вернуть их мне?
Риви с сожалением покачал головой.
– Думаю, у меня они будут в большей безопасности. Если бы Дункан наложил на них лапу…
– Мистер Кирк, – едко начала Мэгги, и от напряжения у нее заныли плечи, – настоящий джентльмен. И это, мистер Маккена, намного больше того, что я могу сказать о вас!
Риви усмехнулся, хотя в его глазах не было даже намека на веселость.
– Есть кое-что похуже, чем не быть джентльменом, Янки.
Наконец Мэгги удалось освободить руки.
– Леди Косгроув никогда не отправила бы меня в дом мистера Кирка, если бы знала, что это опасно!
Риви снова взял свой стакан и допил его, прежде чем ответить:
– Леди Косгроув незнакома с характером Дункана, а я его знаю.
Мэгги вспомнила красивую любовницу Риви и то, что случилось ночью. Глаза ее зло сверкнули.
– Не вижу, чем его «истинное лицо» хуже вашего. У него тоже есть любовница, за спиной у которой он совращает другую женщину?
Риви сжал зубы и вскочил с кресла так неожиданно, что Мэгги вздрогнула. Но он просто отошел, встав к ней спиной и уставившись на пустой камин.
– Лоретта больше не моя любовница, – сказал он таким тихим голосом, что Мэгги пришлось напрячь слух, чтобы разобрать его слова. – Когда я понял, как сильно хочу тебя, я попросил ее покинуть мой дом.
Мэгги представила себе, что должна чувствовать женщина, знавшая все интимные детали этого изумительного мужчины и без всякого предупреждения выброшенная из его жизни, потому что он нашел новый объект флирта. Если и она уступит Риви Маккене и даст волю чувствам, которые он разбудил в ней, она через день окажется в положении Лоретты, а такая перспектива ее вовсе не привлекала.
– Я не стану вашей куртизанкой, мистер Маккена, так что вы, кажется, поторопились.
Он слегка обернулся, посмотрев на Мэгги спокойным взглядом, в котором в то же время читалась издевка.
– Не я один поспешил, мисс Чемберлен. Прошлой ночью вы отдали мне кое-что, о чем будет горько сожалеть мужчина, который женится на вас.
И хотя эти слова были сказаны не от злости или с презрением, они больно ранили Мэгги, потому что были абсолютно справедливы. Вероятно, она погибла для порядочного мужчины. Мэгги подавила в себе закипавшие слезы, не желая больше показывать Риви свою слабость. Риви подошел к ней и сел на корточки возле ее кресла, сказав ласково:
– Мэгги, ты думала о том, что у тебя может быть ребенок от меня?
Глаза Мэгги блестели, когда она подняла голову. По-прежнему не в силах говорить, она кивнула.
– Если узнаешь, что беременна, я хочу, чтобы ты немедленно пришла ко мне.
– З-зачем? – с трудом спросила Мэгги. Она была в тысячах миль от дома, она была бедна и перед ней открывалась перспектива, толкавшая других женщин на отчаянные поступки. Мысль об этом была невыносима.
Он снова взял ее за руки.
– Затем, чтобы жениться на тебе, Янки, – сказал он терпеливо, как будто предполагал, что Мэгги должна знать, что такой богатый, обладающий властью человек, как он, может сделать девушку из прислуги своей женой.
– Вы шутите.
– Я совершенно серьезен. Ничто не может быть для меня важнее моего ребенка.
Как это ни странно, Мэгги почувствовала печаль в его словах. В какой-то степени ей самой хотелось быть тем человеком, который был бы всем для Риви Маккены.
– Но у вас есть Элизабет…
– Я люблю Элизабет, – тихо ответил он, – она мне не дочь, а племянница.
Мэгги проглотила комок в горле.
– Но она зовет вас папой.
– Это потому, что она не помнит моего брата. – Глаза Риви устремились куда-то вдаль; он рассеянно сжимал в пальцах медальон, с которым никогда не расставался.
Внезапно, несмотря на все свои неприятности, Мэгги обратила все внимание на этот странный кусочек меди, висевший на золотой цепочке.
– А это что? – шепотом спросила она.
Риви выпустил медальон.
– Думаю, талисман удачи, – ответил он, но в его взгляде все еще читалась болезненная отрешенность.
– Расскажите мне о брате, – рискнула спросить Мэгги, догадавшись, что этот талисман каким-то странным образом связан с братом Риви.
– Нас с Джеми разлучили много лет назад, по дороге сюда из Дублина, с тех пор я разыскиваю его. – Риви поднялся, подошел к креслу и опустился в него с почти отчаянным вздохом. – Я нанимал сыщиков, объездил все места, какие казались мне важными…
– Но так и не нашли его, – печально закончила Мэгги.
Риви покачал головой, он отвел взгляд, а горло судорожно задергалось, когда он попытался овладеть собой.
– Элизабет его ребенок? – с мягкой настойчивостью спросила Мэгги.
Глаза Риви скользнули к ней; и он кивнул.
– Ее нашли в Брисбейне в сиротском приюте.
Там мне сказали, что мать Элизабет не была замужем за Джеми, хотя и оставила бумаги, в которых говорилось, что он отец ребенка.
Мэгги не сомневалась что Элизабет была действительно Маккена: доказательством этому были ее сине-зеленые глаза.
– Но почему эта женщина бросила Элизабет?
– Она была больна, – ответил Риви. – Если верить монахиням из приюта, она умерла вскоре после того, как оставила им ребенка.
– Может быть, Элизабет что-то помнит?
Риви посмотрел на Мэгги так, словно она была сумасшедшей, но она поняла, что его раздражение было основано на неудаче в поисках брата, а не на том, что она сказала или сделала.
– В то время Элизабет было всего два года, и если она что-то помнит, то не может или не хочет говорить об этом.
Мэгги не стала спрашивать, осматривал ли ее врач; она понимала, что такой серьезный человек, как Риви, не мог оставить это без внимания.
– Возможно, она перенесла какую-то травму…
Риви кивнул.
– Но что? – хрипло спросил он. – Что могло отнять у ребенка желание говорить? И где был Джеми, когда все это произошло.
Мэгги смотрела на руки, не желая высказывать очевидного предположения: что смерть, а не какая-то случайность могла разлучить Джеми Маккену и его ребенка и женщину, которая этого ребенка родила.
– Он не умер, – сказал Риви тихо, бросая вызов тайным подозрениям Мэгги. – Если бы это случилось, я бы знал!
Мэгги молчала. Она надеялась, что Джеми Маккена жив и где-то ждал, что его найдут.
– Проголодалась? – тривиальность этого вопроса вывела Мэгги из задумчивости.
– Да, немного, – честно призналась она.
Непонятным образом негритянка, явно экономка Риви, снова появилась в нужный момент. Риви попросил ее принести фруктов и хлеба, что она немедленно и сделала.
Мэгги ела молча, задаваясь вопросом, как ей вернуться в Сидней, пока Риви не скомпрометирует ее снова, а когда она все съела, он вдруг взял ее за руку и потянул на улицу. Они обошли вокруг дома, пройдя во внутренний садик, где, к восхищению Мэгги, сидел огромный кенгуру.
– Это Матильда, – сказал Риви. Матильда с интересом посмотрела на Мэгги.
– Она ручная? – испугалась Мэгги.
Когда Риви кивнул, Мэгги приблизилась к очаровательному существу и нерешительно протянула руку, чтобы дотронуться до него. Шерсть Матильды оказалась жесткой на ощупь, и если в сумке у нее и сидел детеныш, то Мэгги не могла его разглядеть, хотя и бросила в этом направлении несколько вежливых взглядов.
Внезапно наскучив обществом американки, Матильда отвернулась и поскакала через поле с такой быстротой, что Мэгги разинула рот от удивления и восторга. Если бы у нее было кому написать и рассказать об этом! Когда она опять повернулась к Риви, в глазах ее читалась печаль. Ему было знакомо чувство одиночества, Мэгги это почувствовала и утешилась. Внезапно ей захотелось, чтобы Риви нашел своего брата, для нее это было так же важно, как и для него.
– Элизабет любит животных, – сказал он, совершенно естественным жестом беря Мэгги за руку. – У нее есть несколько маленьких кенгуру. Хочешь посмотреть?
Мэгги с готовностью закивала, и Риви повел ее к конюшне, где было несколько проволочных загонов. Внутри загона скакали несколько бурых зверьков, уменьшенных копий кенгуру, а со спинки старого стула свешивалось сложенное одеяло. Прежде, чем Мэгги успела спросить, зачем оно там, над краем одеяла появилась маленькая голова с яркими глазами, осторожно оглядываясь по сторонам.
– Он сирота, – тихо объяснил Риви, – ему нужна теплая сумка, и мы с Элизабет сделали ее для него.
Признание Риви тронуло Мэгги намного сильнее, чем то, как он занимался с ней любовью. С минуту она не могла говорить, а в глазах сверкнули глупые, сентиментальные слезы. Даже если Риви и заметил их, то сделал вид, что ничего не видел, хотя его рука крепче сжала руку Мэгги, а у них за спиной захихикали Добродетель и Милосердие.
Риви отпустил руку Мэгги и резко повернулся, издав при этом добродушное рычание и шагнув к восхищенным девчушкам. Красивые черные глаза сверкнули, они завизжали и со смехом убежали прочь. Мэгги была уверена, что далеко они не убежали. Интересно, разговаривает ли с ними Элизабет, когда поблизости нет никого из взрослых? Небо начало заволакивать тучами, а с юга подул резкий ветер. Не сговариваясь, Мэгги и Риви повернули к дому, на этот раз войдя через боковую дверь. В большой и безупречно чистой кухне никого не было. Мэгги не протестовала, когда, ничего не объясняя, Риви повел ее наверх, и, к своему стыду, была весьма разочарована, когда он поставил ее перед дверью на второй этаж и велел отоспаться за бессонные часы прошлой ночи. Как бы то ни было, Мэгги устала и, зевнув, открыла дверь и вошла. Комната была небольшая, но приятная и веселая, с разноцветным стеганым одеялом на тщательно отполированной медной кровати. Там стояло еще и кресло-качалка и, сокровище из сокровищ, заставленная книгами полка. Сняв грязные туфли, Мэгги взяла одну из книг и растянулась на кровати. Она уснула, не дочитав и первого абзаца.
Риви шагал взад-вперед по гостиной точно так же, как в своем кабинете в Сиднее, стремясь побороть в себе нечто необъяснимое, заставившее его страстно желать, чтобы шелковая плоть Мэгги дрожала от его прикосновения. Никогда в жизни не был он так увлечен ни одной женщиной, как этой сладкой, сероглазой, маленькой американкой, и это чувство не нравилось ему, каким бы предательски-приятным оно ни было.
В комнату вошла Кала, молча, как она входила в любую комнату, и встала напротив камина, чтобы развести огонь, дрова для которого она приготовила заранее. На улице завывал ветер, бросая в окно огромные капли дождя. Когда в очаге затрещал огонь, Кала снова ушла.
Для Риви она была загадкой, тайной, не имеющей возраста, словно жила она со времен века грез, времен легенд аборигенов, еще до начала летописной истории. Кале могло быть двадцать, а могло быть и сто двадцать, а так как Риви не хотелось думать о Мэгги Чемберлен, он наблюдал за своей молчаливой экономкой.
Настойчивый стук в дверь вывел его из задумчивости; чтобы избавить Калу от беспокойства, он вышел в прихожую и сам открыл дверь. Немногое могло удивить его больше, чем стоявшая на крыльце Лоретта, мокрая с головы до пят. Фургон, нанятый, скорее всего, на постоялом дворе, тащился в отдалении, возница ссутулил спину под проливным дождем.
– Собираешься меня впустить или нет? – сладким голосом спросила Лоретта, на губах которой играла улыбка, противоречащая мокрой одежде, волосам и уныло поникшему перу, свисающему сбоку модной шляпки.
Риви посторонился, пропуская ее, так как выбора у него не было.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он, когда Лоретта прямиком направилась к камину в гостиной.
Она отряхнула юбки и бросила через плечо улыбку, отвечая вопросом на вопрос:
– Моя одежда все еще наверху в нашей комнате, или ты ее выбросил?
Риви нахмурился, сожалея, что у него не хватает духу выбросить Лоретту вместе с ее чертовыми шмотками на улицу под дождь.
– Я не слишком часто приезжаю сюда, – ровным голосом сказал он. – Так что твои вещи там, где ты их оставила.
Лоретта опять принялась трясти свои массивные юбки, оставляя на полу лужи дождевой воды.
– Хорошо, – тихо вздохнула она и, запрокинув голову, завизжала: – Кала!
Риви поморщился, но, прежде чем он успел пресечь назойливость Лоретты, появилась, как обычно молчаливая, Кала с вопросительным выражением на лице.
– Горячую ванну, – резко приказала Лоретта, – и стакан шерри, как только я устроюсь в ванной. Как только принесешь его, можешь приготовить – дай-ка подумать – мое голубое теннисное платье. То, что с перьями у выреза.
– Лоретта… – начал было Риви угрожающим тоном, когда Кала побежала готовить ванну.
Лоретта повернулась, скорчив детскую гримасу.
– О, Риви, ты ведь не станешь лишать меня удобств в такой ужасный вечер! Мне ведь больше некуда пойти, и…
– Есть гостиница. Я отвезу тебя туда, как только переоденешься, так что тебе лучше надеть что-нибудь более практичное, чем теннисное платье с перышками!
Черные глаза Лоретты вспыхнули.
– Значит, это правда! Ты притащил в дом эту маленькую американскую бродяжку!
Риви никогда не переставала удивлять сеть опытных информаторов Лоретты.
– Ты наверняка проехала весь путь от Сиднея не затем, чтобы узнать, здесь ли Мэгги?
– Разумеется, нет. Я знала, что ты будешь скакать на Самаритянине, и приехала, чтобы попытаться спокойно поговорить с тобой.
Риви все так же стоял в отдалении, скрестив на груди руки, выгнув бровь в немом вопросе.
– Я не могу смириться с тем, что все кончено, – резко сказала Лоретта. – Когда-то ты любил меня, и я снова заставлю тебя полюбить меня.
– Я никогда не любил тебя, Лоретта, и ты никогда не любила меня, – заметил Риви. – Мы ведь согласились на это с самого начала, правда?
В глазах Лоретты заблестели театральные слезы.
– Мои чувства изменились.
– На самом деле изменилось твое материальное положение, – не так ли? Ты поняла, что твои возможности не отвечают запросам, дорогая?
– Ты просто зверь, – несчастным голосом пробормотала Лоретта. Она дошла уже до того, что даже ссутулила плечи и немного пригнула голову. – Как ты можешь говорить такое после того, чем я была для тебя?
Риви вздохнул. Временами с этой женщиной было просто невозможно спорить.
– Принимай ванну, Лоретта, – раздраженно сказал он, – пей свое шерри, а потом приготовься к поездке в гостиницу, потому что ты не останешься на ночь в этом доме.
По щеке Лоретты прокатилась слеза… или, может, это была капелька дождя? Так или иначе, она в гневе повернулась и взбежала по лестнице, чтобы развалиться в мраморной ванне. Риви лелеял дурацкую надежду, что она уберется до того, как проснется Мэгги, но знал, что полагаться на это нельзя.
Мэгги проснулась от того, что услышала, как поет какая-то женщина. Голос был хорошо поставлен, как у профессионала. Она поняла без лишних вопросов, что Лоретта Крэйг приехала домой. К горлу подкатило отчаяние, но она не станет плакать. Мэгги откинула одеяло, которым укрывалась, и села, принявшись за нелегкую работу – надеть туфли. Сделав это, она пригладила волосы, выскользнувшие из-под шпилек, и встала.
В коридоре рядом с комнатой пение было громче, и Мэгги смогла разобрать слова. Что-то о птичке в золоченой клетке. Расправив плечи и вскинув голову, Мэгги направилась вниз по главной лестнице. Боже, пожалуйста, молилась она про себя, не дай мне заплакать перед Риви и этой женщиной. Я буду до конца жизни блюсти целомудрие, если только Ты не дашь мне заплакать. Когда Мэгги дошла до последней ступеньки, глаза ее были сухими. Заметив, как в гостиной расхаживает Риви, она действительно понадеялась, что в ближайшие двадцать-тридцать лет сможет оставаться целомудренной.
– Мэгги, – сказал Риви почти отчаянно, когда она переступила порог и встала напротив, с достоинством сложив перед собой руки.
Мэгги глубоко вдохнула.
– Если вы немедленно отвезете меня в гостиницу и вернете мой билет на омнибус…
Риви покачал головой.
– Уедет Лоретта, а не ты.
Мэгги еще выше подняла голову.
– Вы не поняли, мистер Маккена. Решение принято, и если вы не отвезете меня на постоялый двор в Парамате в своем экипаже, то я пойду пешком.
– В такой дождь? Ты, должно быть, с ума сошла!
Мэгги вовсе не сошла с ума. Она знала, в чем совершила ошибку, и теперь пыталась ее исправить. Она вышла из гостиной и разыскала в прихожей свой плащ и сумку. Набросив на плечи плащ и прижав к груди сумку, она открыла дверь, пересекла крыльцо и вышла под дождь.
